Текст книги "Три Мира Одиночества"

Автор книги: Рыжов В.а.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Талин ответила, мужчина покачал головой и развел руками, и тогда она повторила сказанное на понятном ему языке: “Ратуша с курантами вон за тем домом направо”.

– Я все думал, откуда бы ты могла приехать в Город, если бы жила в этом Мире – из России, Германии или Швеции? – задумчиво сказал маг, – А ты, оказывается, норвежка.

– Это хорошо или плохо?

– Скажем так – вполне удобно. Этот мир стар и болен, молодые, полные сил варвары уже вошли в него, и скоро одна цивилизация сменит другую. Но ты же не собираешься жить здесь 100 лет? А почему норвежка… Когда-то люди этой страны побеждали, сражаясь один против десяти. Великий русский ученый с именем Лев (странное имя для человека, не правда ли?) назвал это свойство пассионарностью. Сейчас носителями пассионарности являются другие народы, но ты ответила на древний зов именно норманнской крови.

Они сели за столик небольшого кафе.

– Ты не знаешь, как мне заработать вот такие деньги?

– Будь ты обычной девушкой, я бы посоветовал подойти к хозяину этого кафе.

– Всю жизнь мечтала мыть посуду на кухне, – усмехнулась Талин.

– Но скрытой принцессе, которую принял и признал Город за белым зеркалом беспокоиться не о чем. Этот Цветок в твоих руках: он не завянет и не потеряется, останется с тобой навсегда. Не думай о нем, можешь даже оставить здесь, на столике: ты снова найдешь его, стоит только пожелать. В этом Городе тебе не нужны деньги и документы. И еще в одном – в Толедо. Но он очень далеко и неизвестно, как примет тебя. Разные холмы и рощи, пещеры, менгиры и мегалиты тебя, наверное, не интересуют.

– Подожди, но я же, получается, буду обманывать и обкрадывать этих ни в чем не повинных честных людей.

– А чем еще, по-твоему, занимаются короли и принцы в свободное от угнетения подданных время? – искренне удивился маг, – Хорошо еще, если они этим и ограничиваются, управлять государством не лезут. Если перефразировать классика здешнего мира, можно сказать: Ты принцесса по крови, а не “тварь дрожащая”, и, значит, “право имеешь”.

– Еще немного поговорю с тобой и стану ре-с-пу-бли-кан-кой, – с трудом выговорила она какое-то незнакомое, но явно подходящее слово. Маг рассмеялся.

– Интересно, а моя сестра, она у вас как, угнетает, или управляет?

– Она сравнительно безобидная. Занята дворцовыми интригами и работать никому сильно не мешает.

Лицо мага вдруг стало серьезным.

– Посмотри на этих девушек, Талин. Они вчера приехали из Ванкувера – это далеко, за океаном. Темненькая, Катрин, изучает философию, посветлее, Дженни – медицину. В Европе они в первый раз, и о Норвегии ничего не знают, кроме того, что это где-то на море и на севере и столица Осло. Но ты у нас… Откуда… Например, из Ставангера, и можешь рассказывать все, что угодно. А тебе достаточно знать три слова: Канада, хоккей, Олимпиада. Большего никто не потребует. Они остановились в хостеле на Вышеграде. Хостел – это такая очень дешевая гостиница. Они пригласят тебя к себе. Погуляй с ними по городу, осмотрись. Может быть, появятся мысли и планы. Я уверен, что в этом Городе ты не пропадешь. Прощай, скрытая принцесса.

Я больше ничем не могу и не имею права помочь тебе.

Кэллоин. МИР БЕЗ МАГИИ (продолжение)

Кэллоин стоял на верхней площадке лестницы белокаменного кафедрального собора Панаджи и с высоты холма, на котором был возведен этот храм, задумчиво смотрел на раскинувшийся перед ним город. Магии в этом Мире не было. Все было обманкой. Он, разумеется, высоко оценил достижения этой, крайне необычной, техногенной цивилизации и, будь у него время, обязательно посвятил бы часть жизни ее изучению. Конечно, для того, чтобы пользоваться изделиями местных умельцев много ума не требуется, и ребенок справится, но было бы очень интересно посмотреть чертежи и схемы. Однако времени не было. Анджуна разочаровала его, и нужно было продолжать поиски. И тут Кэллоин сообразил, как заработать деньги, не продавая камни. Желающих “сфоткаться”, с ним было огромное количество, и все они были из далекой северной страны, в которой жила Маша. Его принимали за постаревшего хиппи: наверное, там, в России, их не было – по-крайней мере, таких, как Кэллоин. Вначале он просил 50 рупий, потом – 100, и очень скоро у него набралось почти две тысячи. Но становиться здешней достопримечательностью маг не собирался. Пообедав за столиком у одной из хижин, он решил посетить здешние храмы – ведь должны же и тут быть сакральные места. На более удобной закрытой белой колеснице он переехал мост через большую мутную реку и оказался в старом городе, где увидел памятник нищему старику, который красовался на всех купюрах этой страны и, неподалеку, два храма – белый и коричнево-красный. Статуя бога на алтаре второго храма казалась крошечной на фоне стоящей сзади скульптуры страшного человека – много веков назад он создал могущественную организацию, которая и в наши дни пытается незримо управлять миром. Ее действия иногда безнравственны, часто циничны и всегда чрезвычайно эффективны, но к магии не имеют никакого отношения. В серебряной раке, помещенной в мраморный саркофаг, покоились мощи другого великого иезуита – Франциска Ксавье, святого покровителя Гоа, признанного самым эффективным миссионером в истории Католической Церкви. Но Кэллоин не чувствовал в этих людях ни святости, ни Силы. Печальный бог с атрибутами перенесенных им страданий с сочувствием смотрел на мага, предлагая оставить неугодное ему колдовство и ступить на путь аскезы и самоотречения. Ночи были теплыми, и Кэллоин переночевал на улице. Здесь это никого не удивило. Денег на еду почти не осталось, но Кэллоин привык по несколько дней обходиться без пищи. Утром он выпил стакан молочно-белого сока (многие удивились бы, узнав, что его только что приготовили из ананаса), и переехал в поселок с труднопроизносимым названием. Здесь он увидел огромный храм, построенный в честь многорукого бога, гигантская статуя которого возвышалась над морем. Потом посетил деревню Гокарна в маленьком храме которой хранилась небольшая древняя статуя бога с головой слона. Здесь что-то шевельнулось в душе Кэллоина. Но эта была другая, чуждая ему магия, пользоваться которой он еще не умел. Теперь он перебрался в Панаджи, где его внимание сразу привлекла статуя человека, склонившегося над лежащей перед ним молодой женщиной. Он владел некоторыми приемами самой примитивной магии, и девушка была в его власти.

– Аббат Фариа, он давно умер – в тюрьме, во Франции, – сказал магу проходивший мимо бородач в тюрбане и с кинжалом на поясе.

Кэллоин поднялся на высокий холм и зашел в храм Ханумана, бога-обезьяны. Там положил бутон лотоса на алтарь, и попробовал собрать жалкие крупицы тлеющей в самой глубине сознания магии. Не получилось, и он, горестно покачав головой, признал очередное свое поражение. Но тут на его четках ожил кусочек бирюзы, заряженный на удачу. Пользоваться камнем во всю его силу было еще нельзя, но обрадованный маг позволил себе небольшую порцию креветок и чашечку чай. Когда он вышел к набережной, ветер принес к его ногам купюру в 500 рупий, и это было очень кстати: на самом крупном из остававшихся у него бумажных листков красовалась цифра 20. Придя в храм печального бога, он просто так, не надеясь на помощь, купил и зажег для него свечку, и теперь ожили камень целителей хризопраз и флюорит. У мага появилась надежда, что он все-таки сможет привыкнуть к этому Миру и постепенно восстановить силы. Ему казалось, что теперь есть смысл еще раз навестить слоноголового бога мудрости. А еще Кэллоин слышал зов бога, которого уже видел здесь, но не смог понять. Он ждал его у подножия какой-то горы – в рогатом шлеме, с трезубцем в руках. Шива, Разрушитель, чья сила превыше всего. И рядом с ним – восседающая на льве черная женщина с алыми, как кровь губами, с ожерельем из 50 черепов на груди. Она выпивает жизнь, от взгляда на нее помрачается разум. Ее лицо – пламя Шивы, ее руки – мощь Вишну, ее пояс – сила Индры. В четырех руках она держит меч, ножницы, отсеченную голову и лотос. Голова черной богини упирается в небо, никто во Вселенной не может укротить ее до тех пор, пока она не упьется кровью врагов. Излучающая ярость, Кали. Шива – это огонь, но Кали – жар его. Дающая освобождение от иллюзии этого и других Миров, Пожирательница времени, Устранительница всех несчастий, Уничтожающая зло, Дурга. Божественная мать, стоящая позади проявленных Миров. Кэллоину показалось, что печальный бог грустно улыбнулся и отстранился от него. Но подарка не отобрал.

“Мне нужна сила, я должен спасти людей, которые доверяли мне”, – попытался извиниться маг.

И теперь он стоял на ступенях лестницы, ведущей в католический храм, и, сжимая в руке флюорит, пытался найти следы потерянных друзей. Судьбы Талин и Вериэна пока не внушали ему тревоги, аура Эвина была окрашена кровью, но сложнее всего было с Алевом: рыцарь был жив, но его не было, и маг никак не мог понять, что это может означать.

Алев. ЗОВ СУРОВОЙ СТРАНЫ (продолжение)

Не убивай, – дрожащим голосом повторил лежащий на земле мальчишка.

– Да ты еще молодой совсем, – присмотрелся получше Алев, – Как же ты к разбойникам угодил? Делать больше ничего не умеешь?

– Я в университете учился, в Махачкале.

– Вот как? А почему ушел? За обучение заплатить было нечем?

Мальчишка отвернулся.

– Изучал что?

– Медицину.

?Алев изумился.

– Лекари – уважаемые люди и денег у них гораздо больше, чем у уличных громил и лесных разбойников. Что-то ты темнишь, парень.

– У нас не так.

Да к каким же дикарям его занесло! Лекарей не ценят, гостям ночью руки вяжут. Может быть, у них еще и учителя голодными сидят? А детей они здесь случайно не едят?

Алев встал, сделал несколько шагов, вернулся обратно.

– Ну а меня вы почему схватили? Ты же горец. Как можно гостя рабом делать? Если бы в бою взяли, я бы понял.

– Это все Омар. Он не здешний. Не горец. Саудит. Араб из пустыни.

Мальчишка сплюнул.

– Мы его не любили.

– И с каких это пор люди гор стали подчиняться людям пустыни?

– Он деньги платил. Мало. Жадный. Шейхи много присылают, но он все себе забирал.

Парень уже отдышался и теперь незаметно отползал в сторону. Внезапно он вскочил и бросился бежать. Алев вскинул автомат,

и палец уверенно лег на спусковой крючок. “Калашников” плюнул огнем, и мальчишка покатился под откос.

“Вот, значит, как это бывает”, – подумал Алев, – Жалко пацана, надо было его так догнать. Чего он побежал?”

В небе послышался какой-то гул. Алев вышел на пригорок и осмотрелся. Из-за вершины показался… Вертолет? Да, вертолет. Видавшая виды боевая вертушка. Машина приближалась. Алев почему-то не испытывал ни страха, ни волнения. Вертушка опустилась совсем низко.

– А ну бросай автомат, мать твою! – заорали оттуда, – Бросай, чурка долбанный.

– Сам ты чурка, – ответил Алев, но автомат аккуратно положил рядом.

Из вертолета с автоматами наперевес посыпались бойцы в пятнистой форме, за ними на землю спрыгнул командир.

– Леха, живой! Мы же тебя месяц как похоронили, искать перестали! – бросился он к нему, – Вот жена твоя обрадуется. Она аж почернела вся.

– Володька! – капитан российской армии Алексей Виленкин обнял старлея Владимира Старова, с которым учился на одном курсе в Рязанском десантном училище.

– Ты стрелял?

– Я.

– Что случилось-то?

– Да так, разборки небольшие с несознательными товарищами.

– Покажь! Не фига себе! Ты что, Омара замочил?

– Ага. И еще одного, там, внизу валяется.

– Ну, ты, блин, крутой. Слушай, а где пропадал все это время?

– Не помню ничего. Контузило, наверное. Знаешь, какие-то видения. Маги, рыцари…

– Ну, ничего, тебе теперь отпуск и путевка в санаторий полагаются, подлечишься и снова к нам. Звездочку обмывать. Чего стоим, орлы? Грузим падаль на вертолет, а сами – в засаду. Поближе

с Омаркиными ребятами познакомимся.

Эвин. ЧУЖАЯ БИТВА (продолжение)

Вечером Ярослав и Эймунд выехали осмотреть поле великой битвы. Потери с обеих сторон были ужасающими. Ярослав с тоской думал о том, что ему опять придется унижаться перед старшинами новгородцев, выпрашивая ратников и серебро с мехами для оплаты новых варяжских отрядов. Эймунд хмурился, прикидывая и подсчитывая доли добычи своих воинов, не забывая включать в их число и погибших. Выходило совсем не так много, как он рассчитывал. Возвращаться домой с малой добычей не хотелось.

“Надо уговорить Ярицлейва сразу же идти на Кенугард”, – подумал он, – Там добра на всех хватит”.

– Битва закончена, но война только начинается, – снова обратился он к Ярославу, – Твой брат соберет своих воинов и еще раз придет сюда. Пока вы оба живы, не будет конца раздорам.

Русский конунг ничего не отвечал, и его молчание сильно раздражало норманна.

Внезапно Ярослав остановился. У подножия холма, на котором недавно стоял киевский князь, втоптанное копытами в грязь, лежало черное знамя – один из старых стягов князя Владимира. Около сотни киевлян были изрублены здесь варягами. Эймунд поморщился.

“Я говорю правильные и умные слова, а Ярицлейв не слушает. Что он хочет найти здесь, среди мертвых”?

Лицо князя потемнело. Он сошел с коня и стал осматривать убитых. Ярослав знал почти всех и помнил имена некоторых из них.

“Варяг говорит дело, войну надо окончить и побыстрей”, – подумал он и с ужасом представил осаду Киева, резню на улицах города и ненавидящие взгляды оставшихся в живых горожан. Или – торжествующие толпы киевлян на улицах Новгорода, трупы, плывущие по Волхову в Ладожское озеро, и надменное лицо брата, к ногам которого его бросят – если не удастся бежать в Швецию…

– Это воины, Ярицлейв, – неодобрительно глядя на него, сказал Эймунд, – И мое тело, быть может, завтра будет вот так же лежать на этой земле. Только тело, но не дух, который с радостью уйдет в Вальхаллу.

Конунг, к его удивлению, вдруг опустился на колени перед лежащими рядом воинами. Один из них, молодой светловолосый норманн в окровавленной рубахе и с разбитым лицом казался мертвым, но слабо застонал, когда Ярослав грубо оттолкнул его от русоволосого киевлянина, между колец кольчуги которого торчал обломок древка секиры. Было совершенно непонятно, каким образом он прошел сквозь нее, и с какой нечеловеческой силой был нанесен этот удар, пробивший закаленное железо. Киевский витязь тяжело дышал, и при каждом вдохе розовая пена выступала из раны.

– Вышата, – простонал Ярицлейв, – Вышата…

– Бьяртмар может попробовать вылечить его, – оторвался от своих размышлений Эймунд, – но возьмет много серебра.

Ярослав, молча, кивнул головой. Через час они вернулись в шатер Ярослава. Предстояло продолжение тяжелого разговора.

Асмунд же в это время с тревогой смотрел на тяжело дышащего Эвина. Бьяртмар только что напоил раненного отваром из трав и грибов, и жар, похоже, спал, ушло беспокойство и возбуждение. Совсем недавно он кричал и звал незнакомых людей, и эти странные имена больше всего обеспокоили Бьяртмара.

– Эйнхерии Вальхаллы зовут твоего племянника, – сурово сказал он, – Валькирии выбирают для Одина самых лучших из нас. Что ж поделать? Мудрый человек просит у богов не долгой, но славной жизни, и боится не смерти, а увечья или болезни, из-за которых он станет в тягость родичам.

– Значит, Эвин умрет?

– Если мы постоим здесь, хотя бы неделю, может, и выживет. Двинемся дальше – наверное, погибнет.

– А нам ведь сейчас лучше продолжать наступление…

– Эймунд и Ярицлейв до сих пор спорят об этом. Ты не хочешь пойти в шатер конунга и сказать там свое слово?

– Общее дело выше и важнее моего горя, Бьяртмар. Наша армия должна наступать. Промедление приведет к еще большим потерям. А, может быть, и к поражению. Ты помнишь, что говорится в “Речах Высокого”, в “Эдде”?

– Гибнут стада,

родня умирает,

и смертен ты сам;

но знаю одно,

что вечно бессмертно:

умершего слава.

– Сделай, что можно, Бьяртмар. И будь, что будет.

– Нельзя больше колебаться, Ярицлейв, – Эймунд уже два часа не выходил из шатра конунга, – Стоя на месте, мы упускаем победу.

– Киев больше и мощнее Новгорода. Его силы и богатство неистощимы. Если мы потерпим поражение, у меня останется только один путь – с тобой, за море.

– Побеждает не тот, у кого много денег и войска. Не больно то помогают они трусливым. Ты ведь знаешь и видел Асмунда? Это он вчера со своими людьми опрокинул строй воинов Кенугарда. А десять лет назад Асмунд со своей дружиной – а было в ней всего четыреста человек – сжёг три города и двадцать деревень в стране франков. Его драккары были так нагружены добычей, что едва добрались до берегов Норвегии. Там с выгодой продал он добычу и с великой славой вернулся домой, в Швецию. Мой побратим Рунольв, которого сейчас нет с нами, имея всего девять кораблей, не побоялся вступить в битву с флотом всей Северной Ирландии. Два дня сражался он у Гебридских островов и привёл домой три корабля противника, а ещё два из-за недостатка людей пришлось утопить. Ты не веришь мне? Давай спросим совета у моего скальда – Торгнира. Странная история случилась с ним

в Исландии. Послушай, конунг. По соседству с его семьёй восемь лет назад поселился бывший викинг Гуннар со своей женой, колдуньей Унн. Она умела заговаривать раны, предсказывала будущее. Говорили, что люди, не ладившие с ней, пропадают бесследно. Торгнир и Гуннар часто спорили из-за леса на границе их владений. Однажды Торгнир схватился с соседом и ударом шеста разбил ему голову, а на следующий день под его конём разверзлась земля. Торгнир едва успел соскочить и прыгнуть на край пропасти, а коня засыпало камнями. Торгнир собрал в своем доме мудрых людей всей округи, целый день сидели они за столом, и, в конце концов, единодушно решили, что дело не обошлось без ведьмы – жены Гуннара. На следующий день во главе десятка человек Торгнир отправился на соседскую усадьбу потребовать возмещения ущерба. Когда они вошли в ущелье, ведущее к дому Гуннара, из земли вырвался и окутал их столб белого сладковатого дыма. Странное веселье охватило всех. С криками вошли они на усадьбу колдуньи, но не нашли там никого. Походив вокруг дома, наиболее разумные ушли прочь, два человека уснули на траве,

а оставшийся в одиночестве Торгнир вдруг увидел, как с копьями наперевес приближаются больше десятка чёрных воинов, а впереди всех – огромная белая собака. В ярости Торгнир поднял и бросил в надвигавшихся врагов большой камень. и увидел, как вместо пса на землю упала жена Гуннара, а вооружённые люди превратились в стадо коров. У Торгнира не было денег на выплату виры, и Тинг острова объявил его вне закона, осудил на изгнание. С тех пор часть силы колдуньи перешла на него, и в своих стихах он прозревает будущее. Ты хочешь говорить с ним?

Эймунд встал и откинул полог шатра.

– Эй, вы, приведите сюда Торгнира! – крикнул он в темноту.

– Он не знает о нашем разговоре, Ярицлейв. И тебе хорошо известно, что скальд не может лгать в минуты, когда его охватывает священное вдохновение, ниспосланное Одином. Выслушай его и прими правильное решение. А вот и Торгнир. Проходи, друг. Скажи, что ты видишь впереди нас? Какова судьба конунгов – братьев Ярицлейва?

Лицо скальда стало отрешённым и злым. Закрыв глаза, он молчал несколько минут, потом из его губ вылетели отрывистые слова висы:

– Соткана ткань, большая как туча,

Чтоб возвестить конунгам гибель.

Будут землёю люди владеть,

Жившие раньше на мысах далёких.

Соткана ткань. Берег в крови.

Страшно теперь оглянуться. Смотри:

По небу мчатся багровые тучи -

Конунгов кровь окрасила воздух.

– Все верно, – сказал Эймунд, – Боги Асгарда с нами, Ярицлейв. Мы не должны идти против их воли.

Гроссмейстер Руадх.

ПРОВИНЦИЯ ШАЙ???ЕНН И ХРАМ ЗАБЫТОГО БОГА

Семь тысяч триста шестьдесят два человека числилось в различных структурах Тайного магического Ордена Сааранда неделю назад. Полноценными и полноправными членами Ордена являлись тысяча семьсот двадцать четыре из них. С начала мятежа погибли сто двадцать восемь рыцарей-магов. Человеку со стороны эти цифры показались бы не слишком значительными и вполне допустимыми. Но Руадх знал: многие из убитых стоили десятка рядовых, некоторые – сотни. Потери среди руководящего звена были пугающими и беспрецедентными. Две провинции лишились своих опытных, могущественных кураторов, полноценной замены не было и не предвиделось. Положение дел в Ольвансе не вызывало беспокойства, губернатор всячески демонстрировал лояльность и готовность подчиняться приказам, но из провинции Шайенн одно за другим шли тревожные сообщения. Явных доказательств измены пока не было, но губернатор вежливо отклонил приглашение в Верлэерис, обосновывая свой отказ сложной обстановкой в провинции. Комтур Ордена Ульвнин уклонялся от прямого участия в управлении Шайенном, сообщая, что излишне активное вмешательство

в дела гражданской администрации приведет к росту напряженности в обществе и заверял, что полностью контролирует ситуацию. Рассуждения Ульвнина были логичными, а доводы – вполне разумными, но Руадх чувствовал, что дела в Шайенне далеко не в порядке. Медлить было нельзя. С небольшой свитой Руадх лично отправился в эту неспокойную северо-западную провинцию Сааранда. В пути гроссмейстер был чрезвычайно задумчив, даже пару раз невпопад ответил на задаваемые вопросы. Утром после привала он вдруг приказал своим спутникам двигаться дальше одним и ждать его в Орденской резиденции столицы Шайенна. Объяснить причину своего странного поведения он не смог или не захотел и просто свернул в сторону, оставив своих людей в состоянии тревоги и в недоумении.

– Как будто на свидание наш гроссмейстер торопится! – неуклюже пошутил оставленный за старшего пожилой боевой маг. Надо было как-то нарушить воцарившуюся унылую тишину и подбодрить людей. По его команде начали сворачивать лагерь. Никто не заметил десяток почти прозрачных белых шаров, которые медленно опустились с неба и взорвались с едва слышным легким хлопком, распространяя приятный запах свежескошенной травы. Движения людей замедлились, некоторые сели на землю, другие – выронили все из рук и теперь стояли, покачиваясь, словно не понимая, где находятся и что происходит. Из леса выбежали люди с мечами и замотанными шарфами лицами. Через минуту была перебита вся свита гроссмейстера и двое старших стали всматриваться в лица убитых.

– Его здесь нет, – с тревогой сказал тот, что помоложе.

– Немедленно уходим в город, – отдал команду его не менее обеспокоенный пожилой спутник.

А Руадх в это время стоял на потрескавшихся ступенях мрачного полуразрушенного храма и, не решаясь войти, смотрел на траву, почти полностью закрывшую гладкие плиты большого двора, и деревья, выросшие на крыше. Глубоко вздохнув, он, наконец, вступил в зал, остановился, привыкая к полутьме и осматриваясь. Сердце сразу заныло от тяжелых воспоминаний. Алтарь в конце зала был точно таким же, как и пятьдесят лет назад. Высокая мраморная статуя была лишена головы и правой руки, ее торс и ноги покрывали глубокие трещины. Десятки скелетов, на которых еще угадывались остатки истлевшей одежды, лежали на темном, отливающим красным полу. Руадх подошел к одному из них, тяжело опустился на колени.

– Я не выполнил твоего приказа и пришел, Учитель, – прошептал он, – Прости меня. И я прочитал ту Книгу. Не потому что хотел. Мне пришлось, когда меня избрали гроссмейстером. И теперь я понимаю, как тяжела ноша власти и знания. Если бы

я мог посоветоваться с тобой! Многое я бы отдал сейчас за пять минут этой беседы. Я отомстил за тебя. Но они тоже не знали второй части великой тайны. А я сейчас знаю, где можно все узнать

о Ключе Сааранда. Я сделал первый шаг и не могу решиться на второй. Помоги мне, Учитель.

Руадх умолк и затих, склонившись, над скелетом.

– Прощай, Учитель, – поднимаясь, сказал он, – Я вернусь, если смогу победить. И тогда ты, наконец, обретешь достойное место упокоения.

Опустив голову и сгорбившись, он медленно вышел из храма. И снова, как и пятьдесят лет назад, его лицо заливали слезы. А на следующий день гроссмейстер Руадх – прежний, уверенный в себе, жесткий и непреклонный, вошел в здание Шайеннской резиденции Ордена.

– Где мои люди, Ульвнин? – спросил он встретившего его человека.

– Никто до сих пор не явился сюда, – ответил побледневший комтур.

– На твоих землях пропадают маги Ордена, и ты ничего не знаешь об этом? – взгляд Руадха мог прожечь даже стену.

– Позвольте мне сейчас же лично возглавить их поиски, великий магистр, – склонился перед ним Ульвнин, – А потом – казните за халатное отношение к своим обязанностям.

Отдельные части головоломки встали на место и Руадх сжал зубы.

“Еще неделю назад я бы прямо сейчас убил тебя и всех твоих заместителей”, – глядя на Ульвнина, подумал он и, с трудом сдерживая ярость, сказал:

– Ты не найдешь убийц, комтур, потому что искать будешь в лесу, а не в Городе. Поэтому отыщи хотя бы трупы. И привези их в Верлэерис. Там ожидай моего возвращения и назначения на новую должность. А здесь я сам проведу расследование и накажу виновных.

Резко повернувшись, гроссмейстер вышел из кабинета и направился во дворец губернатора.

– Мне очень жаль, что ваши люди погибли, великий магистр, – встал навстречу ему губернатор, – Примите мои самые глубокие соболезнования.

Руадх не стал тратить время на лишние разговоры.

– Думал, что можно столовым ножом срезать тысячелетнее дерево, Лэрнан? Отвечай: заговор только в Шайенне или ты успел вовлечь в него другие провинции?

– Не успел, – презрительно ответил губернатор.

– Тогда на что же ты надеялся? Что изменилось бы, если бы произошло чудо и тебе удалось от меня избавиться? Думаешь, мои подчиненные не нашли бы замену?

– Другие провинции тоже должны были восстать, узнав о нашем выступлении, Руадх, – гордо ответил Лэрнан.

– Восстание не управляемое из единого центра и возглавляемое разными политическими силами… Ты понимаешь, что могло произойти? Наш Орден сейчас – последнее, что скрепляет государство. Если он падет, то после вашей победы Ленаар откажется подчиняться людям из Шайенна, а Хебер начнет войну с Ольвансом.

– Я верю в человеческий разум.

– А я – в разумную силу. Сам выдашь сообщников? Или мне придется отдать приказ пытать тебя перед тем, как убить?

– Все мои друзья здесь, гроссмейстер. И сейчас мы попытаемся закончить дело, начатое в лесу.

Яркая вспышка на мгновение ослепила великого магистра

и прямо из стен стали выходить все новые и новые люди. Крепко сжав соединенные руки, Руадх произнес заклинание. Кабинет наполнился холодом и моментально замерзшие люди стояли теперь перед ним, словно статуи. Осторожно ступая по покрытому инеем ковру, Руадх подошел к губернатору и толкнул его ногой. С деревянным стуком тело упало на пол и раскололось на несколько частей. Усмехнувшись, Руадх вышел из комнаты.

Магистр Цениас. ПРОВИНЦИЯ ХЕБЕР, ЗАМОК КАЛМИТОВ

Через семь дней после переворота, ранним утром, магистр Цениас отправился в Хебер. Ему очень нравилась эта прилегающая к Ленаару и Священному лесу провинция, и он всегда с удовольствием принимал участие в ее делах. Нынешний визит, однако, был тайным и направился магистр не в столичный город Анору, а к неприметной горе на границе с Ленааром. Лишь немногие знали, где находится летнее пристанище главы древней и могучей организации калмитов, Цениас знал. Когда-то, очень давно, калмиты были серьезной силой и даже соперничали с Орденом. Сын небогатого купца Солсвен, основатель общества калмитов, вмешивался в дела не только Сааранда, но также Нарланда и Кинарии. Неугодные ему политики быстро погибали под ударами виртуозных мастеров тайных дел, для подготовки которых была создана настоящая школа. Но Солсвен совершил ошибку, сделав свою должность наследственной. Его преемники оказались слишком глупыми и жадными для больших дел, так что очень скоро калмиты выродились в организацию обычных наемных убийц. Молодой магистр Руадх много лет назад порывался уничтожить их, и мало кто сомневался, что он сможет сделать это. Но Цениас сумел убедить гроссмейстера в том, что калмиты могут быть полезны в делах, которые неудобно поручать членам Ордена. И именно Цениас стал связующим звеном между Орденом и калмитами. Более того, очень скоро он фактически подчинил их себе и мало кто представлял истинное могущество этого человека. У ворот Цениас встретился с лысым мужчиной, безобразно растолстевшим и опухшим от постоянных пьянок с продажными женщинами. Магистр неодобрительно осмотрел стены и двор когда-то неприступной крепости. От прежней мощи не осталось и следа. Сейчас он видел новомодный дворец с вычурными украшениями, а крепостные башни напоминали изящные садовые беседки. Выродившийся потомок великого Солсвена хотел сразу же пригласить Цениаса на обед, однако магистр отказался.

– Сначала дело, Хуснин, – сказал он.

От услышанного Хуснин протрезвел впервые за много лет и данное состояние ему очень не понравилось. Дрожащими руками он попытался донести до рта украшенный сапфирами кубок с вином, но, наполовину расплескав, поставил обратно. Цениас с усмешкой наблюдал за ним.

– Хватит трястись, Хуснин, – с презрением сказал он, – Неужели у тебя не осталось десятка людей, способных войти в Священный лес и обмануть его стражей?

– Стражей они обманут, но Вериэн…

– Какая этим наркоманам разница – король перед ними или кто-то еще? Когда они смогут отправиться в путь?

– Сегодня ночью, – пробормотал вождь калмитов, делая вторую попытку донести до рта кубок.

– Смотри, не разочаруй меня, Хуснин, – пристально посмотрел на него Цениас. Но тут же успокоительно похлопал по плечу.

– Пойдем, выпьем хорошенько и полюбуемся твоими красавицами.

– Зачем же просто любоваться? – приободрился Хуснин, и они отправились в большой обеденный зал, где их давно уже ждали.

Лодин и Марий. МОНАСТЫРЬ У СВЯЩЕННОГО ЛЕСА, ПРОВИНЦИЯ ЛЕНААР

В полутемной комнате два врача склонились над лежащим на низкой жесткой кровати человеком. Раненый не приходил в себя уже сутки, постоянно бредил и метался, кусая губы и сбивая повязки.

– Что ты скажешь, Лиэрнин? – спросил один из них.

– Признаков повреждения внутренних органов нет. Раны закрыты и заживают первичным натяжением. Воспаление отсутствует. Данные симптомы не могут быть вызваны ранением, профессор Лодин, – коротко ответил ему седой и очень старый лекарь.

– Доктор Энлин весьма опытен, но он в смятении и явно не справляется с заболеванием. Не мог бы ты помогать ему в лечении? У меня много дел и я, к сожалению, не могу уделять достаточного внимания этому юноше.

– Ко мне большая очередь, но если ты прикажешь мне…

– Я попрошу тебя, Лиэрнин.

Вот уже двенадцать лет Лодин был ректором знаменитой школы лекарей загородного Ленаарского монастыря. Собственно говоря, монастырь давно уже был придатком этой школы, которой принадлежала целая сеть собственных госпиталей. Работали в них выпускники школы, лечение оплачивалось из государственной казны Сааранда, но никому из больных не возбранялось делать и собственные пожертвования. Поэтому монастырь и школа процветали и недостатка в средствах никогда не испытывали. Неделю назад сюда неожиданно явился король Вериэн и попросил позаботиться о своем раненном друге. Он честно рассказал о событиях в столице и Лодин, конечно же, понял, как опасно принимать столь опасного пациента, но отказать не смог. Более того, он фактически вступил в противостояние с нынешними властями Сааранда, приказав поместить Мария в отдельный корпус и резко ограничив доступ к нему. Имени раненного не знал никто, кроме Лодина, и ректор надеялся, что в самом крайнем случае пострадает только он один. Вздохнув, ректор встал и, отодвинув край шторы, посмотрел на улицу. По выложенной мелкими камешками узкой дорожке к их домику торопливо шел один из студентов. Лодин поспешил выйти навстречу.