Текст книги "Три Мира Одиночества"

Автор книги: Рыжов В.а.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

И невозможно помочь, нельзя никого спасти, бессильны и любовь, и жалость.

– Долг сильнее смерти и я не боюсь ее, – ответил Вериэн.

– Ты не оригинален, мой друг. Сколько раз я уже слышала такие слова. Чаще, правда, говорят, что сильнее смерти любовь. Но умерли все, кто, обманывая себя и поверивших им людей, заявлял это – и в стихах, и в прозе. И умрут другие. Жизнь человека хрупка, как соломинка. Очень легко сломать или сжечь ее. А что касается страха смерти… Посмотри в мои глаза, маг, и ответь: зачем бояться меня? Все повторится еще много раз, под этим или под другим небом – какая разница? Но одиночество страшнее смерти. Только в этот раз десятки тысяч слов и поступков множества людей, сотни тысяч слепых и неожиданных устремлений, миллионы невероятных совпадений сложились так, что ты и Талин одновременно пришли в ваш Мир и встретили в нем друг друга. И, если ты сейчас не сможешь спасти и удержать ее, колесо кармы отбросит вас в разные стороны, и никогда уже вы не встретитесь вновь. И яд этой разлуки отравит вас навсегда. Вы вечно будете искать друг друга

в разных Мирах, и вечно будете тосковать по несбывшемуся счастью.

– Только не это, – быстро сказал Вериэн, – Возьми все, но оставь надежду. Прошу тебя.

– Ты сказал – все, маг? И полностью уверен в своем решении? Ты ведь хорошо понимаешь, что все – это гораздо больше, чем даже очень и очень много.

– Да, все, – сказал Вериэн.

– Ну, что ж, – серьезно посмотрела на него Кали, – Может быть.

– Ты сказала, может быть? – спросил Вериэн.

– Твоя жертва очень велика. Если не получится сейчас, вы все же когда-нибудь встретитесь в одном из Миров, и, возможно, будете вместе, – ответила Кали и медленно растворилась в голубом небе. Теперь перед Вериэном стоял высокий старик в сером плаще из грубой холщовой ткани.

– Значит, это ты собираешься забрать у меня Талин? – спросил он.

– Я не сумел забрать из этого мира двух других людей, и теперь уже сомневаюсь, захочет ли Талин уйти отсюда вместе со мной, – тихо сказал Вериэн.

– Она захочет, – вздохнул Один, – Талин не принадлежит нашему Миру и стремится вернуться в свой. Но, если бы ты знал, как нужна она здесь и сейчас.

– Если бы она только захотела остаться, – пристально глядя на Вериэна немигающими желтыми глазами, сказала большая черная кошка.

– Талин, действительно, готова и сможет полюбить тебя, – сказала Фрейя, – Здесь, в этом Мире, вы жили бы долго. И, безусловно, были бы счастливы. Но я не вижу, что ждет вас за черным зеркалом. И никому не дано помочь…

– Я не могу бросить свой Мир и людей, которые ждут меня там.

– Мы знаем, это, Вериэн, – грустно улыбнулся Один, – Подожди немного. Талин вернется сама. Не торопи ее.

– Не надейся на встречу в других Мирах, – сказала черная кошка, – Кто знает, где и когда произойдет эта встреча.

– И постарайтесь быть счастливыми, – прошептала Фрейя.

Держась за поручень, Вериэн стоял на палубе прогулочного катера. Церковь Источника осталась позади, вокруг было только море и голубое небо с плывущими по нему белыми облаками. И не было больше покрова над Талин и Кэллоином. Стоявшая впереди девушка оглянулась и улыбнулась ему.

– Спасибо, Мэриин, ты очень помогла мне, – сказал он, и, склонившись, поцеловал ее руку.

Звонок будильника разбудил Машу, но несколько минут она, не шевелясь, лежала в кровати с закрытыми глазами. Ей казалось, что она все еще слышит звуки большого города сквозь плеск волн и чувствует запах моря.

Темная Талин. В МИРЕ ЗА ЧЕРНЫМ ЗЕРКАЛОМ

(продолжение)

Темную Талин подвела самоуверенность, и, если бы не Бер, она, безусловно, погибла бы сейчас. Однако пес в прыжке повалил одного из нападавших и тут же повис на другом. Большего не требовалось. Кем-то брошенные веревки с петлями упали на траву, а прыгнувший сзади мужчина с воем повалился на землю и скоро затих – уже навсегда. Еще двое упали с деревьев, и Темная Талин не оборачиваясь, одним движением руки, умертвила их. Потом она добила остальных, оставив в живых лишь того, над которым стоял сейчас Бер.

– Мне предсказана смерть от жалости, а не от нападения лесных грабителей, – сказала она ему.

Присмотрелась повнимательнее, оценила бледность кожи, узкие, как спичечные головки, зрачки и усмехнулась.

– Ну, сейчас я тебя ни о чем спрашивать не буду. Скоро ты меня сам умолять выслушать будешь. Да, нарик долбанный?

Крепко связав ему руки, Талин стала ждать. Наркоман вначале лежал спокойно, безучастно смотря в небо, потом стал неудержимо зевать, заелозил, скоро его тело забилось в ознобе.

– Развяжи меня, стерва, – хрипло закричал он, с ненавистью глядя на сидевшую неподалеку девушку, – Я сейчас умру, и ты будешь виновата в этом!

– Подыхай, – спокойно ответила Талин.

Калмит завыл, пытаясь зубами дотянуться до стягивающих его руки веревок. Между губ показалась пена.

– Ты мне мешаешь, – недовольно посмотрела на него Талин, – Говорить и издавать какие-то звуки сможешь, только если захочешь сказать что-то дельное. Понятно?

Кусая губы, калмит безмолвно катался по траве, Талин не обращала на него никакого внимания.

– Что ты хочешь знать? – сдавленно прохрипел он, наконец.

– Откуда ты пришел, кто тебя послал и зачем ему моя смерть?

– Замок калмитов… Хуснин… Зачем – не знаю. Но тебя надо было просто схватить. Убить – Вериэна…

– Ну, если этот Хуснин так сильно хочет со мной познакомиться… Не буду его разочаровывать. Ты сможешь идти по их следам, Бер? Тогда этот наркоман нам не нужен.

Темная королева повернулась к лежащему на земле калмиту.

– А правда, что после ломки резко снижается потребность в дозе? Уже через 4-5 дней вы скидываете дозу до минимальной, и тогда

у вас и наркоты начинается новый “медовый месяц”. Жажда и предвкушение удовольствия становится, так велика, что вы убегаете из больниц и не даете возможности вас вылечить.

Тот задергался и снова завыл.

– Чего орешь? Отпустить я тебя сейчас не могу. Наркотиков у меня нет, сама не употребляю и другим не советую. И жалеть никого мне не полагается. Полежи, пока охотники с собаками не придут – они тебя, если не прибьют, вылечат. Тюрьма это ведь не больница. Оттуда не сбежишь через неделю. Вперед, Бер.

Через пару минут они уже скрылись за деревьями. Ближе к вечеру они вышли то ли к странному, казавшемуся прянично-игрушечным, замку, то ли – к гламурной крепости.

– Ну и пошляк этот Хуснин, – засмеялась Талин, – Даже ломать такую безвкусицу жалко. Сюда нужно студентов-архитекторов водить, чтобы понимали, как строить не надо.

У ворот никого не было, два подвыпивших стражника бродили по двору, явно не зная, чем бы им заняться.

– Разгильдяи, но зато, может быть, живы останутся, – прокомментировала их поведение Талин, – Хотя… Зачем таким жить?

И стражники упали на землю. Из открытых окон справа от парадного крыльца доносилась громкая музыка и бесстыжие женские повизгивания.

– Даже входить без стука неудобно, – усмехнулась Талин, – Вдруг там сейчас именно то, что девушкам видеть не полагается? Ты как, Бер, за свою нравственность не опасаешься? Ну, тогда пойдем, поздороваемся.

Они поднялись по ступенькам и прошли в большой зал, в котором за столами, уставленными большими тарелками с едой и бутылками сидели два прыщавых юнца, несколько старых безобразных мужчин и множество полуодетых женщин. Взмокшие от непрерывной игры музыканты, стояли у стен, обреченно терзая свои инструменты. Заправлял всем абсолютно пьяный лысый толстяк лет пятидесяти.

– Они уже стали забывать, кто такие калмиты, – стараясь перекричать музыку, громко орал он, – Но скоро все снова узнают нашу силу. И ужаснутся, поняв, что мы – истинные правители этой страны. Мы снова незримо будем править миром. И тогда не только дрожащие от страха богачи, но и все правители будут платить нам выкуп за свои ничтожные жизни.

Собравшиеся делали вид, что внимательно слушают, но было заметно, что к таким речам они привыкли и не придают им никакого значения.

– А ведь он чего-то страшно боится, – сказала Беру Талин, – Пытается сам себя успокоить, но ничего не получается.

– Новенькая, – закричал вдруг один из прыщавых парней, и, пошатываясь, встал из-за стола, – А что это у тебя за платье? Да еще и собака…

Он поискал глазами слуг.

– Эй, вы, почему селянку не переодели? Всех выпорю!

– Это, наверное, игра такая, – масляно заблестели глаза у одного из стариков, – Невинная пастушка в гнезде разврата. Иди сюда, милашка, я первым буду.

– Это почему же ты – первым? – начал подниматься из-за стола позабывший про свою “программную” речь толстяк, – Я вам сейчас покажу, кто в доме хозяин!

Он швырнул свой кубок в старика и чудом промахнулся. Девицы, которые сидели рядом с испуганным сластолюбцем, завизжали, остальные заржали, как кобылы.

– Потерял сноровку, отец, – ухмыльнулся парень, – Смотри как надо.

И его кубок тоже полетел в пытающегося спрятаться под столом старика, но вышло еще хуже. Давясь от смеха, Талин взмахнула рукой, и во всех концах зала ярко вспыхнуло пламя.

– Пожар в публичном доме, – пояснила она псу, – Давно хотела посмотреть. Только наводнения еще не хватает. Извини, с источником воды пока не определилась.

Девицы, опрокидывая стулья и отталкивая пьяных “кавалеров”, с визгом понеслись к выходу, но стена огня встала перед ними, и они стали выпрыгивать в окна. Их примеру последовали и музыканты. Дождавшись, когда вылезет последний из них, Талин обрушила потолок, под которым остались все хозяева этого странного замка.

– И почему их до сих пор терпели в Сааранде? – сказала она Беру, – Не нужны они.

Возле здания бестолково суетились слуги. Ни воды, ни песка, ни багров, как обычно, под рукой не было.

– Пошли обратно, Бер, – сказала Талин, – Нам с тобой еще в город надо.

Талин. ГОЛОС НОРМАННСКОЙ КРОВИ (продолжение)

Уже поздно вечером Талин и Хельги добрались до города Килларни и поселились в отеле, название которого Талин перевела как “Монастырский домик”.

– Да, неплохо живут сейчас монахи страны Эрин, – констатировала она после осмотра номера.

Утром, после завтрака, Хельги ненадолго отлучился, вернулся в джинсах, ветровке и за рулем взятого напрокат Рено “Клио”.

– Покатаемся по трассе 70, осмотримся немного, – сказал он.

Национальный парк Коллинстаун, через который проходило шоссе, внешне ничем не отличался от обычного леса. Впрочем, пожалуй, все-таки, отличался – он был просто идеальным и образцовым обычным лесом. И буквально просился на полотна художников. Ненавязчиво. Но вряд ли кто-нибудь из настоящих художников смог бы ему отказать. За его обычностью, дикостью и образцовостью старательно следила специально созданная служба. Здесь было три озера, на берегу одного из которых, Нижнего, стоял средневековый замок. Потрясающий, почему-то названный “дамским”, вид на долину Верхнего озера. Водопад с живописными порогами у подножия. И огромное количество холмов.

– Под этими холмами находится Страна вечной юности, – сказал Хельги, – Когда-то, очень давно, люди из племени сыновей Миля победили народ богини Дану. Но потерпевшие поражение божества не ушли, а лишь набросили на себя покров невидимости. С тех пор существует две Ирландии. Там, где человеческий глаз видит зеленые холмы, менгиры и руины, высятся прекрасные дворцы, в которых пируют вечно молодые прекрасные потомки богов, народ холмов – ши, или сиды. Говорят, что им незнакомы добро и зло, они ведают лишь радость и страдание.

– Как же нам отыскать курган? – спросила, впечатленная количеством холмов, Талин.

– Король Ирландии Эохайд в поисках Этайн девять лет срывал холм за холмом, – улыбнулся Хельги, – Но у нас нет столько времени, да и странно будет, если мы начнем действовать в том же духе. Современные ирландцы нас точно не поймут.

– Что же делать?

– Сейчас, – Хельги остановил машину, – Вон там может быть что-то интересное.

Талин посмотрела на ничем не примечательный холм.

– Наш курган? – выдохнула она.

– Нет, Талин, это Ши. Один из подземных домов волшебного народа.

– Мы войдем в него?

– Ни в коем случае. Там по-другому идет время. Войдем сегодня, а выйдем через 200 лет. Если вообще выйдем. Сейчас, подожди немного.

Хельги подошел к небольшому дубу, складным ножом срезал ветвь около двух сантиметров в диаметре, очистил ее от боковых веточек и стал вырезать какие-то странные узоры.

– Это вызов, обращение к сидам с просьбой выйти на встречу, – пояснил он.

– И они услышат его?

– Если народ холмов еще помнит своего солнечного бога Луга, услышат. А вот выйдут или нет – трудно сказать.

Они взошли на вершину холма. Хельги закопал палочку в землю.

– Мы пришли с миром, – сказал он, обращаясь неизвестно к кому.

Ничего не произошло. Подождав немного, Талин обернулась и тут же схватила Хельги за руку: сзади стоял невысокий стройный юноша.

– Зачем ты пришел сюда, финн? – ровным спокойным голосом спросил он, – И зачем тебе, почитатель Одина, вспоминать наших забытых богов? Хёвдинги никогда не были друзьями нашего народа.

– Да, мы не были вашими друзьями, но не были и врагами. И мы воевали против ваших врагов.

– Враги остались в далеком прошлом. Сколько наших дев любило мужчин земли Эрин, и сколько земных женщин были любимы нами. А теперь люди и вовсе почти забыли про народ Ши. Мы не будем помогать тебе и твоим сородичам. Но не будем и мешать. Делайте, что хотите.

– Мы не хотим причинить никакого вреда ни вам, ни жителям Эрин, – сказал Хельги, – Нам всего лишь нужно найти курган одного из героев – норманна, а не ирландца. Мы уйдем отсюда, как только найдем его. Неужели вам так трудно помочь нам в этом?

– Не трудно. Но я не понимаю – зачем нам это делать? И пока не знаю, что сказать тебе.

– А мне? – спросила Талин, – Мне ты можешь что-нибудь сказать, сид?

Юноша помялся.

– Тебе – могу, вернее – должен, – неохотно сказал он.

– Тогда скажи.

– Ты тоже хочешь узнать про курган хевдинга, дева?

– Да, я очень прошу тебя сказать, где находится курган Олава Хаконсона из Мера.

– Подождите здесь.

И только ветер теперь играл с высокой травой на холме. Хельги бросил на нее свою ветровку, они сели и Талин достала из сумки сок и бутерброды.

– Почему сид называл тебя финном? – спросила она, – Он ведь говорил о хевдингах, и, значит, понял, что ты норвежец. А финны ведь, насколько я знаю, вообще не ваши – не норманны, не викинги.

– Что? – оторвался от своих размышлений Хельги, – А, вот ты о чем. Конечно, финны – не скандинавы, это совсем другой народ. И никогда они не были викингами. В Ирландии слово финн означает “светлый”. Эта местность и, особенно, берега “нашего” озера, тесно связана с деятельностью военной организации фениев. Своего расцвета она достигла, когда ее возглавлял человек по имени Финн, который стал героем многих местных легенд. Поэтому, когда сюда приплыли похожие на фениев светловолосые воины-норманны, ирландцы вспомнили свои предания и стали называть их финнами или финнгэлами.

Хельги задумчиво отломил кусок хлеба.

– Кстати, ты поняла, что сейчас случилось? Почему сид вдруг согласился помочь тебе?

– Потому что я ему понравилась? – улыбнулась Талин.

– Я очень надеюсь, что это не так, – не поддержал ее тона Хельги, – Нам здесь только ловушек влюбленного сида не хватает. Спроси его, почему он тебе помогает. Это очень важно для нас.

– И он скажет мне правду?

– Возможно.

Талин покачала головой.

– Прошло уже больше часа, – сказала она, – Ты думаешь, он вернется?

– В стране сидов прошло несколько секунд. И зачем ему нас обманывать? Он ведь мог просто отказаться и уйти. Подождем.

Кэллоин. ОБРЕТЕНИЕ СИЛЫ (продолжение)

На третий день коры проводник вывел Кэллоина в долину Баркха. Дорога шла под гору и уже не отнимала все силы, позволяя любоваться видами озер Манасаровар и Ракшас-тал на фоне заснеженных гор, самой высокой из которых была Намунани. Они вышли к монастырю Цзянчжасы, откуда начинался путь внутренней коры, и направились к южному, сапфировому, лицу Кайласа

и “Саркофагу Нанди”.

– Лестница в небо, Десятистрочная свастика, – проводник показал рукой на пересеченный рядами горизонтальных трещин вертикальный разлом на южном склоне священной горы, – Сейчас поднимемся на Тропу Кармы.

Тропинка оказалась весьма жуткой – шириной от 40 до 80 сантиметров, она шла над пропастью вдоль 13 погребальных ступ.

– Вот и все, остались только озера, – сказал проводник.

Кэллоин с облегчением вздохнул. Как это ни печально, но трудновато уже столько ходить по горам в его возрасте.

Западное озеро, Ракшас Тал, если верить легендам, было создано когда-то асуром Раваной, царем Ланки. Здесь он вначале поднял Кайлас, а потом отрубил себе девять голов, добиваясь внимания

и благосклонности Шивы. Озеро было изысканно красиво и выглядело совсем не демонически. Красно-коричневые холмы по его сторонам и мощный, покрытый снегом, горный массив Гурла Мандата будто оправляли драгоценный сапфир синей глади воды. Сбросив верхнюю одежду, Кэллоин на глазах изумленного проводника без раздумья вошел в холодную и довольно мутную солоноватую воду. Казалось ему, или было на самом деле, но могильный холод будто вошел в его плоть, заморозив даже костный мозг. Никогда еще Кэллоин не чувствовал себя таким старым. Накопившаяся за эти дни усталость и безразличие навалились на него, хотелось только одного – спрятаться от всех, лечь, закрыть глаза, ничего не делать. С трудом вышел он на берег, оделся, и, прихрамывая, пошел вдоль небольшого перешейка к озеру Манасаровар. Три дня коры дались ему легче, чем этот недлинный путь. Дошел! Теперь на востоке, слева от него, высился Кайлас, справа – пик Гурла Мандата, позади остался висящий на скале “птичий” монастырь Чиу. Кэллоин вошел в ледяную воду Живого озера. Это был совсем другой холод, будоражащий и жгущий, дающий бодрость и желание жить, он разогнал кровь по спавшимся жилам и наполнил ее мельчайшими пузырьками адреналина. Давно забытым упругим шагом помолодевший на 20 лет Кэллоин вышел на берег, с удовольствием вдохнул свежий разреженный воздух. Сердце билось ровно и сильно, все на свете, казалось, принадлежало только ему – протяни руку и возьми. Кэллоин поднял голову и засмеялся. Одетая в сари молодая темнокожая женщина подала ему чашку с обжигающе горячим чаем. С наслаждением выпив его, он стал искать мелочь в карманах.

– Не стоит благодарности, Кэллоин, – сказала ему Кали.

Чашка выпала из рук мага.

– Госпожа, – только и смог сказать он.

– Еще один экзамен, маг.

Кали протянула ему свой жертвенный нож, кхадгу.

– Видишь, сколько людей пришло сюда? Один из них должен умереть сейчас. Выбирай жертву, Кэллоин. Я облегчу задачу. Не обязательно убивать счастливых и довольных своей судьбой

и жизнью людей. Я даю тебе силу видеть будущее, маг. Можешь найти человека, которому следует умереть сейчас, лучше умереть – чтобы через месяц или два не возненавидеть жизнь. Что ты смотришь на меня так? Не надо выслеживать, подкрадываться, марать руки кровью. Выбери жертву и укажи на нее ножом. Этот человек умрет, а ты продолжишь свой путь. Ты, действительно, хочешь помочь друзьям, Кэллоин?

– Но ведь не так, не такой ценой, – растерянно прошептал маг.

– Так какой же? – повысила голос богиня, – Как собираешься помогать им ты, много раз обагрявший свои руки чужой кровью, морской конунг? Убивавший своими ошибками врач. Дававший губительные советы учитель. Равнодушный к чужой беде циник.

– Это случалось не часто и не по моей воле!

– Конечно. Но, может быть, ты вспомнишь Энриена, пожилого врача из Эйтлина? Надо было просто помочь ему, указать на ошибку. Но ты предпочел опозорить его, выставить неучем и шарлатаном. Он начал пить и через год…

– Я не хотел этого!

– А декан Файонган? Он ушел из университета после смерти жены, перестал выходить из дома, показываться на людях. Долго не протянул. А ты был его любимым учеником. Если бы пришел

к нему – не жалел, не сочувствовал, а просто поговорил, рассказал о своей работе…

– Я не знал…

– А помнишь, как отец, которого ты оставил ради науки, попросил тебя о помощи? Хотел, чтобы ты пришел и был рядом во время той, последней, битвы? Но ты же в это время думал о счастье всего человечества! И опоздал. И, кажется, еще что-то сказал о неправильно и неправедно прожитой жизни.

Кэллоин отвернулся, неловко вытирая текущие по щекам слезы.

– Лишь обломки кораблей и плавающие в море безобразно раздутые трупы увидел ты близ Онгиельской гавани. Никто тогда не смог рассказать тебе, как погиб отец. А я сейчас расскажу, хочешь? Он ведь сумел поссориться с обоими претендентами на престол Нарланда, а кинари?йцы уже давно ждали случая отомстить ему. Лишь репутация свирепого воина да широкие секиры верных дружинников защищали его в тот последний год. Но все когда-нибудь кончается, и пожары запылали вдоль всего северного побережья Нарланда. Королевские галеры встали в один ряд с кинарийскими кораблями, красные щиты, как знак войны, висели на их мачтах

и чёрный флаг “Опустошитель страны”…

– Довольно, – глухо сказал Кэллоин.

– Нет, ты послушай. В тот последний день твой отец стоял у мачты своего любимого корабля. Ты помнишь, как он назывался?

– “Великий Змей”, – тихо прошептал маг.

– Такое не забывается, да, Кэллоин? Твой отец стоял у мачты, и две стрелы торчало из медвежьей шкуры, в которую он был одет, щека была разрублена, и кровь запеклась в бороде. “Великий Змей” погибал. Королевские галеры окружили судно со всех сторон, и слишком мало осталось людей, чтобы защитить его. Вражеские воины прыгали на нос и корму, люди твоего отца, оттесняемые к бортам, падали в море, и стоявшие в низких ладьях кинари?йцы добивали их в воде. Но сам он ещё стоял, от ударов его секиры не защищали, ни кольчуги, ни шлемы, и доски у его ног стали скользкими от крови. Он стоял, пока брошенное кем-то копьё не пробило его грудь. И торжествующие победители…

Кэллоин закрыл лицо руками и упал на колени.

– Хватит воспоминаний, Кэллоин, – уже совсем другим, более мягким голосом, сказала Кали, – Ты не хуже, а гораздо, несравненно лучше всех этих людей. Верь мне, это правда. И только поэтому ты услышал меня, Шиву и Будду. Прошлого не вернуть, но можно изменить будущее. Так решай же, что будешь делать теперь? Попытаешься спасти свою Талин пустыми и никому не нужными молитвами? Буддийской проповедью собираешься ты бороться с не знающими пощады врагами? Неужели я ошиблась в тебе?

Кэллоин встал, протянул руку и взял кхадгу.

– Я попробую, – хрипло сказал он.

Талин. ГОЛОС НОРМАННСКОЙ КРОВИ (продолжение)

Сид явился через 3 часа.

– Значит, вы тоже ищете этот меч? – спросил он, – А вам известна его история?

– Знаем немножко, – сказал Хельги.

– В те давние времена жил Амергин, сын Уна. Он был главным бардом Ирландии, учил людей, и его преследовали, хотели убить недостойные и нетерпимые люди, которые называли себя служителями Христа, но, на самом деле, были преданны Падшему Ангелу. Амергин сказал, что правитель, который добудет из кургана меч хёвдинга, сможет завоевать Ольстер. И таким был его авторитет и так велика слава, что король Коннахта Ардал обещал свою сестру Гиду тому, кто принесет ему этот меч. Эвер Финн, правивший в Лейнстере, предлагал за него свою дружбу и любое сокровище из дворца. Король Риннал из Манстера готов был отдать 10 боевых коней и 10 лучших быков из своих стад. Прослышав о том, король Ольстера Кетленн обещал за меч пятину своей земли – так боялся он, что попадет этот меч в руки его врагов. Несколько лет самые сильные воины всех четырех королевств ходили к кургану, обратно не вернулся ни один из них. Потом в Эрин снова приплыли твои соплеменники, хёвдинг. Их вождь, Олав Белый, основал королевство иноземцев в Дублине. Берсерки Эгир и Хравн, которые всегда были рядом с ним, отправились к кургану и бесследно пропали там. После этого Олав запретил своим людям искать меч, но не все послушались его. Место вокруг кургана стало пользоваться дурной славой и люди избегали близко подходить к нему. Через поколение уже мало кто помнил, где находится курган, а потом люди и вовсе забыли дорогу сюда. Тебе, действительно, очень нужен этот меч, хёвдинг? Ты уверен, что хочешь пойти туда?

– Меч нужен не мне, а моей спутнице. Мы пойдем в курган и постараемся не пропасть там.

– Таких, как ты уже давно нет на этой земле, – вздохнул сид, – Скажи мне, кто ты?

– Когда-то, очень давно, я был конунгом в Норвегии. Мы с братом превосходили силой и доблестью всех живущих на земле

и Один встал на сторону наших врагов, позволил им убить нас. Род вёльсунгов прервался и никто из новых конунгов уже не смог сравниться с нами.

– Ты – Хельги, вождь и командир эйнхериев, воинов Вальхаллы!– удивленно воскликнул сид, – Валькирия Хильд так сильно любила тебя, и ваша история была настолько красива, что бродивший по земле Один заскучал после вашей смерти, и вы снова пришли в этот мир – чтобы встретиться вновь и умереть еще раз. А теперь я вижу тебя здесь. Неужели Один решил написать еще одну страшную сказку?

– Нет, – печально сказал Хельги, – Это уже не моя история и, к сожалению, мне не суждено умереть на земле еще раз.

– Ваш курган – недалеко от большого, почти в рост человека, камня с рунической надписью на берегу Лох-Лейн, – сказал сид, – Ищите камень.

– Постой, – сказала Талин.

– Больше я ничего не скажу, – нахмурился он, – Я обязан выполнять свой гейс только один раз за день. И не надейся, что

я приду сюда завтра.

– Нам больше ничего на надо, – вмешался в их разговор Хельги, – Скажи только на прощанье, в чем состоит твой гейс?

– Я не должен отказывать в просьбе невинной деве в мужской одежде.

– Спасибо, – сказал Хельги, – Ты очень помог нам.

– Спасибо, – поклонилась Талин.

Сид махнул рукой и исчез под землей.

– Кажется, обошлось, – облегчено вздохнул Хельги.

– Что такое гейс? – спросила его Талин по пути к машине.

– Это обязательство, часто просто абсурдное, нарушить которое во избежание гибели нельзя никогда и ни при каких обстоятельствах. Да ты и сама прекрасно о них знаешь, просто слово незнакомое. Слышала ведь сказки о девушках, которым запрещалось открывать одну из дверей в каком-нибудь замке? Или о юношах, которым нельзя было сжигать волшебные атрибуты своих возлюбленных? Ну, там лебединые крылья всякие, или лягушачью кожу. А обещание чего угодно в обмен на простую вещь: не думать о белом осле или еще что-нибудь в этом роде? Все знатные люди Ирландии имели свои гейсы, и сиды – тоже. Иногда это обязательство было пустяковым – не идти следом за человеком в красном или не охотиться на лебедей. Впрочем, некоторые герои тем и отличаются от нормальных людей, что имеют обыкновение вляпаться во что-нибудь на ровном месте, а потом – совершить кучу подвигов, устраняя последствия. Хотя, казалось бы, чего проще – не садись под дубом! Нет, обязательно ночью кто-нибудь усядется, а утром в ужас придет, пить начнет с горя, ну и приключений спьяну найдет столько, что мало не покажется. Но иногда бывают гейсы просто губительные. Не отказывать ищущей покровительства женщине, например. Ты ведь понимаешь, что женщины бывают разные,

и о покровительстве может попросить не принцесса в бегах, а отравительница или воровка. Впрочем, неизвестно, что хуже. Некоторые имели несколько гейсов. Например, человеку запрещено есть яйца, и в то же время – он не имеет права отказываться от угощения. Тут уж, как ты понимаешь, вообще никаких шансов на спасение. А этот сид, наверное, считал, что у него очень легкий гейс. Вряд ли он предполагал когда-нибудь встретить девственницу в рубашке и джинсах.

– А как человек узнавал о своем гейсе?

– От кого-нибудь из людей, обладающих безусловным авторитетом – отца, короля, друида. Некоторые из них, судя по всему, были прирожденными садистами. А другие, видимо, считали, что у них утонченное чувство юмора. Ни о чем не спрашивать свою жену – как ты себе это представляешь?

Они подошли к автомобилю.

– Ну, что ж, теперь можно посмотреть и Лох-Лейн, – сказал Хельги.

Через десять минут они снова вышли из машины и спустились к заросшему ежевикой берегу.

– Ну, как Талин, это озеро тебе нравится? – спросил Хельги, срывая спелые ягоды с ближайшей ветки.

– Большое очень, – вздохнула она, и тоже сорвала ягоду, – Пока мы его обойдем… Думаю, камень не на самом видном месте. Иначе бы его уже давно забрали в музей, или водили к нему туристов.

– Да, придется поползать. Но это лучше, чем ничего.

Хельги посмотрел на заходящее солнце.

– Пожалуй, нам стоит вернуться в гостиницу. И, пока открыты магазины, купить одежду, в которую будем здесь переодеваться. Приедем сюда завтра утром.

– Хельги, я давно собиралась тебя спросить: как это, умирать?

– Умирать – это нормально, Талин. Люди рождаются, чтобы умереть, и каждая жизнь заканчивается смертью. Вот представь: что будет, если люди с сегодняшнего дня вдруг перестанут умирать или начнут жить, хотя бы, до 150 или 200 лет? Они же, рано или поздно, сами начнут убивать стариков. А, может быть, и детей. Потому что ресурсы этой земли не бесконечны. Стариков уже убивают – из милосердия, как загнанных лошадей: в некоторых странах разрешена эвтаназия. А в других отчаявшиеся безнадежно больные люди, понимая, что стали обузой для всех, сами убивают себя. Не знаю, что честнее и лучше.

– Да, ты прав, – вздохнув, согласилась Талин, – А ведь, на первый взгляд, общество здесь устроено так справедливо и успехи медицины так велики…

– Медицина этого Мира в тупике. Да, она устранила влияние естественного отбора, но что получилось теперь? Каждое новое поколение слабее предыдущего и шестнадцатилетние внучки в работе не успевают за своими шестидесятилетними бабушками. Восемнадцатилетние парни устают быстрее своих сорокапятилетних отцов. У тебя часто бывает насморк, Талин?

– Ну, был, наверное, пару раз.

– А их дети постоянно сопливые. А у взрослых все время что-то болит – спина, голова, живот… Ты легко справишься с двумя мужчинами из Германии или Англии. А для меня их количество не имеет значения: с мечом или секирой в руках я от рассвета до заката буду рубить их как овец, и, можешь поверить, даже не очень устану. Продолжительность жизни увеличилась – но не за счет молодости или зрелости. Нет, Талин, продлилась старость.

Они замолчали.

– Но дело ведь даже не в этом, – подавая ей самую крупную ягоду, продолжил Хельги, – Достойная смерть гораздо лучше недостойной жизни. Вот ты, например, разве захочешь жить с переломанным позвоночником, парализованная, беспомощная и, по большому счету, никому не нужная?

– Ни за что на свете, – поежилась Талин.

– А жить, зная, что из-за твоей трусости погибли люди, которые доверяли тебе и ждали помощи?

– Конечно, нет, – тихо сказала Талин, – Если бы могла, осталась бы в Праге или выступала сейчас за сборную Норвегии, как предлагал Один.