Текст книги "Точная Копия (ЛП)"

Автор книги: Рут Стиллинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 21

КЕЙТ

– Только не говори мне, что ты тоже беременна.

Фелисити и Луна идут ко мне по коридору мимо комнаты, где вот–вот начнутся наши с Луной занятия по дородовой подготовке.

– Нет, слава Богу. У нас с Джоном едва хватает времени, чтобы видеться, не говоря уже о ребенке!

– Ой, но только представь себе милую малышку Морган, которая ковыляет по дому, – говорит Луна.

Фелисити упирает руку в бедро.

– Хм, мне хватает забот с тридцатипятилетним ребенком у меня дома. С тех пор как он начал работать с командой Джека, я клянусь, он постепенно взрослеет.

Я фыркаю от смеха.

– Кстати, что ты здесь делаешь?

– Привезла Луну.

– У Зака встреча со своим агентом, – уточняет Луна.

– И я направлялась сюда, поэтому заставила её поехать со мной. Кроме того, я должна передать тебе это, – Фелисити протягивает мне розовый конверт и целует в щеку. – С днём рождения, милая.

– Спасибо, – я открываю конверт и смотрю на открытку. На ней три девушки, идущих по улице рука об руку, с надписью; “С днём рождения, Сучка–босс” наверху.

– Ты получила букет? – спрашивает Луна.

– Да. Большое вам спасибо. Он прекрасен.

– Мы подумали, что у тебя достаточно комнатных растений, поэтому решили добавить ещё больше цветов, – смеётся Фелисити. – Цветов никогда не бывает слишком много.

– Вы лучшие, вы знаете это?

Луна улыбается и обнимает меня.

– Мы знаем, но мы скучаем по тебе. Такое ощущение, что мы встречаемся только на этих занятиях примерно раз в пару недель.

– Я знаю, – протягиваю я. – Работа надирает мне задницу, как и эти малыши.

– Не могу поверить, что у вас будет двойня! – Фелисити кладет ладонь мне на живот. – Тебе что–нибудь сказали о том, сможешь ли ты вынашивать их полный срок?

– Мой врач сказала, что посмотрим, как всё будет развиваться, – я смотрю вниз, где её рука лежит на моём всё ещё плоском животе, и стону. – Я стану огромной, не так ли?

Фелисити кивает.

– Я не буду лгать. Да.

– Я не смогу увидеть свою вагину, не так ли?

– Я сказал это Заку на днях. Он сказал...

Я быстро поднимаю руку.

– Я остановлю тебя прямо здесь. Я поддерживаю любого, у кого хорошая сексуальная жизнь, но поскольку у меня ее нет, мне нужно погрязнуть в жалости к себе.

– Значит, Дженсен правда спит на диване? – в голосе Луны звучит удивление.

– У него есть надувной матрас. Мы собираемся обустроить мою свободную спальню, чтобы он мог переехать туда.

– Почему бы ему просто не вернуться к себе?

Фелисити задает справедливый вопрос, на который у меня нет ответа. Правда в том, что теперь, когда меня больше не тошнит так сильно, он мог бы легко вернуться к себе, и я могла бы настоять на этом. Но мне нравится, когда он рядом. Думаю, я бы скучала по нему. Даже его попытки вывести меня из себя вызывают симпатию.

Я смотрю вниз, на свои ноги.

– Полагаю, их я тоже не смогу увидеть?

– Не меняй тему, – ругает Фелисити.

– Что я могу сказать? – я снова смотрю на неё и Луну. – Мы работаем над укреплением дружбы, и когда начнется предсезонка, он все равно будет отсутствовать большую часть времени.

– Хммм...

– Хммм... – Луна вторит Фелисити.

– Я не сплю с ним.

– Даже если спишь – это неважно, – говорит Луна.

– Он просто друг, и вообще, вы вообще можете представить, что было бы, – усмехаюсь я. – Это было бы как укрощение лесного пожара.

– С этим я могу согласиться, – Фелисити лезет в сумку и достает ключи от своей машины. – Вы оба ничем не лучше друг друга.

– Я впечатлена тем, как хорошо вы справляетесь вместе. Он такой внимательный! – говорит Луна, и её голос звучит более чем впечатлено.

Я киваю.

– О, я знаю. Мне потребовалась большая часть этой недели, чтобы убедить его, что ему не нужно посещать сегодняшнее занятие по технике релаксации во время беременности.

– Я искренне думаю, что он бы поел, поспал, сходил в туалет и покакал за тебя, если бы мог.

Я смотрю на Луну.

– Ты говоришь это вот так просто?

– В последнее время фильтр полностью отсутствует, детка, – она берет меня под руку, когда Фелисити поворачивается, чтобы уйти.

– Увидимся позже, беременные. Я пойду выпью бокал хорошего бодрящего вина.

– Отвали, – одними губами произношу я.

– Дженсен, все места здесь забронированы на несколько месяцев вперёд, – говорю я, когда мы подъезжаем к парадному входу в ‘Auberge’, один из лучших французских ресторанов в штате Вашингтон.

– И? – он поворачивается ко мне с водительского сиденья. Одет во всё черное, его рубашка расстегнута, открывая дразнящий вид на его рельефную грудь вместе с золотой цепью.

– Я знаю, что ты знаменит, но как тебе удалось забронировать столик в последний момент?

Он качает головой.

– Ты просто не понимаешь, не так ли, принцесса? Но поскольку сегодня твой день рождения, я закрою на это глаза.

Сотрудник открывает дверцы нашей машины, и я выхожу. Сегодня вечером на мне моё любимое платье с корсетным лифом. Красная кружевная юбка расходится веером от талии, доходя чуть выше колена. Признаюсь, я с трудом застегнула платье. Либо я прибавила в весе, либо у меня растет живот, и, думаю, на девятой неделе беременности это неудивительно.

– Чего не понимаю? – спрашиваю я, беря руку, которую он мне предлагает, и захожу внутрь.

– Я не делал бронь в последний момент.

Моё сердце замирает, когда хозяин ведет нас к нашему столу, в центре которого стоит маленькая лампа.

– Ты это запланировал?

Сколько ещё раз этот мужчина удивит меня? Но более того, сколько раз я буду удивлять саму себя? Мужчина, бронирующий столик задолго до моего согласия, предполагая, что я соглашусь или даже захочу пойти с ним, был бы для меня самым большим тревожным сигналом.

И вот что самое интересное – несмотря на то, что я настаивала на том, что мы пойдем как друзья, в глубине души мне хотелось бы, чтобы сегодняшний вечер был чем–то большим. В последний раз, когда я была в ресторане с мужчиной, я искала возможность мягко расстаться с ним. И все же сегодня вечером я проклинаю себя за то, что нажала на тормоза и дала задний ход. Дженсен отклоняет приглашение хозяина и вместо этого выдвигает мой стул.

– Присаживайся, принцесса.

Я прищуриваюсь, глядя на него.

– Я должна кое в чём признаться.

Теперь, когда он сел, он замирает со стаканом воды у рта.

– В чём?

– Однажды ты спросил меня, думаю ли я, что всегда права, когда дело касается тебя. И я ответила “да”.

– Верно. Я думаю, это было прямо перед тем, как мы трахнулись.

Я в сотый раз за вечер сжимаю бедра, чтобы успокоиться. Этот мужчина.

– Ну, на самом деле, я не думаю, что вообще много о тебе знаю.

Он торжествующе улыбается.

– Ты прощена. Не все знают.

– О, это было не извинение. Это было заявление, – отвечаю я ему самодовольной улыбкой и, оторвав кусочек теплого хлеба из корзиночки, обмакиваю его в масло. – Даже Джесси?

Он пожимает плечами.

– Вроде того. Он знает больше, чем большинство. Так же, как и я о нём.

Дженсен успешно проникает мне под кожу, но мне хочется сорвать с него обертку и показать настоящего мужчину, который скрывается за ней.

– Я понимаю. Я сама довольно закрытая книга.

Взяв масло, в которое я продолжаю макать, он пододвигает его ко мне, чтобы оно было полностью в моём распоряжении.

– Я знаю. Не думаю, что даже Луна и Фелисити не знают Кэтрин Монро в полной мере.

Я вызывающе приподнимаю бровь.

– И ты думаешь, что разгадал меня.

Он кивает, прожевывая кусок хлеба.

– Кроме одной части.

– Какой? – спрашиваю я.

– Твоя семья. Особенно твои родители.

У меня сводит живот. Мне не хочется обсуждать своих родителей. В ресторане внезапно становится жарко, а моё платье становится ещё теснее, чем когда я пыталась застегнуть молнию. Моё сердце бешено колотится по совершенно неправильным причинам, когда я, наконец, оглядываюсь на Дженсена.

– Даже не думай об этом. Они такие, какие есть, и они никогда не изменятся.

Его челюсть заметно сжимается, и я наблюдаю за тем, как он проглатывает набитый рот, как собака, готовая наброситься на то, что угрожает чему–то, что он отчаянно пытается защитить.

Он откидывается на спинку стула и чешет висок, и я знаю, что он постепенно понимает причины, по которым я так замкнута в себе.

В конце концов, он наклоняется вперед, положив мощные предплечья на стол и сцепив ладони, и пригвождает меня к месту взглядом своих карих глаз.

Я не в силах пошевелиться, ожидая вопроса, который, я знаю, последует.

– Они плохо относятся к тебе, принцесса?

И вот оно.

Мой разум кричит мне, чтобы я захлопнула дверь у него перед носом, чтобы прекратить этот разговор.

Где официант? Они не готовы подать нам следующее блюдо или что–нибудь в этом роде? Я оглядываю зал.

– Кейт, – Дженсен мягко останавливает меня своим голосом.

– Что? – шепчу я.

– Мне нужно, чтобы ты сказала мне, детка. Они плохо относятся к тебе?

Мне нужно убраться из этого чертовски горячего ресторана.

Потянувшись через стол, он берет мою руку в свою и переплетает наши пальцы. Мягко поглаживая мозолистым большим пальцем мою кожу, он успокаивает меня. Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю, моё сердцебиение возвращается к нормальному ритму.

– Не в обычном смысле.

Клянусь Богом, я слышу его рычание на фоне музыки, играющей на заднем плане.

– Не в обычном смысле?

– Нам обязательно о них говорить? – я снова пытаюсь увильнуть.

Он медленно кивает.

– Они бабушка и дедушка для моих детей и очень важны для моей девочки. Так что да, нужно поговорить о них, – я слышу, как он борется с гневом и старается говорить мягким тоном. Дженсен Джонс – настоящий пещерный человек.

Подумать только, когда–то я думала, что ему наплевать на всех, кроме самого себя. Если бы не этот разговор, я бы посмеялась над своими ошибочными суждениями. С глубоким вздохом я стараюсь кратко всё рассказать.

– Мой брат Истон – единственная настоящая кровная семья, которая у меня есть. Мои родители, Вайолет и Генри, равнодушны. Они воспринимают нас с Истом скорее как проекты и коллекцию трофеев. Они тратят больше времени на то, чтобы хвастаться тем, кто мы такие и чем занимаемся, чем обращать внимание на нас как на людей. Истон – любимчик, поскольку он невероятно успешный предприниматель и генеральный директор многонациональной частной инвестиционной компании, базирующейся в Дубае. Большую часть времени он проводит там со своей женой и моей племянницей Эвой. Они моя единственная настоящая семья, но я точно не смогу заскочить к ним на чашечку кофе в выходные, – я натягиваю свою лучшую фальшивую улыбку.

Где же официант?

Дженсен смотрит на девственно белую скатерть, скрежеща зубами.

– Итак, Истон женат, у него есть семья, но в ты написала мне, что твои родители не обрадуются, узнав о твоих новостях.

Я сжимаю губы, чтобы они не дрожали.

– Истон – старший и любимчик. И он мужчина, которому не нужно сидеть дома и заботиться о ребенке или брать отпуск по беременности и родам.

Я хватаю бузинный спритц, который заказала, и делаю большой глоток, пытаясь утолить сухость во рту. Оно отвратительно, и я с усилием проглатываю его, а затем прополаскиваю рот водой. Поворачиваюсь обратно к Дженсену, он остается неподвижным, явно переваривая то, что я ему сказала. У него такой убийственный взгляд, уверена, что многие видели его раньше. Но меня он не пугает. Я знаю, что ему больно из–за меня. Я думаю, для такого человека, как он, у которого есть поддерживающие родители, в это, должно быть, трудно поверить и почти невозможно переварить в голове.

– Это то, чего они ожидают? Что ты поставишь свою карьеру превыше всего остального? К чёрту то, чего ты на самом деле хочешь?

Я осторожно киваю.

– Они оплатили большую часть моего образования в лучших заведениях и, благодаря своим связям в юридическом мире, обеспечили мне лучшее место, когда я была моложе. Они устроили меня на мою нынешнюю работу к Марку Престону.

Он упрямится.

– Ты шутишь, да? Ты же не веришь в подобную чушь, Кейт, – сделав глубокий вдох, свободной рукой он барабанит указательным пальцем по столу в такт своим словам. – Ты сама получила эту работу. Твой талант, твоя целеустремленность, тот факт, что ты вкалываешь не покладая рук день и ночь. Я никогда не видел никого более целеустремленного.

Я краснею от потока комплиментов.

– Спасибо.

– Почему ты терпишь это, Кейт? Они относятся к тебе как к продолжению самих себя. Всё, что ты делаешь, делается для них.

– Это не так. Моя карьера – это то, чего я хочу, – я повторяю слова, которые произносила столько раз, что и не сосчитать.

Его большой палец снова начинает выводить узоры на моей ладони, и по моему телу пробегает дрожь.

– Когда они в последний раз тебя обнимали?

Мне хочется плакать, но я полна решимости не делать этого. Я ненавижу этот разговор, но в то же время люблю его. Я ценю, что он подталкивает меня сказать всё это вслух, но я ненавижу то, что заставляю себя признать это – как будто их отношение ко мне действительно отвратительно.

– Не могу вспомнить, – шепчу я.

На этот раз он прикусывает внутреннюю сторону щеки.

– Когда они в последний раз говорили тебе, что любят тебя?

Слишком давно.

– Почему тебя это волнует? – ругаюсь я, не специально, но ситуация слишком напряжённая.

– Не отталкивай меня. Не отгораживайся от меня. Ты знаешь, что мне не всё равно, – он крепче сжимает мою руку. Я ничего не говорю, но опускаю голову, и мои длинные волосы снова приходят мне на помощь.

– Когда, Кейт? – мягко повторяет он.

– Я не знаю, ясно? Я не могу вспомнить.

Отчаянно желая уйти и скрыть эмоции, которыми я всё ещё не готова поделиться, я отодвигаю стул и убираю руку, хватая сумочку со стола.

– Мне нужно в уборную. Закажи мне всё, что хочешь. Только не...

– Мясо, овощной стир–фрай или ещё один бузинный спритц, – заканчивает он за меня. Я вижу, что он разочарован тем, что я не откроюсь дальше, но также я вижу понимание в его глазах. Он знает, что на данный момент я зашла так далеко, как только могла.

– Ага, – улыбаюсь я. – Только не это.

– У меня был потрясающий вечер. Спасибо, – говорю я, возвращаясь на парковку к машине Дженсена И это правда. Когда я вернулась к столу, подкрасившись и сделав несколько глубоких вдохов. Он как будто знал, что нужно переключиться, поэтому, вместо того чтобы говорить о моих родителях, он рассказал мне всё о своём пути в НХЛ. Оказывается, пока я усердно готовилась к поступлению в Йель, он проводил каждый час бодрствования на льду, что в кои–то веки не удивляет меня, а заводит. Преданность этого человека тому, что он любит, – это...да, вау.

Когда мы выходим на улицу, он хватает меня за руку и притягивает к себе, его знакомый одеколон окутывает меня. На каблуках я лишь немного ниже его, но он приподнимает мой подбородок, чтобы я смотрела прямо ему в глаза.

– Я слышал, что принцесс нужно целовать в их дни рождения.

Я закатываю глаза; бабочки абсолютно не ожили внутри меня прямо сейчас.

– Невыносимо. Но ладно, если это будет в щеку.

Он слегка кивает и улыбается.

– Это можно интерпретировать по–разному.

И теперь я думаю о том, как он трогает меня за задницу.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

Он кладет руку мне на живот и проводит ладонью по красной ткани.

– Я никогда не перестану спрашивать, ты же знаешь, да? – наклонившись, он легонько целует меня в щеку, воспоминания о ночи у Райли, а затем в Оксфорде проносятся в моей голове, как слайд–шоу.

Ещё одна вспышка, но на этот раз не в моём сознании.

И опять.

– Эй! – кричит Дженсен, подходя к парню, который только что нас сфотографировал. – Что ты делаешь?

– Дженсен Джонс, верно? – парень протягивает Дженсену руку для рукопожатия, но Дженсен игнорирует его.

– Зачем ты фотографируешь меня и мою...мою подругу.

– Чувак, она тебе не подруга, – возражает парень, делающий фотографии.

– Зачем ты фотографируешь? – Дженсен снова скрипит зубами.

Он пожимает плечами.

– Ты же знаешь, как это бывает. Ты видишь кого–то знаменитого, делаешь фото и публикуешь его.

– Нет. Вообще–то, нет. Это вторжение в нашу частную жизнь. Удали это, пожалуйста, – Дженсен добавляет “пожалуйста”, пытаясь оставаться профессионалом, но я могу сказать, что он кипит.

– Ты пристаешь к своей девушке на парковке у ресторана. Не сказал бы, что это личное.

– Пожалуйста, просто удали это.

– Господи, ладно. Остынь, – парень достает из кармана телефон и пару раз нажимает на экран, демонстрируя доказательства. – Готово.

Дженсен кивает.

– Ручка есть?

– А? – отвечает мужчина.

Я лезу в сумку и достаю одну. Я никуда не хожу без ручки.

– Держи.

Дженсен снимает колпачок с ручки и указывает на белую кепку “Scorpions”, которую на парне.

– Я подпишу это для тебя.

Его глаза загораются, когда он снимает кепку и передает её Дженсену.

– Потрясающе, спасибо.

Дженсен подходит к своей машине, которую пригнал парковщик, прислоняется к ней и начинает писать на козырьке.

– Держи, приятель. Спокойной ночи, – он надевает кепку обратно парню на голову, а затем снова берет меня за руку и ведет к пассажирской двери.

– Эй! – кричит парень как раз в тот момент, когда Дженсен садится за руль и трогается с места.

Я смотрю через плечо, как мужчина начинает размахивать руками.

– Что с ним такое? Ты же оставил автограф, не так ли? – я снова поворачиваюсь к нему.

Он выезжает с подъездной дорожки и направляется к автостраде.

– Должно быть, это из–за того, что я написал.

– Что ты сделал?

– Ну, очевидно, оставил автограф. И дружеское напоминание не быть придурком.

Я фыркаю от смеха.

– Рыбак рыбака видит издалека.

Перегнувшись через центральную консоль, он проводит рукой по моему животу.

– Моя рука была на твоём животе, а губы касались твоей щеки. В лучшем случае это было сомнительно. СМИ не узнают об этом, пока мы сами этого не решим.

ГЛАВА 22

дженсен

Прошлая ночь была идеальной. Единственное, что могло бы сделать её лучше, – это затащить мою девушку в постель и показать ей, насколько она совершенна.

Но лучше всего то, что она впервые открылась мне. Кейт Монро не открывается людям, если только они не входят в её ближайшее окружение, это совершенно очевидно, и вчера вечером она рассказала мне о своих родителях. Не думаю, что она когда–либо говорила об этом раньше.

Нет, она рассказала мне о Вайолет и Генри. Они не родители; ни один из родителей не оценивает своего ребенка по его успехам, а затем устанавливает планку так высоко, что он никогда не будет достаточно хорош.

Они никогда не обнимали е и не целовали. Я даже не уверен, говорили ли они ей когда–нибудь, что любят е. В тот момент она закрылась от меня, и моё гребаное сердце разбилось, когда я увидел, какую боль она испытывает до сих пор, даже спустя годы после того, как уехала из дома.

Я хочу уничтожить их.

Прошлой ночью, когда она легла спать, я часами изучал их юридическую практику, а затем нашел её брата. Думаю, я лишь мельком заглянул в её семью и детство, но Истон знает всё. Он должен. Прошлой ночью мне потребовались все силы, чтобы не связаться с ним. Единственное, что меня останавливало, это осознание того, что, если бы я это сделал, Кейт никогда бы мне этого не простила. Я уже ступаю по зыбкой почве, и достаточно одного неверного движения, чтобы всё это разрушилось.

И в этом–то и проблема – требуется многое, чтобы открыть дверь к её доверию, но достаточно небольшого нарушения, чтобы она захлопнулась и засов задвинулся. Для всех остальных она загадка. Но не для меня. Мне даже не нужна карта. Мне просто нужно, чтобы она увидела, что у неё есть я, и ей не обязательно притворяться другой рядом со мной.

– Доброе утро, – Кейт, зевая, идет на кухню, открывает шкафы в поисках своей любимой кружки. – Эй, ты не видел...э–э...кружку “Спящая красавица”? Она была здесь вчера, – она передвигает несколько кружек, осматривая полку.

– Обычно она стоит спереди, верно? – я поднимаюсь с надувной кровати и подхожу к ней. Её черные шелковые шорты для сна приподнимаются чуть выше изгиба её задницы, когда она тянется к верхнему шкафу.

Чёрт возьми, у неё есть вс.

– Да. Обычно я пью в ней кофе каждое утро.

Я знаю, принцесса.

А ещё я точно знаю, где находится кружка.

Я подхожу к ней сзади, и она замирает, когда я прижимаюсь грудью к её спине и медленно обхватываю её, кладу ладонь ей на живот, поворачивая лицом к себе. Она поднимает на меня взгляд, её светлые волосы всё ещё растрепаны после сна, хотя, на мой взгляд, недостаточно.

Положив обе руки по обе стороны стойки, я наклоняюсь, пока мы не оказываемся нос к носу.

– Она в кофеварке. Уже ожидает тебя.

– Серьёзно?

Я киваю и наклоняюсь к её шее, мои губы не касаются чувствительной плоти, но моё дыхание вызывает каждую реакцию в её теле.

– Серьёзно.

– Как ты узнал...

– Ты же не собираешься всерьез спрашивать меня, откуда я знаю, что это твоя любимая кружка, не так ли? Снова и снова ты оказываешь мне медвежью услугу, детка.

– Дженсен, ты не можешь продолжать в том же духе.

– Потому что ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал, да?

– Нет.

– Твоё тело мне не лжет, даже если это делают твои губы.

Она кладет руку мне на грудь и медленно отталкивает меня назад.

– Какие у тебя планы на сегодня?

Чувствуя, что это всё, что она мне позволит, я возвращаюсь к своему надувному матрасу и начинаю его сдувать.

– Мне нужно поговорить с тобой об этом.

Держа кружку в руках, она подходит и садится на диван, не сводя с меня глаз.

– Говори.

– Думаю, я вернусь к себе.

На несколько секунд воцаряется тишина, прежде чем она откашливается. Я стою к ней спиной и начинаю складывать надувной матрас.

– Предсезонка начнется, как только я вернусь из Альберты. Я не хочу путаться у тебя под ногами, пока я путешествую.

– Да...Ладно, думаю, тошнота прекратилась, и, если хочешь, я могу дать тебе ключ от моей квартиры на всякий случай.

Запихивая матрас обратно в пакет, я поворачиваюсь к светловолосой красавице, сидящей на диване со своей любимой диснеевской принцессой в руках.

– Какой такой случай?

– Ну, эм, на случай, если ты что–то забыл или захочешь зайти по какой–либо причине.

Я ухмыляюсь и направляюсь в ванную.

– Хорошо, принцесса.

– Итак, я полагаю, мы увидимся, когда ты вернешься со свадьбы? Передай своей сестре мои поздравления.

Кейт стоит в прихожей, пока я осматриваю квартиру, не оставил ли что–нибудь. Я не хочу уезжать, но две вещи вынуждают меня. Надувной матрас и тот факт, что я не хочу, чтобы она готовила для меня свободную комнату, когда ей понадобится место для хранения для миллиона детских товаров, которые я планирую купить, тем более что теперь их будет вдвое больше. Но мне также нужно изменить свою тактику. Это рискованно, но мне нужно удалиться из её пространства и надеяться, что она почувствует моё отсутствие так же, как я буду безумно по ней скучать.

Наконец–то взвалив сумки на спину, я останавливаюсь рядом с ней в дверях и беру её за подбородок большим и указательным пальцами.

– Что ты будешь делать, когда я вернусь из Альберты?

– Работать.

– Ты всегда работаешь. Что будешь делать после работы?

– Полагаю, ничего.

– Ничего не планируй. Я заберу тебя с работы в понедельник, и мы отправимся за покупками для детей.

От меня не ускользает вспышка восторга на её лице.

– Разве мы не должны подождать до двенадцатой недели, прежде чем начинать делать покупки? Ну, знаешь, когда мы выйдем из опасной зоны?

– Сонографист и врачи были довольны состоянием. Кроме того, нам нужно поговорить о создании двух детских комнат – одной здесь и одной у меня.

Она удивленно приподнимает брови в ответ на моё заявление. Или это разочарование? Я, чёрт возьми, надеюсь на это.

– Да, думаю, у них будет два дома.

У них не будет двух домов. У них будет один, как и у моей девочки – и это моя квартира.

Но я решаю подыграть.

– Вдвое больше любви.

Целуя её в щеку, я открываю дверь и тихо закрываю её за собой, ухожу по коридору от девушки, которую я отчаянно не хочу покидать.

– Дженсен!

Резко разворачиваюсь у лифта, которого жду, и ко мне подлетает Кейт. Сначала я изо всех сил пытаюсь убрать с лица самодовольную ухмылку, потому что это не заняло много времени. Но чем ближе она подходит, тем больше её охватывает паника.

Она машет мобильником в руке, экран загорается.

– Они знают! – выпаливает она.

Вытянув обе руки, она врезается в меня, и я сжимаю её в медвежьих объятиях.

– Кто знает?

– Мои родители, Вайолет и Генри. Либо тот парень в ресторане не удалил снимки, как он сказал, либо их сделал кто–то другой.

Она протягивает мне свой телефон, и я начинаю прокручивать последние сообщения от Вайолет.

Вайлет

«Не потрудишься объяснить, что, чёрт возьми, происходит?»

*Фото из ресторана*

«Я не смотрю хоккей, но это вратарь “Scorpions”, верно? Тот, кого каждый вечер фотографируют с новой девушкой. Тот, кто не уважает женщин и, кажется, гордится этим.»

«И моя дочь стала его последней жертвой. Или она добровольно опустилась до него?»

«Ты выглядишь дешевкой. Считай, что твоя карьера закончена.»

С ними покончено.

– Где они живут? – рычу я.

Она забирает у меня телефон, в её глазах блестят слезы. Сильная, властная, уверенная в себе и нахальная Кейт полностью исчезла, и на её месте появилась застенчивая, беззащитная девушка. Её преображение не нуждается в объяснении теперь, когда я прочитал полную чушь в этих сообщениях вкупе с её откровениями прошлой ночью.

– На другом конце города. Но они, наверное, в церкви. Они ходят туда почти каждое утро.

Эти люди религиозны?

– Неважно. Я подожду, пока они вернутся домой с утренней проповеди, а затем предложу им то, что они никогда не забудут.

Её глаза расширяются от страха.

– Ты собираешься туда?

Двери лифта открываются.

– Мы оба. Ты думаешь, я просто буду сидеть и смотреть, как с тобой так обращаются?

– Это не твоя битва, Дженсен.

Двери лифта закрываются за мной, и я обхватываю её лицо ладонями.

– Люди идут на войну, чтобы защитить свою страну и свободу. Я иду на войну за свой мир.

Она прикусывает нижнюю губу, и я не знаю, пытается ли она скрыть улыбку или беспокойство, но она понимает, что не изменит моего мнения по этому поводу.

– Мне нужно переодеться и взять сумочку; встретимся внизу.

– Сколько времени обычно занимает служба? – я смотрю на часы. Мы сидим в моей машине и ждем их на подъездной дорожке по меньшей мере сорок минут. В идеале я бы зашел, устроился поудобнее, съел что–нибудь из их роскошной еды и откинулся на спинку стула, но у Кейт нет ключа.

В дом своего детства.

– Они должны вернуться с минуты на минуту.

Она сидит на пассажирском сиденье, покачивая левым коленом, большие солнечные очки прикрывают её красивые глаза. На улице даже не солнечно. Я кладу руку ей на колено, чтобы остановить покачивание, и наклоняюсь, чтобы снять с неё темные очки.

– Кейт, посмотри на меня.

Снова прикусив нижнюю губу, она продолжает смотреть прямо перед собой на огромный особняк перед нами.

– Посмотри на меня, принцесса.

– Ты знаешь, что сделают мои родители, если услышат, как ты меня так называешь?

Как будто мне есть до этого дело.

– Кейт. Посмотри. На. Меня.

Наконец, она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, её глаза опухли от слез, я знаю, она плакала и пыталась скрыть это всю дорогу сюда.

– Что?

– Тебе не нужны эти люди, и ты ничего им не должна. Ты слышишь меня?

Я знаю, что она меня не слышит. Она думает, что всё это ужасная идея, и я понимаю это, просто чувствуя, как она дрожит под моими прикосновениями.

– Ты не знаешь их так, как я. Всю свою жизнь я придерживалась принципа: “придерживайся наших правил, или разбирайся по кусочкам в том беспорядке, который мы устроим в твоей жизни”.

– Жизни? Под этим, я полагаю, ты подразумеваешь свою карьеру?

– Да, Дженсен. Моя карьера, моя работа, она же моя жизнь.

– Твой успех не определяет тебя, и они тоже.

Кейт открывает рот, но затем быстро закрывает его, переводя взгляд с моей руки, лежащей у неё на коленях, на зеркало заднего вида.

– Они здесь.