Текст книги "Возложение (ЛП)"
Автор книги: Рут Карделло
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Глава десятая
‡
Джек
Провиденс, Род-Айленд
2024
Я не знаю, что реально, а что нет. Я также не понимаю, как продолжаю возвращаться в это место, где я ни мертв, ни жив.
Дважды я испытывал непреодолимое влечение и шел к ней – Шерил. Теперь у нее есть имя. И лицо. Красивое, совершенное лицо с выразительными темными глазами и телом, идеально подходящим под мое. Если бы я не испытывал сильный шок от того, что снова стал самим собой, я бы попробовал эти пухлые губы и напился ею.
Хотя у меня был секс и я близко знаком с женскими формами, я никогда не испытывал визуального удовольствия. Боже, она была потрясающей… по крайней мере, то немногое, что я позволил себе заметить.
Она все еще со мной. Снова моет меня. Я чувствую ее повсюду вокруг себя, и искушение вернуться к ней велико, но я не знаю, как это сделать.
Боль в сердце удерживает меня. Восемьдесят лет. Я оставил всех и все, что было мне дорого, позади… ради чего? Если то, что сказала Шерил, правда, цель проекта «Чернильница» была ложью. Мы не спасали мир от ужаса оружия массового уничтожения, мы украли это оружие для нашей стороны и использовали его.
Вся тяжесть этого лежит на моих плечах.
Мне придется с этим жить.
Если я вообще еще жив.
Я вспоминаю свои последние минуты в 1945 году. Нас накормили изысканным ужином и наградили почетными медалями. Хотя мы не так хотели праздновать. Мы думали о том, как бы нам улизнуть после ужина и поискать женского общества.
По целому ряду причин прошли годы с тех пор, как кто-либо из нас позволял себе думать о чем-то кроме миссии. Нам сказали, что судьба мира находится на волоске. В тот день капитуляция Германии стала знаком, которого мы ждали. Мы наконец-то могли отдохнуть от спасения мира и предаться небольшим плотским удовольствиям.
С осторожностью.
После совершенствования наших организмов никто не знал, не опасны ли мы по-прежнему для кого-либо, с кем можно заниматься сексом. У нас не только увеличилась сила и выносливость, но и части тела могли расширяться и растягиваться. Многие из нас случайно убивали противников, не входящих в состав подразделения, прежде чем научились контролировать силу. Никто не хотел причинять боль невинному в том, что должно приносить взаимное удовольствие.
В тот день мы были не одиноки в своем стремлении сблизиться с другим человеком. Объявление об окончании войны заставило многих отбросить свои запреты и беззастенчиво праздновать с незнакомцами. По крайней мере, это то, что мы слышали, и никто из нас не хотел упускать такую возможность.
Ирония слов Шерил про необходимость близости для возвращения в человеческий облик не ускользнула от меня. Мы умерли, страстно желая секса, и, конечно, это могло изменить все. Вселенная, несомненно, обладала извращенным чувством юмора.
Я не жалуюсь. Природа всегда находит выход, и обычно это происходит на самом элементарном уровне. Как бы все это ни было хреново, на этот раз это почти имеет смысл.
Тепло ее прикосновения сменяется холодом. Что она сейчас делает? Прошлое и мое желание разобраться в нем отодвигаются в сторону и заменяются ощущением того, что она меня окружает. Вроде бы холодно, но горячо и влажно.
Я у нее во рту.
В виде ложки.
Язык скользит по моей спине, губы смыкаются вокруг меня. Я чувствую ее вкус, и это ощущение потрясает до глубины души. Я не просто хочу от нее большего, мне это нужно. Я хочу принадлежать ей полностью, хочу заявить на нее права как на свою собственность.
Я страдаю по ней.
Дрожу из-за нее.
Нет, она отрывает меня от своего рта, и я опустошен потерей нашей связи.
Я не могу думать.
Я не могу остаться.
Я должен быть с ней.
Я снова становлюсь самим собой, только на этот раз с глухим стуком падаю на ковер, а не на сладкую мягкость Шерил. Когда я встаю, то сразу ищу ее глазами. К сожалению, она полностью одета, но рядом и даже красивее, чем я помню.
– Я вернулся, – говорю я хрипло.
– Ты вернулся, – ее голос звучит с придыханием и полон удивления.
– Джек, – гремит знакомый голос и отвлекает мое внимание от девушки.
Я издаю смех, полный облегчения.
– Хью, – будь я проклят, если его глаза не блестят так, словно он вот-вот заплачет.
Он подходит ближе.
– Я понимаю, что все это шокирует, но тебе нужно остаться. Освободить остальных из подразделения – наша миссия. Мы разберемся с чувствами к прошлому и всему тому дерьму, которое тогда произошло, позже. Прямо сейчас сосредоточься на том хорошем, что мы можем сделать, и на людях, которые в нас нуждаются.
– Понятно, – я выпрямляюсь, когда его слова активизируют ту часть меня, что предпочла войну безопасности дома на Род-Айленде. Я никогда не колебался следовать приказам Хью или принимать его сторону в любой битве, потому что он честный человек. Все годы, что мы сражались бок о бок, он ставил во главу угла благополучие нашей страны и подразделения.
Как и я, он был введен в заблуждение и, вероятно, испытывал изрядную долю вины за то, что мы сделали, но чувства были на втором месте после долга. Подразделение было нашей второй семьей… теперь единственной семьей.
– Где наш отряд?
– Мы были заперты в столовом серебре, как в ловушке. По крайней мере, я так думаю.
– Заперты в столовом серебре, – я повторяю его слова, изо всех сил стараясь, чтобы они не казались странными. – Как? Кто это сделал?
– У меня нет ответа ни на один из этих вопросов – пока нет. Нам с тобой нужно во многом разобраться, но теперь, когда мы вернули тебя, я полон оптимизма, что мы сможем вернуть и остальных.
Мое внимание возвращается к Шерил, одаривающей меня застенчивой улыбкой. Долг превыше чувств.
– Спасибо тебе за…
Она краснеет и отводит взгляд.
– Не за что.
Она чертовски красива, и сейчас меня тянет к ней так же, как и раньше. Если бы у нас не было зрителей, я бы сказал, что нет причин смущаться, но для разговора, который я хотел бы провести с ней, мы должны быть наедине. Я снова поворачиваюсь к Хью и, на этот раз, замечаю рядом с ним миниатюрную брюнетку.
Он обнимает ее.
– Джек Салли, это моя невеста, Мерседес Хоппер.
– Твоя невеста? Как давно ты вернулся?
То, как он оберегающе прижимает ее к себе, говорит мне больше об их отношениях, чем выражение его лица.
– Достаточно давно.
Я киваю один раз. Понял.
– Сейчас действительно две тысячи двадцать четвертый?
– Так и есть, – в голосе Хью нет ни тоски, ни печали. Ничего, что отражало бы мои чувства – осознание того, что возможности вернуться домой больше нет.
Кажется, он понимает, куда ушли мои мысли.
– Джек. Мы знали о риске, когда присоединились к программе. Нам повезло, что мы все еще здесь.
– Повезло, – это было не то слово, которое я бы выбрал, чтобы описать пробуждение через восемьдесят лет в будущем. Хотя он прав. Ни одному из нас не было гарантировано возвращение домой. Война – отвратительная штука, и, возможно, пережить ее, независимо от ситуации, в которой человек оказывается впоследствии – это то, за что стоит быть благодарным. Я не испытываю благодарности сейчас, но в будущем все возможно. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Хью удерживает мой взгляд, и выражение его глаз напоминает о той ночи, когда я повторил ему вопросы Рэя. Тогда я спросил, встанет ли он со мной против Фалькона и кураторов, если они придут за кем-то из нас. Как и я, он верил в нашу миссию и в то, что мы спасаем мир. Стал бы он отказываться от чего-то настолько важного ради одного человека? Человека, который, возможно, заслужил, чтобы его убрали? В чем заключалась его верность? Как она выражалась? Тогда у него не было ответов.
Сейчас у него тоже нет ответов на мои вопросы.
Вмешивается Мерседес.
– К счастью, мы с Хью в такой же ситуации, как и вы с Шерил, так что тебе не придется проходить через: «Он настоящий?» и «Как это возможно?». Мы даже придумали для тебя новую личность.
Я бросаю взгляд на Шерил. Она выглядит немного шокированной.
– Ты в порядке?
Она внимательно оглядывает меня с головы до ног, прежде чем сказать:
– Думаю, да. Как ты справляешься? Все это, должно быть, сбивает с толку.
– Это определенно так, но я бывал в ситуациях и похуже, – говорю я и это правда. Когда мы стали делать инъекции, многие из сослуживцев начали умирать… это было плохо. Я ждал, понимая, что могу быть следующим, и мысленно готовился на случай, если так и будет. Я пережил то испытание. Переживу и это.
Она откашливается и наклоняется ко мне.
– Я не хочу, чтобы ты думал, что обязан мне чем-то за то, что я вернула тебя. Очевидно, это химический процесс, возможно, реакция на женские феромоны. Из-за этого высока вероятность, что близость с любой женщиной произвела бы такой же эффект.
Часть меня уважает ее смелость. Это показывает, что честность, которую я с облегчением вижу, все еще является частью общества. Тем не менее, ее слова выбивают меня из колеи, потому что непостижимо, что связь, которую я чувствую к ней, не взаимна. Если это не так, мне нужно уважать ее в ответ.
– Я ценю это. Спасибо.
Голос Мерседес повышается на октаву.
– Хью, думаешь, это правда? Любая женщина могла бы изменить тебя обратно?
Он прижимает ее к себе и целует в лоб.
– Мы никогда не узнаем, потому что я никогда не проверю эту теорию.
Она тает рядом с ним, и я резко вдыхаю. Может ли какая-нибудь женщина вызвать у меня такие чувства, как Шерил? Я никогда ни с кем раньше не чувствовал такой связи. С другой стороны, я также никогда не был ложкой. Не знаю, что и думать.
Она возвращала меня… трижды. Это больше, чем я когда-либо смогу отплатить ей. Она также позаботилась о том, чтобы на этот раз Хью был рядом, и ее больше беспокоят мои чувства, чем свои.
Искушение поцеловать ее и сказать, что все будет хорошо, почти такое же сильное, как и мое желание вернуться к ней. Нет, я не могу испытывать этого к кому-то другому. Однако она достаточно умна, чтобы подвергать сомнению процесс и не слепо верить в «Долго и счастливо».
Мир – извращенное место, в котором не принято играть по правилам. Мне нужно время, чтобы понять, что, черт возьми, со мной произошло и кто я в результате этого. И ей, очевидно, нужно время, чтобы узнать меня получше.
Мы с Шерил обмениваемся долгим неловким взглядом, прежде чем я отвожу взгляд.
Она говорит:
– Тебе, наверное, стоит снять эту форму, – ее лицо становится ярко-красным, когда это возвращает мое внимание к ней. – И переодеться в одежду, которую принес Хью. Не могу допустить, чтобы по округе бегали голые суперсолдаты, – она поджимает губы и выглядит такой смущенной, что я забираю одежду у Хью и сдерживаю улыбку. Она хочет, чтобы я был голым.
Сначала ты, куколка. И как можно скорее. Мне нужно увидеть тебя полностью.
– Где мне переодеться? – я не могу не поддразнить ее немного. – В спальне? – если бы она не выглядела испуганной, я бы пошутил, что хорошо знаю эту комнату.
– Конечно, – она указывает на дверь. – Спальня там.
Будь я проклят, если не чувствую, как трудно уйти от нее. Я стою, нахмурившись, потому что ничего о ней не знаю, но хочу знать все. Я хочу увидеть, как морщинка беспокойства сойдет с ее лба, а смех заменит тень сомнения в глазах.
После очередного напряженного молчаливого момента она говорит:
– Ты голоден? Я уверена, что ты захочешь уйти с Хью, но сначала я могла бы приготовить что-нибудь перекусить для всех нас.
Я подхожу к ней, наклоняюсь и шепчу ей на ухо:
– Ты хочешь, чтобы я ушел?
Ее дыхание овевает мою шею, когда она хрипло отвечает:
– Я хочу, чтобы ты делал то, чего хочешь.
А она? Правда? Я провожу губами по раковине ее уха.
– Даже если я хочу поцеловать тебя? – она ахает, и на этот раз я улыбаюсь. Я не хочу торопить ее, но мне также нужно знать, чувствует ли она то же, что и я. – Шерил?
– Да? – одно это слово, от которого захватывает дух, говорит все, что мне нужно знать.
– На этот раз я никуда не уйду.
Глава одиннадцатая
‡
Шерил
Провиденс, Род-Айленд
2024
– Ты ему нравишься, – объявляет Мерседес, находясь в объятиях Хью.
Я встречаюсь взглядом с ее женихом.
– У него есть выбор? – спрашиваю я.
Хью пожимает плечами.
– Я не знаю.
Это был не тот ответ, на который я надеялась. Да, Джек воплощает в себе все, что говорила о нем Мерседес: большой, добросердечный и то, о чем она умолчала, – великолепный. Но если я нравлюсь ему только потому, что освободила его… Я этого не хочу.
Мерседес поднимает взгляд на Хью.
– Ты чувствуешь, что у тебя нет выбора?
В его глазах столько эмоций, что у меня перехватывает дыхание.
– Я нашел свою вторую половину, когда мы встретились. Ты понимаешь меня так, как никто другой никогда не понимал. Мы бы выбрали друг друга, независимо от того, как познакомились. Вот что я чувствую.
Она крепко обнимает его, прежде чем ответить:
– Ты – ответ на вопросы, которые я никогда не думала, что мое сердце задаст.
– Эй, это моя реплика, – он усмехается и целует ее.
Ладно, то, что у них есть, реально, но даже сломанные часы показывают время правильно дважды в день. Не в силах больше находиться в их любовном пузыре ни мгновения, я отхожу на несколько футов и опускаюсь на диван. Им нужно побыть наедине, а мне – подумать.
Я разобралась с ложкой, и теперь у меня в спальне переодевается суперсолдат Второй мировой войны. Прекрасно. Совершенно нормально. Как и в любой другой день.
Он сказал, что на этот раз не уйдет, как будто у него есть возможность остаться со мной. Где? Здесь, в моей квартире? На моем диване? В моей постели?
Он уже был в моей постели. Если я буду до конца честна сама с собой, я уже испытывала оргазм, когда он был на мне, так что…
Боже мой. Если у нас с ним все получится, я никогда не смогу никому смотреть в глаза при вопросе, как мы познакомились. Нет, все наши отношения… дружба… общение с ложкой… что бы это ни было, черт возьми, будут основаны на лжи, которую я сочиню, чтобы люди не реагировали так, как я на Мерседес, когда она впервые сказала, что Хью – вилка.
Мне не следовало судить ее так строго. Я помню все случаи, когда родители меня не слушали и отвергали. Меня беспокоит, что, возможно, я заставляла Мерседес чувствовать то же самое.
Следует извиниться, но прямо сейчас есть более неотложные дела.
Хью и Мерседес кажутся счастливыми, но задумывались ли они о том, какой опасности могут подвергаться? Если Хью и Джек были частью правительственного эксперимента, держу пари, то, что произошло на том торжественном ужине, было преднамеренным. Кто-то пытался прекратить проект навсегда. Правительство США? Другая страна?
Восьмидесяти лет достаточно для того, чтобы часть угрозы исчезла, но правительство? Нет, у них долгая память и устойчивые планы.
Мы с друзьями не были осторожны, исследуя проект «Чернильница». Никто из нас не думал, что для этого есть причина. Вторая мировая война была так давно. Нужно сказать, чтобы они перестали копаться в этом, пока мы не узнаем, с кем имеем дело.
У них возникнут вопросы.
Что я могу им сказать? В любом фильме, когда кто-то обращается к другу с чем-то подобным, это всегда заканчивается предательством, которое подвергает всех риску.
До сих пор я заботилась только о себе. На какую работу следует пойти? Кому я хочу угодить? Что делает меня счастливой?
Теперь мне нужно знать, кому я могу доверять.
У меня есть круг друзей, которые мне действительно нравятся, но насколько хорошо я их знаю на самом деле? Мы встречались в разных учебных группах колледжа. Мы были пьяны, трезвы, испытывали стресс, замешательство, вдохновлялись, развлекались… но как бы кто-нибудь из них отреагировал на опасность? Понятия не имею.
Хотелось бы думать, что мы с Эшли крепко связаны и защищали бы друг друга, но потенциально вляпаться в какую-нибудь правительственную тайну – это совсем не то, что отбиваться от ухмыляющегося незнакомца.
Ничто из того, что Мерседес рассказала о проекте «Чернильница» во время войны, не потрясло меня. Передача немецких ученых и их семей Соединенным Штатам была просто еще одной деталью для учебников истории – пока я не увидела ужас в глазах Джека, когда он узнал, каков был результат этого действия.
Теперь я не знаю, что делать… и есть ли кто-нибудь, к кому можно обратиться за советом. Что сделает правительство, если узнает, что Джек и его подразделение не погибли?
Я снова чувствую себя одинокой и напуганной, и я ненавижу это.
Я не хочу знать этот секрет. Нести ответственность.
Я не герой.
Я просто женщина, пытающаяся быть сильной и храброй в мире, полном вещей, с которыми я понятия не имею, как бороться.
– Ты тяжело дышишь? – спрашивает Мерседес, присоединяясь ко мне на диване. – Потому что ты выглядишь так, словно вот-вот упадешь в обморок.
– Я никогда даже не держала в руках оружия, – заявляю я.
– Хорошо.
Мой желудок нервно сжимается.
– Тебе следовало попросить кого-нибудь другого вернуть Джека.
Хью подходит и встает перед нами. Выражение его лица трудно прочесть.
– Джеку нужно, чтобы ты была сильной, Шерил. Нам всем нужно. Я не знаю, что у тебя на уме, и чего ты боишься, но жизни дюжины мужчин зависят от того, будешь ли ты держать себя в руках.
– Это несправедливо, Хью. И это слишком большое давление на нее, – мягко говорит Мерседес.
Выражение лица Хью становится напряженным.
– Из всех в подразделении Джек – тот, кому я доверяю больше всего. Кроме того, он примерно в сто раз сильнее меня. Мы не знаем, что произойдет, когда попытаемся разбудить остальных, но с ним рядом… Я уверен, мы справимся с любой неприятностью.
Мерседес встает и берет руку Хью обеими руками.
– Я думала, ты рад, что твои друзья возвращаются.
– Не рад, – он притягивает ее к себе и берет за подбородок. Наши взгляды встречаются поверх ее головы. – Полон решимости. «Никто не остается в стороне. Мы выстоим и победим или падем и умрем вместе». Пообещав это друг другу, мы превратились из отряда солдат в братьев.
Я складываю руки на коленях.
– Но?
– Не у всех нас одинаковое определение долга и чести.
Мой рот округляется.
– О.
Это нехорошо.
Он продолжает.
– Люди последовали за мной, потому что верили – я знаю, как справиться с проблемами. Они доверяли Джеку, потому что он мог не только вытащить нас живыми, но и не дать наброситься друг на друга. Он хороший человек и непревзойденный солдат. Он не может вернуться в ложку. Ты должна помочь нам удержать его здесь.
Меня пронзает страх. Эти люди герои войны, преступники или что-то среднее? Кто-то думал, что они слишком опасны, чтобы вернуться на свободу после Второй мировой? Так ли это?
– О чем ты просишь меня?
– Он уже запутался, не добавляй масла в огонь, – он бросает взгляд на женщину в своих объятиях. – Мерседес была моей опорой. Когда ничто другое не имело смысла, мы шли дальше. Джек видит смысл в тебе. Не лишай его этого.
Я медленно качаю головой.
– Он заслуживает знать, что у него есть выбор.
– Не тебе решать, чего каждый из нас заслуживает, а чего нет. Джеку нужен кто-то, кто покажет ему, как жить в этот период времени. Нам нужен кто-то, кому мы можем доверять. Это будешь ты или нет?
Вопрос Хью повисает в воздухе.
Голос Джека звучит глубоко и спокойно.
– Хватит, Хью. Шерил нам ничего не должна.
Я вскакиваю на ноги и поворачиваюсь лицом к Джеку. От того, как он смотрит на меня, словно готов защищать даже от своего друга, у меня подкашиваются колени.
Позади меня Мерседес говорит:
– Он прав, Хью. Я знаю, как много поставлено на карту, но у них может быть или не быть того, что есть у нас. Ты не можешь приказать им влюбиться.
Джек производил поразительное впечатление в своей униформе, но синяя хлопковая футболка обтягивает его выпуклые мышцы самым греховно-декадентским образом. Взгляд опускается ниже, и у меня перехватывает дыхание, когда я впитываю в себя его мощные бедра и выпуклость между ними. Все это может быть моим…
Не сводя с меня глаз, Джек спрашивает:
– Хью, у нас есть способ оставаться на связи?
– Да. Мы купили тебе мобильный телефон. В него уже забит мой номер. Хочешь, я покажу, как им пользоваться?
– В этом нет необходимости.
– Хорошо, – Хью указал на сумку, стоявшую у двери. – Мы сделали для тебя удостоверение личности. Теперь тебя зовут Джек Мендон. Телефон в этой сумке. Бумажник тоже. В бумажнике ты найдешь удостоверение, бумажные деньги, а также пластиковую карточку, которой сможешь расплачиваться. Я положил на счет пятьсот долларов.
Глаза Джека на мгновение расширяются.
– Это большие деньги.
– Больше нет. Уверен, что не хочешь, чтобы я остался и объяснил тебе несколько вещей?
– Нет, Шерил научит меня.
Я современная женщина, которая хочет возразить, что мужчина должен сначала спросить меня, хочу ли я это сделать, но твердость его тона заводит.
Приковав меня к месту своими потрясающими глазами, Джек говорит:
– Нам с ней нужно кое-что уладить. Я свяжусь с тобой, когда ситуация стабилизируется.
– Уладить? – повторяю я чуть громче шепота. Что это значило?
Мерседес подбегает ко мне и обнимает.
– Позвони, если тебе что-нибудь понадобится.
Это мило, и я благодарю ее, но не могу оторвать взгляда от Джека.
Слышно, как открывается и закрывается дверь квартиры, когда Хью и Мерседес уходят, и мы остаемся одни.
Не знаю, как Джеку, но мне трудно дышать. Сердце бешено колотится в груди. Руки холодные и дрожат. Если бы не диван между нами, была бы я уже в его объятиях?
Хотелось бы, но моя потребность разобраться в ситуации слишком велика, чтобы сразу отдаваться желаниям.
– Чем ты хочешь заняться?
Я прерывисто выдыхаю и с трудом сглатываю.
– В отношении чего?
– Нас.
Я покачиваюсь на ногах.
– Есть ли «мы»? Мы только что встретились.
Он наклоняется вперед, так что его глаза оказываются на одном уровне с моими, и опирается двумя руками о диван.
– Я так не чувствую.
О боже.
– Я стараюсь не заниматься сексом с мужчинами, которых едва знаю.
Его брови приподнимаются, затем выражение лица наполняется весельем.
– Хорошая цель. А для тебя это сложно?
Поднося обе руки к лицу, я на мгновение закрываю глаза, а затем напоминаю себе, что не обязана ничего объяснять.
– Я не девственница, если ты об этом спрашиваешь.
– Я тоже, – его губы кривятся в улыбке, и мне не нравится, что он, возможно, воспринял мое признание как зеленый свет для занятий сексом.
Несмотря на отсутствие осуждения в его глазах, я чувствую себя обязанной объясниться.
– Общественное мнение о целомудрии изменилось с твоего времени.
– Понятно, – его веселье отчасти угасает. – А как насчет моногамии? Она тоже потеряла ценность?
– Думаю, смотря кого спросить.
– Единственное мнение, которое меня волнует по этому поводу, – твое.
– О, тогда да, она все еще важна.
– Хорошо, – он изучает мое лицо. – В твоей жизни сейчас есть мужчина?
Я качаю головой.
– А ты хочешь?
Я открываю рот, чтобы ответить, но не могу произнести ни слова. Хочу ли я просто любого мужчину? Нет. Хочу ли я этого мужчину? Меня пугает, насколько легко было бы сказать«да».
«Да» – я помогу тебе.
«Да» – я хочу тебя.
«Да» – я готова рисковать своей жизнью и жизнью моих друзей ради тебя.
Я прочищаю горло и изо всех сил пытаюсь придерживаться логики в этом вопросе.
– Я не знаю.
– Это справедливо, – через мгновение он кивает и выпрямляется. – Ты мне нравишься. Ты кажешься хорошим человеком. Хотя я понимаю, что это слишком много, чтобы принять. Если хочешь, я позвоню Хью и попрошу его вернуться за мной.
Мысль о том, что он уйдет, наполняет меня внезапной и необъяснимой грустью. Я должна отпустить его, пока меня еще глубже не втянули в то, что может оказаться грязной и опасной игрой.
– Останься, – вылетает изо рта, пока я все еще раздумываю, стоит ли ему это делать.
Улыбка появляется в его глазах, а затем переходит на губы.
– Хорошо.
– Хорошо, – шепчу я в ответ.
– Я чувствую связь с тобой, Шерил, такую, какой не испытывал ни к одной другой женщине. Я пробовал тебя на вкус, жаждал, отдавался этому притяжению. Чувствовала ли ты то же самое?
Я хочу сказать, что так оно и было. Не знаю, что мешает мне поделиться тем, что с того момента, как я прикоснулась к нему, я почувствовала, что он мой.
Выражение его лица смягчается.
– Слишком много, слишком рано. Я понимаю. Нам не нужно спешить. Давай узнаем друг друга получше. Я понятия не имею, как изменился мир и чему мне нужно научиться, чтобы вписаться в него. Уверен, мне не помешал бы друг, который помог бы с этим.
Друг.
Могла ли я быть его другом? Вероятно, для этого нужно забыть о том, как приятно было быть обнаженной и прижатой к нему.
– Ты будешь спать на диване, – слова вырываются из меня, а затем и почти разочарованный стон. Сколько мне – двенадцать?
И это даже не то, чего я хочу, но это то, чего я должна хотеть.
– После того, как я нагну тебя над ним?
Боже, да. Что ж, по крайней мере, для него это тоже нелегко. У меня отвисает челюсть, и он от души смеется.
– Слишком рано?
Я стою, застыв, чувствуя себя девственницей в первую брачную ночь. Что со мной не так?
– Прости. Я нервничаю.
Он кивает.
– Как нам это изменить?
Я не привыкла к тому, что мужчина говорит прямо и… прислушивается? Он действительно сказал, что хотел бы склонить меня над диваном, но в тихой, игривой манере. Несмотря на его размеры, я чувствую себя в безопасности с ним. Защищенной.
– Хочешь покататься? – мне нужно выбраться из квартиры.
– На машине?
Я смеюсь.
– Да, на машине. Будет легче показать, как все изменилось, чем рассказать.
– Я ценю это. Спасибо, – его тон настолько искренен, что я вспоминаю, каким уязвимым он, должно быть, себя чувствует. Он выглядит намного спокойнее, чем я бы смотрелась на его месте.
Я достаю телефон и бумажник, которые Хью оставил для него, затем обхожу диван, чтобы передать все Джеку.
– Возьми это с собой. Когда мы найдем место для остановки, я покажу, как работает телефон.
После того, как Джек кладет их в карман, он накрывает мою ладонь своей. Моя рука дрожит от его прикосновения. Он хмурится.
– Ты меня боишься?
– Нет, – мое лицо заливает румянцем. Я не могу понять, что он заставляет меня чувствовать. Поэтому просто хрипло повторяю. – Нет.
Одна из рук обхватывает мое лицо, и Джек опускается ниже, пока его губы нежно не касаются моих. Жар обжигает, и в этот момент никто не сможет убедить меня, что нам не суждено быть вместе.
– Нет – мое наименее любимое слово, – он отдаляется слишком рано. – Давай прокатимся, пока я не забыл, почему зарываться лицом между твоих ног и доводить тебя до оргазма, пока ты не перестанешь краснеть каждый раз, когда я смотрю на тебя – плохой план.
– Хорошо, – выдавливаю я.
