Текст книги "Возложение (ЛП)"
Автор книги: Рут Карделло
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Эта книга посвящена:
Любой, кто когда-либо пытался угодить кому-то настолько сильно, что терял себя на этом пути. Тебя всегда было достаточно. Будь собой и гордись этим.
Предупреждение о содержании
Эта повесть о суперсолдате Второй мировой войны, запертом внутри ложки, который может принять человеческий облик, только вступив в близость с женщиной. Автор постарался свести «ложечные» шутки к минимуму, но некоторые, возможно, не заметил.
Перевод выполнен телеграм-каналом Резонансная клитература – t.me/rdalien
Большая просьба НЕ использовать русифицированную обложку в таких социальных сетях как: Инстаграм, Тик-Ток, Фейсбук, Твиттер, Пинтерест.
Перевод – Душенька
Вычитка – Luna, Mariya
P.S. Комментарии по поводу правдоподобности описываемых исторических событий, а также ваше мнение о роли США во Второй мировой войне оставьте при себе. Переводчики только переводят авторский текст, а автор имеет право на свое мнение, так как вырос в другой стране.
Примечание для моих читателей
Почему «Возложенному» потребовалось несколько месяцев, чтобы выйти в свет, если это всего-лишь новелла? Ответ кроется в обещании, которое я дала мужу еще в 2012 году…
Когда-то мы не могли оплатить счета за электричество и кабельное в одном месяце.
Раньше, когда наш младший был малышом, а старший учился в средней школе, хотя мы работали полный рабочий день, мы все равно подрабатывали, убираясь в доме родственников, потому что дети стоят дорого.
Когда-то мы думали, что, может быть, только может быть, мое писательство принесет устойчивый второй доход.
Мы с мужем сели и представили нашу жизнь, если я потеряю работу. Мы мечтали о выплате долгов и обо всех местах, в которых хотели побывать.
Но мы также хотели поддержать друг друга, поэтому поговорили о том, что нам нужно сделать, чтобы улучшить финансовое положение, и каким должно быть наше определение успеха.
Мы составили список наших приоритетов, чтобы, куда бы ни завела меня писательская карьера, мы не теряли сосредоточенности на том, что важно.
Наш список также стал обещанием друг другу:
Мы хотим оставаться счастливыми в браке.
Мы хотим присутствовать в жизни наших детей и семьи.
Мы хотим быть здоровыми как морально, так и физически.
Более десяти лет этот список определял наши решения, касающиеся как моей карьеры, так и его. Ничто не бывает совершенным, и невозможно всегда преуспевать во всех сферах своей жизни, но всякий раз, когда постоянное жонглирование задачами кажется чересчур утомительным или мы начинаем сомневаться в себе, мы возвращаемся к этому списку, и он помогает сосредоточиться. Двенадцать лет в издательской индустрии, а мы по-прежнему счастливы в браке и лучшие друзья. Дети не дают нам скучать, но это счастье, что они у нас есть.
В последнее время мои книги выходят немного дольше, потому что я сосредотачиваюсь на своей семье. Наш младший сейчас учится в средней школе, и время летит слишком быстро. В мгновение ока этот этап нашей жизни закончится, и появится больше времени для писательства. Я одновременно с нетерпением жду этого дня и страшусь его.
Время летит так быстро.
Теперь я бабушка. Бабушка. Какое замечательное напоминание о том, что жизнь прекрасна на всех ее этапах.
Физически я более развалина, чем хотелось бы, но я активна и каждый день ставлю себе маленькие цели, чтобы двигаться к большему. Это битва. Те, кто всю жизнь боролся с лишним весом, поймут.
Я восстанавливаю психическое здоровье благодаря своим лошадям, но это уже другая история…
Я писала Совилкупление в трудное время, когда мне нужно было работать над чем-то глупым. Теперь я от души посмеялась во время написания Возложения и не могу дождаться, чтобы поделиться с вами: Порножовщина близко.
Даже если эти книги не повлияют на мою писательскую карьеру, люди просили меня продолжить серию. Некоторые хотят набор из трех столовых приборов с одной героиней в обратном гареме, зачем выбирать. А еще я бы с удовольствием написала побочную новеллу о ребенке одного из этих столовых приборов… и название будет… Вложение. Возможности безграничны, и их так весело представлять.
Надеюсь, что мое увлечение жанром романов о посуде доставит другим такое же удовольствие от эскапизма, какое доставило мне.
Осторожно, я больше не могу смотреть на большие декоративные приборы с невозмутимым видом. А еще я хихикаю каждый раз, когда кто-то говорит, что у него есть любимая посуда.
Вы понимаете, о чем я.
Глава первая
‡
Шерил
Провиденс, Род-Айленд
2024
– Хочешь пива? – спрашиваю я, снимая туфли и направляясь на кухню, жестом приглашая моего друга Грега следовать за мной. – После сегодняшнего мне точно нужно опрокинуть стаканчик.
Грег садится на один из кожаных барных стульев у гранитного кухонного островка, из-за которого я и купила квартиру в центре Провиденса. Широкая поверхность потрясающая и многофункциональная. Я не только могу собрать вокруг него друзей для марафона настольных игр, но и разложить несколько карт или отсортировать папки с еще не оцифрованными документами по любой теме, которую я в данный момент исследую для развлечения.
– Конечно. Кто-нибудь из клиентов забыл сказать, что ты гениальна? – спрашивает он небрежно. – Тебе пришлось объяснять, почему ты помогла им заработать всего лишь миллионы, а не миллиарды?
Для интеллигентного мужчины Грег вполне может прикинуться идиотом. Я закатываю глаза.
– Не можем же мы все спасать мир, как это делаешь ты.
Он самодовольно ухмыльнулся. Мы оба – аналитики-исследователи, которым нравится читать научные статьи ради развлечения, но на этом наше сходство заканчивается. Грег происходит из семьи рабочих. Его родители гордятся им просто за то, что он окончил колледж и нашел работу. Я не думаю, что они вообще знают, чем он занимается в Комиссии по контролю за загрязнением воды.
Грег нравится мне, потому что он постоянно говорит, что причина, по которой он любит свою работу, заключается в ощущении причастности. Его рекомендации часто используются лоббистами при разработке новых правил и законов.
Мои родители были разочарованы, когда я решила не продолжать учебу после получения степени магистра. Я люблю узнавать что-то новое, но мне не нравится, когда мне указывают, как и что. Работа внештатным рыночным аналитиком позволяет получать комфортный уровень дохода, сохраняя при этом свободное время на все, что мне интересно.
Человек с моим IQ мог бы пропустить среднюю школу и уже работать над второй докторской диссертацией.
Осознаю ли я, что интеллект без постоянных усилий и самоотдачи приводит к заурядности?
О, я в курсе. Я слышу это каждое лето с тех пор, как предпочла софтбол научному лагерю.
Да, мне предложили возможность досрочно закончить среднюю школу, но я не захотела. Я хотела заниматься спортом, заводить друзей, встречаться с парнями и пойти на выпускной.
Я не считаю жизнь гонкой, в которой я отстала. Жизнь измеряется не только достижениями. Разве она не в том, чтобы жить? Смеяться? Найти кого-то, с кем можно разделить ограниченные поездки Земли вокруг Солнца?
Я достаю две бутылки пива, открываю их, затем ставлю одну перед Грегом, прежде чем залпом опрокинуть свою. Он смотрит на меня, не прикасаясь к пиву.
– Извини, – говорит он. – Что происходит?
Я вздыхаю. Должна ли я сказать ему? Возможно, это была тщательно продуманная шутка. Возможно, я пропустила кульминационный момент.
– Мерседес попросила меня заехать к ней сегодня утром.
– И? – Грег склоняет голову набок, и копна волос падает ему на лоб. Высокий и худощавый, он, несомненно, привлекателен, но, к сожалению, по какой-то причине, не в моем вкусе. Я несколько раз строго поговорила с собой перед зеркалом о том, какой он, но когда Грег смотрит на меня, я не чувствую ничего, кроме дружбы.
Следующий глоток пива не успокаивает мои нервы и не уменьшает замешательства.
– Ты знаком с Хью? – спрашиваю я.
– Ее сожителем? Да. Немного странный, но он мне нравится.
– Что ты о нем знаешь?
– Не так много. Только то, что он ненадолго уехал, но вернулся, и они, кажется, счастливы вместе, – его голова снова наклоняется в другую сторону, напоминая мне золотистого ретривера, пытающегося понять, что говорит человек. – А что?
Я не люблю говорить что-либо негативное о людях из моего круга общения, и благодаря Грегу Мерседес присоединилась к нашей небольшой группе.
– Мне нравится Мерседес…
– Но?
– Я обеспокоена тем, что она, возможно, не…
– Не что?
– Психически неустойчива. Она казалась прекрасной, когда ты приводил ее поиграть на вечерах исследований, но кое-что из того, что она сказала мне сегодня, заставило меня подумать, что Хью, возможно, влияет на ее психическое состояние.
– Вау, это сильное утверждение.
Да. Мне не нравится, что я сказала это вслух. Как человек, которому знакомо, каково это, когда тебя постоянно оценивают и находят желанной, я стараюсь никогда никого не судить. Однако сегодняшний день был странным, и мне нужно с кем-нибудь это обсудить.
– Возможно, я их неправильно поняла. Разговор был сумбурным.
Грег кивает.
– Что они сказали?
Взбалтывая содержимое бутылки, я медлю, подбирая подходящие слова. Я пообещала Мерседес и Хью, что не раскрою их секрет, но считается ли это обещание, если у них клинический бред? Я решаю начать с того, что они сказали обо мне.
– Я одинока.
Грега хмурится.
– Я знаю.
– И прошло много времени с тех пор, как я… э-э… встречала кого-то, кто меня заинтересовал.
– Я слушаю, – его глаза расширяются. Мы собираемся раз в неделю с другими нашими друзьями, чтобы потусоваться, но не слишком делимся личной жизнью. Не знаю почему.
Я машу руками перед собой.
– Мне двадцать шесть, и я провожу много времени в одиночестве, но я счастлива. Даже если кто-то волшебным образом появится, я не ищу отношений, – я ерзаю. – И я не верю в волшебство.
Грег несколько раз быстро моргает.
– Нет ничего плохого в том, чтобы быть одиноким. Это называется разборчиво распоряжаться своим временем.
Он не понимает. Как он может понять? У меня в сумочке есть ложка, в которой, как пытались убедить меня Мерседес и Хью, находится суперсолдат Второй мировой войны.
Он у меня в сумочке.
И я не могу перестать думать об этом.
Не знаю, почему я взяла ее. Мерседес начала рассказывать мне какую-то дикую историю о сексе с вилкой и о том, как это свело их вместе, и я не смогла достаточно быстро свалить оттуда. Меня не волнует, чем они занимаются вдвоем в уединении спальни, и связано ли это как-то со столовыми приборами, но я должна была сказать, что не заинтересована вступать в клуб извращенцев.
Вместо того, чтобы спокойно вернуть ложку Мерседес, я убежала с ней. И вот я здесь, размышляя, у кого больше проблем с психикой – у них из-за маленькой одержимости посудой или у меня из-за того, что я позволила этому стать более серьезной проблемой, чем следовало бы.
Поскольку именно Грег ввел Мерседес в круг наших друзей, я могла бы попросить его вернуть ей ложку. Я могла бы солгать и сказать, что прихватила ее случайно. Ему не нужно знать подробностей, связанных с этим.
Я не умею врать.
И я не могу сказать ему правду.
Мерседес и Хью не опасны. Должен быть простой, неконфронтационный способ справиться с этим.
– Грег, могу я спросить тебя кое о чем… кое о чем личном?
Он наклоняется вперед.
– Все, что угодно.
– Если бы у тебя был секретный пунктик, и ты поделился бы им с кем-то, а ему это не понравилось, как бы ты хотел, чтобы он тебе рассказал об этом?
В его глазах вспыхивает интерес.
– Ты что-то хочешь сказать, Шерил?
Я с облегчением киваю.
– Да. Но я не могу. Я не должна. Я не собираюсь. Я просто хочу убедиться…
Он накрывает мою руку своей.
– Шерил, я не имею предубеждений касательно чего бы то ни было. Признаюсь, до сегодняшнего дня я думал, что все, чего ты хотела – это дружбы, но мы с тобой хорошо ладим. Мы могли бы потрахаться и посмотреть, что из этого выйдет.
– О, – нет. Нет. Нет. Я убираю руку. – Прости. Ты думаешь, я… ах… потому что я сказала «убедиться»… – я с трудом сглатываю.
Он откидывается на спинку стула с усмешкой.
– Неловко, не так ли? Так не должно быть. Мы оба взрослые и, как ты сказала, одиноки. Я не знаю, что тебе нравится, но я готов попробовать большинство вещей один раз.
Я неуклюже поднимаюсь на ноги. Пригласить Грега поговорить было ошибкой.
– Приятно это знать, Грег. Я буду иметь это в виду. На данный момент, я думаю, тебе следует…
Он подходит, встает надо мной и нежно целует. Я хочу, чтобы это был чувственный поцелуй, такой, который вытряхнет всю чушь из моей головы, но это не так… это не так. Это мило, но когда он прерывает поцелуй, мое либидо все еще на нуле. Я качаю головой и отступаю.
– Ну, ладно, тебе лучше уйти.
Беспокойство на его лице кажется искренним.
– Мы не обязаны трахаться, если ты этого не хочешь.
Я обхватываю себя руками.
– Я не хочу.
Он хмурится и оглядывается по сторонам.
– Должно быть, я неправильно оценил ситуацию. Ты никогда не приглашала меня сюда одного. Потом пиво. И то, как ты разговаривала… Я подумал…
Я подхожу к двери квартиры и открываю ее.
– Я знаю. Я идиотка. Можем мы притвориться, что этого не было?
– Конечно. Думаю… – он чешет затылок.
– Потрясающе, – я нервно притопываю ногой. – Спасибо, что зашел.
– Я только что пришел.
– Да, – я машу рукой в сторону двери. – Но…
Он хмурится.
– Почему ты так странно себя ведешь?
Я открываю дверь.
– Я неправильно себя повела. Не расстраивайся.
– Я не сделал ничего такого, из-за чего можно было бы чувствовать себя плохо. Если только ты не расстроена из-за того, что я поцеловал тебя.
На мгновение я прикрываю глаза рукой, затем снова смотрю на него.
– Поцелуй не имеет значения, – когда его брови поднимаются, я спешу добавить. – Я имею в виду, это доказало, что между нами ничего не может быть.
– Ох Ауч. Ладно. Думаю, мне лучше уйти, пока во мне еще осталась хоть капля гордости.
– Это не то, что я имел в виду…
Он переступает порог, затем поворачивается, чтобы встретиться со мной взглядом.
– Просто для протокола, я пришел, ничего не ожидая. Это ты поставила меня в неловкое положение.
– Спасибо, что разъяснил это, – мой тон звучит резче, чем ожидалось, но я чувствую себя полной дурой и хочу, чтобы он ушел.
Он снова хмурится.
– Я не сержусь. Я в замешательстве.
– Я тоже, – я закрываю дверь у него перед носом и прислоняюсь к ней спиной.
Для такого умного человека ты принимаешь удивительно неразумные решения. Слова моей матери эхом отдаются в голове, потому что они подходят к этой ситуации, а также к той, по поводу которой она недавно звонила. Благодаря академическим связям она устроила мне собеседование в крупной фармацевтической компании. Я могла бы использовать свою степень в области биостатистики, исследуя способы лечения болезней, а не тратить ее впустую, анализируя финансовые тенденции для тех, у кого и так слишком много денег.
Она взяла с меня обещание подумать, и я дала его только потому, что хотела прекратить этот разговор. Я вижу закономерность в своем поведении, и мне это не нравится. Иногда кажется, что во мне два человека… Один – это тот, которым я чувствую, что должна быть, а другой – тот, кто сидит сложа руки и восхищается всей той глупостью, которую я совершаю. Грег – хороший друг. Я должна была рассказать ему все или ничего. Танцы вокруг бубна только усугубили ситуацию.
Я позвоню ему позже и извинюсь. Скажу, что у меня начались месячные. Если повезет, он примет это как оправдание сумасбродного поведения. Мне действительно нравится мой маленький круг друзей, и я не хочу его терять.
Неудивительно, что родители беспокоятся обо мне. Представив себя на их месте, я решила, что возьму себя в руки.
Не могу поверить, что меня так заинтересовала история Мерседес о проекте «Чернильница». Мое единственное утешение в том, что мы все ей поверили. Когда она сказала мне сегодня, что историю ей рассказал Хью, а не выдуманный дядя, о котором она говорила ранее, многое обрело смысл.
Часы исследований выявили только слухи о существовании «Чернильницы». Вероятно, это была городская легенда, созданная солдатами для развлечения – очень похоже на фольклор гремлинов военного времени. Каким-то образом Хью услышал об этом и включил в свою фантазию о вилках. Я восхищаюсь его воображением, но это не мешает мне чувствовать себя глупо из-за того, что я трачу столько времени на изучение того, чего никогда не было.
Пересекая комнату к тому месту, где я ранее оставила свою сумочку, я достаю ложку и передумываю возвращать ее. Зачем мне ставить себя в еще одну неловкую ситуацию? Если Мерседес захочет вернуть свою ложку, пусть попросит меня об этом.
Я открываю мусорный ящик на кухне, бросаю туда ложку и захлопываю его.
Вот и все.
И думать об этом не собираюсь.
Глава вторая
‡
Джек
Бостон, Массачусетс
1941
Страх – это то, чего я никогда себе не позволял, но мое сердце колотится.
– У тебя еще есть время передумать, – говорит моя мать, паркуя «Плимут Делюкс», который она научилась водить сама, как только мой отец уехал на очередную работу. Каждый трудоспособный мужчина либо уже отправился сражаться на войну, либо готовится к ней.
Никто не спрашивает, позовут ли меня на службу. Ожидания многих людей от меня снизились в тот день, когда я родился, и доктор сообщил моим родителям, что я слеп. Поначалу отец боролся с правдой, созывая специалистов со всего мира. Никто из них ничего не мог сделать.
Я умер для него в тот день, когда он понял, что не может меня исправить. Он был человеком, привыкшим все контролировать, и мое несовершенство сломило его на базовом уровне. С того дня он утверждал, что у него нет ребенка – до тех пор, пока не родился мой младший брат Пол.
Пол был бы сегодня со мной и мамой, вероятно, тоже попытался бы отговорить меня от этого, если бы он уже не готовился к отъезду. Отец радуется за обожаемого сына, отправляющегося за границу сражаться на войне, с которой многие не вернулись. Эта ирония не ускользнула от меня.
Как и тот факт, что я попросил женщину, которая всегда защищала меня, дать мне возможность сделать то же самое. Я прочистил горло.
– Ты научила меня видеть за пределами моих возможностей. Если я могу сыграть роль, любую роль, в спасении мира – я хочу этого. Нет, мне это нужно.
Она накрывает мою руку своей.
– Я знаю, но лучше бы Фарли не рассказывал тебе о листовке.
Фарли – единственная причина, по которой я чувствую, что могу оставить мать. Я поворачиваю руку, чтобы ободряюще сжать ее ладонь. Он был водителем моей матери еще до моего рождения. Теперь, когда другие мужчины из прислуги были отозваны на фронт, он взял на себя роль главного смотрителя поместья. Фарли под шестьдесят, считается, что он слишком стар для обслуживающего персонала, но я подозреваю, что он все равно вызвался бы, если бы не чувствовал, что моя мать в нем нуждается.
Он всегда заботился о нас двоих. Именно он нанял репетиторов из бостонской школы для слепых, чтобы они обучали меня. Именно он научил меня боевым искусствам и уличным боям, чтобы я был в состоянии защитить не только себя, но и свою мать, если потребуется.
Хотя ни один из них никогда не говорил ни слова, намекающего на это, я подозреваю, что Фарли любит мою мать и украл бы ее у моего отца, будь он моложе. Я бы не осуждал его за это. Фарли – хороший человек, который верит, что я такой же способный, как любой зрячий.
Когда он увидел в небе свирепого орла, спускающегося вниз для атаки, широко и гордо расправившего крылья, но с одной ногой вместо двух, он подумал обо мне. А затем поделился посланием:
Дяде Сэму нужна каждая птичка в воздухе.
Поддерживайте войска, осваивая специальные навыки.
С вашей помощью мы будем непобедимы. Зарегистрируйтесь сегодня, чтобы спасти мир.
Фарли знал, что я не мог упустить эту возможность. Повлечет ли это за собой расшифровку зашифрованных сообщений? Работу под прикрытием для сбора информации? Мы понятия не имеем, но я должен внести свой вклад.
Моя мать втайне такая же волевая, как и отец. Она не будет умолять меня остаться с ней, точно так же, как не просила об этом моего отца и брата. Это битва добра и зла. Каждый должен делать то, что в его силах. Она отпустит меня по той же причине, по которой остается с моим отцом: она верит, что это ее долг.
Тем не менее, я знаю, что ей нелегко, поэтому я поднимаю руку, чтобы найти ее лицо, а затем целую в щеку.
– Я не боюсь жить, я не боюсь умереть. Это все благодаря тебе, и я люблю тебя за это.
Ее рука снова находит мою, и она сжимает ее, прежде чем сказать:
– Когда выйдешь из машины, иди по аллее, которая перпендикулярна твоей стороне от машины. Видно плохо, поэтому я не уверена, но, похоже, здесь больше никого нет. Дверь, в которую тебе нужно будет постучать, будет справа. Если хочешь, я могу проводить тебя до…
– Нет, – я выпрямляюсь, хватаю трость и открываю дверь машины. – И не задерживайся. Это может быть небезопасно. Тебе следовало позволить Фарли отвезти меня.
В ее голосе звучит знакомая твердость, когда она говорит:
– Я останусь здесь на тридцать минут. Если ты не вернешься и не сообщишь мне, что все в порядке, у меня есть револьвер, и я войду туда за тобой. Я тоже не боюсь смерти, по крайней мере, когда речь идет о моем сыне, – через мгновение она добавляет. – Если все пойдет плохо, и Фарли заберет твои останки, я не смогу простить ему этого, и это было бы несправедливо по отношению к нему.
– Нет, все будет нормально, – тихо отвечаю я. Честность. Верность. Самодисциплина. У моей матери есть все это.
Я мог бы сказать, чтобы она не рисковала своей жизнью ради спасения моей, но я бы зря потратил наше время. Вместо этого я говорю:
– Я зарегистрируюсь, а потом вернусь сказать тебе, что все хорошо.
Я слышу ее глубокое дыхание, и это единственное, что говорит мне о том, как ее эмоции зашкаливают.
– Я понимаю, почему ты не можешь зарегистрироваться как Чатфилд, но спасибо за то, что оказал честь моей семье, назвав ее фамилию.
– Джек Салли, – я произношу это имя вслух, и мне нравится, как оно звучит. Менее претенциозно, чем Джексон Чатфилд. – Это хорошее имя.
– Сильное.
Я улыбаюсь и вытаскиваю свое крупное тело на тротуар.
– Убери машину, если почувствуешь что-нибудь подозрительное. Я найду тебя.
– Будь осторожен, Джексон-Джек, – легкая дрожь в голосе моей матери – это сигнал, что пора уходить.
– Я буду, – говорю я, несмотря на то, что почти ничего не знаю о том, на что подписываюсь. Регулярные подразделения вооруженных сил являются государственными, но ни одно из них не хочет меня. Мне все равно, кто написал эти листовки, если они предлагают таким людям, как я, шанс принять участие в войне и изменить ситуацию. Я пройду тысячу затхлых переулков, чтобы встретиться с ними.
