Текст книги "Обрести силу (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

6

Королевство Ольстер Около трехсот лиг к югу от Гордума Приграничная с Шаморским султанатом провинция Керум Кордова – крупнейший торговый город провинции с мощными каменными укреплениями. Лагерь короля Роланда.

Со стороны высокого шатра несся всадник. Несколько сот метров, отделявших его от домообразных фургонов, стоявших полукругом, он буквально пролетел.

– Где же его тут искать? – сдавленно прошипел Гуран, телохранитель короля Роланда, ловко спрыгивая с вставшего колом жеребца. – Вот же…, – он взобрался по облучок и, дотянувшись до перегородки, сколоченной из массивных дубовых досок, с силой застучал кулаком. – Эй! Кто-нибудь?!

Откуда-то слева сразу же залаяли псы, гремя удерживающими их железными цепями.

– Владыка Колин! – громче закричал воин, одновременно продолжая колотить по доскам. – Владыка Колин! Владыка Колин! – от его ударов доски ходили ходуном.

Вдруг его что-то подхватывает и подбрасывает в воздух, откуда не успевший даже ойкнуть воин свалился на подмерзшую землю, где его привалило чем-то тяжелым и дурно пахнущим потом.

– Еще один…, – прямо на Гурана с нехорошим прищуром смотрел мордастый крупный гном, которого мощный металлический нагрудник с здоровенными наплечниками делал еще массивнее. – Тоже хочешь на дракона поглазеть? Я тебе ща-ас…, – большой с голову ребенка кулак медленно подлетел к самому носу человека, который непроизвольно зажмурил глаза.

– Хватит! Кром! Оставь ты его! – Гуран с облечением выдохнул воздух, когда раздался чей-то повелительный голос. – Сам виноват… Нечего было дрыхнуть! Знаешь ведь, что везем…, – к лежавшему на земле воину подошел еще один гном, на этот раз не такой крупный. – Кто это у нас тут такой красивый… пока еще, – добавил он с сарказмом.

Тимур хотел еще кое-что добавить, но со стороны королевского шатра начали раздавать странный звуки. В свете нескольких костров, ярко горевших рядом с застывшими словно статуи стражами, мелькали люди, которые выбегали из шатра.

– Что это еще за хрень? – Колин опустил голову и вновь посмотрел на пойманного. – Знаешь? – тот молча кивнул, по-прежнему придавленный мордастым гномом. – Ну и? Кром, да слезь ты с него! Видишь, человек дышать не может!

Едва тяжелая туша убралась, как Гуран, даже не пытаясь «качать права», начал быстро говорить:

– Шаморцы нападут с рассветом. Его величество король Роланд срочно призывает тебя в свой шатер.

Уже через мгновение это происшествие с посланником было забыто, а сам Тимур уже давал указание скучающему Крому:

– Я сейчас к королю, а ты с братом собери всю нашу «банду» (некоторые особо звучные земные слова, которыми Тимур не раз награждал некоторых из своего клана, приживались довольно быстро и иногда укоренялись настолько, что с легкостью шагали и в большой мир) и будьте наготове… Что-то опять меня терзает нехорошее предчувствие, – гном вопросительно смотрел на него. – Как бы не пришлось «сломя голову» «уносить отсюда ноги».

В шатре Роланда парень оказался быстро. Короля он видел каких-то несколько часов назад, сразу же по въезду каравана в лагерь, поэтому поприветствовал его лишь наклоном головы. Роланд же, показав рукой на место рядом с собой, снова повернулся к стоявшему перед ним оборванцы, кутавшемуся в плащ, до боли напоминающий королевский.

– Точно, точно, Ваше Величество, – бормотал тот, сжимая в руках медный кубок с подогретым вином, от которого поднимался легкий пар. – Не сумлевайтесь это был его милость, граф… Я его вот как вас сейчас видел, – мужичок с морщинистым словно жеванным лицом приложился к вину с клацаньем дрожащих зубов. – Тащили его к… этому ихнему… самому большему в шатер, – рассказывал он тихо, все время с испугом посматривая на короля. – Мы, значит-ца, ждем и ждем… Долгонько так ждем. А тут вдруг, – мужичок аж щеки надул, чтобы показать как это все случилось внезапно для него и остальных, таких же местных жителей, зачем-то согнанных в шаморский лагерь. – Кто-то из нутря как закричит. И так пискляво – пискляво, точно баба какая…, – король при этих словам словно окаменел. – А потом что-то возьми и выкатись из шатра, и прямо с пригорка к нама. Варька, деверь мой, в темноте то не сразу разглядел, что это такое. Хотел хватануть, а потом разглядел и чуть тоже орать не принялся, – он чуть замолчал переводя дух. – Мы глянули и обомлели – башка это была ихняя, – король неуловимо наклонился вперед, буквально гипнотизируя глазами говорившего. – Вот такая! С маленькими усиками и косичкой на самом верху (знак принадлежности к корпусу Вершителей правосудия, осуществляющих сопровождение и охрану Верховного судьи Шамора). Знать, прирезали тама кого-то свово…

В эти мгновения никому из присутствующих в шатре – ни королю, ни Колину, было еще невдомек, свидетелем чего именно стал этот невзрачный оборванец, робеющий – краснеющий, потеющий – в присутствии своего господина. По этой же причине кусочек речи бежавшего из шаморского лагеря и король и Колин просто пропустили мимо ушей. Ну, зарезали там своего, и что? Главное, не Фалена! А если шаморцы режут шаморцев, то это все-таки благо… Однако, никто из них тогда и предположить не мог, что несколько часов назад в лагере противника противника произошло самое убийство самого Верховного судьи Великого Шамора, могущественного кади Рейби, третьего лица во властной иерархии султаната. Как стает ясно позже, кади Рейби, фанатично уверовавший в свое могущество, был глаза в глаза обвинен верховным командующим ордой вторжения Сульдэ в получении от ольстерских аристократов почти тридцати золотых слитков за покровительство и защиту. Начавшийся спор мгновенно перешел на личности, высвободив целую волну взаимных обвинений и оскорблений «выживший из ума старик, не видящий дальше своего носа», «изменник», «жадная тварь», «бурлок (оскопленный осел)» и т. д. В конце концов, когда кади Рейби в пылу словесной схватки неосторожно коснулся темы смерти Урякхая, оскорбленный отец прямо с места вскрыл тому брюхо, а после этого отрезал головы и двум телохранителям судьи… Однако, ничего еще не было известно…

Сейчас же Роланд в бешенстве от принесенных известий медленно повернулся и не найдя больше никого в шатре, уткнулся взглядом в Колина. Он явно хотел выдать что-то очень жесткое, но сказал лишь следующее:

– Эти олухи… стражи, – он с трудом выдохнул воздух. – Проспали моего брата! Это же надо! Шаморские лазутчики проникли в лагерь и унесли к себе целого графа! – король говорил медленно, словно удивляясь. – Ты это понимаешь, владыка? Целого графа, кузена самого короля! А завтра, что?! Меня вытащат и с кляпом понесут через лагерь.

Тут короля привлекло какое-то шебуршание – оборванец пытался привлечь его внимание, страшась обращаться к королю вслух.

– Ваше Величество…, – запинаясь, начал тот. – Я совсем забыл… Нас ведь с Кордовы много там было. Кого прихватили, кто сам дался этим в руки… А вчерась всех нас вдруг собрали и послали на заготовку жердин под самый вечер… Длинных таких, – бежавший из лагеря кордовец начал размахивать руками, пытаясь показать размер жердин. – Локтей пятнадцать, Ваше Величество, кажись… Одни, значит-ца, рубили, а вторые потом обтесывали их.

Тимур, едва мужичок только упомянул длинные палки-жердины, сразу же понял, куда дует ветер. Судя же по темнеющему лицом королю, тот тоже сообразил.

– Потом, что потом? – в нетерпении спросил король, когда тот замолчал. – Делали что?

Тот чуть сгорбился от такого напора.

– Не знамо нам, Ваше Величество… Можа лестницы строят, а можа чо другое…, – он на мгновение замолчал и сразу же продолжил, словно вспомнил что-то важное. – Да, что это я, дурная башка?! К кузням же эти жердины их тащили… Да, да, Ваше Величество, к кузням! Точно!

После этих слов король кинул ему небольшой позвякивающий мешочек с монетами и махнул рукой в сторону выхода, каковым тот сразу же и воспользовался.

– Слышал? – мрачно спросил Роланд.

– Слышал, – кивнул Тимур. – Копья они готовят… Если пятнадцать локтей, то это…, – он быстро прикинул в уме длину этих копий. – То всадник даже подскочить не сможет, как окажется, как кабан на вертеле!

Король плеснул себе вина и залпом его выпил. На взгляд Тимура выглядел в эту минуту король не очень… Однако, странно было то, что во всей его фигуре читалось не отчаяние (как можно было бы думать) от такого известия, а скорее растерянность.

Около минуты Роланд молча сидел и «гипнотизировал кувшин с вином», словно он, действительно, содержал в себе ответы на все вопросы (истину). Наконец, его взгляд «отклеился» и отправился блуждать по шатру. Король смотрел то на подернутые пеплом затухавшие угли в жаровне, то на несколько толстых, чуть ли не в руку, свечей с блуждающими огоньками.

Вдруг, его глаза скрестились на Колине и в королевском взгляде начало появляться что-то осмысленное, что если честно, самого гнома, скорее настораживало, чем пугало. Тимуру почему-то в эти мгновения отчетливо казалось, что король о чем-то размышлял или точнее что-то «взвешивал».

– Шаморцы выступят на рассвете… Я приказал поднимать кавалерию и готовиться к быстрому отходу в глубь страны, – нарушил он молчание. – Уходить будем налегке. Мы оставим почти все припасы. Заберем только то, что можно увезти верхом…, – во время его речи Тимура не покидало стойкое ощущение, что в слова короля таился какой-то тайный смысл. – Даже мой шатер я приказал не оставить, – он грустно махнул рукой вокруг себя и… ТУТ СДЕЛАЛ ОДНУ ОЧЕНЬ СТРАННУЮ, на взгляд Тимура вещь: он подошел к жаровне и опрокинул ее на землю, красочным веером рассыпая красновато-черные угли. – И еще вот это… Вот так кажется похоже…, – следом Роланд с какой-то веселостью на лице роняет кувшин со столика, который разбивается в рубиновые дребезги. – Владыка Колин…

Тут Тимур негромко кашлянул, чуть отходя от удивления, вызванного, мягко говоря, странными поступками короля…

– Ваше Величество, лучше мастер… мастер Колин.

Тот мягко улыбнулся и, поправившись, продолжил.

– Так вот, мастер Колин, чуть погодя за кавалерией потянутся ополченцы и часть торгов. А обоз я приказал пустить самым последним, – Тимур медленно кивал головой, пока еще не понимая, к чему ему это говорит Роланд. – Повозки для этого обоза я собирал почти неделю. С двух провинций было реквизировано почти четыреста повозок, телег и больших фургонов, на которых мы должны были вывезти все самое ценное с Кордовы.

Он на какие-то секунды замолчал, словно давал Тимуру время осознать какие это могут быть ценности, вывозимые с этого крупного торгового и военного центра, бывшего к тому же и местом сбора налогов с четерех северных провинций.

– Городская стража, мастер Колин, целые сутки опустошала городскую казну. Только одних золотых монет на повозки было погружено примерно двадцать ящиков. Про серебро я уже не говорю… Мы очень спешили, поэтому все это делалось при свете дня, – от этих подробностей Тимур замер, начиная что-то понимать. – Где-то даже В СПЕШКЕ, – король делал ударение. – Что-то роняли на мостовую, рассыпая драгоценности и потом собирая их при людях… Вы понимаете, мастер Колин, к чему я веду?

Тимур криво улыбнулся от вырисовывавшейся картины, хотя в этот момент он еще не видел всех ее частей. «Тяжелая конница свалила, – проносились в его голове мысли. – Следом драпает пехота и стрелки, бросая все что только можно. За ними, скрипя колесами, пылит обоз, битком набитый драгоценностями… Черт! Да, нужно быть полным идиотом, что бы упустить такую сладкую и беззащитную добычу!».

– Да, мастер Колин, – казалось Роланд читал его мысли. – Обоз, действительно, полон ценного имущества города и совершенно не защищен. Более того, обо этом, я уверен, уже известно и шаморцам.

За тканью шатра в эти минуты, волнообразно нарастал шум. В ночной темноте, сломя голову, носились вестовые. Отовсюду раздавалось недовольное ржание коней и перестук их копыт. И над всем этим плыл то усиливающийся то снижающийся ор спорящих, бормочущих, орущих, ругающихся и т. д. людей.

Однако, Тимур даже ухом не повел. Честно говоря, сейчас его гораздо сильнее интересовало не совсем адекватное поведение Роланда.

– …, – видя недоуменное выражение лица, застывшее на лице гнома, король хмыкнул. – Садись, – Колин сел напротив короля, который внимательно следил за ним. – Забудем на время все это. Часа четыре а может и пять у нас есть… Поговорим начистоту.

Колин чуть наклонился вперед, понимая, что «пробил час Х» и сказанное сейчас скорее всего приведет к бо-о-о-льшим изменениям в его жизни и наверняка в жизни всего клана.

– Ты ведь такой же как и я, гном, – король тут сразу же огорошил его. – Ты тоже сидишь на раскаленной сковородке с голой задницей и как безумный вертишься на ней, чтобы не сгореть заживо, – Тимур никак не среагировал на эту длинную тираду, ожидая, что Роланд скажет дальше. – Верные мне люди рассказал, что враги у тебя слишком могущественны, а твой клан настолько слаб, что в одиночку сражаться с врагом у него нет никакой возможности. Постой-ка, как уж они мне сказали…, – он на секунду задумался. – А! Только сумасшедший может решить, что клан Черного топора способен выступить против владыки подгорного народа Кровольда и объединенного войска кланов… Да, вот именно так они и сказали! – Тимур продолжал молчать, хотя на его лице и так было ясно написано, что все сказанное чистая правда. – Ты, точно, как я, мастер Колин! Думаю, именно поэтому мы и союзники… Так ведь?

Парень в ответ лишь пробурчал что-то неясное сквозь сжатые зубы. Никакого ответа тут не требовалось, все было ясно и так. Он и король Ольстера были союзниками по несчастью.

– И что? – Колин все-таки не сдержался.

– Я отвечу, мастер Колин. Отвечу на все твои вопросы. Но сначала позволь, тебя спросить еще об одном, – король явно не спешил раскрывать свои карты, не смотря на явно катастрофическую ситуацию, требовавшую немедленных и решительных действий. – Что бы ты хотел для себя и для своего клана, если бы это было возможно?

Тимур напрягся. Король «темнил», явно что-то задумав и пытаясь «прощупать почву» под свои мысли. «Что-ж, если я немного помечтаю, – размышлял парень. – От меня ведь не убудет».

– Клан Черного топора не должен голодать… Я пока не знаю как, но я сделаю все, чтобы мои… больше не голодали, – в горле Тимура внезапно появился ком. – Еще, Ваше Величество, мы… и только мы должны торговать гномьим железом в любом его виде. Наконец, – парень говорил о самом наболевшем – о том, что его мучило последние недели. – Пока мы не встанем на ноги, нам будут нужны солдаты…

Он замолчал, чтобы перевести дух, как вдруг Роланд резко и четким голосом произнес:

– Договорились! – это звучало так, словно они в этот самый момент реально о чем-то договаривались. – Да, да, мастер Колин, я полностью согласен с этими условиями. Я, король Ольстера, Роланд I, готов поставлять продовольствие клану Черного топора в том объеме и количестве, которое будет необходимо, – королевский голос приобрел торжественность и величавую строгость, тем самым подчеркивая значимость момента. – Отныне любые поставки гномьего металла и изделий из него будут происходить только из клановых кузниц, если иное не будет обговорено. И по первому требованию клана, я готов оказать ему военную помощь.

Опешивший парень все еще смотрел на короля широко раскрытыми от изумления глазами.

– Это мое королевское слово, – и тут Роланд, мгновенно лишившись этой пафосной королевской скорлупы, снова превратился в обыкновенного уставшего и переживающего человека, отвечающего за жизни сотен тысяч людей. – Слушай меня внимательно, мастер Колин, ибо сейчас на кону не только моя жизнь и судьба Ольстера, но и твоя и твоих близких, – парень притих. – Все что, ты сегодня видел и слышал здесь и в лагере, это все большая и красивая декорация! Фальшивка! Дерьмо вместо золота! – король невесело улыбнулся. – Или золото вместо дерьма! Это все – паника, спешка, выкидываемое продовольствие и амуниция, бегущая кавалерия – для шаморцев и… для некоторых своих, которые сразу же побегут все докладывать врагу. Единственное, что из всего этого правда, это обоз с городской казной Кордовы имуществом почти двух десятков купцов.

Роланд стремительными штрихами стал рисовать перед гномом уже давно лелеемый им план сражения.

– Я не идиот, как бы этого многим из моего окружения не хотелось, – быстро говорило он. – И прекрасно понимаю, что атаковать сейчас, когда нас ждут, это бросить моих рыцарей на убой. Шаморские бессмертные слишком опытны, чтобы бежать вприпрыжку при виде атакующей конницы. Они запросто встретят нас метровой сталью в брюхо.

Со столика, стоявшего рядом, король смахнул кубок и вазу. Не большая столешница превратилась в схематичное изображение поля боя, на котором вскоре должна была решиться судьба Ольтсера.

– Тяжелой кавалерии нужен простор для разбега и желательно плохо организованный противник… Вот смотри, – Роланд сделал на плотной тканной скатерти на столе несколько складом, имитирующих небольшие возвышенности и ровную поверхность между ними. – Примерно в десяти лигах отсюда есть большое поле. Мелкие землевладельцы выращивали здесь зерно и продавали его купцам в Кордову… Оно ограничено невысокими холмами и оврагами, за которыми при желании можно спрятать и десять и двадцать тысяч воинов.

Наконец-то, задуманное Роландом начинало проясняться.

– Когда шаморцы подойдут к нашему лагерю, то найдут здесь лишь навоз от наших лошадей, мой шатер и кое-какое продовольствие. В добавок мои люди подожгут деревянные предместья города, который постепенно разгораясь должен к следующей ночью превратить в огромный костер… Если все пойдет так, как и должно быть, то перебезчики с радостью поведают о нашем бегстве и большом обозе, битком набитым городским имуществом. Ты понимаешь, к чему я веду? – гном в ответ кивнул; все было ясно как день. – Где-то примерно здесь, – король ткнул пальцем в центр стола. – В центре этого поля шаморцы должны догнать обоз, который кто-то должен защищать…

«Хороший размен получается, – в уме просвистел Тимур. – В будущем – подарки и обещания, а сейчас – роль приманки с острыми зубками… А король-то хорошо! Просто рвет!».

– Эти повозки со всем добром нельзя просто взять и бросить, – продолжал король. – И дело не в этом проклятом серебре, а тем более золоте! Шаморцы должны вцепиться в этот обоз, как цепные псы! Они должны до крови укусить, чтобы почувствовать добычу! – королевские пальцы на скатерти чертили замысловатые линии, которые в его уме скорее всего и символизировали начало сражения. – Кто-то, мастер Колин, должен встреть шаморцев и чуть-чуть дать им по зубам… Я дам большую часть ополченцев, почти всех торгов-лучников.

«А король, действительно, как ни крути, молодец! – между тем крутилось в голове парня, который продолжал оценивать это предложение. – Такое задумать… Всех решил провести… Красавец! Вот мол вам невинный обоз с казной, который охраняет кучка бездельников и барахольщиков. Берите! – Тимур поймал себя на мысли, что начинает восхищаться правителем этого королевства. – Грабьте, только нас не трогайте! А мы пока побежим, быстро побежим… Ей Богу, красавец!».

– … Они лишь только должны втянуться на это поле, – между тем король продолжал раскрывать план, видимо осознавая, что теперь дороги назад уже нет ни у него, ни у гнома. – Атакуя обоз фаланга в любом случае перестанет быть фалангой…

Тимур почти не слушал короля, продолжая размышлять над сложившейся ситуацией. Поэтому он не сразу уловил, что уже давно Роланд молчит и выжидающе смотрит на него.

– Договорились, – теперь пришел черед давать согласие и Колину, что правда, далось ему далеко не просто.

– Это твое последнее слово, владыка Колин? – король смотрел ему прямо в глаза, давая понять, что сейчас еще можно отказаться от этого практически смертельного договора. – Значит, слово! – с облегчением выдохнул Роланд, увидев уверенный кивок гнома. – …

Дальнейшие события начали разворачиваться со все убыстряющейся скоростью, словно убегающие от хищника олени.

Основная часть королевского войска во главе с самим Роландом, у которого прочно нацепил трагический образ убитого горем воителя-неудачника, уже через час рысью покинула окрестности Кордовы. Рядом с Колиным осталось несколько человек – вождь торгов и телохранитель короля – его доверенное лицо

7

Королевство Ольстер Около трехсот лиг к югу от Гордума Приграничная с Шаморским султанатом провинция Керум Кордова – крупнейший торговый город провинции с мощными каменными укреплениями. Лагерь Атакующей орды Шамора.

Остро отточенный наконечник гусиного пера, напоминавший наконечник пера с капавшей с него темной кровью, медленно полз по желтоватому пергаменту. Сидевший на корточках перед небольшим столиком узкоглазый писец, щуря подслеповатые глаза, тщательно выводил затейливые буквицы.

– … милостивому. Двойное горе постигло нас и ввергло каждого из твоих, о Великий, поданных в горькую печаль, – сидевший на возвышении из теплых шкур главнокомандующий негромко диктовал письмо, внимательно смотря на лежавшее рядом с ним тело. – Сначала в неравном бою с проклятыми клятвопреступниками торгами, продавшимися за медный грош, пал мой сын, славный Урякхай. Он первым из своих воинов бросился на врагов, разя подлое племя мечом и посылая в них стрелы.

Сульде на какое-то мгновение опустил голову, скрывая заблестевшие глаза.

– И лишь только когда десять по десять врагов кружили доблестного Урякхая, он пал под ударами их клинков, – писец снова заскрипел пером, покрывая пергамент темными письменами. – Еще большее горе постигло нас в День Черной луны, когда лазутчики короля Роланда, преступившего свое слово, тайно проникли в лагерь и ворвались в шатер досточтимого и славного своей мудростью кади Рейби. Они закололи всех кто был в шатре…

Командующий вновь замолчал. Прекратилось и скрипение пера.

Писец в этот момент старался не поднимать головы, чтобы даже краем глаза не увидеть тело Верховного судьи, накрытого тяжелой темно-синей тканью. Однако, любопытство, густо замешанное на страхе, все же было сильнее его, и он повернул голову.

– Я и все мои воины скорбят по этой потере, о Великий, – Сульде снова начал диктовать, но писцу все таки удалось разглядеть бледно восковое, с заостренные чертами, лицо кади Рейби. – В этот день Великий Шамор лишился одного из твоих верных слуг и столпов Веры…, – Сульде поднес к своему лицу ладони и начал наносить по лбу и щекам мелкие ритуальные раны. – По моему лицу текут не слезу, а кровь, которую сегодня прольют наши враги…, – из мелких ранок начали выступать крошечные рубиновые капельки крови, напоминавшие драгоценные камни.

В этот момент в шатре появился один из телохранителей Сульде и тихо что-то произнес.

– Наступает рассвет, – с каким-то свистящим шепотом выдал командующий, отчего у писца остро заныло под лопаткой. – Закончи послание Великому, как полагается и немедленно отправь его гонцом, – тот сразу густо посыпал пергамент мелом и аккуратно свернул его в деревянный тубус, вместе с которым тут же и исчез из шатра.

После этого Сульде медленно поднялся с возвышения и подошел к мертвому телу. С нескрываемым торжествующим выражением на лице он сплюнул на труп и с довольной улыбкой вышел на улицу.

… Первыми из лагеря словно стрела из туго натянутого лука выскочили всадники. Разномастно одетые, вооруженные кто во что горазд, остатки бывшего отряда, сопровождавшего Урякхая, со всей силы нахлестывали крупы своих коней, стремясь как можно скорее добраться до врага. Подстегивала их в этот момент отнюдь не жажда наживы, а животный, пробиравший до самых поджилок, страх.

Все они были уже приговорены к смерти и над над ними провели все необходимые погребальные ритуалы. Их лица и кисти рук были густо покрыты черным пеплом от сгоревшего камыша, которым в Шаморе окуривали умерших родственников. На шее у каждого в добавок висела деревянная тамга с глубоко выжженным символом «Комат». Именно с него начинается имея верховного демона Каториата, встречавшего в шаморском вероучении умерших перед входом в загробное царство.

Чтобы вновь вернуться в царство живых, каждый из заживо приговоренных к смерти должен был принести к шатру командующего по десять отрубленных голов врага.

Кровожадно улюлюкавшие, пронзительно свистевшие, что-то вопящие, всадники быстро покрыли расстояние, отделявшее оба лагеря друг от друга. Однако, встретили их не тучи стрел и острых копий, а самая что ни на есть обыкновенная ТИШИНА!

Удивленные этим, смертники встали перед массивными бревнами, закрывавшими вход в королевский лагерь, словно вкопанные, первые мгновение не решаясь даже прикоснуться к дереву. Однако, уже вскоре, убедившись что никакой угрозы нет, начали закидывать кошки и разбирать завал.

– Обыщите все здесь! – заорал один из комтуров, первым оказавшийся на той стороне. – Быстрее, быстрее! – он то и дело оглядывался на свой лагерь, который с холма напоминал взбудораженный муравейник. – Найдите, хоть что-нибудь!

Комтур медленно пошел вперед… Лагерь короля Роланда, еще сутки назад заполненный тысячами и тысячами воинов, сейчас был совершенно покинут. По большому полю ветер гонял лишь сухие снежинки, ударяя ими в заснеженные кучи с мусором, опрокинутые повозки, чуть дымящиеся высокие фургоны с размочаленными досками бортов.

– Никого…, – бормотал комтур, протирая свое лицо горстью снега. – Пусто… Сбежали.

Кончиком меча он коснулся какой-то вонючей шкуры, лежавшей у его ног. Поворошил ее. Вылезла какая-то рваная мешковина.

– Что это еще такое? – в черно-серой мешанине что-то сверкнуло. – …, – воин нагнулся. – Серебро…, – ахнул комтур, суетливо начав протирать небольшой серебряный кругляш в своих руках.

Не веря своим глаза, он рассматривал аверс монеты. Чуть гнутый, слегка потертый, с нечетким профилем короля Роланда, серебрушка все своим видом убеждала, что это не сон, а самая настоящая монета. Его колени сами собой подогнулись и комтур, рухнув на колени, начал быстро разгребать мусор.

– О! – и судьба снова улыбнулась ему, послав еще одну сверкающую монетку. – …

Он докопался до плотной мешковины, прошитой толстыми нитками. Бок этого когда-то мешка был словно чем-то распорот.

– Серебро! Падла! Зажилить хотел! – кто-то зло заорал совсем близко от комтура. – Братцы! Крыса среди нас!

Примерно в сорока шагах от него в поваленном на бок высоком фургоне на смерть сцепились две коренастые фигуры. С яростными воплями они катались по изломанным в клочья бортам, молотили друг друга. Наконец, более плотный, оказавшийся верхом на поверженном собрате, принялся со всей силы того мутузить.

– На! На! – с хеканьем вколачивались удары. – А! – вдруг тяжелая стрела со свистом пронзила его грудь и он с хрипом завалился на свою недавнюю жертву. – Хр-р-р…

Испуганно озиравшийся комтур сразу же наткнулся взглядом на медленно входивших в лагерь «бессмертных», один из которых судя по луку в его руках и пустил эту стрелу. Смертник мгновенно сунул найденные серебрешку за пазуху, надеясь, что их удастся сохранить.

Тут же он вскочил с земли, едва заметил высокий бунчук командующего, возвышавшийся над головами бессмертных, и на подгибающих от страха ногах потрусил в ту сторону.

За несколько десятков шагов до двигающейся шеренги высоких крепких багатуров в сплошных черненых доспехах из личной сотни командующего комтур встал на колени и вытянул перед собой руки. Смертник не мог стоять на ногах перед живыми.

– Господин, господин, – быстро заговорил он, когда взгляд хмурящегося Сульдэ остановился на нем. – В лагере уже никого не было, когда мы вошли…, – серое словно вырубленное из камня лицо командующего было совершенно неподвижным; лишь только его глаза сверили коленопреклоненную фигуру… – Они бросили почти все, господин.

Сульдэ поднял голову словно хотел убедиться, что его воин не врал. Вид большого лагеря с десятками брошенных повозок и фургонов, сваленных в беспорядке мешков, наколотых бревен для костров, действительно, убеждал в том, что лагерь покинули в полной спешке.

– Мы нашли зерно для лошадей, муку в мешках, – комтур даже чуть привстал на ногах, тыкая руками в местонахождение этих находок. – Вон там было вино! Много разбитых кувшинов! – воин пытался в глазах командующего уловить хоть какой-то намек на свою дальнейшую судьбу. – И еще много чего…

В этот момент стоявший рядом с Сульдэ полный мужчина, одетый в богатые одежды ольстерского покроя, что-то ему тихо сказал.

– Что еще? – это были первые слова, сказанные им, и что-то комтуру подсказывало, что рассказать нужно ВСЕ.

– Еще здесь было серебро, господин, – из-за пазухи смертник вытащил монеты и осторожно словно они жгли ему руки положил их на снег. – Оно было и в фургоне, – он показал на тот самый злополучный фургон. – Это настоящее серебро, господин.

От увиденных монет толстяк пришел в настоящее возбуждение и вновь начал о чем-то рассказывать Сульдэ, но делал он это с таким жаром, что разговор этот был прекрасно слышен не только им двоим.

– … Теперь вы можете убедиться, – ольстерский перебежчик был откровенно рад, что его слова о королевском обозе с ценностями нашли столь быстрое подтверждение. – Я был с вами абсолютно честен, – и, действительно, глубоко заплывшие жиром глаза аристократа буквально излучали дружелюбие и отвергали всякие мало – мальские сомнения в честности мужчины. – В этом обозе была собрана вся городская казна и большая часть налогов с двух провинций. Мой кузен служил в магистрате и он сам… лично видел, как городская стража грузила ящики с серебряными слитками и мешочки с монетами, – толстяк то и дело показывал рукой на тот самый высокий фургон, внутри и возле которого уже ползало на коленях несколько десятков человек. – А еще… еще, – дикое желание быть полезным новым хозяевам города и, как ему виделось, страны, густо замешанное на жажде наживы, все сильнее подстегивало его. – В обозе были товары городских купцов из Золотой десятки. А Золотая десятка, позвольте вам напомнить, это богатейшие купцы… даже не Кордовы, а Ольстера. Каждый из их числа имеет торговые фактории в Шаморском султанате, империи Регула, а их караваны забредают даже к южному морю, – толстяк жадно облизнул свои губы. – Вы представляете, что может быть в обозе… Это целые рулоны драгоценного торианского шелка, мягкого и шелковистого, как кожа южной красотки, на ощупь, – глаза его при этих словах заблестели похотью. – А какое вино они привозили! Это же не вино! Это напиток богов! – аристократ причмокнул губами, словно уже пригубил этого самого божественного вина. – Я уже не говорю о том, что там могут быть клинки из гномьего метала.