Текст книги "Обрести силу (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Руслан Агишев
Обрести силу

1

Северные предгорья Турианского горного массива. Земля клана Черного топора.

Невысокая коренастая фигура с большим мешком за спиной брела по узкой тропинке со стороны Северного перевала, который в это время года не каждый путник отваживался пересечь. Еще не старый гном, довольно ловко преодолевал завалы из крупных валунов, свалившихся со скал, видимо, во время недавней бури; перепрыгивал неширокие трещины, змеившиеся поперек тропки.

Судя по тому, как он уверенно находил то и дело прячущуюся дорожку среди хребтов и каменных пальцев, этот путь ему был хорошо знаком. Чужой в этих местах уже наверняка бы пропустил многочисленные едва заметные дорожные знаки, выбитые на камне в самых неприметных местах, и скорее всего сбился с пути и благополучно исчез в одной из сотен не имевших дна трещин Гордрума.

Гном Кирку по прозвищу Бродяга, действительно, довольно неплохо знал эту тропинку, которая вела через перевал на эту сторону. В его клане Каменной башки, сотни лет назад оседлавшим Северный перевал, многие слышали про этот самый короткий путь с одной части Гордрума на другую, но не все решались им идти. Тех же, кто все-таки отваживался, ждал тяжелый почти двухдневный переход, во время которого смельчака поджидали многочисленные опасности – неожиданно сваливавшиеся на голову валуны и булыжники, жадные поглощающие все на своем пути оползни, ненасытные скрывающиеся до самого последнего броска хищные звери.

– Где же эта руна? – негромко (в этих местах любой неосторожно вырвавшийся звук мог привести к смерти) пробормотал, приседая возле невысокой каменной плиты, низ которой был слегка обтесан рукой неизвестного давно уже сгинувшего во тьме времени мастера. – Руна Дромхильд… Указывающая на близкий кров…, – не доверяя своим глазам, он начал водить ладонью по гладкому камню, в надежде наткнуться на выдолбленные канавки знака. – Вот же он, – удовлетворенно прошептал он. – Значит, до топоров осталось совсем немного.

Бродяга был, как говориться, перекати-поле и скитался между городами гномов и ближайшими селениями людей сколько себя помнил. Едва одно его путешествие заканчивалось и он только переводил дух за кружкой черного пенящего пива в общей трапезной родного клана, как его снова охватывал зуд дороги. Ему дико нравилось наблюдать за жизнью в других кланах, людских королевствах… Однако, даже он Кирку Бродяка не рискнул бы в такое время выбраться из теплых пещер города Каменноголовых (как нередко за глаза называли гномов из клана Каменной башки) и отправиться в такую даль.

– А ветер-то разгулялся… Кружит и кружит, – он плотнее запахнул теплый из овечьей шерсти плащ, за который в свое время отдал крошечный ножик из плохонького железа в одном из людских городов. – Подгорные боги, видимо, гневаются, – он с тревогой на лице всматривался в исчезающую в снежном крошеве тропинку. – Да… Есть на что гневаться… Плохое время настало, – Кирку с тяжелым вздохом поднялся на ноги и с головой окунулся в почти непроницаемый снежный вихрь. – Плохое… Кхе… Кхе…

Дело, из-за которого Бродяга сейчас рисковал жизнью среди заснеженных вершин Гордрума, было тайным и знало о нем лишь несколько гномов, так как огласка могла стоить жизни не только им самим, но и сотням других гномов из разных кланов.

Слова старейшины клана Каменноголовых – седого как лунь Дарина Старого о тайном поручении даже в эти секунды – секунды тяжелых физических испытаний – звучали в голове Кирку. «Мир меняется, Кирку… Но это естественный порядок вещей, мой друг. Страшит же нас другое – страшная поразившая людей и гномов жестокость и злоба, – тревога звучала в голосе старого гнома. – Да, да, Кирку, эта болезнь не обошла и нас. Она словно яд незаметно просачивается в нашу кровь, превращая нас в жаждущих крови хищников, – старик тяжело вздыхал, говоря это. – Мы не должны медлить в час испытаний, ибо от наших действий зависит судьба всего подгорного народа… Кирку, я хорошо знал твоего отца, и уверен, что с моей просьбой справишься только ты. Тебе нужно добраться до клана Черного топора и передать главе клана вот это послание, – в руку Кирку лег скрученный в несколько слоев потемневший пергамент. – Ты должен знать, что здесь, ибо на кону стоит слишком многое…, – старейшина кивнул на пергамент. – Владыка Кровольд хочет уничтожить кланы, которые ему не подчинились. Будет много крови, очень много крови… Среди гномов много несогласных с этим. Мои посланцы скоро будут в кланах Бронзовой кирки и Рыжебородых… И если все удастся…».

Бродяга почти ничего не видел. Мокрый снег с силой летел ему в глаза, плотным слоем налипая на кожу и одежду, и делая гнома неповоротливым и неуклюжим. Как на грех, тропинка делал очередной крутой поворот перед спуском к подножию гор.

– Еще немного, – шептал он, сгибаясь в три погибели, чтобы ветер не сносил его. – Немного, – вдруг правая нога его скользнула на гладкой каменной плите, и его повело к краю пропасти. – Подгорные боги! Боги…

Гном пытался за что-то уцепиться, растопырив руки и ноги в разные стороны. Однако, тропинка, поверхность которой десятилетиями отполированная дождем и ветром, превратилась в настоящую ледяную горку, по которой его тело неслось вниз с нарастающей скоростью.

– Боги! – снег набивался в открытый в крике рот, слепил глаза. – А-а-а-а!

На протяжении десятков секунд Бродягу словно легкое перышко несло вниз, кидая на камни и булдыганы по краям тропинки. Правда, в какой-то момент ужас, сжимавший его сердце, внезапно сменился практически неземным восторгом от бешенного спуска, огромной скорости, с которой гном несся с самой вершины гор.

– У-у-у-у-х! – орал Бродяга, уже не думая о смерти. – У-у-у-у-у!

Наконец, каким-то чудом гном проскочил очередной торчавший как штык каменный палец и оказался в свободном падении, которое к счастью длилось не долго.

… Приземлившийся в неглубокое озеро, поверхность которого затянуло тонким еле ощущаемым льдом, гном отделался лишь синяками и ушибами.

– Благодарю вас подгорные боги, – первое, что сделал Кирку после того как вылез из озера, это преклонил колено и вознес благодарственную молитву. – Я жив…, – шептал он, с трудом шевеля синеющими губами. – Жив… Боги… Послание, – обжигающая ужасом мысль о то, что послание потеряно, ворвалась в его голову. – Боги!

С облегчением выдохнув воздух, Бродяга все-таки нащупал за пазухой тот самый свернутый пергамент в плотном футляре.

– Хорошо, хорошо, – однако ощущение его было прямо противоположным – нудно болел отбитый бок, холод все более жадно обгладывал его тело в мокрой одежде. – Хорошо… Надо идти, – ни на костер ни на отдых времени не было. – Надо идти. Топоры совсем близко…, – насколько он понял, клановый город находился в каких-то паре лиг. – Близко.

С трудом поднявшись, Бродяга начал идти. Первые несколько шагов его покачивало, но дальше походка его стала увереннее.

– Слава подгорным богам! – снежная метель стала затихать, и он увидел в нескольких десятках метров высокий каменный столб с несколькими рунами на самой верхушке, которыми отмечали главный торговый тракт в землях гномов. – Дорога! Дошел! – подошвы его ног коснулись гладких плотно подогнанных друг к другу плит. – Дошел, все-таки…

Вдруг, Бродяга что-то темное увидел впереди. Это был небольшой темный пригорок, который каким-то чудом находился почти на самой середине торгового тракта. Вблизи же Кирку обнаружил, что это мертвый конь, слегка занесенный снегом.

– Что здесь твориться? – прошептал он, оглядываясь по сторонам. – Человеческое седло… Где-то должен быть и всадник, – гном прошел немного назад, в противоположную сторону. – Он не мог далеко уйти, – по ногами показались какие-то странные полосы, напоминающие след от гигантского полоза. – Здесь он полз… Вот он.

Всадник, действительно, не смог уползти далеко. Скорчившийся мужчина лежал лицо вниз, словно что-то пытался спрятать на своей груди.

– Живой? – Кирку с трудом перевернул закоченевшее тело, напоминающее деревянного истукана. – Эй! – из фляжки с крепким винным настоем он влил ему несколько капель в полураскрытый рот, надеясь, что человек еще не умер. – Человек?

Серое лицо лежавшего, по цвету почти не отличавшееся от снега. Чуть дрогнуло. Шевельнулись губы и раздался почти неслышный шепот.

– Я ни чего не вижу, – Кирку наклонился к его рту. – Совсем ничего… Хмарь одна перед глазами, – глаза его были плотно закрыты. – Кто бы ты ни был, заклинаю тебя, помоги…, – со страшным хрустом согнулась его рука, клещами вцепившаяся в отворот гномьего плаща. – Вот здесь прямо возле сердца письмо от короля Роладна. Прошу во имя Благих богов, доставь его Колину, главе клана Черного топора… и тебя ждет награда, – губы гонца еле двигались; жизнь уже почти покинула его тело и лишь его воля заставляла окоченевшее губы шевелить. – Он должен все узнать… Король просит стрелы… Нужно много стрел… Пока длиться перемирие… Он будет тянуть время столько сколько сможет… Во имя короля…

Едва гонец испустил дух, гном с трудом распахнул его верхнее платье и достал почти такой же, как и у него, футляр с письмом. Удивляться этому странному совпадению него не было никаких сил; Кирку ясно чувствовал, что долго на открытом воздухе он не протянет.

Он вновь поднялся на ноги и побрел по дороге. Насколько Кирку помнил, и именно за следующим поворотом можно было увидеть две высокие безымянные скалы, за которыми и находился проход к городу клана.

– Что видят мои глаза? – гном остановился в замешательстве, подозревая, что от холода у него начались самые настоящие видения. – Подгорные боги, дайте мне силы, – рука же его потянулась за проверенным средством – фляжкой, глоток из которой, однако совсем не принес облегчения. – Что это такое?

Да, он прекрасно видел две скалы! Это были те самые высокие скалы, которые в последний раз он видел более двадцати лет назад, когда был здесь с одним из последних караванов. Но, Подгорные боги, это было единственное, что он помнил из прошлого… Между скалами и вокруг них, словно заботливая мать рядом с двумя великовозрастными детьми, ВОЗВЫШАЛАСЬ крепость.

– Подгорные боги! – его глазам, действительно, предстала не укрепленная застава, как у них на перевале или хлипкие невысокие стены одного из людских баронских замков, а настоящая, словно пришедшая из далеких седых времен, крепость. – Откуда это все?

Проход к подземному городу гномов клана прикрывала двойная каменная стена, высоту которой он мог оценить лишь приблизительно в тридцать – сорок локтей. Рядом со скалами, соперничая с ними массивностью, возвышались две башни – бастиона с далеко выходящими наружу шляпами верхушками.

По мере приближения к крепости, Кирку подмечал все новые и новые поражавшие его ее особенности.

– Но, как? Топоры же слабы…, – с удивлением бормотал он, вспоминая бесконечные слухи и сплетни о бедственном положении клана. – Это же труд сотен и сотен камнетесов и каменщиком! Откуда у них все это?! – с диким изумлением опытный глаз гнома замечал удивительно ровные каменные блоки, из бесчисленного множества которых состояли стены и башни. – Подгорные боги…

В этот момент на стене замелькали какие-то фигурки, на вершине одной из башен взвился в высоту темно-красный флажок. Яркая на серо-белом фоне ткань мелькала подобно пламени костра, подавая кому-то тревожный сигнал.

Бродяга не успел прошагать и двадцати шагов, как высокие ворота крепости открылись и выпустили двоих всадников, сразу же поскакавших по направлению к нему.

– Стой на месте! Стой, говорю! – донеслись до гнома крики от приближавшихся всадников. – Кто таков? Глухой, что ли? – всадники оказались угрюмыми гномами в необычных пластинчатых, словно чешуя у рыбы, доспехах. – Говори! – одетые в тяжелый металл гномы выглядели угрожающе; лишь их лошади подкачали – под седлами были обычные потрепанного вида доходяги с впавшими боками и упавшими ушами. – Эй!

Кирку остановился на месте. Честно говоря, держался он на одной лишь силе воли. В эту самую секунду ему чертовски хотелось просто упасть на землю и забыться в таком спокойном и смертельном сне.

– Кирку Бродяга из клана Каменной башки, – «тяжелые» лица встречающихся несколько подобрели. – Я посланник к главе… Подгорные боги…, – Кирку чувствовал, что теряет сознание. – Помогите…

К удивлению всадников похожий на ледяную статую гном начал медленно заваливаться в бок.

… Вновь пришел в сознание Кирку лишь через несколько часов от ломающей его боли. Все его тело, руки и ноги, дико чесались.

– Очнулся, владыка…, – послышался чей-то голос. – Сейчас получше, а то был как смерть, – он ни как не мог открыть глаза. – Говорил, что посланник. При нем были два футляра… Не трогали…, – благодатное тепло медленно проникало внутрь его тела, будя в нем уже забытые чувства. – Каменноголовый сказал. Давно из здесь никто не видел… Постойте! – вклинился уже другой голос. – Я, кажется, его видел…

Ему все-таки удалось открыть глаза. Лежал Кирку в ярко освещенной небольшой комнате, в которой находилось пять или шесть гномов. Все они пристально смотрели на него – кто настороженно, кто с любопытством, кто даже с жалостью.

– Очнулся, – то ли спросил, то ли сказал один из них – молодой с широким открытым лицом гном. – А то мы уж думали, что… того…, – гном кивнул куда-то наверх. – Говорить можешь? – Кирку, подумав, кивнул головой. – Хорошо. Твои письма здесь, – он положил рядом с ним оба футляра. – С чем ты приехал к нам?

Бродяга ответил не сразу. Он переводил взгляд с одного гнома на другого, пытаясь определить главу клана.

– Я, Кирку Бродяга из клана Каменной башки, – наконец, начал говорить он. – У меня послание от старейшины Дарина Старого к главе клана Черных топоров.

Стоявшую рядом с его лежанкой миловидную гному с влажным платком в руке он практически не рассматривал. Чтобы женщина была главой клана, такого еще не было в истории Подгорного народа. Двух здоровяков со скучающими лицами, теребивших тяжелые секиры, он тоже отбросил. С тремя же оставшимися – с мощным гномом в черном прожженном во множестве мест фартуке, молодым гномом с любопытным лицом и седым как лунь стариком с настороженным недоверчивым взглядом – было не все так однозначно.

– Я должен передать послание главе клана, – приподнявшийся на лежанке гном, вопросительно смотрел на заинтересовавшую его троицу. – Только главе…

Молодой гном усмехнулся и, не оборачиваясь, негромко проговорил.

– Грум, Кром, проверьте, как там стража на воротной башне.

Оба здоровяка тут же радостно загоготали словно им предстояло что-то очень занимательное и веселое.

– Я Колин, глава клана Черного топора, – Тимур сделал шаг к лежанке и протянул руку за вынутым из футляра пергаментом. – И у меня нет тайн от моих… братьев…, – тут он бросил взгляд на зардевшуюся гному и добавил. – От всех.

Тимур взял пергамент и, развернув его, начал разбирать рунную вязь темно-красных символов.

– Приветствую тебя… так-так… глава клана Черного топора, – все, кто находился в комнате, внимательно слушали его негромкий голос. – Наше сердце полно печали и страха… Да уж… Плохо дело… Черт! Не плохо, а хреново! – кое-какие лирические отступления парень пропускал, выискивая важные куски в послании. – Настал час тяжелых испытаний для подгорного народа и от каждого из нас зависит… Это все конечно понятно. А что делать-то?

Облокотившийся на смятое в ком покрывало, Бродяга вслушивался в ясно звучавшие в голосе нотки неприкрытого интереса.

– Кажется, вот… Владыка Кровольд презрел чувства и чаяния подгорного народа, уподобившись алчущему крови зверю… Его жестокость страшна и заразительна. К нашему ужасу и стыду и эти страшные и постыдные чувства овладевают многими гномами, будоража их и заставляя с яростью бросаться в авантюры владыки Кровольда, – продолжал Колин. – Я тайно направил посланников и в другие кланы, где есть недовольные, с предложением… Хорошо… Клан Бронзовой кирки уже ответил согласием на это предложение, – голос гнома явно повеселел. – От Рыжебородых еще нет известия, но я ожидаю их ответа со дня на день. Пришло время созвать священное собрание кланов, которое предъявит владыке обвинения и выдвинет нового претендента на трон подгорных владык.

Стоявшие вокруг Колина гномы оживились. Самым взволнованным выглядел, как это ни странно, отец Амины. Старик, едва услышав о собрании кланов и о новом претенденте на трон, весь подобрался, словно дикий зверь перед прыжком, и начал сверлить взглядом Колина.

Такая реакция бывшего главы клана не осталась не замеченной. И все собравшиеся, за исключением Бродяги, прекрасно понимали, чем именно она вызвана… Клан Черного топора, при всей его малочисленности и военной слабости, все же оставался одним из старейших, а его главы не раз в истории подгорного народа занимали трон владык.

– Вот же черт, – пробормотал Тимур с некоторым неудовольствием, понимая, что может последовать за этими событиями: они были в относительной безопасности, пока не высовывались из своей дыры, были слабы и никому не интересны. – Как не во время то, – он определенно рассчитывал на несколько месяцев относительного спокойствия и ни как не собирался участвовать в каких-то заговорах и уж тем более в войнах. – Просто адски не вовремя!

Гримор же судя по его одобрительному сопению, которое слышалось буквально под ухом у Тимура, был явно обрадован таким предложением.

– Сразу видно старину Дарина! – прогудел довольный кузнец, поворачиваясь к остальным. – Теперь мы будем не одни, и нас никто даже пальцем тронуть не сможет, – старик явно верил, а об этом говорил весь его воодушевленный вид, в силу традиций подгорного народа. – На священном собрании кланов любой может высказаться… Мы расскажем о том, что с нами хотели сделать. О том, как умирали наши дети, когда перестали ходить караваны. О том, как угрозами и сладкими посулами переманивали наших мастеров… Собрание кланов обязательно услышит нас.

Однако радость Гримора больше явно никто не разделял, правда вслух об этом сказал лишь многоопытный и, как оказалось, мало сдержанный Тимбол.

– Ха-ха-ха! – старик в тяжелой броне неожиданно захохотал и, видит бог, этого явно никто не ожидал. – Ты что там у себя в кузне совсем прокоптился? Гримор? – отец Амины с трудом сдерживался от дальнейшего смеха. – Какое собрание кланов? Какая к подгорным богам защита? Какие Хранители? Эти высохшие от старости мумии спят и видят, чтобы извести под корень все кланы! А Кровольд Кровавый с большой радостью заявиться на это священное собрание… и приведет с собой железную стену (фалангу тяжеловооруженных гномов)! – всю радость с лица Гримора словно смыло. – Этот ублюдок сейчас занят своим любимым занятием – людей убивает, но если мы ввяжемся в это…

Тимур с примирительны видом втиснулся между ними. Сейчас ему не хватало только ссоры между теми, на ком собственно и держится клан.

– Ладно… Не будем ничего рубить с плеча. Все надо спокойно обсудить, – молодой глава кивнул на второй свиток. – А что это, посланник?

Бродяга протянул главе и этот пергамент.

– Примерно в лиге от вас, на дороге, я нашел павшую лошадь, а в нескольких шагах от нее и гонца, – Кирку рассказывал глухим голосом. – Прежде чем испустить дух, он успели сказать лишь несколько слов… Его послал король Роланд.

С нехорошим предчувствием Колин развернул и этот свернутый свиток. Его и без того не лучшее настроение еще больше ухудшилось с прочтением первых же слов.

– А вот это уже настоящая зад-ца! – с чувством выдал молодой глава, начиная читать послание. – Пришло время напомнить о твоем слове, данном моему кузену… Да, помню я, помню…, – вырвалось у гнома. – Я недооценил противника. Армия вторжения оказалась слишком сильна… Вчера, в день Первого льда, я предпринял попытку договориться о мире. Я предложил шаморцам две крепости на северо-востоке за неделю мира… Они же потребовали в добавок крови моего брата… Я буду тянуть время столько сколько могу…

Тимур умолк и посмотрел на отца Амины, который отрицательно закивал головой в ответ на невысказанный вопрос.

– Он просит топорики, много топориков, – продолжил гном после недолгого молчания. – И как можно скорее… Уважаемый Тимбол, что скажете?

В комнате повисло молчание, которое бывший глава, чувствовалось, совсем не хотел прерывать.

– Мы должны сидеть тихо… как мыши, – проговорил после раздумья отец Амины. – Не высовываться, не торговать, ни кого не принимать из-за стены… О клане Черного топора должны все забыть, – его тяжелый голос звучал пророчески. – Эта проклятая война только начинается. Я чувствую ее голод, ее жажду… Она хочет все больше и больше жертв, – старик говорил о наболевшем: о предательстве своих братьев, о кроваво мареве в глазах гномов, о разгорающейся великой войне. – Мы живем, пока о нас никто не знает.

Во время этой речи у Тимура нехорошо загорелись глаза.

– Нет, нет, тысячу раз нет! – где-то в глубине души Колин и понимал, что битый жизнью гном был прав, но сердце его кричало о другом. – Один раз мы спрячем голову в песок, потом еще раз, а на другой – нам ее просто возьмут и отрежут! – он глядел то на одного, то на второго. – Нас мало, чертовский мало…, но не говори, что мы слабы… Ха! Нет! – бешенный коктейль из обиды, отчаяния и жалости к самому себе, словно молотком ударил его по мозгам. – Я сделаю гранаты! Греческий огонь! С нефтью я всю эту долину залью настоящим огнем! – Тимура начало нести и остановиться он ни как не мог. – Я разбужу Дракона!

В ответ на последнюю фразу в возбужденного гнома словно острые клинки воткнулись чужие взгляды – не верящие, удивленные, и даже испуганные. И лишь один Гримор неуловимо вздрогнул, понимая о чем идет речь.