Текст книги "Варвар-пришелец"
Автор книги: Руби Диксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Раахош
Мое сознание охвачено туманом острой боли и зловещих снов. Меня накрывают приступы, и я все глубже погружаюсь в темноту. Время от времени мой кхуйи резонирует, и тогда становится лучше. Нужно собраться и сосредоточиться, но я не могу долго пребывать в сознании.
«Я должен, – напоминаю себе. – Я должен защитить Лиз».
– Лиз, – выдыхаю я. – Моя пара.
– Я здесь, – доносится из темноты мягкий голос. Нежные пальцы касаются моей щеки, и я борюсь с волной боли, которая затягивает обратно на дно. Мои веки настолько тяжелые, что кажется, будто кто-то на них сидит. – Успокойся, – говорит она, ее дыхание такое сладкое. Я чувствую, как ее губы касаются моей щеки, лаская. – Ты в безопасности. Поправляйся, хорошо?
Я облизываю пересохшие губы.
– Метлаки…
– Не беспокойся о них. Я развела огонь, заготовила мясо и наточила твой нож, – ее ласковые прикосновения к моим рукам и груди отдаются вспышкой боли. Дыхание со свистом вырывается из моей груди. – Ты быстро поправляешься. Очень быстро. Мне пришлось вправить тебе кости. Прости. Знаю, это, должно быть, очень больно. Просто расслабься, хорошо?
Кхуйи гудит у меня в груди, и я слышу, как ее кхуйи отвечает. Несмотря на то, что я тяжело ранен и страдаю от боли, мой член начинает набухать. Мы слишком долго игнорируем зов резонанса, и тело напоминает мне, что скоро мы должны будем повиноваться.
– Не оставляй меня…
– Не оставлю, – нежно говорит она. – Только живи. Засыпай, – ее пальцы касаются моих губ. – Спи, – повторяет она.
И я подчиняюсь.
* * *
Я нахожусь между жизнью и смертью, кажется, целую вечность. Разум полон воспоминаний о мягких прикосновениях Лиз, успокаивающих словах, когда она поит меня бульоном, и пульсирующей боли, когда кхуйи работает над моим исцелением. Мои конечности – не единственное, что болит, мой член ноет от желания, и я волнуюсь, что, поправившись, сразу наброшусь на Лиз и заставлю ее спариться.
Не думаю, что моему человеку это понравится. Не со всеми этими ритуалами отрицания.
Но этот выбор – не мой собственный. Моему телу нужно время и отдых, чтобы исцелиться, и поэтому я то и дело погружаюсь в дремоту.
В какой-то момент я просыпаюсь с на удивление ясной головой. В теле все еще ощущается ноющая боль, как при больном зубе, однако я могу открыть глаза, не испытывая при этом мучительных страданий, и посмотреть на огонь.
Я вижу Лиз. Кожаный мешок с водой кипит на треноге, размещенной над огнем. Моя пара точит нож о камень, и, оглянувшись, замечаю полоски вяленого мяса на стене, свисающие с сетки из тростника. Ее лук (новый) стоит у дальней стены, а рядом лежит еще не натянутая тетива.
Мой рот словно покрыт сухой, потрескавшейся кожей, я облизываю губы и пытаюсь сесть, измученный жаждой. Я слаб, а кхуйи пульсирует и гудит в груди от голода по ласкам.
Лиз смотрит на меня с удивлением.
– Раахош! – она подходит и кладет руку мне на грудь. – Не вставай. Я серьезно. Ты все еще слаб.
Я не обращаю внимания на ее слова и сажусь, проверяя свое тело. Все болит, но кажется, все на своих местах. Я поднимаю и сгибаю руку. Ее пронзает болью, но кости вправлены и наложена импровизированная шина.
– Мне пришлось их вправить, – объясняет Лиз, укутывая меня одеялами. – Как твоя рука?
– Ты отлично справилась, – хрипло отвечаю я. Ее близость заставляет страдать от голода другого рода. Мой член ноет, а кхуйи резонирует, когда она наклоняется и прижимает свои маленькие пальчики к моему лбу. Я хватаю ее за руку и целую ладонь, желая, чтобы она обхватила мой член и поласкала его. Мне никогда не забыть того, что она с ним вытворяла.
– Ты голоден? – спрашивает она, глядя на меня большими глазами. Ее рука выскальзывает из моей хватки, и Лиз встает, направляясь к огню. – Я приготовила немного бульона. Тебе нужно набираться сил.
Она приносит маленькую чашку бульона, но аромат ее теплой кожи вкуснее, чем этот напиток. Лиз подносит чашку к моему рту, и я, улучив момент, глажу ее красивую, округлую грудь через одежду. Она трепещет, и мое кхуйи резонирует в унисон с ее.
– Вижу, тебе уже лучше, – говорит она дрожащим голосом, отталкивая мою руку. – Но сейчас не время для поползновений.
– Поползновений? – переспрашиваю я. Не знаю значение этого слова, и не горю желанием узнать. Волосы Лиз убраны назад, открывая вид на красивую шею. Меня так и тянет зарыться в нее лицом. Хочу прижать ее маленькое тело к своему, касаться ее, слушать, как бьется сердце, чувствовать запах возбуждения и заявить на нее права.
– Вот именно, – говорит она дрожащим голосом. Я слышу, как кхуйи резонирует в ее груди. – Сейчас не время для этого. Ты еще не до конца поправился.
Пока она поит меня бульоном, касаюсь пальцами ее щеки, подбородка и шеи, прикасаюсь к ней везде, где только могу, прежде чем она отстраняется. Когда она убирает чашку, прислоняю голову к стене и закрываю глаза. Я устал, но от прикосновения к ней мне становится лучше.
Она отставляет чашку и стягивает одеяло с моих ног.
– Что ж, похоже, один из органов чувствует себя прекрасно, – подшучивает она.
Я открываю глаза и смотрю вниз. Мой член стоит по стойке смирно. Он ноет от боли, и на мгновение я думаю, что Лиз снова возьмет его в свой мягкий человеческий рот и начнет лизать. Однако вместо этого Лиз с серьезным лицом проверяет повязки, причитая над ранами.
– Ты идешь на поправку.
– Моему кхуйи нет до этого дела, – отвечаю я.
Пока Лиз возится с бинтами, ее лицо в опасной близости от моего члена.
– Оно хочет, чтобы я заявил на тебя права.
Она издает странный звук, и я не могу понять, согласие это или отказ.
– Скажи ему, что сейчас не время.
Наблюдаю, как она встает и перемещается по пещере. Ее тело изящно и стройно под бесформенной кожаной одеждой. Ее глаза сияют, она пахнет, как цветочный мед, и я так изголодался по ней. Я ерзаю в постели.
– Я помню обещание… которое ты дала.
Ее лицо заливается краской, и она подходит к огню, заправляя одну из кос за ухо.
– Как только ты поправишься, я намерена сдержать свое обещание. Ну, а пока тебе необходим отдых.
Она трет глаза, и я замечаю темные круги на бледной коже. Она выглядит осунувшейся и уставшей. На ней запачканная и порванная одежда, волосы выглядят грязными. Лиз теперь такая же худая, как в день нашей первой встречи.
– Как долго ты ухаживаешь за мной? – робко спрашиваю я. Пока я тут лежал и отсыпался, позволяя кхуйи исцелять меня, она работала, не покладая рук.
Она подходит к стене, и я замечаю черточки, нанесенные угольком.
– Девять дней, – считает она, затем берет уголек и проводит еще одну черту. – Сегодня десятый день.
Неудивительно, что мое тело так остро реагирует. Я не слышал, чтобы резонансные партнеры столь долго избегали близости. Задумываюсь, влияет ли это как-то на мое выздоровление? Будь здесь целительница Майлак, она бы поставила меня на ноги за считанные дни. Я беспокоюсь, что мое кхуйи перенапряжено и неудовлетворено из-за того, что я был без сознания почти десять дней.
Скоро оно перестанет просить и начнет требовать. Интересно, осознает ли это Лиз?
* * *
Теперь, когда я снова в сознании, мое кхуйи решило, что я должен немедленно заявить права на Лиз. Ему не важно, что я не до конца поправился или что Лиз вымотана. Все, что имеет для него значение – спаривание. Лиз резонирует каждый раз, когда оказывается рядом, и иногда, вернувшись в пещеру, источает аромат секса, словно только что доставила себе удовольствие. Я понимаю, что она хочет того же, что и я, но скрывает свое желание, считая мое тело слабее, чем оно есть на самом деле.
Единственное, что у меня действительно ослабло – контроль над собой.
Каждую ночь она сворачивается рядом со мной, уставшая после охоты, приготовления пищи и ухода за мной. Днем она заботливо купает меня, кормит кусочками сушеного мяса, подготавливает оружие к охоте, греет воду и выносит мой горшок, настаивая, чтобы я не вставал на сломанную ногу.
Сопротивляться зову кхуйи становится невыносимо. Когда она проходит мимо, я тянусь за ней. Когда ее тело ночью прижимается к моему, требуется вся сила воли, чтобы не спариться насильно.
А когда ее руки пахнут сладкой вагиной? Я вынужден, закрыв глаза, напоминать себе, что только самоконтролем, а не силой, добьюсь свою человеческую женщину.
Но самоконтроля во мне остается все меньше. Я чувствую, как он, словно вода, утекает сквозь мои пальцы.
Лиз
Помимо заботы о Раахоше, на мне куча дел, и каждый день я кручусь, как белка в колесе: убираюсь в пещере, купаю и кормлю Раахоша, взбиваю меха, растапливаю воду, проверяю ловушки, копчу излишки мяса, снова растапливаю воду, чиню оружие, забочусь о Раахоше, еще раз растапливаю воду, и снова по кругу. Раахош тоже не подарок. Он исцеляется быстрее, чем мне когда-либо доводилось видеть, подозреваю, что в этом заслуга паразита. Жаль, что это не меняет его настроение. Несмотря на травмы, он распускает руки, и выражает недовольство, когда я отталкиваю его. Он исцеляется, а это значит, что валять дурака мне осталось недолго.
По правде говоря, я чертовски возбуждена.
Никогда не испытывала ничего подобного. Будто мне нужно залезть на Раахоша, иначе я умру. Но кости Раахоша только-только срослись, и я не могу подвергать его опасности. Ему нужно поберечь силы. Откровенно говоря, я устала и не чувствую себя привлекательной. Я покрыта потом и грязью от работы по дому, а моя одежда запачкана кровью Раахоша, метлаков и других существ, которых я убила на охоте.
Но сегодня днем бушует снежная буря. Я запаслась достаточным количеством топлива для костра, а на ужин есть вяленое мясо. Раахош дремлет в мехах, раскинув длинные ноги. Иногда он наблюдает за мной, притворяясь спящим, но сейчас, думаю, он действительно спит. Чешу зудящую кожу головы. Мои туго заплетенные волосы выглядят грязными. Смотрю на огонь и задумываюсь, стоит ли мне по-быстрому искупаться, пока пришелец дремлет.
Как только эта идея приходит мне в голову, я принимаюсь за ее исполнение. Наполняю кожаный пузырь снегом и ставлю на треногу у огня, подсыпая снег по мере таяния, пока не образуется достаточное количество воды. Нахожу мыльные ягоды, которые, как объяснил Раахош, предназначены для мытья, а не еды, и растерев их пальцами, добавляю в воду. Пока она нагревается, снимаю одежду и устраиваюсь у огня.
Я не снимаю одежду перед Раахошем в основном потому, что не хочу провоцировать. Дело не в том, что я не хочу заняться с ним сексом. Когда я чуть его не потеряла, я осознала, что действительно хочу заняться горячим, развратным сексом с мужчиной-пришельцем. Я напрасно мучила себя, отрицая это. Я все еще не уверена, что готова стать его «парой» и «матерью его детей», но будем решать проблемы по мере их поступления, а прямо сейчас моя проблема – неистовое возбуждение. Секс, секс, секс. Мастурбация вне пещеры не избавляет от зуда между ног, и я с трудом дожидаюсь, когда Раахош встанет на ноги, чтобы я могла надрать его задницу.
Образно выражаясь, конечно.
Ну, а пока мы вынужденно игнорируем позывы наших тел, мысль о горячей ванне выглядит потрясающе. Беру кусочек кроличьего меха и, окунув его в теплую воду, начинаю омывать себя. Вижу, как грязь стекает с моих рук, и едва сдерживаю стон удовольствия. Принять горячую ванну было отличной идеей. Быстро прохожусь «мочалкой» по шее и плечам. А когда мех касается чувствительной груди, вздыхаю. Предвкушаю, каково это – коснуться мехом женских прелестей. Однако, добравшись до них, морщусь и энергично намыливаю, стараясь не прикасаться к себе больше, чем требуется. Нет смысла заводиться, зная, что получишь нулевой выхлоп. Промокаю мехом косы, в надежде хоть немного отмыть волосы. Когда они становятся чище, отжимаю их, и теперь остается помыть только ноги.
Наклоняюсь, чтобы намылить ступни.
Когда теплые руки Раахоша ложатся мне на задницу, я пугаюсь.
– Раахош? – оглядываюсь через плечо и вижу, как он прижимается губами к моим бедрам, его лицо выражает абсолютное блаженство. Он обнажен (каким и лежал в постели последние несколько дней), и чертовски возбужден.
Мой пульс, как и мой паразит, бешено стучат.
– Тебе не следует вставать, – говорю я ему, задыхаясь.
Он осыпает поцелуями влажные бедра и скользит рукой к киске.
– Я чувствую запах твоего возбуждения, моя пара. Я чувствую его на твоих руках, когда ты возвращаешься в пещеру. Думаешь, я ничего не замечаю?
Румянец заливает мои щеки.
– Я, эм, старалась держать все под контролем.
– Я не могу контролировать ничего, что связано с тобой, – бормочет он, покусывая меня своими длинными клыками. Понятия не имею, почему от одного их вида меня бросает в жар, но это так. Это происходит постоянно.
– Ты еще не поправился…
– Моя самая сильная боль не связана с переломами, – шепчет он, настойчиво скользя пальцами по складкам киски.
У меня вырывается стон.
– Наклонись, – его дыхание щекочет ногу. – Я хочу ощутить на вкус свою пару.
Я сжимаю в руках кусочек мокрого меха, которым омывала себя, а затем отбрасываю его в сторону. Мое тело пылает, и пока мозг кричит, что я не должна уступать пришельцу, мой паразит напевает восхитительную песню в унисон с его, а я возбуждена настолько, что готова вылезти из собственной кожи. Поэтому я медленно наклоняюсь и кладу руки на ноги, будто на уроке физкультуры. За исключением того, что я абсолютно голая и возбужденная.
Раахош раздвигает мои ягодицы, а затем принимается ласкать языком киску с таким ненасытным энтузиазмом, от которого подкашиваются ноги. Я вскрикиваю и оказываюсь в опасной близости от огня, но сильная рука пришельца удерживает от падения. Он разворачивает меня лицом к меховой подстилке и толкает на нее, продолжая держать за бедра. Я оказываюсь лицом в мехах, с вскинутой задницей.
Пришелец продолжает «поедать» мою киску, проникая большим, шершавым языком глубоко внутрь и заставляя кричать, а ноги – подкашиваться. О, Господи. Я этого не вынесу. Это слишком приятно.
Раахош стонет и прерывается на мгновение, давая возможность перевести дыхание.
– Такая сладкая.
Это единственная передышка, которую я получаю, прежде чем он снова погружается в меня своим языком, а ноги сводит судорога от потребности во всем этом. О, Боже. Я так близка к оргазму, а все, что он сделал – уткнулся лицом в мою киску. Этот образ сводит меня с ума, и я, извиваясь, прижимаю бедра к его лицу и пытаюсь его оседлать.
– Моя, – рычит он в мою плоть, а затем снова проникает в нее языком.
Я кричу от волны накрывшего удовольствия, мои ноги напряжены, а руки крепко вцепились в меховую подстилку. Мое тело сотрясается в спазмах оргазма, и его соки струятся между ног.
От этого Раахош совсем теряет голову. Он рычит, и прежде, чем я успеваю перевести дух, переворачивает меня на спину. Затем берет свой член и входит в меня.
Я снова вскрикиваю. Такое чувство, будто его член прошел сквозь всю меня, настолько он большой. Это просто потрясающе. У меня и раньше был секс, но я никогда не ощущала своего партнера настолько отчетливо. Раньше ощущения были какие-то поверхностные.
Сейчас они яркие и насыщенные. Я чувствую каждый гребень его члена, каждый бугорок, каждую вену. И, черт побери, я определенно чувствую шпору над его членом. Когда Раахош двигается, его шпора скользит по половым губам и касается клитора, ощущаясь, как еще один палец.
Меня переполняют чувства.
Пришелец останавливается, прищуривает сияющие глаза и пристально смотрит на меня. Он даже перестает дышать. Я не могу понять выражение его лица.
– Лиз? Я… сделал тебе больно?
Его рука скользит по лицу, и я понимаю, что он пытается скрыть беспокойство.
– Я в порядке, – отвечаю, покачивая бедрами. – Прошу, не останавливайся.
Он рычит, и его лицо снова принимает дикое выражение. Удерживая рукой мои бедра, он глубоко входит в меня.
И я снова кричу, потому что, Боже, как я могу не кричать? Этот пришелец выворачивает меня наизнанку. Это самое потрясающее из всего, что я когда-либо испытывала. Его грива свисает над моим лицом, и я цепляюсь за нее так же сильно, как он вцепился в меня.
– Не смей останавливаться, – рычу я в ответ. – Даже не думай о том, чтобы остановиться!
Ноздри Раахоша раздуваются, и он входит в меня настолько глубоко, насколько это вообще возможно. Я вскрикиваю и снова кончаю, не отпуская его волосы, покачивая бедрами в такт интенсивным толчкам. Такое ощущение, будто оргазм, который я испытала несколько минут назад, не закончился и все еще продолжает накатывать на меня волнами. Я вскрикиваю от ощущений. С каждым новым толчком шпора Раахоша прижимается к моему клитору, и я чувствую, как распадаюсь на миллионы частиц. Я не смогу справиться с таким наслаждением. Я этого не вынесу.
Раахош начинает странно подергиваться, и на мгновение я думаю, что сейчас он пожалуется на боль в колене или мышечный спазм, настолько удивленным он выглядит. Но затем его дыхание со свистом вырывается из плотно сомкнутых губ, а тело охватывает судорога, и я понимаю, что он тоже кончил.
Раахош
Я переродился.
Ни одна мышца, ни одно сухожилие, ни один орган больше не принадлежит мне. Все это теперь в распоряжении Лиз. Я целиком и полностью принадлежу ей.
Я падаю на свою женщину, обессиленный от дикого совокупления. Все произошло довольно быстро, и мой член еще подергивается от оргазма глубоко внутри нее. Однако резонанс не затихает. С каждым мгновением он становится все интенсивнее, наши кхуйи поют в унисон.
Лиз отпускает мою гриву и морщится при виде длинных прядей, оставшихся на пальцах.
– Кажется… я вырвала прядь или две. Прости.
Она возвращает их мне.
– У меня есть еще, – говорю я, отбрасывая пряди в сторону.
Она может вырвать их все до последней. Мне все равно. Я лишь хочу остаться внутри нее навсегда. Перекатываюсь на бок и прижимаю ее лицо к своей груди. Я никогда не испытывал… ничего подобного.
Она моя. Целиком и полностью. Даже сейчас в ней мое семя. Я чувствую, как ее влагалище крепко сжимает меня в послеоргазменных спазмах. Она тихо вздыхает при каждом из них, и я полагаю, что они доставляют ей удовольствие. Я провожу рукой по ее золотистым, все еще влажным после купания косам.
– Моя пара, – шепчу я. – Моя Лиз.
Человек издает приглушенный звук – наполовину вздох, наполовину стон, преисполненный наслаждения. Она утыкается носом мне в грудь и гладит по руке. Я делаю то же самое, упиваясь ее телом. У нее нет мягкого пушка, как у са-кхуйи, но… мне это даже нравится. Ее кожа такая загадочная на ощупь, и прикосновение к ней напоминает о прикосновении к ее сладкой вагине.
Эти приятные воспоминания порождают желание прикоснуться к ней прямо сейчас. Мой член все еще глубоко погружен в ее вагину, и я провожу пальцами вокруг него, чувствуя, как ее кожа туго натянута.
Она втягивает воздух.
– Что…
– Мне нравится находиться внутри тебя, – говорю я, и ее без того разрумянившееся лицо заливается краской. – Тебе пришлось не на шутку растянуться, чтобы впустить меня.
– Хвастун, – подразнивает она, скользя рукой по моей груди. – По-моему, мы все сделали неправильно.
– Неправильно? – я потрясен тем, что разочаровал ее. – Я упустил какой-то человеческий ритуал?
Она хихикает и скользит пальцем по мышцам моей груди, затем щелкает по моему соску.
– Не совсем, если только ты не называешь прелюдию ритуалом, – она ерзает, и я чувствую каждый мускул ее тела вокруг своего члена. Резко вдыхаю, потому что готов снова заявить права на свою пару, но она что-то говорит, поэтому я стараюсь быть внимательным. – Зачастую, – продолжает она, – женщинам нравится, когда за ними ухаживают перед сексом. Это называется прелюдией.
«Прелюдия»? Я не понимаю. Она просила меня не останавливаться. Я все еще ощущаю вкус ее возбуждения на своем языке. Я задумываюсь на мгновение. Ах, возможно, сейчас самое время для того слова.
– Опять ты за свое, – говорю я ей.
Она хлопает меня по груди.
– Что ты имеешь в виду под «Опять ты за свое»? – она выглядит оскорбленной. – Я просто хочу гребаную прелюдию! Не думаю, что прошу о многом.
– Подожди. Разве это слово не обозначает ухаживание?
– Я попросила тебя о прелюдии, а ты говоришь мне «нет», – возмущается она.
– Я сказал «Опять ты за свое», – поправляю я. – Это неправильно? Ты говорила мне это раньше, когда я касался тебя.
Лиз бросает недоверчивый взгляд и толкает меня в грудь.
– Я понятия не имею, о чем ты, чудак. Отпусти меня…
– Никогда, – заявляю я и запускаю руку в ее волосы, как она делала со мной. Лиз замирает в моих объятиях, и я наблюдаю, как пульс учащенно бьется на ее красивой шее. Гнев и похоть вспыхивают в ее глазах.
– Объясни мне эту «прелюдию».
– Ты шутишь, да?
Я прокручиваю ее слова в голове, но перевод не точен.
– Мой член серьезен как никогда.
– О, Господи, я не это имела в виду. Я… – она разочарованно вздыхает. – Ладно. Прелюдия – это когда ты тискаешь сиськи и все такое. Ты должен настроить девушку на секс. Убедиться, что она возбудилась и намокла…
Я хмуро смотрю на нее.
– Ты была мокрой.
– Я знаю! Но…
– Я слизывал влагу с твоих бедер. Ты была такой мокрой, что с тебя капало…
Она пальцами сжимает мои губы, и выглядит… смущенной.
– Не говори таких пошлых вещей.
«Пошлых»? Но мне было приятно видеть, как я заставляю ее намокнуть. Я бы часами пил ее сладкий нектар, но ей даже неудобно говорить об этом. Люди такие странные.
– Тогда объясни мне, – настаиваю я. – Что значит «тискать сиськи»? Я не понимаю.
– О, Господи, – выдыхает она. – Чему, черт возьми, научил тебя этот переводчик? – она похлопывает себя по груди. – Понимаешь, грудь, сиськи. Им нравится, когда к ним прикасаются.
Я тут же кладу руку ей на грудь и начинаю ласкать, наблюдая за реакцией Лиз.
Она хихикает.
– Да не прямо сейчас. Перед сексом, чтобы возбудить меня и подготовить.
– Я уже готов, – заявляю я. Мой член такой твердый внутри нее, и я хочу снова начать ритмичные движения, но жду человеческого сигнала-одобрения. И, продолжая прелюдию, еще раз осторожно сжимаю ее грудь. – Вот так?
Она хмурит брови.
– Ты хочешь сказать… что готов снова заняться сексом?
– Мои прикосновения означают именно это? – я снова сжимаю ее грудь.
– Нет, сейчас ты просто жмякаешь мою сиську.
– Но это то, что ты хочешь!
Она закатывает глаза.
– Я говорю на сленге, малыш.
– А теперь ты говоришь, что я ребенок? – я оскорблен. – Я…
Ее пальцы снова касаются моих губ, заставляя замолчать.
– Малыш – это ласковое обращение к партнеру. Разве твой народ не использует таких слов? Как бы ты хотел меня называть?
– Лиз?
Она шлепает меня по груди.
– Как кличка домашнего животного. Прозвище, которое даешь от любви к другому.
Я на мгновение задумываюсь.
– Женщина?
Она раздраженно вздыхает.
– Знаешь что? Неважно. Просто забудь…
Но я начинаю понимать, о чем она говорит.
– Моя женщина? – шепчу я, приподнимая ее голову и проводя губами по изящной линии подбородка. – Моя Лиз?
Я чувствую, как легкая дрожь пробегает по ее телу, спускаясь во влагалище.
– О, Боже, у тебя снова встал, да? Я чувствую его.
Ее кхуйи начинает петь и резонировать еще громче, воодушевляя меня.
– Чем еще люди занимаются во время прелюдии? – я касаюсь языком того места, где ее губа разделяется маленькой ямочкой с ее крошечным человеческим носиком. Кожа там мягкая, такая мягкая.
Она тихо вздыхает в моих объятиях, и закрывает глаза.
– Целуются. Гладят друг друга. Ласкают. Нежно прикасаются.
Ах, так значит, я уже занимался с ней прелюдией, просто не знал этого слова.
– Я бы сейчас занялся с тобой прелюдией, Лиз. Хочу, чтобы твоя вагина была готова снова принять мой член.
– Ты уже внутри меня, поэтому эту часть мы можем опустить, – говорит она, слегка ерзая, как будто напоминание о моем члене внутри нее заставляет ее нервничать.
Моя рука все еще в ее волосах, и мне нравится удерживать ее на месте таким образом. Могу сказать, что ей это тоже нравится. Ее дыхание учащается, и когда она снова открывает глаза, то смотрит на меня томно и с возбуждением.
Значит, я прямо сейчас займусь с ней прелюдией. Она хочет поцелуев? Я дам ей поцелуи. Вектал с энтузиазмом рассказывал нам о спаривании ртами, которое так нравится людям. Мне оно тоже нравится. Рот Лиз такой же мягкий и гладкий, как ее вагина. Поэтому я касаюсь губами ее губ, и когда она приоткрывает рот, проникаю внутрь языком, как проникал членом в ее вагину.
Моя пара задыхается и стонет в ответ.
Я получаю удовольствие от этого. Точнее, жажду этого. Моя женщина наконец-то в моих объятиях и позволяет заявить на нее права. Что может быть лучше? Я никогда не испытывал ничего подобного, и не могу ей насытиться. Я захватываю ее губы своими снова и снова, пока она не начинает задыхаться и дрожать подо мной. Облизываю ее сочную нижнюю губу, а затем нежно ее прикусываю. Она такая мягкая и сладкая, и напоминает о восхитительной вагине Лиз. Моя пара тихонько вскрикивает, и я чувствую, как ее влагалище трепещет, сжимаясь вокруг моего члена. Все ее тело напрягается, а зрачки расширяются.
Я провожу языком по ее приоткрытому рту.
– Я правильно занимаюсь с тобой прелюдией?
– Кажется, я только что кончила, – вздыхает она с затуманенным взглядом.
– Хочешь, чтобы я остановился?
– Ни за что на свете, – ее затуманенный взгляд фокусируется на моем лице, и она начинает двигать бедрами. – Я чувствую себя невероятно.
– Это кхуйи, – объясняю я и кладу руку ей на грудь. – Мы подчинились его воле, и теперь оно вознаграждает нас.
– Да здравствует паразит, – она приподнимает подбородок, намекая, чтобы я поцеловал ее. Я счастлив сделать это. Скольжу рукой к ее груди, ее соски набухли и затвердели, а все тело вибрирует от силы кхуйи. Дразню ее соски, и Лиз стонет, закрыв глаза. Мм, еще немного прелюдии.
– Хочешь, чтобы я поласкал их языком?
Она смотрит на меня удивленно, но с вожделением.
– Я только «за».
Я задумываюсь.
– Это значит… да?
– Время сисек, – говорит она, направляя мою голову к своей груди. – Отложим разговоры.
Я не могу отказать Лиз и наклоняюсь к ее груди. Мой член выскальзывает из ее влажного тепла, и моя пара разочарованно вздыхает. Но пусть не тревожится, я вернусь туда очень скоро, а сейчас «время сисек», как она говорит. Я беру ее нежный сосок в рот, Лиз задыхается и извивается подо мной, возбужденно приподнимаясь на мехах. Ах, как мне это нравится. Касаюсь языком кончика соска, наслаждаясь ее криками удовольствия.
Лиз стонет и запускает руки в мои волосы. Нащупав единственный рог, она отчаянно цепляется за него. Ей это нравится. Мой член до боли желает вернуться в ее тепло. Я не могу удержаться, чтобы не прикоснуться, и скольжу рукой к вагине, лаская мягкие, влажные складки. Она такая скользкая, мое семя и ее влага слились воедино, и Лиз стонет, когда я погружаю пальцы в ее влагалище.
– Этого недостаточно, – задыхается она.
Я нежно прикусываю ее грудь.
– Моих пальцев?
– Поиграем в «Найди точку G» позже, – говорит она какую-то бессмыслицу, – Я хочу, чтобы ты снова был внутри меня, Раахош. Ты нужен мне. Прошу.
Мой член подпрыгивает, но я еще не наигрался с ней. Я хочу продолжить исследовать свою милую, мягкую половинку, несмотря на ее протесты. Я наблюдаю, как моя сперма стекает по ее складкам, когда я работаю пальцами в ее влагалище. Ловлю эти капли и пытаюсь вернуть их обратно в нее. Мы будем спариваться, пока она не забеременеет, а когда ее живот округлится, вернемся в племенные пещеры, и никто не сможет разлучить нас.
– Что ты делаешь? – Лиз беспокойно ерзает.
– Забочусь о том, чтобы мое семя осталось внутри тебя.
– Это так по-варварски, – бормочет она и раздвигает ноги пошире. – Знаешь, как поместить в меня еще больше семени? – выдыхает Лиз.
– Как?
– Трахнуть меня снова, – она слегка покачивает бедрами. – К чему посредник, когда можно обратиться напрямую к первоисточнику.
Я понял не все из того, что она сказала, но уловил суть – она хочет, чтобы я занялся с ней сексом, и это все, что мне нужно знать. Мое кхуйи яростно резонирует, настаивая, чтобы я взял ее снова. Да и как я могу отказать своей милой паре? Я скольжу вверх по ее телу и целую, она стонет и, уцепившись за меня, приподнимает бедра. Мой член снова оказывается у входа в ее влажную, теплую вагину.
– О, Боже, да, – вскрикивает она, крепко держась руками за мою гриву. – Иди ко мне.
Я возвращаюсь «домой», и она вопит от удовольствия. Мои глаза практически закатываются от наслаждения. Нет такого ощущения, которое бы сравнилось с теплой, тугой вагиной моей пары, крепко обхватывающей мой член. И когда я начинаю ритмично двигаться, только одна мысль гудит и резонирует в моей голове, как это делает кхуйи.
Лиз моя.
Лиз моя.
Моя пара.
Мое все.
