Текст книги "Варвар-пришелец"
Автор книги: Руби Диксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Раахош
Доводилось ли когда-нибудь охотнику са-кхуйи спать так хорошо, как мне прошлой ночью? Проснувшись с эрекцией от того, что мой член упирается в мягкий бесхвостый зад моей сонной человеческой женщины, я испытываю удовлетворение, которого никогда не знал. Лиз что-то бормочет и глубже зарывается в одеяла, когда я провожу рукой по ее плечу и спине, любуясь мягким человеческим телом.
То, что она вытворяла своим ртом прошлой ночью… У меня пересыхает во рту при воспоминании об этом. Уверен, такого рода вещи в новинку для резонансных партнеров. Возможно, люди более изобретательны? Как бы то ни было, я благодарен за это, и за нее. Должно быть, мы подходим к концу странного человеческого ухаживания, потому что мой член жаждет быть глубоко в ней. Даже сейчас мое кхуйи начинает гудеть при одной мысли об этом, а ее откликается и поет.
Я даю ей поспать еще несколько минут, пока справляю нужду за пределами пещеры, затем возвращаюсь, чтобы разжечь костер. Большую часть дня мы будем на охоте, но я хочу, чтобы очаг был теплым к нашему возвращению, и я смог приготовить ей вкусный бульон на костях. Она все еще бледная и худая, моя хрупкая человеческая пара. Даже питаясь добротным сырым мясом и имея сильный кхуйи, она все еще не настолько окрепла, как мне бы хотелось. Я буду кормить ее, как больного ребенка – сытной едой и бульоном на костном мозге, чтобы ее щеки порозовели. Даже если этот розовый причудливого оттенка.
Надеваю набедренную повязку, тунику и ботинки. Ей нужно тепло одеться, если мы собираемся охотиться весь день, мне придется внимательно следить за ней. Лиз не из тех, кто признается, что не может идти в ногу. Она будет протестовать, вопить и требовать, даже если начнет шататься от слабости.
Я восхищаюсь силой ее воли, но в дикой природе лучше не рисковать. Осторожный охотник – успешный охотник.
Опускаюсь на колени рядом с ее спящей фигуркой и стягиваю одеяло. Бледные утонченные изгибы тела и нежные выпуклости задницы взывают прикоснуться. Любуюсь округлыми бедрами и линией одной полуобнаженной груди, представляя, какое наслаждение она подарит мне сегодня ночью.
Возможно, она впустит меня в свою вагину, продолжая протестовать, в угоду своим причудливым человеческим традициям.
И я почувствую себя как дома.
Я подталкиваю ее, чтобы разбудить.
– Вставай, моя пара. Нам пора начинать день, пока не стало поздно.
Она стонет и перекатывается на другой бок, предоставив возможность мельком взглянуть на ее соблазнительную грудь и пучок мягких волос между ног.
– Я не твоя пара, – зевает она. – Прошлой ночью мы просто позабавились.
Затем она хватается за одеяла и натягивает их на себя.
Я хмурюсь. Она опять за свое? Не имеет значения, приняла она меня в свое тело или нет, это решение кхуйи. Вчера она ласкала меня своим ртом, пока я не извергнул семя. Конечно, теперь мы связаны навечно. Раздраженный, срываю одеяла и отбрасываю их в сторону.
– Если ты мне не пара, тогда не обязательно давать тебе поблажки, не так ли? Вставай, или ощутишь вкус снега на своем лице, как бы я поступил с любым другим ленивым охотником.
Она открывает глаза и хмуро смотрит на меня.
– Серьезно? Кто-то помочился в твои кукурузные хлопья? Настроение у тебя паршивое.
– Ты слишком медлительна. Собираешься поохотиться сегодня или мне пойти без тебя?
– Да иду я, иду, – ворчит она, поднимаясь. – Придурок.
– Ты о моем народе? – спрашиваю я, вспоминая ее слова.
– В самую точку.
* * *
Как только Лиз выбирается из постели, она подхватывает темп, и мне больше не приходится ее ждать. Мы приглушаем костер, выходим из пещеры, и я начинаю показывать, как охотник са-кхуйи ведет себя в дикой природе. Будь я один, то привязал бы несколько веток к хвосту и размахивал бы ими, чтобы замести следы на снегу. Но поскольку мы вдвоем, я хочу, чтобы наши следы остались на случай, если мы разминемся. Я хочу, чтобы она смогла найти дорогу обратно.
К тому же… У нее нет хвоста.
Мы пробираемся по снегу, и Лиз рассказывает о чем-то под названием «снегоступы». Она меньше меня ростом, и большие сугробы ей по пояс. Мы направляемся к деревьям и отрываем несколько тонких стеблей, чтобы по возвращении в пещеру моя пара могла осуществить свои идеи насчет обуви.
Она счастлива оказаться в дикой природе. Ее щеки раскраснелись, глаза сияют, а на губах играет улыбка. Она гордо демонстрирует мне свой лук. Я сижу на корточках и наблюдаю, как она отрабатывает несколько выстрелов. Это странное оружие чем-то похоже на болу, только стреляет стрелами вместо камней. Лиз натягивает тетиву, стреляет, и недовольно ворчит, когда та приземляется в метре от нее. Она настраивает тетиву и поправляет перья на стрелах, а затем пробует снова. На этот раз ей удается попасть в дерево неподалеку.
Я впечатлен.
– Это интересное оружие. Ты очень умна.
Она одаривает меня улыбкой.
– Подростком я часто охотилась с луком. Этот не совсем такой, и мне приходится настраивать его по ходу дела, однако, он похож на земной. Думаю, смогу заставить эту штуковину работать, – Лиз похлопывает себя по талии. – Теперь нужно сшить мешок для стрел, чтобы повесить сюда.
Я киваю.
– Я помогу тебе с этим, когда вернемся.
Она прикусывает губу, ее лицо светится от счастья, и мое кхуйи начинает петь. Она прекрасна, даже несмотря на плоские, причудливые черты лица. Ее кхуйи отвечает моему, и ее улыбка блекнет.
Ах да! Странные человеческие ритуалы. Отрицание нашей связи. Я делаю вид, что не замечаю, и указываю на солнца-близнецы, которые уже высоко в небе.
– Теперь ты готова к охоте? Можем направиться к воде.
– К воде? – радостно переспрашивает она. – Очередной горячий источник? Мне бы не помешало искупаться, – она приподнимает тунику и морщит нос. – Я немного вспотела.
Ее запах для меня – самый восхитительный аромат на свете, но я пожимаю плечами.
– Мы можем искупаться, а можем поохотиться.
– Давай поохотимся. Быть может, нам удастся искупаться позже вечером? – спрашивает она с невинным выражением лица. – Если мы удачно поохотимся, я, возможно, позволю тебе потереть мне спинку.
Я найду для нее самое медлительное и неповоротливое существо в снежной долине, чтобы она могла наполнить его своими стрелами.
Лиз
Охотиться с Раахошем довольно весело. Воздух свежий, и, несмотря на сильный снегопад, светят два солнца. Так приятно находиться в дикой природе, исследуя ее. Я слишком долго сидела взаперти, в этой пещере. Раахош не самый терпеливый из мужчин, но я могу постоять за себя. Мой лук еще не доработан, но я уверена, что смогу довести его до ума после нескольких пробных выстрелов.
– Вон там, – указывает Раахош, когда мы взбираемся на скалистый холм. Он вырывает волос из своей гривы и отпускает его, проверяя, находимся ли мы с подветренной стороны. Затем рычит, указывая на горизонт. – Видишь следы?
Я прищуриваюсь.
– Как, черт возьми, ты можешь что-то видеть на таком расстоянии?
Он берет меня за подбородок и наклоняет голову вниз.
– Смотри на снег.
Я убираю его руку и смотрю на подножие склона. Действительно, на снегу есть следы. Они тянутся к следующему склону.
– Значит, мы движемся в верном направлении?
– Да, – отвечает он. – Ты либо идешь по следам… либо за своим носом.
– Моим носом?
– Запах горячей воды, которая течет из недр земли.
Я принюхиваюсь, он прав – в воздухе ощущается слабый запах тухлых яиц, а это значит, что поблизости есть водоем.
– Ага, попался!
Он смотрит на меня, приподняв тяжелую бровь, что чертовски впечатляет, потому что его лоб почти неподвижен из-за защитных гребней.
– Какому виду охоты тебя обучил твой отец?
– Если это камень в огород моего покойного отца, я надеру тебе задницу…
Раахош снова берет меня за подбородок и вглядывается в мое лицо, но я отбиваю его руку. Уголки его твердых губ растягиваются в улыбке.
– Ты настоящая защитница. Я не имел в виду ничего плохого. Ваше оружие отличается, и я предположил, что вы охотились иначе.
Ах. Я немного расслабляюсь.
– В общем, у папы был участок земли в захолустье. Он соорудил на нем охотничьи будки неподалеку от оленьих троп, – я объясняю пришельцу, что такое охотничья будка, и он понимающе кивает. – Там были кормушки с зерном и соленые камни.
– Кормушки с зерном?
– Да, чтобы подкармливать оленей каждый день в одном и том же месте, и все такое. Потом, когда они потолстеют, похорошеют и привыкнут к доступной еде, они сами придут к тебе, вместо того чтобы ты гонялся за ними.
Он рычит в знак согласия, а затем прикрывает глаза рукой, глядя на снег.
– В племенных пещерах у нас есть несколько детенышей двузубцев, которых мы подкармливаем. Но мы зовем их «домашними животными».
– Эй, – оборонительно говорю я, шлепая его по руке. – Знаешь, не каждая семья может заполнить свою морозилку свежим мясом. Люди крутятся, как могут, чтобы выжить, мистер Предвзятость, – я вспоминаю, как говорила отцу то же самое, когда была юной. Хотя мне следовало бы помалкивать. – Но раз это приносит еду в дом, значит, это охота.
– Мудрые слова, – отвечает Раахош. – Но теперь ты должна научиться выслеживать добычу.
Он прав.
– Веди меня, о мудрейший.
Мы пересекаем холмы, и я пробираюсь по снегу, следуя за пришельцем. Примерно в пятидесяти метрах от нас замечаю ярко-голубой пузырящийся водоем. Что здорово… за исключением того, что на пути у нас отвесный обрыв, высотой шесть, а то и все девять метров. У воды мирно пьет лохматое существо, похожее на пони, а точнее на помесь Бэмби и овчарки.
– Двисти, – объясняет Раахош.
– Оки-доки. Выглядит аппетитно, – я натягиваю тетиву и прицеливаюсь. Ветер дует мне в лицо, и мы довольно далеко. Я еще не до конца освоила этот лук, да и мои костяные стрелы, больше похожие на иглы, мягко говоря, ненадежны. – Не думаю, что смогу попасть в него отсюда. Как нам спуститься?
– Подожди здесь, – отвечает он, выпрямляясь. – Я найду тропинку вниз.
Рахош уходит с копьем в руке, и я могу немного полюбоваться его задницей.
Совсем чуть-чуть.
Опускаю лук и принимаюсь караулить существо. Я так увлечена слежкой, что не обращаю внимание на щебетание, которое слышу позади себя. Но потом оно повторяется.
Я оборачиваюсь.
Неподалеку от меня стоит гребаный Эвок[1]1
Персонаж «Звездных войн», маленькое двуногое пушистое млекопитающее (Здесь и далее – примечания переводчика).
[Закрыть]. О, Господи.
Ладно, на самом деле это не Эвок. Это мохнатое существо скорее похоже на Ферби-переростка[2]2
Электронная игрушка-робот, помесь хомяка, гремлина и совы.
[Закрыть] с длинными руками и ногами. Его большие, моргающие на меня глаза просто очаровательны. Оно щебечет, затем делает шаг или два вперед и возвращается назад. Существо снова моргает, повторяет движения и делает оборот вокруг себя.
Это какая-то игра? Несмотря на обилие шерсти и лицо с крючковатым носом, оно выглядит, как дитя. Возможно, все дело в больших влажных глазах. Когда оно в очередной раз щебечет, волосы у меня на затылке встают дыбом.
Дело может принять плохой оборот. Встреча с веселым медвежонком-неваляшкой означает, что где-то неподалеку его мама-медведица.
– Раахош? Ты все еще здесь?
Существо поднимает голову и уносится прочь, издав щебетание, а я медленно привожу стрелу в боевое положение.
Щебетание раздается вновь, но уже более низким голосом другого существа. И еще одного. И еще одного. Когда я смотрю на заснеженные скалы позади меня, вижу, как существа появляются из ниоткуда. Целая стая высоких пушистых существ с грязными, спутанными волосами и выпученными глазами.
Я была права – это детеныш. Взрослые выглядят далеко не так дружелюбно.
– Раахош? – снова зову я, поднимая стрелу, когда одно из существ начинает приближаться. – Как на счет помощи?
– Лиз, – тихо отвечает Раахош, откуда-то сбоку. Я оборачиваюсь с колотящимся сердцем и вижу, что он стоит в метре от меня, с копьем наготове. Пришелец пристально смотрит сверху вниз на трех больших, отвратительных существ. Он принял боевую позу, готовый напасть в тот момент, когда любое из существ пошевелит хоть мускулом.
– Что это за твари? – шиплю я.
Ближайшее ко мне существо делает шаг вперед, и я отступаю, вспоминая, что нахожусь на краю обрыва. Черт. Черт. Черт.
– Это метлаки. Где один, там и вся сотня.
– Я как раз вижу сотню, – говорю я, слегка преувеличив. Совсем чуть-чуть. Их где-то две дюжины или около того. Всего-то делов.
– Моя пара, – тихо говорит Раахош. – Когда я скажу «беги», ты должна бежать. Не спорь со мной.
О чем он говорит? Он собирается отвлечь их, чтобы я смогла убежать?
– Что? Нет! Я…
– Лиз, – предупреждающе говорит он.
Я смотрю на него, он сильнее сжимает копье.
– Не спорь со мной. А теперь – беги! – с этими словами он издает боевой клич и бросается вперед.
К черту. Я прицеливаюсь и выпускаю первую стрелу как раз в тот момент, когда одно из существ разевает пасть и с рыком бросается на меня.
Глава 4
Раахош
Сцена, развернувшаяся перед моими глазами – оживший кошмар. Маленькая, хрупкая Лиз стоит на краю обрыва, сжимая в руках странное оружие. Метлаки – дикие, непредсказуемые существа, окружают ее. Мне доводилось видеть, как они за считанные секунды разрывали одного охотника на части и проходили мимо другого, как ни в чем не бывало. Их невозможно понять, и они свирепеют, если их спровоцировать.
Детеныш метлаков находится слишком близко от Лиз, что определенно выглядит, как провокация.
– Беги, – снова приказываю я, но упрямая женщина меня не слушает. Вместо этого она берет стрелу с костяным наконечником и прицеливается, выжидая. Ярость охватывает меня, когда один из метлаков обнажает большие желтые зубы, глядя на Лиз. Они собираются причинить вред моей паре? Забрать ее у меня после стольких лет ожидания? Я переломаю им кости и растопчу грязные шкуры, прежде чем позволю прикоснуться к ней. Дикий рык вырывается из моей груди, и я вытаскиваю один из смертоносных костяных ножей, держа в другой руке копье.
Лиз делает шаг назад, приближаясь к обрыву. Сердце бешено стучит в моей груди, и меня накрывает волна неописуемого страха.
– Лиз, – кричу я, когда метлак подкрадывается к ней. – Беги сейчас же. Я отвлеку их. Давай!
– Я не брошу тебя, – отвечает она, не отводя взгляд от ближайшего из существ.
– Не глупи, – рычу я, когда существо подходит к ней ближе. Еще пара шагов, и оно сможет дотянуться до нее своими длинными лапами. Ей нужно действовать быстро. – Ну же, Лиз…
Мое сердце замирает, когда метлак бросается на нее. С боевым кличем устремляюсь вперед, метнув копье. Оно вонзается в брюхо метлака, тянущего лапы к моей драгоценной паре. Он пошатывается и падает на землю, продолжая тянуться. Издаю яростный вопль и несусь к ней сквозь сугробы, чтобы прикрыть.
Другой метлак с воплем начинает бить себя в грудь, посылая сигнал остальным. Стая отвечает, и один из них бросается в атаку. Мне доводилось наблюдать подобную тактику. Они столкнут нас с обрыва и подберут наши бездыханные тела, когда будут уверены, что мы мертвы. Я не собираюсь отступать.
Шшшшток.
Костяная стрела Лиз пролетает мимо меня и оказывается в глазнице крупного самца метлаков. Он стонет и в судорогах падает в снег. Ее выстрел превосходен. Я отмечаю потенциал оружия.
– Будь осторожен, – предупреждающе кричит она, заряжая лук и прицеливаясь. Когда еще одно существо бросается на нас, она выпускает стрелу, попадая прямо в цель. Метлак погибает еще до того, как падает на землю.
На это так приятно смотреть, и меня накрывает волна гордости за мою пару.
Оставшиеся метлаки с воплем бросаются на нас.
Мои инстинкты, отточенные годами охоты, и потребность защитить свою пару неистовствуют, и я с ревом бросаюсь на стаю. Я слышу отчаянный крик Лиз, но это только подначивает мою свирепость. «Они не приблизятся к ней. Только через мой труп».
Яростно бросаюсь на первого, рассекая ножом его шею с такой силой, что голова практически слетает с плеч. Перехожу к следующему, но вместо того, чтобы сразиться со мной, он убегает. Третий прыгает мне на спину, дергая за волосы и одежду. Его острые клыки впиваются мне в плечо, и я слышу, как Лиз вскрикивает. Вонзаю нож в того, кто передо мной, и чувствую, как другой метлак соскальзывает с моей спины на землю. Оборачиваюсь и вижу смертоносную стрелу Лиз, торчащую из его горла.
– У меня осталась только одна, – кричит она, в то время как еще двое метлаков прыгают на меня, а третий атакует спереди. В бою один на один я бы легко их одолел. Но метлаки – дикие, хищные твари. Их когти и зубы впиваются в мою плоть, разрывая ее. Я рычу от боли, когда один из них полосует меня по лицу, и кровь застилает глаза.
– Раахош! – доносится голос Лиз издалека. – Ты слишком близко подошел к обрыву! Я… Эй! Вернись!
Ее интонация меняется с предупреждения на испуг, и я рычу, оборачиваясь. Трое существ наступают на нее, оскалив большие зубы. Тот, что сидит у меня на спине, яростно вгрызается в мою шею, и я чувствую, как меня накрывают волны нестерпимой боли, пока я вонзаю клинок в грудь другого метлака.
«Я должен спасти свою пару».
Эта мысль звучит в голове снова и снова.
«Я должен спасти Лиз».
«Она – мое все».
С диким воплем я сгребаю двух метлаков перед собой, удерживая их железной хваткой, и бросаюсь к обрыву.
– Раахош! Берегись! – кричит Лиз.
Она не догадывается о моих планах до тех пор, пока не становится уже слишком поздно. Я слышу крик Лиз, преисполненный страдания, когда лечу с обрыва, увлекая за собой пятерых существ.
Таким образом, я уравниваю шансы. Надеюсь, ей удастся убежать от оставшихся.
Образ Лиз проносится перед глазами перед тем, как я с тошнотворным хрустом падаю на землю, и все погружается во тьму.
Лиз
Я кричу от ужаса, когда могучее тело Раахоша падает с обрыва вместе с тварями, и бросаюсь к краю обрыва. Раахош упал по меньшей мере с девятиметровой высоты и теперь лежит спиной на снегу, его нога вывернута под неестественным углом. Одного метлака придавило телом Раахоша, других разбросало неподалеку. Никто не шевелится, весь снег забрызган кровью, и я не могу сказать, жив Раахош или мертв. «Я не могу оставаться здесь одна. Нет! Я не могу потерять его».
Меня охватывает паника. У меня осталась одна стрела против трех существ и их детеныша, который все еще резвится в снегу, как будто все происходящее – игра. Я не знаю, что делать. Они продолжают наступать, я вижу их смертоносные когти, и мохнатые физиономии, которые приобретают все более и более зловещее выражение по мере приближения.
Они убили Раахоша. Гребаные ублюдки!
Последняя стрела дрожит в руке… как вдруг меня осеняет идея. Я отбрасываю лук и хватаю резвящегося неподалеку детеныша. Приставляю стрелу к его горлу и крепко прижимаю к себе. Заложник – мой единственный шанс выжить, но я не знаю, достаточно ли умны эти существа, чтобы правильно оценить ситуацию. Их лица отдаленно похожи на человеческие, но я могу ошибаться. Они могут пялиться, как ни в чем не бывало, а потом напасть и перегрызть мне горло.
Однако они кричат и замирают, когда я хватаю детеныша. Он вырывается из моих рук, впиваясь в них когтями, но я прижимаю стрелу к его горлу в полной решимости. Твари наблюдают за мной дикими глазами, издавая странные щебечущие звуки, а детеныш им отвечает.
Это… может сработать.
Окидываю взглядом обрыв, отчаянно пытаясь найти безопасный путь вниз. Я должна добраться до Раахоша. Должна. Убеждаю себя, что, если смогу добраться до него, смогу его спасти. Он должен знать, что я не ненавижу его, а просто растеряна и несчастна, но его улыбка делает это мир не таким уж плохим…
Делаю несколько шагов вдоль края, ища путь вниз и не сводя глаз с метлаков. Замечаю нечто вроде тропы и направляюсь к ней. Заложник извивается и царапает мои и без того израненные руки. Метлаки корчатся на снегу, наблюдая за мной хищными взглядами.
– Раахош, – зову я, надеясь, что он ответит, не желая верить своим глазам. Но в ответ только тишина.
Я снова отчаянно выкрикиваю его имя, соскальзывая вниз по крутой тропинке.
– Раахош! Пожалуйста! Ответь мне!
«Тропинка» обрывается на небольшой высоте, и мы с пленником пролетаем последние полметра, приземляясь в густой снег. Пока я тяжело дышу, лежа на спине, детеныш поднимается и бросается прочь от скалы вместо того, чтобы вернуться к своим родителям. Он растворяется в снегах, и я уже подумываю погнаться за ним, но потом поднимаюсь и, прихватив стрелу, бросаюсь к Раахошу.
– Раахош? – я прижимаю руку к его груди. Его глаза закрыты, а изо рта струится кровь. Рядом с его головой образовалась небольшая лужица крови, и при виде нее я начинаю всхлипывать. Прижимаюсь к защитной пластине над сердцем и слышу, как оно бьется, медленно и ровно.
Ах, слава Богу! На мгновение мне хочется обнять его за большую синюю шею и разрыдаться, но я не свожу глаз со скалы и сжимаю в руке стрелу, не зная, последуют ли остальные за мной и детенышем.
Все тихо. Еще пару минут я сижу наготове возле Раахоша и жду. Ничего не происходит. Я могу и дальше так выжидать или помочь Раахошу. Перевожу взгляд на него и ощупываю дрожащими руками, пытаясь оценить повреждения. Нога явно сломана, а дыхание слабое, не могу сказать, переломаны ли у него ребра или есть травмы похуже. Стараюсь не думать об этом. Его паразит пробуждается от моего прикосновения, и я надеюсь, что это хороший знак.
– Я вытащу тебя отсюда, – шепчу я бессознательному телу. – Ты можешь на меня положиться. Все будет хорошо.
Как же я хочу, чтобы он очнулся и улыбнулся мне. Или нахмурился. Сделал что угодно. Но он лежит неподвижно.
Один из метлаков начинает дергаться, крича от боли. Я оборачиваюсь, застигнутая врасплох, и шарю руками в поисках оружия. При мне только стрела, да и та без лука. Он остался на вершине скалы.
Существо не поднимается. Оно издает жалобный крик и судорожно подергивается, его бедра расположены под неестественным углом. Я замечаю, что еще один метлак пришел в себя и зашевелился. Поднимаю глаза, чтобы посмотреть, не вернутся ли остальные, но их нет и в помине.
Полагаю, они оставили раненых умирать.
Мое сердце сжимается. Я не пожелала бы такого даже врагу. Их крики разрывают мне сердце, и, оглянувшись, я замечаю клинок Раахоша в нескольких шагах от меня. Беру его и встаю над одним из раненых метлаков. Их пятеро, но шевелятся только двое. Я не знаю, погибли ли остальные и понятия не имею, что буду делать, если они очнутся и нападут.
У меня нет выбора, поэтому я опускаюсь на колени возле первого.
– Мне жаль, – и сказав это, я перерезаю ему горло. Успокаиваю себя тем, что это убийство из сострадания. В дикой природе действует правило «убей или умри», а это существо ранено так, что не сможет подняться и доковылять до дома. Но эти мысли не приносят облегчения. Было проще убивать их, когда они нападали, не давая времени на раздумья. Перехожу к следующему, он не шевелится, но я все равно перерезаю ему горло, чтобы подстраховаться. Закончив с последним, я стою вся в слезах и перепачканная кровью.
Возвращаюсь к Раахошу и прикасаюсь к его щеке. Ему холодно? О, Господи, я не знаю, что делать.
– Пожалуйста, не умирай у меня на руках, Раахош. Пожалуйста, прошу тебя.
Я склоняюсь над ним и рыдаю в голос. Через какое-то время мне удается взять себя в руки, и я вытираю глаза. Слезами делу не поможешь.
Я должна отнести его домой, в нашу пещеру.
– Ладно, шевели мозгами, Лиз, – говорю я себе и оглядываюсь вокруг, шмыгая носом. – У тебя на руках большой лежачий пришелец, которого ты не можешь донести до дома, а вам туда нужно добраться любой ценой.
Я еще раз смотрю на Раахоша и задаюсь вопросом, а вдруг паразит сделал меня сильнее? Вдруг я могу нести пришельца на себе? Наша пещера находится на вершине скалы, в нескольких километрах отсюда, но должен же быть путь наверх в обход чертовой тропинки, по которой я спустилась. Я должна найти его во что бы то ни стало. Я осматриваю Раахоша, а затем осторожно тяну его за руку.
Этот ублюдок такой тяжелый. Я тяну сильнее, пытаясь сдвинуть его с места. Он стонет от боли, и я тут же останавливаюсь.
– Черт. Прости! – я осматриваю вторую руку, в надежде взяться за нее, но замечаю открытый перелом возле запястья. Черт, черт. Возможно, это и к лучшему, потому что пробный рывок дал понять, что Раахош слишком тяжелый.
Нужно придумать что-то другое.
Я смотрю по сторонам в отчаянии. Вдалеке виднеются розовые хлипкие деревья, которые трепещут и колышутся на ветру. У меня появляется идея, и я направляюсь к ним, прихватив с собой нож. Подстрелив оленя, мы с отцом привязывали его за ноги к ветке и взваливали на плечи, но на этот раз нет никого, кто бы подставил мне плечо. Правда, как-то раз, когда я вывела отца из себя нытьем, он смастерил носилки из двух веток и брезента и потащил оленя один, пока я, рыдая, тащилась за ним.
Боже, спасибо тебе за то, что я была непослушным ребенком. Значит, я смогу смастерить носилки и дотащить в них Раахоша до дома.
У меня уходит почти час на то, чтобы срубить одно из деревьев, но оно того стоило. «Ствол» достаточно широкий, чтобы я могла за него ухватиться и, хотя он липкий и пористый на ощупь, он сделает свое дело. Я срубаю еще одно дерево, и к тому времени, когда возвращаюсь к Раахошу, меня трясет от усталости, и я беспокоюсь, что затупила его костяной нож.
Однако сейчас не время думать об этом, потому что небо затянуло тучами и пошел мелкий снег. Если мы не доберемся до дома, то окажемся по уши в дерьме. Поэтому я опускаюсь на колени и, сняв теплую меховую накидку (которую Раахош заботливо надел на меня сегодня утром), привязываю ее к стволам, чтобы сделать основу для носилок. Развязываю несколько узлов на своих штанах и использую эти завязки, чтобы закрепить носилки. Закончив, встаю, дрожа от холода. На мне нет и половины одежды, а та, что есть, изорвана. Снег повалил крупными хлопьями.
– Раахош? – я похлопываю его по щеке, проверяя, не очнулся ли он. Но в ответ тишина. В каком-то смысле я даже рада, значит, ему будет не так больно. Мысленно извинившись, я беру его за здоровую руку и втаскиваю на носилки. Он стонет от боли, но не приходит в сознание.
Я берусь за стволы и, сжимая нож в зубах, начинаю тащить носилки по снегу. Черт. Они жутко тяжелые, но у меня нет выбора. Мне просто придется смириться. Мы не можем здесь оставаться. Прикусив губу, я начинаю долгий путь домой.
Требуется несколько часов, чтобы найти выход из каньона, но как только я это делаю, то обнаруживаю наши следы на снегу, а вдалеке – ледник. Я смогу добраться до дома. Я смогу. Мои пальцы превратились в лед, а руки покрылись мозолями, но я вижу свет в конце туннеля.
В момент очередного рывка Раахош стонет. Ахнув, осторожно опускаю носилки и бросаюсь к нему.
– Раахош? Ты очнулся?
Он беспокойно мотает головой, а затем смотрит на меня глазами, полными боли. Я не уверена, что он осознает, где находится.
– Лиз, – выдыхает он, протягивая руку. Страдания искажают его лицо, и он падает обратно на носилки.
– Не двигайся. Я вытащу тебя отсюда. Все будет хорошо, – успокаиваю я.
– Оставь… меня, – задыхается он. – Я слишком изранен.
– Чушь собачья, – выпаливаю я, хотя он озвучивает мои самые страшные опасения. – Ты в порядке! Тебе просто нужно отдохнуть парочку дней и восстановиться. Пусть паразит делает свою работу!
– Тебе… опасно… здесь… оставаться, – его глаза снова закрываются.
– Я в порядке, – отвечаю немного громче, чем нужно. А затем, наклонившись, хватаю Раахоша за ворот. – Ты меня слышишь? Я в порядке, и с тобой все будет хорошо. Не смей умирать у меня на руках! – он не отвечает, и я начинаю паниковать. Трясу его, вызвав у него еще один стон. Мне плевать. Если стонет, значит, жив. – Не смей, черт возьми, бросать меня, Раахош! – отпускаю его и поправляю его одежду, затем кладу руку ему на грудь. Его паразит вибрирует от моего прикосновения, и я решаю, что подкуп – единственное оружие. Я наклоняюсь к его уху. – Если выживешь, я затрахаю тебя до чертиков, Богом клянусь.
