Текст книги "Выбор варвара (ЛП)"

Автор книги: Руби Диксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Я обнимаю его и пожимаю плечами.

– Это не использование, если нам обоим это нравится. Мне очень понравилось лизать тебя. Я еще даже не успела облизать тебя везде.

– Ты достаточно меня облизала, – говорит он и запечатлевает поцелуй на моей шее. Это вызывает дрожь по моему телу и боль в сосках. Затем он поднимает голову и улыбается мне. – Теперь моя очередь.

Глава 10

МЁРДОК

Мне нравится, когда она такая – подо мной и обнаженная. Я улыбаюсь ей сверху вниз, и она лучезарно улыбается мне в ответ, так же нетерпеливо ожидая своей очереди, как и я своей. Мне нравится, что в Фарли нет ни намека на застенчивость. Она прижмется ртом к моему члену и будет скакать обнаженной только потому, что это делает ее счастливой. Ей все равно, что думают другие. В ней есть свобода, которая заставляет меня завидовать, хотя это и шокирует меня, совсем немного. Когда это я – пресыщенный, уставший от мира бывший солдат – стал ханжой? И все же я не могу быть таким же свободным, как Фарли. Моему мозгу трудно это осмыслить.

Но я хочу доставить ей удовольствие так же, как она доставила удовольствие мне. Вот только… Я хочу заставить ее кончить. Мне нужно заставить ее кончить. Я не могу, потому что в одно мгновение извергну свой заряд на ее великолепную темно-синюю кожу, если она снова прикоснется ко мне губами, а мне сначала нужно позаботиться о ее потребностях. Мне не терпится проделать с ней то же самое, прикоснуться к ней языком и посмотреть, как она кончает.

Ясно, что она тоже не может ждать. Она извивается подо мной, совершенно нетерпеливая, и мое сердце замирает от того, насколько она красива и сексуальна.

Как кто-то вроде меня вообще мог заслужить такой подарок? Я никто – никчемный неудачник-солдат, который зарабатывает на жизнь тем, что пачкает руки маслом на грузовом судне дальнего следования. Это работа, которую мало кто хочет, потому что никому не нравится так долго находиться вдали от семьи и друзей. Мне никогда не было до этого дела, а после смерти отца я почувствовал себя еще более отчужденным, чем когда-либо.

Но это было до того, как я встретил Фарли. Я представляю, как кто-то вроде нее ждет меня дома… и я не могу представить, как кто-то мог бы справиться с этим. Я был бы безумцем, если бы оставил ее хоть на мгновение.

Тогда останься, – шепчет мне на ухо тихий голосок. – Останься с ней навсегда.

Я бы остался позади. Эта мысль наполняет меня нечестивым ужасом и гложущей тоской. При мысли о том, что я буду наблюдать, как «Леди» улетает без меня, меня тошнит.

– Я здесь, – говорит Фарли, прорываясь сквозь мои мрачные мысли. Ее пальцы ласкают мою щеку. – Со мной ты в безопасности.

Я прижимаюсь лицом к ее руке, целуя ее.

– Прости. Я просто… попал в плохое место. Отвлекся.

– Все в порядке, – ее голос нежный и успокаивающий, как дождь, а от ее прикосновений я мгновенно чувствую себя лучше. – Тебе нужно немного побыть одному? Я могу уйти.

Уйти? Пока она лежит подо мной, обнаженная и возбужденная? Кэф, нет. Мой мозг может просто включиться, потому что это возможность, которую нельзя упускать. Я снова целую ее ладонь и, держа за запястье, начинаю покрывать поцелуями ее руку. Я позволю этому быть моим ответом.

В ее глазах светится смесь веселья и желания.

– Ложись на спину, – говорю я ей, и она немедленно повинуется. Ее густые волосы выбиваются из-под завитков рогов, и это придает ей дикий и неприрученный вид. Мне нравится это в ней, то, насколько она свободна. И это печалит меня, хотя и возбуждает, потому что забрать ее обратно в Родной мир? Они бы укротили ее дикость. Сделали ее такой же, как все остальные.

Мне ненавистна сама мысль об этом.

Прежде чем мои мысли снова помрачнеют, я целую мягкую внутреннюю сторону ее локтя и затем продолжаю идти вперед. Я должен оставаться сосредоточенным, и прямо сейчас моя миссия состоит в том, чтобы заставить Фарли кончить.

Она молчит, пока я прокладываю дорожку поцелуев к ее плечу, а затем снова оказываюсь рядом с ее восхитительной шеей. Я убираю выбившуюся прядь волос в сторону и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее нежную шею. Затем она издает какой-то звук, легкий вздох удовольствия. Ладно, это не нее основная эрогенная зона, с сожалением признаю я про себя. Возможно, мои навыки в постели не так велики, как я думаю. Или, может быть, Фарли просто не любит притворяться, чтобы потешить мое эго. Я нравится это – я хочу знать, когда я доставляю ей удовольствие, а когда нет. Я еще раз целую ее в шею и провожу языком по ключицам. Она делает глубокий вдох и поеживается. Отлично.

Я продолжаю целовать ее шею, поднимаясь к уху, потому что знаю, что ей это тоже нравится. Моя рука перемещается к ее груди, и я обхватываю ее маленький, упругий холмик. У людей были большие, выдающиеся формы спереди, но мне нравится небольшая, мягкая грудь Фарли. Она достаточно объёмная, чтобы ее можно было взять в ладонь, и это прекрасно. Мой большой палец касается ее твердого соска, и она ахает, выгибаясь в моих объятиях.

– Скажи мне, если я сделаю что-то, что тебе не понравится, – бормочу я, покусывая ее ухо.

– Мне это очень нравится, – говорит она мне, снова начиная говорить запыхавшимся и взволнованным голосом.

Я усмехаюсь про себя и снова провожу языком по ее уху, имитируя движение пальцами по ее соску. Еще через несколько облизываний и ласк она, тяжело дыша, прижимается ко мне, извивается под моей рукой и трется об меня. Ее отзывчивость заставляет мой член болеть, и мне нужно держать себя в руках, иначе я кончу, несмотря на все мои усилия доставить ей удовольствие первой.

Я провожу рукой вниз по ее плоскому животу и начинаю целовать ниже: ушко, шею, еще раз касаюсь ключицы, прежде чем опустить язык ниже. Прижиматься ртом к ее коже без защитной пленки, прикрывающей наши тела, кажется декадентством, но после того, как я побывал в постели с Фарли, я все равно буду испорчен для всех остальных женщин. Когда она не уклоняется, я целую одну грудь, а затем позволяю своим губам коснуться ее соска.

Ее вздох достаточно громкий, чтобы эхом отразиться от каменных стен ее дома.

– О, мне это очень нравится, – говорит она мне, и ее рука тянется к одному из моих рогов. Она дергает его, когда я поднимаю голову, показывая, что я должен продолжать.

Хех. Как будто я планирую сдаться в ближайшее время. Я снова опускаю голову и начинаю работать над тем, чтобы свести ее с ума от желания, используя свой язык, а иногда и зубы, чтобы дразнить, покусывать и ласкать ее маленький твердый сосок. Я не хочу, чтобы ее вторая грудь чувствовала себя проигнорированной, поэтому я перехожу к ней, чтобы проделать то же самое. Все это время маленькие возбужденные потирания Фарли заставляют меня болезненно осознавать, насколько тверд мой член и как к нему прижата ее нога.

Мне нужно заставить ее кончить, и как можно скорее. Даже когда я позволяю своему рту заниматься любовью с ее грудью, я опускаю руку ниже, а затем обхватываю ее лоно, проверяя ее реакцию.

– Ооо, – выдыхает она и выгибается под моей рукой. – Ты собираешься потрогать мое влагалище?

– Я собираюсь сделать больше, чем просто потрогать это, – говорю я ей и еще раз облизываю ее грудь. – Терпение, женщина.

– Я очень терпелива, – говорит она мне, а затем прижимается к моей руке, опровергая это предположение.

Я не могу удержаться от улыбки, даже когда еще раз целую ее сосок. Я провожу пальцами по нежным складочкам ее лона… и нахожу ее горячей, влажной и готовой.

Просто так моя решимость улетучивается за дверь. Я стону и прижимаюсь головой к ее груди, нуждаясь в мгновении. Ничего не стоило бы раздвинуть ее бедра и погрузиться глубоко в нее. Погрузиться в ее сладость и заявить на нее права так, как она хочет, чтобы на нее заявляли права.

Когда я беру свой член в руки, я понимаю, что ее кхай поет так громко, что ее грудь вибрирует от силы этого пения. И я вспоминаю слова Нири. «У нее наступает овуляция, когда ты входишь в комнату».

Если я войду в нее, то родится ребенок.

И я улечу. Я не могу так с ней поступить. Я не могу оплодотворить ее и бросить. Это противоречит всему, чем я являюсь.

Мой член даже близко не может приблизиться к ее влагалищу. Черт возьми. Но я хочу, чтобы Фарли получила удовольствие. Я хочу, чтобы она кончила, и кончила сильно. Я просто… не буду входить в нее. Я воздержусь и позабочусь о себе позже, когда у меня будет возможность побыть наедине, если понадобится.

А сейчас? Придется обойтись моим ртом.

В тот момент, когда эта мысль приходит мне в голову, она приводит меня в восторг. Прикасаться ртом к ее груди кажется достаточно возмутительным, учитывая, насколько жестко общество месакк относится к болезням и личной чистоте. Прижиматься ртом к ее влагалищу, как она делала с моим членом? Я не могу придумать ничего более порочного… или более соблазнительного. Я хочу знать, какая она на вкус. Я хочу зарыться головой между ее бедер и просунуть в нее свой язык. Я хочу почувствовать, как ее стеночки сжимаются вокруг меня. Боги, я сейчас разольюсь, просто подумав об этом.

– Ты могла бы быть терпеливой, – говорю я ей и запечатлеваю поцелуй на ее животе. – Но я нахожу, что чем больше я прикасаюсь к тебе, тем менее терпеливым становлюсь.

– Почему? – спрашивает она, затаив дыхание.

– Потому что я хочу прижаться ртом к твоему влагалищу и попробовать тебя на вкус.

– О, – выдыхает она. – Я тоже этого хочу. – И она широко раздвигает ноги в молчаливом приглашении.

Я не могу устоять. Я быстро опускаюсь ниже и обхватываю ее попку руками, затем приподнимаю ее бедра, как будто собираюсь пировать на банкете. Запах ее возбуждения обрушивается на меня, как стена, и я стону, потому что никогда не вдыхал ничего более аппетитного. Я не могу больше ждать ни секунды и провожу языком по изгибу ее влагалища.

Все ее тело содрогается, и она стонет.

– Еще, Мёрдок.

Как будто я собираюсь сейчас остановиться. Я снова ласкаю ее, раздвигая языком ее складочки. Она держится за мои рога, крепко сжимая их, и ее хвост хлещет под ней, запутавшись в одеялах. Я обхватываю ее хвост своим и крепко оборачиваюсь, прижимая его к себе. Приковывая ее ко мне. Это кажется почти таким же интимным, как прикосновение моего рта к ней.

Но и вполовину не так вкусно. Я еще раз долго, медленно пробую ее на вкус, позволяя своему языку скользить между ее влажными складочками, чтобы собрать каждую каплю влаги.

Она стонет, все еще извиваясь в моих объятиях, и я понимаю, что она хочет, чтобы я опустился ниже. Это хорошо, потому что именно таков мой план. Я лижу ниже и нахожу ее отверстие таким горячим и влажным, как я и мечтал. На этом этапе невозможно остановиться, потому что у нее восхитительный мускусный вкус, и я одурманен ее ароматом и ощущением ее в своих объятиях. Тихие крики, которые она издает, сводят меня с ума, и я, как голодный зверь, облизываю ее снова и снова. Но я хочу большего. Больше, чем просто несколько облизываний и проб. Поэтому я просовываю в нее свой язык и использую его так же, как использовал бы свой член, позволяя выступам скользить по ее отверстию.

Крики Фарли теперь становятся неистовыми, и мое собственное тело чувствуется так, словно вот-вот потеряет контроль. Я так близок к краю, и, судя по звукам, которые она издает, она, должно быть, тоже. Я трахаю ее своим языком, двигая им так же быстро, как двигал бы своим членом, погружая его в ее сладкое тепло и вынимая из него. Ее бедра прижимаются к моим плечам, и она напрягается, из нее вырывается громкий вздох. Я ласкаю ее сильнее и чувствую, как ее стеночки сжимаются под моим языком, а затем она кончает с тихим пронзительным звуком, и мой язык снова наполняется ее вкусом.

Но я не останавливаюсь. Я продолжаю ласкать ее, слизывая каждую каплю сока и выжимая из ее тела каждую унцию оргазма, на который способен. Когда она вздрагивает и слабеет, прижимаясь ко мне, я поднимаю голову и осторожно опускаю ее бедра обратно на меха. Она так прекрасна, распростертая там, влажная от пота, а ее глаза отяжелели от желания.

Она поднимает ко мне руку, подзывая меня забраться на нее сверху, оседлать ее и заявить о своих правах на нее как на свою собственность.

Боги, я хочу этого больше всего на свете. Но я не могу так поступить с ней. Я не могу сделать так, чтобы она забеременела, и уйти. Поэтому я беру свой член в руки и поглаживаю себя. Она зачарованно наблюдает за мной, но когда мгновение спустя я кончаю и изливаюсь ей на живот, это очарование превращается в боль.

И я чувствую себя самым большим придурком на свете. Я испортил этот момент. Подвел ее.

– Мне жаль, Фарли.

Ее улыбка сразу же становится ярче.

– Все в порядке, Мёрдок. В следующий раз мы убедимся, что ты внутри меня, прежде чем потеряешь контроль.

Она думает, что я случайно излился слишком рано? Почему-то от этого я чувствую себя еще хуже. Я беру свою сброшенную майку и вытираю семя с ее великолепного плоского живота, а затем отбрасываю ее в сторону. Ее руки немедленно обвиваются вокруг моей шеи, и она притягивает меня к себе, по-прежнему прижимая мой хвост.

Я должен отстраниться. Дать ей спокойно поспать. Но мне нравится чувствовать, как ее раскрасневшаяся кожа прижимается к моему телу, и я зарываюсь в меха вместе с ней, обхватывая ее руками за талию.

ФАРЛИ

Когда я просыпаюсь утром, мой кхай поет счастливую песню, моя пара в моих объятиях, его член прижимается к моему бедру. Это тяжело, даже когда он спит, и я глажу рукой вверх и вниз по его спине, думая о прошлой ночи. Это было не идеально, но то, что у нас было, было хорошо. Сегодня ночью будет лучше, когда он войдет в меня. Нам просто нужно будет лучше рассчитать время нашего спаривания. От резонанса у меня все зудит, но я могу игнорировать его еще немного.

Словно почувствовав, что я проснулась, Мёрдок поднимает голову и сонно улыбается мне. Его глаза все еще того странного, тусклого цвета, который наводит на меня грусть, особенно когда я понимаю, что никогда не увижу в них яркого голубого света.

Он не хочет кхай. Он не хочет оставаться здесь со мной.

Внезапно у меня пропадает такое хорошее настроение. Боль нарастает у меня в груди, даже когда он целует меня, а затем встает, дрожа от холода. Я наблюдаю за ним, пока он поправляет металлическую штуковину, которую носит на носу – по его словам, это его дыхательный инструмент – и натягивает свою теплую, толстую тунику. Я сажусь в шкурах.

– Что ты будешь делать сегодня?

– Полагаю, смотря, что у капитана на уме. Я не думаю, что он готов улететь, пока не будет уверен, чего хочет все племя. Если найдется хотя бы один человек, который захочет уйти, мы заберем его с собой. – Он просовывает ногу сквозь одежду, а затем поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и замирает. Выражение его лица голодное, когда он пожирает меня глазами. – Я знаю, что время еще есть, но… Я должен спросить еще раз. Фарли, полетели со мной.

– И потерять свой кхай?

– Тебе это больше не понадобится. – Он возвращается к кровати, его странная одежда спадает с него. Он опускается на колени, а затем переползает через меня, весь грациозный, смертельно красивый. Я обнимаю его за шею и притягиваю к себе, когда он прижимается поцелуем к моим губам, и его вес ложится на мое тело. Мне нравится чувствовать его таким. – Просто подумай об этом еще немного, хорошо?

Я не буду думать ни о чем другом. Это означало бы потерять все, что я знаю, и все, что у меня есть… пойти с ним. Достаточно ли я храбра, чтобы сделать такое? Но я киваю.

– Я подумаю над этим.

Он ухмыляется и снова утыкается носом в мой нос.

– Может быть, после того, как я свяжусь с капитаном, мы сможем вернуться сюда и пошалить еще немного.

Мое сердце учащенно бьется.

– Мне нравится эта идея. Но сначала я должна проведать Чом-пи.

Мёрдок снова целует меня.

– Тогда нам обоим следует поторопиться обратно.

Мы еще немного соприкасаемся губами, а затем неохотно одеваемся. К тому времени, как я отодвигаю экран приватности и выхожу из дома, на нем уже надеты толстые слои одежды.

В тот момент, когда я выхожу, я слышу зовущий голос.

– Они проснулись!

О нет. Я смеюсь, когда оглядываюсь. Трое моих братьев спешат ко мне с копьями в руках. Салух идет впереди, а у Зеннека через плечо перекинут рюкзак с припасами. Пашов замечает меня и хватает за плечи в притворном удушении, зажимая меня подмышкой и взъерошивая мою гриву.

– Что вы трое здесь делаете? – я спрашиваю. – Вам давно пора отправляться на охоту.

– Мы берем твою новую пару с собой на тропы, – говорит Салух.

– Чтобы он мог познакомиться с семьей, – говорит Зеннек с усмешкой.

– И предупредим его о тебе. – Пашов снова взъерошивает мои волосы.

– Предупредите его обо мне? – я смеюсь. – Как это?

– Мы скажем ему, что если он спарится с тобой, то ему придется иметь дело с самым большим и вонючим зверем на планете, – говорит Салух серьезным голосом.

Зеннек кивает.

– Чом-пи. И почему не даешь нам его съесть.

Я фыркаю, вырываясь из объятий Пашова.

– Потому что он мой питомец, и это делает его моей семьей. Вы не едите семью, дураки.

– Ты уверена? В последнее время ты выглядишь мясистой, – говорит Зеннек, ущипнув меня за руку. Я со смехом отталкиваю его руку, но Зеннек хватает меня за талию и кружит вокруг себя. Мои братья глупые.

Мгновение спустя Мёрдок выходит из моего дома, и еще мгновение спустя на его лице написан собственнический голод.

– Не прикасайся к ней! – Он шагает вперед и выхватывает меня из рук Зеннека. – Она принадлежит мне.

Все замирают.

Пашов покатывается со смеху.

– Не трогай ее, – издевается Зеннек, встряхивая гривой и притворяясь мной. – Фарли – моя пара. – Он хлопает ресницами, глядя на меня.

Я закатываю глаза и тычу в брата пальцем.

– Ты притворяешься мной или им?

Пашов хватает Зеннека за шею и взъерошивает его гриву.

– Тебе придется быть терпеливым с ним, Мёрдок. Наш брат немного туповат.

Они все трое смеются, и Мёрдок смотрит на меня.

– Семья, – говорю я, пожимая плечами. – Это мои братья.

– Ах. – Он потирает ухо, и на его лице появляется это взволнованное выражение. Я счастливо вздыхаю. – Я рад познакомиться со всеми вами.

– А мы, – объявляет Пашов, еще раз сжимая плечи Зеннека, – рады, что ты так по-собственнически относишься к нашей сестре. Она заслуживает самого лучшего.

– Да, – мягким голосом соглашается Мёрдок, глядя на меня, и я чувствую, как мой кхай снова начинает петь.

– Твой капи-тан сегодня посещает деревню и гостит у Вэктала и Шорши. Мы подумали, что приедем и возьмем тебя на охоту, – говорит Салух, как всегда серьезный. – Познакомимся с тобой поближе, прежде чем ты получишь свой кхай и присоединишься к семье.

Я прикусываю губу. Они не знают, что он не хочет кхай.

– Возможно… – начинаю я.

Но Мёрдок удивляет меня, кивая.

– Я пойду, если Фарли не возражает. – Он смотрит на меня.

Возражаю? Не возражаю ли я, если он проведет день с моими братьями? Позволю ли я им обращаться с ним так, как будто он член семьи? Не возражаю ли я, если они покажут ему красоту нашего мира в надежде, что это изменит его мнение?

– Конечно, я не возражаю.

Мёрдок потирает голову, а затем кивает.

– Хорошо. На кого мы охотимся?

– Ах, мой друг, – говорит Салух, протягивая ему копье. – Лучше спроси, на что мы не охотимся.

***

Некоторое время спустя мои братья отправляются в путь вместе с Мёрдоком. Моя пара был закутан в дополнительные меха, чтобы согреться, очень неуклюже держит свое копье и слушает бесконечную болтовню моих братьев. Я улыбаюсь про себя, когда они уходят. Часть меня хочет пойти поохотиться с ними, но мне нужно присмотреть за Чом-пи и поговорить со своей матерью. На моем сердце слишком много бремени, чтобы нести его в одиночку. Я направляюсь в хижину моего двисти и собираю навоз, который замерз за ночь, а также наполняю его корзину с едой и разбиваю лед в его миске с водой. Чом-пи рад меня видеть, он скачет вокруг и кусает меня за одежду, чтобы привлечь мое внимание. Я сосредоточена на том, чтобы ухаживать за ним, и не замечаю, что у меня есть компания, пока не поворачиваюсь и не вижу Сессу и Таушена, стоящих в дверях.

Я выпрямляюсь.

– Что такое?

Сесса просто бросает на меня угрюмый взгляд, скрестив руки на груди. Еще через несколько сезонов он станет таким же большим и сильным, как его отец. Однако на данный момент он все еще слишком молод. Надувание губ тоже этому не помогает. Таушен – тот, кто говорит.

– Мы слышали, что твоя новая пара был в деревне.

– Он оставался со мной прошлой ночью, – говорю я им, кивая. – Но мои братья только что взяли его с собой на охоту. Если вы хотели поговорить с ним, вы разминулись.

Таушен смотрит на Сессу. Когда младший охотник продолжает молчать, Таушен вздыхает и слабо улыбается мне.

– Я хотел присоединиться к охоте на са-кoхчка для него. – Он подталкивает Сессу локтем. – Он тоже.

Часть напряжения покидает мое тело. Участвовать в охоте на са-кoхчка для соперника означает, что все прощено, и вы принимаете потерю самки, которую хотели.

– Я рада.

– Когда пойдем? – спрашивает Таушен.

Что им сказать? Я колеблюсь, но потом говорю правду.

– Этого может и не случиться. Мёрдоку не нравится эта планета, и он не уверен, что хочет здесь остаться.

На юном лице Сессы появляется недоверчивое выражение.

– Что? Но вы нашли отклик.

Я знаю. Я чувствую себя несчастной при виде их возмущения.

– С его народом все по-другому, – говорю я им. – У них нет кхая, который связывал бы их, поэтому он не понимает. Ему не нравится эта планета, и, чтобы остаться со мной, ему придется отпустить все, что у него есть. – Я пытаюсь улыбнуться, но это трудно. – Это не то же самое, что Шорши и другие. Он здесь не застрял.

– Но ты его пара. Ты понесешь его комплект. – Сесса свирепо хмурится. Его кулаки сжимаются. – Это несправедливо, что он берет единственную незамужнюю женщину в нашем племени, а затем бросает ее! – Разъяренный, он бросается прочь.

Я вздрагиваю от его слов, прижимая руки к груди.

– Мне больно, что он так расстроен.

– Он молод, – говорит Таушен, подходя ко мне. Он сжимает мою руку, выражение его лица печальное. – Он еще не научился тому, что значит ждать. Однако он научиться.

Я вздыхаю.

– Я знаю, было бы намного проще, если бы я нашла отклик у одного из охотников племени. Но я не выбираю. – И я бы не выбрала никого, кроме Мёрдока. Я люблю его. В тот момент, когда он появился, я поняла, что он мой.

– Кхай выбирает, – соглашается Таушен. Он гладит меня по руке, а затем замолкает. – Если он не останется и тебе понадобится отец для твоего комплекта, я буду этим охотником для тебя, Фарли.

Я удивленно моргаю.

– Что…

– Это не обязательно должно быть совокупление для удовольствия, хотя я бы со временем согласился на это. Мне было бы достаточно заботиться о тебе. О тебе и твоем комплекте.

Мне хочется плакать.

– Ты хороший охотник, Таушен. Когда-нибудь ты станешь хорошей парой для какой-нибудь женщины.

Его улыбка печальна.

– Когда-нибудь. – Он похлопывает меня по плечу и затем уходит.

У меня такое чувство, будто мое сердце разрывается на части. Я не хочу, чтобы Мёрдок уходил. Я не хочу уезжать с ним. Но что мне делать? Что я могу сделать? Подавляя подступающие к горлу рыдания, я выбегаю из хижины Чом-пи и мчусь через деревню, направляясь к месту, где, я знаю, мне будет уютно.

В доме моей матери нет ширмы для уединения, и внутри я чувствую запах ее любимого пряного чая. Я вежливо царапаюсь в дверной проем, чтобы дать ей знать, что я здесь, и когда она поднимает глаза, я вбегаю внутрь и, рыдая, бросаюсь в ее объятия.

– О, Фарли, – удивленно произносит Кемли. Она гладит мою гриву и прижимает меня к себе. – В чем дело, моя сладкая?

– Почему резонанс такой ужасный? – я плачу. А потом я думаю о губах Мёрдока на моих, о его улыбках, о том, как он прикасается ко мне. – И в тоже время такой замечательный? Такое чувство, будто меня разрывает на части то, что я люблю больше всего.

Моя мать только понимающе хмыкает.

– Потому что это резонанс. Он не спрашивает, что чувствует твое сердце. Он просто выбирает. – Она кудахчет и прижимает меня к себе. – Иди посиди со мной. Облегчи свое сердце.

Она сидит в своих мехах, а я кладу голову ей на колени, как делала, когда была комплектом. Она гладит меня по волосам и терпеливо ждет. Я вздыхаю.

– Резонанс – это не так просто, как я думала.

– Думаю, что у тебя все не так, как у большинства, – говорит моя мама. – Твоя пара – незнакомец. Он добр к тебе?

– Да… но он не хочет оставаться. – Слезы снова начинают течь ручьем. – Я хочу, чтобы он остался здесь, но он говорит, что не хочет, чтобы его оставляли.

Она снова гладит меня по волосам, издавая мягкое мурлыканье в знак поддержки.

– Это трудное место для жизни. Посмотри, каким тяжелым испытанием это было для Шорши и ее народа. Когда они появились, малышка Ари-ана плакала два сезона подряд, помнишь?

Я помню. Некоторые из людей были несчастны. Только их пары, а теперь и их комплекты делали их счастливыми. Они все еще говорят о погоде, холоде и недостатке вещей, которые раньше были у них на планете.

– Он бы от многого отказался, чтобы остаться… но разве меня недостаточно?

– Это вопрос, который ты должна задать ему, моя милая. – Ее руки утешают, а присутствие успокаивает. – Ему здесь что-нибудь нравится?

– Я ему нравлюсь. – Я внезапно сажусь, глядя Кемли в глаза. – Он попросил меня пойти с ним, мама.

Она удивлена.

– Возможно ли такое?

– Их машина может удалить мой кхай. Я могла бы пойти с ним. – Эта идея пугает меня, потому что я ничего не знаю о его мире или его народе, и то, что я видела до сих пор с его товарищами, они не такие теплые и дружелюбные, как мой собственный народ.

Глаза матери расширяются.

– Что это значит для резонанса?

Я развожу руками.

– Без кхая у нас не будет никакой связи, кроме того, что мы чувствуем.

– И комплекта? – мягко спрашивает она.

Этого я тоже не знаю.

– Я не уверена, что мне делать, мама. – Я сжимаю ее руки в своих и умоляю ее. – Помоги мне.

– О, Фарли. Я могу решать за тебя. – Она притягивает меня к себе и крепко обнимает. – Если это сделает тебя счастливой, иди с ним. Если это не сделает тебя счастливой, оставайся.

– Если я уйду, я никогда больше тебя не увижу, – раздраженно говорю я ей.

– Но если ты останешься, то никогда больше не увидишь его. – Она обхватывает мое лицо ладонями. – Только ты можешь решить, куда приведет тебя твой путь.

Выберу ли я свою пару или свою семью и свое племя? У меня нет ответов. Я только знаю, что если Мёрдок уйдет, он заберет мое сердце с собой. Буду ли я когда-нибудь снова счастлива, если он уйдет? Я думаю о старом Эклане, который каждый день оплакивал свою пару, пока не умер. Как я могу позволить своей паре уйти? Измученная, я кладу голову на плечо матери. Но как я могу оставить свою семью? Мою мать и моего отца? Моих братьев и их пары – и их очаровательных комплектов? Моих друзей, как людей, так и ша-кхаев? Я никогда не увижу, как другой комплект присоединится к племени, никогда не буду участвовать в другой охоте на са-кoхчка, никогда не буду праздновать резонанс другой пары. Я никогда не увижу, как Таушен и Сесса спариваются с кем-то у своих очагов.

Я больше никогда никого не увижу.

Но как я могу потерять свою пару теперь, когда я нашла его? Если это действительно так просто, как сказать «да» и последовать за ним на его корабль, почему бы мне не воспользоваться этим шансом? Разве я не всегда хотела приключений? Разве это не величайшее приключение, которое только может быть?

Моя мать убирает мою гриву с лица.

– Если ты беспокоишься о Чом-пи, мы позаботимся о нем. Никто его не съест. Он доживет до глубокой старости и будет толстым и счастливым.

Я чувствую, как мои глаза снова наполняются слезами.

– Ты замечательная, мама.

– Я твоя мать. Я буду любить тебя и уважать любое решение, которое сделает тебя счастливой. – Ее глаза блестят от ее собственных слез. – Даже если это унесет тебя далеко-далеко от меня.

Глава 11

МЁРДОК

В течение трех дней мы остаемся с племенем, не получая ответов ни от Вэктала, ни от его людей.

Капитан Чатав все больше расстраивается из-за задержки. Я его не виню – каждый день, когда мы задерживаемся, – это еще один день, когда наше «окно доставки» становится немного уже. Судя по всему, эта доставка сломает его – и команду «Леди» – если она не будет доставлена вовремя. Он взволнован, но его солдатский кодекс не позволяет ему уйти без ответа. Оставлять кого-то позади было бы неправильным поступком, а Чатав – человек слова. Он не уйдет, пока не получит окончательного ответа.

Нири и Тракан неугомонны. Нири проводит большую часть своего времени на корабле, иногда проводя сканирование жителей деревни, когда их просят, и в основном держась особняком. Тракан проводит свое время с охотниками и отцом Фарли, Борраном, который является пивоваром племени. Тракан уже обменял пару безделушек на несколько сумок с напитком под названием сах-сах. Однако ему придется выпить это перед следующим портом, потому что я почти уверен, что напиток не пропустят из-за закона о карантине.

Что касается меня, то каждый день кажется мне слишком коротким. Всегда есть новые лица, с которыми нужно познакомиться, задачи, которые нужно выполнить, и еда, которую нужно приготовить. Кажется, день заполнен до отказа, и нет ни минуты времени, которое можно было бы растратить впустую. Каждую ночь я ложусь в постель рядом с Фарли, и я совершенно измотан.

Каким-то странным образом мне это нравится. Жизнь на корабле не позволяет мне заниматься физической культурой, поэтому, если я не провожу время в корабельном спортзале, я весь день просиживаю на заднице. Это напоминает мне о тех временах, когда я был солдатом, работая вместе с другими над физической, иногда черной работой. Когда дело сделано, всегда возникает чувство удовлетворения, и дух товарищества гораздо приятнее, чем с моими холодными товарищами по кораблю.

Однако планета по-прежнему ужасна. Мое лицо обожжено ветром и немеет от холода. Я почти уверен, что потеряю палец на ноге, и я прибегнул к тому, чтобы обмотать свой хвост от основания до кончика, потому что в противном случае это все равно что размахивать сосулькой. С тех пор как мы приехали, снег идет каждый день, и хотя ша-кхаи это не сильно беспокоит, мне труднее передвигаться, когда кажется, что я замерз.

Ночи мы проводим в постели Фарли. У нас еще не было полноценного секса – пока нет, – но мы лизали, прикасались и исследовали друг друга часами напролет. Мы крепко прижимаемся друг к другу каждую ночь и говорим обо всем и ни о чем. Мне нравится ее склад ума и то, как она подходит к жизни. Она не спросила меня, почему я не хочу кончить в нее. Я думаю, она знает. Она не давила и не просила меня остаться. Я думаю, она видит, как мне плохо на холоде и каким несчастным я был бы. Поэтому каждый вечер я рассказываю ей о своем мире – космопортах в глубоком космосе, пляжах Родного мира, зелени моей собственной планеты. О моем время в качестве солдата. Черт возьми, я даже рассказываю ей об экзотических блюдах, которые она могла бы попробовать, если бы полетела со мной. Она не сказала «да»…