Текст книги "Выбор варвара (ЛП)"

Автор книги: Руби Диксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Мы вчетвером сидим на покрытых шкурами табуретах, сделанных не из дерева, а из чего-то похожего на длинные кости животных. В костере разведен огонь, и в доме собраний достаточно тепло, чтобы я мог расстегнуть молнию на своем утепленном костюме, не чувствуя, что вот-вот замерзну. Нири садится рядом со мной и наклоняется ко мне.

– Здесь много детей-метисов. Я не думала, что эти два вида совместимы, учитывая, что они с совершенно разных планет.

Я пожимаю плечами.

– Они кажутся счастливыми. – Я вижу, как один большеротый дикарь наклоняется и целует в лоб свою изящную человеческую жену, затем он берет их ребенка на руки и качает его. Детский смех наполняет воздух. Куда бы я ни посмотрел, эти люди счастливы. Это странно. Не имеет значения, что планета очень холодная и бесплодная, и что они живут в каньоне и носят меха. Все так чертовски счастливы. Это почти как если бы они наслаждались этим примитивным образом жизни.

Однако Нири права – есть много маленьких детей, большинство из них с тонкими чертами лица или более светлой окраской, которые указывают на человеческую мать. Каждый раз, когда я оглядываюсь вокруг, я вижу женщину либо с округлившимся животом, либо с ребенком на коленях. Интересно, сколько самок месакка осталось до прихода людей? Неужели их маленькое племя вымирало? Я думаю, что это была бы совсем другая история, если бы это было так, потому что, куда бы я ни повернулся, охотники, кажется, сидят в паре с людьми. Интересно.

Одна женщина с округлой фигурой и материнской улыбкой приближается к нам с примитивным котелком в руках.

– Я хочу приготовить еду, но прежде чем я это сделаю, я должна спросить, нет ли у вас какой-нибудь аллергии. У ша-кхаи нет ее, но вы, ребята, кажетесь немного… – ее взгляд скользит по увенчанным рожкам Нири и моим татуировкам. – …другими. Вы едите сырое мясо?

Нири издает звук ужаса.

Глаза человека расширяются.

– Я буду считать, что это «нет». Это тоже не то, что нравится нам, людям, но ша-кхаи предпочитают именно такое мясо. Значит, приготовленное мясо?

– Никакого мяса, – говорит Нири.

– Яйца? Корни? – Ее маленькие брови сходятся вместе. – Я могу приготовить отличную фриттату (прим. итальянская яичница, которую готовят с начинками из сыра, овощей, колбасы или мяса)…

– Мы принесли наши собственные пайки, – быстро отвечает Нири. – Нас не нужно будет кормить.

– О, я понимаю. – Человеческая женщина выглядит удрученной.

Я говорю громче, потому что, бьюсь об заклад, у них никогда не бывает гостей, а человек, похоже, рада готовить для нас. Я чувствую себя неудобно, отказывая ей.

– Я бы с удовольствием попробовал фритт-фритт…

– Фриттата. – Она сияет. – Это человеческое блюдо. Я обещаю, тебе понравится. – Она поспешно уходит.

Фарли проходит мимо, и ее рука ложится мне на плечо. Она наклоняется.

– Стей-си хорошо готовит, – шепчет она, касаясь губами моего уха. – И ты сегодня сделал ее очень счастливой.

Меня больше интересует, как сделать Фарли счастливой, но я киваю. Я наблюдаю за ней, когда она снова неторопливо уходит, помахивая хвостом. Она подходит к пожилой паре, одетой в меха, и обнимает их, разговаривая и смеясь. Это, должно быть, ее родители. Ее животное находится в одном из углов большого дома и радостно жует кучу кореньев.

Вокруг нас огромное количество людей, и для одиночек, путешествующих в космосе и не видящихся с другими месяцами подряд, это кажется почти перебором. Нам вручают младенцев, знакомят со всеми, и многие из племени по очереди подходят посидеть рядом с нами. Отец Фарли предлагает бурдюк с перебродившим напитком, от которого Тракан восклицает, что очень радует племя. Чатав тихо разговаривает с их вождем, человеческой парой с вьющимися волосами, стоящей неподалеку. Нири потягивает чай и ничего не ест, так что мне остается попробовать все блюда, которые подаются на стол, а остальные подталкивают их в мою сторону. Я стараюсь не обращать внимания на текстуру и на то, откуда могут взяться продукты. Я не хочу знать. Вкус, однако, невероятный, и я думаю, что мое удивление отражается на моем лице, потому что все вокруг хихикают каждый раз, когда я откусываю кусочек.

– Я же говорила, что тебе понравится.

– Да, – говорю я, отправляя в рот еще одну ложку фриттаты. Это вкусно, и если не думать о том, что оно готовится из яиц, мне это нравится. Эти люди не пользуются палочками для еды, только ложками, так что это небольшая проблема. Люди действительно кажутся довольно продвинутыми и не моргают глазом, слушая наши разговоры о кораблях и межзвездных путешествиях. Они понимающе кивают, когда Чатав упоминает, что мы грузовое судно, и задают вопросы о торговых постах поблизости или о том, где находится ближайшая космическая станция.

Пока я ем, одна женщина с огромным животом подходит и садится рядом со мной. Она одна из самых маленьких среди людей, и у нее на бедре ребенок, еще один – в животе, а маленький мальчик с маленькими рожками и большими светящимися голубыми глазами цепляется за ее ногу. Он наблюдает за мной с удивленным выражением лица.

– Привет, – радостно восклицает женщина. – Ты, должно быть, пара Фарли. Я услышала, как Хэйден упомянул об этом, и подумала, что стоит подойти и поздороваться. Я Джоси. – Она протягивает руку, и я понимаю, что у людей есть лишний палец. Фу.

Я все равно беру ее за руку, просто из вежливости, и пожимаю ее в знак приветствия.

– Я Брон Мёрдок Вендаси, и для меня большая честь познакомиться с тобой.

Ее глаза расширяются.

– Такой вежливый.

– Правда ведь? – Желтоволосый человек садится рядом с ней, улыбаясь мне. – Это другое дело. Я почти ожидала, что ты ударишь себя в грудь и объявишь Фарли своей. Может быть, схватишь ее за волосы и утащишь в свое логово, как пещерный человек.

Я… не уверен, что меня не оскорбляют.

– Привет, – медленно произношу я.

Джоси машет рукой.

– Это всего лишь Лиз. Не обращай на нее внимания. – Джоси покачивает своего малыша, а затем немного наклоняется вперед. – Могу я тебя кое о чем спросить? Мы с Лиз заключили пари.

– Пари? – Теперь мне любопытно. – Из-за чего?

Вместо того чтобы ответить мне, Джоси дотрагивается до щеки своего сына.

– Жоден, почему бы тебе не пойти и не найти папу, хорошо? – Она ободряюще улыбается ему и ждет, когда он убежит. Когда он уходит, она снова поворачивается ко мне, выражение ее лица расчетливое.

– Это касается… анатомии.

Я давлюсь набитым ртом фриттаты.

Люди просто смеются. Джоси ждет, пока я закончу глотать, а затем, затаив дыхание, продолжает свой вопрос.

– Мы хотим знать, для чего нужна шпора.

Все так плохо, как я и думал.

– Прошу прощения? – я хриплю.

– Шпора – у людей такого нет. Мы хотим знать, для чего это нужно.

– Биологически, – добавляет Лиз. – Мы не можем этого понять.

Я смотрю на Нири, но она намеренно игнорирует меня, повернувшись в другую сторону и изображая интерес к тому, что говорит Тракан. Хотя я почти уверен, что она ухмыляется.

Я чувствую себя в ловушке. Я ставлю свою тарелку с едой и потираю челюсть, пытаясь придумать, как лучше это выразить. Быть откровенным с людьми? Уклониться от ответа на вопрос? Не обижу ли я кого-нибудь, если скажу им правду? Я не знаю, как отреагируют эти люди, потому что их культура совершенно отличается от моей. Последнее, чего я хочу, это чтобы какой-нибудь разъяренный муж пришел и выбил из меня все дерьмо за то, что я разговаривал об анатомии с его женой.

– Давай, – говорит Джоси, когда я колеблюсь. Ее тон становится заискивающим. – Ты – наш единственный шанс узнать правду.

– Да, если я говорю об этом со своей парой, все, что я слышу, это о том, как это доставляет мне удовольствие. – Лиз закатывает глаза. – Я сомневаюсь, что это настоящая биологическая цель всего этого, но я позволяю ему рассказывать это тешащее самолюбие объяснение.

– Я… эм…

Джоси наклоняется вперед и похлопывает меня по колену.

– Не стесняйся. Выкладывай.

– Феромоны, – говорит Нири, спасая меня от неловкого объяснения. – Это примитивный биологический способ пометить самку как принадлежащую определенному самцу. Шпора выделяет в два раза больше феромонов, чем все остальное тело.

– И размещается как раз над всем хозяйством. Я поняла. – Лиз наклоняет голову. – В этом есть смысл.

Но Джоси хмурится.

– Это не имеет никакого отношения к отсутствию клитора у ша-кхаи?

– Клитор? – спрашивает Нири. – Что это?

– У людей есть бугорок между складочками там, – начинает Джоси. – Это…

Я поднимаюсь на ноги, чувствуя себя неуютно.

– Думаю, я пойду поблагодарю Стейси за ее превосходную еду.

– Конечно, убегай, цыпленок, – кричит Лиз, когда я направляюсь прочь. Она смеется. Меня не волнует, что ее это забавляет, и я не собираюсь задерживаться, чтобы спросить, что такое «цыпленок». Я не останусь здесь на урок женской анатомии. Это область знаний Нири, а не моя. Я тот, кто хорошо разбирается в двигателях и компьютерах… и то, и другое – совершенно бесполезные таланты на этой планете. Я оглядываюсь по сторонам, и в то время как большая часть племени столпилась у костра, слушая историю, которую рассказывает Тракан (очень громко и очень пьяно), по краям есть несколько человек, занятых заточкой копий или соскабливанием шкур, пока они слушают. Стей-си и еще одна самка суетятся вокруг, кормит всех, а еще несколько человек наблюдают за несколькими детьми сразу. Одна человеческая самка с коричневатой кожей занята поливом деревьев. Они занятые люди, даже в такой день, как этот.

И мне было бы нечего предложить. Это просто еще один знак, указывающий на то, что Фарли должна полететь со мной. Не то чтобы я всерьез рассматривал мысль о том, чтобы остаться здесь. Когда-либо. Это неуютное, холодное место, и теперь, когда я отошел от огня, я чувствую, как холод снова пробирает меня до костей. Я застегиваю переднюю часть своего костюма и передаю свою тарелку, поблагодарив Стейси за еду.

Когда я это делаю, я вижу еще одну человеческую женщину, на этот раз стоящую отдельно от остальных. Ее волосы странного оранжево-рыжего цвета, обесцвеченная кожа усеяна пятнышками. Она держит за руку маленького мальчика, и в ней есть что-то тревожное. Остальные самки маленькие, но здоровые. Эта… нет. У нее запавшие глаза и очень худые руки. У нее огромный живот, и она выглядит болезненной. Ее пристальный взгляд встречается с моим, и я замечаю, что ее глаза гораздо более бледно-голубые, чем у Фарли.

Я понимаю, что она умирает.

Ее губы изгибаются в нежной улыбке приветствия мне. Мгновение спустя ее глаза затрепетали, и она осела, а затем рухнула на землю.

Я бросаюсь вперед.

– Мама? – испугано спрашивает мальчик.

– Хар-лоу! – ревет мужчина. – Нет!

Я подбегаю к ней раньше всех – может быть, потому, что наблюдал за ней. Самка холодная на ощупь, ее кожа липкая. Ее глаза подрагивают, но остаются закрытыми. Она чувствуется легкой в моих объятиях, слишком легкой по сравнению с силой Фарли.

Один из охотников бросается вперед и выхватывает ее из моих рук. Я думаю, он собирается напасть на меня, но все его внимание сосредоточено на его бессознательной паре. Он прикасается к ее щеке, в его глазах паника и любовь.

– Хар-лоу, – снова бормочет он. – Проснись, пожалуйста.

Женщина-месакка подходит к нему с серьезным лицом. Она прикладывает руку ко лбу женщины с оранжевыми волосами и выглядит несчастной.

– Ее кхай угасает. Ей слишком тяжело нести свой комплект. Это отнимает у нее слишком много сил.

Я смотрю на Нири.

Она встречает мой пристальный взгляд с каменным лицом. Через мгновение она едва заметно качает головой. Она не хочет вмешиваться. Ни Тракан, ни Чатав тоже ничего не говорят.

Кеф.

– У нас на корабле есть медицинский отсек, – говорю я им. – Мы можем отвезти ее туда и посмотреть, не слишком ли поздно вылечить то, что ее беспокоит.

Фарли бросается ко мне с надеждой в глазах.

– Как думаешь, вы сможете вылечить Хар-лоу так же, как Чом-пи? – Она поворачивается к мужчине и ободряюще кивает. – Они исцелили моего двисти, Рух. И так быстро. Можно подумать, будто он даже не был ранен.

Мужчина – Рух – переводит свой взгляд на меня. Там царит агония.

– Пожалуйста.

Он возвращает мне свою пару, и я беру ее на руки.

Как я могу отказаться?

– Я покажу тебе дорогу, – говорю я ему. Я пробираюсь сквозь веселое сборище, Фарли и Рух следуют за мной по пятам. Когда я прохожу мимо, Нири неохотно поднимается на ноги и следует за мной. Капитан выглядит застывшим, и я знаю почему – обслуживание аппаратов медицинского отсека обходится дорого, и на каждое из назначаемых им процедур расходуются драгоценные материалы. Он, вероятно, видит, как уходят кредиты при мысли об исцелении одного из местных жителей, а кредитов у нас нет.

Мне все равно. Я не собираюсь сидеть сложа руки и смотреть, как кто-то умирает, когда у нас есть возможность спасти его.

Только не снова. Никогда больше.

Глава 8

ФАРЛИ

У моей пары такое доброе сердце.

Я не знаю, почему остальные с его корабля ничего не предприняли в тот момент, когда Хар-лоу рухнула, но он сразу же начал действовать. Он помог доставить Хар-лоу прямо на корабль и уложил ее в ту же постель, в которой исцелялся Чом-пи. Однако на этот раз ее засасывает в стену, и все экраны загораются во время выполнения тестов. Я вижу, что Рух в панике, поэтому я похлопываю его по руке и пытаюсь успокоить, пока Мёрдок объясняет, что делают машины.

Мы все знали, что Хар-лоу борется изо всех сил и что ее кхай не так силен, как у большинства. Мы знали, что беременность давалась ей тяжело. Я просто не осознавала, насколько это тяжело. Однако, глядя на опустошенное лицо Руха, я думаю, он знал, что ей нездоровится. Я вижу печаль, но не удивление.

Худощавая целительница из маленького племени Мёрдока, Нири, в конце концов входит в медицинский отсек и выгоняет нас всех вон.

– Сейчас вы только мешаетесь, – говорит она и закрывает за нами дверь. Тогда остаемся только я, Мёрдок и Рух. Мёрдок ведет нас в столовую и угощает безвкусной едой и водой странного вкуса. Я пытаюсь есть, чтобы быть вежливой, но Рух просто смотрит перед собой в никуда. Я надеюсь, что его маленький Рухар сейчас не плачет. Джо-си постарается занять его. Она хорошо обращается с комплектами.

Проходит время, и Мёрдок садится рядом со мной. Он выглядит напряженным, моя пара. Морщины на его лице кажутся глубже и печальнее, чем когда-либо. Я беру его за руку, и он крепко сжимает ее. Похоже, он тоже нуждается в утешении. Поэтому я положила голову ему на плечо и позвоЛейла своим пальцам пробежаться вверх и вниз по его руке. Просто легкое прикосновение, просто чтобы дать ему знать, что я здесь, рядом с ним.

Вскоре приходит Нири. Рух вскакивает на ноги, его большое тело дрожит от беспокойства.

– Как моя пара? – спрашивает он.

– Она слаба, – говорит Нири своим ровным, недружелюбным голосом. Я удивляюсь, как кто-то, столь нетерпимый к людям, может быть целителем, но я полагаю, что не все такие добрые и нежные, как Мэйлак. – У нее в мозге очень большая злокачественная опухоль, которая давит на лобную долю, и похоже, что она находится там уже некоторое время. Я так понимаю, люди недостаточно технологически развиты, чтобы удалить ее?

Я удивлена, услышав такое, но Рух только кивает.

– Она сказала, что это было там долгое время, и кхай держит это в узде.

– Ну, он не справляется, – прямо говорит ему Нири. – Ты хочешь, чтобы я убрала это? Опухоль? Я могу это сделать, но… – она смотрит на Мёрдока.

Я тоже смотрю на него. Я не понимаю. Если мы можем спасти ее, почему мы этого не делаем?

– Но это будет дорого стоить, и капитану это не понравится? – в голосе Мёрдока горечь. – Мне все равно. Урежь мне зарплату. Просто спаси ее. Я не могу поверить, что тебе даже приходится спрашивать, Нири.

– Я работаю не на тебя. Я работаю на Чатава, – парирует она. – Но я сделаю это, когда ее муж подпишет заявление о том, что это то, чего хочет его женщина.

– Все, что угодно, – натянуто произносит Рух.

Нири кивает.

– Тогда пойдем со мной. Я покажу тебе, где поставить свою подпись.

Они уходят, и тогда остаемся только я и Мёрдок.

– Я не понимаю, – тихо говорю я ему. – Почему она колебалась?

Он просто качает головой.

– Это сложно. Слишком много беспокойства о деньгах и гарантиях. Это то, что происходит, когда тебя спасают четверо одиночек. – Улыбка, которой он одаривает меня, слабая. – Никто из нас не очень хорош в сострадании.

Я думаю, он очень сострадательный, но ясно, что он встревожен, поэтому я не настаиваю на этом вопросе. У нас будет достаточно времени, чтобы обсудить это позже.

– Пока у тебя доброе сердце, это не имеет значения.

– У меня плохое сердце, – говорит он. Он поворачивается и обхватывает мое лицо ладонями, его странные, бледные глаза безумны. – Большую часть времени я просто… уставший. Я лишь существую. Но рядом с тобой я хочу быть лучше. Я хочу быть чем-то большим, чем я есть на самом деле. Это безумие – быть настолько зависимым от кого-то, кого я только что встретил?

– Это резонанс, – радостно говорю я ему.

– Даже без кхая? – спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

– Разве это имеет значение? Ты моя пара, а я твоя. Это все, что нам нужно. – Достаточно скоро у него будет кхай. Я поговорила со своим отцом и другими охотниками, пока Мёрдок сидел у костра, и они согласились поохотиться на са-кoхчка, как только я скажу.

Он целует меня. Я удивляюсь, когда его губы касаются моих – потому что я всегда была инициатором нашего контакта, – но его язык прижимается к уголку моего рта, и я теряюсь. Пока мой кхай поет ему, мы целуемся, вплетая губы и языки. Это не похоже ни на что, что я когда-либо испытывала раньше, и я всегда жажду большего, даже когда мы расстаемся.

– Останься со мной на ночь, – бормочет он. – Либо здесь, на корабле, либо в деревне.

Я киваю. Быть с ним совсем не трудно. Пока я могу лежать в его объятиях, мне все равно, где мы находимся.

– Конечно.

Он прижимается к моим губам еще одним крепким, пылким поцелуем.

– Останься со мной. Навсегда.

Я целую его в ответ, проводя кончиками пальцев по щетине на его голове. Сначала мне показалось странным отсутствие у него волос, но я нахожу их прикосновение к своей коже возбуждающим.

– Всегда. Мы связаны. Ты получишь кхай, и тогда ты будешь резонировать со мной, и все будет так, как должно быть. Ты можешь переехать в мой дом вместе со мной. Он маленький, но уютный.

Мёрдок отстраняется, его восхитительный, завораживающий рот сжимается.

– Я хочу, чтобы ты полетела со мной.

– С тобой? Куда? Конечно, мы не можем улететь сейчас, когда Хар-лоу лечится.

Он качает головой.

– Я имею в виду, когда мы уедем отсюда. Полетели со мной. Оставь эту планету позади. – Его пальцы запутываются в моей гриве, и он покрывает мое лицо еще более легкими, головокружительными поцелуями. – Будь всегда рядом со мной.

– Я не могу уйти, – тихо говорю я ему. Похоже, он еще не понимает, как работает кхай. – Мне подарили мой кхай много-много лет назад. Как только кхай помещен внутрь кого-то, он не может быть удален. Если я выну его, я умру. Если я умру, он умрет. Я должна оставаться в своем мире.

Он прижимается губами к линии моего подбородка, а затем перемещается, чтобы прикусить мое ухо. Я задыхаюсь, потому что, когда его зубы касаются моей мочки, это вызывает ощущения, пробегающие по моему телу, и отвлекает меня от его следующих слов.

– Мы можем удалить его.

Мне требуется мгновение, чтобы осознать, о чем он говорит. Я отстраняюсь, удивленно глядя на него снизу вверх.

– Что значит, вы можете его удалить?

– В медицинском отсеке. Он может легко быть удален. Ты можешь убрать его, а потом полететь со мной. – Он улыбается, как будто это чудесная вещь. – Разве ты не хочешь увидеть звезды? Другие миры? Есть такие, которые настолько теплые и приятные, что кажется, будто тебя завернули в одеяло. Есть миры, где нет такого понятия, как снег. И пляжи, насколько хватает глаз. Держу пари, тебе понравились бы пляжи.

Я качаю головой, отстраняясь от него. Я делаю несколько шагов, потому что мне нужно время подумать.

– Ты бы забрал у меня мой кхай?

– Это можно сделать. Я обещаю, что ты ничего не почувствуешь.

– Но… – я прикасаюсь к своей груди, где она поет даже сейчас. – Это то, что нас связывает. Это то, что делает нас парой. Если я уберу его, мы будем просто… двумя людьми, которые не находят отклика.

– Ты только что сказала, что это не имеет значения, Фарли. Что пока мы выбираем друг друга, это все, что нам нужно. – Мёрдок подходит ко мне, кладет свою руку поверх моей, там, где я прижимаю ее к сердцу. – Мне все равно, есть у тебя кхай или нет. Мне все равно, если ты никогда больше не споешь ни одной ноты. То, что есть у нас с тобой, кажется особенным. Это кажется правильным. И я хочу быть с тобой. Не только на день или два, не только пока я здесь, на этой планете. Навсегда.

У меня такое чувство, будто мое сердце разорвали когтями в клочья. «То, что есть у нас с тобой, кажется особенным». Но… что, если мой кхай удалят, и это будет ни на что не похоже? Ужас пронзает меня при этой мысли. Удалить его? Потерять мою связь с ним? Но если я этого не сделаю… Мёрдок пробудет здесь всего несколько дней.

– Ты мог бы остаться, – мягко говорю я. – Останься со мной.

Он бледнеет.

Мне больно, глубоко в моей душе.

– Ох.

– Дело не в тебе, Фарли. Это… я. – Он оглядывается по сторонам, как будто может видеть снаружи. – Я не могу остаться. Я не могу. Не здесь. Здесь так чертовски холодно, что я чувствую оцепенение. Солнца почти не всходят. И у твоих людей практически нет технологий. Я механик – что бы я стал делать тут? Я ничего не привношу на стол, у меня нет никаких ценных навыков.

– Мне все равно, – кричу я, и мое сердце разрывается на части. – Ты все еще можешь быть моей парой. Я могу научить тебя охотиться.

Мёрдок выглядит грустным.

– Если я останусь здесь, я оставлю позади всех и все, что я когда-либо знал.

– Если я пойду с тобой, я сделаю то же самое.

Мы оба молчим. Он не останется, а я… я не уверена, что хочу уходить.

МЁРДОК

Человек Хар-лоу будет жить.

Это, пожалуй, единственное хорошее, что мы сделали за этот день. Нири заканчивает свою работу поздно вечером, и к этому времени уже прибывают несколько человек из племени. Вэктал и его жена уединились с Чатавом, а Тракан подружился с парой охотников по имени Бек и Ваза. Два человека по имени Мэдди и Лейла привели Рухара навестить его мать, и Рух не отходил от своей пары. Хар-лоу выглядит лучше после операции, хотя длинная прядь ее оранжевых волос была сбрита. Она спит, а ее семья присматривает за ней.

Фарли со мной не разговаривала. С тех пор, как я предложил удалить ее кхай. Я понятия не имел, что она рассматривала это как неотъемлемую часть своей жизни. Наверное, я все еще изо всех сил пытаюсь увидеть в нем что-то иное, кроме удобного паразита. Но для нее это создало связь между нами, и если она уберет его, мы потеряем эту связь. Она не хочет ее терять.

А я… я не хочу терять ее.

Мы в тупике. Я говорю себе, что, возможно, мне стоит подумать о том, чтобы остаться здесь, на Ледяной планете, но эта мысль заставляет меня содрогнуться. Оставленный позади? Смотреть, как улетает корабль, зная, что меня бросили навсегда? От этой мысли меня выворачивает наизнанку. Пребывание здесь – это билет в один конец. Спасения не будет, никогда. Я бы остался здесь на всю оставшуюся жизнь, ел мясо и прощался с теплым солнечным светом летнего дня. Это изменило бы… всё.

Это мой худший страх, и все же…

И все же я одержим Фарли. Я изголодался по ней. Возможно, я даже люблю ее, хотя трудно сказать, зная ее всего один день, но достаточно ли этого, чтобы повернуться спиной ко всему, что я когда-либо знал, и принять примитивную жизнь? Я не знаю, готов ли я.

Больше всего на свете я ненавижу то, что причинил ей боль.

Даже сейчас меня тянет к ней. Она сидит с двумя человеческими женщинами. Они смотрят друг на друга, их руки жестикулируют, и через мгновение я понимаю, что это примитивный язык сигналов, который они все знают. Я подхожу, не в силах оставаться в стороне.

– Тебе что-нибудь нужно?

Блондинка смотрит на свою темноволосую сестру и делает жесты. Когда она получает ответ, то качает головой.

– У нас все в порядке, – говорит темноволосая.

Фарли молчит. Она не смотрит на меня. Я чувствую себя так, словно каким-то образом предал ее доверие, и мне это не нравится. Я уже скучаю по ее жизнерадостным улыбкам и безграничной радости. Она не должна грустить. Никогда.

– Я, ээ, заметил, как ты жестикулируешь, – говорю я сестре-блондинке. – Это что, своего рода сигнальный язык? Тебе нужен языковой файл, чтобы научиться говорить на старосахском? Это то, на чем говорят Фарли и другие

– Моя сестра Лейла глухая, – говорит Мэдди. – На самом деле мы ждем возможности поговорить с Нири, чтобы узнать, сможет ли она помочь.

Ой.

– Твоя сестра не слышит?

Темноволосая что-то показывает жестом и улыбается.

– Ничего особенного, – переводит она. – Но она немного читает по губам. И о многом догадывается.

Лейла улыбается мне. Она снова начинает жестикулировать, и Мэдди переводит, делая паузу между словами, чтобы сестра могла понять жесты.

– Она хочет знать, как ты думаешь, смогут ли медицинские компьютеры Нири это исправить?

– Я бы предположил, что да. Я никогда не встречал никого, кто страдал бы глухотой. – Мысль о том, что я не могу слышать и борюсь за выживание на этой планете, кажется мне двойной проблемой. Я не могу себе это представить.

Ее сестра переводит с помощью нескольких жестов, а Лейла продолжает жестикулировать.

– Она говорит, что для нее это не проблема. Что она не чувствует себя обделенной. Но ее сын не понимает, почему мама его не слышит. Она хотела бы услышать его голос. – Мэдди печально улыбается мне. – И она говорит, что ее сестра тоже подталкивает ее к этому.

– А ее супруг?

– Нет. Она нравится ему такой, какая она есть. Его устраивает любое решение, которое она принимает. Это ее жизнь.

Я медленно киваю, и почему-то чувствую себя еще хуже. Пара Лейлы любит ее настолько, что ему все равно, слышит ли она его. Он не возражает, если она будет жить, лишившись одного из своих чувств, если это то, что она выберет. И все же мысль о том, чтобы остаться на этой планете… это наполняет меня щемящим ужасом.

Это место не то же самое, что Узокар IV, – напоминаю я себе. – Нет. Я бы остался позади по собственному выбору, а не по ошибке. Это не одно и то же.

Но узел страха все равно остается у меня в животе. Я слабо улыбаюсь женщинам, но мои мысли витают в других, более темных уголках. Я оказался на Узокар IV с тем же чувством загнанности в ловушку и беспомощности. И я не могу оставаться здесь, только не с грустными глазами Фарли, заставляющими меня чувствовать, что я совершаю ошибку.

Мне нужно уйти. Чтобы подышать свежим воздухом. Сделать хоть что-то. Ее разочарование съедает меня изнутри, и я не могу этого вынести. Я выхожу из комнаты, скрываясь в темных коридорах корабля.

Но даже здесь я не могу сбежать. Вэктал и его пара стоят вместе с капитаном у выходного люка корабля. Руки первобытного вождя скрещены на груди, и вид у него недовольный. Его жена выглядит расстроенной, и ее рука вцепилась в пояс мужа, как будто она боится потерять его даже на секунду.

Однако капитан Чатав не обращает внимания на настроение своей аудитории. Он держит кружку со своим любимым напитком и гордо стоит, как будто произносит речь перед солдатами.

– Любому из ваших людей, кто пожелает вернуться с нами, конечно, будет предоставлена такая возможность. Несмотря на то, что это очень дорого обходится, мы не можем бросить нуждающихся людей на этой забытой богами планете. Я уверен, что мы сможем каким-то образом получить компенсацию за наше время, топливо и расходы на снабжение.

– Ваше предложение великодушно, – вежливо говорит Джорджи, когда я прохожу мимо. – Но я не уверена, что найдется кто-нибудь, кто захочет полететь с вами. Кхай пришлось бы убрать, а связь между нами не только физическая, но и эмоциональная. Я не уверена, что кто-то захочет это потерять. Несмотря на то, что мы застряли здесь, мы счастливы.

– Чепуха, – говорит Чатав. – Эта планета – смертельная ловушка и едва ли пригодна для жизни. Есть так много других мест, которые вы могли бы выбрать для колонизации, если бы захотели.

Джорджи бросает взгляд на своего мужа, но он, кажется, погружен в свои мысли.

– Мы подумаем над этим, – говорит она в конце концов. Я не задерживаюсь поблизости, чтобы подслушивать. Я могу точно сказать, о чем думает Вэктал, даже не произнося ни слова. Он не уйдет, но это не значит, что он не будет поощрять свою жену или детей искать лучшей жизни, если таковая у них будет. Он будет думать о том, что лучше для них, а не для него.

Это то, что я бы сделал для Фарли.

Или… так ли это? Поступаю ли я эгоистично, желая, чтобы она уехала со мной? Я просто… не могу представить, как старею здесь, на этой планете. Как мы живем каждый день, прячась подальше ото льда и снега. Носим кожу и едим мясо, как дикие звери. Где-то там можно жить лучше. Фарли бы понравился пляж. Я представляю ее в крошечном купальнике, наслаждающейся теплой погодой. Я представляю, как она путешествует на прогулочном катере среди звезд, и показываю ей достопримечательности. Разве ей это не понравилось бы? У нее есть тяга к приключениям и жажда чего-то нового. Пребывание здесь, на этой Ледяной планете, ограничивает ее.

Я не могу ошибаться в этом. Я не могу.

Я направляюсь в свою каюту, но по пути замечаю Тракана и двух охотников, болтающихся в гостиной. Он показывает им, как управлять одной из электронных игровых досок, хотя ни один из охотников, похоже, не проявляет особого интереса. Тракан замечает меня и выбегает из комнаты в коридор.

– Привет, хорошо, что ты здесь, я искал тебя.

Я останавливаюсь, хотя Тракан – последний человек, которого я хотел бы видеть в данный момент.

– Зачем?

– Мне нужен дополнительный пульт дистанционного управления для игровой доски. Ты его видел? – Он потирает руки. – Я собираюсь научить этих мальчиков играть в азартные игры.

Я фыркаю.

– Зачем? Они простые люди. У них нет ничего из того, что тебе нужно.

– Ах, друг мой, но вот тут-то ты и ошибаешься. – Его тон ровный, слишком ровный. И на его лице широкая улыбка, которой я не доверяю. – Речь идет о построении отношений, понимаешь? Что-то такое, по чему ты никого не можешь судить.

Я прищуриваюсь, глядя на него.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю о том маленьком кусочке сладости, который ты хранил в своей каюте. Но это прекрасно – она вся твоя. Я работаю над тем, чтобы завести друзей, понимаешь? Может быть, это будет награда за одного-двух давно потерянных потомков. Или, черт возьми, они же приплыли сюда на корабле. Старый корабль все еще корабль. Или, возможно, удастся сбыть кое-что из их припасов. – Он подмигивает мне.