Текст книги "Надежда варвара (ЛП)"

Автор книги: Руби Диксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

А потом я думаю о Химало, лежащем на земле, и о мэтлаксах, стоящих над ним. Каждое мгновение, которое у нас есть, внезапно кажется драгоценным. Я сжимаю его руку, прижатую к моему плечу.

– Химало?

– Мм? – у него сонный голос.

– Помнишь, как ты сказал, что это будет мой выбор – решать, когда я снова прикоснусь к тебе?

– Я помню. – Его кхай начинает петь, говоря мне, что он внезапно очень хорошо осознает меня.

– Я хотела этого вчера.

Он хихикает, и звук получается низким и восхитительным, его голос окутывает меня, как колышущееся одеяло.

– Вчера я тоже этого хотел. Почему ты остановилась?

Я крепко прижимаю его руку к своей груди, притягивая его к себе.

– Я боюсь. – Слова вырываются из моего горла, полузадушенные. Так трудно произносить их, обнажаться перед ним и надеяться, что он поймет. Что он не бросит меня в третий раз.

К моему удивлению, Химало прижимается носом к моему горлу, его рот теплый, когда он прижимается им к моей коже.

– Я тоже боюсь.

Это не то, что я ожидала от него услышать.

– Почему ты боишься?

– Полагаю, по тем же причинам, что и ты. Я боюсь, что ты возненавидишь меня, и мы снова будем бороться. Я беспокоюсь о комплекте, который мы сделаем. Я волнуюсь, что если с ним что-нибудь случится, это снова разрушит то, что у нас есть, – он целует меня в щеку. – Но я точно знаю, что больше всего боюсь не попробовать.

Мне хочется плакать, потому что я точно знаю, что он имеет в виду.

– Я потеряла комплект и выжила. Но я не думаю, что смогу выжить, если снова потеряю тебя. Пожалуйста, никогда больше не оставляй меня. Не потому, что ты думаешь, что это хорошо для меня или потому, что это то, что нужно, – это не так. Ты нужен мне рядом. Мне нужно, чтобы ты был со мной, поддерживал меня, какими бы мрачными ни становились обстоятельства.

Он медленно кивает, и его пальцы крепче сжимают мои.

– Я был дураком, что ушел раньше. Я думал, что помогаю, но теперь вижу, что сделал только хуже.

– Ты сделал это, – отвечаю я, стараясь, чтобы мой ответ был легким и поддразнивающим. – Но я прощаю тебя.

– Ты прощаешь меня? – Он еще раз целует меня в шею. – Тогда я самый счастливый из мужчин, у меня такая понимающая пара.

– Да, это так. – Я провожу его рукой по своему соску, задерживаясь на нем. Все мое тело жаждет его, и мой кхай поет так громко, что кажется, будто он эхом отражается от близлежащих скал. – Если ты поклянешься, что никогда больше не покинешь меня, я хочу быть твоей. Сейчас. Сегодня вечером.

– Сегодня вечером? В такой холод?

– В тебе есть что-то очень, очень теплое, – говорю я ободряюще. – Твои теплые части могли бы поприветствовать мои теплые части.

– Хотя я бы ничего больше так не хотел, – шепчет он мне на ухо, его язык скользит по моей мочке, – мне не нравится мысль о том, что мэтлаксы случайно наткнутся на нас во время спаривания.

Я улыбаюсь. В чем-то он прав.

– Я хочу подождать, пока мы не вернемся к нашему дому в дерев-не, – продолжает он. – Я хочу отвезти тебя домой, чтобы мы могли снова создать нашу семью. Чтобы мы могли сделать это правильно. – Его рука скользит от моего соска вниз к поясу моих леггинсов и толкается внутрь. Он обхватывает ладонями мое влагалище, его пальцы поглаживают мои скользкие складочки. Я стону, когда он вводит палец внутрь меня и продолжает тереться носом о мое горло. – Я хочу, чтобы ты куталась в мои меха каждую ночь до конца наших жизней. Даже когда ты злишься на меня.

Я прижимаюсь к нему, задыхаясь.

– Я тоже этого хочу.

– Я хочу говорить с тобой. Я не хочу жить с охотниками, и я не хочу, чтобы ты жила с Фарли. Ты принадлежишь мне. – Его палец проникает внутрь меня, так быстро и отчаянно, как я себя чувствую. – В моих мехах. С моим членом. С нашим комплектом.

Дрожь чистого удовольствия пробегает по мне. Я тоже хочу всего этого.

– Да, – выдыхаю я.

– Ты не будешь делить постель с Фарли. Ты придешь в мою постель, прижмешься своим хвостом к моему и раздвинешь для меня ноги, потому что ты моя пара.

– Всегда.

– Скажи мне, что ты моя, Айша, – рычит он мне в ухо, а затем прикусывает его край своими острыми зубами. Я вскрикиваю, потому что мое тело настолько чувствительно, что даже это небольшое действие вызывает у меня лавину удовольствия. Мое влагалище сжимается вокруг его пальца, и затем я сильно кончаю, воздух покидает мои легкие, пока он продолжает шептать мне на ухо о том, что я принадлежу ему.

Это самая эротичная вещь, которую он когда-либо говорил мне, и я наслаждаюсь каждым ее мгновением.

Глава 17

Клэр

Несколько дней спустя

День уродливых подарков

Это последний день праздничных торжеств. Ядовитые комочки, развешанные в длинном доме, начинают увядать, а украшения выглядят уставшими, но все в племени чудесно проводят время. Я не могу перестать улыбаться, глядя на группу, собравшуюся у костра. Лейла и Мэдди возглавляют обмен подарками «Белый слон»*. Это название ничего не значит для ша-кхаи, поэтому мы стали называть его «День уродливых подарков». Каждому соплеменнику было поручено принести отвратительный подарок, чтобы раздать его другим, и по ходу игры люди с неподдельной радостью смеются над его глупостью.

*Прим. Обмен подарками «Белый слон» или Тайный Санта-вор – игра для вечеринки. Термин «белый слон» – существующий в английском языке фразеологизм, означающий нечто чрезвычайно дорогостоящее, но не приносящее практической пользы и, более того, весьма обременительное для хозяина. Происхождение выражения связано с легендой, согласно которой король Сиама дарил неугодным ему лицам редкого слона-альбиноса. Такие слоны считались священными животными и не использовались как рабочие. Их содержание разоряло получателя такого подарка

Лейла указывает на Руха, который держит корзинку и выглядит так, словно она готова его укусить. Его пара Харлоу держит на руках их ребенка, и на ее лице сияет широкая улыбка. Лейла показывает, что Рух должен открыть корзинку, но он что-то показывает жестом в ответ. Они слишком далеко, чтобы я могла разобрать их сигналы руками, но я могу догадаться, что это такое. Что-то вроде «Черт возьми, нет». Он разглядывает подарки в кругу соплеменников – пакетик ужасных чайных листьев, испачканную тунику, пару леггинсов с зашитым манжетом – и в конце концов обменивает свою корзинку на аккуратно завернутую пачку навозных чипсов, которую держит Золай.

– Топливо, – говорит он, суя свою корзину в руки Золайю. Все покатываются со смеху, и Джорджи вытирает слезы веселья со своих глаз.

Золай снимает крышку с корзины, заглядывает внутрь и тут же корчит гримасу.

– Грязные набедренные повязки!

Люди хохочут, Мэдди жестикулирует Лейле, которая терпеливо ждет, и тогда сестры тоже смеются. Это мило. Мне нравится, что всем так весело. Даже мой Эревен сидит у костра, ожидая своей очереди. В его корзинке лежит яйцо – хороший подарок для человека, ужасный для ша-кхаи. Он ловит мой взгляд и улыбается мне. Я машу издалека, довольствуясь тем, что стою в стороне и позволяю другим руководить процессом. Это было долгое праздничное мероприятие, и хотя оно было очень веселым и отвлекло людей от жестокого сезона, я готова к перерыву. Я не возражаю против организации, но мне не нравится быть в центре внимания. Мэдди не испытывает подобных проблем и продолжает настаивать, пока круг переходит к следующему участнику, Харлоу. Мэдди владеет языком жестов и говорит одновременно, так что все могут слышать, что она хочет сказать, и она прекрасно играет роль диктора.

– Ты не играешь? – подходит ша-кхай и встает рядом со мной в дальнем конце длинного дома.

Я узнаю этот голос, поворачиваюсь и улыбаюсь Беку, потирая рукой свой округлившийся живот.

– Нет, но я получила массу удовольствий от того, что все устроила. Мне нравится смотреть, как играют все остальные. К тому же, я действительно не чувствую необходимости в грязных набедренных повязках или обуви без пары, – я улыбаюсь, наблюдая, как Фарли поднимает свой ботинок и предлагает его Харлоу.

– У меня есть для тебя последний подарок, – говорит Бек. – Я знаю, что ты этого не хочешь, но для меня было бы честью, если бы ты все равно решила взять это. – Он протягивает мне маленький сверток в кожаной обертке.

– О, Бек. Пожалуйста, не надо. – Моя улыбка становится натянутой. – Действительно. Мне не нужны никакие подарки. – Я все еще думаю о нашем неловком разговоре на днях, когда он сказал мне, что скучал по мне. Я надеялась, что мы остановились на «дружбе», но то, что он приходит с очередным подарком, пока я одна, заставляет меня волноваться. Разве он не разочаровался во мне?

– Это для твоего комплекта. Возьми это. – Он подталкивает его ко мне.

Для моего комплекта? Неохотно я беру сверток и развязываю бечевку. Внутри упаковки находится красивое детское одеяльце, белоснежное и идеального размера для получеловека-полу-ша-кхайского ребенка. Края были тщательно прошиты, и вся вещь очень мягкая.

– Это прекрасно. Спасибо.

– Я рад за тебя и Эревена, – тихо говорит Бек. – Возможно, я не всегда показываю это, но все, чего я когда-либо хотел, – это твоего счастья. Ты хороший человек и заслуживаешь счастья.

Я улыбаюсь ему, но меня беспокоят его слова, даже после того, как он уходит. Кажется, это повторяющаяся тема, которую я слышала несколько раз по мере того, как приближались праздники, а Айши все не было рядом. Все думают, что я святая, потому что я подружилась с ней. Или что дружба с моим бывшим внезапно сделала меня лучше.

Это дерьмо.

Должно быть, я хмурюсь, потому что Эревен отрывается от раздачи подарков и подходит ко мне, становясь там, где несколько мгновений назад был Бек.

– Что с тобой, сердце мое?

– Ничего страшного. Действительно. Я просто в плохом настроении.

– Не хочешь ли пойти прогуляться?

Я указываю на группу у костра.

– Ты пропустишь последнее праздничное мероприятие. Ты уверен?

– Я бы предпочел провести время со своей парой. – Он улыбается мне и предлагает свою руку, чему он научился после обсуждения человеческих ритуалов ухаживания.

Я кладу ладонь на его согнутый локоть и показываю ему одеяло.

– Бек подарил нам это для нашего комплекта.

– Это очень любезно с его стороны. Он хороший самец.

Снова это слово – «хороший». Почему кто-то должен быть хорошим или плохим? Почему они не могут просто «быть»? Я хмурюсь, когда мы выходим и направляемся по главной улице Кроатона. Смех в длинном доме доносится за нами, расходясь с моими мыслями. Я скучаю по Айше, и я хотела, чтобы она получила часть похвалы за всю проделанную нами работу. Вместо этого все, кажется, думают, что я сделала все это сама и каким-то образом «взяла на себя» бремя Айши в придачу.

– Ты грустная, – удивленно говорит Эревен. – Что заставляет мою милую Клэр так хмуриться?

– Просто кое-что, о чем упомянул Бек. Племя продолжает твердить о том, что я такой хороший друг Айше и нахожу время, чтобы подружиться с ней, и это беспокоит меня. Они ведут себя так, будто быть ее другом – это такая тяжелая работа, но Айша всегда была только полезной и доброй ко мне.

– Для тебя, – соглашается моя пара. – Не забывай, что она была неприятна многим другим человеческим женщинам с тех пор, как они прибыли. Им позволено относиться к ней по-другому.

Он не ошибается, но даже думать об этом кажется предательством.

– Дело просто в том, что… она тоже усердно готовилась к праздничным торжествам, но не была здесь, чтобы увидеть ни одно из них. Она не получила ни малейшей похвалы, и ей не довелось увидеть ничего интересного.

– Если она снова нашла отклик у Химало, я думаю, они по-своему развлекаются, – поддразнивает Эревен.

– Ха-ха, – мрачно говорю я. – Я просто беспокоюсь о ней. Их нет уже какое-то время.

– Ты хочешь, чтобы все видели ее такой, какая она есть, а не той, кем она была, – говорит Эревен, останавливаясь, чтобы убрать прядь волос с моего лица. – У тебя доброе сердце, моя Клэр.

– О, прекрати…

– У тебя может быть доброе сердце, и это не значит, что с Айшей было трудно подружиться. Это две разные вещи. – Он проводит пальцем по моей щеке. – Это вообще ничего не значит, за исключением того, что, возможно, твой пример показал людям, что им следовало приложить больше усилий, чтобы вытащить Айшу из ее скорлупы. Они благодарны, потому что не только хорошо провели празд-ники, но и к ним вернется их соплеменник. Айша сейчас больше похожа на себя, чем когда-либо, и все благодаря тебе.

– Наверное. – Я все еще думаю, что Айша сама помогла себе, но с какой стороны ни посмотри, я рада, что племя больше не ходит на цыпочках вокруг темы «Айша». Кажется, все действительно рады ее возвращению к Химало. – Я просто беспокойный человек.

– Я не знаю, что это такое.

– Это значит, что я не буду счастлива без кого-то или чего-то, из-за чего волнуюсь, – говорю я ему, крепко сжимая его руку, пока мы идем. – Возможно, в ближайшие несколько дней на тебя ляжет основная тяжесть.

– Я с радостью приму на себя основную тяжесть твоего внимания, – говорит Эревен, и в его устах это звучит непристойно и смешно одновременно. – Но до тех пор, могу я показать тебе свой подарок для тебя?

Я останавливаюсь как вкопанная, у меня отвисает челюсть.

– Ты этого не делал!

Его глаза сверкают дьявольским восторгом.

– Я так и сделал.

– Но, Эревен, детка, мы же говорили об этом! Мы договорились, что не будем делать подарков.

Он наклоняется и прикасается своим носом к моему.

– Я солгал, моя Клэр.

– Ооо, ты хуже всех.

– Ты хочешь это увидеть?

– Ну, теперь мне любопытно, – ворчу я, но не могу перестать улыбаться. Я должна буду загладить свою вину перед ним… самыми разными способами. Я думаю, в ближайшие несколько недель его ждет несколько сексуальных сюрпризов.

Я понятия не имею, почему подарки Бека вызывают неловкость, но меня радует заботливость Эревена. Наверное, потому, что я знаю сердце Эревена, а Бек все еще остается для меня загадкой.

Эревен радостно улыбается, когда ведет меня к одной из заброшенных хижин на задворках деревни. Это место, куда никто никогда не ходит и которое используется для хранения вещей – по крайней мере, я так думала. Внутри стоит детская кроватка. Она совсем не похожа на кроватку в человеческом понимании и сделанна из резной кости, а не из дерева. Качалки на дне – это два ребра из са-кoхчка, а внутренняя часть люльки – кожаная стропа и множество пушистых белых одеял. Это сложный, продуманный подарок, и Эревен, должно быть, попросил кого-нибудь из других людей нарисовать ему, что такое детская кроватка, потому что она выглядит почти как человеческая.

– Это так удивительно. Как…

– Много-много часов, – говорит он. – Много часов я представлял твою улыбку, когда ты ее увидишь.

– Это так много работы, – говорю я ему с благоговением. Кроватка собрана из десятков косточек, и каждая из них сглажена и вырезана до совершенства. – Но как…

– Бек помог мне.

Я поворачиваюсь к нему, потрясенная.

– Бек?

Он кивает.

– Он хотел, чтобы я знал, что у него нет никаких обид. Он хочет снова стать твоим другом – и моим. Думаю, он наконец-то двинулся дальше.

Выражение его лица неуверенное, когда он смотрит на кроватку, а затем снова на меня.

– Тебе это нравится?

Я поворачиваюсь и обвиваю руками его шею.

– Мне это нравится! – Я запечатлеваю поцелуй на его лице. – И я люблю тебя. Так сильно.

Когда я подхожу к краю кроватки и провожу рукой по гладким перилам с одной стороны, я думаю обо всех подарках, которые мне подарили, – о каждом из них я не просила. Возможно, я неправильно истолковала дарящий дух. Все, что я хотела сделать, организовывая праздник, – это привнести немного радости в монотонность сурового сезона и заставить всех улыбаться. Чтобы дать им то, чего они будут ждать с нетерпением.

Может быть, это все, что Бек хотел сделать для меня? Заставить меня улыбнуться. Дать мне что-нибудь, чего я буду ждать с нетерпением. Он помог моей паре соорудить кроватку, не желая ничего больше, чем скрасить мой день.

Важна сама мысль, и я чувствую, что у меня есть самая заботливая пара – и самый вдумчивый друг.

Я не могу дождаться, когда покажу кроватку Айше.

Глава 18

Айша

Несколько дней спустя

– Я вижу ущелье, – кричит Химало через плечо. – Мы почти дома.

После нескольких дней путешествия по льду и холоду я чувствую облегчение. Одной мысли о моем теплом, уютном доме с каменными стенами, уютным костром и моими толстыми мехами достаточно, чтобы заставить меня сиять от удовольствия. Тем не менее, мне понравилось проводить с ним время. Это сблизило нас и научило общаться. Нам больше не с кем поговорить во время путешествия, и это вынуждает нас разговаривать друг с другом, даже когда он склонен молчать, а я, скорее всего, раздражена. К моему удивлению, разговор с Химало уравновешивает мое настроение, и я обнаруживаю, что могу вытянуть из него то, что его беспокоит, простым вопросом. Это похоже на то, что мы снова учимся быть вместе.

Путешествие было таким медленным – и таким холодным, – что у нас не было возможности развить наш резонанс. К тому времени, когда мы останавливаемся почти каждую ночь, мы оба настолько устаем и наполовину замерзаем, что даже спаривание, вызванное кхай, нас не привлекает. Наши кхаи были в основном молчаливыми – возможно, понимая, что наши тела слишком устали, – но внутри меня постоянно ощущается низкий гул энергии. Кажется, оно усиливается по мере того, как мы приближаемся к дому, и я наблюдаю за Химало, пока мы идем. Я очарована тем, как двигаются его плечи, когда он шагает, и медленным, ровным взмахом хвоста. Хотя большая часть его тела покрыта густым мехом, я трачу много времени, мысленно снимая эти меха и восхищаясь им. Под леггинсами его ягодицы были бы упругими и темно-синими, а бедра – мускулистыми. Его руки под защитными перчатками большие и сильные, и мне нравятся линии его спины. Мечтательно я представляю, как срываю с него тунику и обнаруживаю его под ней совершенно голым.

Конечно, в такую погоду это было бы непрактично, но так приятно, что вся эта кожа внезапно откроется мне.

Когда мы приближаемся к ущелью, Химало двигается быстрее, его шаги ускоряются. Теперь, когда наша цель близка, он полон энергии. Однако по мере того, как мы подходим ближе, мое облегчение сменяется нервозностью. Как племя отреагирует на наше возвращение? Мы оба пропустили все дни празд-ника, и об этом обязательно нужно упомянуть. Повторно. Что, если они будут дразнить нас из-за того, что мы ушли?

Хуже того, что, если кто-то скажет что-то, что разлучит нас как раз в тот момент, когда мы снова вместе? Мы были вместе на тропах, в дикой природе и были счастливы. Что, если это изменится теперь, когда мы снова будем рядом с другими? Нервничая, я выставляю вперед свой хвост, задевая его. Он немедленно переплетает свои пальцы с моими в успокаивающем жесте.

Я чувствую себя лучше. Во всяком случае, немного.

– Все в порядке? – Он оборачивается через плечо, поглядывая на меня.

– Просто мой разум полон плохих мыслей, – говорю я ему. Мне все еще трудно сказать ему, о чем я думаю, не становясь при этом в оборону, но я пытаюсь. Прежняя Айша отбросила бы свои опасения и отпустила обидный комментарий.

– Все будет хорошо, – успокаивает он меня. Старый Химало промолчал бы. – Ничто из того, что они говорят, не должно причинять боль. Они – наше племя. Они хотят, чтобы мы были счастливы. – Он останавливается и оборачивается, протягивая ко мне руку. Он берет мои руки в перчатках в свои, на его лице озабоченность. – Что тебя так беспокоит?

Я качаю головой.

– Это… трудно объяснить. – Хотя его руки, держащие мои, помогают. – Я чувствую… иногда мне кажется, что племя меня не понимает. Когда я горевала, мне казалось, что они не понимают, почему мне потребовалось так много времени, чтобы пережить это. Почему мне от всего становится грустно и почему я прячусь. Я чувствовала, что они хотели, чтобы я вела себя так, будто не страдаю, и от этого было еще больнее. – Я облизываю губы и выпаливаю то, что меня больше всего беспокоит. – Что, если мы вернемся, и все вернется на круги своя?

– Невозможно, – говорит мне Химало своим глубоким, успокаивающим голосом.

– Как это невозможно? – спрашиваю я. Я вижу, как слишком легко впадаю в уныние.

– Потому что я буду рядом с тобой каждое мгновение каждого дня. Когда ты будешь хмуриться, я буду целовать твои губы, пока ты снова не улыбнешься. Когда тебе будет грустно, я буду крепко прижимать тебя к себе, пока ты снова не станешь счастлива. Когда мы будем спать, это будет вместе, под одними и теми же мехами.

Я вздыхаю, потому что то, что он говорит, звучит так мило.

– Ты обещаешь?

– Обещаю. Ты – мое сердце, Айша. Ничто не стоит перед тобой. Ты понимаешь?

Я медленно киваю и двигаюсь вперед, в его объятия, прижимаясь к нему.

– Я все еще не чувствую себя готовой снова увидеть всех. Пока нет. Я бы хотела, чтобы мы могли забежать в дом и просто закрыть вход ширмой и не выходить, пока не будем готовы.

Он хихикает и гладит меня по щеке своей перчаткой.

– Сердце мое, мы можем сделать именно это.

Я удивленно поднимаю на него глаза.

– Действительно? – Мой Химало более общителен, чем я. Он любит быть в кругу племени и разговаривать у костра. Я та, кто отстраняется первой, та, кто была бы довольна сидеть дома у своего собственного маленького очага, а не в окружении других. Я предвкушала наше возвращение как бесконечный час племенных торжеств, обмена историями, когда люди кормят нас и суетятся вокруг нас, пока мы не сможем ускользнуть. И хотя это звучит приятно, в то же время это звучит утомительно. Химало наслаждался бы каждой минутой этого, но я бы предпочла укрыться в своих мехах, пока не буду готова встретиться с ними лицом к лицу. Мне приятно слышать, что он хочет того же. – Ты уверен?

– Если это то, чего ты хочешь, то это то, чего хочу я. Остальные могут подождать с празднованием. – Он гладит меня по спине. – Мы можем попросить Фарли переехать из твоего дома, развести костер и отдыхать, пока не будем готовы выйти.

Я снимаю перчатку, затем наклоняюсь и глажу основание его хвоста там, где он выглядывает из-под кожи.

– Возможно, пройдет некоторое время, прежде чем я захочу увидеть остальных. – Когда я слышу, как он втягивает воздух, я усиливаю хватку. Хвост ша-кхаи чувствителен у основания, там, где он соединяется с кожей, а Химало там более чувствителен, чем большинство других. Я лениво задаюсь вопросом, выяснили ли это люди… и что они выяснили такого, чего я не знаю. Возможно, мне стоит как-нибудь спросить Клэр. Я провожу пальцами по нижней стороне его хвоста. – Когда ты остаешься со мной наедине, я могу чувствовать себя… очень необщительной.

– Тем более обнадеживающе, – говорит он с хрипловатыми нотками в голосе. – Означает ли это, что ты готова исполнить «резонанс», Айша?

– Я… все еще немного напугана.

– О потере комплекта?

В моем горле образуется комок.

– А что, если мы снова его потеряем? Что, если мы снова будем страдать?

– Мы не позволим этому снова сломить нас. – Он наклоняется и прижимается своим носом к моему почти в поцелуе, который кажется каким-то более интимным, чем слияние губ. – Посмотри, как далеко мы продвинулись. Мы разговариваем, не так ли? Мы говорим то, что раньше скрывали. И я скучаю по Шамало. Я все равно буду скучать по ней. Но в моем сердце есть место для большего.

Я тоже так думаю. Так много еще любви. Именно то, что я так сильно хочу их, приводит меня в ужас. Что, если я захочу, но этого никогда не произойдет? Неужели я обречена держать только чужие комплекты и никогда – свои собственные? Я бросаю на него панический взгляд.

– Прекрати, – бормочет Химало, качая мне головой. – Ты слишком много беспокоишься. Что бы ни случилось, мы встретим это вместе. Позволь миру делать то, что он делает. Я возьму все это на себя, пока рядом со мной будет идеальная пара.

Его слова наполняют меня теплом. Я игриво фыркаю.

– У тебя странное представление об идеальном.

– Нет, не странное. – Он улыбается. – Мой идеал – высокая, сильная женщина с прекрасной голубой кожей и щедрым, отдающим сердцем. Женщина, у которой в сердце есть запасной огонь.

В моем горле снова образуется комок, потому что с ним мне так хорошо. Как же мы раньше так отдалялись друг от друга?

– Ты – мое сердце, Химало, – шепчу я. – Давай никогда больше не будем плохо относиться друг к другу.

– Никогда. – Он утыкается носом в мой нос, а затем прижимается своими губами к моим. – Мы будем ссориться время от времени, но мы должны помнить, что нам лучше вместе, чем порознь.

Я снова провожу пальцем по нижней стороне его хвоста.

– Я хочу, чтобы мы были вместе. Больше всего на свете.

Он издает низкое горловое рычание.

– Женщина, я близок к тому, чтобы бросить тебя на этот снег и заявить на тебя права прямо здесь.

Мое тело покалывает от возбуждения, и я чувствую ответную волну жара между бедер.

– Что в этом такого плохого?

– Тот факт, что другие охотники могут наткнуться на нас, спаривающихся в снегу? Или тот факт, что за последние несколько дней у меня на заднице было больше снега, чем мне хотелось бы?

Я смеюсь, потому что он всегда знает, как поднять мне настроение.

– Тогда давай найдем мой дом и выселим Фарли.

Он улыбается мне, на удивление по-мальчишески, а затем хватает меня за руку.

– Пойдем, давай поторопимся.

Мы мчимся вперед – так быстро, как только можно мчаться по густому снегу, – и когда добираемся до края ущелья, оба с огромной скоростью спускаемся по веревочной лестнице. На дне ущелья сразу становится теплее из-за отсутствия ветра. Мое лицо раскраснелось. Возможно, это потому, что я думаю о спаривании.

Очень, очень много совокуплений.

Мы мчимся по каньону, направляясь к дерев-не. Здесь, внизу, снега нет, и мы можем бежать так быстро, как нам заблагорассудится. Кажется, что проходит всего несколько мгновений, прежде чем каменистая тропинка превращается в аккуратные камни и в поле зрения появляется дерев-ня. Вдалеке я вижу людей, прогуливающихся между домами, и двух человек, разговаривающих перед длинным домом. Из нескольких виг-вамов поднимаются клубы дыма, и я замечаю знакомую женщину с округлившимся беременным животом, когда она прогуливается с Ти-фа-ни, обе они несут корзины, полные гнезд грязноклювых. Клэр тоже видит меня и поднимает руку в знак приветствия, ее лицо озаряется.

Я делаю паузу, размышляя, стоит ли мне остановиться и заговорить с ней.

– Из твоего рта не идет дым, – напоминает мне моя пара. Он берет меня за руку и сжимает ее. – Если только ты не передумала?

Я смотрю на него, на простую любовь и понимание на его лице. Он лучший из мужчин, моя пара.

– О, я не передумала, – говорю я ему с усмешкой. Я хватаю его за ворот туники и тяну к своему домику на окраине. Я бросаю взгляд на Клэр, и она прижимает руку ко рту, скрывая смех. Она понимает.

Нет никакого объяснения тому, что нужно сделать. Я чувствую себя легко и свободно, и я смеюсь, затаскивая свою пару в свой дом. Фарли внутри нет, и огонь холодный. Хорошо. Мы должны провести время наедине, и это делает меня счастливой. Я втаскиваю Химало внутрь, а затем задвигаю экран приватности над входом, отгораживая нас от остального мира.

– Тебе нужен огонь? – спрашивает Химало, направляясь к кострищу. Он сбрасывает с плеч рюкзак и смотрит на меня.

Мне не нужно ничего, кроме него. Я снова хватаю его за ворот туники и прижимаюсь губами к его губам в быстром, страстном поцелуе.

Он стонет, совершенно забыв об огне, и его руки тянутся к моему лицу. Он обхватывает ладонями мои щеки, и наш поцелуй становится глубже, страстнее. Мой кхай начинает громко петь, и его грудь вибрирует от сильной, настойчивой песни. Это кажется хорошим и правильным. Я облизываю его губы, страстно желая свою пару. Мой язык скользит по его языку, дразня и уговаривая в игривой манере. Мой поцелуй легкий и дразнящий, но настойчивость в моем теле совсем не такая. Наши кхаи требуют спаривания, и они его получат.

Я дергаю его за кожаную одежду, даже когда мы целуемся, тащу его к своей кровати и лежащим там мехам.

– Я хочу тебя, – говорю я ему. – Я хочу этого. Я хочу, чтобы мы были вместе. Мне нужен наш комплект.

– Я хочу все это, – хрипло произносит Химало. – Я целую вечность ждал, чтобы услышать, как ты скажешь мне эти слова, сердце мое.

Я улыбаюсь ему и развязываю узлы, удерживающие его тяжелую тунику закрытой. На нас надето так много слоев одежды, что снимать их очень долго. Я хочу, чтобы моя пара была обнажена, чтобы его кожа касалась моей.

– Так много одежды, – притворно рычу я.

– А если я их сниму, дело пойдет быстрее? – спрашивает он.

Возможно, но это лишило бы меня радости раздеть его догола. Я качаю головой и решительно срываю с него кожаные штаны. Снимается внешний слой. Снимается меховой жилет. Он снимает кожаную тунику, и тогда передо мной обнажается его восхитительная, широкая грудь. Я издаю звук удовлетворения, скользя руками по его коже. Сколько времени прошло с тех пор, как я прикасалась к нему в последний раз? Я хочу поцеловать его везде. Я хочу облизать его во всех самых теплых, нежных местах и заставить его дрожать. Мне нравится власть, которую я имею над ним, и напряженность в его взгляде, когда он наблюдает за мной. Я прижимаю ладони к его сердцу, там, где защитные пластины самые толстые, и чувствую, как его кхай поет в унисон с моим.

– Мне это нравится, – тихо говорю я ему. – Я и не мечтала, что это случится с нами снова.

– Пусть это случится еще дюжину раз, – шепчет он. – Я буду рад каждому из них.

Я тоже. Я снова целую его, переплетая свой язык с его, и чувствую, как мои бедра вздрагивают в ответ, когда кончик его языка скользит по моему. Я развязываю шнурки на его внешних леггинсах, а затем завязки на внутренних. Вместо того, чтобы спустить их вниз по его ногам, я протягиваю руку и ласкаю его толстый член, головка которого скользкая от густой молочной предварительной спермы. Химало стонет мне в рот, вздрагивая от моих прикосновений. Его руки ложатся мне на плечи, и он крепко прижимает меня к себе.

Я провожу рукой по всей длине его члена, когда целую его, я позволяю своим пальцам скользить вверх и вниз по его стволу, затем дразню его шпору.

– Это кажется несправедливым, – говорит мне Химало между поцелуями. – Ты вся в мехах, и все же ты можешь гладить меня по всему телу.

– Я нечестная женщина, – поддразниваю я в ответ, скользя рукой сзади по его леггинсам и снова проводя пальцем под основанием его хвоста. Он вздрагивает, и я ухмыляюсь. – Что ты собираешься с этим делать?

Он бросает на меня испытующий взгляд, а затем его руки тянутся к передней части моей верхней туники. Он кладет руки на узлы, а затем, к моему удивлению, разрывает кожу на части. Она спадает с моего тела и растекается по полу, и он принимается за следующий слой, разрывая его. Я задыхаюсь, но не останавливаю его – эта дикая, свирепая сторона моего спокойного партнера заставляет мое влагалище наливаться жаром.