Текст книги "Надежда варвара (ЛП)"

Автор книги: Руби Диксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– И ты не уйдешь?

– Никогда, – шепчет он. Его пальцы снова касаются моего подбородка, а затем он приподнимает мое лицо. Мы долго смотрим друг на друга, а затем он наклоняется и прижимается своими губами к моим.

Я удивленно отступаю назад.

– Что ты делаешь?

– Совокупление ртом, как это делают люди. – Он выглядит озадаченным. – Я сделал это неправильно?

– Я… не знаю. – Я с любопытством прижимаю пальцы к губам. Мой кхай громко поет, но я не знаю, то ли это потому, что мы тесно прижались друг к другу, то ли потому, что совокупление губами возбуждает.

Его улыбка нежна.

– Тогда нам придется попрактиковаться в этом.

Глава 15

ХИМАЛО

Шесть дней спустя

– Они все еще преследуют нас? – бормочет Айша, подходя ко мне, пробираясь по глубокому снегу. – Или мы их потеряли?

Я оглядываюсь назад, щурясь на далекий горный хребет. У меня зрение лучше, чем у нее, и я могу различить желтоватую шерсть мэтлаксов вдалеке, даже на фоне бесконечных белых холмов.

– Они все еще там.

– Хорошо, – говорит она, и выражение ее лица светлеет. – Думаю, что это хорошая долина. Много растений. Здесь у них будет вдоволь еды.

Я ворчу в знак согласия, снова поворачиваясь вперед и пробираясь по снегу. Погода то и дело портилась, выпадая снегом каждый раз, когда появлялись облака. В перерывах между штормами мы с Айшой собирали коренья, чтобы накормить пару мэтлаксов. Каждый вечер мы оставляем коренья снаружи пещеры, а к утру их снова забирают. Также не имеет значения, сколько еды мы заготавливаем. К утру все это исчезнет. Айша беспокоится, что они не знают, как себя вести, чтобы экономить еду, когда их животы полны. Она беспокоится о том, что произойдет, если мы уйдем.

Я не хочу, чтобы она расстраивалась, поэтому мы остаемся, хотя я и хочу вернуться в племя. Я не уйду без нее… И моя потребность эгоистична, я признаю это. Я хочу забрать ее обратно в дерев-ню, чтобы я мог заявить на нее права как на свою пару. Когда ее больше ничто не будет отвлекать. Я заставляю себя быть терпеливым, потому что знаю, что это важно для нее, а она важна для меня.

Поэтому мы каждый день охотимся за кореньями для мэтлаксов. Пробираться по толстому снегу и выкапывать корни тяжело для нас обоих, и к тому времени, когда мы возвращаемся в пещеру каждую ночь, мы оба измотаны. В те дни, когда погода была плохой, мы прятались в пещере. Я думал, что, возможно, нам будет неловко снова остаться наедине, но у нас снова установились непринужденные дружеские отношения. Айша продолжает заниматься ткачеством и уборкой, а я занимаюсь чисткой мехов. Мы болтаем, и она рассказывает мне о планах Клэр насчет празд-ников, которых нам не хватает. Я полагаю, мы должны быть расстроены из-за того, что нас не было с племенем на празд-новании, но я наслаждаюсь спокойным времяпрепровождением со своей парой. Приятно побыть с ней наедине, только мы вдвоем. Когда мы вернемся в лагерь, я подарю ей подарки, которые я откладывал, ожидая подходящего момента, чтобы подарить ей. Чтобы показать ей, что моя любовь неизменна.

Но до тех пор я буду терпелив и позволю Айше взять инициативу в свои руки.

Мы идем, и мой кхай гудит у меня в груди, когда ее ладонь касается моей руки. Мой член немедленно твердеет, и я протягиваю руку сквозь слои одежды и подтягиваю набедренную повязку к своей плоти. Трудно ходить с напряженным членом, но я не могу остановиться. Также я не хочу привлекать внимание Айши к тому факту, что я испытываю по ней непреодолимый голод. Я позволяю ей руководить и в этом тоже. Она позовет меня к себе, когда будет готова к спариванию. А до тех пор я буду молча терпеть…

…и брать свою плоть в руки всякий раз, когда у меня выдается свободная минутка для себя.

Я слышу, как кхай Айши подпевает моему, и это заставляет меня улыбаться, даже когда мое тело наполняется напряжением и потребностью. Возможно, это действует на нее иначе, чем на меня. Иногда я чувствую в воздухе запах ее возбуждения, но она никак не указала, что хочет спариться. Она игнорирует резонанс и игнорирует песню в своей груди, поэтому я подозреваю, что это не наполняет ее той щемящей, горькой потребностью, которую испытываю я. Возможно, она не просыпается ночью, полная неудовлетворенного желания и голода. Если это правда, то это хорошо. Мне не нравится мысль о страданиях Айши.

Я с радостью заплачу все, что мне причитается, чтобы моя пара была довольна, и если это означает игнорировать мой член, как будто это замороженная, бесполезная конечность, то это то, что я сделаю. А до тех пор я просто буду представлять, как расстилаю свою любимую меховую накидку на снегу и укладываю ее на нее. Я буду думать о том, как сниму с нее толстые шерстяные леггинсы и обнажу ее длинные, красивые голубые конечности и гладкое, обнаженное влагалище, которое сочится возбуждением. Я буду мечтать о том, как зарываюсь лицом между ее ног и лижу ее до тех пор, пока…

– Как ты думаешь, они последуют за нами в долину? – спрашивает Айша, прерывая мои мысли. – Мне бы не хотелось думать, что мы проделали весь этот путь впустую.

– Они последуют за нами, – заверяю я ее. – Не волнуйся. – И я заставляю себя снова думать о мэтлаксах, вместо сладких конечностей моей пары или о том, как она вздыхает и хватается за мои рога, когда мой язык погружается глубоко в нее.

– Я просто хочу убедиться, что у них все хорошо, прежде чем мы их покинем, – волнуется она. – Мы не можем оставаться здесь вечно.

Я рад, что мы пришли к согласию в этом вопросе.

– Они все еще следуют за нами, – успокаиваю я ее, протягивая ей свой хвост назад. Мне приятно, когда ее хвост переплетается с моим в ответ. Всего лишь короткое прикосновение, и затем она распутывает их еще раз, но этого достаточно.

Сегодня мы решили, что, поскольку нельзя доверять мэтлаксам, что они не съедят все припасы, которые мы им собираем, мы должны научить их добывать самим пищу. Итак, мы отправились в поход по снегу, несмотря на пронизывающий до костей холод. Мэтлаксы территориальные и не заходят далеко в поисках пищи. Я верю, что эти двое умрут с голоду, прежде чем покинут свою территорию… но они также знают, что у нас есть еда и мы предоставляем все необходимое для еды. Мы надеемся, что если мы найдем хорошее место с большим количеством растений, они поймут, что еда поблизости, и переедут в это место. По крайней мере, мы на это надеемся. Втайне я беспокоюсь, что мэтлаксы, возможно, слишком глупы, чтобы понять это, и будут продолжать следовать за нами бесконечно, вплоть до ущелья, в котором находится дерев-ня.

– Там, – бормочет Айша, указывая вперед. – Я вижу скопление корней чадока. Они любят его.

– И вдалеке есть ручей, – соглашаюсь я, замечая клубы пара, поднимающиеся от голубой нити в дальнем конце долины. Я останавливаюсь и оглядываюсь на нее, идущую рядом со мной. – Это хорошее место. Может быть, нам стоит выкопать несколько корней и оставить их на наших тропинках?

Она прикусывает губу, ее маленькие клыки белеют на фоне рта.

– Я не знаю, хорошая ли это идея. Что, если они продолжат думать, что мы их кормим? Возможно, нам следует просто убедиться, что наш след проходит мимо растений, и позволить им разобраться с остальным.

Я киваю в знак согласия. То, что она говорит, мудро.

Вторую половину дня мы проводим, прогуливаясь по долине, останавливаясь у каждой группы растений. Здесь много разнообразной листвы, которой достаточно, чтобы прокормить несколько семей мэтлаксов в течение нескольких сезонов. Айша воодушевляется, когда оглядывается назад и видит, что мэтлаксы останавливаются у нескольких растений, чтобы выкопать их. К тому времени, как солнца начинают опускаться на небе, мы уже несколько раз обошли долину и останавливались у каждого клочка зелени в надежде, что они поймут, что мы пытаемся им показать. Моя пара начинает уставать, ее шаги замедляются с течением дня. Она устала, но когда я предлагаю вернуться в пещеру, она отказывается.

– Мы должны убедиться, что у них есть еда, – говорит она мне, протестуя.

– Сегодня мы несколько раз водили их мимо еды, – терпеливо говорю я. – Они знают, как найти еду, иначе они бы не дожили до совершеннолетия. Оставь их в покое, Айша. С каждым часом будет становиться холоднее, и мы должны вернуться в пещеру, чтобы не замерзнуть.

– Но… – начинает она, а затем вздыхает, разводя руками. – Прекрасно! Мы возвращаемся в пещеру. – Она топает прочь по тропинке, которую я прорубил для нее в снегу.

Она знает, что я прав, и поэтому я не злюсь на ее разочарование. Айша всегда была горячей штучкой. Я двигаюсь, чтобы идти рядом с ней, не отставая от ее сердитого бушевания. Она игнорирует мой хвост, когда я глажу ее, что является признаком того, что она сердита, как и ее сгорбленные плечи и гробовое молчание.

Я позволяю ей немного подуться, а затем, когда она продолжает молчать, я решаю подтолкнуть ее.

– Айша.

– Что? – ее тон угрюмый.

– Ты злишься? Мы обещали, что расскажем друг другу, если будем расстроены, помнишь? – Это одна из многих хороших бесед, которые у нас были за последние два дня. Одна из наших больших проблем заключается в том, что мы не разговариваем друг с другом, поэтому мы договорились, что если мы расстроимся, то скажем об этом друг другу. Это хорошее правило, но нам не приходилось применять его на практике… до сих пор. В прошлом я бы позволил Айше бушевать сколько угодно, предполагая, что она выбросит это из головы. Однако я начинаю понимать, что ее гнев – это сигнал для меня обратить внимание. Что, когда ее ранят, она становится колючей, потому что ей больно, и ей нужно отвлечься от этой боли. Поэтому я позабочусь о том, чтобы она не зацикливалась на этом. – Поговори со мной.

– Да, я злюсь, – огрызается она в ответ, бросая на меня раздраженный взгляд через плечо. – Разве это не очевидно?

– Скажи мне, почему.

– Потому что я еще не готова уйти!

– Ты имеешь в виду, потому что ты не готова бросить мэтлаксов и их комплект? – нажимаю я.

Взгляд, который она бросает на меня, полон гнева. Я вызывающе приподнимаю бровь. Она вздыхает, и ее нижняя губа дрожит.

– Я просто… что, если они не смогут позаботиться о Шасаке?

– Если они не смогут, – говорю я, стараясь говорить тихо и успокаивающе, когда подхожу ближе и кладу руку ей на спину, – тогда ты ничего не сможешь сделать, чтобы изменить ситуацию. Это мэтлаксы. Они дикие существа. Оставь их в покое. Если бы нас здесь не было, они бы сами нашли себе еду. Мы должны позволить им выжить так, как они должны.

– Я все еще волнуюсь!

– Конечно, ты волнуешься. Они не будут такими хорошими родителями, как мы с тобой. – Она выглядит удивленной моим ответом, и я добавляю: – Но они все равно его родители.

Она тяжело вздыхает.

– Думаю, мне больше нравилось, когда мы не разговаривали.

– Нет, тебе не нравилось, – легко отвечаю я.

– Нет, не нравилось, – соглашается она. – Я просто такая колючая.

– Так и есть. – Я касаюсь своим хвостом ее хвоста и радуюсь, когда ее хвост переплетается с моим. – Но я бы не хотел, чтобы ты была другой.

Ее улыбка слабая, но она есть. Она тянется ко мне и вкладывает свою руку в мою – человеческий знак привязанности, который заставляет мое сердце подпрыгивать от радости.

– Я просто хочу знать, что с ними все будет в порядке.

Я похлопываю по сумке у себя на бедре.

– Я сохранил корень с нашей сегодняшней прогулки. Мы оставим его снаружи пещеры. Если они заберут его, мы будем знать, что они последовали за нами обратно, вместо того чтобы остаться в долине. Если это то, что произойдет, то завтра мы снова приведем их к этой долине. Мы не дадим им умереть с голоду, моя пара.

Ее глаза сияют от облегчения, и она сжимает мои пальцы.

***

Я просыпаюсь посреди ночи. Здесь так холодно, что мой хвост, торчащий из-под меха, кажется онемевшим. Я заправляю его и сонно смотрю в потолок. Я измучен, но Айша прижимается ко мне, ее рука на моем боку, ее щека прижата к моему плечу, и это заставляет мое кхай петь вместе с ее. Мой член мучительно болит, и все мое тело переполняет неудовлетворенная потребность. Однако она продолжает дремать, так что я не стал ее будить. Я выскальзываю из ее хватки и потягиваюсь, направляясь ко входу в пещеру. Я выхожу наружу, дрожа от пронизывающего холода, и быстро справляю нужду. Корень, который мы оставили, все еще там, покрытый льдом. Это означает, что мэтлаксы остались в долине. Хорошо. Айша почувствует облегчение. Я возвращаюсь внутрь, ставлю на место экран приватности над входом и направляюсь к костру, чтобы подбросить в него дров.

Айша вздыхает во сне, поворачиваясь. Я рассеянно смотрю на нее, а затем замираю. Она лежит на спине, и одеяла соскользнули. Ее туника задралась, обнажая один сосок, сосок торчит. Я закрываю глаза, потому что мужчина может быть сильным. Мой кхай напористо поет, требуя, чтобы я вернулся к ней в постель. Однако, если я это сделаю, я обязательно прикоснусь к ней… но я не хочу снова подталкивать ее к спариванию со мной. Я хочу, чтобы она хотела меня сама.

Но снаружи, под мехами, холодно, а ее тело такое теплое и манящее. Я колеблюсь, а затем возвращаюсь к кровати. Я хватаюсь за подол ее туники, чтобы натянуть ее на ее соблазнительное тело. Как только я это делаю, волна ее возбуждения наполняет воздух ароматом, и я осознаю, что ее рука находится у нее между бедер, обхватывая ее влагалище. Я чувствую исходящий от нее скользкий жар.

Это уже слишком.

Я сдерживаю стон и забираюсь под одеяло, раздвигая ее бедра. Она издает тихий звук, шевелясь, но не сопротивляется, когда я прижимаюсь ртом к холмику ее влагалища. Вместо этого она стонет, затаив дыхание, и раздвигает ноги шире. Я не могу сказать, бодрствует она или спит, но ее тело хочет моего. Я зарываюсь ртом в ее скользкие складочки, проводя языком по их сладости. Она здесь мягкая, нежная и совершенная, и я стону от ее вкуса на своих губах. Я должен заполучить ее.

Айша стонет, и ее руки тянутся к моим рогам, как это было в прошлом. Она прижимает мое лицо вниз, ко входу в свое тело. Я повинуюсь ей, позволяя своему языку скользить вниз по гладким складочкам ее влагалища, пока он не погружается в ее жар. Она здесь невероятно горячая, горячая и скользкая от желания, и я наслаждаюсь ее вкусом.

– Химало, – выдыхает моя пара, и звук моего имени на ее губах почти заставляет меня излить свое семя. Я стону и провожу языком по входу в ее лоно, затем проникаю в нее вместе с ним. Она вскрикивает и выгибается навстречу мне, и я совокупляюсь с ней своим ртом, снова и снова проникая языком в ее влагалище, как, я знаю, ей нравится. Одной рукой я опираюсь на одеяла, а другой хватаю ее за основание хвоста.

Она издает пронзительный, скулящий звук, ее ноги дергаются на моих плечах, я чувствую, как ее руки сжимаются на моих рогах, и ее дыхание учащается.

– Да, – выдыхает она. – Да! Моя пара!

Я рычу от удовольствия, услышав это. Я знаю, как прикоснуться к ней, как заставить ее тело петь так, как поет ее кхай. Я знаю все, что ей нравится, и у меня такое чувство, словно мне подарили возможность еще раз прикоснуться к ней. Меня не волнует потребность, пульсирующая в моем члене. Я не забочусь о себе. Есть только моя пара, Айша, которую нужно ублажить. Я хочу заставить ее кончить, хочу попробовать соки, которые потекут, когда ее тело напрягается, и она закричит от наслаждения. Прямо сейчас она такая влажная, такая полная желания, что я не могу перестать погружать свой язык в ее сладость, смакуя ее и доставляя ей удовольствие одновременно. Она хнычет, звук одновременно сладкий и мучительный.

Я крепче сжимаю основание ее хвоста, и она дико извивается в моих руках. Я не могу достаточно быстро пользоваться языком, поэтому решаю воспользоваться и рукой. Я облизываю ее складочки, когда мои пальцы проникают в ее влагалище, и использую свою руку так же, как я бы использовал свой член, вонзаясь в нее пальцами, пока она снова не выкрикивает мое имя, и ее соки не стекают мне на руку. Я наслаждаюсь ее содроганиями, неторопливо вылизывая ее дочиста, пока она кончает от удовольствия, пока она не отталкивает мое лицо и не падает на меха.

– Я не была уверена, сплю ли я, – бормочет Айша, когда я прокладываю языком путь вверх по ее животу к твердым, идеальным маленьким соскам. Я не могу удержаться, чтобы не попробовать соски на вкус, хотя бы раз.

– Это не сон, – говорю я ей, мой голос хриплый от желания. – Просто твоя пара отчаянно хочет попробовать тебя на вкус.

Она мечтательно вздыхает и проводит пальцами по длине одного из моих рогов.

– Мне сделать то же самое для тебя?

Я качаю головой и провожу языком по одному из ее твердых сосков, затем откатываюсь на меха.

– Нет.

– Нет? – Она садится и опирается на локоть, удивленно глядя на меня. – Ты не хочешь моих прикосновений?

Я хочу ее прикосновений. Я хочу этого больше всего на свете. Но я хочу, чтобы это было сделано добровольно, а не в качестве благодарности за то, что я доставил ей удовольствие.

– Уже поздно, и ты устала. Отдыхай.

Она молчит в темноте, а потом тычет пальцем мне в руку.

– Я думала, мы должны говорить друг с другом.

Я хихикаю, потому что Айша знает меня лучше, чем кто-либо другой.

– Достаточно справедливо. Я хочу твоих прикосновений, но я хочу их слишком сильно. Если ты дотронешься до меня, я повалю тебя на эти меха и буду входить в твое влагалище до рассвета.

Она дрожит.

– И это плохо?

– Я хочу, чтобы это было потому, что ты хочешь этого добровольно, а не потому, что я облизал тебя и заставил чувствовать себя хорошо. – Я делаю паузу, а затем смотрю на нее. – Я хочу, чтобы это была твоя идея. Не благодарность за то, что я сделал.

Айша медленно кивает.

– Думаю, я понимаю. Если бы я прикоснулась к тебе прямо сейчас, это было бы совсем не то же самое, не так ли?

Это было бы приятно, но это было бы не то, чего жаждет мой дух. Я хочу, чтобы моя пара снова была рядом со мной во всех отношениях. Я хочу, чтобы ее сердце и ее тело были со мной, а не только ее тело. Я сдерживаю свое неистовое желание и киваю.

– Хорошо. – Она снова прижимается ко мне и натягивает на нас одеяла. У нее вырывается зевок, и она надолго замолкает. Я лежу в темноте, глядя на тлеющие угли костра и пытаясь не обращать внимания на пульсацию моего члена. Айша молчит так долго, что я убежден, что она задремала. Но потом она произносит. – Итак, похоже, я должна наброситься на тебя. Неожиданный поворот.

Я хихикаю.

– Полагаю, что да. Но это должно быть что-то, чего ты хочешь. – Я сжимаю ее плечо, крепко прижимая к себе. – Если ты не готова, я готов подождать.

По крайней мере, большая часть меня.

Глава 16

Айша

Мэтлаксы не вернулись, так что у нас нет причин дольше оставаться в пещере. Отчасти мне грустно видеть корень несъеденным утром. Это означает, что они либо будут кормить себя сами… либо умрут с голоду. Однако Химало прав. Я не могу заботиться о семье мэтлаксов, не тогда, когда еда так ценна для ша-кхаи в суровое время года. Однако я скучаю по теплому, пушистому комочку Шасаку, и мое сердце щемит при мысли о том, что он останется голодным. Наверное, я всегда буду беспокоиться. Химало говорит, что в этом нет ничего плохого, и я согласна. Я просто та, кто я есть. Я хочу заботиться о комплекте, любом комплекте.

Однако этим морозным утром я не полностью сосредоточена на мэтлаксах. Этим утром снега не выпадает, но небо выглядит мрачным и темноватым, и мы останемся на месте, пока снова не прояснится, а затем отправимся обратно в дерев-ню. Химало, вечно занятый, находит, чем заняться в пещере. Он уже наточил свое оружие, упаковал сумку и сейчас скоблит шкуру снежного ката, вытащенного из ближайшего тайника. Я заделала дырку в одном из своих ботинок, но по мере того, как утро подходит к концу, мне становится скучно. Я беру корзинку с сушеными листьями, чтобы разложить их по вкусам чая, но мой разум не сосредоточен. Здесь тихо, и я обнаруживаю, что не могу долго усидеть на месте. Это не просто беспокойство за Шасака и его семью. Мой разум продолжает фокусироваться на моем собственном нереализованном резонансе и моих отношениях с моей второй половинкой.

Прошлой ночью я беспокойно спала, и он утешал меня своими губами. Я не осознавала, насколько сильно этот резонанс воздействовал на меня, пока он не коснулся языком моей кожи, и тогда я была полна желания. Я наслаждалась каждым мгновением этого, и мне казалось таким правильным снова быть вместе. Это было… приятно. Идеально. Но тогда он не хотел, чтобы я прикасалась к нему в ответ, и это причиняло боль. Я рада, что он объяснил мне свою причину, но я все еще беспокоюсь об этом сегодня утром. Его слова не были недобрыми, но я все еще чувствую себя отвергнутой.

И именно поэтому я не подхожу к нему прямо сейчас и не требую, чтобы он спарился со мной. Потому что в глубине души я все еще беспокоюсь, что он отвергнет меня, как это было в прошлом. Что я сделаю что-то не так, и он снова бросит меня. Я знаю, что это глупый страх, и он успокоил меня, но я ничего не могу с собой поделать. Мне нужно меньше бояться, прежде чем я смогу двигаться вперед.

Нахмурившись, я опускаю взгляд на корзину, стоящую у меня между ног.

– Что тебя беспокоит? – спрашивает Химало, не отрываясь от кожи, которую он соскабливает.

Слова, которые я хочу сказать, застревают у меня в горле.

– Это ерунда.

– Ложь, – спокойно говорит он. – Даже не очень хорошая.

Я ненавижу то, что он прав. Однако правда не слетает с моих губ, поэтому я ищу, что бы еще ему сказать, что-нибудь такое, что отвлечет его. Мой взгляд фокусируется на его губах, на их мягкой, завораживающей линии.

– Совокупление губами, – выпаливаю я. – Целоваться.

Это привлекает его внимание. Он напрягается и бросает на меня взгляд, полный жара.

– И что об этом?

– Что заставило тебя решить попробовать это?

Он смотрит на меня так долго, что я чувствую, как мой кхай начинает гудеть в ответ.

– Охотникам, похоже, нравится это со своими человеческими парами.

Он говорит правду. Каждый раз, когда я оборачиваюсь, мне кажется, что какой-то человек прижимается ртом к своей паре. Это не ша-кхайский обычай, но это не значит, что он плохой. Это просто кажется очень… интимным. Я прокручиваю эту идею в голове, а затем храбро говорю:

– Я бы хотела попробовать это снова.

– Совокупление губами?

Я киваю. Я чувствую себя очень пугливой. Если он мне откажет, я не знаю, что буду делать. Люди всегда выглядят такими довольными совокуплением ртом. Но что, если Химало в данный момент чувствует себя не в настроении делать это? Что, если…

– Давай попробуем, – быстро говорит он, прерывая мои тревожные мысли. Он откладывает в сторону шкуру, над которой работает, и ополаскивает руки в маленькой миске с талой водой, которую держит рядом с собой. Трепет возбуждения в моем животе усиливается, когда он подходит, чтобы сесть рядом со мной, и когда я остаюсь неподвижной, он протягивает руку и осторожно берет корзинку с моих колен. – Может, нам передвинуть это?

– Конечно. – Я чувствую себя глупо. Я уже спаривалась с этим самцом раньше. Я понесла его комплект. Совокупление губами – это ничто. Но по какой-то причине это кажется очень важным.

Он отставляет корзину в сторону и затем берет меня за руку. Его рукопожатие теплое, сухое. Моя рука на ощупь липкая, а ладони вспотели. Я так нервничаю. Почему я нервничаю?

– Ты бы хотела, чтобы я занялся сексом с тобой ртом, или ты хочешь сама заняться сексом со мной ртом?

– А это имеет значение?

– Я спрашиваю только потому, что, если мы оба начнем одновременно, мы можем поцарапать друг другу губы. – Он прикладывает кончик пальца к своему клыку и улыбается мне.

Ах. В чем-то он прав. Людям не нужно беспокоиться о таких вещах, потому что у них странные маленькие квадратные зубы.

– Тогда я возьму инициативу на себя.

Он кивает и ждет.

Я наклоняюсь и кладу руки по обе стороны от его лица, просто на случай, если он пошевелится. Я не хочу делать это неправильно. Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к его губам в ожидании. Это такое чувство… неинтересное. Я хмурюсь и встречаюсь с ним взглядом.

– Ну как?

– Думаю, они делают это с открытыми ртами.

Ой. Наверное, я не уделяла этому достаточно пристального внимания. Обычно, когда супружеские пары становятся нежными, я отворачиваюсь.

– Ты говоришь, с открытыми ртами?

Он медленно кивает мне.

– Мне нравится, когда мой рот на твоем влагалище. По-моему, это похоже на облизывание друг друга.

Я чувствую, как по моему телу разливается жар при напоминании о том, что мы делали прошлой ночью. Облизать его рот, как он облизывал мое влагалище, да? Я снова изучаю его лицо, обдумывая стратегию, а затем наклоняюсь и снова прижимаюсь губами к его губам, затем проталкиваю язык вперед, в его рот.

Волна жара немедленно пробегает по моему телу. Я задыхаюсь, прижимаясь к нему, потому что шок от того, что мой язык проникает в горячую глубину его рта…. ошеломляющий. Он стонет, притягивая меня к себе, и его руки опускаются на мои ягодицы, затаскивая меня к себе на колени.

– Еще, – шепчет он мне в губы.

Я тоже хочу сделать это снова. Я следую своим инстинктам, нежно облизывая уголок его губ, и когда он открывается для меня, я проникаю внутрь, исследуя. Мое влагалище пульсирует и влажно, и я невероятно остро ощущаю прижатие его большого тела к моему. Я обхватываю ладонями его лицо, облизывая его рот, и когда его язык скользит по моему, слегка касаясь, мне кажется, что его язык скользит по другим, более чувствительным частям моего тела.

Ох.

О, я понимаю, почему люди так делают.

– Думаю, мне нравится совокупляться ртом, – шепчу я между движениями языка. Я не могу насытиться этим. Мне также нравится эта позиция. Я сижу верхом на коленях Химало, его руки у меня на заднице. Его хвост задевает мой, и я автоматически позволяю своему обвиться вокруг его, удерживая нас вместе. Мои руки скользят по его щекам, и я зарываюсь ими в густую блестящую гриву, углубляя поцелуй. Я устала от мягких, игривых облизываний. Я хочу глубоких, голодных облизываний, как он делает со мной, когда пытается довести меня до оргазма. Поэтому я засовываю свой язык глубоко ему в рот и толкаюсь, имитируя совокупление.

От его ответного стона у меня перехватывает дыхание. Он прижимает меня крепче, и поцелуй становится глубже, наши языки играют взад-вперед, пока мы играем с контролем. Иногда он берет инициативу в свои руки, овладевая моим ртом жесткими, уверенными толчками, от которых у меня болит между бедер. Затем я решаю, что снова хочу контролировать ситуацию, и сжимаю в кулаке его гриву, нежно проводя языком по его языку.

К тому времени, как мы прерываем поцелуй, мы оба задыхаемся от желания, и в воздухе витает тяжелый запах моего возбуждения.

– Мне это нравится, – хрипит Химало, его глаза прикрыты от желания. – Мне очень нравится совокупляться ртом.

– Мне тоже, – бормочу я. Мой кхай поет ему так громко, что кажется, будто он пытается заглушить звуки наших собственных голосов. Химало смотрит на меня снизу вверх, на его лице написано неприкрытое желание. Я знаю, что если я скажу ему спариться со мной сейчас, он опрокинет меня на спину и окажется внутри меня прежде, чем я успею сделать еще один вдох.

Эта мысль возбуждает… и в то же время пугает. Что произойдет после этого? Должна ли я растить наш комплект в одиночку? Мы пара? Мне нужно от него больше, прежде чем я смогу двигаться вперед. Прошлой ночью, когда он доставлял мне удовольствие, это было хорошо, но я все еще в замешательстве.

– Мы можем на этом остановиться? – шепчу я. – Мне нужно подумать.

Он наклоняется и прижимается своим ртом к моему в легкой ласке. Никаких голодных движений языками. Просто прижался своими губами к моим.

– Конечно.

– Спасибо. – Я соскальзываю с его колен и выпутываю свой хвост из его, и мне становится грустно от того, что я не хочу продолжать. Спаривание – это не что иное, как соединение двух тел ради удовольствия. Беспокоиться не о чем.

Но это кажется важным. В следующий раз, когда мы дойдем до этого, все должно быть обговорено.

***

Воздух между нами словно сгустился от напряжения, и остаток дня мы проводим в беспокойном спокойствии. Мы разговариваем, смеемся и работаем, но есть что-то, что выбивает нас обоих из колеи. Мое влагалище кажется горячим и нуждающимся, и я хочу просунуть свою руку – или его лицо – между своих бедер и снять напряжение, но мне кажется, что это то, чего я не должна делать. Нет, пока я не успокоюсь.

Корень снаружи все еще нетронут. Мэтлаксы не вернулись, и когда утром всходят солнца, мне грустно видеть, что погода приятная, а небо ясное. Это значит, что я должна попрощаться с Шасаком навсегда. Я знаю, что он уже ушел, но часть меня надеялась, что я найду их снаружи пещеры, ожидающими, и мать вернет мне свой комплект. Я полагаю, это всего лишь мечта. Это все еще печалит мое сердце.

Химало, кажется, чувствует мое горе. Этим утром он полон ласк и утешительных прикосновений, пока мы одеваемся слоями и пристегиваем наши рюкзаки. Он дарит мне глубокий, испытующий поцелуй, прежде чем мы выходим из пещеры, и я так задыхаюсь и отвлекаюсь от его губ, что совершенно забываю о грусти, когда он берет меня за руку, и мы уходим, направляясь обратно домой.

Путешествия в суровый сезон быстро утомляют. Я по-новому оцениваю то, через что охотникам приходится проходить изо дня в день, пока я сижу в хижине, уютно устроившись у костра. Воздух такой холодный, что каждый вдох обжигает, и каждый кусочек кожи, подвергшийся воздействию воздуха, немеет. Снег глубже, чем я когда-либо видела, и Химало быстро берет инициативу в свои руки, чтобы своим большим телом проложить мне тропинку позади него. Я становлюсь раздражительной от усталости, и мне хочется отчитать его за то, что он оставил племя – и меня – позади. Но каждый раз, когда я открываю рот, чтобы пожаловаться, я вижу мысленный образ его, распростертого на снегу, а мэтлаксы стоят над ним. И я сдерживаю свой гнев. Путешествие не из приятных, но мы оба в безопасности.

Однако из-за высокого снега наше путешествие происходит медленно, и к тому времени, когда небо начинает темнеть, мы и близко не подходим к защищенной пещере охотника. Однако Химало не беспокоится. Он находит нам укромное местечко рядом со скалистым обрывом, и мы оба собираем дополнительное топливо, чтобы жечь его всю ночь. Мы разводим костер и прислоняемся спиной к скале, и между ними все не так уж плохо. Я все еще дрожу, несмотря на свои меха, и поэтому Химало заключает меня в объятия, и мы прижимаемся друг к другу у теплого огня.

Мы не разговариваем, но это не имеет значения. Присутствие Химало за моей спиной успокаивает, а тепло его тела отгоняет самый сильный холод. Мои веки тяжелеют от сна, и я как раз собираюсь задремать, когда его хвост задевает мой. Это интимное прикосновение, и оно немедленно наполняет меня страстным желанием. Я думаю о поцелуях, которыми мы обменялись вчера, и о том, как я была слишком напугана, чтобы идти дальше.