Текст книги "Приз варвара (ЛП)"

Автор книги: Руби Диксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Он притягивает меня к себе, и его руки начинают скользить по моей обнаженной спине, и это кажется восхитительно похожим на то, что меня ласкают. Мне приходится подавить стон и сопротивляться искушению, чтобы, расставив ноги, не сесть на его ногу и не начать тереться. Салух утыкается в меня своим носом, слегка подталкивая мой.

– Могу я прикоснуться к тебе? – шепчет он. – Как ты сделала это со мной?

Мои ногти впиваются в его руки, и это все, что я могу сделать, чтобы не застонать вслух. Я киваю головой и на случай, если он в темноте этого не видит, шепчу «да».

Большие руки перестают скользить по моей спине. Он притягивает меня к себе поближе, до тех пор, пока я не прижимаюсь к его груди. Затем его рука тянется к моим грудям и принимается ласкать их. Его пальцы дразнят мои соски, и они уже настолько напряжены и побаливают, что мне хочется вылезти из собственной кожи.

На этот раз, чтобы приглушить звуки, лицо прячу я. Я зарываюсь в его шею, и это лишь усугубляет ситуацию, потому что его густые великолепные волосы скользят по моей коже, а его запах там сильнее. Ничего не в силах с собой поделать, я лижу его горло, в то время как он дразнит мои соски. Подцепив ногой его бедро, я пытаюсь прижать его бедра к себе, но его тело слишком длинное. Проклятье.

Салух, должно быть, почувствовал мою потребность, потому что его рука покидает мою грудь и скользит вниз по моему животу. Его движения медленные, осторожные, на случай, если я запаникую и его оттолкну. Но я не собираюсь этого делать. Я готова к тому, чтобы он спускался ниже, ниже, ниже, и к тому времени, когда его пальцы касаются волосков моей киски, я практически дрожу от напряжения. Черт, да я готова насадить себя на его руку.

Но когда он, наконец-то, прикасается ко мне – и Боже, такое чувство, словно прошла вечность – он настолько, настолько нежный, что у меня на глаза наворачиваются слезы. Когда в последний раз кто-то ко мне прикасался, как будто я самое прекрасное, что они когда-либо видели? Как будто я богиня, которой нужно поклоняться? Из-за этого мне хочется плакать, потому что чувствую я себя такой желанной.

Его пальцы кажутся огромными, когда он, легонько прикасаясь, исследует мои складочки. Я настолько мокрая, что слышу звуки, издаваемые моим телом, и мне следовало бы съежиться от смущения, но, как ни странно, с ним стыда я не чувствую. С ним все превращается в чудо. Когда он подносит свою руку ко рту и облизывает пальцы, я понимаю, что он пробует меня на вкус. Вожделения еще одной стрелой пронзает мое тело, и я хватаю его руку с его губ и направляю ее обратно к своей киске, настойчиво.

– Ти-фа-ни, – выдыхает он, и тогда его пальцы начинают скользить по моему клитору, и из-за интенсивности этого легких прикосновений я едва не отрываюсь от шкур. Мне так хочется, чтобы он толкнул эти пальцы в меня, однако он лишь обводит кругами мой клитор, размазывая мою влажность по чувствительной коже. Я понимаю, что он повторяет то же, что делала я, когда ласкала себя, и мне приходится укусить его за плечо, чтобы не застонать во всеуслышание. Я такая мокрая. Я так возбуждена.

Я вот-вот кончу и очень, очень сильно.

Это не займет много времени. Я двигаю бедрами, толкая их ему на пальцы, покуда он ласкает мой клитор, и цепляюсь за него, как обезьяна, пока мое тело стремительно приближается к оргазму. Когда я взрываюсь, это происходит практически невыполнимо молча, и, в конце концов, я издаю громкий, задыхающийся стон, в то время как изливаюсь соками, и еще большая влажность покрывает его руку. Он резко вдыхает, после чего снова поднимает руку ко рту.

Какой сексуальный зверь, он никак не может мной насытиться.

Джоси спит, но вдруг, испустив храп, переворачивается. Я, вцепившись в Салуха, замираю, но она не просыпается. В конце концов я успокаиваюсь, а он, заправив одеяла вокруг меня, прижимает меня к себе покрепче.

– Сегодня ночью, Ти-фа-ни, ты преподнесла мне замечательный подарок, – едва слышно шепчет он. – Эту ночь я не забуду до конца жизни.

Я тоже. Кажется, эта ночь отпечаталась в моем мозгу, и я этому рада. Так хочется, чтобы Салух вытеснил все страшные воспоминания, предав их забвению, пока в моем мозгу не останется ничего, кроме этого потрясающего синего инопланетянина.

В этот раз, когда я засыпаю, никаких теней нет. Никаких кошмаров. Только синяя кожа и разгоряченные тела.

Часть 10

САЛУХ

«Давай, сейчас, – уговариваю я кхай. – Утверди ее сейчас. Резонируй. Заберем ее себе и зачнем в ней мой комплект».

Но мой проклятый кхай, тот еще предатель, хранит полное молчание. Без сомнения, он ведь хочет того же, что и я? Я чувствую потребность заполучить Ти-фа-ни себе, так же, как я нуждаюсь в воздухе для дыхания и в воде для питья. Она моя, и я хочу, чтобы весь мир об этом знал. Я хочу видеть ее округлившейся моим комплектом. Я хочу, чтобы она спала в моих шкурах каждую ночь до конца нашей жизни, прижимая свои маленькие, холодные человеческие ступни к моим ногам, как она это делает сейчас.

Это все, о чем я когда-либо мечтал. Тем не менее, мой кхай мне отказывает. На короткое, но судьбоносное мгновение я его ненавижу. Я ненавижу его за то, что он не признает ее моей и не резонирует. Мои руки сжимаются вокруг нее, и я заставляю себя делать глубокие вдохи. Я должен сохранять спокойствие. Ти-фа-ни станет моей, в нужный час. Если не сейчас, то скоро. Мне просто нужно смиренно дождаться, когда ее кхай споет моему или мой ее. Так и будет.

Скрепя сердце, я поднимаюсь с ее шкур. Приближается утро, и я должен выскользнуть из ее пещеры и вернуться в свою, прежде чем кто-либо нас увидет. Она не хочет, чтобы ее расспрашивали, а я не хочу затруднять ее неприятностями. Однажды настанет день, когда я смогу с гордостью объявить племени, что она моя, и хотя у меня сводит живот от того, что я должен украдкой отсюда сбегать, ради нее я готов забыть о гордости.

Я завязываю обратно шнурки своих леггинсов, и у меня твердеет член, как только мои мысли возвращаются к прошлой ночи, и к тому, как Ти-фа-ни двигалась надо мной, как она целовала мою кожу. Близость с ней превзошла все мои ожидания. Я знаю, что происходит в шкурах – видел, как другие овладевали своими парами. В настолько переполненных пещерах обеспечить полную приватность просто невозможно. Но у людей на это, кажется, свои взгляды, и это объясняет широкие самодовольные улыбки некоторых спаренных мужчин. Я с нетерпением жду возможности открыть это неизвестное с Ти-фа-ни.

Я все еще полностью зациклен на мыслях о ней, когда отодвигаю занавес приватности, прикрывающий вход в их пещеру, и вхожу в главную пещеру. Может, именно поэтому я не осознаю, что у центрального кострища находится Хассен, до тех пор, пока он не бросает на пол копье, которое точил, и набрасывается на меня.

– Предатель! – рычит он, сбивая меня с ног. – Она принадлежит мне!

От его слов меня охватывает всплеск чувств. В общих чертах мне понятен его гнев. По его мнению, я действую у него за спиной и краду женщину, которую он добивается. Но моя собственническая потребность на владение пронзает меня насквозь, подавив все прочие мысли.

Ти-фа-ни моя. Никто не прикоснется к ней, кроме меня. Сладким соком ее влагалища не будет упиваться никто, кроме меня. Она принадлежит мне целиком и полностью. Она моя пара.

Тело Хассена врезается в мое, и он тянется к одному из моих рогов, чтобы, вывернув его, заставить меня сдаться. Никогда. Я сильнее, чем он, поэтому резким ударом вытянутой руки я отбиваю его в сторону и, перекатившись, вскакиваю на ноги.

– У тебя нет никакого права претендовать на нее.

Рыча на меня, он опускает голову, нацелившись рогами в меня. Это признак агрессии.

– Она станет моей, а ты пытаешься украсть ее у меня из-под носа!

– Она не твоя! – прокричав эти слова, я бросаюсь вперед, и мои рога врезаются в его. Мы бодаемся друг с другом, шаркая ногами по каменному полу. Ухватив друг друга за руки, мы боремся, пытаясь одержать верх. Но я никогда не сдамся. Ти-фа-ни моя и о том, чтоб проиграть ему, не может быть и речи.

Он ногой делает мне подсечку, и я падаю на колено. Мгновение спустя он снова набрасывается на меня, и мы еще раз перекатываемся по полу, но я беру верх. Усевшись ему на грудь, я хватаю его за волосы, а он рычит на меня.

– А ну прекратить!

Через бешено колотящийся пульс в ушах я туманно слышу голос Аехако. Несмотря на ранний час, в пещере сейчас, пожалуй, многовато шума. Сквозь стук моего сердца проникают вопли, гневные крики и громкие охи.

Разъяренная рука хватает меня за рог и стаскивает меня, опрокинув на спину. Аехако смотрит на меня сверху вниз.

– Живо положили этому конец!

Я отбрасываю его руку и медленно поднимаюсь на ноги. В пещере полно народу, большинство из которых только что проснулись. Ти-фа-ни одна из них, и в ужасе и замешательстве она смотрит на меня, когда я нависаю над Хассеном. Неподалеку тихо разговаривают Таушен с Вазой, и их лица излучают гнев. Бек выглядит так, будто готов ввязываться в драку и присоединиться к Хассену, чтобы разобраться со мной.

Все это… так неправильно. Не я начал это, но мне не следует это продолжать.

– Что на вас нашло? – кричит Аехако, свирепо глядя то на меня, то Хассена. – Вы деретесь, как два дурно воспитанных комплекта!

Я оглядываюсь и смотрю на Ти-фа-ни. Теперь ее окружают Кайра, пара Аехако, и Джоси. Все три женщины выглядят шокированными представлением, представшим перед их глазами, и я совсем не удивлен. Не так уж часто самцы племени дерутся. Но я отказываюсь чувствовать за это вину. За свою пару я буду драться.

Хассен, глядя на меня с ненавистью, медленно поднимается на ноги. Он вытирает кровь из уголка рта, и я потрясен, увидев ее. Я даже не осознавал, что врезал ему.

– Это я затеял драку.

– Почему? – Аехако встает между нами, как если бы мы собирались снова запустить когти друг в друга.

– Потому что я застал его, покидающим шкуры Теф-и-нии! – ноздри Хассена раздуваются от гнева, а его кулаки сжимаются. – Он задумал украсть ее, пока мы заняты состязаниями, добиваясь ее расположения!

Поблизости негромко гортанно рычит Бек.

Тыча в него пальцем, Аехако качает головой.

– Даже не помышляй об этом. – Он смотрит на меня, и в его обычно смеющихся глазах виден упрек. – Это правда?

Я выпрямляюсь в полный рост.

– Она моя пара.

Раздаются еще больше гневных рыков.

Брови Аехако приподнимаются.

– Вы резонируете?

– Еще нет.

Он возмущенно смотрит на меня.

– Значит, вы оба решили стать парой сердца, и соревнование должно закончиться?

Я молчу. Я не высказал свои мысли Ти-фа-ни, и мне стыдно, что я сделал это именно сейчас.

– Ну? – Аехако смотрит мимо меня, на людей. – Ты готова подтвердить, что вот этот является твоей парой сердца до тех пор, пока один из вас не начнет резонировать другому?

Мое тело напрягается, и я хочу слышать, как эти слова исходят из ее уст. Я хочу, чтобы она подтвердила свои права на меня. Хочу показать другим, что она ко мне неравнодушна, как и я к ней. Что связь между нами очень реальна.

Однако Ти-фа-ни застыла на месте. Все ее тело дрожит, и она натягивает шкуры на плечи потуже. Ее обычно смуглое лицо побледнело, а ее нервный взгляд метается между всеми разгневанными мужчинами.

На меня она вообще не смотрит, и у меня замирает сердце. Значит, сегодня она не станет на меня претендовать.

Аехако хлопает меня по плечу.

– Ну… вот тебе и ответ, друг мой. Какие бы то ни было у тебя притязания на нее, они лишь в твоем воображении. Если ты хочешь заполучить ее благосклонность, будет справедливо, если ты присоединишься к состязанию наряду с другими, или же мы все это отменим.

Я сжимаю челюсти, но вынуждаю себя кивнуть головой.

– Тогда я присоединюсь к состязанию.

– Что за вздор! – заявляет Хассен. Размахивая руками, он уходит, чтобы вернуться в свои шкуры. – Какое-то сумасшествие! Все это состязание, которое все никак не заканчивается, как надлежало бы.

– Он говорит верно, – указывает Аехако, сурово глядят на людей. – Мы не особо разбираемся в ваших обычаях, но наверняка в какой-то момент игра же должна закончится?

– Е… еще один раунд, – заикаясь, лепечет Джоси. – Один значительный раунд, после которого будет выбран победитель.

– Тогда это решает проблему. – Аехако кивает мне. – Больше никаких драк. Понял?

Я понял. Мне понадобятся все мои силы и навыки, чтобы превзойти других, потому что все они теперь будут плестись у меня за спиной.

ТИФФАНИ

Я весь день прячусь в своей пещере.

Мне совершенно не стыдно за то, чем мы с Салухом занимались. Я в восторге от всего происшедшего. Но мне стыдно за то, что нас застукали. За то, что остальные уставились на меня с такой яростью и упреком, и я не могу их в этом винить. Я заставляла их прыгать через горящие обручи – благодаря состязаниям Джоси – чтобы заполучить мою «благосклонность», а после всего этого я укладываю в свою постель другого парня? Естественно, что они взбесились. Ша-кхаи не нетерпимы и не любят осуждать других, и я подозреваю, что если бы я впустила в свои шкуры Хассена или любого другого, они бы и глазом не моргнули. Других мужчин сильно расстроило именно то, что Салух даже не участвовал в состязаниях, дабы претендовать на меня.

Не то, чтобы Салух больше не небезопасен.

Я не стала заявлять о том, что признаю его своим. Разве я могла, когда резонанс, в сущности, сводит на нет любые отношения? Но ведь нет причин объяснить, почему я еще не стала резонировать, а значит, это всего лишь вопрос времени. Как я могу признать его своим, а после этого его бросить?

Однако за моим молчанием кроется более трусливая причина. Я посмотрела в глаза своих ухажеров – Хассена, Бека, Вазы и Таушена, и увидела их гнев. И он напугал меня. Я снова вернулась в то жуткое психическое состояние животного ужаса, что не могла даже пошевелиться. Я могла думать только о драке между Хассеном и Салухом и о том, как отвергнутые мужчины поступят со мной после того, как я заставила их соревноваться. Они возненавидят меня… или даже хуже. Даже если я до сих пор не видела насилия над женщинами? В спариваниях людей с ша-кхаями я уже достаточно насмотрелась на много всего «впервые», поэтому не хочу стать первым случаем, когда женщина взята против ее воли. Эти мужчины и без этого в трудном положении. Оказаться настолько близко к тому, чтобы «заполучить» себе девушку, и вдруг откуда ни возьмись объявляется кто-то другой? Это может свести с ума даже устойчивую психику.

Поэтому я прячусь, как трусиха, и ненавижу себя за то, что так поступаю. Я хочу быть храброй. Хочу больше всего на свете. Но всякий раз, как подумаю о том, чтобы выйти из этой пещеры и сказать хоть слово, все мое тело застывает от ужаса, и я задыхаюсь.

В итоге я не говорю ничего.

Кстати, Джоси не предъявляет никаких обвинений. Она настоящая подруга. Она выходит к центральному костру и перехватывает для меня что-нибудь на завтрак, раз мне слишком страшно идти и добить самой. Во второй половине дня она ушла вместе с Аехако, чтобы провести оставшуюся часть «состязаний», потому что он хочет с ними покончить – а я получила победителя – дабы сохранить мир в племени.

Я дремлю в своих шкурах, но даже это наводит на меня тоску, потому что они все еще слабо пахнут теплой, пряной кожей Салуха, к тому же меня не отпускают мысли, не разрушила ли я все. Он заявил, что будет за меня сражаться наряду с остальными, но не расстроится ли он, если проиграет? Не взбесятся ли остальные, если он выиграет? А что мне делать, если ему все же не удастся выиграть? У остальных больше семечек, которые Джоси раздавала в качестве призов. Животный ужас, от которого у меня аж живот сводит, только усиливается.

– Тук-тук, – окликает Кайра, прерывая мои самобичевальные мысли. – Могу я войти?

Усевшись в своих шкурах, я поправляю одежду.

– Конечно. Проходи.

Мгновение спустя она входит в пещеру с младенцем на руках.

– Видела, что за Чомпи присматривает за Фарли.

– Ну да. Как всегда. – Это еще одна вещь, из-за чего меня мучает чувство вины, хотя относительно этого вину я чувствую поменьше, поскольку уход за маленьким двисти доставляет Фарли истинное удовольствие.

– Не видела тебя весь день, поэтому решила заглянуть и узнать, как у тебя дела, – ее губы тронула слабая улыбка.

– У меня все ужасно, но спасибо за заботу. – Я встаю, достаю для нее мягкую подушку, на которой ей будет удобно сесть, и кладу ее по другую сторону от костра. – А как у тебя?

– О, я в полном порядке. Немного не высыпаюсь, но в целом хорошо. – Она садится на подушку одним плавным движением и скрещивает ноги, при этом не побеспокоив малыша, спящего у нее на руках. – Но я пришла сюда не о себе говорить.

– Ага, я уже догадалась, – улыбнувшись чуть заметной улыбкой, я сажусь обратно в одеяла. – Аехако сердится?

– Не на тебя. Но он в ярости на затеявших драку мужчин. Ему нравится поддерживать мирную обстановку. – Она стягивает шкурку с округлого личика Каи, задерживая свой взгляд на мне. – Во многом это связано с этими состязаниями.

Терзаемая горечью, я киваю головой. Не могу смириться, что я стала проблемой. Я предпочитаю исчезать из поля зрения, ускользая от внимания. Кажется, что в последнее время у меня это вообще не получается. Однако я не виню Аехако за то, что он вмешался и установил правила. Он не вождь – это Вэктал, пара Джорджи, – но пока мы живем в Южных пещерах, наш лидер он. И то, что взбесить добродушного, улыбающегося Аехако чертовски сложно, означает, что дела обстоят куда хуже, чем я думаю. «Здооорово».

– Если подумать, то состязания, пожалуй, были глупой затеей. Просто мы уже не знали, что делать, чтобы от них избавиться.

– Ну, переспав с другим, похоже, это не решишь.

«Упс».

– Вот спасибо.

– Прости. – Она испускает вздох. – Я тебя не осуждаю, Тифф, правда. Но я никак не могу понять. Зачем заставлять всех их соревноваться за твое внимание, если ты никого из них не хочешь?

Накинув одеяла на плечи, я смотрю на маленький костер в нашей пещере. Наверное, нужно добавить еще одну лепешку навоза, но я не могу заставить себя встать. Не знаю… Я никогда не рассказывала Кайре, что инопланетяне – баскетбольные головы меня изнасиловали. Я всем говорила, что меня только обследовали на медицинском столе. Ничего больше. Теперь возвращаться к этому, пожалуй, требует слишком много сил рассказывать о том, о чем я даже думать не хочу.

– Я не знала, как им сказать «нет».

Эти слова звучат нелепо, как только срываются с моего языка.

– Так скажи «нет» сейчас! – восклицает Кайра. – Просто скажи им, что ты выбрала Салуха, и отмени все.

Я не могу… не смею… Я не смею все отменить, потому что страшусь их гнева. А что если я заявлю, что хочу Салуха, а через два дня начну резонировать кому-то вроде Бека? Он не будет добрым и понимающим, а я застряну с ним, рожая его детей. Это был бы кошмарный сценарий.

Как бы плохо все ни было, сейчас я в бόльшей безопасности, если не принимаю никаких решений.

Кайра испускает еще один вздох. Она протягивает руку и касается моего колена.

– Ты можешь мне довериться.

– Это тяжело объяснить. – У меня в голове полный бардак, и живу я в страхе. Мне так хочется быть похожей на Джоси, поскольку она думает лишь о будущем, а не о прошлом.

– Значит, ты не будешь все отменять?

Я храню молчание.

– Тогда, Тифф, тебе придется расхлебывать последствия.

Можно подумать я этого еще не знаю?

Часть 11

ТИФФАНИ

В тот вечер я сплю в своих шкурах одна, и кошмары возвращаются. Кошмары о том, как меня хватают и удерживают силой, кошмары о мужчинах, принуждающих меня к определенным вещам против моей воли. На этот раз вместо инопланетян я вижу знакомые лица – Вазу и Таушена. Я просыпаюсь в холодном поту, меня трясет и остаток ночи я провожу, глядя на тлеющие угли костра и мечтая, чтоб я не была такой трусихой.

Утром следующего дня Джоси будит меня.

– Ты спишь?

– Уже нет. – Я вытираю сон с глаз и чувствую себя так, будто по мне изрядно потоптались. Уф. – Что происходит?

– Мы вот-вот начнем финальный раунд, и Аехако требует, чтобы ты там присутствовала.

Черт. В конце концов, мне придется ответить за последствия моих действий.

– Понятно.

– Оденься потеплее, мы выходим наружу.

Я киваю головой и надеваю теплую одежду. Настало время предстать перед расстрельной командой. Джоси остается рядом со мной, и я благодарна ей за ее присутствие. Когда мы проходим через главную пещеру, то замечаю, что она парадоксально пуста, и у меня возникает какое-то странное ощущение под ложечкой. Это странное ощущение лишь крепится, когда мы выходим в снега, и я замечаю, что он протоптан множеством сапог, идущих впереди нас.

Я совсем не удивлена, что мы идем следом вдоль утеса, и вижу, что все дожидаются нас там в снегах. Кайра, Фарли, старейшины, даже угрюмый Хэйден. С одной стороны стоят пятеро мужчин, и в конце этого ряда гордо стоит Салух. Он оглядывается на меня, еще раз пожирая меня своим взглядом, и я чувствую себя сволочью за то, что подвела его. Я должна была заговорить, отменив эту затею.

Затем я окидываю глазами остальных четырех мужчин. Они бросают на меня взгляды, выражающие гнев и предательство, и моя храбрость тут же терпит поражение. Любой протест, который я хочу высказать, умирает у меня в горле. Мне хочется броситься обратно в безопасность моей пещеры, но Джоси обнимает меня за талию и ведет в сторону, чтобы встать рядом с Аехако.

– Это заключительный раунд этих состязаний, – заявляет Джоси. – Давайте по-быстрому обновим подсчет семечек, прежде чем мы начнем, ладно? Хассен, сколько?

Хассен выходит вперед и бросает на меня обжигающий взгляд.

– Три.

Таушен следующий. Его улыбка широкая и гордая.

– Четыре.

Следующим выдвигается Ваза.

– Одно.

Потом Бек.

– Одно.

Я не удивлена, что Хассен хорошо справляется, но никак не ожидала, что в лидерах вырвется не столь крепкий, импульсивный Таушен. Я улыбаюсь, пытаясь сдерживать недовольные взгляды, брошенные в мою сторону, будто я удовлетворена результатами.

Вперед выходит Салух.

– Ни одного.

Возникает неловкая тишина. Я отвожу взгляд, потому что не в силах посмотреть и увидеть непроизнесенное требование в его глазах. Я знаю, чего он от меня хочет. Просто я так боюсь.

Джоси снова говорит.

– Сегодняшнее состязание разделено на четыре части, а это значит, что будут разыграны четыре семечки. Победителем становится тот, у кого к концу дня семечек будет больше всего. Если будет ничья, мы проведем между ними еще одно, финальное, состязание, чтобы решить, кто победит.

Умница Джоси. Она дает Салуху шанс наверстать упущенное. Я могла бы прямо сейчас ее обнять.

– А после этого, – вмешивается Аехако, делая шаг вперед в самый центр группы. Он окидывает суровым взглядом мужчин. – Больше никаких драк за ее внимание.

– Еще хочу разъяснить, что это состязание – только за право сопроводить Тиффани в Пещеру старейшин, – заявляет Джоси. – Не чтобы заполучить ее руку и сердце.

В стороне я слышу раздраженное фырканье, которое, похоже, исходит от Хэйдена. Джоси ему сильно не нравится, и я понятия не имею, почему.

Хмуро покосившись в его сторону, она переводит взгляд обратно на соревнующихся мужчин.

– С этого момента вы продемонстрируете все свое мастерство. Она узнает о ваших способностях охотников и кормильцев. Если Тиффани заинтересуется кем-то из парней, она придет сама. Понятно?

Тишина.

– Понятно, – от их имени отвечает Аехако. Он скрещивает руки на своей мускулистой груди и пристально смотрит на меня с Джоси. – Давай приступать.

– Отлично, – говорит Джоси и выходит вперед. – Как я уже говорила, это последнее состязание разделено на четыре части. Одна на умственные способности. – Она поднимает один палец, а потом и следующие. – Физическая сила. Талант. Последнее – за старания, и само племя проголосует за то, кто в этот день приложил больше всего усилий. А теперь мы продолжаем и начинаем с умственных способностей. Именно поэтому мы стоим здесь, возле утеса. – Она поворачивается и указывает вверх.

Я, так же, как и все остальные, поворачиваюсь, чтобы посмотреть, на что она указывает. Высоко на скале видны пять цветных пятнышка, ярко-красных, которых я до сих пор не заметила.

– Наверху пять костяных медальонов, окрашенных в красный цвет, чтобы вы могли их увидеть. Все медальоны одинаковые и повешены в нескольких футах ниже края обрыва. Ваша задача – снять один из медальонов и принести его мне. Тот, кто первым вложит медальон мне в руку, получит семечко, которое добавится к его счету.

Я со страхом разглядываю отвесную скалу. Нельзя не заметить, как мужчины оценивают подъем, и я волнуюсь – он чрезвычайно крутой и не так много зацепок для рук. Взбираться наверх будет чрезвычайно опасно, и мне совсем не хочется, чтобы кто-нибудь из них сорвался и серьезно пострадал. Я цепляюсь за руку Кайры, запаниковав от самой мысли об этом. Целительница в других пещерах, в полдня пути отсюда. А что, если Салух пострадает? А что, если кто-нибудь столкнет его с этой скалы?

– Есть только одно правило – вы не можете залезать на этот утес по этой стене, – добавляет Джоси. – Все остальное – честная игра.

Эти слова будто снимают камень мне с души. Успокоившись, я сжимаю руку Кайры уже не так крепко.

– Ну что, все готовы? – Джоси поднимает руку, и все пятеро сосредоточенно напрягаются. И тогда она резко опускает руку. – Вперед!

Мужчины медлят, и я вижу, как в их головах крутятся шестеренки. Салух оглядывается на меня, и мы встречаемся взглядом. У него настолько напряженное выражение лица, которое говорит мне о том, что он намерен выложиться по полной, и мне так хочется подбодрить его криками.

Однако, не успеваю я и рта раскрыть, он отворачивается и пускается в спринтерский забег вдоль утеса. Поначалу меня это удивляет, но потом, когда двое других мужчин – Ваза с Беком – бросились вслед за ним, до меня доходит, что он направляется окружным путем и намерен взобраться на скалу с обратной стороны, потом достать медальон и принести его сюда. Он рассчитывает на то, что быстрее его остальные этого сделать просто не успеют. Я незаметно скрещиваю за спиной пальцы, надеясь, что он прав. Меня немного беспокоит, что Ваза с Беком – не самая добродушная парочка – будут карабкаться вверх с ним наедине.

Таушен с Хассеном по-прежнему остаются у подножия скалы. Пока я наблюдаю, Таушен с раздражающей энергичностью ходит с места на место, и вдруг, взяв в руку снег, делает снежный ком и швыряет его в медальоны. Это не приносит какие-либо результаты, и очевидно, что так ничего не выйдет. Хассен лишь трет подбородок, задумчиво глядя на медальоны и напряженно размышляя.

Кайра, стоящая рядом со мной, наклоняется ко мне.

– Как думаешь? – она, качая на руках младенца, разглаживает одеяльце вокруг маленького личика Каи. – У Салуха есть шансы?

– Не знаю.

И это так. Не знаю, что и думать. Не сомневаюсь, что он может выиграть эти состязания против остальных двоих, если все по-честному, но решающий фактор в детали – «по-честному». Еще я немного встревожена, что им потребуется слишком много времени. Таушен носится, как цыпленок с отрубленной головой, а вот Хассен спокоен и просто рассматривает медальоны. Хитрое выражение его лица подсказывает мне, что он что-то задумал, но еще не готов действовать.

А в следующую минуту я немало удивлена, увидев, как Хассен прорывается сквозь толпу и бежит к главной пещере. Кое-кто ворчит, но никто не покидает территорию состязания, особенно после того, как Таушен уже разыскал камни, чтобы заложить их в свои снежные комы, и бросать их сильнее, но толку ноль. Я слышу, как Фарли, прикрывшись ладошкой, приглушает хихиканье. Бедняга Таушен. С мозгами у него явно туго.

Спустя несколько минут Хассен возвращается с пращей в руке, как раз перед тем, как начинает падать легкий снег. Я поплотнее затягиваю вокруг себя шкуры и в тревожном ожидании наблюдаю, как Хассен вставляет камень в колыбель своей пращи, после чего начинает крутить этот кожаный ремень над головой легкими, мощными движениями. Затем он отпускает камень лететь.

Разумеется, он попадает точно в цель. Он опытный охотник и очень меткий. Медальон содрогается и качается, но остается на месте. От неожиданности я испускаю «ах!».

– Они подвешены на выступах скалы, – шепчет Джоси, подойдя к нам. – Простым ударом по нему ничего не добьешься.

Рядом стоящий Хэйден издает рык.

– Дурачество все это. Если я кому-нибудь понадоблюсь, я отправляюсь поохотиться, чтобы обеспечить племя, как и следовало бы всем этим дурням.

Бросив на всех нас мрачный взгляд, он уносится прочь.

– Ворчун, – бормочет Джоси. – Я чертов гений в организации этих состязаний. У него просто, как обычно, хреновое настроение.

Должна признать, что относительно этих состязаний в сообразительности Джоси не откажешь и направлены они на полезные дела. Ну, может, сегодня не в такой степени, но эти мужчины много охотились, и запасов в пещере неуклонно становилось все больше. Полагаю, эти состязания были не такие уж и плохие. По крайней мере, для племени.

Таушен тем временем спешит в пещеры, наверняка, чтобы забрать свое оружие, а Хассен опять трет подбородок. Когда Таушен возвращается с копьем, Хассен еще раз уходит. Никого не удивляет, что в заполучении медальона копье Таушена оказалось столь же неэффективным, и он, издав разочарованный рык, отправляется обратно в пещеру.

– Посмотри вверх, – шепчет Кайра. – Должно быть, они бежали всю дорогу.

Прикрыв глаза ладонью, я смотрю на вершину утеса. На краю обрыва на корточках сидит высокая фигура, и, пока я смотрю, он ложится на живот и, наклонившись, осторожно снимает со стены утеса один из медальонов. Вряд ли у кого-нибудь могут быть такие развивающиеся темные, красивые волосы, кроме Салуха, и сердце у меня в груди застучало.

В тот момент, когда он снова исчезает из виду, следом за ним появляются двое других, и я задерживаю дыхание. Раз уж приходится бежать, похоже, они дышат друг другу в спину.

Хассен возвращается обратно с кое-чем новеньким – скрученным большим костяным рыболовным крючком, привязанным к длинной сплетенной из кожи веревки. Он становится в снегу на колени и привязывает один из своих камней для пращи к ремешку возле крюка, после чего начинает раскачивать его над головой, как он это делал с пращей. Мгновение спустя утяжеленный крюк летит и ударяется о стену утеса. Он не цепляется, и Хассен тянет веревку назад и пытается еще раз.

Во время второй попытки крючок зацепился, и я с большим разочарованием наблюдаю, как он, сорвав со стены утеса медальон, бежит как ошпаренный, чтобы забрать его. С ясно выраженным триумфом в глазах он приносит его Джоси.

– Победитель в категории на умственные способности – Хассен, – объявляет Джоси и протягивает ему одно из ярко раскрашенных красных семечек. С легким поклоном Хассен принимает его, после чего кивает мне, как бы говоря, «видишь, какой я способный?»