Текст книги "Приз варвара (ЛП)"
Автор книги: Руби Диксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
– Мне нужно его покормить.
Все, что угодно, лишь бы отвлечься от того факта, что целенаправленное внимание Салуха заставляет меня чувствовать себя неуверенно.
Двисти питаются тонкими, жесткими растениями, которые умудряются расти на в основном пустынных холмах и долинах среди гор, которые мы называем своим домом. Но я выросла на ферме, и знаю, что, при отсутствии мамы, детенышей травоядных животных – таких, как жеребят и телят – можно кормить теплым пойлом. Я раздавливаю одну не-картофелину и добавляю воду до тех пор, пока она не представляет собой кашу. Я ввожу его в мочевой пузырь, который используется, чтобы носить воду, и отрезаю его конец, а Фарли придерживает Чомпи в то время, как я кормлю его. Требуется много времени, но нам удается заставить его немного поесть, и, когда он накормлен и возвращается в свое стойло, он намного спокойнее.
После целого дня, проведенного, присматривая за ним, и в мыслях о Салухе, я совсем без сил. Когда Фарли просит меня о том, чтобы разложить ее шкуры перед загоном, чтобы она могла бы присматривать за маленькими двисти, я с радостью соглашаюсь. Я готова забраться в свою собственную постель и хорошенько отоспаться.
Но даже лежа в постели, я продолжаю думать о Салухе и о том, что принесет завтрашний день. Я панически боюсь, что слечу с катушек и ему от меня достанется. От одной мысли о поцелуях я начинаю задыхаться, а когда закрываю глаза, то практически ощущаю покрытую галькой, оранжевую кожу на своей. Меня начинает трясти, тошнота подкатывает к горлу. От этих воспоминаний никак не избавиться, а мне бы хотелось, чтобы это произошло.
Я бы все отдала, только бы стать свободной.
САЛУХ
Когда утром Ти-фа-ни выходит из своей пещеры, ее глаза пусты и несчастны. Темные круги говорят о недосыпании, и я переживаю, не передумала ли она. Я тоже этой ночью плохо спал, но это было из-за того, что у меня член всю ночь стоял от самой мысли о том, что утром смогу прикоснуться к ней. Даже храп Хэйдена не мог отвлечь меня от мыслей о ней, ее нежной коже, ее пышном теле.
Но она не пришла, дабы заявить мне, что передумала. Улыбнувшись мне едва заметной улыбкой, она проверяет своего маленького двисти и передвигается по пещере, словно это был любой другой обычный день. Краем глаза я наблюдаю за ней, и тогда, когда терпеть уже не могу, я подхожу к ней. Она у пещеры двисти, тихо разговаривает с Фарли. Фарли не говорит на человеческом языке, но они довольно неплохо общаются, и совершенно очевидно, что Фарли очарована маленьким существом.
Ти-фа-ни оглядывается на меня и одаривает меня слабой, усталой улыбкой.
– Фарли вместо меня присмотрит за Чомпи, пока мы будем собирать травы.
– С тобой все в порядке? – она плохо выглядит.
– Просто кошмары, вот и все. – Улыбка не достигает ее глаз. – Я в порядке.
– Тогда я горю желанием собирать с тобой травы, – говорю ей спокойно. Ложь, слетевшая с моего языка, кажется неприятной, но если она так хочет это называть, так тому и быть.
Фарли, сжимая руки, смотрит то на меня, то на Ти-фа-ни.
– Вы что, собираетесь поймать еще комплектов двисти?
– Нет, – отвечаю я ей тихо. – Мы должны убедиться, выживет ли этот, прежде чем можно будет захватить еще. Мы с Ти-фа-ни идем собирать травы.
На юном личике Фарли застывает выражение замешательства.
– Ты что, будешь собирать травы? Но ты же охотник.
– Сегодня я сборщик трав, – заявляю я ей. – Ты присмотришь за существом Ти-фа-ни?
Она радостно кивает головой.
– Он меня больше не кусает. Это хороший знак.
– О чем это вы оба тут разговариваете? – спрашивает Ти-фа-ни.
Я перехожу на ее язык.
– Фарли желает нам удачи в сборе трав и с радостью присмотрит за твоим существом.
Улыбнувшись Фарли, она уходит в свою пещеру.
– Сейчас возьму свой плащ. – Мгновение спустя она возвращается, и с головы до пят закутывается в теплые шкуры. – Я готова.
– Давай пойдем, чтобы добраться вовремя. – Я поворачиваюсь к Фарли, но она хмуро смотрит на нас. – В чем дело?
– А ваши корзинки для трав? – спрашивает Фарли. – Они вам что, не нужны?
А, ну да. Я поворачиваюсь к Ти-фа-ни.
– Фарли спрашивает, где корзины для трав.
– О! – ее личико покрывается чарующующим человеческим румянцем, и она бежит обратно в свою пещеру. Мгновение спустя она выходит с двумя корзинами и сует одну мне в руки. – Мне так неловко.
– Не стоит, – говорю я ей. – Твои мысли сейчас в другом месте.
– Можешь повторить это еще раз, – бормочет она себе под нос.
– Твои мысли сейчас в другом месте, – послушно повторяю я.
Она лишь вздыхает.
– Это была риторическая просьба.
Слова для меня совершенно непонятны. Я окидываю ее удивленным взглядом, а она отмахивается от меня рукой, мол, пустяки. Ну ладно. С корзиной в руках я вместе с ней выхожу из пещеры.
Для ша-кхаев, чтобы добраться до пещеры, которую я приготовил, – это всего лишь короткая прогулка пешком; у нас шаги широкие, и мы неплохо справляемся со снегом. Однако для моей человеческой спутницы на это уходит больше времени. Шаги Ти-фа-ни короткие, и ей приходится стараться изо всех сил, так как при каждом шаге она проваливается в глубокий снег. Я замедляю свои шаги, чтобы она могла идти в ногу со мной, но я переживаю, что сделал скверный выбор. Может, стоило выбрать что-нибудь поближе к пещерам? Мне вовсе не хочется, чтобы она была слишком измотана для того, чтоб потренироваться со мной в спаривании ртами. Но она не жалуется по поводу прогулки, и я этим доволен; она сильнее, чем выглядит.
Впереди показывается вход в пещеру, и я указываю на него Ти-фа-ни.
– Вчера днем я принес шкуры, так что нам будет удобно. Давай я пойду убедиться, не ждут ли нас там хищники.
– Хищники? – спрашивает она настороженным голосом. Она плотнее затягивает свой тяжелый меховой плащ.
– Иногда случается, что мэтлаки прячутся в наших охотничьих пещерах. Они опасны, когда загнаны в угол. – Обычно они убивают всех, на кого натыкаются, потому что им не нравится запах ша-кхай. – Подожди здесь.
Кивнув головой, она забирает из моих рук корзину. Я вынимаю из ножен один из своих костяных ножей и приближаюсь к пещере. Внутри все в порядке, шкуры, которые я принес, нетронуты, и я взмахом руки показываю ей идти вперед. Ти-фа-ни входит в пещеру, и она настолько маленькая, что ей не нужно нагибаться, как мне, чтобы войти внутрь.
– Она крохотная, – говорит она с удивлением в голосе.
Я рычу, соглашаясь.
– Слишком маленькая, чтобы использовать его в качестве убежища для охотников, и слишком близко к главным пещерам. Но она идеально подходит для наших нужд.
Света, проникающего через вход, вполне достаточно, чтобы можно было видеть. Я не приносил сюда ни свечу, ни средства для разведения костра, так как к ночи нас здесь уже не будет. Пещера недостаточно теплая для нечто подобного, и она небезопасна для Ти-фа-ни.
Она ставит корзины у входа, но вперед не идет. Значит, она нервничает.
Я должен устроить так, чтобы ей было удобно. Я снимаю свой плащ и бросаю его в сторону, так как сейчас, когда я укрылся от ветра, стало слишком тепло. Затем я расстилаю шкуры, чтобы устроить ей прекрасное уютное гнездышко. Жестом рукой я указываю на них.
– Присядешь?
Она широко распахивает глаза, однако так и делает. Она зажимает свои маленькие человеческие ладошки между коленей и оглядывается вокруг, словно хочет смотреть куда угодно, только не на меня. Она нервничает. Я тоже. Я хочу сделать все правильно. Хочу погрузить ее в блаженство и заставить ее забыть тех, кто издевался над ней.
– Я не знаком с обычаями спаривания людей, – говорю ей. Я потираю грудь, едва прикрытую тонкой кожаной жилеткой. – Но ради тебя я помылся.
Она испускает короткий, нервный смешок.
– Ну, для начала неплохо.
– Итак, что делать дальше? – я стараюсь не проявлять особого энтузиазма… и, подозреваю, у меня ничего не получается.
– Ну, – говорит она тихо. – Наверное, целоваться.
– Спаривании ртами? А как это делается?
Она заламывает руки.
– Ну, мы соединяем рты и используем языки и губы, чтобы доставлять друг другу удовольствие. Да в этом вообще-то никакого свода правил не существует.
– Свудпраавил?
– Целый ряд правил, – уточняет она. – Прежде всего, следуешь инстинктам.
Я очень хочу попробовать. Хочу попробовать вкус Ти-фа-ни на своих губах, языке. От одной мысли о том, что ее меньший язычок мечется по моему, мой член начинает болезненно ныть. Почему я ждал столько дней, чтобы сказать «да»? Я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы схватить ее и, удерживая в шкурах, утвердить ее, как есть.
– Значит, ты хочешь засунуть свой язык мне в рот?
Она, моргая, смотрит на меня.
– Я… думаю, нам стоит попытаться.
Но полной желаний и нетерпения она не выглядит. Она выглядит напуганной.
Я сажусь перед ней, и она вздрагивает.
– Мы не обязаны…
– Нет, – выпаливает она. – Все это было моей идеей, и мы должны попробовать.
Но она снова заламывает руки и выглядит испуганной.
Мое сердце сжимается. Все идет не так, как надо. Я знал, что она не будет готова и не особо-то этого жаждет, но совсем не ожидал, что она будет выглядеть так, словно я пронзил ее грудь копьем. Я остаюсь неподвижным, пока она скидывает с плеч тяжелые шкуры и бросает их рядом с моими. Она одета в простое кожаное платье, доходящее до икр, отороченное белым мехом, а под ним леггинсы. Ее тело покрыто с головы до пят даже после того, как она сняла шкуры, и я не вижу ни малейшего проблеска нежной обнаженной кожи. Но даже будучи напуганной, Ти-фа-ни прекрасна. Она грациозна в движениях, и у меня аж руки зудят от желания впиться пальцами в ее кудрявые волосы.
Она наклоняется ко мне и кладет руку мне на грудь. Она сидит в шкурах около меня, и требуется вся моя сила, чтобы не схватить ее, втянуть к себе на колени, и крепко ее обняв, прижать к своей груди. Вместо этого я опускаю руки по бокам, чтобы по неосторожности не прикоснуться к ней. Мне кажется, что это было бы катастрофически плохой идеей, тем более сейчас. Я чувствую, как ее маленькая фигурка напротив меня дрожит, даже тогда, когда она смело садится на мои колени и прижимается бедрами к моему члену.
– Видно, что один из нас безумно рад быть здесь, – выдыхает она шепотом. Мне кажется, что она пытается шутить, однако слова вылетают из ее рта бездыханным и дрожащим голосом.
– Я буду контролировать себя, – заявляю я ей. – Не волнуйся.
– Я и не сомневаюсь. – Но она выглядит так, будто сама в это не верит. Ее руки трепещут над моим жилетом, и она все еще не смотрит мне в глаза. – Я… э… начну.
Я тихонечко жду. Я едва осмеливаюсь дышать, потому что боюсь, что если я сделаю резкое движение, она, придя в полный ужас, тут же исчезнет.
Она делает несколько глубоких вдохов. Ее взгляд скользит по моему лицу, а затем она обхватывает мое лицо руками и тянет к себе. Ее губы прижимаются к моим. Совершенно ошеломленный, я не двигаюсь и чувствую, как ее язычок скользит по моим напряженным губам.
И я погиб.
Часть 6
САЛУХ
Я открываю рот, дав ее языку скользнуть внутрь, и тот легким взмахом касается моего. Он гладкий и шелковистый, точно такой же, как и ее кожа, и я испускаю стон. Ощущения совсем не такие, какими я их себе представлял. Придя в удивление от всех этих чудесных чувств у меня закрываются глаза. Давление веса ее тела на моем члене, да еще в сочетании с ощущением ее языка, скользящего мне в рот? Я буду ласкать свой член, вспоминая этот миг своей жизни, до конца своих дней.
Ее губы двигаются поверх моих, а язык ласкает глубины моего рта. Ее тело прижимается к моему, и я не могу устоять, чтобы не прикоснуться к ней. Взяв ее за руки, я обнимаю ее, чтобы я мог спариваться с ней ртами. Это именно то, о чем я мечтал. Теперь я взываю к своему кхаю. «Резонируй прямо сейчас. Утверди ее нашей».
Она застывает в моих объятиях, после чего резко отскакивает.
– Нет! – неистово царапая мою кожу, она отчаянно пытается освободиться.
Я отпускаю ее, потрясенный ее яростной реакцией. Я совсем не этого хотел. М… мне показалось, что она наслаждается так же, как и я.
Ти-фа-ни отбрасывает от себя мои руки и, обняв себя за плечи, съеживается и дрожит.
Я хочу прикоснуться к ней и успокоить, но не смею.
– Прости, я не хотел…
– Проблема не в тебе, – говорит она, и я слышу, как ее голос дрожит от слез, хотя ее лица не вижу. Оно скрыто ее чудесными волосами. – Все из-за меня. Только из-за меня. Я сломлена.
– Ты само совершенство, – говорю я ей охрипшим от разочарования и переживаний за нее голосом. Моя пара страдает, и я не знаю, как это исправить. Никогда раньше я не чувствовал себя таким беспомощным, таким отчаявшимся. Подумать только, всего несколько минут назад я умолял своего кхая заявить на нее права. Но сейчас я испытываю облегчение оттого, что он молчит. Подчинение его призыву сейчас немногим бы отличалось от того, как ею воспользовались те, другие.
Я ни за что не возьму Ти-фа-ни, пока она сама не захочет отдаться мне.
– Даже после всего этого ты по-прежнему считаешь меня совершенством? – она смотрит на меня, и слезы текут по ее милым щекам. Мне хочется смахнуть их, но продолжаю держать руки по бокам.
Я киваю головой. Разве я могу в ней разочароваться? Как она могла так подумать?
– Ничто никогда не изменит моего отношения. У тебя хватило сил для того, чтобы хотя бы попытаться. Ты совершенна такая, какая ты есть.
Ее лицо морщится, и она снова бросается мне на колени, обвив руками мою шею. Уткнувшись мне в шею, она горько рыдает, прижавшись ко мне.
А я ей позволяю.
Все пошло ужасно плохо. Я так жаждал этого, а теперь я не чувствую ничего, кроме сожаления. Моя бедная Ти-фа-ни. Она боялась, что разочаровала меня, а все, что чувствую я, – это ярость на тех, кто, прикоснувшись к ней без ее согласия, нанес ей эти душевные раны, в исцелении которых я не решаюсь втягивать целительницу. Она плачет, и я позволяю ей цепляться за меня, как детенышу мэтлаков. Я стараюсь не прикасаться к ней, потому что не хочу, чтобы она снова сорвалась. От ее плача у меня болит сердце. Мне хочется, чтоб ради нее в моих силах было это изменить.
Ее руки впиваются мне в волосы, и она обливает мою шею своими слезами. Ее сапоги впиваются мне в ноги, но я не двигаюсь, потому что не хочу ее пугать. Она могла бы вытащить нож и воткнуть его мне в живот, продемонстрируй я силу. В этот момент я сам был бы для нее насильником.
Я принадлежу ей целиком и полностью.
Рыдания Ти-фа-ни стихают до легкой икоты, а она все еще прижимается ко мне. Я чувствую, как ее хрупкое тело дрожит возле моего, а у меня руки аж дрожат от желания обнять ее и утешить.
– Можно я тебя обниму? – спрашиваю я низким и хриплым голосом. – Просто, чтобы утешить тебя?
Я чувствую, как она кивает мне в плечо.
Я осторожно провожу рукой по середине ее спины. Она напрягается, но когда я дальше ничего не делаю, она постепенно расслабляется. Ее тело снова прижимается к моему, и я легонько обнимаю ее. Даже вот так просто прикасаться к ней, ощущая ее тепло своим телом, – одно удовольствие. До этого момента я не осознавал, как сильно по ней изголодался. Не быть рядом с ней – для моей души это сродни голодной смерти.
Когда ее дрожь утихает, я провожу рукой вверх и вниз по ее спине, поглаживая ее, как я гладил бы комплект. Я так обнимал свою маленькую сестренку Фарли, когда она была еще крошечным вопящим комплектом. Я умею ласково утешать, хотя для Ти-фа-ни я бы сделал гораздо больше, если б она мне позволила. Моя рука, осторожно потирая, скользит вверх и вниз по ее спине. «Ты в безопасности, – я говорю ей без слов. – Никто и никогда больше тебя не обидит».
Через некоторое время ее слезы перестают мочить мое плечо. Она испускает легкий вздох, и я чувствую, как ее щека прижимается к моей коже.
– Извини меня, Салух.
– Тебе не за что извиняться, милая. – Я медленно поглаживаю ее по спине, мои движения недвусмысленные и легкие, чтобы она не запаниковала. На данный момент для меня в радость уже то, что она позволяет мне прикасаться к ней. – Твои страхи со временем исчезнут. Я самец терпеливый и готов подождать.
Она испускает нечто среднее между смешком и икотой.
– Большинство парней никогда такого бы не сказали.
– Да это большинство просто дурни. – Я счастлив от того, где нахожусь. Она перестала душераздирающе рыдать, ее тело согревается от моего, и, если я наклоню голову, то смогу вдохнуть запах ее волос. По правде говоря, я чувствую себя самым везучим на свете парнем из-за того, что вообще получил этот шанс.
Ти-фа-ни снова испускает вздох, но каких либо движений, чтобы встать, не делает. Я доволен, что обнимаю ее, и когда ее дыхание выравнивается, я понимаю, что она, совсем обессиленная, заснула у меня на груди. Переживания и рыдания окончательно вымотали ее.
И, несмотря на то, что сегодня у меня все обернулось не так, как мне хотелось, я счастлив, что моя будущая пара чувствует себя в моем обществе настолько спокойно, чтобы без опаски заснуть. Это уже что-то. Это не много, но все же хоть что-то…
ТИФФАНИ
Меня окружает тепло. Покрывало, на котором я лежу, под моей щекой чувствуется мягким, но под ним оно кажется комковатым и твердым. Мне не хочется двигаться, потому что впервые с момента приземления на этой планете чувствую себя в безопасности. Кажется странным, что это большое теплое покрывало способно на такое. Я держу свои глаза закрытыми даже тогда, когда ворочаюсь, будучи решительно настроенной погрузиться обратно в восхитительный сон.
Вот только я чувствую что-то твердое между моих раздвинутых ног.
Тогда я вспоминаю, где я. Я вовсе не в своем гнездышке шкур в пещере, которую я делю с Джоси. Я нахожусь в крошечной безымянной пещере вдали от других, а сама я, широко расставив ноги, сижу верхом на Салухе.
Поправочка: я села верхом на Салухе после того, как прямо-таки облила его слезами, когда он прикоснулся ко мне.
О… боже, я повела себя как самая настоящая сволочь.
А теперь я чувствую себя отвратительно. Ну, что-то вроде того. А еще я чувствую себя очень свободной… и с легкостью на душе, и я не хочу вставать. Я все еще чувствую себя в безопасности, так как его большая ладонь медленно потирает мне спину. Понятия не имею, сколько времени я проспала, но за долгое время я впервые так хорошо выспалась. Мне ничего не приснилось. Вообще ничего. Я так счастлива.
Я сижу прямо на его эрегированном члене.
– Мне встать? – спрашиваю я его. Тяжело не заметить его стояк, когда сидишь на нем.
– Если тебе этого хочется. – Он не перестает гладить меня по спине. И он не пытается делать что-нибудь, помимо этого. Такое ощущение, будто он рад просто обнимать меня.
Это… замечательно. Очень замечательно. И я уже не психую. Кажется, будто все мои мучительные переживания и страхи, копившейся за ночь, взорвались потоками слез, и все, что осталось, – это я, вроде бы совсем ослабевшая, но довольная жизнью.
– Тебе неудобно?
– Да нет. Я рада, что ты здесь.
– Я прошу прощения за поцелуй. – Меня мысленно передергивает, когда, прижав ладони к его жилету, я поуютней устраиваюсь у его груди. А мягкость, которую я чувствую? Это не его одежда, а его кожа. На ощупь он словно нежная бархатистая замша. От пару мимолетных прикосновений я знала, что тела ша-кхаев покрывает легкий слой меха, но ощущается огромная разница, когда касаешься чьей-то руки или прижимаешься к нему своим телом. Мне еще больше хочется его потрогать, исследовать пальцами его текстуру, но боюсь, что снова слечу с катушек. Я прикусываю губу. – Просто знай, что чаще всего поцелуи заканчиваются не так.
Он усмехается.
– Так я и подозревал. – Он гладит меня по спине огромной рукой, словно ребенка. – Ти-фа-ни, тебе не нужно ничего мне объяснять. Я уже счастлив быть тем самцом, с которым ты захотела провести этот день.
– Я… всего тебя залила слезами.
– Ммм. Душевно ты сильно травмирована. В твоей голове много плохих воспоминаний. – Его рука продолжает гладить меня по спине. – Требуется нечто гораздо большее, чем один вечер, чтобы заставить их исчезнуть.
Он такой понимающий. Мне повезло быть здесь именно с ним, потому что мы прежде всего друзья и это самое главное. Я не думаю, что Таушен или Хассен – или, меня аж в дрожь прибирает, Бек – были бы настолько понимающими. В Салухе не ощущается насущная срочность в принятии каких-либо решений. Ни отчаяния, ни беспокойства, что если я навлеку на себя его гнев, то мне придется туго. В нем есть что-то такое, что заставляет меня понять, что он ни за что мне плохого не сделает. Он невероятно сильный, но заботливый. Не в его духе нападать. Еще одна причина, почему он мне так сильно нравится.
Я вздыхаю.
– Хотелось бы мне быть не настолько проблемной.
– Среди моего народа есть поговорка, – молвит он задумчиво. – «Мы можем загадывать себе много всяких желаний, но проще всего загадывать снег. У снега больше шансов выпасть».
– Она напоминает мне одну земную поговорку: «Загадай благое желание в одну руку, сри в другую, и посмотри, какая наполнится быстрее (прим. французская пословица «Faites un bon vœu dans une main, merde dans l'autre, et voyez lequel sera rempli le plus rapidement»).
Из его груди вырывается громкий, глубокий хохот, и, когда его начинает трясти от смеха, я падаю на него.
– Мне она нравится. Хотя, если твой двисти будет гадить, я не стал бы возражать. Это сэкономило бы мне много часов, что трачу на сбор лепешек навоза.
Я улыбаюсь ему в грудь.
– Ты хороший парень, ты знаешь это, Салух?
Он снова гладит меня по спине.
Я расслабляюсь, прижавшись к нему, еще не совсем готовая уходить. Если он не хочет, чтобы я вставала, я воспользуюсь моментом.
– Я не знаю, что делать, – признаюсь я. – Я боюсь пытаться еще раз.
– Тогда пытаться еще раз мы не будем.
– Но у меня все время такое ощущение, будто я должна. – По крайней мере, так я могу справиться с тем, что у меня в голове. Я не могу вечно жить в страхе. – Мы можем завтра попробовать еще раз?
– Да, конечно. Мы можем повторять попытки столько раз, сколько пожелаешь.
Часть 7
ТИФФАНИ
Мы повторяем свои попытки всю следующую неделю. Каждый день мы встречаемся для того, чтобы отправиться «собирать травы» и идем в нашу пещеру. И каждый раз я не в состоянии перейти к поцелуям. В итоге мы долгое время просто обнимаемся, и, если честно… мне очень нравится. Салух никогда ничего от меня не требует, и время, проведенное в пещере, превратилось во время «прикосновений и разговоров». Он гладит меня по спине в то время, как я говорю обо всем, что приходит мне в голову, – о вещах на Родине, которых мне не хватает, о своих идеях о том, как здесь, на ледяной планете, начать заниматься сельским хозяйством, или о том, что Чомпи сегодня сжевал. За последнюю неделю он сожрал три башмака, половину ворот, и все, что бы еще ни появилось в его загоне. Фарли проводит много времени, присматривая за ним, и она замечательная помощница, поскольку мы с Салухом исчезаем по несколько часов в день.
Если другие мои ухажеры и заметили, что мы проводим вместе много времени, они еще ничего не сказали. Они слишком заняты, выигрывая побольше семян Джоси. Вчера было соревнование по бегу, а накануне она заставила их сплести для племени сухожилия в длинные веревки. Пока что Таушен по-прежнему лидирует, а Хассен лишь немного отстает от него. В последнее время мужчины оставили меня в покое, но я думаю, это просто потому, что Джоси водит их за нос своими бесконечными соревнованиями. В какой-то момент они потребуют от меня платы. Игра Джоси – палка о двух концах. Замечательно, что пока эта игра отвлекает их от меня, но в какой-то момент они захотят получить от меня ответы, а я даже не уверена, что мне есть что сказать.
Но сейчас я не в состоянии об этом думать. И я не делюсь этими своими тревогами с Салухом. С нас хватит того, что происходит между нами.
Как то, что происходит в данный момент. В данный момент я лежу на нем в нашей пещере, как мы обычно это делаем. Каждый раз я неизменно сижу на нем верхом, широко расставив ноги, потому что чувствую, что в душе я должна признать тот факт, что он возбужден. К тому же мне очень нравится раскинуться на нем и позволять ему ласкать мою спину и руки. Он никогда не опускает руки ниже, никогда не хватает меня за задницу и не пытается подтолкнуть меня к чему-то большему. Это просто один длинный ежедневный сеанс обнимашек и не более того.
Как ни странно, я жду их с нетерпением. Стресс от встреч с ним исчез, потому что я знаю, что он ничего от меня не требует. Это несколько часов, проведенных вдали от нескончаемого пристального внимания жителей пещер, вопросительных взглядов Джоси, и суеты бесконечных приготовлений к предстоящему жестокому сезону и возвращению в главную пещеру, когда Харлоу снова заработает своим камнерезом. Хотя я с нетерпением жду встречи с остальными людьми, я совершенно не горю желанием вернуться в главную пещеру. Если мне кажется, что Южная пещера переполнена народу, то, переселение всех нас обратно в одно большое шумное племя, будет означать, что там будут путаться под ногами еще больше народу, и возможность сохранить какую-то уединенность будет на вес золота.
Одна большая рука лениво гладит меня по спине.
– О чем задумалась, Ти-фа-ни?
С закрытыми глазами я улыбаюсь в то время, как лежу у него на широкой груди. Я слышу ровный стук его сердца, и я люблю его слушать. Я готова слушать часами, при условии, что он прижимает меня к себе и гладит.
– О переселении обратно и том, что племя опять будет жить вместе. – Кемли с семьей, Вадреном и еще несколькими старейшинам уже ушли этим утром. Фарли осталась, чтобы помогать мне с Чомпи, и Салух, естественно, тоже остался. – Мы все набьемся обратно в одну пещеру, и там будет ужасно тесно.
– Все не так уж плохо. Больше рук и дружелюбных лиц для того, чтоб выполнить повседневную работу побыстрее.
– Но и времени поменьше на то, чтоб побыть наедине, – отмечаю я. – А мы по-прежнему и близко не приблизилась к моей цели. – Я усаживаюсь прямо и обеспокоенно смотрю на него. – Думаю, нам стоит снова поцеловаться.
Но даже тогда, когда я это говорю, все мое тело напрягается, и я чувствую, как покрываюсь холодным потом.
– Я чувствую твой страх, – тихо говорит он и ободряюще потирает мне руки. За последнюю неделю я пристрастилась к его прикосновениям. Как получается так, что мне нравится мысль о том, чтоб с ним обниматься, но как только подумаю о поцелуях, меня словно парализовывает? – Что могло бы заставить тебя меньше бояться?
Я одариваю его едва заметной улыбкой.
– Понятия не имею.
– Ты уже добилась больших успехов. Вспомни то время, когда мы впервые пришли в эту пещеру. – Он проводит пальцем по моей щеке. – Теперь я могу прикоснуться к тебе, и ты не начинаешь тут же плакать.
Господи! Меня охватывает чувство вины. Я не очень-то справедлива к нему, не так ли?
– Хотелось бы, чтоб мы могли побыстрее продвинуться вперед, но ласки мне даются тяжело.
– Тогда… разве нам обязательно ласкать именно друг друга?
Я хмуро смотрю на него.
– Что ты хочешь этим сказать?
Он выглядит удивленным.
– Разве люди ради удовольствия себя не ласкают?
Ооо. Мастурбация. У меня начинают гореть щеки.
– Ты имеешь в виду… прямо на глазах друг у друга?
Почему ж мне это кажется таким чудовищно скандальным? И почему я не сразу отвергаю подобную идею? Я аж немею от ужаса от самой мысли о том, чтоб ласкать себя прямо перед ним, однако в глубине души я еще больше заинтригована, что он предпримет. Неужели это так ужасно, что я мечтаю понаблюдать, как он этим занимается?
– Ну, в уединении я занимался этим уже много раз, но не думаю, что тебе сильно полегчает, если я сделаю это еще раз.
У меня вырывается нервный смешок. Это самый причудливо откровенный разговор в жизни.
– Да, полагаю, ты прав.
– И, если хочешь, во время этого мы можем все обсудить.
Я прикусываю губу, обдумывая то, что он предлагает. Грязные разговорчики и мастурбация. Я, конечно, заинтригована, и в то же время мне жутко страшно. У меня такое ощущение, будто это похоже на важный шаг вперед. И тем более, если я никогда не рискну, то никогда не смогу избавиться от своих проблем. Парадоксально, но это кажется менее интимным, чем поцелуи.
– Пожалуй, мне не хочется делать это первой.
Он медленно кивает головой, и в его глазах снова появляется горящий, напряженный взгляд, от которого меня тут же бросает в дрожь.
– Значит, первым буду я. Готова?
Господи, помилуй. Готова ли я? Мне бы хотелось сказать ему, чтоб подождал, что я еще не готова. Что у меня нет уверенности, что мы поступаем правильно. Но время на исходе. Я знаю, что когда мы все вернемся в главную пещеру, для нас с ним будет уже невозможно сбежать от всех, как раньше. Кто-нибудь точно нас раскусит. Моим ухажерам скоро надоест та игра, в которую Джоси их гоняет, и они вернутся, чтобы меня доставать.
Салух терпеливо смотрит на меня и осторожно снимает меня со своих колен.
– Я не могу сделать это, пока ты сидишь прямо там.
Ну конечно. Я перебираюсь в шкуры и усаживаюсь, подогнув под себя ноги, как мне обычно нравится. Но я не спускаю с него пристального взгляда. Не могу не смотреть. Он тянется к завязке на талии своих кожаных леггинсов, и у меня во рту пересыхает. Он собирается сделать это ради меня… потому что это может помочь мне вернуться в прежнее состояние? А может, потому, что он просто хочет сделать это передо мной?
Сама мысль об этом необычайно возбуждает.
Пока я, потерявшая от потрясения дар речи, жду, он заканчивает развязывать штаны и спускает их вниз. На нем… нет нижнего белья. Меня это ничуть не удивляет, поскольку я уверена, что они чужды ша-кхаям, которые одеваются так, будто на улице прекрасный весенний денек, а не бесконечная зима. И тогда, конечно, прямо перед моими глазами предстает самый большой синий член, который я когда-либо в своей жизни видела. Я велю себе: «Не пялься!», но перед кем мне притворяться? Я пялюсь. Потому что, черт возьми, тут есть, на что пялиться. Его бедра массивные, сильные и широкие, прекрасного синего оттенка, которые так и просятся, чтоб я провела по ним руками. Странные, костистые гребни, характерные для ша-кхай, спускаются по передней части каждого мускулистого бедра вплоть до коленных чашечек. Когда он скидывает штаны, я мельком разглядываю его сильные икры, но мой взгляд тут же снова прокрадывается обратно вверх.
Обратно к его члену, потому что я всего лишь человек. И, честно говоря, это и правда отличный член, несмотря на то, что он весьма… отличается от человеческого. У ша-кхаев оказывается на членах такие же бугристые выступы, как и на коже, а сверху у него выступает жесткая шпора. Его яйца тяжелые и темные, а в паху он безволосый, в отличие от человека. Головка его члена толстая, и его кожа там выглядит такой же бархатистой. В свое время я видела несколько членов, и этот, пожалуй, самый лучший из всех. Он не обрезан, но это все равно не меняет того, насколько он впечатляюще большой и толстый. Ну и ну!
