Текст книги "Дорога к любви"

Автор книги: Розамунда Пилчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 7

Джейн Маршалл, держа в руках стакан виски со льдом, спросила:

– Ну и что случилось потом?

– Ничего не случилось. Она не захотела пойти поужинать. У нее явно был приступ депрессии, поэтому я уложил ее в постель, дал ей горячее питье и аспирин, а потом вернулся в гостиницу и поужинал один. На следующее утро, в воскресенье, я заехал в коттедж, чтобы проститься перед отъездом в Лондон. Она уже оправилась, хотя и была бледна, но уже было видно, что с ней все в порядке.

– Ты пытался еще раз уговорить ее вернуться с тобой?

– Да. Но она не согласилась, поэтому мы распрощались, и я уехал. И с тех пор – тишина.

– Но ты ведь можешь узнать, где она?

– Не могу. Там нет телефона и никогда не было. Маркус, конечно, написал ей письмо, но, похоже, Эмма унаследовала врожденное отвращение Бена к ответам по почте. От нее не слышно ни слова.

– Как глупо. В наше время… Должен же кто-то сообщить вам.

– Нет никого. Никого, с кем общалась бы Эмма. Нет уборщицы, которая приходила бы убирать. Она сама все делала. Собственно, за этим она и приехала, чтобы вести хозяйство Бена. Конечно, после двух недель молчания Маркус не выдержал и связался по телефону с хозяином паба «Слайдинг Тэкл», в котором часто бывал Бен. Но Бена не было уже шесть недель, а Эмма даже и близко там не появлялась.

– Тогда тебе придется ехать в Порт-Керрис и расспросить людей.

– Маркус не готов к этому.

– Почему?

– На то есть причины. Эмма не ребенок. Ее обидели, а Маркус считает, что раз она хочет, чтобы ее оставили в покое, то он не вправе вмешиваться. Он пригласил ее приехать в Лондон и пожить с ним и Элен, пока она снова не определится. Это самое большее, что он мог сделать. Есть и другая причина.

– Я знаю, – сказала Джейн. – Это Элен, не так ли?

– Да, – вынужден был признать Роберт. – Элен всегда была против того влияния, какое Бен оказывал на Маркуса. Бывали моменты, когда она с радостью увидела бы Бена на дне океана. Но ей приходилось терпеть, так как она понимала: если Маркус не будет нянчиться с Беном и помогать ему, еще неизвестно, что могло бы произойти с Беном Литтоном.

– А теперь ей не хочется, чтобы он убивался еще и из-за Эммы.

– Вот именно.

Джейн встряхнула стакан, и лед зазвенел о стекло. Она сказала:

– А ты?

Он вопросительно взглянул на нее:

– Что я?

– Ты тоже чувствуешь себя ответственным?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты так говоришь, будто тебя это волнует.

– Да я едва знаком с этой девушкой!

– Но ты беспокоишься о ней.

Он подумал и после долгой паузы сказал:

– Думаю, что да. Бог знает, почему.

Его стакан опустел. Джейн отставила в сторону свое виски и встала, чтобы налить ему еще. Бросая лед в стакан, она сказала:

– Почему ты сам не можешь поехать в Порт-Керрис и все выяснить?

– Потому что ее там нет.

– Нет? Откуда тебе это известно? Мне ты об этом не говорил.

– После неудачных попыток дозвониться в «Слайдинг Тэкл» Маркус испугался. Он позвонил в местный полицейский участок, и полиции удалось выяснить кое-какие сведения и сообщить их нам. Дом заперт, студия закрыта, а почту она попросила оставлять в почтовом отделении.

Он протянул руку, чтобы взять вновь наполненный стакан, который Джейн подала ему через спинку дивана.

– А ее отец? Он знает?

– Да. Маркус написал ему обо всем. Но Бен не тот человек, чтобы волноваться попусту. В конце концов, у него все еще продолжается медовый месяц. Не надо забывать, что в этой семейке совершенно особенные отношения, отличные от обычно складывающихся между отцом и дочерью.

Джейн вздохнула:

– Это уж точно!

Роберт, глядя на нее, усмехнулся. Молодая женщина была успокаивающе благоразумной, и именно по этой причине он заехал вечером, по дороге с работы, к ней домой что-нибудь выпить. Обычно он не уставал от постоянного общения с Маркусом Бернстайном и на работе в галерее, и дома. Однако, вернувшись из деловой поездки в Париж, Роберт застал Маркуса издерганным и неспособным долго говорить ни о чем, кроме Эммы Литтон. После разговора с ним Роберт понял, что Маркус винит себя в том, что произошло, и никакие доводы не могли убедить его в обратном. Элен, напротив, не проявляла никакого сочувствия и пыталась не допустить, чтобы он еще глубже увяз в этом деле. В настоящий момент ситуация накалилась до предела, и на Милтонз-Гарденз все шло вверх дном. Даже хорошая погода не могла поднять настроения. Роберт почувствовал, что ему хочется увидеть новое лицо, выпить чего-нибудь со льдом и поговорить о вещах, не имеющих отношения к художникам, будь то мастера эпохи Возрождения, импрессионисты или представители поп-арта. У него сразу возникла мысль о Джейн Маршалл.

Ее маленький домик стоял в узком дворике бывшей конюшни между Слоан-сквер и Пимлико-роуд. Он свернул в улочку и, затормозив на булыжной мостовой, посигналил два раза; она тут же появилась в открытом окне наверху. Когда она нагнулась, положив руки на подоконник, посмотреть вниз, кто приехал, светлые волосы закрыли ей лицо.

– Роберт! Я думала, ты все еще в Париже.

– Уже два дня как вернулся. У тебя найдется что-нибудь крепкое и холодное выпить измученному труженику?

– Конечно. Погоди, я спущусь и открою тебе.

Ее крохотный домик всегда восхищал его. Раньше в нем жил кучер. Крутая узкая лестница вела на второй этаж, прямо в холл, куда выходили гостиная и кухня. На самом верху располагались спальня и ванная. Вообще-то домик был не очень просторным, но с тех пор как Джейн стала заниматься интерьером, он превратился в нечто невообразимое. Гостиную она превратила в рабочую комнату, искусно пользуясь кусками ткани, бахромой, причудливо расположив диванные подушки, оживлявшие комнату яркими пятнами, напоминая лоскутное одеяло.

Джейн не скрывала, что рада видеть Роберта. Все утро ей пришлось заниматься с занудной дамой, которая хотела отделать весь свой дом в Сен-Джонз Вуд в кремовых тонах. А потом встречалась с молодой перспективной актрисой, которая хотела устроить что-нибудь неординарное в своей новой квартире.

– Она без конца показывала мне фотографии того, что она хотела бы иметь. Я попыталась предупредить ее, что в таком случае ей больше подойдет бульдозер, а не дизайнер по интерьеру, но она не хотела слушать. Такие люди не умеют слушать. Виски?

– Это, – сказал Роберт, – самое лучшее предложение, что я услышал сегодня за весь день.

Она налила виски в два бокала, убедилась, что у него есть сигареты и пепельница, и уселась поудобнее напротив него. Она была очень хорошенькой. Светлые волосы, прямые и густые, подстриженные полукругом, доходили ей до подбородка. Зеленые глаза, вздернутый нос, милый, но твердый рот. Неудачное замужество Джейн наложило свой отпечаток на ее характер, и ее нельзя было назвать терпеливой; зато ей была присуща прямота, казавшаяся такой же отрезвляющей, как глоток холодной воды. Главное, она всегда выглядела очаровательно.

– Я приехал сюда, дав себе зарок не говорить о работе. Как же мы вдруг заговорили о Бене Литтоне?

– Это я начала. Мне стало интересно. Каждый раз, беседуя со мной, Элен на что-то намекала, а затем замолкала. Ее ведь все это очень задевает, не так ли?

– Только потому, что в свое время Бен Литтон довел Маркуса до жуткого состояния.

– Она знакома с Эммой?

– Не видела ее с тех пор, как та уехала в Швейцарию шесть лет назад.

– Трудно по достоинству оценить людей, которых не знаешь.

– Иногда это трудно, даже если знаешь человека очень хорошо. А сейчас… – Он наклонился загасить окурок. – Давай оставим эту тему. Что ты делаешь сегодня вечером?

– Ничего.

– Тогда почему бы нам не пойти и не поужинать где-нибудь на воздухе?

– С удовольствием, – согласилась Джейн.

– Я позвоню Элен и скажу, что не приеду.

– Тогда пойду приму душ и переоденусь. Я не долго.

– Можешь не торопиться.

– Располагайся как дома. Налей себе еще. Вот сигареты. Если хочешь почитать, где-то была вечерняя газета.

Она пошла наверх. Роберт слышал стук ее каблуков. Джейн что-то напевала, слегка фальшивя. Он поставил стакан и пошел в гостиную. С трудом найдя телефон где-то на полу под кучей цветного ситца, он позвонил Элен и сказал, что не приедет домой на ужин. Потом вернулся на место и налил себе третий стакан за вечер, ослабил галстук и плюхнулся на диван.

Виски слегка оживило его, и после глотка этого чистого прохладного напитка усталость от долгого рабочего дня перешла в приятную апатию. Из-под диванной подушки торчала газета. Роберт вытащил ее и с недоумением обнаружил, что это не «Ивнинг стандард», а «Стэйдж».

– Джейн!

– Да.

– Я не знал, что ты читаешь «Стэйдж».

– Я не читаю ее.

– Но она лежит здесь.

– Да? – Она не очень удивилась. – Наверное, ее оставила Дина Бернет. Это та актриса, которой требуется бульдозер.

Он наугад открыл газету. «Требуется девушка-танцовщица с разносторонней подготовкой». Почему с разносторонней? А если с равносторонней?

Он открыл страницу с театральным репертуаром. В Бирмингеме шли пьесы Шекспира, в Манчестере – обновленная постановка старой пьесы, а в Брукфорде – премьера.

Брукфорд! Это название выстрелило в него с газетной страницы, как из пушки. Брукфорд. Он выпрямился, встряхнул газету, расправляя страницу, и прочел всю заметку.

«Летний сезон Брукфордского театра открывается премьерой спектакля «Маргаритка в траве» – комедией в трех действиях местного драматурга Филлиса Джейсона, В главной роли этой легкой, но занятной пьесы занята актриса Чамиан Во. Роли второго плана исполняют Джон Риггер, Софи Ламбар и Кристофер Феррис. Они прекрасно поддерживают веселую атмосферу спектакля, не позволяя зрителям отвлечься, а Сара Резерфорд очаровательно естественна в роли невесты».

Кристофер Феррис.

Роберт осторожно отложил газету, достал сигарету и закурил. Кристофер Феррис. О нем он совсем забыл.

Но теперь ему вспомнился первый день знакомства с Эммой, их обед вдвоем у Марчелло и ее слова: «Вы слышали о Кристофере? Мы с ним совершенно случайно встретились в Париже. Всего два дня назад. Он пришел сегодня утром в Ле-Бурже проводить меня».

Тут до него дошло, почему она тогда так улыбалась, почему ее щеки горели румянцем, а глаза блестели.

Уже позже, в продуваемой сквозняками студии в Порт-Керрисе, разговор опять невзначай зашел о Кристофере как бы в контексте другой, более важной темы. «Он должен был приехать в Брукфорд, – сказала тогда Эмма. – Сейчас самый разгар репетиций».

Роберт встал и подошел к лестнице:

– Джейн!

– Да.

– Ты уже готова?

– Я крашу глаза.

– А где находится Брукфорд?

– В Суррее.

– Сколько туда езды?

– В Брукфорд? О, примерно сорок-пятьдесят минут.

Он взглянул на часы:

– Если мы сейчас же отправимся туда, будет не слишком поздно?

Джейн появилась наверху лестницы с зеркальцем в одной руке и щеточкой для ресниц в другой.

– Слишком поздно для чего?

– Чтобы успеть в театр.

– Я полагала, мы собирались поужинать.

– И это тоже, но попозже. Сначала мы поедем в Брукфорд посмотреть занятную комедию «Маргаритка в траве»…

– Ты в своем уме?

– …Местного драматурга Филлиса Джейсона.

– Ты не в себе.

– Объясню все по дороге. Будь умницей и поторопись.

Когда они мчались по шоссе, Джейн спросила:

– Ты считаешь, никто не знает об этом молодом человеке, кроме тебя?

– Эмма не сказала Бену, потому что он всегда недолюбливал Кристофера. Элен говорит, что он ревновал к мальчишке.

– Эмма ничего не сказала Маркусу Бернстайну?

– Думаю, что нет.

– Но сказала тебе?

– Да, мне она сказала. В самый первый день. И как это я не вспомнил о нем раньше! Не могу понять!

– Она любит его?

– Откуда мне знать? Очень к нему привязана.

– Ты считаешь, мы найдем ее в Брукфорде?

– Даже если нет, держу пари, что Кристоферу Феррису известно, где она.

Джейн не ответила. Через минуту он добавил, не отрывая глаз от дороги:

– Извини меня. Я обещал больше не говорить на эту тему, а в результате тащу тебя в глушь Суррея, да к тому же на ночь глядя.

– Почему, – спросила Джейн, – тебе так не терпится найти Эмму?

– Из-за Маркуса. Я бы хотел, чтобы Маркус наконец обрел спокойствие.

– Понятно.

– Если Маркус будет спокоен, то и Элен угомонится, ко всеобщему удовольствию.

– Ну что ж, резонно. Взгляни, по-моему, здесь поворот.

Пришлось потрудиться, чтобы найти Брукфордский театр. Они долго ездили взад-вперед по Хай-стрит, затем обратились к усталому полисмену. В глухом переулке они увидели большое кирпичное здание, больше всего напоминавшее культовое сооружение, хотя над входом его неоновыми буквами светилось слово «Театр».

В переулке стояло несколько машин, а рядом, в водосточной канаве, два малыша играли сломанной детской коляской.

У театра висели афиши:

Премьера

«МАРГАРИТКА В ТРАВЕ»

Пьеса Филлиса Джейсона

комедия в трех действиях

постановка Тома Чилдерса

Джейн стояла, рассматривая невзрачный фасад. Роберт взял ее под руку:

– Пойдем?

Они поднялись по каменным ступенькам, прошли в маленькое фойе, где с одной стороны находился табачный киоск, а с другой – театральная касса. В кассе сидела девушка и вязала.

– Боюсь, спектакль уже начался, – предупредила она, увидев Джейн и Роберта.

– Да. Мы так и думали. Но все равно возьмем два билета.

– По какой цене?

– Давайте… в партере.

– С вас пятнадцать шиллингов. Но вам придется дожидаться второго действия.

– Здесь есть где выпить?

– Бар наверху.

– Большое спасибо. – Роберт взял билеты и сдачу. – Вы, видимо, знаете всех, кто здесь работает?

– Вообще-то да.

– А Кристофера Ферриса?

– О! Он ваш знакомый?

– Друг моей знакомой. Дело в том, что я хотел узнать, здесь ли его сестра. То есть его сводная сестра. Эмма Литтон.

– Эмма работает здесь.

– Работает здесь? В театре?

– Совершенно верно. Она – ассистент помощника режиссера. Девушка, работавшая в этой должности раньше, заболела. У нее аппендицит. Эмма обещала прийти и помочь. Конечно, – важным тоном добавила она, – господин Чилдерс обычно берет на работу только тех, кто имеет театральную подготовку или опыт работы в театре, чтобы они могли подменять артистов в небольших ролях. Но так как она уже приехала и у нее не было других занятий, ей дали эту работу. До тех пор, пока не поправится заболевшая девушка.

– Понятно. Как вы думаете, ее можно увидеть?

– Ну, только после спектакля. Господин Чилдерс не разрешает никому входить за кулисы, пока идет представление.

– Хорошо. Мы можем подождать. Большое спасибо.

– Не за что. Всегда к вашим услугам.

Они поднялись в другое фойе, в углу которого нашли бар, и сидели там, потягивая легкое пиво и беседуя с барменом, пока не услышали звуки аплодисментов, означавших завершение первого действия. Зажглись огни, отворились двери, и небольшой поток людей устремился в буфет.

Роберт и Джейн дождались третьего звонка и вошли в зал, предварительно купив программки. Молоденькая энергичная девушка в нейлоновом комбинезоне показала им места.

В этот вечер в зале было не очень много зрителей, а в третьем ряду, где сидели Роберт и Джейн, кроме них, вообще никого больше не было. Джейн огляделась с профессиональным интересом.

– По всей видимости, раньше здесь была миссия, – решила она. – Никто бы не стал строить такое ужасное здание специально для театра. Однако в оформлении чувствуется фантазия, а освещение и подбор цветов не так уж плохи. Жаль, что у них так мало зрителей.

Занавес, наконец, поднялся. Началось второе действие. «Комната отдыха в доме госпожи Эдбери в Глочестершире», – сообщалось в программке. И они увидели декорации: комната с французским окном до пола и лестницей. В комнате стоял диван, стол, заставленный бутылками, тумбочка с телефоном, журнальный столик (чтобы главная героиня могла время от времени брать с него журнал, когда не знала, куда деть руки). В комнату выходило три двери.

– Дом со сквозняком, – пробормотала Джейн.

– Было бы лучше, если бы французское окно оставалось закрытым.

Но французское окно нельзя было закрыть, так как в него впорхнула инженю («Сара Резерфорд очаровательно естественна в роли невесты»), бросилась на диван и разрыдалась.

На лице Джейн отразились восхищение и недоверие одновременно. Роберт поглубже уселся в кресле.

Пьеса была ужасная. Она бы не показалась лучше, даже если бы они увидели первое действие и могли ориентироваться в хитросплетении сюжета. Постановка изобиловала приевшимися клише, стандартными персонажами (имелась даже приходящая домработница), надуманными появлениями и исчезновениями действующих лиц и надоедливыми телефонными звонками (только во втором действии их было восемь).

Когда занавес опустился, Роберт предложил:

– Пойдем выпьем еще. После такого зрелища тянет на бренди.

– Я не сдвинусь с места, – запротестовала Джейн. – Не хочу разрушать впечатление. Не видела ничего подобного с тех пор, как мне было семь лет. А декорации навевают необоримую ностальгию. Что-то очень выгодно отличает эту пьесу от виденного мной.

– Что же?

– Кристофер Феррис очень и очень хорош.

Это было действительно так. Когда он появился на сцене в роли студента университета, которому предстояло отвоевать главную героиню у ее жениха-брокера, спектакль вдруг блеснул первыми слабыми искорками жизни. Его реплики были ничуть не лучше остальных, но он умудрялся преподносить их так искусно, что звучали они то весело, то грустно – словом, восхитительно. Костюм его героя состоял из вельветовых брюк, мешковатого свитера и очков в роговой оправе. Но даже такое одеяние не смогло скрыть его привлекательности и врожденного изящества, с которым его долговязая фигура передвигалась по сцене.

– Он не только хороший актер, но и очень привлекательный мужчина, – продолжала Джейн. – Теперь понятно, почему его сводная сестра была так рада их случайной встрече в Париже. Я бы сама не прочь случайно повстречаться с ним.

В третьем действии актерский состав не изменился, но теперь действие происходило ночью. Сквозь открытое окно струился голубой свет луны, а по ступенькам на цыпочках сошла маленькая невеста с чемоданом, приготовившаяся убежать или совершить еще что-то необычное, к чему готовилась в течение целого часа. Что именно – Роберт уже забыл. Он ждал, когда Кристофер вновь появится на сцене. Наконец это произошло, и Роберт неотрывно смотрел на Него, всецело захваченный его игрой. К этому времени брат Эммы уже завладел вниманием публики, пусть и немногочисленной. Зрители неотрывно следили за ним, как и Роберт. Стоило Кристоферу почесать затылок, и зрители начинали смеяться. Он снимал очки, чтобы поцеловать девушку, и вновь аудитория разражалась смехом. Он сыграл сцену прощания, и публика начала сморкаться и вытирать слезы.

Когда спектакль закончился и актеры выстроились раскланяться перед зрителями, раздались долгие искренние аплодисменты, и все они предназначались Кристоферу.

– Что будем делать? – спросила Джейн.

– У нас еще есть десять минут до закрытия бара. Пойдем выпьем.

Они опять пошли в бар. Бармен спросил:

– Как вам понравился спектакль, сэр?

– Ну, я не знаю… Я…

Джейн была смелее:

– Мы считаем, что это было ужасно, – сказала она, но добавила, пытаясь сгладить невежливость: – Я влюбилась в Кристофера Ферриса.

Бармен усмехнулся:

– Согласитесь, в нем что-то есть. Жаль, что вы пришли именно сегодня, когда было мало зрителей. Господин Чилдерс надеялся, что, поскольку пьеса написана местным автором и все такое, ей гарантирован успех. Да еще эта жара…

– А обычно у вас много народу? – поинтересовалась Джейн.

– Когда как. На последнем спектакле «Тот, кто смеется» у нас был полный зал.

– Это хорошая пьеса, – признал Роберт.

– А какая роль была у Кристофера? – спросила Джейн.

– Дайте вспомнить. А! Он играл молодого драматурга. Одного из тех, которые раскачиваются на стульях и жуют печенье. В пьесе его зовут Рональд Мол. О! В этой роли Кристофер Феррис ужасно смешной! Он всех уморил, правда… – Вытирая бокалы, он взглянул на часы: – Боюсь, вам надо заканчивать, сэр. Мы закрываемся…

– Да. Конечно. А как нам попасть за кулисы? Мы хотим увидеться с Эммой Литтон.

– Пройдите через зал, сэр, затем в дверь справа от сцены. Но не наткнитесь на господина Коллинза, помощника режиссера. Он не очень-то жалует посторонних.

– Спасибо, – сказал Роберт, – и до свидания.

Они вернулись в зал. Занавес подняли, и они вновь увидели сцену. Но без света прожекторов декорация выглядела еще более плачевно, чем во время спектакля. На сцене какой-то мальчишка возился с диваном, пытаясь сдвинуть его с места. Кто-то оставил открытой дверь, так что театр, наполненный затхлым воздухом, застоявшимся за время представления, продувало насквозь. По залу ходила девушка, опрокидывая сиденья и собирая пустые сигаретные коробки и обертки от конфет в контейнер для мусора.

– Нет более жалкого зрелища, чем пустой театр, – объявила Джейн.

Они начали пробираться к сцене. Когда они подошли поближе, Роберт увидел, что та, кого он принял за мальчишку, была на самом деле девушкой в старом голубом свитере и джинсах; она в одиночку пыталась сдвинуть диван с места.

Когда Роберт подошел совсем близко, то спросил:

– Извините, вы не могли бы…

Девушка повернулась к нему, и Роберт, глазам своим не веря, очутился лицом к лицу с Эммой Литтон.