Текст книги "Сокровища любви"
Автор книги: Розалинда Лейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
Айрин не могла поверить своим ушам. Она была очень благодарна отцу. Разливая кофе по чашкам, София поняла, что Эдмунд действовал не совсем из бескорыстных побуждений, а больше думал о своей репутации. Он не хотел, чтобы злые языки трепали его доброе имя. Ну как же, придворный ювелир, член Гильдии золотых дел мастеров, и вдруг позволяет родной дочери в поисках камней рыскать по базарам и дешевым лавкам. Нет, он не мог этого допустить.
– Когда я могу зайти к тебе на работу и посмотреть на камни? – спросила Айрин.
– Можешь прийти прямо сегодня после занятий. Меня в это время не будет. Я должен отлучиться по делам, но предупрежу о твоем приходе. Только прошу тебя, не бери больше одного-двух камней, только то, что нужно для работы. Не надо вводить в соблазн своих школьных товарищей – могут и украсть что-нибудь.
– Бедность еще не означает воровство, папа, – решительно возразила Айрин. Ее всегда задевала несправедливость по отношению к друзьям. – Кажется, ты сам говорил, что даже в твоем магазине случались кражи и тебе приходилось не раз хватать вора за руку.
– Это правда, – подтвердил Эдмунд, недовольно поджав губы. Он не любил, когда дочь говорила ему неприятные вещи. – Я ненавижу воров. Я еще как-то могу понять человека, которому нечем кормить семью. Но и такое воровство надо пресекать. В общем, делай, как я тебе сказал. Бери столько, сколько тебе нужно на ближайшее время.
София, видя, что Айрин собирается обрушиться с критикой на общество, заставляющее людей голодать, намеренно пролила немного кофе, чтобы отвлечь мужа и падчерицу от взрывоопасной темы. В результате ее мнимой оплошности Эдмунд схватил газету, намокшую от кофе, и отпрянул от стола. Таким образом София отвела угрозу назревавшей ссоры. Айрин даже не догадывалась, как часто София буквально ходит по лезвию ножа в сложных отношениях с мужем. А он, в свою очередь, не подозревал, как в Школе Эшби его дочь пропитывается социалистическими идеями. Если бы он узнал об этом, то Айрин было бы несдобровать – он немедленно бы ее забрал оттуда.
После ухода мужа и падчерицы София продолжала сидеть за столом, упершись локтями в подлокотники стула и пальцами постукивая по вискам. Она ощущала физически, что от постоянного напряжения в отношениях с мужем все больше опустошается и немеет ее душа.
Наконец она поднялась и, встряхнувшись, стала планировать дела на сегодняшний день.
Глава 3
Вечером того же дня Айрин отправилась в магазин отца. В торговом зале еще оставались посетители. Ее старый знакомый, мистер Тейлор, собиравшийся выходить на пенсию, отлучившись на минуту от покупателя, подошел к Айрин. Он сказал, что все мастера уже разошлись по домам, за исключением одного дежурного ювелира, который задержался, чтобы срочно отремонтировать несколько украшений.
– Его зовут Райд. Дерек Райд. Он новенький. Ты его еще не видела. Он покажет тебе камни.
В главной мастерской, где уже потушили лампы, никого не было, но в соседнем помещении горел яркий свет, падая на опустевшие столы. Айрин прошла через всю комнату и остановилась поодаль от единственного мастера, незаметно наблюдая за ним. У него был очень сосредоточенный вид, но он не был занят работой, а впился глазами в страницу газеты, где печатались сводки о результатах скачек. Откинувшись на спинку стула, он удобно расположился на нем, положив ноги на стол. Это был молодой человек с львиной гривой волос цвета соломы и резкими чертами лица. Погруженный в свое занятие, он записывал карандашом клички лошадей, которые, видимо, представляли для него интерес. Некоторое время Айрин стояла, удивленная этой картиной, а потом, развязав шарф – в комнате было довольно жарко, – тихо окликнула парня:
– Добрый вечер, мистер Райд!
Он так резко к ней поверился, что потерял равновесие и чуть не свалился на пол. Газета и карандаш выпали у него из рук, разлетевшись в разные стороны. Айрин сжала губы, чтобы не рассмеяться. Он ничего не сказал, но в его бегающих серых глазах сквозила явная досада. Поднявшись со стула, он тоже засмеялся. От смеха у него затряслись губы и щеки, придав ему смешной вид. Его чисто выбритое лицо нельзя было назвать ни красивым, ни уродливым, но в нем было что-то завораживающее: тонкий нос и узкие ноздри, дерзкий подбородок, выдающий необузданный нрав. Айрин сразу почувствовала к нему симпатию и быстро представилась:
– Я Айрин Линдсей.
– Я так и думал, – по-дружески ответил он. – Вы меня немного напугали.
В действительности она его не только напугала. Со своим развевающимся шарфом, небрежно накинутым на плечо, с огненно-рыжими волосами она словно сошла с картины Альфонса Мухи, олицетворяя собой женщину эпохи ар-нуво, со всем присущим этому стилю эротизмом и чувственностью. Она излучала женственность и красоту. Дерек почувствовал что-то похожее на опьянение, видя ее яркий чувственный рот, который словно сама природа создала для поцелуев.
– Извините, что свалилась на вас как гром с ясного неба, – произнесла она, весело сверкая глазами. – Мистер Тейлор сказал, что вы меня ждете.
– А я уже думал, что вы не придете, – ответил он, наклонившись, чтобы поднять карандаш и собрать разлетевшиеся по полу листы газеты.
– Я немного задержалась, – сообщила она, оглядываясь по сторонам и вспоминая, как с восторгом рассматривала здесь когда-то украшение для индийского слона. – Я не могу точно рассчитать время, когда кончаются занятия в Школе ремесел. Хорошо, что дома уже перестали волноваться, когда я задерживаюсь. У нас нет четкого расписания, не то что в обычных школах. Там занятия заканчиваются строго в четыре часа.
– Может быть, вы хотите выпить чашечку чая? А потом я покажу камни, – предложил он, стараясь продлить их беседу.
Она утвердительно кивнула:
– Да, с удовольствием. Это очень мило с вашей стороны.
Дерек согрел чайник и вернулся с двумя дымящимися эмалированными кружками в руках. Айрин сняла пальто и, повесив его на вешалку, стала внимательно рассматривать рисунки, приколотые к стене, критически прищурив глаза.
– Это ваши рисунки? – спросила она, искоса глядя на него.
Дерек заметил ее скептический взгляд
– Нет. Слава богу, не мои. Это эскизы нового дизайнера, Дадли Ричардсона. Его инициалы совпадают с моими. – Дерек насыпал сахару в обе кружки, помешал ложкой и протянул чай Айрин. – Я не дизайнер, а ювелир, но могу оценить качество рисунка.
Айрин была тронута его прямотой.
– Кажется, ваш вкус расходится с принятыми здесь понятиями о красоте? – спросила она и заметила в его глазах некоторую неуверенность.
– Не знаю, насколько свободно я могу говорить с дочерью хозяина?
– Настолько, насколько хотите, но сразу же признаюсь вам, что я лично не отношусь к числу традиционалистов.
– Слава тебе, господи! Я так и подумал, когда мне сказали, что вы учитесь у Эшби. – Он пододвинул ей стул, с которого только что чуть не упал, а сам сел на высокий табурет. – Но я бы не сказал, что сам Эшби такой уж крутой авангардист. Мне лично нравятся работы, свободные от условностей стиля. Например, графика покойного Бердсли. Тиффани делает прекрасные работы из стекла: изящные, воздушные линии, абстрактные мотивы. Иногда мне кажется, что я просто загниваю в этой конторе. Сюда не проникает ничего нового. А я мог бы создать такое этими руками… – Он вытянул вперед свои сильные руки, расставив веером длинные тонкие пальцы. Затем наклонился к Айрин и посмотрел ей прямо в лицо. – Мне бы очень хотелось посмотреть ваши работы. Вы мне их покажете?
Айрин почувствовала легкое возбуждение. Он явно хотел снова ее увидеть.
– Да, мне интересно будет узнать ваше мнение.
– Только не ждите, что я буду льстить вам, – предостерег он, проверяя ее реакцию.
Ее развеселили слова Дерека.
– Если вы даже будете льстить мне, я не подам и виду.
Он одобрительно посмотрел на нее, потом приподнял кружку, как бы произнося тост, и, сделав глоток, поставил ее на стол.
– Скажите, а чему учат в Школе ремесел? – спросил он с искренним интересом.
Айрин обхватила кружку обеими руками и, отпив из нее глоток, рассказала все, что он хотел знать. Чай был сладким, как сироп, что было непривычным для Айрин. Впрочем, ее визит в целом оказался совсем не таким, каким она его себе представляла. Дерек забрасывал ее вопросами, живо и страстно, хотя явно не терпел возражений, когда их мнения расходились. Это еще больше оживляло их разговор, и многие идеи Дерека, ратующего за свободу дизайна, во многом совпадали с ее мыслями. Иногда ее озадачивала приверженность Эшби к выбранному им способу воспитания учеников, и она спрашивала себя, кто он? Мастер? А может быть, даже гений?
– Кажется, я заболталась с вами, – проговорила она наконец. – А теперь скажите, где выучились на ювелира?
– Сначала я был подмастерьем в Манчестере, там же и родился. Парень из Ланкашира – это я, – весело произнес он. – Слава богу, мне не пришлось спускаться в шахту или работать на мельнице, когда я бросил школу. Моя мать до замужества была служанкой в доме мельника, а после его смерти получила по его завещанию достаточную сумму. Так что она помогла мне получить профессию и сама безбедно прожила до конца своих дней. – Он умолчал о некоторых подробностях своей биографии: он подозревал, что его отцом был именно мельник, а не человек, чью фамилию он носил. – Когда меня приняли в Гильдию ювелиров, некоторое время я работал в Честере, а затем в Челтенхэме. Можно сказать, судьба двигала меня все дальше на юг, пока я не попал в Лондон. Я думал, что с моими рекомендательными письмами я устроюсь у Гарарда или Картье, но оказался у Линдсея на Олд-Бонд-стрит.
В его голосе прозвучала легкая ирония. Он пристально посмотрел на Айрин, пытаясь уловить ее реакцию на то, что он не слишком высоко ценил ее отца как ювелира, Чтобы отплатить ему тем же, она насмешливо ответила:
– Как же повезло моему отцу, что вы работаете у него. Так, глядишь, вырастет и его репутация среди ювелиров
Дерек оценил ее острый язычок.
– К этому я и стремлюсь. Не думайте, что я неспособен на это. Ювелиров моего уровня не так много в Лондоне – Поставив на стол кружку с чаем, он внимательно посмотрел на нее. – Почему мы раньше не виделись?
Айрин пожала плечами:
– Я не каждый день прихожу к отцу в магазин. У меня много своих дел. Я здесь давно не была. Раньше мы часто заходили сюда с мачехой, но и она сейчас редко бывает здесь.
– Я ее никогда не видел, но слышал, что она очень красивая женщина. Это правда?
– Да, она не только красивая, но и самая добрая из всех, кого я знаю.
В этот момент в мастерскую заглянул мистер Тейлор.
– Итак, мисс Айрин, – с улыбкой сказал он, вопросительно подняв свои пушистые брови, – какие камни вы отобрали для своей новой работы?
Айрин испуганно всплеснула руками:
– Господи! Я совсем забыла о камнях. Я их еще не видела. Вы уже закрываетесь?
Тейлор устало вздохнул. До чего же легкомысленная пошла молодежь!
– Решетки на окнах я закрыл. Все разошлись по домам, – сообщил он, вынув карманные часы и выразительно посмотрев на них. – У вас еще десять минут, пока я буду запирать двери. Нам надо освободить помещение, а то полиция решит, что в магазин проникли взломщики.
Когда мистер Тейлор вышел, Дерек соскочил с табурета, прошел к шкафу в другом конце мастерской, открыл дверцу служебным ключом. Вынув из шкафа коробку с камнями, он протянул ее Айрин. Она увидела коллекцию разноцветных полудрагоценных камней. Здесь была бирюза, аметисты, яшма, янтарь, кварц, лазурит, несколько опалов различных оттенков и другие мелкие камешки.
– Вы ищете что-то конкретное? – спросил Дерек, протянув ей пинцет, чтобы легче было сортировать камни. – Вам это нужно для изделия, над которым работаете, или вы подыскиваете что-нибудь для будущей работы?
– Я собираюсь сделать брошь по собственному дизайну, и мне нужен подходящий камень.
С его помощью Айрин выбрала кварц в форме кабошона – отполированный, но не ограненный камень. Ей больше всего нравились камни натуральной формы. Дымчато-желтоватый оттенок кварца, явно из Кернгормского месторождения в Шотландии, идеально соответствовал ее замыслу.
Дерек завернул его в оберточную бумагу и положил в небольшую коробочку.
Айрин расписалась за полученный камень в учетном журнале. В этот момент вернулся мистер Тейлор в пальто и шляпе, гремя ключами. Айрин и Дерек стали торопливо собираться. Заперев на замки все двери и окна, мистер Тейлор выпустил их через заднюю дверь и вышел вслед за ними. На улице они попрощались, и Дерек остановил кеб для Айрин.
– Спасибо за совет, мистер Райд, – поблагодарила Айрин, выглянув из окна экипажа.
Дерек полушутливо отдал ей честь и, помахав рукой, смотрел вслед удалявшемуся экипажу.
– Я был счастлив его дать, – проговорил он.
Сидя в экипаже, Айрин все время улыбалась: ее переполняло чувство радости. Дома, пройдя в свою комнату, она открыла коробочку и, достав из нее камень, стала с удовольствием рассматривать его, думая о том, когда сможет снова пойти в мастерскую. На следующее утро она сообщила отцу, какой камень она выбрала.
– Хорошо, – с отсутствующим видом ответил тот.
– Это мистер Райд помог мне выбрать камень.
София напомнила мужу, что остывает его завтрак. Эдмунд отложил свежий номер «Таймс» и, взяв нож и вилку, принялся за еду.
– Как ты считаешь, папа, – спросила Айрин, – он хороший ювелир?
Нельзя сказать, что Айрин сомневалась в способностях Дерека, просто ей хотелось поговорить о нем.
Эдмунд равнодушно посмотрел на дочь поверх пенсне.
– Кто? – рассеянно переспросил он.
– Мистер Райд, – терпеливо повторила Айрин. – Он помог мне выбрать этот кварц.
– Он отличный ювелир, ничего не могу сказать. У Линдсея работают только лучшие.
– А он не слишком молод для классного мастера?
– Вовсе нет. Ему двадцать шесть или двадцать семь лет. Этого вполне достаточно, чтобы стать отличным мастером. Когда я достиг этих высот, то был еще моложе.
Он продолжал ковырять вилкой в тарелке, искоса заглядывая в газету.
Айрин больше ни о чем не спрашивала отца. София вопросительно посмотрела на нее, интересуясь, не подлить ли ей еще кофе.
Ровно через неделю Дерек ждал ее у дверей Эссекс-хауса, когда Айрин в конце дня выходила из школы. Увидев его, она ухватилась за перила лестницы. Мимо нее сломя голову с шумом неслись студенты, спешившие домой.
– Что вы здесь делаете, мистер Райд? – спросила она, чувствуя, как заливается румянцем. Айрин надеялась, что в тусклом свете фонаря он не заметит, что она вспыхнула от радости. Сердце ее бешено колотилось.
– Я подумал: сейчас моя очередь сделать вам сюрприз.
Он поднялся на одну ступеньку, оказавшись с ней лицом к лицу, и жадно сверлил ее глазами, будто хотел проникнуть в ее мысли.
– Вы рады меня видеть? – спросил он.
Айрин окончательно смутилась:
– Да, конечно.
– Так же, как я рад видеть вас? – допытывался он.
– Я не могу судить о ваших чувствах.
– Думаю, что можете, – сказал он, взяв ее за руку. – Вы закончили брошь?
– Еще нет. Я только начала ее.
– Я так и подумал, поэтому и пришел сюда. Иначе вы бы пришли в мастерскую не раньше, чем через месяц.
– Вы, наверное, живете здесь неподалеку?
Дерек покачал головой:
– Нет, я живу в Айлингтоне.
– Это же так далеко отсюда.
– Я готов повторить этот путь, если вы мне позволите.
Айрин сделала вид, что медлит с ответом, но оба понимали, что между ними что-то происходит.
– Пожалуй, я буду рада вас видеть… иногда.
– Это все, что я хотел услышать, – сказал он. – Вы спешите домой?
Айрин чувствовала, как сильно он сжимает ее руки, и волновалась не меньше его.
– Я могу немного задержаться.
– И поужинать со мной?
Айрин в уме быстро прикинула, сможет ли она вернуться домой до прихода отца с Софией, которые сегодня вечером были на банкете в Гильдии ювелиров. Кажется, она могла принять приглашение Дерека.
– Да, – ответила она, стараясь не слишком явно показывать свою радость. – Благодарю за приглашение.
Дерек просиял и, успокоившись, снова стал уверенным и беззаботным, таким, каким она увидела его в первый раз.
– Прекрасно. Я знаю хорошее местечко.
Это оказался небольшой и недорогой французский ресторанчик с непринужденной атмосферой и хорошей кухней. Крохотные столики были покрыты скатертями в красную клеточку, а вокруг столиков стояли стулья из гнутого дерева зеленого цвета. Певица-француженка с сильно размалеванным лицом и крашеными белыми волосами, стянутыми на макушке узлом, исполняла песенки из репертуара «Мулен Руж», аккомпанируя себе на расстроенном пианино.
Айрин наслаждалась каждой минутой. Они с Дереком без умолку болтали, дружно хохотали, смеясь одним и тем же шуткам. Она чувствовала, что они все сильнее тянутся друг к другу. Ей казалось, что в их бокалах плещется не дешевое красное вино, а дорогое шампанское. Дерек отличался от всех, кого она знала. В своих амбициях они были очень похожи друг на друга, только она стремилась к художественному совершенству и независимости, а он – к богатству и жизненным благам.
– Вот почему вы играете на бегах? – неожиданно спросила она.
Дерек нахмурился и пристально посмотрел на нее.
– Почему вы задали этот вопрос? – настороженно спросил он.
– В тот вечер, когда я пришла в мастерскую, я видела, как вы отмечаете в газете лошадей.
Дерек усмехнулся.
– Я люблю рисковать, и мне часто везет. После следующего крупного выигрыша, – сказал он и, полушутливо выпятив вперед грудь и заложив большие пальцы в проймы жилетки, добавил: – я приглашу вас на ужин в «Савой».
– Лучше бы вы этого не делали, – озорно засмеявшись, ответила Айрин. – Не исключено, что там за соседним столиком может оказаться мой отец.
Оба от души рассмеялись. Дерек протянул к ней руку через стол, и она ответила на рукопожатие. Он крепко сжал ее пальцы в своих ладонях, только на этот раз более выразительно и определенно.
– Вы думаете, это возможно? – спросил он, вдруг посерьезнев.
– Что вы имеете в виду? – спросила Айрин, озадаченно наклонив голову. – Я не совсем вас поняла.
– Я имел в виду, что ваш отец не одобрил бы наших встреч. Я не питаю никаких иллюзий на этот счет. Уверен, что он никогда не позволил бы мне появиться в вашем доме.
– Почему? Ведь мы коллеги или, вернее, будем коллегами, когда я закончу обучение.
– Дело не в этом. Не забывайте, что я хорошо знаю вашего отца. Возможно, я не должен вам этого говорить, но ваш отец очень высокомерный и жестокий человек.
Айрин вздохнула:
– Я знаю его лучше, чем вы. Но это не помешает мне выбирать друзей. Мне иногда кажется, что я живу в двух разных мирах: один мир – это Эссекс-хаус, а другой – мой дом.
– Тогда вы позволите мне стать частью вашего первого мира? – спросил Дерек.
Лицо Айрин ответило за нее.
– Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы после ухода мистера Лукаса вы заняли его место.
– Я не так давно работаю у мистера Линдсея и не могy рассчитывать, что мне дадут это место через голову Ричардсона. Он старше и опытнее меня. Но если назначат его, я устану ждать своей очереди. Вообще-то я собирался уехать на континент или в Соединенные Штаты. Там всегда есть шанс для квалифицированного мастера.
– Значит, вы собираетесь покинуть Англию?
Дерек поглядел на нее долгим бархатным взглядом и только потом ответил:
– Как я могу уехать, после того как встретил вас?
В этот момент Айрин почувствовала теплый прилив любви. Никогда в ее жизни не было ничего подобного.
Они начали часто видеться. По вечерам Дерек заезжал за ней в Эссекс-хаус, или они встречались в небольшой чайной на полпути между Майл-энд-роуд и Олд-Бонд-стрит. Там, устроившись в уютной полукруглой нише за мраморным столиком, в окружении пальм, заказав клубничное мороженое с чашкой горячего шоколада, они могли спокойно посидеть, забывая обо всем на свете. Для Айрин эти встречи были полны открытий и новизны, взаимной любви и нежности. Она была невинным доверчивым существом, он – опытным, шустрым парнем, но их неудержимо влекло друг к другу. Нахлынувшее чувство обрушилось на них как стихия. Она угадала его желания еще до того, как он признался ей в своих чувствах.
Взявшись за руки, они долго бродили по городу. Путь по ветреным улицам Лондона до Милтон-стрит стал дорогой их любви. Они расставались достаточно далеко от ее дома, а если шел дождь, раскрывали один зонтик на двоих или садились в конку. Такие поездки Айрин мысленно причисляла к исключительным случаям, разрешенным отцом. Когда у Дерека были деньги, он брал экипаж. Он спокойно относился к деньгам: «Легко пришли – легко ушли», за все платил сам и тратил все до последнего пенса, обычно денег оставалось лишь на обратную дорогу. Иногда Айрин пыталась заплатить сама, но, почувствовав, что это оскорбляет его мужское достоинство, прекратила свои попытки. Имея при себе лишние деньги, она очень переживала, что Дереку в такую слякоть приходится добираться пешком до своей глухомани.
Айрин догадывалась, что игрой он пытался поправить свое бедственное положение. Ее отец не отличался щедростью в отношении своих работников. Даже за сверхурочные работы он платил мастерам ненамного больше, чем было принято в Уэст-энде. Поначалу Айрин не понимала, насколько пагубна страсть Дерека к игре. Скачки в ее понимании были увлечением знатных особ. Она с отцом и Софией бывала на скачках в Эскоте, и они делали небольшие ставки, но чисто из спортивного интереса. Впервые Айрин серьезно забеспокоилась, когда Дерек рассказал о своем увлечении охотой на зайцев с гончими. Вернее, не столько охотой, сколько игрой на бегах – только собачьих. Он с приятелями делал ставки, какая гончая первой догонит зайца. Однажды во время загородной прогулки она услышала дикие крики зайца, которою терзал разъяренный пес. Айрин шокировали эта жестокость. Когда она сказала об этом Дереку, он обхватил руками ее лицо и снисходительно улыбнулся.
– Ты бы хотела, чтобы я бездельничал в деревне? Ты думаешь, что я уезжаю из дымного Лондона, чтобы подышать свежим воздухом? У меня есть друг, который держит гончих. Он иногда приглашает меня с приятелями на выходные в Суссекс. Весь день мы проводим в долинах, а после охоты его жена готовит нам ужин. Меня больше интересуют собаки, чем зайцы. К тому же, – с насмешкой прибавил он, – заяц всегда убегает от собаки.
– Не уверена, – поежившись, грустно произнесла Айрин.
После этого случая она стала всерьез беспокоиться за Дерека. Он безрассудно сорил деньгами и, проигрывая крупные суммы, оставался без гроша в кармане. Она догадывалась, что у него не было денег на обратную дорогу и даже на кусок хлеба. Айрин пыталась в деликатной форме уговорить его, чтобы он бросил играть.
Дерек, будучи человеком азартным, никогда не говорил о своих проигрышах, но всегда хвастался выигрышами. Тогда он совершал экстравагантные поступки: охапками покупал ей букеты красных роз с длинными стеблями. Айрин ставила их в ведра в Эссекс-хаусе, а домой приносила единственный цветок и держала его в серебряной вазочке у своей кровати, пока он не увядал. Дерек покупал дорогие коробки с шоколадными конфетами, которыми она щедро делилась со своими товарищами. Приносить их домой она не отваживалась, чтобы избежать лишних вопросов. Кроме того, Дерек дарил ей расшитые шелком носовые платки с валенсианскими кружевами, шелковые саше, дрезденские шкатулки для драгоценностей, хрустальные флаконы для духов с пробкой в форме цветка лотоса по дизайну известного французского художника. Часто он дарил ей и французские духи. Все его подарки Айрин тщательно прятала в платяном шкафу среди белья. Духами она пользовалась только перед встречей с Дереком. Приглашая ее в кафе, он заказывал лучшее шампанское, и очень рисковал тот официант, который пытался подать им дешевое вино, не признавая в нем джентльмена. Дерек воспитал в себе вкус к дорогим винам и изысканным блюдам, будто был рожден для роскошной жизни. Когда ему везло в игре, он пребывал в состоянии экзальтации, словно в эти минуты обретал самого себя, а достичь этого он мог только благодаря своей пагубной страсти. И он продолжал играть и проигрывать. Он давно привык закладывать вещи в ломбард: за два дорогих костюма он получил сумму, которой едва хватило бы на поездку в омнибусе или на прогулку с Айрин под зонтиком.
Когда он в первый раз поцеловал ее, на улице было сыро и холодно. Они стояли под одним зонтиком. Шел сильный дождь, но ничего прекраснее этого поцелуя Айрин не испытывала в своей жизни. Она уже целовалась с мальчиками, но это были невинные детские шалости. То, что она почувствовала, поцеловавшись с Дереком, переполнило ее желанием взаимного сильного чувства, которого до этого она никогда не ощущала.
– Я могу тебя поцеловать? – спросил он, но в его словах был не вопрос, а твердое намерение.
Свободной рукой он обнял ее за плечи и привлек к себе, прикрывшись зонтом. Айрин обвила его шею. Ее сумочка соскользнула от кисти к локтю, и, приподнявшись на цыпочки, она прильнула губами к его губам. Это был сильный, требовательный поцелуй, полный жгучего желания, на который она ответила с такой же страстью. От этого поцелуя Айрин почти потеряла равновесие. Если бы он не поддержал ее за талию, она не устояла бы на ногах. Забыв обо всем на свете, они целовались под дождем, а мимо них проезжали экипажи, освещая их светом фонарей. Высвободившись из его объятий, она пристально посмотрела на него, встретившись с его серьезным взглядом. Потом они снова обнялись и, прижавшись лицом к лицу, замерли на миг, понимая, что между ними в это мгновение происходит что-то очень важное.
Когда Айрин закончила брошь из шотландского кварца, Эшби, посмотрев ее работу, предложил взяться за изготовление серебряных пуговиц. Она сразу поняла, что для них в качестве вставок-сердечек идеально подойдут опалы, которые она видела в мастерской отца. На каждую пуговицу уходило по одному камню, и Айрин подсчитала, что сможет увидеть Дерека не меньше шести раз, не навлекая на себя подозрений. Если мистер Тейлор удивится, что каждый ее приход совпадает с дежурством Дерека, а не другого ювелира, она легко объяснит ему, что доверяет этому мастеру. Однако мистер Тейлор ничего не спросил и ничему не удивился. Все прошло гладко и благополучно.
Неожиданно заболела София. У нее уже давно случались нервные срывы, но в последнее время ее здоровье резко пошатнулось. Правда, никто из домашних, видевших ее каждый день, не замечал внешних признаков недуга. Если бы Айрин не была так занята своим романом с Дерек м и учебой в Школе ремесел, она бы заметила недуг мачехи. София храбрилась, старалась сохранять веселый вид, но ее болезнь принимала все более угрожающие размеры. Кризис произошел, когда Эдмунд был в отъезде, а Айрин на занятиях в школе. Во время урока ей сообщили, что кто-то из слуг ожидает ее в карете у дверей.
– Вы можете срочно вернуться домой, мисс Айрин? – спросил испуганный слуга. – Миссис Линдсей заболела. Сейчас у нее доктор.
По телу Айрин пробежала дрожь.
– Я сейчас, только надену пальто.
Еще никогда дорога домой не казалось ей такой долгой. Когда карета свернула на Милтон-сквер, Айрин быстро выскочила из нее и бросилась в дом. В вестибюле она столкнулась с доктором, который отвел ее в гостиную.
– Что с Софией, доктор Харрис? – с тревогой спросила девушка. – Что-нибудь серьезное?
– Успокойтесь, Айрин, – ответил доктор. – Я тщательно обследовал миссис Линдсей и не нашел никаких физических признаков болезни. Для беспокойства нет причин. Думаю, это нервы. Миссис Линдсей переутомилась: интенсивная светская жизнь, заботы по дому. Ей нужен покой и отдых. Мой диагноз – нервнее истощение. Я слышал, что мистер Линдсей за границей. Когда он должен вернуться?
– Не раньше, чем через месяц. Вы считаете, что его надо срочно вызвать?
– Ни в коем случае, – твердо произнес доктор Харрис.
Он много лет был домашним врачом семьи Линдсеев, знал первую жену Эдмунда, принимал у нее роды. Он полагал, что у Софии отличное здоровье, но первые признаки нервного расстройства у женщины с повышенной чувствительностью, присущей обеим женам Эдмунда, были налицо. Доктор Харрис хорошо знал упрямый и эгоистичный характер Эдмунда и считал его присутствие совершенно излишним. Если бы Айрин была менее стойкой, ее давно бы сломил деспотизм отца. Доктор Харрис был рад, что может положиться на Айрин, и дал ей распоряжения по уходу за больной.
– Миссис Линдсей приняла успокоительное лекарство и сейчас крепко спит. Сон – это единственное, в чем она нуждается. Мне показалось, что она давно не высыпается. Я сделал все, что было в моих силах. Если бы она обратилась ко мне раньше, я мог бы предпринять что-то другое. Она жалуется на отсутствие аппетита, сильно похудела. От вас, Айрин, требуется… – И врач перечислил необходимые меры.
Это оказалось довольно простой процедурой: в течение недели больная должна была лежать в постели, не волноваться. Айрин на подносе приносила ей легкую пищу. Постепенно София начала вставать с постели и принимать самых близких знакомых, которые могли поднять ее настроение. Доктор Харрис успокоил Айрин, сказав что до настоящей депрессии еще далеко. Он очень рассчитывал на девушку, которой пришлось взять на себя все заботы по дому и прервать на время занятия в шкале. Айрин старалась успокоить Софию, переживавшую, что из-за ее болезни она вынуждена пропускать школу.
Доктор Харрис ежедневно навещал пациентку, наблюдая за ее состоянием. София не удивлялась его частым визитам, поскольку он был не только домашним доктором, но и другом семьи. Несмотря на то что она предпочла бы врача из российского посольства, София была рада визитам доктора Харриса и благодарна ему за то, что он прописал ей покой. Она радовалась – как это ни печально сознавать – отсутствию мужа. София понимала, что ее недуг отчасти объяснялся приступами тоски по родине, чувствовала себя несчастной и одинокой. Отказ Эдмунда взять ее с собой в Санкт-Петербург стал последней каплей, переполнившей чашу ее терпения.
Несколько лет назад они вместе были в России. Тогда приезд Софии в Петербург вызвал большой переполох среди ее знакомых: в ее честь устраивались балы и званые вечера, в ее адрес отовсюду сыпались приглашения, вызывавшие лишь недовольство и ревность Эдмунда, которые он изливал, оставаясь с ней с глазу на глаз. Самое ужасное, что после таких инцидентов он был очень груб с ней в постели. Таким образом он, видимо, старался самоутвердиться и заявить о своем исключительном праве на нее. Он испортил ей всю поездку на родину, которая могла бы внести разнообразие в ее жизнь, если бы не тяжелый характер мужа. Тогда София дала себе зарок, что ни при каких обстоятельствах не поедет вместе с ним в Россию. Однако, когда за месяц до визита он объявил о своей новой поездке в Россию, прибавив, что пробудет в Петербурге только два дня, у Софии вновь появилось желание посетить родину. Набравшись терпения, она решила сначала выслушать мужа, научившись никогда не перебивать его.
