Текст книги "2012. Точка возврата (СИ)"

Автор книги: Роза Сергазиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 4.

НАД столом сгустилась неловкая тишина.

Егор продолжал хмуриться, пытаясь понять, почему его версию посчитали неприемлемой. Лена надула губы, приготовившись оспаривать свою позицию до конца.

– А, по-моему, очень даже интересно, – Лиля попыталась защитить репутацию мужа. – По крайней мере, уж точно оригинально. – И, заметив, что Карева собралась возразить, быстро сказала: – Но мы так увлеклись, что забыли про десерт, который давно пора подавать.

И хозяйка кивнула женщинам, призывая помочь.

Однако и появившийся на столе шоколадный торт, издававший восхитительный аромат домашней выпечки, не спас положение. Разговор оживлялся незначительными сюжетами и моментально сникал.

– А чем конкретно занимаетесь вы?, – предпринял очередную попытку привлечь внимание соседки Андрей.

– Наша подруга, – опередила двоюродную сестру Лиля, обрадовавшись, что новая тема подальше уведет беседу от тайны древних индейцев, – издевается над спящими студентами.

Художник недоуменно посмотрел на Кареву.

– Если серьезно, пытаюсь расшифровать сны, – пояснила Лена.

– И за что только тебе деньги платят?, – пожала плечами Ирма, разрезая на дольки апельсин. – Разбираться с чужими кошмарами – участь гадалок.

– Вы совершенно не правы, –  вмешался Андрей. – Сны – своеобразный мостик к человеческому подсознанию. Например, умный врач может поставить диагноз, расспрашивая пациента о ночных видениях. Ведь организм, задолго до наступления критической ситуации, сигнализирует своему хозяину о проблеме.

– Несомненно, связь снов и заболеваний прямая, и понимание этих механизмов еще сослужит человечеству пользу, – Лена с благодарностью улыбнулась Ерофееву: парень похож на доблестного рыцаря, смело бросающегося на защиту дамы сердца. – Но есть и более глубинные задачи. Ночные видения – один из видов деятельности памяти. Вы, Андрей, повествуя о майянцах, посетовали, что человек использует только 10% возможностей собственного мозга. А чем заняты остальные 90% серого вещества? Пытаясь ответить на этот вопрос, ученые тоже выдвигали разные версии. Но мне кажется, я нашла свой ответ. Ой, – прикусила язык Лена и виновато посмотрела на Лилю: во время похода на кухню за десертом она обещала подруге не затрагивать спорные темы.

– Сыграем еще раз?, – тут же встрепенулся заскучавший Егор. Ему хотелось доказать, что теория "просчитанных открытий" может реально помогать. Кстати, версия про закольцованность истории и возвращения "на круге своя" звучала хоть и не совсем научно, и даже абсурдно (тут с Каревой нельзя не согласиться), но зато нестандартно. И в качестве примера уж точно украсит его курс лекций. А то, что сейчас предлагала обсудить Лена, несомненно, понравится слушателям. Чем больше головоломок, особенно свежих, ранее не звучавших, тем интереснее материал для восприятия. – Готов вновь скрестить шпагу.

– Попробуй!, – откликнулась Карева.

– А скучно не будет?, – скорчила гримаску Ирма, словно ела не апельсин, а лимон. – Нейрофизиология – это не легенды древних индейцев, мы утонем в многосложных терминах.

– Постараюсь объяснить популярно, не перегружая лишними подробностями, – Лена потянулась к салфетке, Ерофеев, догадавшись, услужливо протянул женщине шариковую ручку. – В фантастических фильмах ученые пользуются компьютерными программами, которые переводят энцефалограммы – записи излучаемых мозгом волн в сюжетные картинки. На самом деле воспроизвести на мониторе то, что человек видит во сне, пока не удалось никому. И я подумала, а может быть и нет смысла ломиться в "закрытую дверь", стремясь напрямую прочитать "строчки" мозговой активности. Не лучше ли поискать обходной путь? Познакомилась с группой океанологов, которые много лет изучали язык дельфинов. Пока кто-то из ученых не предложил создать оригинальный человеко-дельфиний словарь из жестов и определенных звуков. Дело пошло гораздо веселее, дельфины начали общаться с людьми. Причем настолько успешно, что улавливали лингвистические тонкости, например, разницу между предлогами "под" и "над". И эта работа очень помогла в дальнейшем в понимании языка самих дельфинов. Я решила попробовать тот же метод.

– Заставляешь студентов спать под дельфиньи песни?, – захохотал Нелюбин.

– Не смешно, – насупилась Лена. –  Человеческому уху звуки, издаваемые дельфинами, неприятны. И вообще забудьте про дельфинов, главное – принцип: не пытаться расшифровывать неизвестный язык, а создать новый, в котором понятные элементы будут взаимодействовать с неизвестными и помогать в их распознавании.

– И что ты взяла за основу такого языка?, – профессионально поинтересовался Егор.

– Фотографии, – Лена гордо вздернула подбородок.

– Фотографии?!, – охнул Андрей.

– Чьи? Известных людей?, – понимающе подмигнула Ирма. – Красавцев киноактеров и чемпионов по теннису?

– Я же не гламурный журнал оформляю, – обиделась Карева, – а пытаюсь "прочитать" энцефалограммы конкретных людей. Часто тебе снятся Брэд Пит или Джордж Клуни?

– Никогда, – грустно призналась Ирма.

– Люди видят во сне, как правило, тех, с кем непосредственно общались. Прежде всего, родственники, хорошие друзья, однокурсники, одноклассники, сослуживцы. Те, кто оставили в памяти определенный след, своеобразную зарубку на долгие времена. Поэтому, начиная эксперимент, прошу принести человека как можно больше фотографий людей, с которыми он в жизни встречался.

– С одной стороны энцефалограммы, с другой – фотографии, – пытался вникнуть в суть открытия Лукошкин. – А как они соединяются?

– Фотографии вводятся в компьютер и становятся базой данных для расшифровки снов определенного пациента. Вместе со мной работает талантливый студент-программист – Аркадий Плющев, – продолжала Лена. – Он составил программу, которая сравнивает элементы "нового языка" – фотографии и энцефалограммы.

– Что-то наподобие программы распознавания лиц, которой пользуются фэбээровцы в США?, – снова продемонстрировал эрудицию Ерофеев.

– Похоже,– согласилась Лена, – только у нас цепочка изображений существенно короче, зато предмет сравнения – энцефалограммы гораздо сложнее.

– И как же работает ваша программа?, – вот и Лиля заинтересовалась.

– Просыпаясь, пациент пересказывает сон, кто в нем присутствовал, – терпеливо объясняла Карева. – Аркадий выстраивает последовательность фотографий и вводит запись сигналов мозга. И так ночь за ночью. Персонажи естественно повторяются. Программа начинает сравнивать количество повторяющихся образов и находит столько же повторных фрагментов на кривой энцефалограммы. Записи излучений мозга как бы притираются к фотоизображениям. И – финальный аккорд: после загрузки очередной энцефалограммы программа сама выдает цепочку просчитанных ею картинок. Остается лишь сравнить с тем, что расскажет пациент.

– И каков результат?, – Ерофеев склонился над салфеткой, делая вид, что старается разобраться в кривых, которые начертила Лена. И случайно (Егор готов был поклясться, что совсем не случайно!) коснулся щеки соседки.

– Совпадений… процентов 70, – моментально покраснела Карева, но с заданного ритма не сбилась. – Аркадий продолжает усовершенствовать программу. Уверена, еще пару лет и – Плющев справится с задачей. Но напомню главную цель исследования: узнать, что скрывают 90% серого вещества, которые человеческий мозг не использует. И теперь, когда в моих руках оказалась программа расшифровки энцефалограмм, я смогла осуществить мечту и заглянуть "за барьер".

Лена торжествующе сжала кулаки и потрясла ими в воздухе.

– И что там?, – нетерпеливо заерзал на стуле Нелюбин. – Данные о пришельцах, которые когда-то посещали Землю?

– Нет-нет, дайте мне догадаться, – затараторила Ирма. – Там спрятаны способности человека к левитации и телепатии. Так называемый "третий глаз".

– А, по-моему, это блок защиты, – не осталась в стороне Лиля, – мозг отправляет туда информацию, которая неприятна человеку, чтобы он о ней поскорее забыл.

– Еще есть версии?, – и Карева повернулась к Ерофееву: естественный цвет лица почти восстановился, женщина справилась с волнением.

– Может быть, "за барьером", – ринулся в бой Андрей, – расположен склад информации, которая накапливается поколениями предшественников. И там, например, удасться отыскать воспоминания какого-нибудь первобытного человека о правилах охоты на мамонтов?

– Удивительное предположение, – оценила кругозор нового знакомого Лена. – Мне такое в литературе не попадалось. Память всего человечества в голове каждого индивидуума. Впечатляет!

Ерофеев просиял от свалившейся на него похвалы.

– К сожалению, придется вас разочаровать, – развернулась Карева к остальным гостям, – разгадка, на мой взгляд, оказалась не столь увлекательной. Там "сложено" то же самое, что и в работающих 10%. Я сравнивала содержание снов конкретных людей и энцефалограммы их потаенных уголков мозга. Один и тот же перечень лиц. Поэтому напрашивается единственно возможный вывод: мозг старательно дублирует много раз одну и ту же информацию, страхует сам себя. Таков мой вердикт. Итак, – и ученая дама подтолкнула салфетку к Лукошкину, – что предложишь ты, спец по головоломкам?

– Вывод никогда не бывает единственным, – назидательно изрек Егор.

Лена в ответ только фыркнула.

– Поэтому хочу предложить дополнительный вариант, – не обращая внимания на реакцию Каревой, продолжил Лукошкин. Он всегда чувствовал себя увереннее в соревновательной стихии, любил удивлять слушателей. – Представь, что имеешь дело не с копированием данных, а с записью каждый раз новой, но повторяющегося содержания, информации.

– Но как подобное может быть?, – недовольно передернула плечами Лена.

– Нейрофизиолог ты, а не я, – ехидно заметил Егор, – ищи объяснения и найдешь.

– Абсурд!, – выдохнула Лена. – И думать тут нечего.

– Повторяешься, – хмыкнул в ответ Лукошкин. – Не абсурд, а нестандартный вывод.

– Это ты повторяешься, – разозлилась Лена. – Тебе предложили проблемы из несовместимых сфер – пророчество древних индейцев и скрытые возможности человеческого мозга, а ты выдал совершенно идентичные ответы. Что и доказывает нежизнеспособность твоей теории.

– Или, – неожиданно осенило Лукошкина, – что загадка майянцев имеет прямое отношение к тому, чем занимаешься ты. Кстати, обрати внимание: еще один нестандартный вывод.

– Далекий от реальности, – парировала Карева.

– Друзья дорогие, чай остыл, – тут же предотвратила дальнейший спор Лиля. – Требуется новый заварить.

Через час уходящие гости толпились в прихожей. Первыми покинули закончившийся праздник Вадим и Ирма. Егор снял с вешалки и помогал Лене надеть пиджак.

– Ты как?, – тихо спросил Лукошкин родственницу. – Не обиделась?

– Не перестаю удивляться теоретикам, – продолжала дуться Карева. – Вы с такой легкостью и скоропалительностью делаете выводы, даже не удосужившись изучить проблему. Я потратила годы, чтобы прийти к определенному выводу. А ты даже понятия не имеешь, что такое энцефалограмма.

– Позови Лукошкина в лабораторию, – посоветовала Лиля. – Путь увидит, как работают настоящие ученые.

– Хорошая мысль, – поддержал жену Егор. – Для очередной книги материала не хватает, разживусь у тебя интересными фактами.

– Пригласите и меня, – поспешно включился в разговор Ерофеев. – Готов сыграть роль подопытного кролика и поспать в вашей лаборатории.

– Здравая мысль, – согласилась Карева. – Начались каникулы, и студенты для экспериментов иссякли. Переживала, что придется исследования останавливать. Но с вами двумя работу можно продолжить. Только не забудьте предварительно подобрать "портфолио" знакомых и родственников. Осилите?

– Предлагаю подвезти вас домой, – галантно предложил Ерофеев, протягивая локоть, – по дороге расскажете о деталях эксперимента, чтобы я мог морально подготовиться. Настроиться.

– Да там нет ничего страшного, – принялась успокаивать художника Лена, и парочка скрылась за дверью.

– А я спать не предлагался, – крикнул было Егор и поперхнулся: Лиля толкнула его в бок. – Собираюсь только посмотреть, – уже тихо добавил он, объясняя жене, – что-то вроде экскурсии. Чтобы в качестве извинения уверить твою сестру, что она гений и все делает правильно.

– Молодец, – погладила Лукошкина по голове Лиля. – Только незачем об этом заранее трезвонить. И еще, перебивать за столом не хотела, но вот все думаю над головоломкой Вадима. Ты знаешь ответ?

– Шутка про "один плюс один"?, – оживился Егор. – Элементарно.

– Как же в сумме получится три или даже четыре?, – ласково ворковала Лиля, выкручивая пуговицу на рубашке мужа.

– Ну, – тянул момент триумфа Лукошкин, – если… два человека… поженятся…

– То у них может родиться ребенок или даже близнецы!, – захлопала ресницами Лиля. – Ура! Я отгадала!, – И поспешила на кухню мыть посуду.

Вот так Егор лишился лавров из-за непредсказуемости женской логики.

Лукошкин вздохнул и, повернувшись к зеркалу, уткнулся лбом в прохладную поверхность. "А может Лена и права, что назвала мои предположения абсурдом?, – Он произнес вопрос вслух, однако соглашаться не торопился. – По крайней мере, – подмигнул Егор отражению, – хотя бы один положительный момент могу зафиксировать: очередное цунами, под названием день рождения, благополучно преодолено".

Глава 5.

НЕДЕЛЯ растаяла быстро и незаметно, как детский леденец во рту. Егор и думать забыл про обещание посетить «сонную» лабораторию. Потонул в ворохе семейных проблем. Сестра Зойка, проплакав положенное количество дней по поводу очередного развода у стариков на даче, «вернулась в строй» – заняла свою старую комнату. Увы, ни один из ее избранников не владел в столице собственным жильем. Пошиковав на съемных квартирах, после развода супруги разбегались по родственникам. И до следующего похода в ЗАГС – Лукошкины надеялись, что сестра не подведет и уложится в привычный полугодовой промежуток – приходилось терпеть тесноту, особенно на кухне по утрам. Но больше всего утомляли Егора неутихающие стычки Зойки с Антоном. Сестра – воспитательница детского сада, не могла равнодушно смотреть, как племянник дырявит и разрисовывает собственное тело. Егор тоже морщился, поднимая глаза на сына: три кольца в одном ухе он как-то пережил, а вот татуировка в виде огнедышащего дракона на локте приводила в бешенство. Но Лукошкин сжимал кулаки и вслух не высказывался, нужно соответствовать полученному диплому, и поэтому мысленно твердил одну и ту же мантру: налицо классические подростковые выкрутасы, способ самоутвердиться, подрастет, перебесится. Но Зойка, в «высокие человеческие отношения» не вникающая и привыкшая отчитывать сопливый, послушно внемлющий ей контингент, долдонила Антону про правила приличия. Парень в долгу не оставался и самодовольно топтался по «больной мозоли», издеваясь над прическами родной тетки. Зойка, борясь с после разводными депрессиями, каждый раз перекрашивала волосы, уверенная, что так зачеркивает плохой период в жизни. К сожалению, естественных цветов оказалось меньше, чем штампов в паспорте. Поэтому Зойка начала использовать радикальные краски. Она уже ходила зелёной, теперь шевелюра пылала как пожар. Антон предложил попробовать цвет Мальвины – синий или лучше сразу под пуделя Артемона – вульгарно белый.

В диалог на каком-то этапе вмешивалась Лиля, пытаясь внести объективный "взгляд на проблему", но долго соблюдать безопасную дистанцию не могла. И тогда все трое искали поддержки у Егора. Понятно, что к этому моменту общий градус обсуждения переваливал за точку кипения.

– Почему ты молчишь?, – взорвалась в очередной раз Лиля, сверля мужа горящими глазами.

Лукошкин вжал голову в плечи, жалея, что не может прикинуться глухим, но помощь пришла с неожиданной стороны: настойчиво зазвонил телефон. Егор, воспользовавшись предлогом, выскочил в коридор и схватил трубку.

– Кто?, – рявкнул разгоряченный хозяин квартиры.

– Ой…Ерофеев, – говоривший на другом конце провода явно испугался, не ожидая подобной резкости.

– Который писатель?, – предположил Егор. – Вам Лилю?

– Нет, художник, – поторопилась уточнить трубка. – Я… был у вас на дне рождения.

– Андрей?!, – догадался Лукошкин. – Извините. Дома бедлам. Мысли разбегаются. Рад вас слышать.

– Жаль, что позвонил не во время, – протараторил Ерофеев, – но я собрал портфолио. А вы готовы?

– Портфолио?, – переспросил Егор. – К чему готов?

– Мы же с вами собирались в лабораторию к Лене, – напомнил художник. – Посмотреть, как она расшифровывает сны. Требовалось подобрать фотографии родственников и знакомых.

– Правда-правда, – спохватился Лукошкин. – Хорошо, что позвонили. Обязательно воспользуюсь приглашением ученой родственницы. Давайте как-нибудь пересечемся недельки через…

– Я уже сообщил Лене, что мы едем, – отрезала пути к отступлению трубка.

– Что значит едем? Вы представляете, который сейчас час?, – опешил Егор. – Скоро ночь.

– Стою внизу, – не отступал Ерофеев. – Жду в машине. А по поводу ночи… Лена как раз просила приехать попозже. Ведь днем, – проявила знание предмета трубка, – сны не снятся.

Лукошкин не отказался от шанса покинуть поле разгорающейся семейной битвы и кинулся собираться. Прежде всего, положил в портфель чистый блокнот (Егор покупал книжицы, которые, как он знал, предпочитал Хемингуэй – с натягивающейся на обложку резинкой, чтобы страницы со временем не рассыпались, ведь их требовалось хранить вечно). Лукошкин, отличавшийся аккуратностью и педантичностью в работе, любил фиксировать в дневнике попадающую в руки информацию. На всякий случай: никогда не знаешь, что может пригодиться в дальнейшем, вдруг и впрямь, посещение вотчины Каревой, вдохновит на создание новой книги.

Андрей всю дорогу до университета заметно нервничал, и, чтобы хоть как-то снять напряжение, болтал без умолку. Он рассказал Егору, что завершил роспись игровой комнаты в загородном особняке. Родители мальчиков деньги заплатили, но даже не заметили, насколько художественно достоверны разбросанные на картине надписи. Расстроенный художник поместил эскизы на форуме "Mystery 2012". Картинки привлекли внимание нескольких истинных знатоков майянской графики.

– Не удержался и поделился вашей версией по поводу "Конца дней", – признался Андрей, поворачивая с Ленинского проспекта к университету. – Представляете, откликнулся сотрудник Национального Музея антропологии из Мехико. Сообщил, что обнаружил на Календаре Солнца странную по форме, выбивающуюся из общего контекста надпись. Секрета пока не раскрывает, зачем-то заказал искусствоведческую экспертизу. Не представляю, как подобное предполагает сделать: специалистов, "читающих" по-майянски, в мире не больше десятка.

Ерофеев заехал на практически пустую парковку перед зданием биологического факультета. Июль, да еще и поздний вечер, мало кто работает в такой час. По полутемному коридору, вдоль стен которого тянулись бесконечные деревянные шкафы с лабораторным оборудованием, ночные гости добрались до лифта. На пятом этаже свет горел лишь в одной комнате. А вот здесь рабочий день, похоже, был в самом разгаре.

Первой Егор увидел Лену: Карева в белоснежно больничном халате расхаживала между столами, деловым тоном бубня в мобильную трубку перечень каких-то "необходимых для эксперимента электродов". У компьютера, уткнувшись в монитор, сидел молодой парень. За другим столом работала девушка, сосредоточенно распутывая многопроволочную конструкцию.

– Рада, что приехали, – Лена захлопнула телефон-раскладушку. – Уже несколько дней не могу найти кандидатов в "спальню". Фотографии привезли?

Ерофеев поспешно засунул руку в карман, достал флэшку и помахал ею в воздухе.

– Тогда давайте знакомиться, – Карева кивнула в сторону юноши, – мой гений-программист – Аркаша.

Молодой человек отодвинул стул и, словно отпрыск древнего аристократического рода, церемонно склонил голову.

– И – Юля, – представила Лена девушку.

"Ну, барышня сейчас, книксен сделает", – замер в ожидании Лукошкин: раз уж студент так важничает, то и ассистентка должна быть ему под стать. Но Егор ошибся: девушка лишь отложила проволочную абстракцию и поджала губы, изображая улыбку.

– Теперь покажу оборудование, – Лена направилась к двери, которая находилась за ее спиной, и включила дополнительный свет.

Егор послушно шагнул за порог. Ощущение, что попал в больницу, стало еще тверже: стены и потолок комнаты покрывал слой белых звукоизолирующих плит, в центре находилась кровать. Ее установили так, чтобы лицо лежащего пациента можно было видеть через небольшое окно в стене напротив.

– Отличная одноместная спальня для студентов, прописанных в общежитии, – пошутил Аркадий, выглядывая из дверного проема.

– Именно так Плющев здесь впервые и появился, – Лена похлопала рукой по подушке. – Прознал, что есть лаборатория, куда приглашают поспать в комфортных условиях.

– Словом, попался на удочку, – подтвердил студент. – Смотрится уютно, но выспаться-то изверги-ученые не дают.

– Холодной водой обливают и иголками тычут?, – хохотнул Лукошкин и заметил, как поежился слишком впечатлительный Андрей.

– Не пугай потенциальных пациентов, сбегут, – попеняла подчиненному Лена. – Забыл, что уже неделю маемся от безделья, поток подопытных до сентября иссяк.

– Объясни же, наконец, суть эксперимента, – деловито достал блокнот Егор. В отличие от людей, которые сначала фиксировали информацию на диктофон, а потом расшифровали кассету, отсортировывая нужное, он сразу записывал важные мысли в дневник. Хорошим, понятным почерком, почти печатными буквами. Лаконично, по существу, опуская излишние красивости. Причем, начиная книжицу, первые пару страниц оставлял чистыми. Позже на них появится своего рода оглавление: краткий перечень того, что попало в блокнот. Занимал записями только правую сторону разворота, чтобы слева, если понадобится, делать пометки. – И начни с портфолио. Даже на мой взгляд, полного профана в нейрофизиологии, статичная портретная галерея мало похожа на то, с чем человек сталкивается во снах. Во-первых, у ночных видений наличествует сюжет. Во-вторых, герои выглядят не так, как на предоставленных тебе фото. Например, иногда мне родители снятся молодыми. Кроме того, и я сам могу во сне предстать в нескольких лицах или увидеть себя со стороны.

– На дне рождения я не хотела портить гостям десерт, – пояснила Карева, – поэтому рассказ об эксперименте упростила донельзя. Конечно, сны – сложнейший физиологический процесс. В том числе – реакция нервных клеток коры головного мозга на малейшие раздражения. Признайся, у тебя случаются беспокойные видения?

– О, еще какие, – тяжело вздохнул Лукошкин. – По ночам часто приходится "собирать" вещи, "опаздывать" на самолет или что-то безрезультатно "искать".

– Или словно попал в незнакомый город и заблудился?, – подсказала Лена. – Подобные сны – реакция на сигналы, посылаемые из внутренней среды организма, они указывают на проблемы с нервной системой. Вывод простой –  пора в отпуск. Точно так же влияют на содержание сновидений и внешние раздражители. Хлопнула дверца машины в глухом дворе – и в сюжет ночного "фильма" встраивается, ну, скажем, эпизод про сход снежной лавины.

– А мне иногда снится, что я летаю, – оказалось, что Юля тоже заглянула в "бункер" и внимательно слушала объяснения научного руководителя. – Сначала поднимаюсь все выше и выше, а потом путь преграждают либо деревья, либо провода, и я не могу вырваться.

– Растешь, ребенок!, – Аркадий на правах старшего небольно щелкнул девушку по носу.

– Полеты снятся в любом возрасте, – опровергла общепринятую теорию Лена. – И причина, скорее всего, иная: в какой-то момент человек перевернулся на живот, стало трудно дышать. Отсюда физическая "невозможность" преодолеть препятствие.

– А к чему снятся умершие родственники?, – вспомнил Егор жалобы жены.

– Не к чему, а почему, – уточнила Лена. – Прямая зависимость с внешним воздействием. Я привела пример со звуковым фактором. Не забывайте про тепловой эффект – в комнате стало жарко и начинает сниться море, хочется окунуться, а вода убегает. Про запахи – кто-то рано утром на кухне жарит яичницу и в соседней спальне человеку снится заваленный яствами стол. А есть еще природные факторы. За окном собираются тучи, растет атмосферное давление, оно воздействует на кору головного мозга, и из долговременной памяти извлекаются образы, оставшиеся в прошлом – снятся уже умершие люди, или мы видим себя в детстве.

– Еще у Зойки есть один навязчивый сон, – приготовился выдать тайну сестры Лукошкин.

– Стоп!, – подняла, сдаваясь, ладони вверх Карева. И настойчиво подтолкнула экскурсантов к выходу из "бункера". – Не хочу и не могу конкурировать с толкователями снов. Лаборатория создавалась с чисто научными целями. Главный объект исследований – неиспользуемая, "забарьерная" область человеческого мозга.

– Разрешите, я продолжу, – предложил Аркадий и развернул к гостям монитор.

На экране извивались змейками линии энцефалограмм.

– В среднем мы спим 7-8 часов. И процесс этот неоднороден. Периоды глубокого сна, длящиеся от 30 минут до полутора часов, сменяются 10-15-ти минутными эпизодами быстрого сна. Человек засыпает, частота мозговых волн замедляется, их амплитуда увеличивается. Потом процесс оборачивается вспять. И во время быстрого сна клетки мозга опять чрезвычайно активны.

– Ох!, – вдруг нахмурился Ерофеев, – Придется вас разочаровать. Зря только приехал – мне крайне редко снятся сны. Не гарантирую, что, устроившись на ночь в лаборатории, окунусь в видения. Я не ваш пациент.

– Наш, не сомневайтесь, – Аркадий взял из рук Андрея флэшку, чтобы художник не успел передумать, и стал перекачивать информацию в компьютер. – Просто вы крепко спите и, просыпаясь, не запоминаете, что видели.

– В то время как наши пациенты спят, – объяснила Лена, постучав по окну в перегородке, – мы с Аркадием следим за показаниями приборов. И как только энцефалограмма показывает наступление быстрого сна, тут же будим человека. Поверьте, абсолютно все, даже те, кто раньше утверждал, что царство Морфея ему недоступно, удивленно пересказывали увиденные сюжеты. За ночь каждый человек без исключения четыре-пять раз по 15-20 минут путешествует по стране сновидений.

– Значит, спокойно поспать вы мне не дадите и намерены будить?, – поморщился художник, осознав, что ночка предстоит неспокойная.

– Очень нежно, – улыбнулась, успокаивая пациента, Лена и вытащила из кармана халата пушистый предмет. – Проведу по вашей руке перышком или…

– … поцелуешь?, – перебил, ехидно заметив, Лукошкин.

Лена и Андрей одновременно покраснели.

– …слегка коснусь деревянной палочкой, – Карева бросила на Егора уничтожающий взгляд. – Этого вполне достаточно, чтобы человек проснулся.

– Почему вообще мозг по ночам, когда его хозяин отдыхает, – поторопился вернуться к научной беседе Ерофеев, – вдруг начинает трудиться, да еще в бешеном темпе?

– Продолжается мыслительная работа над тем, о чем человек думал днем, – Лена прикоснулась перышком к собственному виску. – Если вы занимались какой-то проблемой день за днем, то вполне вероятно, во сне всплывет нужное решение. Известна масса случаев, когда в сновидениях математики решали задачи, композиторы дописывали оратории, поэты слагали стихи.

– А Менделеев разобрался, по какому принципу расположить химические элементы в таблице, – добавил классический пример Лукошкин.

– Ну, Менделеевы в нашей лаборатории пока не спали, – Лена вручила перышко Юле, которая убрала его в пластиковый пакет. – И честно говоря, они бы подпортили мне картинку. Я заинтересована в том, чтобы пациентам снились знакомые лица, чьи фотографии предварительно попали в базу данных, а не таблицы или формулы химических реакций. Подобный изобразительный ряд поставит в тупик компьютерную программу. Во время ночного сна поступающая извне в мозг информация классифицируется, сортируется, группируется и перекладывается в долговременную память. С помощью портфолио я сравниваю, то, что проходит через промежуточную память с тем, что уже хранится в долговременной.

– Вот почему самый подходящий контингент для нашей работы, – Аркадий просматривал на экране качество принесенных Андреем фотографий, – молодежь, студенты. И не только потому, что в этой среде практически нет Менделеевых. В долговременной памяти двадцатилетних зафиксировано еще не так много лиц, круг знакомых пока невелик. И моя программа быстро находит соответствия. С годами список "нужных" людей неимоверно разрастается.

– Но ведь каждый день перед нами проносится масса лиц, – Лукошкин пока исписал только одну страницу в блокноте и собрался приступить к заполнению следующей. – В метро, магазине, в коридорах учреждений, на улице. А сколько человек мелькает в телевизоре! Неужели мозг их не запоминает?

– Запоминает, – подтвердила Лена. – Только образы случайных прохожих не перекладываются в долговременную память. Они пробегают перед глазами и стираются. Мозг тщательно отсортировывает перечень сохраняемых лиц.

– Не расхолаживайте меня, – вмешался Андрей, которого вдохновила история про Менделеева. – После столь убедительного рассказа я намерен увидеть во сне разгадку майянской тайны, над которой давно раздумываю.

– Тогда пора на примерку, – посмотрела на часы Юля – оказывается, уже давно пробило полночь, и протянула конструкцию из проводов.

Шапочку требовалось укрепить на голове. Ерофеев поморщился – спать с такой штукой на макушке вряд ли удобно, но послушно опустил шевелюру. Егор прикусил нижнюю губу, чтобы ненароком не расхохотаться: с торчащими в разные стороны электродами художник походил на подростка, который смастерил для новогоднего утренника костюм инопланетянина. Для полноты картины не хватало только двух мигающих лампочек по бокам.

Между тем Юля повела обряженного пациента в спальню-бункер. Лукошкин понял, что пора ретироваться. Роль сопровождающего он с успехом выполнил. Лена проводила гостя до лифта.

– Мое самолюбие задето, – призналась Карева, нажимая кнопку вызова. – Кредо ученого: никогда не отбрасывать идеи, даже если они кажутся абсурдными. Поэтому я решила проверить твою версию.

– Про повторяемость записей в долговременной памяти?, – переспросил Лукошкин. После столь обширной лекции, он смог придать своей гипотезе почти научное звучание.

– В той ее части, которая человеком не используется, – напомнила Лена. – С помощью электродов я возбуждаю "забарьерные" участки коры головного мозга. И человеку в сон "проникают" образы, что хранятся глубоко-глубоко, а я фиксирую их с помощью энцефалограммы. Потом вступает в игру программа поиска одинаковых участков и подбор изображений. Пока я "читала" короткие временные промежутки, внесенные в долговременную память. Но теперь собираюсь посмотреть более длительные участки: что мозг записывал в течение месяцев или даже года.