Текст книги "2012. Точка возврата (СИ)"

Автор книги: Роза Сергазиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 27.

ПО КОРИДОРУ навстречу ему плыла Лиля. Да-да, плыла, именно так воспринимал происходящее Егор. Словно невидимый киномеханик случайно нажал кнопку на проекторе, и кадры замелькали в замедленном темпе. Он не общался с Лилей десять лет. Узнавал и одновременно не узнавал. Если сравнить «картинку», оставшуюся в памяти с их последней встречи в ночном клубе, то черты лица у девушки стали заметно мягче, женственнее. Но если заглянуть «чуть дальше», например, в день его сорокалетия (вернее, их совместного дня рождения), то сейчас ей не хватало той твердости и терпеливости в глазах, которые появлялись в ответ на терзавшие иногда Егора приступы занудства.

Гостья подошла совсем близко и, чуть склонив голову, дружески коснулась губами щеки именинника. Прядь шелковистых черных волос прошелестела рядом с егоровским ухом.

– С днем рождения!, – тихо сказала Лиля.

Лукошкин стиснул зубы и перестал дышать, поддаваясь нахлынувшему чувству дежавю. Чуть обозначенный аромат цветочных духов, смешной наклон головы – немножко вправо, лукавая улыбка, угадываемая по искоркам, вспыхивающим вокруг зрачков, мягкий, успокаивающий голос, легкие, непослушные волосы – всё это он уже видел раньше и ощущал.

– Поздравляем!, – громкий бас Вадима выдернул Егора из мечтательно-отсутствующего состояния и переместил в реальную точку пространства. – Конечно, мы давно не встречались. Даже не знаю, почему. Хотя когда-то считались друзьями. Но нужно уметь исправлять ошибки. Поэтому решил, что твой юбилей – отличный повод нагрянуть без приглашения.

– Замечательная мысль, – с трудом выдавил из себя Егор, но сдвинуться с места сил не хватило. Тело, в отличие от мыслей, по-прежнему витало где-то в облаках и отказывалось подчиняться.

– Ирма подсказала, что ты обожаешь шоколадный торт, – между тем объяснила Лиля. Вот, оказывается, кто снабдил сегодняшних посетителей информацией о предпочтениях юбиляра. – Я никогда такой раньше не пекла, но обнаружила в Интернете рецепт, вроде получилось. – Вадим тут же достал из пакета пластмассовый контейнер, чтобы подтвердить наличие выпечки. – Предлагаю попробовать.

– Мр-ряу!, – разнесся снизу грозный вой: Чернилка услышал волшебную фразу про торт и напомнил о еще одном живом существе, проживающем в квартире.

– Ах, кто у нас тут такой громкий?, – Лиля присела на корточки рядом с переноской и расстегнула на сумке молнию. – Да такой красивый!

Чернилка, услышав первые нежные слова за сегодняшний день, гордо вышел из переноски и с благодарностью уткнулся носом в женские ладони.

– Чёрный и пушистый!, – продолжала восхищаться Лиля и почесала кота за ушками. – Я буду звать тебя Чернилкой.

– Он и вправду Чернилка, – прошептал Егор.

– Надо же, – изумился Вадим, – как ты угадала?

"Не угадала, а просто знала. Когда-то", – констатировал про себя Лукошкин. И, помогая Лиле встать, непроизвольно протянул левую руку. Но тут же сморщился от боли: за обрушившимися на его голову переживаниями он совершенно забыл про травму!

– Что случилось?, – насторожилась гостья, заметив, как побледнел Егор. – Что с рукой?

– Купил коньки, – услышал собственный голос Егор и прикусил язык. Удивительно, он придумал для гостей впечатляющую историю про карниз, но она так и не понадобилась, потому что никто его самочувствием не поинтересовался. А Лиле – неожиданно сообщил правду. Почему он так поступил? Но… отступать поздно. Да и, честно говоря, не хотелось. Ему вдруг потребовалось поделиться своей болью со стоящей рядом женщиной. – Собрался на старости лет освоить ролики. Завидовал черной завистью людям, которые легко скользят по асфальту. Однако приобщиться не удалось. Грохнулся на первой же минуте марафона.

– Бедняжка, – посочувствовала Лиля, и Егора окутало теплым туманом: его впервые кто-то искренне пожалел. Оказывается, это приятно. – Начинать можно в любом возрасте. Если согласишься, возьмемся с Вадимом тебя научить. Мы часто катаемся в парке. Только пусть рука заживет. А сейчас лучше подскажи, где что лежит, чтобы накрыть на стол. Я все сделаю сама. Будем пить чай с тортом.

Большая комната приятно преобразилась. На столе развернулась белая скатерть, расположились чашки и блюдца из старого маминого сервиза. В центре на блюде источал ароматы свежей, истинно домашней выпечки, шоколадный десерт.

Под столом мурлыкал довольный Чернилка: узнав о необычных вкусах кота, Лиля положила ему в миску вкуснейший кусочек. Кот справился с лакомством слишком быстро и сейчас усиленно приводил мордочку в порядок. Гостья назвала его красавцем, и непременно погладит еще не раз, значит, шерсть должна сиять.

Егор, наконец, расслабился и наслаждался компанией: смеялся, когда Вадим вспоминал студенческие первоапрельские шутки (первокурсников, как водится, «вызывали» одного за другим к декану), охотно протягивал тарелку за добавкой, когда Лиля предлагала еще порцию, дул на горячий чай, чтобы тот скорее остывал, топал ногой в такт песне, которую они с Нелюбиным сочинили к выпускному вечеру и попытались, подсказывая друг другу слова, исполнить сейчас. Обычное, но порядком подзабытое, общение с друзьями. Каким оно было каких-то 10 лет назад.

Вадим сообщил, что вот-вот займет в строительной фирме пост гендиректора. Место освободилось еще весной, но претендентов на кресло обнаружилось двое. Объявили конкурс, требовалось придумать неординарную идею. Так случилось, что последний отпуск Нелюбины провели в круизе по Средиземному морю. Посетили, в том числе, и Помпеи – раскопанные археологами из-под вулканического пепла останки некогда прекрасного древнего города. Некоторые дома сохранились практически полностью. И что особо запомнилось московскому туристу – настенные росписи, сюжетами и мягкими красками как бы согревающие и умиротворяющие жилище изнутри. И Вадим подготовил для конкурса видеоматериалы, доказывая, что и в возводимых фирмой загородных коттеджах можно расписывать стены "по-помпейски", от пола до потолка. Но членов комиссии скорее убедила не столько креативность претендента, сколько обещанные финансовые дивиденды: клиенты привыкли завешивать дома живописью, но от полотен в рамках фирме прибыли никакой, а вот если картины появятся прямо на штукатурке, то заплатят за них непосредственно строителям. Вадим уже определился с первым заказчиком. Оказалось, что будущий владелец коттеджа обожает ерофеевские "головоломки" и мечтает украсить гостиную в подобном стиле. Нелюбин поторопился поведать Андрею о его растущей популярности, художник в ответ вызвался сам расписать коттедж, почему бы не освоить новый жанр – настенную роспись. (Как бы иначе не складывалась судьба друзей, невольно отметил Лукошкин, какие-то фрагменты из предыдущей жизни неизменно вклиниваются в новую).

Лиля тоже не скучала. Она рискнула устроиться переводчиком в молодое, но амбициозное издательство. И не прогадала: аккуратную и ответственную сотрудницу вскоре заметили и перевели на должность руководителя отдела англоязычной литературы. И теперь Лиля часто ездила за границу, на книжные ярмарки, искала еще не переведенных, но перспективных авторов, стараясь угадать среди моря обложек ту, которой суждено обойти других и стать бестселлером.

– Ой, мы же о самом главном забыли, – спохватился Вадим и полез в карман за кожаным бумажником, в котором хранил автомобильные документы. В один из прозрачных кармашков была вставлена фотография. Однокурсник достал снимок и с гордостью протянул Егору. – Знакомься, Нелюбин-младший. Антон Вадимович, не хухры-мухры.

– Антошке только четыре, – оживилась и Лиля, – но ужасно смышленый мальчик.

Егор взял фотографию в руки, поднес поближе к глазам и… вновь едва не задохнулся: это же его Антошка! Лукошкин нервно встряхнул головой, изображение ребенка приобрело резкость, и Егор понял, что ошибся. На него смотрел совсем другой мальчик. Нет, отдельные детали совпадали: такие же вьющиеся волосы, те же забавные канапушки на носу, и выражение глаз – старательно серьезное. Но в целом – чужой карапуз. Совершенно незнакомый. Только… Только почему-то до боли ощущаемый родным.

– Ему долго не давалась буква "эр", – Вадим торопился похвастаться отцовскими достижениями, – логопед посоветовал делать специальную гимнастику, тянуть губы, цокать языком. Мы долго репетировали, и буквально вчера ребенок четко произнес…

– Во-ро-на!, – непроизвольно вырвалось у Егора.

– Откуда ты знаешь?, – Лиля удивленно сдвинула брови на переносице. Но легко сама нашла ответ: – Тебе Ирма рассказала?

Лукошкин не стал отрицать. Даже обрадовался, что не нужно судорожно придумывать подходящее объяснение, на такой подвиг он в данный момент не способен.

Лиля заметила скованное состояние Егора, но поняла по-своему: человек устал, целый день надоедали гости, и рука, наверняка, продолжает беспокоить. Поэтому Лиля обняла мужа, который начал перечислять еще и сказки, которые предпочитает слушать Антошка, и объявила, что уже поздно и им пора домой.

Егор раскачивался в кресле, в том самом, с которого начинал этот длинный-длинный день. Только теперь по ту сторону окна опустилась прозрачная темнота короткой июньской ночи. Еще утром, казалось, он нашел способ вернуть собственной жизни утраченный смысл: научусь кататься на роликах и возьму судьбу под контроль. Глупец! Что такое ролики: мелочь, ерунда. Ботинки на колесиках не способны произвести глубинные изменения. А ведь он нуждается именно в таких. Его одиночество, логически обоснованное, тщательно взлелеянное, только что расползлось по швам. И обнажилась горькая истина: легенда об одиночестве на самом деле служила ширмой, за которой он пытался скрыть тоску.

Друзья, которые приходили сегодня, старались подсластить пилюлю его существования. Но слаще от их заботы не стало. Наоборот. Егор испытывал горечь, провожая каждого. Они все СЧАСТЛИВЫ! Причем не без его участия. Именно Лукошкин в новых, необычных обстоятельствах поддерживал отношения между Леной и Андреем, пока они не убедились, что готовы встретиться лицом к лицу. Опять же Егор, никто иной, буквально навязал капризную сестренку Михаилу, когда еще те были детьми. Что спасло девушку от предначертанных прежней судьбой ошибок и разочарований. Зойка любит и любима, ее ни разу не посетила мысль покрасить волосы в какой-нибудь радикальный цвет, а теперь она готовится стать мамой. Даже то, что Егор развелся с Ирмой, в итоге помогло той выйти замуж за красавца-инструктора. Пока Лукошкин строил другого, идеально придуманного себя, люди вокруг просто жили, наслаждаясь друг другом.

Вот и Вадим с Лилей вместе. А Егор? Где его счастье? Где его… Лиля?

ЛИЛЯ!? Лукошкин схватился за голову: Лиля была его счастьем!

Егор с силой выдернул из стола нижний ящик, полетели в стороны верхние, разрозненные листы. Лукошкин упал на колени и стал отбрасывать в сторону попадающиеся под руку тетрадки, блокноты, дискеты. Куда-то сюда он засунул дневник, тот самый с порвавшейся резинкой.

Пальцы нащупали мягкую кожу. Егор вытащил блокнот и нервно пролистал страницы. Нет, того, что он искал, на глаза не попалось. Тогда Лукошкин перевернул книжицу и хорошенько потряс. Тут же на пол выпала фотография, заметно поблекшая за столько лет. Случайно оставленная когда-то в дневнике, а потом намеренно убранная с глаз долой.

Лукошкин любовно распрямил небрежно загнувшийся кончик и охнул: на снимке образовалась белая полоса. Но, перевел дух Егор, она не затронула центральную часть композиции – застывшее мгновение одного дачного дня.

Теплое, зеленое лето…Велосипеды, сваленные на песке… Три улыбающихся человека смотрят в камеру. Егор, Лиля и Антон. Его Антон!

И что теперь с этим делать? Можно ли вернуть утраченное счастье?

Глава 28.

ПРИВЫКШИЙ, приступая к любому делу, обдумывать варианты и тщательно готовиться, Егор составил план. План повторного завоевания Лили.

Лукошкин сознавал, что на этот раз будет гораздо сложнее, чем тогда, когда он вызвался проводить домой девушку, с которой ночь напролет протанцевал в клубе. Тогда его действия, в том числе и смелый поцелуй в районе Ленинского проспекта, выглядели вполне логичными. Сейчас перед ним другая Лиля – взрослая, опытная, самостоятельная женщина, многого добившаяся в жизни, ее окружают разные люди, она имеет возможность сравнивать и неторопливо выбирать (или презрительно отбрасывать). Значит, Лукошкину понадобится больше времени, максимум терпения и упорства. Но он готов. Кстати, начать атаку труда не составит: есть блестящий повод для первого контакта.

Егор объехал знакомые букинистические магазины. И на Новом Арбате отыскал зачитанный множеством владельцев сборник стихов Константина Бальмонта. Жаль, без автографа поэта, но зато прижизненное издание. В магазине книжку любезно обернули в подарочную бумагу и предложили воспользоваться созданной для таких случаев службой доставки. Егор заплатил по счету, вписал в бланк адрес издательства, имя получателя и имя отправителя (чтобы никаких недоразумений по поводу дарителя не возникло), и поспешил домой. Ждать звонка.

Расчет оказался верным: женщина не могла не позвонить.

– Я поражена, нет слов, – твердила в трубку удивленная Лиля. – Огромное спасибо. Но… но объясни, пожалуйста, что это значит?

– Вчера ты поздравила меня с днем рождения, – произнес Егор заготовленный текст. – Специально испекла в качестве подарка торт. Мы болтали, поедая шоколадный десерт, и забыли, что ведь и у тебя одновременно со мной юбилей. День в день. И то, что ты держишь сейчас в руках, лишь запоздалое поздравление.

–  Но подарок слишком дорогой, – возразила Лиля. – Мы вручили тебе всего лишь торт, а тут – букинистическая редкость.

– Не просто торт, – поправил собеседницу Лукошкин, – а любимое кондитерское изделие именинника. Поэтому и для тебя я специально постарался подобрать то, что ты ценишь.

– Но откуда…, – замялась Лиля, Егор удовлетворенно отметил, что женщина уже в четвертый раз повторяет отрицательный союз "но", что говорит о ее возрастающем недоумении, – Откуда ты знаешь, что я собираю библиотечку поэтов Серебряного века?

– Причем, прижизненных изданий, – подчеркнул сверх осведомленность о вкусах собеседницы Лукошкин. И нацелился продемонстрировать еще один аргумент в свою пользу. Осторожно, чтобы Лиля не услышала предательский шелест, Егор скосил глаза на лежащую рядом страничку и с хорошо поставленным, заранее отрепетированным придыханием начал цитировать: – "Есть в русской природе усталая нежность, Безмолвная боль затаенной печали"…

В этот момент – о, ужас!– любитель телефонных разговоров Чернилка, решив полюбопытствовать, кто на сей раз забрался в трубку к хозяину, запрыгнул на стол и уставился на вызывающе шуршащий листок. Птичка или мышка? А с другой стороны, какая разница: и Чернилка, подцепив когтем подозрительный предмет, ловко столкнул его вниз и погнал по полу. Егор, оставшийся без подсказки, запоздало погрозил животному кулаком.

– Безвыходность… э-э…горя, безгласность, безбрежность, – судорожно напрягая память, спотыкаясь, рискнул продолжить четверостишие Лукошкин: и зачем поэту понадобилось столько существительных? Нет бы попроще что сочинить. – Холодная высь, э-э… бередящие дали.

– "Уходящие", – раздался в трубке хохот Лили.

– Что?, – поперхнулся Егор: специально заданный Лукошкиным романтический настрой диалога летел в тартарары.

– У Бальмонта дали "уходят", – продолжала от души смеяться Лиля, – а не "бередят".

– Конечно-конечно, "Холодная высь, уходящие дали", – торопливо поправился Лукошкин. И как ему в голову взбрело ляпнуть «бередящие». Хотел блеснуть неординарными способностями и так по-дурацки влип! Егор сверкнул глазами на виновника неудачи, и кот моментально испарился из комнаты. – Извини, вылетело из головы. А что касается знаний того, что ты любишь, – Егор, стараясь завершить беседу в русле изначально заданного направления, придал голосу тембр загадочности, – обязательно объясню. Обещаю. Как-нибудь в другой раз.

Положив трубку, Лукошкин торжествующе сжал правый кулак и вскинул руку вверх: первый этап пройден, женщина заинтригована. Теперь приступаем к следующей фазе операции: визуальному контакту. Разыграем сценку под названием "Случайная встреча".

На подготовку постановки потребовалось три дня. Лукошкин провел рекогносцировку на местности, прогулявшись вокруг фирмы, в которой трудилась Лиля. Как он и предполагал, молодое издательство, стремясь произвести впечатление на клиентов, арендовало в центре дорогой старинный особнячок. Сотрудникам создали приемлемые условия для работы, но вот на оборудование буфета места не хватило. Люди вынуждены либо довольствоваться принесенными бутербродами (что категорически не приветствовалось, чтобы в коридорах не пахло колбасой), либо искать подходящее заведение снаружи. По оценке Лукошкина к категории наиболее «подходящих» относилась маленькая кофейня в соседнем доме. Заняв позицию на другой стороне улицы, Егор понаблюдал, как высыпают из дверей сотрудницы издательства, в какое время компанию им составляет Лиля. И что немаловажно, она выбирается на обед последней, и остается за столом в какой-то момент одна.

Лукошкин тщательно подобрал гардероб. Прежде всего, почистил ботинки. Влез в новые, еще ни разу не надеванные, аж поскрипывающие при ходьбе джинсы (штаны оказались тесными, не разношенными, но пару часов он как-нибудь вытерпит) и надел рубашку с коротким рукавом (он прокипятил ее с большим количеством порошка, чтобы ткань сияла нарочитой белизной). Не смотря на ноющую руку, от перевязи отказался. Конечно, у травмированного мужчины больше шансов удостоится сострадания, но в данный момент нужно произвести впечатление человека сильного, поборовшего боль. Ну, а определенную долю сочувствия, согласно плану, он и так вызовет.

Ровно в рассчитанный час Егор перешагнул порог кофейни.

Лиля, листая глянцевый журнал, допивала чай за маленьким столиком в углу. И хотя день стоял теплый, все пуговицы на ее блузке строго застегнуты. Деловая женщина.

– Лиля!, – развел руками Лукошкин. – Какая приятная неожиданность!

Лиля обернулась на голос, и, узнав недавнего именинника, заулыбалась:

– Егор?!

Лукошкин подошел к столику, облокотился о спинку рядом стоящего стула.

– Он же Гоша, он же Жора, он же Георгий, – вместо обычного короткого приветствия произнес Егор длинную фразу, возвращая Лилю к моменту их знакомства.

– Ой, не знала, что у тебя столько имен!, – удивилась женщина и, захлопнув журнал, убрала его на колени. – Как ты здесь очутился?

Лукошкин мысленно треснул себя по лбу: идиот, Лиля помнит лишь то, что произошло в этой жизни, а присказка Нелюбина звучала в прошлый раз. Поэтому нужного эффекта, на который рассчитывал Егор, она не произвела. Следует лучше обдумывать каждое слово.

Егор отодвинул стул, сел и приготовился произнести следующий спич. Но помешала выросшая из-под земли официантка. Девушка, от пояса до пят туго спеленатая, словно мумия, в кусок зеленого полотна, изображающего фартук, сунула меню клиенту прямо под нос, отгородив Егора от соседки. Лукошкин, даже не взглянув на цену, чтобы восстановить нарушенный обзор, срочно заказал большую чашку капучино.

– В этих краях находится издательство, в котором работаю, – вернулся Егор к заданному вопросу. – Вернее…хм-м… работал, – опустил голову Лукошкин. Врать, конечно, противно, но как иначе добиться цели?, – Меня…хм-м… попросили освободить место.

– Кошмар!, – охнула Лиля, возмущенно прижав ладонь к щеке. – Ты намерен судиться?

– Бесполезно. Контракт истек, новый возобновлять работодатель отказывается, с моей стороны оснований для претензий нет. – Егор положил локти на стол, сцепил пальцы и пространным взглядом уставился в окно. Но напряженность минуты опять испортила официантка, плюхнувшая перед клиентом чашку с горкой из белой пенки. Егор вздрогнул и передернул плечами.

– Не расстраивайся, все образуется, – в голосе Лили зазвучали ожидаемые нотки сочувствия.

– Даже не знаю, что предпринять, – продолжал нагнетать обстановку Лукошкин. – Я в растерянности.

– Только не сдавайся, – подбодрила собеседника Лиля. – В нашем издательстве, к сожалению, свободных вакансий не осталось. Но я обзвоню старых коллег, вдруг что-нибудь удастся найти. – Женщине очень хотелось помочь бывшему однокурснику мужа, но пока она могла лишь выразить поддержку.

Лиля накрыла теплой ладонью руку Егора и по-дружески пожала ее.

Егор оказался абсолютно не готов к прикосновению. Лукошкин сначала покрылся холодным потом, потом его бросило в жар, словно внутри взорвалась шаровая молния: чувства рвались наружу. И среагировал неадекватно: стремительно накрыл ладонь Лили другой рукой и страстно заглянул женщине в глаза. Наплевать на планы и расчеты, продуманные этапы операции (от «прелюдии» – электронной переписки и каждодневных звонков к «торжественному финалу» – первому настоящему свиданию). Как же безумно он соскучился по ней!

–Что ты делаешь?, – Лиля отшатнулась и со страхом выдернула руку.

"Болван!, – пронеслось в голове. – Все испортил. Напугал. Теперь она уйдет".

Лиля схватила журнал, вскочила и стала нервно высматривать официантку, чтобы попросить счет. Но девушка как назло исчезла.

"Только правда, – проскрипел зубами Лукошкин, – меня спасет только правда".

– Лиля, – поднял он обе ладони, показывая, что больше не собирается до нее дотрагиваться. – Пожалуйста, выслушай меня. Позволь объяснить.

Женщина решила отыскать потерявшуюся официантку сама, но заколебалась: Егор выглядел искренне расстроенным.

– Пожалуйста, – повторил еле слышно Лукошкин.

Лиля, продолжая хмуриться, все же снова села на стул.

– Понимаю, то, что ты сейчас услышишь, покажется безумным, – собирался с мыслями Егор. Предстоящий непредусмотренный разговор пугал до дрожи, Лукошкин плохо владел жанром экспромта. Поэтому часто делал длинные паузы, заикался, откашливался, невнятно бубнил под нос и вообще говорил, не поднимая головы. – Но прошу: выслушай до конца, не перебивай. Хорошо?

Лиля молча кивнула.

– Ты удивилась, когда я подарил сборник стихов именно Бальмонта, когда точно назвал слово, с которого Антошка научился правильно произносить буку "эр"… Лиля, я знаю о тебе все! Твои привычки, вкусы, предпочтения.

Лиля, не веря, сжала губы.

– Ты любишь спать без подушки, смешно прижав кулачки к подбородку… Считаешь долгое лежание в ванной скукой, поэтому по вечерам выбираешь душ, – продолжал Лукошкин, Лилины брови начали удивленно приподниматься. – Сахар заменяешь медом, чай заказываешь зеленый, с жасмином, ни в коем случае не из пакетиков, а свежезаваренный, – Лиля непроизвольно дотронулась до своей чашки, оставшейся на столе. – Я знаю название духов, которыми пользуешься, причем покупаешь их только в маленьких флакончиках в форме звездочки… Когда ешь фрукты, что яблоки, что сливу, обязательно счищаешь кожуру. Если нервничаешь, теребишь кончик воротника на блузке. А в сумочке… в сумочке постоянно носишь зубную нить в синем футлярчике.

Глаза Лили округлились как блюдца.

– Но откуда, откуда тебе это известно?, – произнесла она.

– Дело в том, что мы с тобой были…, – Егор набрал в легкие воздух: ему потребуются силы признаться в главном, –  когда-то были… мужем и женой. А Антон… Антошка – мой сын.

Егор, наконец, смолк и рискнул посмотреть на Лилю. Женщина сидела, не шевелясь. По ее лицу пробегали непонятные тени: то ли недоумения, то ли сожаления. Егор растерялся: он рассчитывал на бурные эмоции, даже гневные крики, слезы, истерику, но полная тишина?

Кем, интересно, Лиля его считает. Безумцем? Ну и пусть. Отступать поздно.