Текст книги "Ювелир с улицы Капуцинов"
Автор книги: Ростислав Самбук
Жанр:
Шпионские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
И куда подевалось уважение к Иисусу Христу и святым угодникам? А что уж говорить про самого приходского священника! Сопливый мальчишка – и тот не уступал дороги. Шляпу снимать при встрече со священником перестали. Раньше хоть можно было прикрикнуть на невежу, а сейчас – боже сохрани: каждый стал таким умным, каждый все законы знает.
Особенно допекал его этот сопляк Иванко. Давно ли носился без штанов, а тут, оказывается, – комсомолия. Да еще и какая наглая! В воскресенье народ в церковь собирается, а он созвал таких же, как сам, разбойников и чуть ли не против святого дома заиграл веселые песни. Старые люди ругаются, а тем что – насмехаются: мол, культурно-массовая работа, а не какое-то там религиозное одурманивание трудящихся.
Отец Андрей хотел как-то пристыдить их, но что тут заварилось!.. Этот самый бродяга Иванко выступил вперед и сказал:
– Гражданин Шиш! – Заметьте, не отец парох, не батюшка, не святой отче, а вот так и сказал – гражданин Шиш… – У нас теперь церковь отделена от государства, и вы не имеете никакого права вмешиваться в наши дела. Мы не позволим срывать нам массовые мероприятия!
Ишь, слов каких нахватался: мероприятия, гражданин… Дать бы тебе по морде, щенок бесхвостый!..
Отец Андрей ничего не забыл и расквитался с тем босяком. Когда пришла твердая немецкая власть, поехал в город со списочком. Немного – лишь восемь фамилий. Среди них, конечно, и Иванко. Говорят, вопли были на селе, когда их вешали… Егомосьць дипломатически побыл еще около недели в городе, а когда вернулся и услышал про несчастье, сделал большие глаза и даже бесплатно отслужил панихиду.
Но в душе отец Андрей не жалел о своем поступке – совесть оставалась чистой. Власть должна жестоко карать нарушителей порядка. А то разреши только – Иваны в замасленных штанах и Маруси в заплатанных юбчонках на голову сядут. И все из-за таких умников, как этот Заремба.
– Живем мы людскими молитвами, – лицемерно вздохнул отец Андрей.
“То-то долго прожил бы!” – подумал Евген Степанович и сказал:
– Я к вам по делу, отче.
– Какие же могут быть дела у товарища Зарембы с простым сельским священником, – слово “товарищ” священник язвительно подчеркнул.
– Дело несложное, отче. Не смогли бы вы разыскать Ромку?
Отец Андрей передернулся в кресле и ответил неуверенно:
– Кто ж его знает, где он шатается…
– Жаль, – сказал Заремба. – А я хотел предложить вам хорошую коммерцию.
Как он и предвидел, рыбка сразу клюнула.
– Какая сейчас может быть коммерция? – тяжело вздохнул хозяин, но глазки сверкнули и смотрели вопрошающе.
– Заработать можно было бы… – продолжал интриговать его Евген Степанович.
– Много?
– Да, полагаю, были бы довольны…
– А все же?
– На вашу долю, святой отче, несколько сотен перепало бы…
– Оккупационными?
– Как условимся. Можно и рейхсмарками.
Отец Андрей задумался. Если он выдаст этого коммуниста полиции, выгоды большой не будет. Да и кто его знает, может, этот Заремба спелся с новой властью – тогда стыда не оберешься. К тому же он предлагает какую-то коммерческую сделку, а коммерцию отец Андрей любил больше, чем даже крестины или свадьбы. Правда, неизвестно, как отнесется к этому Ромка. Ишь ты! Этот сопляк Ромка стал важной птицей. Как-никак, краевой проводник [22]22
Руководящая должность в организации украинских националистов.
[Закрыть] . Снабжением ведает, а умному человеку больше ничего и не надо – деньги сами плывут в карман, только считай! Даже Заремба к нему интерес имеет… Верно, пронюхал что-то и хочет с ним дельце обделать.
Ромка, факт, не рассердится – он знает своего родного брата! Во-первых, они старые товарищи с этим Евгеном – вместе в гимназии учились. Хотя на это наплевать: братик с удовольствием повесил бы коммуниста. Но там, где звенят деньги, политика отступает, и Ромка может даже разозлиться, если потеряет выгодного клиента. Это во-вторых. Клиенты сейчас под ногами не валяются, потому как, извините, война.
Заремба глаз не сводит с егомосьци. А тот словно спит, глаза зажмурил, даже не шелохнется. Но выдают руки. Положил на тучный живот, нервно вращает большими пальцами. Наконец вздохнул и прогундосил:
– Ну, ежели, говорите, рейхсмарками, попытаемся разыскать Ромку. Пан торопится или располагает временем?
– Кто же сейчас располагает свободным временем, святой отче? – улыбнулся Евген Степанович.
– Ганна! Ганна! – завопил отец Андрей. Девушка просунула нос в гостиную. – Позови мне Дмитра.
Когда в дверях появился работник, поп распорядился:
– Распрягай, крестить сегодня не поедем. А сам верхом подскочишь к… – и что-то шепнул на ухо. – Скажешь, чтобы сейчас же прибыл сюда.
Заремба вышел во двор и приказал парню распрячь коней: он был уверен, что до приезда Ромки ему ничего не грозит. Хорошо знал Шишей – были когда-то соседями – и помнил, какие жадюги братья Андрей и Роман.
Когда-то в Коломне старый Шиш держал небольшую лавку с ярко разрисованной вывеской: “Бакалея и колониальные товары. Шиш и К°”.
Вот это “…и К°”, прибавленное на вывеске для солидности фирмы, стало отличной рекламой. Люди смеялись, но покупали с большей охотой у Шиша, чем у одноглазого Боруха Гольцмана. Может, потому, что в лавке Шиша был больший выбор товаров, а может, проще было произнести: “Петрик, сбегай в К°”, или “Скажи К°, чтобы записал, деньги потом отдам”.
И братьев Андрея и Ромку тоже звали “К°”. Они привыкли и не обижались. Братья всегда держались в стороне от других ребят. Старый Шиш заставлял своих детей помогать в лавке, и мальчики приучились из всего извлекать выгоду. Они крали отсыревшие конфеты и окаменевшие пряники, сбывая их мальчишкам со скидкой.
Андрей закончил духовную семинарию, а Ромка пошел по отцовской линии. Получив в наследство лавчонку, принялся расширять дело. Но времена настали не те – начался кризис, конкурировать с польскими и еврейскими коммерсантами было трудно. Они едва не задушили Ромку. Тут-то его осенила спасительная идея – объединить покупателей на национальной почве.
Роман Шиш выбросил лозунг: “Украинец покупает лишь у украинца!” Пожертвовал несколько сот злотых на развитие украинского движения в Галиции и стал одним из наиболее выдающихся националистических деятелей в Коломне.
Карта оказалась козырной. В самом деле, почему украинец должен покупать не у Шиша, а у какого-то Гольцмана, пусть даже у того на грош дешевле? Дело же тут не в гроше, а в национальном сознании.
Покупателям было невдомек, что на национальные интересы Ромке Шишу было в высокой степени наплевать – ему лишь бы торговля шла как можно лучше. Люди не знали, что сам Шиш ведет дела не с украинскими, а с польскими коммерсантами, так как это выгоднее, и совсем забывает украинский язык, когда это может дать ему хотя бы один Злотый прибыли.
Теперь Ромка Шиш важная птица у бандеровцев. Через него идет снабжение многочисленных отрядов этой банды. И когда возник вопрос о рации, Заремба решил, что проще всего купить ее у Шиша. Гитлеровцы поставляют бандам оружие и все необходимое – значит, должны быть у них и рации.
Отец Андрей позвал Евгена Степановича с крыльца.
– Пан Евген, наверно, устал с дороги. Отдохните до обеда. Вам постелют на диване.
– Ежели егомосьць не возражают, то лучше бы здесь… – кивнул Заремба в сторону копны сена, которая высилась у амбара.
Опять отец Андрей звал тонким голоском Ганну и хватался за сердце, так как девушка не сразу откликнулась. Наконец, та вынесла косматую подстилку, и Евген Степанович растянулся на сене. Лежал на спине и смотрел, как в бездонной голубизне плывут белые тучки. Покамест все идет не так уж и плохо. Он и не надеялся, что Ромка где-нибудь под боком. Видно, успел обзавестись в родных краях солидным хутором. Надо думать, и здесь не отдыхает, а через брата обделывает свои делишки. Хотя бы его дома застали, черт возьми!
Роман Шиш, один из видных деятелей УПА [23]23
Военная организация бандеровцев.
[Закрыть] (сам он величал себя генералом), прибыл к брату без промедления. Он сидел в рессорной бричке, а на узких козлах примостились два коренастых парня с автоматами на груди. Пан генерал был в зеленом жупане, синих шароварах и блестящих лакированных сапогах. Габаритами он уступал брату, но не очень, а в плечах так даже был шире отца Андрея. Разговаривал басом. Он хлопнул Зарембу по спине, показывая этим свое дружеское расположение, но Евген Степанович перехватил многозначительный взгляд, которым генерал обменялся со своими телохранителями – дескать, будьте настороже.
– Как раз и обед готов, – потирая руки, сказал отец Андрей и пригласил в дом.
Егомосьць предпочитал простую, но здоровую пищу. На столе стояли тарелки с холодцом, жареной рыбой, ветчиной, вареными яйцами и холодной поросятиной. Несколько бутылок с наливками и мутной жидкостью местного производства дополняли эту картину.
Ромка принялся разливать самогон. Заремба решительно накрыл рукой свой стакан.
– Не пью.
– А я слышал, большевики не гнушаются… – усмехнулся Ромка.
– Сухого закона у нас нет, но я в рот не беру даже сладкую, – и пояснил: – Сердце…
Младший Шиш, поколебавшись мгновенье, все же осушил свой стакан.
– Для аппетита, – оправдался, запихивая в рот изрядный кусок ветчины.
Евген Степанович проголодался и ел с аппетитом. Несколько минут жевали молча, пока не заморили червячка. Ромка снова потянулся к бутылке., но, посмотрев на пустой стакан Зарембы, воздержался.
– Сказали мне, – начал, вытирая рукой рот, – что ты был при Советах в большом почете. Вроде бы комиссар или как? Одним словом, продавал нашу Украину большевикам…
Евгену Степановичу не хотелось ввязываться в спор, и он сказал:
– Пустяки. Я работал в газете.
– Но ведь в коммунистической…
– Неужели ты думаешь, что я приехал в такую даль исповедоваться перед тобой?
– Прошу, прошу, господа, – поспешил вмешаться отец Андрей. – По-моему, лучше будет, если поговорим о делах.
– Золотые слова, – поддержал его Евген Степанович. – Слышал я, Роман, ты стал большим начальником и все в твоих руках. Вот и надумал предложить тебе одну выгодную сделку…
– С большевистскими элементами у нас один разговор, – отрезал тот, подняв кулак и повертев им под носом у Зарембы. – Вот какой!..
– Но ради нашей старой дружбы, – сказал отец Андрей, – можно было бы сделать и исключение.
“И когда это мы дружили?” – подумал Евген Степанович.
Ромка налил себе стакан самогона. Понюхал и выпил.
– Сегодня я добрый, – сказал. – Что тебе нужно? Если, конечно, деньги есть…
– Даже и не знаю, найдется ли у вас? – неуверенно произнес Заремба.
– Известное дело, у нас не армейские склады, но украинское воинство всем обеспечено!
– Ежели пану надобно даже оружие, – сладко вставил отец Андрей, – то можно и оружие достать, Трофейные автоматы…
– Оружие, говорите, – сказал с притворным удивлением Заремба. – За оружием я не осмелился бы приехать.
– А все прочее – тьфу! – хвастливо стукнул по столу Ромка, но тут же спохватился, вспомнив, что этим можно цену сбить. – Для кого – тьфу, а для кого и золото…
– За каким же бесом пан сюда приехал? – спросил священник.
– Чепуховая вещь, – небрежно махнул рукой Евген Степанович. – Мне нужна рация.
– Что?! – воскликнул вдруг Ромка, – А это видел?.. – сложил большой кукиш и сунул его Зарембе под нос.
– Я всегда знал, что ты невоспитанный человек, – спокойно отвел его руку Евген Степанович. – Чего ты испугался? Тоже мне редкость – рация!
– Чтобы пан, извините, переговаривался с Москвой? – Ноздри егомосьци задвигались. – Чтобы вы передавали туда информацию!..
– А то как же, для того и существует рация, чтобы передавать информацию. Разве для вас это новость?
Кровь бросилась Ромке в лицо, и он сунул руку в карман.
– Спокойно! – схватил его за руку Евген Степанович. – Я же не требую бесплатно!
– Да плевать я хотел на эти марки!.. – горячился Ромка. – Идея для меня дороже!
– А кто сказал, что я плачу марками? – удивился Заремба. – Для вас, господа, я нашел бы и доллары.
Ромка замер с открытым ртом.
– Что? – только и сумел он произнести.
– Пан не оговорился? – спросил отец Андрей. – У пана действительно есть доллары?
– А почему бы и нет, если предлагаю?
– Конечно, конечно… – наклонил голову егомосьць. – Я не сомневаюсь в кредитоспособности многоуважаемого пана, но хотелось бы увидеть собственными глазами.
– Нет дураков! – отрезал Заремба. – С собою денег не вожу. Во избежание всяких осложнений…
– Но если пан думает, что здесь отделение банка и он может рассчитываться чеками… – начал священник.
– Нет, – прервал его Заремба. – Пан так не думает. Рассчитываться буду наличными.
– Ой ли? Ишь ты! Наличными! – воскликнул потрясенный Ромка. – Не крути мне голову. Наскребли где-нибудь два–три десятка доляров и думают, что стали миллионерами…
– За исправную рацию с запасным комплектом ламп, – сказал Заремба, – заплатим триста долларов.
– О-о! Шлюхам морочь голову, а не мне, – не поверил Ромка.
Но егомосьць вытер губы салфеткой и быстро сказал:
– Четыреста!
Евген Степанович поднял глаза к потолку, как бы подсчитывая свои ресурсы, потом вздохнул и сказал:
– Триста пятьдесят…
Он бы дал и больше, но не хотел показать братьям, как остро нуждается в рации.
– Четыреста! – подхватил Ромка. – Четыреста – и ни одного доляра меньше!
– Но, господа, где взять столько? – не соглашался Заремба. – Это же доллары, а не какие-то там паршивые марки.
– Найдешь, – уверенно перебил Ромка. – Я тебя знаю захочешь – найдешь.
– Триста восемьдесят – хорошая цена, – подставил свою ладонь Евген Степанович. – Ну?
– Давай! – хлопнул тот по ладони. – Только как мы условимся?
– Привезешь завтра на хутор Сороки. Тот, что за Ивановкой. Знаешь?
– Как не знать!
– В три часа. И без плутовства. С тобою должно быть не больше двух человек. В противном случае не выйду из леса. А еще лучше, приезжай сам – к чему лишние свидетели?..
Видимо, мысль о том, что можно было бы захватить Зарембу вместе с долларами, возникла у Ромки, так как, услышав условие Евгена Степановича, вздрогнул, точно его батогом хлестнули.
– За кого ты меня принимаешь? – произнес он, натянуто улыбаясь. – Все же бывшие товарищи!..
– Ну, ну… Смотри у меня… – предупредил Заремба и решительно поднялся из-за стола.
– Но, позвольте, пан, обед только начинается, – попытался задержать его отец Андрей, однако Заремба, сказав, что торопится и дорога дальняя, распростился.
…С утра партизанские пикеты заняли пункты наблюдения в районе хутора Сороки.
– На случай провокации, – объяснил Дорошенко. – Тому бандиту я не верю.
– А кто ему верит? Но только, думаю, побоится потерять деньги.
– Береженого бог бережет, – положил конец разговору командир.
Опасения Дорошенко оказались напрасными. Около трех часов Шиш подъехал на своей бричке к хутору Сороки. Он был один, даже без кучера.
Радист Федько Галкин проверил рацию. Ромка тщательно пересчитал доллары и достал из брички литровую бутылку.
– Магарыч! – предложил.
– Сказал, не пью, – отрезал Заремба.
Шиш на радостях хлебнул сам.
Спустя несколько часов Федько Галкин, расположившись на укромной лесной поляне, настроил рацию.
– Нас слушают, – сообщил взволнованно.
Защелкал ключом, передавая сообщения. Заремба смотрел, как легко и уверенно отстукивает он шифр, и думал, сколько пришлось преодолеть опасностей и трудностей, прежде чем эта небольшая колонка цифр будет принята на Большой земле…
Глава пятая
Фирма Кремера действует
Сегодня Петро прикатил на своем “мерседесе” в начале седьмого. Швейцар сказал, что гауптштурмфюрер Харнак уже ждет его.
– Ничего, пускай подождет, – бросил Петро, и швейцар понимающе усмехнулся.
Действительно, что для известного богача Карла Кремера какой-то там следователь из гестапо!..
– Привет, Вилли! – помахал рукой Петро, увидев Харнака за столиком. – И ты пьешь это? – пренебрежительно щелкнул пальцем по бутылке со шнапсом и подозвал официанта. – Коньяку. Самого лучшего… И чтобы я больше не видел, как мой друг пьет отраву…
Уже два месяца Харнака считали другом Карла Кремера. Но дружба дружбой, а служба службой. Следователь связался с городком, где родился и жил когда-то Карл Кремер. Ответ был положительный. К тому же хорошо отзывался о коммерсанте сам губернатор. После всего этого Харнак доверял Петру почти как себе – тем более что его новый друг располагал деньгами и в случае нужды мог замолвить за него словечко в губернаторском доме. Собственно, такая нужда уже возникла. Харнаку грозили неприятности…
– У вас сегодня такой вид, Вилли, словно вдобавок к шнапсу вы еще кислого пива хлебнули, – угадал настроение следователя Петро. – Что случилось?
Официант уже нес коньяк и закуски. Петро налил полные бокалы.
– Мне хочется выпить, Вилли!
Гауптштурмфюрер пожал плечами.
– Не морочьте мне голову, Карл. Вы ведь никогда не пьете.
– А сегодня буду! – засмеялся Петро. – У меня есть повод.
– Какой?
– О, это секрет, Вилли…
Мог ли он рассказать Харнаку, что несколько часов тому назад получил сообщение: шифровка уже в Москве. В самой Москве! А может, даже в Кремле?
– За успехи! – поднял бокал.
– Удачная сделка? – продолжал допытываться гауптштурмфюрер.
– Сверхудачная! – искренне произнес Петро. – Дай бог, чтобы всегда так было!
– За ваше счастье, – опрокинул бокал Харнак. – О, что за коньяк!
– Держитесь за меня, Вилли, не пропадете.
– Именно об этом я и хотел поговорить с вами, Карл, – натянуто улыбнулся Харнак. Ему не хотелось делиться своими служебными неприятностями, но иного выхода не было. Однако он не сразу решился на это.
– Вижу, вам легче глотнуть уксус, чем обратиться к другу за просьбой, – обиженно заметил Петро, от которого не укрылось колебание “друга”. Он уже несколько раз одалживал Харнаку деньги и полагал, что и сейчас разговор пойдет об этом же. – Мне стыдно за вас, Вилли. Вам деньги нужны?
– Если бы деньги, – вздохнул гауптштурмфюрер. – Дело значительно сложнее…
– Какие-нибудь осложнения по службе? Или неприятности с девушками?
– С этим я легко распутался бы без вашей помощи, – ответил Харнак и поведал историю бегства из тюрьмы опасного подпольщика.
“Молодец Богдан!” – ликовал Петро, узнав, какие неприятности причинил своим бегством его друг следователю гестапо, и деловым тоном спросил:
– Но при чем тут вы?
– Моей вины, собственно, нет. Но начальству надо на ком-нибудь отыграться. Вот и придрались ко мне. Дескать, этого партизана давно надо было прикончить, а я с ним нянчился, хотя ничего от него не добился.
Петро задумался. Он легко мог уладить это дело с помощью жены губернатора фрау Ирмы. Но стоит ли? Этот Харнак – умный и опасный враг, и лучше, если его перебросят куда-нибудь на Восточный фронт. Но тогда Петро лишится своей руки в гестапо… Нет, ножалуй, разумнее воспользоваться этим случаем…
– Хорошо, – быстро сказал Петро, – будем считать это дело улаженным. Ради вас, Вилли, я готов на все… – Увидев, как обрадовался гауптштурмфюрер, добавил: – Но услуга за услугу…
– Я сделаю для вас все, что смогу…
– О, сущие пустяки. Понимаете, у меня тут есть девушка…
– И вы хотите сказать ей “до свиданья”? – подхватил Харнак. – Для этого есть сотни способов…
– Не торопитесь, Вилли! Наоборот, она мне нравится. Нравится настолько, что я решил жениться на ней. Поверьте, это очень хорошая девушка! Но у нее один большой недостаток. Она украинка. Я не хочу, чтобы мне этим кололи глаза. Если бы моя Кетхен смогла доказать свою лояльность, больше того – проявить патриотизм, то все было бы, надеюсь, в порядке. Не правда ли? Сейчас она работает на железной дороге. Не могли бы ли вы порекомендовать ее военному коменданту нашей станции?
– Я сделаю это, Карл. Но я не знал, что вы такой скрытный. Иметь суженую – и до сих пор ее не показать!
– Она очень скромна. Но при случае я вас познакомлю. – Петро налил коньяк в бокал. – Я наливаю только вам, Вилли, так как хочу еще поиграть в покер, а для этого нужна ясная голова.
Петро подсел к столику, за которым играл его вчерашний партнер – моложавый генерал, командующий дивизией. Вокруг него вертелись подчиненные – оберсты и майоры. Как Петро понял из их разговоров, дивизия ненадолго остановилась в городе: скоро она выступит на один из участков Восточного фронта. Петро хотел разузнать, на какой именно.
– Разрешите? – спросил он, протягивая руку за картой. Генерал, как старший по званию, кивнул в знак согласия: вчерашний партнер ему нравился – играет легко, рискованно, не дрожит над каждой проигранной маркой.
Карта не шла к Петру. Он попробовал блефовать, но у одного из партнеров оказалась действительно выигрышная комбинация, и ему пришлось сдаться. Швырнул карты, как бы случайно показав, что не имел даже двух одинаковых.
Игра шла вяло, но вдруг генералу и еще кому-то из партнеров пошла карта. У Петра были лишь три шестерки, но он резко повысил ставку.
– Что вы делаете? – прошептал ему на ухо Харнак. – Они разденут вас!
Но партнеры не рискнули ответить, и Петро со смехом показал им свою единственную тройку.
– Боже мой! – схватился за голову пожилой майор. – У меня же было пять трефей!..
Генерал не показал своих карт, но Петро понял: и у него была хорошая игра.
По-прежнему Петру не шла карта, но тем не менее он повышал ставки и срывал банки.
– Вам сегодня везет, – заметил один из партнеров, когда Петро сгребал к себе очередной крупный выигрыш.
В ответ на это Петро раскрыл свои карты.
– Чистый блеф! – произнес кто-то восхищенно.
– С картой каждый выиграет, – засмеялся Петро.
Очередная сдача не принесла ему ничего хорошего: туз, валет, тройка, шестерка и восьмерка… Петро не думал на этот раз вступать в игру, но потом неожиданно отбросил четыре карты, оставив туза. Медленно открывал прикуп – туз, семерка, еще туз… Какая же четвертая? Осторожно приподнял карту – и глазам своим не поверил – джокер! Тузовое каре!
Полусощурив глаза, чтобы, чего доброго, они не выдали его, небрежно бросил в банк десять марок. Неужели ни у кого нет игры? Пас, пас… Кто-то ответил. И вдруг – пятьдесят сверху. Кто?
Встретил спокойный взгляд генерала. Значит, и ему пришла карта. Пожал плечами и поднял ставку еще на пятьдесят марок. Генерал ответил тем же.
“Заманивает, – понял Петро. – Посмотрим, что ты скажешь на это?” Вынул из кармана бумажник, отсчитал двести марок и бросил на стол. Сегодня это была самая крупная ставка.
Генерал посмотрел на Петра, подумал немного и поставил еще двести.
– Мне ничего не остается, как поднять игру еще на пятьсот, – улыбнулся Петро.
– На сколько?! – спросил майор с ужасом.
– На пятьсот, – повторил Петро, с удовольствием наблюдая, как партнер вытирает вспотевшее лицо.
Таких ставок никто еще здесь не видел. Вокруг стола собралась толпа любопытных. Генерал вздохнул – он должен был ответить на такой вызов, этого требовал его престиж. Закрыв банк, бросил на стол карты.
– Королевское каре! – произнес торжественно.
Петро выложил на стол три туза с джокером и спокойно ответил:
– Я не всегда блефую, господин генерал.
Генерал поднялся.
– Сегодня я выхожу из игры, – сказал он с достоинством. – Фатум!
– Но, господин генерал, хочу надеяться, вы не откажетесь принять участие в небольшой вечеринке.
Петро подозвал официанта и распорядился об ужине для всех присутствующих.
Генерал взглянул на него с уважением.
– Вы человек с размахом! К сожалению, такие встречаются теперь все реже…
Петро был героем вечера. Он стоял около буфета в окружении офицеров. Разговор шел о положении на Восточном фронте. Офицеры были настроены оптимистично. Один из них, юноша с едва пробившимися над губой усиками, запальчиво говорил:
– Трагедия Паулюса – явное недоразумение. Виновата русская зима, которая помешала танкам Манштейна прорваться к Волге. Русских надо бить летом. Надеюсь, солдаты нашей дивизии пройдут маршем по улицам Москвы.
– Но мы ведь очень далеки от Москвы, – остудил его пыл Петро,
– Скоро мы будем значительно ближе к ней.
– Русские просторы так велики, а фронт так растянут, – уныло произнес Петро, – что можно быть и в России и очень далеко от Москвы.
– Наш бронированный кулак нацелен в самое сердце большевиков, – с пьяной откровенностью сказал пожилой полковник. – Сколько от Белгорода до Москвы? – обратился он к товарищам. – Я боюсь слишком оптимистических прогнозов – сейчас ситуация несколько иная, чем в сорок первом году, – но считаю, что за две-три недели мы, конечно, дойдем до Москвы!
“Мало вас били под Москвой, заносчивых ослов!” – подумал Петро и пошел искать Харнака. Тот поил какого-то пожилого оберштурмфюрера, доказывая ему преимущество крепких спиртных напитков над винами. Когда Вилли начинал эту беседу, остановить его не было никаких сил. Петро уже собрался домой, как вдруг увидел на пороге зала двух офицеров в черной эсэсовской форме: Петра качнуло – в одном из них он узнал Амрена…
Петро резко обернулся к Харнаку, наклонился над столиком, словно заинтересовался разговором.
Гауптштурмфюрер обрадовался, что его аудитория увеличилась, подсунул Петру стул.
– Послушайте и вы, Карл, – я говорю, спирт хорошо пить…
Петро всем своим существом чувствовал приближение Амрена. Только бы он не сел за соседний столик…
Эсэсовцы остановились в нескольких шагах, осматривая зал. Петро слышал каждое их слово.
– Я впервые в этом городе, – говорил оберштурмбаннфюрер, – и он произвел на меня неплохое впечатление. Центр напоминает наши старинные города.
– Когда вы приехали? – спросил его спутник.
– Сегодня. И уже имел счастье встретить вас.
– Тут служит и Эрхард Шульц. Помните его?
– Еще бы. Замечательный парень!..
Позади Петра раздался скрип стульев. Так и есть, они сели за соседний столик!.. Сердце билось, кровь стучала в висках. Стоит Амрену бросить один только взгляд.
Осторожно сунув руку в задний карман брюк, Петро незаметно вытащил маленький браунинг. Опираясь на левую руку и изображая пьяного, положил пистолет на колено, прикрыв его ладонью правой руки. Шесть патронов для них, последний – для себя…
А что, если пробежать зал и выпрыгнуть в окно? Первую пулю Амрену, вторую – в того эсэсовца. Харнак и оберштурмфюрер пьяны, не успеют ничего понять. До окна – пять метров. А если оно закрыто? И потом – придется прыгать со второго этажа… Даже если не сломает ногу, успеет ли добежать до машины?..
А они разговаривают.
– Где вы остановились? – спросил эсэсовец.
– Пока не акклиматизируюсь, решил пожить в офицерской гостинице, – ответил оберштурмбаннфюрер. – Номер удобный и, главное, в центре.
– Что закажем? Вы мой гость, и сегодня я угощаю.
– Признаться, я проголодался. Может быть, рыбу, бифштекс с картошкой, салат? И конечно, что-нибудь выпить…
– У нас на столе нет почему-то прейскуранта.
– Можно попросить у соседей.
Заскрипел стул, кто-то приближался к их столику. Неужели Амрен? Петро сжал пистолет в руке… Кто-то дышит ему прямо в затылок…
– Простите, нельзя ли заглянуть в ваш прейскурант?
Нет, не Амрен. Харнак небрежно отодвинул на край стола карточку. Офицер поблагодарил и ушел на свое место.
“Спокойно!” – приказал самому себе Петро и низко опустил голову, притворяясь, что очень увлечен разглагольствованиями Харнака, а на самом деле старался не пропустить ни одного слова из разговора за соседним столиком.
– Какие у вас отношения с штандартенфюрером Менделем? – спросил Амрен у эсэсовца.
– Служебные.
– Я теперь буду ему подчинен.
– С Менцелем можно договориться. Человек с размахом и без старомодной деликатности.
– Где же официант? Ну и порядки у вас! Кажется, я умру с голоду, – заворчал Амрен.
– Обратите внимание на столик в углу. Видите того гауптштурмфюрера? Следователь из гестапо, правая рука Менцеля.
– Тот, пьяный?
– Да, это его недостаток. Коньяк и женщины… А так – светлая голова.
– А кто с ним?
Петро содрогнулся.
– Черт его знает! – безразлично ответил эсэсовец.
– Познакомьте меня с гауптштурмфюрером.
Стул заскрипел, Петро понял: это повернулся Амрен. Как медленно ползут секунды! Их можно отсчитывать по ударам крови в висках: раз… два… три…
– Сейчас не стоит. Он в дымину пьян и вряд ли запомнит вас.
Снова скрип стула. Неужели оберштурмбаннфюрер все-таки поднимается?
– Пошли в соседний зал, – предложил эсэсовец. – Наверно, с нашим официантом что-то приключилось.
– Кажется, там веселее, – согласился Амрен. – Больше народу и музыка.
– Пошли.
Петро незаметно следил за ними. Амрен и эсэсовец пересекали зал. Медленно поднял голову.
– Что с тобой? – спросил Харнак, увидев встревоженное лицо Петра.
– Нога заболела, – ответил он и, тяжело опираясь на палку, пошел к двери.
Быстро спустился по лестнице, залез в машину и погнал ее. Ехал, не зная куда и зачем. Уже в третий раз становится на его пути этот Амрен. И в третий раз Петро избегает опасности. Этак можно стать и фаталистом. Однако, как он понял, оберштурмбаннфюрер получил назначение в их город.
Неподалеку от Люблинского базара он свернул в переулок, остановил машину. Вылез, огляделся, юркнул за угол и пошел к дому, который украшала вывеска с большим примусом. Он не имел права этого делать, но ничего другого не оставалось.
Постучал. На окне колыхнулась штора, и сразу же щелкнул засов.
– ЧП, Евген Степанович, – вместо приветствия произнес Петро, переступая порог.
– Какое? – недовольно пробормотал Заремба. – Всегда горячку порете…
Но, выслушав рассказ Петра, призадумался.
– Когда, говоришь, отъехал от казино?
Петро взглянул на часы.
– Прошло тридцать пять минут.
– Думаешь, он еще там?
– Почти уверен. Амрен вряд ли упустит случай выпить…
– Подожди-ка минуту, – Заремба исчез в комнате, которая служила ему спальней. Прошло несколько минут. Скрипнула дверь, и Петро вздрогнул. Что за черт – откуда тут офицер?..
– Небольшой маскарад, – объяснил Заремба. – Без этого не обойтись.
Они вышли через кладовку в соседний переулок.
– Поезжай на окраину, – приказал Евген Степанович, когда сели в машину.
– Зачем? – не понял Петро.
– Не лезь поперед батьки в пекло…
Петро нервничал, но Евген Степанович был удивительно спокоен. Насвистывал даже мотивчик из какой-то оперетты. В глухом переулке велел остановиться. Здесь они быстро заменили номер на машине и двинулись в центр.
– Теперь так… – начал Заремба. – Остановишься метрах в ста от казино. Когда увидишь оберштурмбаннфюрера, трогай с места. Надо догнать его, когда будет один. Немного опередишь и остановишься, но мотор не выключай.
– А если тот эсэсовец его будет провожать?
– Это хуже, но что поделаешь…
Ждали около часа. Петро уже решил, что они проворонили оберштурмбаннфюрера или что он ушел до их возвращения. Но как раз в это время дверь казино отворилась, и Петро узнал коренастую фигуру Амрена. Вместе с ним вышел его спутник. Эсэсовцы постояли около казино, затем направились к центру.
