Текст книги "Прости грехи наши"

Автор книги: Ромэн Сарду

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

4

Из кельи дохнуло холодом, но, несмотря на это, ощущался тошнотворный запах. Сильный сквозняк чуть было не задул свечу викария.

С момента убийства в комнате практически ничего не изменилось: стол, большой стул Акена, сундук, пюпитр, чернильница, два подсвечника, печка – все было на месте. Лишь щеколда на окне не выдержала напора ветра, и окно распахнулось. Из печки доносился запах холодной древесины и влажного пепла, однако этот запах тонул в другом, более сильном и одурманивающем – это был запах разлагающихся человеческих останков. Шюке, человек весьма чувствительный, натянул на нос воротник. Отец Ги, наоборот, даже глазом не моргнул.

– Я в свое время привык к подобным запахам, – сказал он. – Так иногда пахнет в университетских аудиториях.

На лице Шюке отразилось недоумение.

– Я, разумеется, имею в виду аудитории, в которых изучают анатомию, – пояснил молодой священник. Подойдя к окну, он одним коротким движением закрыл его. Затем Ги подошел к печке и растопил ее. Шюке тем временем зажег свечи в обоих подсвечниках.

– Ну вот, теперь совсем другое дело, – сказал Ги. Викарий ошеломленно наблюдал за спокойными, можно сказать, отстраненными движениями своего собеседника. Молодой священник подошел к креслу епископа, несколько раз наступив при этом на сгустки крови, скопившиеся в углублениях между плитками пола. На одном из них, до сих пор не подсохшем, отпечатался след башмака кюре. Бедняга Шюке терялся в догадках, что же с ним сейчас может случиться: то ли он упадет в обморок, то ли его стошнит?

– Это старинное изделие, – сказал викарий, увидев, что Энно Ги внимательно рассматривает сделанный из орехового дерева стул Акена и загадочную гравюру, украшающую его. – Его преосвященство очень ценил его. Мне кажется, что это – итальянская работа.

– В самом деле? Я бы скорее связал его происхождение с какой-нибудь восточной страной… Да, это, безусловно, Китай.

– Китай?

– Дайте мне ваш нож.

Шюке протянул молодому священнику свое оружие. Энно Ги принялся скоблить ножом край гравюры, и отслаивающиеся частички падали на его подставленную ладонь. Затем он отложил в сторону нож и попробовал собранные порошинки на вкус.

– Китайская работа! – заявил он. – Подобную горючую смесь производят только в Срединной империи.[23]23
  Имеется в виду Китай. Китайцы издревле считали, что находятся в центре мира, и до сих пор называют свою страну Чжунго (Zhôngguy), что буквально означает «срединное государство».


[Закрыть] Ее нет на вооружении ни французской, ни испанской армий. Это – смесь нефти, серы и угля, и она является очень эффективным оружием. Я даже не знал, что кто-то уже завез ее на территорию христианских стран.

Энно Ги огляделся по сторонам, обратив внимание на следы крови и кусочки плоти, разбросанные по комнате в радиусе нескольких сажень.

– И ваш епископ был убит именно этим удивительным оружием.

– Это произвело на местных жителей сильное впечатление, отец Ги… У нас даже заговорили о дьявольском огне.

– Еще бы! Эти переносные трубы пока находятся на стадии разработки. Они извергают огонь с такой же легкостью, с какой можно выпустить стрелу из лука или швырнуть камень при помощи пращи. К трубе еще нужен металлический диск, чтобы заткнуть ее с одной стороны, кремень, фитиль, такая вот горючая смесь. И все готово! С подобным оружием в распоряжение людей попадает самый настоящий адский огонь. На наших предков в свое время произвело сильное впечатление изобретение арбалета. Они тогда даже не представляли, как тяжко будет на поле боя рыцарям, когда против них начнут применять арбалеты. Его преосвященство Акен, безусловно, стал одной из первых жертв новейшего оружия, завезенного сюда из дальних стран… Вместе со всякими другими безобразиями.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, отец Ги.

– Это неважно. Имейте лишь в виду, что ваш епископ был убит совсем не случайно, очевидно по чьему-то приказу. Когда вы рассказали мне об этом преступлении, я поначалу подумал, что это, скорее всего, месть какого-нибудь прихожанина, которому епископ отказал в отпущении грехов, или того, кто, покаявшись в чем-нибудь порочном, затем спохватился и решил убить своего исповедника… А что еще я мог подумать? Всякое может случиться. В наше время существует множество причин прикончить того или иного священника. Однако жителю такого захолустья вряд ли удалось бы приобрести где-нибудь это новое оружие. Кроме того, зачем ему прибегать к помощи закутанного до неузнаваемости всадника, да еще в такое время? В этой округе не очень-то легко подыскать коня, которого никто не узнал бы, да и мне кажется, что в Драгуане можно найти много угрюмых крестьян, но отнюдь не расторопных наемных убийц. Существует много способов прикончить епископа, но по тому, как убийца действовал, зачастую можно определить, кто он такой. А вот попробуйте найти человека, который побывал здесь, у епископа! Поверьте мне, брат Шюке, – это убийство связано с личностью епископа, но никак не с его епархией. Это, в сущности, единственное, что для нас сейчас имеет значение. Однако превыше всего – та задача, которая на нас возложена. Церковь в целом остается незапятнанной, какими бы ни были ее сыны. И именно ее, Церковь, нам нужно оберегать.

– Однако у его преосвященства Акена не было недругов, – возразил Шюке. – Он был очень благоразумным человеком, и Церковь вполне могла бы оказать ему должные почести.

– Она окажет ему почести, поверьте мне, окажет…

Энно Ги отошел от стула Акена и потер ладони, стряхивая с них горелые частички.

– Ну а теперь давайте займемся нашими делами, – сказал он.

Он присел на небольшой стульчик, поставленный перед письменным столом.

Викарий неохотно направился к большому сундуку епископа. Сундук стоял позади стола, возле самой стены, и на нем также виднелись красноватые разводы… Викарий вздохнул, отодвинул задвижку и поднял крышку сундука.

Сундук был примерно четыре фута в длину и три в ширину. В высоту он доходил до бедра взрослого человека. К его днищу были приделаны металлические колесики, облегчающие его перемещение. Сундук оказался тяжелым: он был доверху набит всякой всячиной. Шюке вытащил лежавшие сверху вещи, отделенные от остального содержимого горизонтальной деревянной перегородкой. Среди этих вещей оказались какие-то странные листки пергамента; исписанные неразборчивым почерком манускрипты; письменные принадлежности: перья, бутылочки с чернилами, куски промокательной материи; увеличительное стекло для чтения. Сверху лежал пергамент с иллюстрациями, которые так сильно поразили викария в то роковое утро. Шюке вытащил все эти вещи вместе с перегородкой и поставил их на стол перед молодым священником. Кюре стал внимательно разглядывать лежавший сверху пергамент. Он с первого взгляда оценил и мастерство автора рисунков, и высокое качество самого пергамента. Кюре был восхищен смелым сочетанием позолоты, сиены[24]24
  Разновидность краски.


[Закрыть] и чернил из киновари, умелым использованием которых мог похвастаться мало кто из художников.

– В последнее время, – стал пояснять викарий, – его преосвященство Акен иногда интересовался нетрадиционными видами религиозных изображений. Вот эта мистерия оказалась здесь всего лишь по причине случайного любопытства пожилого человека, не более того.

– Не мне его упрекать.

– Нет, конечно же… Да и не мне…

Энно Ги отложил пергамент, не став комментировать изображенные на нем безобразия.

Шюке достал из сундука то, что находилось под деревянной перегородкой. Здесь оказались сложенные в толстые стопки листки, перевязанные тесемками и тщательно классифицированные. На каждой бирке, сделанной из шероховатого плотного пергамента, был написан год, начиная с 1255 – года прибытия Акена в Драгуан – и заканчивая текущим, 1284 годом.

– Должен вам сказать, что вся эта документация велась не здесь, – произнес Шюке. – Данные рукописи – анналы пяти кюре нашей епархии, в состав которой входят двенадцать небольших приходов, очень отдаленных и сильно отличающихся друг от друга. Его преосвященство Акен внимательно относился к повседневной жизни верующих, а потому каждого кюре, на территории которого находится не менее двух колоколен, он обязал тщательно записывать все, что делается и говорится его паствой, в хронологическом порядке и в соответствии со степенью важности. Подобная методика оказалась очень эффективной применительно к нашей епархии, занимающей большую территорию, но малонаселенную. Епископ был в курсе буквально всего. Он знал, что творится в каждом приходе, и поэтому мог воздавать каждому верующему в зависимости от его слов и поступков. Предшественник покойного епископа, надо сказать, не уделял столько внимания верующим. Но на вас, в отличие от остальных кюре, не будет распространяться эта дополнительная нагрузка – в любом случае. Дело в том, что вы – совсем другое дело.

Энно Ги склонился над столом.

– А могу я взглянуть на анналы моего предшественника? – спросил он, показав рукой на толстые стопки документов.

– В общем-то… нет, отец Ги. В этом-то и вся загвоздка. У вас не было предшественника.

Последовало долгое молчание. Шюке вытащил из глубины ящика стопку документов, вложенную между двумя кусками кожи и кое-как перевязанную.

– А! Ну вот и то, что мы искали, – сказал он. Это было личное дело священника Энно Ги.

Как все подобные документы, составляемые будь-то в семинарии, будь-то в монастыре, эти листки содержали подробную – пункт за пунктом – информацию о предках человека, его биографию, описание характера и особенностей.

Викарий уже пролистывал это внушительное личное дело. То, что он прочитал там, поразило его. Ги был высококлассным теологом. Несмотря на свою молодость, он уже получил наивысшие награды за проведенные им исследования мистических явлений на основе работы Гонория III «Super Specula»[25]25
  Super Specula – на страже (лат.).


[Закрыть] и в области канонического права, принципы которого были изложены в труде Теодория «Декреталии». Он также в Антверпене получил две ученые степени – по космографии и по анатомии – и проявил недюжинные способности в изучении иностранных языков, в том числе и древних. Этот природный дар даже позволил ему за каких-то четыре дня научиться свободно читать на арамейском языке. Будучи талантливым учеником, он удивлял учителей своим необычайным послушанием, столь редким среди людей с пытливым умом. А еще Ги много молился. Его имя дважды упоминалось в материалах Большой семинарии в Саржине. Он получил сан священника 10 октября прошлого года, будучи двадцати семи лет от роду. Его, человека с выдающимися способностями и уже известного ученого мужа, прочили на должность главного дьякона при архиепископе в Матиньоне. Но он решительно отклонил это предложение. К всеобщему удивлению, Энно Ги выразил желание стать скромным сельским кюре, при этом он не выразил никаких пожеланий, кроме разве что одного: уехать подальше от Парижа и его ученых коллегий.

Эта черта характера Энно Ги в свое время восхитила его преосвященство Акена. «Вот так человек! – воскликнул он тогда. – Этот молодой священник выбрал служение Святому причастию, а не старому прелату.[26]26
  Прелат – титул высокопоставленного католического духовного лица.


[Закрыть] Я восхищаюсь им – новым глашатаем Христовым!»

Епископ Драгуана ждал молодого священника в течение многих недель. Он спрашивал о нем буквально каждый божий день… Викарию стало жаль, что епископ так и не дождался Энно Ги. Не дождался каких-нибудь несколько часов.

В личном деле Энно Ги также находились посвященные ему записи Акена, а еще финансовая ведомость, которую новый кюре должен был подписать по приезде.

Шюке решил, что пришло время кое-что объяснить.

– Как я уже говорил вам раньше, – взволнованно начал викарий, – его преосвященство Акен очень хорошо знал все двенадцать приходов своей епархии. Он исколесил эти места вдоль и поперек. Акен был прекрасным провинциальным епископом.

– Я в этом не сомневаюсь.

– Тем не менее…

Викарий сделал паузу.

– Продолжайте, – сказал священник.

– В прошлом году мы узнали, что существует еще одна, тринадцатая, деревня. Мы ее обнаружили при ужаснейших обстоятельствах. Эта деревня в течение многих и многих лет была совершенно забыта всеми, в том числе и церковниками епархии.

В нескольких своих письмах к Энно Ги епископ Акен настойчиво предупреждал его о некоторой неопределенности его назначения. Однако молодому человеку и в голову не приходило, что это назначение будет до такой степени неопределенным.

Шюке продолжил свой рассказ.

– Эта деревушка находится в самом отдаленном районе и считается самым… скажем, нездоровым местом нашей епархии. До нее отсюда – четыре дня конного пути. Уже более полувека эта деревушка существует в полной изоляции, без приходского священника и без каких-либо контактов с остальными населенными пунктами нашей епархии. Это просто беспрецедентный случай! Последний раз служитель Церкви появлялся в этом маленьком приходе в… 1233 году. Это был некий отец Косм.

– Но как такое вообще могло произойти? – спокойно спросил Энно Ги. – Как Церковь могла потерять… или, скажем, забыть на этой христианской земле о приходе, где есть жители?

– Это произошло из-за кое-каких особенностей ее расположения. Эта деревушка окружена болотами и топями, которые все больше разрастались и в конце концов поглотили все подъездные пути. Кроме того, в первой половине этого века в Драгуане неоднократно свирепствовали различные эпидемии. Было установлено, что purula – болезнь, при которой тело человека покрывается гнойными язвочками, – всегда начинала распространяться именно из этого болотистого района епархии, и об этих местах пошла дурная слава. Жители Драгуана с тех пор старались не появляться там. Эту местность покинули даже дикие животные. Валяющихся на земле трупов там становилось все больше, их никто не убирал. Болота непомерно разрастались… После одной, особенно тяжелой, зимы жители близлежащих деревень, не получая никаких известий из этой деревушки, решили, что там никого не осталось в живых из-за холода и очередной эпидемии… И никто, по всей видимости, даже не удосужился поехать туда и на месте проверить истинность этого предположения.

– А отец Косм? Тот, что появлялся там в 1233 году?

– Он тоже заболел и вернулся к себе в Соселанж, чтобы подлечиться. Говорят, что он буквально чудом выжил во время предыдущей эпидемии, случившейся в двадцатые годы. Но на этот раз мор охватил и Соселанж, и кюре не удалось выжить. Никто не приехал ему на смену.

Ги некоторое время молчал. Было слышно, как порывы ветра с силой ударяют в окошко, а внутри здания гуляют сквозняки.

Шюке стало совестно. Он подумал, что слишком уж застращал молодого кюре. Ему не следовало рассказывать все это таким холодным деловым тоном.

– А сколько жителей еще осталось в этой деревне? – наконец спросил Ги.

– Насколько я знаю, двадцать шесть человек.

Шюке посмотрел на один из листов пергамента, вытащенных из сундука.

– Тринадцать мужчин, одиннадцать женщин и двое детей. Четырнадцать крестьянских дворов.

– А каким образом стало известно, что эти люди все еще живы?

– Отчасти благодаря ведомостям о сборе церковной десятины.

– Церковной десятины?

– Да. Кроме выполнения обязанностей викария, я еще занимаюсь и сбором церковной десятины. Сравнивая ее поступления в нынешнее время и в прошлые года, я обнаружил странное уменьшение подати после 1233 года. Было похоже на то, что часть верующих, причем довольно значительное их количество, вдруг перестали платить церковную десятину. Однако в документации епархии не было никаких сведений о проведении богослужений в связи со смертью такого числа людей. Я рассказал об этом несоответствии епископу. Он направил обследовать ту деревню своего ризничего Премьерфе. Ризничий – бывший пастух, а потому очень выносливый человек. Порыскав в старинных записях, он сумел приблизительно определить местонахождение деревни. Когда он туда отправился, то думал, что найдет там лишь развалины, однако оказалось, что деревня все еще жива.

На губах Ги появилась легкая насмешливая улыбка.

– Получается, что эти несчастные были возвращены в лоно Церкви лишь потому, что за ними числились кое-какие недоимки по церковной десятине? Это весьма странный способ возвращения заблудших овечек Христовых.

Шюке не знал, как ему реагировать на подобное, довольно дерзкое, замечание.

– Его преосвященство Акен ездил туда? – спросил кюре.

– Нет. Туда добраться довольно трудно. Кроме того, епископ не хотел ехать туда впустую. Он хотел появиться там уже вместе с новым пастором. По совету епископа ризничий Премьерфе, найдя деревню, не стал афишировать свое появление: он наблюдал за ее жителями в течение нескольких дней из укрытия, и они его не видели. Жители деревни до сих пор даже и не подозревают, что мы знаем об их существовании. Его преосвященство Акен ждал вашего приезда, чтобы попытаться наладить с ними контакт. Он возлагал на вас большие надежды и не раз заявлял, что этим людям нужен не просто кюре, а настоящий сельский апостол, который смог бы донести истинное Слово Господне до людей, у которых, возможно, уже выработалось искаженное представление о вере… Эти «пасынки Церкви», по всей видимости, живут уже по другим понятиям. Епископ говорил, что их верования могут оказаться непонятными для нас. Вернуть их Церкви – нелегкое дело, отец Ги…

– Но вы говорили о каких-то ужаснейших обстоятельствах, при которых была обнаружена эта деревня.

– Да, говорил, – ответил Шюке. – Я, пожалуй, поторопился с этим. Мне не следовало сейчас заводить разговор на эту тему.

Кюре требовательно посмотрел на викария.

– Хорошо… – сказал Шюке. – Некий знатный дворянин и двое его детей в прошлом году заблудились в районе этой деревни. Через некоторое время их тела были найдены в речке, протекающей по территории Домина – одного из наших приходов. Тела всех троих были варварски изуродованы и разрезаны на части. Это произошло еще до того, как Премьерфе нашел эту деревню. Его преосвященство Акен отправил тогда к верховью реки людей, чтобы они попытались выяснить обстоятельства этих ужасных убийств, но посланные им люди вернулись ни с чем. Потребовались настойчивость Акена и мои догадки по поводу десятины, чтобы прийти к выводу, что эта деревня существует. Окончательно подтвердил ее существование Премьерфе. Но пока еще нет каких-либо оснований считать, что именно жители этой деревни совершили подобное варварство. В общем…

– Странно, – сказал Ги. – Никто ничего не знал об этой деревне вплоть до ее неожиданного обнаружения? В сельской местности обычно очень долго хранятся воспоминания о тех или иных явлениях, пусть даже в форме былин или преданий.

– В том-то и дело, что нет, – ответил Шюке. – В этой местности все очень быстро забывается. В отличие от городов, в наших деревнях не ведется никаких письменных хроник. Родственника, умершего от старости всего лишь двадцать лет назад, зачастую путают с каким-нибудь предком, почившим за столетие до этого. Примерно то же самое произошло и с этим затерявшимся приходом. Рассказы о его существовании стали казаться некой древней легендой. О нем практически ничто не напоминало. И об этой дате – я имею в виду 1233 год – стало известно из архивов Церкви. Думаю, будет излишним рассказывать вам, что, после того как были найдены трупы в речке на территории прихода Домин и была обнаружена эта деревня – о чем стало известно нашим прихожанам, – по Драгуану и его приходам поползли всевозможные слухи.

Огонь в печке уже полыхал вовсю. Приятное тепло наполнило келью. Шюке положил в сундук личное дело молодого священника и затем принялся укладывать на место остальные вещи, вытащенные им из сундука покойного епископа.

– Отец Ги, – продолжил викарий, после того как замкнул сундук, – я не буду гадать о том, что намеревался сказать вам епископ. Я был всего лишь его скромным помощником. Однако мы… мы прекрасно понимаем, что, если вы сейчас откажетесь от этой трудной задачи…

– А как называется эта деревня?

– Эртелу. Говорят, что даже волки[27]27
  Название «Эртелу» (Heurteloup) образуется из двух французских слов: heurte (зашиби) и loup (волк).


[Закрыть] избегают этого дьявольского места.

– Тем лучше. А то эти серые твари мне уже надоели. Кто сможет сопроводить меня туда?

– Ну… Безусловно, ризничий Премьерфе. Он ведь и нашел эту деревню. Однако его будет трудно уговорить. Все, что касается данного дела, вызывает у него болезненную реакцию. Да и погода явно не располагает к такому долгому путешествию. Дорога…

– Я подберу нужные слова, чтобы уговорить его, – перебил Энно Ги, вставая со стула. – Не переживайте. Мне не хотелось бы засиживаться здесь, в городе. Я вернусь сюда, когда приедет преемник Акена. А завтра ризничий отвезет меня в ту деревню.

Шюке кивнул, не зная, что на это возразить. Он положил на стол акт о вступлении в должность нового кюре и финансовую ведомость епархии. Энно Ги без тени сомнения подписал оба документа.

Викарий попытался разглядеть на лице молодого священника признаки волнения, но безрезультатно. Лицо Ги было бесстрастным, как восковая маска. Подобная невозмутимость была, наверное, свойственна великим отцам Церкви. А еще – отшельникам, размышляющим в своих пещерах о смысле бытия. Во всяком случае, такими представлял себе отшельников Шюке. Когда он заговаривал о них с Акеном, тот неизменно отвечал:

– Они – не обычные люди, Шюке. Они – личности!