Текст книги "Прости грехи наши"

Автор книги: Ромэн Сарду

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

18

Прошло уже несколько дней, как юный Флори де Мён покинул Эртелу.

После услышанных от старого комедианта откровений Энно Ги решил отправить мальчика в Драгуан, чтобы он там встретился с викарием Шюке. Мальчику предстояло убедить викария приехать вместе с ним в Эртелу.

Флори прихватил с собой сверток с личными вещами Премьерфе, чтобы отдать его жене покойного.

Энно Ги дал Флори с собой заметки, которые он делал по дороге в Эртелу, используя знания по астрономии. С помощью этих заметок мальчик должен был, не сбиваясь с пути, выйти к городу.

Флори благополучно пересек три леса и три долины, отделяющие Эртелу от города Драгуан. На пятый день он вошел в город.

Он попытался навести справки о Шюке у встретившихся ему местных жителей. Они ответили, что викарий Шюке так и не вернулся в епархию. От него не было никаких известий, а потому в скором времени его должны были заменить кем-нибудь другим. Тогда Флори поинтересовался, где находится дом супруги ризничего.

Приблизившись к хижине с плоской крышей, в которой некогда останавливался Энно Ги, Флори с удивлением отметил, что супруга Премьерфе совсем не переживает по поводу таинственного исчезновения ее мужа, – эта баба уже успела выйти замуж за нового ризничего! Когда Флори подошел к ее дому, она как раз стояла на пороге и вовсю бранила своего нового мужа. Флори не хотелось говорить с ней в такой ситуации. Он решил отойти в сторону и подождать, когда закончится перебранка.

Зайдя в боковую улочку, он наткнулся на двоих странных девочек. Их неожиданное появление даже испугало Флори. Они стояли неподвижно и пристально посмотрели прямо в глаза Флори, словно поджидали его.

– Добрый день, – сказал мальчик.

– Добрый день, – ответила старшая из девочек. – А мы тебя ждали.

Девочки назвали свои имена. Это были Гийемина и Кретьеннотта.

Флори слабо улыбнулся.

– Как вы могли меня ждать? – спросил он. – Кто мог вас предупредить, что я здесь появлюсь?

Теперь уже улыбнулась Гийемина.

– Те самые голубоватые создания, которых ты встретил в лесу, но не разобрал, что они говорят…

Флори застыл в оцепенении. Те видения? Те странные феи, которых он встретил возле Эртелу? Это о них говорит стоящая перед ним девочка?

– Они не молчат, как можно подумать, увидев, что они не шевелят губами, – продолжала Гийемина. – Просто их голоса слышны лишь тем, кто умеет их слушать.

Флори невольно протянул руку вперед и коснулся лба девочки, чтобы убедиться, что она не призрак.

– Но… кто они? – озадаченно спросил он. – Вы их знаете?

Обе девочки пожали плечами. Младшая, Кретьеннотта, лишь молча смотрела на Флори. Ответила старшая из девочек:

– Никто не знает, кто они такие. Они живут в этих лесах с незапамятных времен. Люди заменили их на богов, которые высечены в камне. Эти боги говорят лишь через записи на бумаге, им поклоняются, никогда их не видев… Лишь немногим из нас еще дано видеть этих фей, существующих с древних времен. Они появляются только перед теми, кому решили помочь.

– Помочь? – переспросил Флори.

Гийемина показала на свою подружку.

– Только Кретьеннотта может их видеть и слышать. С тех самых пор как потеряла дар речи. Они хотели предупредить тебя… Но ты их не слушал и думал, что они тебе лишь мерещатся!

Флори вспомнил о «Книге сновидений».

– Предупредить меня? – спросил он. – Предупредить о чем?

– Это тебе лучше знать, – вдруг впервые заговорила Кретьеннотта Пакен. – Открой пошире свои глаза. Открой их пошире!

Обе девочки с тихим смехом стали удаляться от оторопевшего Флори.

Мальчик еще долго стоял на этой улочке, пребывая в задумчивости. «Книга сновидений» не соврала. Что-то назревало… какая-то большая опасность… Мальчик уже не сомневался: что-то должно случиться либо с деревней Эртелу, либо с Энно Ги… возможно, во время его, Флори, отсутствия…

Наконец мальчик с обеспокоенным видом быстро зашагал по улице. Он швырнул сверток с личными вещами Премьерфе к порогу хижины его вдовы и, не замедляя шаг, пошел прочь из города.

Он прошел с понуро опущенной головой мимо развилки дорог, ведущих к Домину и Бефе: там до сих пор стояла маленькая статуя Девы Марии. С наступлением тепла снег, с помощью которого Энно Ги когда-то прилепил отвалившиеся от нее кусочки, растаял, и эти кусочки снова валялись на земле…

Если бы Флори в этот момент внимательно посмотрел по сторонам, то заметил бы, что по дороге, со стороны Бефе, движется большая темная масса.

Солдаты Жорже Ажа и Эймара дю Гран-Селье прибыли в епархию Драгуан.

Однако мальчик, погруженный в мрачные мысли о надвигающейся беде, пошел совсем другой дорогой. И ничего не заметил.

19

Энно Ги попытался мысленно восстановить те события, которые имели отношение к имитации Апокалипсиса и ее последствиям.

Изолированность деревни Эртелу поначалу была вызвана заболоченностью окружавшей ее местности, а также двумя эпидемиями, в результате которых население деревни сильно уменьшилось. Затем эта изолированность искусственно поддерживалась чиновниками с целью проведения какой-то преступной махинации.

Вся эта история канула бы в Лету, если бы рыцарь с двумя своими детьми не заблудился в прошлом году в этих болотистых землях и если бы местные жители – в силу своих диковинных верований – не приняли бы их за демонов и, убив, не бросили бы их трупы в речку…

Энно Ги попытался вытянуть еще какие-нибудь сведения из старого комедианта, расположившегося вместе со своей труппой в убежище в овраге. Но из этого ничего не вышло: жизнь в старике постепенно угасала, он мучился от воображаемой им раны в боку и полностью ушел в себя.

Единственным человеком в деревне, с которым Энно Ги решился поделиться своими открытиями, был Сет. Он оказался человеком достаточно восприимчивым и совершенно спокойно выслушал рассказ, так сильно противоречивший его религиозным убеждениям и представлениям об истории деревни.

Священник объяснил Сету, как дурачили их предков и каким образом их пытались заставить думать, что наступил конец света. Почему жители деревни не смогли понять, что все это – лишь мистификация? Почему они приняли за правду ту жуткую трагикомедию, которая была перед ними разыграна? Энно Ги этого не знал. Однако он считал, что после такого жесткого психологического воздействия, после лицезрения подобных сцен люди не могли не измениться… Многое, касающееся их сегодняшней веры, их нынешнего миропонимания, всего того, что завещали им их предки, а также их ритуалы имели, по всей видимости, самое прямое отношение к тому жуткому событию.

Сет слушал, как Энно Ги, тщательно подбирая слова, пытался мало-помалу разобраться во всей этой мешанине открытий и догадок. Сет согласился с тем, что есть кое-какие совпадения: религия их предков действительно базировалась на идее о том, что мир вдруг прекратил свое существование и в момент этой ужасной вселенской катастрофы они оказались единственными людьми, которым волею богов было суждено выжить.

Сет был готов поверить тому, что рассказал кюре, однако он заявил, что ни в коем случае нельзя сообщать обо всем этом остальным жителям деревни. Подобные откровения могли оказаться слишком тяжкими и неприемлемыми для жителей деревни и могли вызвать откровенно враждебную реакцию.

– Но разве вы не понимаете, какое большое значение имеет вся эта история? – вдруг спросил Энно Ги.

Сет недоуменно пожал плечами.

– Ну и что это нам дает? – сказал он. – Эта новость внесет в наше сознание столько же хаоса, сколько внес в свое время пресловутый ложный Апокалипсис в сознание наших предков, если здесь действительно произошло подобное событие. Нужно ли нам это? Никто из жителей не готов к тому, чтобы услышать такую правду… Поэтому давайте пока не будем никому ничего говорить. Не следует, друг мой, будоражить умы и души этих людей.

Энно Ги ничего не ответил. Слова Сета его не убедили.

20

Отряд, возглавляемый Эймаром дю Гран-Селье, встретился с отрядом, приведенным из Пасье епископом Жорже Ажа, на большой поляне у самой границы епархии Драгуан. Всего в составе двух отрядов насчитывалось около пятидесяти человек.

Не успели Эймар и Жильбер де Лорри спешиться, как к ним тут же подошел Ажа. Он объяснил им цель экспедиции в Эртелу, охарактеризовав ее жителей как опасных еретиков и красочно описав, как они надругались над верой Христовой и убили троих ни в чем не повинных путешественников. Убийство епископа Акена, по словам Ажа, тоже было на их совести. Подобная пламенная речь возымела должное воздействие на обоих юношей: стремление подчинения было в Эймаре все так же сильно, как и на момент завершения процедуры его «очищения», которую проводил Дрона, а Жильбер был еще очень молод для того, чтобы на него можно было произвести впечатление воинственной речью.

В руках Ажа держал старенький пергамент. Это была превосходно составленная карта деревни Эртелу и ее окрестностей. Судя по ее состоянию, этой картой пользовались уже много раз…

21

Викарий Шюке, по-прежнему под вымышленным именем пребывая в возглавляемой настоятельницей Николь обители в Риме, сидел в своей келье и писал. Он заканчивал составлять заметки, один экземпляр которых остался в Труа у аббатисы Даны.

На дворе стояло апрельское утро. Перо тихо скрипело по шершавому пергаменту. Вдруг в дверь тихонько постучали. Викарий сказал: «Войдите!», не прекращая писать. Он подумал, что это пришел слуга. На то время пока Шюке находился в обители Святой Схоластики, ему в услужение дали молоденького монаха из соседнего монастыря. Поскольку ни одной монахине нельзя было общаться с «господином из Труа», настоятельница Николь обратилась в соседний мужской монастырь с просьбой временно направить к ней монаха.

Маленькая деревянная дверь открылась с привычным скрипом. Шюке по-прежнему сосредоточенно писал. Затем, не услышав ни звука деревянных башмаков монаха-слуги, ни дребезжания чаши, которую монах приносил ему каждое утро, викарий приподнял голову. И тут, в нескольких шагах за спиной Ансельма де Труа, раздался чей-то зычный голос:

– То, что вы делаете, брат Шюке, – очень опасно.

Викарий резко обернулся. Перед ним стояли четверо мужчин. Трое из них были одеты в коричневые рясы, перетянутые вокруг живота грубой веревкой. Это были монахи-францисканцы. Те самые, которых дважды встречал Энгерран дю Гран-Селье; они же привели отца Мерля в канцелярию к де Базану. Эти трое благообразных церковников являлись самыми влиятельными советниками самого Папы Римского. Люди, любившие позлословить по поводу сильных мира сего, окрестили их «троицей Мартина». Их звали Фожель, Шобль и Бидю.

Позади них, все еще в дверном проеме, стоял Корентен То, архивариус из Парижа. Викарий насторожился.

– Не пугайтесь, – сказал Фожель. – Мы пришли, чтобы вам помочь.

Шюке прикрыл свои заметки и заслонил их своим телом, повернувшись лицом к вошедшим.

– Мы действуем в интересах Папы Римского Мартина, и только его одного, – заявил францисканец. – Мы никоим образом не связаны с теми, кем интересуетесь вы и кем еще до вас интересовался ваш патрон Акен.

Шюке покосился на Корентена То. Архивариус робко выступил вперед.

– Я знаю о том, что произошло с вами в Париже после нашей встречи, друг мой. Я – всего лишь заурядный старший архивариус и даже не подозревал, что мои писари следят за мной. Наш разговор по поводу Драгуана и послужил причиной всех ваших злоключений. Они пронюхали, куда направились вы и предоставленный мною охранник. Однако вместо вас на постоялом дворе «Белый сокол» по счастливому стечению обстоятельств был убит какой-то разбойник, переодевшийся в монаха… Тогда я подумал, что эти убийцы вас похитили. Поэтому я направил запрос в службу охраны города, дав им описание вашей внешности. Вас совершенно случайно заметил обычный доносчик по имени Дени Ланфан. Этот юноша не знал, кто вы такой, и был не в курсе тех козней, которые плелись против вас. Он сумел сообщить мне о вашем приезде в Труа лишь в самом конце зимы. Я тут же приехал туда, но вас уже и след простыл.

– Мы следим за вами уже несколько дней, – сказал Фожель. – Мы знаем, что вы ездили в деревню Святой Лючии в поисках монастыря Профутуруса. К сожалению, архивы ватиканской библиотеки не всегда содержат достоверную информацию. Этого человека и его секретное заведение в настоящее время вы смогли бы найти уже совсем в другом месте, на землях, подвластных престолу святого Петра, а именно на Адриатическом побережье. Мы также знаем, что вы встречались с Лючией де Малапарт. Ваши выводы ее сильно потрясли. Нам потребовалось много терпения, чтобы успокоить ее, не рассказывая всей правды. Надо сказать, вы оказались правы. Работа комиссии, созданной в 1231 году, действительно послужила первопричиной тех драматических событий, которые обрушились на вашу маленькую епархию, а отец Лючии действительно руководил пресловутым тайным сообществом вплоть до своей смерти.

– Мы занимаемся этой историей с того момента, когда Церковь возглавил Мартин IV, – продолжил Шобль. – На последнем конклаве,[64]64
  Конклав – коллегия кардиналов для выборов Папы Римского, учрежденная в XI в., чтобы освободить папские выборы от всякого влияния на них со стороны.


[Закрыть] еще до своего избрания, кандидатура нашего патрона была выставлена вместе с кандидатурой кардинала Риччи, поддерживаемого какой-то тайной коалицией. Уже став Папой Римским, Мартин пожелал узнать, кто же эти его тайные противники, чтобы учитывать данный фактор в своей политике. Именно с этой целью он призвал нас к себе во дворец Латран, и с того момента началось проводимое нами расследование. Надо признать, что наши усилия долгое время не давали результата. Однако то, что обнаружили вы и Корентен То, очень нам помогло. Ваше письмо послужило прекрасной приманкой.

– Мое письмо? – переспросил Шюке. – Какое письмо?

Архивариус улыбнулся.

– То самое, которое я забрал у вас в моем маленьком кабинете, – сказал он. – Письмо Акена, почему-то отправленное из Рима…

Фожель продолжал:

– Начав с Акена, мы сумели добраться и до де Малапарта, а от де Малапарта – до участников событий, происходящих сегодня. Мы вам многим обязаны, брат Шюке.

Францисканец Бидю вытащил из-за пазухи толстую пачку листов, перевязанную конопляной бечевкой. Шюке узнал свои заметки, оставленные им аббатисе монастыря Сестер Марты в Труа, в которых он изложил все откровения Эсклармонды, касающиеся ее брата.

– Как видите, мы вас не обманываем: настоятельница Дана подчиняется непосредственно Папе Римскому. Она не стала бы передавать эти ценные материалы людям, которым не доверяла бы полностью.

– И что вы собираетесь с этими материалами делать? – спросил Шюке.

– Они написаны вашей рукой. Под ними должна стоять ваша подпись, чтобы их можно было зарегистрировать и затем использовать.

– Почему именно моя подпись? Вы можете попросить кого угодно из своих помощников поставить на этих материалах подпись.

– Да, но этого будет недостаточно. Эти материалы будут представлены непосредственно святейшему отцу. Мартин наверняка захочет встретиться с их автором, потому что он не из тех людей, которые верят всему, что написано. Чтобы убедить его в том, что ваши разоблачения соответствуют действительности, вам придется предстать перед ним лично и ответить на его вопросы – как на исповеди. Как вы уже сказали, в нашем распоряжении достаточно людей, способных поставить вместо вас свою подпись ради нашего дела, однако у нас нет никого, кто бы согласился солгать под оком Божьим на исповеди главному епископу Рима.

– Если я это сделаю, я добьюсь справедливого возмездия тем, кто убил моего патрона?

– Конечно.

– А не обернется ли это все против меня самого?

Все трое монахов, слегка смутившись, переглянулись.

– Это возможно, – ответил Фожель. – Буду с вами откровенен: никто из нас не может считать себя в безопасности до тех пор, пока это дело не будет завершено. Если собранных материалов окажется недостаточно или если наши враги сумеют упредить наши действия, нам всем будет угрожать серьезная опасность.

– Когда я смогу увидеть Папу Римского?

– Прямо сейчас.

22

Старый Энгерран дю Гран-Селье продолжал искупать грехи своего сына. Несмотря на увещевания Ильзонды, он решил остаться верным клятве, данной им Артемидору в канцелярии дворца Латран. Энгерран спрятал письмо Жорже Ажа и рьяно принялся заниматься теми пятью территориями, которые он должен был приобрести для Римско-католической церкви. Однако перед каждой встречей, на которой обсуждалась покупка земли, ему неизменно слышались звучавшие как проклятие слова его супруги: «Ты предаешь своего короля!» Тогда Энгерран также неизменно вспоминал свой крест Туниса, оставленный в Риме. Отступать было поздно.

Выполнив поставленную перед ним задачу, Энгерран вернулся в Морвилье, чувствуя себя совершенно разбитым. За последние несколько месяцев он измотался больше, чем за два неудачных крестовых похода, в которых он сражался бок о бок с королем Людовиком. Возраст давал о себе знать, и, возвращаясь домой, дю Гран-Селье чувствовал себя человеком, стоящим на пороге смерти. Смерти как физической, так и моральной. Энгеррану пришлось, скрепя сердце, использовать свое громкое имя и свои заслуги перед королевством для того, чтобы убедить владельцев этих пяти территорий продать ему свои земли или хотя бы беспрепятственно пропустить таинственный отряд, явившийся из Италии. Теперь эта душевная пытка закончилась. Однако Энгерран знал, что впереди его ждет более суровое испытание: расследование, проводимое от имени короля Франции. Будущее не сулило шевалье Азуру ничего хорошего. Он не сможет дать вразумительного объяснения, зачем скупал земли. Энгерран дю Гран-Селье, истощенный морально и физически, не находил в себе сил даже проклясть своего сына, из-за которого ему пришлось зайти так далеко…

Ильзонда, встречая возвратившегося в замок мужа, протянула ему какую-то коробку. Энгерран узнал на ней печать канцелярии дворца Латран. Изнемогая от усталости, он все-таки решил немедленно ознакомиться с новым посланием от Артемидора.

Он открыл коробку, и его глаза вдруг засветились радостью. Ильзонда тоже улыбнулась. В коробке Энгерран увидел свой украшенный драгоценными камнями крест Туниса и свой нагрудный крест. А еще там было письмо, написанное рукой канцлера Артемидора.

Канцлер благодарил Энгеррана за неоценимую помощь, которую он оказал Римско-католической церкви и всему христианскому миру, и освобождал его от обещаний, данных им в Риме. А еще Артемидор заверял дю Гран-Селье в своей неизменной поддержке. Канцлер был в курсе подозрений, возникших в Лувре относительно дю Гран-Селье, и последовавших разбирательств. Артемидор рассчитывал уладить все проблемы, возникшие у старого рыцаря, при помощи одного маленького документа, представляющего собой прекраснейший образец бюрократической изобретательности: к письму прилагалось официальное соглашение между престолом святого Петра и Энгерраном III дю Гран-Селье. Согласно данному соглашению, для войска Папы Римского его администрация покупала у Энгеррана всех его боевых коней – и тех, которые есть, и тех, которые еще только будут выращены в Морвилье в ближайшие пятнадцать лет. Тем самым дю Гран-Селье становился эксклюзивным поставщиком лошадей для конюшен Папы Римского. В этом соглашении (в нем задним числом была проставлена соответствующая дата) фигурировала денежная сумма, которой вполне можно было оправдать небывалые расходы шевалье Азура на приобретение земель. Этих денег, кроме того, вполне хватало на уплату затребованных из Парижа податей в королевскую казну. Подобный поступок канцлера позволял уберечь доброе имя и честь Энгеррана.

Дю Гран-Селье прочел соглашение и улыбнулся, увидев ниже текста свою подпись и свою фамильную печать. Они были подделаны так искусно, что их было невозможно отличить от настоящих…

Старик стал думать об Артемидоре. За внешней холодностью, кажущейся черствостью и стремлением держать дистанцию – качествами, отличавшими любого политика, – Энгерран узнал Ора де Брейака, друга своей юности, с которым он провел несколько лет на Мальте. Этому человеку Энгерран два раза спасал жизнь.

Теперь Артемидор обеспечил своему старому товарищу возможность безмятежно провести остаток своих дней. Шевалье Азур мог спокойно ждать прихода смерти, являясь заслуженным обладателем креста Туниса, с которым он как будто никогда и не расставался.

Энгерран посмотрел на жену, и выглядел он уже не таким отчаявшимся. У него было странное ощущение: он одновременно и радовался, и печалился. Его пощадили – его, но не других.

– Ну вот и все, – сказал он, обняв Ильзонду.