Текст книги "Ливень внутри нас (СИ)"

Автор книги: Роман Васин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

  – Папку с документами, – пожал плечами Бес.

  – Знаешь, – я вновь взял вилку, но аппетит куда-то пропал. Поэтому выудив последний кусочек мяса, отодвинул тарелку с недоеденной капустой в сторону. Залпом выпил компот, – если на месте крестика будет сейф в мой рост, под завязку набитый разными папками, то я тебе их все должен принести? А если за это время его передвинут? Тебе смести мусор с пола и в папочку сложить?

  Бесу мои аналогии не понравились и он помрачнел.

  – Эти документы никто сваливать в общую кучу не будет. Они на особом счету.

  – Почему?

  – Потому что их никто не может прочесть. И ты не сможешь! – и без перехода, – ты поел? Петрович, проводи его к Марии Степановне на подселение.

  – Это ж на другой конец топать...

  – Ничего, не развалишься!

  Поняв, что разговор окончен, я поднялся первым. Обиделся босс на мои едкие замечания. Да и хрен с ним! Сам виноват. Что это за задание – пойди туда не знаю куда, принеси то, не знаю что? Это я ещё мягко с ним. Мог бы и напомнить, что по сказкам для отправителя это всегда плохо кончалось.

  Следом за мной нехотя поднялся Хоттабыч. Закряхтел, забубнил себе чего-то под нос.

  – Не ворчи, старый! – слегка хлопнул ладонью по столу Бес.

  Петрович тут же заткнулся, чётко понимая, когда можно бузить, а когда уже не стоит. Может, потому и дожил до седин в воровской среде.

  Главарь перевёл взгляд на меня.

  – Надеюсь через месяц увидеть тебя живым.

  Я чуть улыбнулся, показывая, что намёк понят, и кивнул.

  Уже в дверях нас догнало прощальное наставление Беса:

  – Ко мне больше не приходи. Все вопросы через Петровича или Колдуна.

  Не оборачиваясь, вновь кивнул и вышел на улицу.

  Шкафоподобные амбалы, выполняющие роль телохранителей Беса, безмятежно торчали по обе стороны от двери. Они не болтали, не лузгали семечки, они просто стояли, не обращая внимания на текущую по лицу воду. Словно роботы, которых до поры до времени выключили за ненадобностью.

  Я так не мог. Поморщился и накинул капюшон. Хоть какое-то спасение от этой мерзкой воды, постоянно льющейся с не... тьфу ты, и небом-то назвать нельзя.

  Дождь. Опять этот чёртов дождь. Как же он опостылел

  – И как вы тут живёте постоянно под дождём?

  – Нормально живём, – пожал плечами старик, и задрал голову наверх, подставляя лицо струям воды. Кажется, даже чуть улыбнулся радостно, словно получая от этого удовольствие. – Пошли, что ли?

  – Пошли, – поёжившись, согласился я.

  Столовая находилась прямо напротив офиса Беса. Мы пересекли дорогу и пошли вдоль улицы. В это время мимо нас в столовую попытались юркнуть два гоповатого вида паренька и такая же девица, но были остановлены амбалами. Они, словно включились, синхронно сделав полшажочка наперерез. Дверь в столовую сразу оказалась заблокирована.

  – Закрыто на спецобслуживание, – нехотя, словно ему тяжело говорить, произнёс один из них.

  – Чё за нах? – сразу пошла на обострение девица. – Да вы знаете...

  Окончание фразы не прозвучало и я так и не узнал, чем она хотела напугать этих громил. Один из телохранителей Беса так исподлобья глянул на троицу, что девица сразу заткнулась и парнишки, схватив её под локти, куда-то спешно поволокли.

  Эх, жаль я так не умею, сколько бы проблем меньше было. У меня обычно иной эффект получается – спорщик наоборот, на обострение идёт.

  – Ты, Максим, просто прими дождь как данность, как воздух, – едва мы отошли от столовой, тут же включился в разговор старик. Видимо молчать он не мог патологически. – Вот есть вокруг воздух, ты же не переживаешь? Так и дождь...

  – Воздухом я дышу, как без него?

  – Так и вода нужна, как без неё? Ты вообще в курсе, что человек больше половины состоит из воды?

  – Знаю, – кивнул я, поморщившись от этого банального примера. – Только всё равно сравнение некорректное. Я же не в воде живу, жабр у меня нет.

  – Я же говорю, просто прими, смирись. Тебе же теперь до конца жизни здесь под этим дождём жить. Что теперь, каждый раз кукситься и хандрить? Живи да радуйся. Сейчас промок, так через несколько минут солнце всё высушит.

  – Как так, кстати? – решил я зацепиться за тему и выудить хоть какую-то полезную информацию. – Одежда не может так быстро сохнуть. Да и земля тоже, а я видел...

  – Мы же не на Земле. Физические законы этого мира другие, оттого всё тебе кажется необычным.

  Я от удивления даже споткнулся. Остановился.

  – Ты думаешь, что мы не на Земле? А где тогда?

  – Другая планета, другая галактика, другой мир, какая разница как назвать?

  Я немного подвис. С такого ракурса я проблему не рассматривал. Как-то автоматически принял, что этот ареал территориально находится там же, где и Бермудский треугольник, только под водой. С этим, кстати, очень сочетается то, что сейчас расстилается над головой: словно полупрозрачная плёнка, за которой плещется бескрайний океан, через который просвечивает самое обычное солнце. Ведь и Рыжий говорил, что... Так, стоп! А что дословно он говорил? «Эксперимент с вашим миром...» Ну вот же! Значит точно мы под водой. Или не точно? Червячок сомнения поселился в голове и стремительно рос. Экспериментировать с нашим миром можно ведь по-разному. Можно надуть пузырь под водой и заселять его людьми, а можно взять кусок нашего мира и поместить его внутри... да хоть Марса. Правда учёные говорят, что на красной планете с водой беда, а здесь, как бы, наоборот, но это всё лирика и схоластика.

  – Эмм..., и многие думают так же?

  – Да почти все! – махнув рукой, уверил меня Хоттабыч.

  Мы дошли до конца улочки и оказались на площади, через которую я спешил сюда с Колдуном когда-то невообразимо давно. Тогда мне было не до осмотров, а вот сейчас я осмотрелся. Площадь была не прямоугольная, а словно неравносторонний ромб, острый угол которого терялся где-то с противоположной стороны в дождевой пыли. Справа вдоль площади тянулись несколько небольших, но добротных каменных домиков, за которыми от площади отходила ещё одна улочка, а вот слева... Я удивлённо задрал голову. Оказывается дом, вдоль которого мы шли к улочке от офиса Беса, был и не дом вовсе, а какой-то не то сухогруз, не то ледокол. В кораблях я не разбираюсь от слова совсем. Вот его нос огромной железной тушей и упирался прямо в площадь.

  С другой стороны носа к кораблю был привален его брат близнец, образуя снизу что-то наподобие арки, метров пять шириной и метров двадцать длиной. Туда Петрович и свернул. Оказалось, что это начало очередной улицы. Быстро миновав арку из кораблей мы на развилке свернули направо. Одноэтажные домики, сперва добротные и каменные, быстро сменились деревянными и стали ещё более убогими. С удивлением изучив ржавую полуторку времён второй мировой, затесавшуюся между домами, я вернулся к прерванному разговору.

  – А ещё какие версии люди рассматривают?

  – Многие считают, что мы на Земле, просто под водой, но это явный бред.

  Я опешил. Оказывается то, я что принимал за аксиому – это просто бред.

  – Почему же? – осторожно поинтересовался я. – Мне кажется, очень стройная версия.

  – Ну ты сам подумай, – посмотрел на меня, как на дурачка, Петрович, – если бы это было так, то и животные и растения здесь были бы как на Земле. А здесь что? Бархатники, сляки, пончики, пархаты... Ну, кролики есть, но думаю, их вместе с людьми сюда телепортировали, они и расплодились. Растения, опять же: желчник, бурлистник, кайва. Ты на Земле такое видел?

  – Нет, – был вынужден признать я. – Но ели-то мы сейчас капусту?

  Или нет? Как выглядит желчник или кайва я, по известным причинам, понятия не имею. Может, я жевал кайву, думая, что ем капусту? А мясо? Что это было, пархат или сляк?

  – Ел ты капусту, – успокоил меня старик, – но с ней как с кроликами. Растёт везде и всегда, как сорняк. Да и иного Земного тут много прижилось, но судить-то нужно по аборигенному! А его как раз на Земле отродясь не было и нет.

  Да уж, это аргумент. Нужно подумать на досуге, а лучше кого-нибудь более сведущего порасспрашивать. Доверять первому попавшемуся полусумасшедшему старику, который вечно про какую-то кукушку талдычит, как-то не получается.

  Мы, не сворачивая, миновали перекрёсток. Один из угловых домиков вмещал в себя продовольственный магазин. Над дверью гордо красовалась надпись из больших алых букв «лавка». Магазин пользовался спросом – через окна было видно, что народ внутри активно что-то покупает. Интересно, что у них тут в качестве денег?

  На противоположной стороне перекрёстка тоже был не жилой дом, а торговый. Зелёный крест рядом с дверь подсказывал, что там аптека или больница, хотя надписи никакой и не было. Наверное всё же аптека, для больницы слишком небольшое помещение.

  – Какие ещё есть версии? – прервал я Петровича, хвастающегося тем, что планировку и расчёты для «лавки» делал он лично.

  – Да там совсем уж дурость какая-то, – махнул рукой Хоттабыч. – Бывает, болтают, что мы в какой-то компьютерной игре. Кто-то уверяет, что это всё заговор не то масонов, не то КГБ и мы где-то заперты, а всё это нам кажется под действием психотропных веществ.

  – КГБ? – я усмехнулся. – Ну-ну! А почему сразу не инопланетян?

  – И такая версия есть, – серьёзно кивнул старик. – Мол, нас сейчас препарируют, в анус, прости господи, трубки пихают, а чтобы с ума не сошли вот эту белиберду и транслируют.

  – С неё ещё быстрее сойдёшь, по-моему, – не согласился я, обводя рукой унылый пейзаж. Ну неделю прожить, ну месяц... Так нет же, это же навсегда! На Пхукет съездить развеяться не удастся.

  Хоттабыч пожал плечами и как-то сразу помрачнел, ссутулился. Чего это он? Не понял что такое Пхукет и расстроился, или догадывается, что уже не совсем адекватен? А кто адекватен? Бес? Колдун? Или тот садист у Дождевиков? Да здесь в кого ни плюнь один адекватнее другого! А я? Надеюсь, что пока ещё вполне, и мне хватит времени и здоровья отомстить Дождевикам, а заодно прикрыть к чертям собачьим этот долбанный эксперимент.

  Кстати о Дождевиках...

  – А что Дождевики думают о том, где мы находимся? – мне почему-то казалось это важным.

  Петрович ответил не сразу, словно принимая решение, говорить или нет. За это время мы миновали пожарную станцию, стоящую на вилкообразной развилке. Свернув влево, пошли по загибающейся вправо улице. Я удивлённым взглядом проводил «пожарку». Как здесь ещё что-то умудряется гореть, под постоянным дождём? Довольно добротный домик с двумя печными трубами повеселил меня надписью «КузнецЪ и сыновья». За домиком просматривалась какая-то свалка металлолома. Может, тот самый кузнец для себя и организовал.

  – Дождевики утверждают, что мы уже давно мертвы, – ответил, наконец Петрович, и покосился на меня.

  Интересно ему, понимаешь, как моя «кукуха» на это отреагирует.

  – О как! – мне надоело удивляться и я решил сделать вид, что всерьёз рассматриваю это вариант как вполне реальный. – Ну допустим. А они это как-то аргументируют?

  – А им зачем аргументировать? Они в это верят. Им достаточно, а на остальных им срать.

  Вот ведь хитрые черти. Пошли по принципу «запретный плод сладок» и «чем необычнее и скрытнее себя ведёшь, тем больше взглядов притягиваешь» Тайна – опиум для народа! Или они действительно верят? Или знают? Тут промахнуться нельзя!

  Нет, определённо мне рано к ним лезть, нужно узнать о них как можно больше. Попытаться влезть в их шкуру, понять, что это такое – быть Дождевиком. Ну, а раз у меня пока лишь один источник информации, то его и будем «допытывать».

  – Что, вообще-вообще никогда ничего они по этому поводу не говорили? – сделал я вид, что сомневаюсь в его словах. – Ведь этот мир существует уже достаточно давно. И не смотря на различия с Землёй, живут здесь те же люди с теми же пороками. Кто-то кого-то подкупил, кого-то запугал, а кто-то сам ушёл от них и всем рассказывал какие-нибудь небылицы.

  – Ты пойми..., – Хоттабыч вдруг остановился на углу здания, достал из кармана мел и нарисовал на стене замысловатый иероглиф. После чего убрал его обратно в карман и продолжил движение, как ни в чём не бывало. – Параллели с Землёй параллельны лишь до определённых пределов. Вот ты наверняка уже думаешь, что Каста, это какое-то обычное среднестатистическое рыночное государство, типа Германия там, или Англия. Нас, жителей Креста, приравнял к колонии-поселению, к «зекам», а Дождевиков видишь в роли верующей конфессии, христиан там, или исламистов.

  Я кивнул, принимая его доводы. По существу он прав.

  – Так вот знай, – увидев мой кивок, торжественно воспрял Хоттабыч, – ты ещё никогда так не ошибался.

  Я скептически выгнул бровь.

  – Да-да, и не спорь! Если бы Бес и такие как он у нас воровали, разве мы бы тут жили? Что ты думаешь, я вор на пенсии что ли? Что меня из общака подкармливают? Я, между прочим, всю жизнь архитектором проработал и ни копейки не украл. Или вот Мария Степановна, к которой мы идём, кто она по-твоему?

  Я пожал плечами.

  – Кем она была в прежнем мире, я понятия не имею. А здесь, вы просто прислуга ворам и рецидивистам. Просто им так удобнее, не самим же готовить, стирать... Знаешь, как я познакомился с представителями Креста? Они собирались меня ограбить! И чему я должен верить? Твоим словам, или действиям людей, которых ты защищаешь?

  – Прислуга..., – я думал Хоттабыч разозлится, но он лишь усмехнулся. – Ты Степановне так не скажи. Тут одни попытались объяснить ей, где её место. Мол, они короли, а она грязь под ногами, так она их с лестницы спустила.

  – А Бес что? – заинтересовался я.

  – Извинился перед Марией Степановной, а этих двух гавриков отправил выкрасть бортовой журнал с проклятого судна.

  – И?

  – Вернулся только один. Седой весь. Сейчас работает тихонечко дворником, не пьёт, не курит, не матюкается. Так что может когда-то давно и попытались воры да разбойники жить отдельно в своё удовольствие, вот только жизнь расставила всё по своим местам и теперь наша община Крест практически ничем не отличается от той же Касты. Да, Каста изгоняет пойманных воров, тюрем здесь нет. Ну и куда им идти? Вот и идут к нам. Поперву, наивные, думают, что в рай попали, но Бес им быстро мозги вправляет. А вот теперь представь, как нужно вертеться, чтобы держать всю эту братию в ежовых рукавицах? Политика, брат. Вот и выдумывает он, как и чем их занять. Вот и ходят они, воруют то, что по сути никому не нужно и никому не мешают при этом. Всем хорошо. А Бес постепенно их переучивает, даёт профессию, смысл жизни здесь.

  – То есть Каста не может так сделать, а Бес может?

  – В Касте политики мягкотелые, они ворам не указ. Они людям-то обычным не указ. Каждый хочет урвать кусок побольше и тянет одеяло только на себя. Если бы не армия... Бойцы да, бойцы у них хорошие.

  – А к Дождевикам как попадают, если они такие закрытые и ни с кем не общаются?

  – Основные постулаты вывешены на главной площади у Касты и у нас. Ещё будет время, изучишь. Но основное требование там одно – вера в дождь.

  – И люди идут? А как они доказывают свою веру? Можно же и притвориться ради более сладкого пирога.

  – Ага, притворись, – мелко захихикал старик. – Про семидневку веры ты от Беса слышал. Рискнёшь, притворившись, простоять семь дней под дождём? То-то... Те, кто туда идёт, в себе не сомневаются, в дожде не сомневаются. Они верят.

  – И многие идут?

  – Больше, чем хотелось бы, – помрачнел Петрович. – Устают люди от всего этого. Можно привыкнуть к дождю, можно привыкнуть к однообразию. Даже к бедности, а зачастую и к нищете люди привыкают. А вот к безысходности привыкнуть невозможно. Ты же прав на все сто, отсюда на Пхукет не съездишь на недельку. Одни и те же виды, одна и та же еда, одно и то же занятие. Всю оставшуюся жизнь. Кто-то смиряется, кто-то хорошее тёплое местечко находит и его всё устраивает. А кто-то начинает грызть себя изнутри и в итоге приходит к мнению, что только Ливень им может помочь покинуть это место. Убеждают себя, начинают верить и закономерно уходят к Дождевикам.

  Да уж. Безрадостная картина вырисовывается. Это Хоттабыч ещё ничего не сказал о самоубийцах. Я и спрашивать не буду, ежу понятно, что их здесь с избытком.

  Тем временем мы, опять не сворачивая, миновали ещё один перекрёсток, а вот на следующей развилке повернули направо. Живописное место! С одной стороны тянулся запущенный парк, заросший косматыми кривыми тополями и чахлыми берёзками, а вот напротив, слева, носами к улице стояли в ряд три боевых корабля. И, надо признать, вполне себе современных. Кто же их сюда тащил да в рядок выстраивал? И, главное, зачем?

  – И что, никто-никто не вернулся от Дождевиков, разочаровавшись? – налюбовавшись кораблями, поинтересовался я.

  – Ты знаешь, никто.

  – На земле тысячелетние конфессии с кучей верующих и то нередки случаи, когда даже самые ярые поборники веры уходят, разочаровавшись. Как-то не верится, что здесь, раз поверив в Ливень, все остаются ему верны до конца.

  – У Дождевиков есть преимущество, которое земные религии растеряли. Дождевики до сих пор могут демонстрировать чудеса. Та же семидневка веры. Где обычный человек растает без следа, эти умудряются не только живы остаться, но и показывать после этого поистине чудовищную силу и выносливость. Ты вот тоже слабенький, но маг. А большинству здешних и это не дано. Ливень же одаривает всех своих адептов.

  Я хотел, было, возразить, накидать примеров, но старик продолжил.

  – Хотя ты знаешь, я с тобой соглашусь. Это действительно странно. Человек слаб по своей природе. Почти у всех куча каких-то комплексов, фобий, незакрытых гештальтов, психологических травм, тянущихся пуповиной из самого детства. Так что да, должны люди разочаровываться в дождевиках и уходить. Да, должны...

  – Но не уходят, – кивнул я мыслям Петровича.

  – Может и уходят, да не доходят.

  – Поясни.

  – Я же уже говорил, что Дождевики – достаточно закрытое сообщество. Вот спрашиваешь их, к примеру, как твой друг Петя поживает. Они уверяют, что хорошо, но встретиться не позволяют. Захочет, сам выйдет. Раз не выходит, значит не хочет. Вот и пойми, толи правда твой друг Петя тебе больше не друг, толи нет уже никакого Пети.

  Показалось, что в голосе старика сквозили приглушенные, но не задушенные нотки обиды, злости и бессилия. Что за «Петя» у него ушёл к Дождевикам? Друг? Брат? Жена? Рискнуть? А почему бы и нет? Что я, в конце концов, теряю?

  – Петрович, а ты давно в Кресте?

  – Почти тридцать лет уже.

  – И что, за всё это время она ни одной весточки не передала?

  – Нет, – вздохнул старик и удивлённо замер. – Откуда знаешь?

  – По голосу догадался, – я примирительно развёл руками. – Сам говоришь, любой человек имеет кучу фобий и прочих слабостей. Вот, похоже, я нашёл и твою.

  – Подумаешь, бином Ньютона..., – пробурчал Хоттабыч и вновь задрал голову наверх, подставляя лицо падающим каплям. Куцая седая бородёнка мокрым недоразумением осталась прилипшей к шее и воротнику.

  В это время наверху бабахнуло, а по глазам резануло вспышкой света. Я уже даже почти не вздрогнул. Быстро привыкаю к реалиям местной жизни. Однако тут же удивлённо задрал брови. Борода Хоттабыча прямо на глазах начала сохнуть, из прямой и жалкой превращаясь во вполне аристократическую вьющуюся бородку.

  И вроде на себе этот эффект уже испытал, но вот так со стороны это всё выглядит, конечно, очень эффектно и волшебно. Хочешь – не хочешь, поверишь в магию.

  Перевёл взгляд на свою одежду – тоже уже сухая. Эх, красота! Жаль, что ненадолго. Впрочем, это всё лирика. Не для праздного любопытства я завёл разговор с ним о пропавшей подруге. Нужно развивать успех, раз уж с ней так удачно угадал.

  – Петрович, а ты, случайно, тоже к ним податься не планируешь? В Ливень веруешь?

  Старик помолчал, но всё же ответил.

  – Пытаюсь. Больше двадцати лет уже пытаюсь, но не получается. Мягко стелют, да жёстко спать потом будет.

  – И хорошо, что не получается. Не в Ливень нужно верить.

  – А во что? – заворожено прошептал повернувшийся ко мне старик.

  – В его окончание!

  – Ты что-то знаешь? – схватил он меня за лацканы куртки. – Я чувствую, знаешь! Скажи!

  – Может и знаю, – я аккуратно высвободился из захвата и продолжил движение. – Только ведь информация, она не бесплатная. Баш на баш.

  – Чего хочешь? – догнал меня Хоттабыч.

  – Что мне вкололи на самом деле?

  – Третий водный раствор, – непонимающе пожал плечами Петрович. – Тут только он мутации остановить может.

  – Я имел в виду яд. Мне действительно его вкололи?

  – Бес очень практичный человек и ему очень нужны те документы. Поэтому да, он действительно вколол тебе яд.

  – Противоядие существует?

  – Конечно, – даже чуть обиделся Петрович. – Я же говорю, он очень практичный. Какой смысл ему обманывать. Раз обманет, два, а потом глядь, и он уже не главарь Креста. Нет доверия – нет власти.

  – Не у Беса, – выделил я голосом, – противоядие существует? Что за яд?

  – Вот тут извини, Максим, я не специалист по ядам.

  Жаль... Хороший был план легко соскочить с крючка.

  – Баш на баш, – напомнил Петрович. – Что ты знаешь?

  – Что Ливня скоро не будет.

  – Хорошо бы, – недоверчиво протянул старик, – но откуда информация.

  – Информация из самых первых рук. А вот на счёт того, что будет при этом хорошо, я ничего не говорил. Я не знаю, что при этом произойдёт. Может, купол, – ткнул пальцем наверх,– прорвётся и всех затопит к едрене Фене, может домой вернёмся.

  – Всё равно хорошо, – махнул рукой Хоттабыч. – Надоела эта тягомотина. Мотыляемся тут как говно в проруби без цели и смысла.

  Я про себя подумал, что та троица маргиналов, которую амбалы Беса не пустили в столовую, с Петровичем бы в корне не согласились. Я вообще сомневаюсь, что они заметили разницу, на Земле они находятся, или ещё где. Им бухается и гадится везде хорошо. В них это генетически заложено. И возникает логичный вопрос: если это всё рукотворное, пусть эксперимент, пусть неземного существа, но рукотворное, то почему было не сделать, чтобы сюда попадали только люди культурные, образованные и духовно чистые? Хотя, это уже тогда недалеко от идей фашизма о расовом превосходстве.

  – Мы пришли, – озвучил Петрович, когда я уже хотел, было, поинтересоваться, чего мы застыли на одном месте.

  Небольшой закоулок слева почти сразу заканчивался у входа в трёхэтажное деревянное строение. На фоне остальных построек можно было даже сказать, что оно большое. В основном везде были одно и двухэтажные домики.

  – Пошли, сдам тебя из рук в руки, так сказать, да побегу. Дел много.

  Какие могут быть дела у старика, болтающегося при главаре общины, я не очень понял, ну да ладно, не моё это дело. Может он картины пишет или сляков выращивает. Но отпускать его так просто не хотелось. Вопросы так и роились в голове.

  Хоттабыч уже поднялся на крыльцо и ждал меня. Я неторопливо зашёл следом и придержал его.

  – Слушай, возвращаясь к Дождевикам. Ты вот говоришь, что они все скрытные, но меня же часть из них вытащила, они не такие как все? Может, они делились какой-то информацией или слухами? Почему Дождевики считают, что мы уже мертвы?

  – Только слух, – сразу предупредил старик. – Они утверждают, что наш мир погиб, но эта гибель как-то растянута во времени. То есть он уже мёртв и мы все погибли, но это всё как бы на паузе стоит. Как бы можно какую-то часть людей и вещей время от времени переносить словно файл из одной папки в другую, как будто файл удалён или диск разбит, но специальными программками можно какую-то часть восстановить. Вот Ливень и восстанавливает.

  – Мудрёно, – недоверчиво протянул я.

  – Только слухи, – повторил Петрович и открыл дверь. – Ты идёшь?

  Я прошёл вслед за ним в помещение и хмыкнул. Классический салун дикого запада, как нам его показывали в фильмах. Народу не сказать, что много, но и совсем не мало. Свободных столиков раз, два и обчёлся. Посетители на нас обернулись, оценили, узнали старика и вернулись к своим делам.

  Постояв с десяток секунд и дождавшись, когда одежда просохнет, Хоттабыч потянул меня к барной стойке, за которой ловко орудовала протиркой стаканов миловидная женщина лет тридцати, тридцати пяти. В общем, считай что ровесница. Шатенка с длинными, ниже плеч волосами, которые внизу имели лёгкий намёк на кучерявость. Аккуратный носик, пухленькие, но не огромные губы. Глаза..., ну смелая трёшка. А, глаза? Глаза я ещё не видел, далековато. Впрочем, спустя пять секунд я уже стоял, облокотившись о стойку. Глаза голубые.

  И тем не менее, не смотря на отдельные симпатичные части тела, общее впечатление девушка на меня произвела скорее отталкивающее. Росту в ней было метр восемьдесят, не меньше. Широкая кость. Она не была толстой или мужиковатой, но её явно было много. Что там старик говорил про комплексы? Похоже, я нашёл свой.

  – Привет, первым поздоровался Хоттабыч.

  – Добрый день, Кузьма Петрович.

  Ха, надо же, Кузьма!

  – Вот, постояльца тебе привёл.

  – От Беса? – поморщилась барменша. Или хозяйка?

  Так, стоп!

  – Мария Степановна? – вклинился я в разговор.

  – Она самая, – заулыбался Хоттабыч, похлопав меня по плечу за мою догадливость. – Прошу любить и жаловать.

  – Прошу ни того, ни другого! – отрезала девушка. – Деньги только вовремя платите и проблем не будет.

  – Бес передаст сегодня.

  – Максим, – представился я, пытаясь сменить тему. – Можно без отчества.

  – Вор-рецидивист? Карманник, – оценивающе прищурилась на меня барменша. – Или что похуже? Ты учти, у меня с этим строго.

  – Похуже конечно. Маньяк-философ-рецидивист. Девять лет ходок за нищенскую зарплату в университет к скучающим студентам. Душегуб. На счету два трупа редчайших краснокнижных бабочек. Последний, африканский монарх горячекрылый особо сопротивлялся и молил о пощаде.

  – Балабол, – вынесла вердикт Маша, но лёгкий намёк на улыбку я уловил. Повернулась к Петровичу. – Ты где его нашёл?

   – Сам пришёл, – пожал тот плечами. – К Бесу. Ладно пойду я, красавица. Дела, понимаешь.

  – Ага, иди, – покивала барменша, с задумчивым видом рассматривая меня.

  Хоттабыч направился к выходу, насвистывая какую-то весёленькую мелодию. Надо же, как мы ему подняли настроение. Вот сейчас я этим и воспользуюсь.

  – Петрович, – окликаю старика. – Так что там у меня с кукушкой?

  – Нормально всё, растёт! – не оборачиваясь махнул он рукой и вышел.

  Вот спросил так спросил. И сам, как обычно, ничего не понял и людям, кто слышал, лишний повод задуматься дал.

  – Пойдём, провожу в комнату, – она сняла со щита на стене связку из трёх ключей и, повернувшись в сторону не замеченной мной сразу неприметной дверцы, крикнула. – Стенли, подмени меня!

  Вытирая полотенцем руки из дверцы, чуть склонив голову, чтобы не стукнуться о низкую балку, вышел здоровенный мужик. Шоб я так жил! В смысле был. В детине было явно под два метра. Широкие плечи как есть ещё визуально добавляли ему роста. Каченные руки были до самых кистей забиты цветными «татухами». Лицо красивое, мужское. В том смысле, что не смазливое, а очень даже брутальное, но очень аккуратное.

  – Здорово, – красавчик протянул мне свою лапу. – Стенли. Я из Канады.

  – Максим, – я осторожно пожал протянутую руку, боясь за свою конечность, но Стенли не усердствовал. Рукопожатие вышло крепкое, но в меру.– Из России. А ты хорошо говоришь по-русски.

  Красавчик недоумённо перевёл свой взгляд с меня на Марию и та заразительно и на удивление очень звонко рассмеялась. Как-то не сочетался её довольно низкий голос с таким смехом.

  Что я опять не то ляпнул?

  – Он новенький, – быстро отсмеявшись, пояснила девушка парню. – Ещё многое не знает. Пошли.

  Взяв меня под локоть, она повела меня к лестнице.

  – Чем я вас рассмешил?

  – Не смотря на всю убогость этого мира, в нём есть один неоспоримый плюс – здесь все говорят на одном языке!

  – На русском? – удивился я.

  – На чукотском, – вновь засмеялась Мария, а отсмеявшись, пояснила.– На своём родном. Каждый человек говорит на своём родном языке и слышит ответ собеседника тоже на нём же. Так что Стенли говорил с тобой на английском языке и твои ответы слышал на нём же.

  – У них там, в Канаде, ещё французский считается государственным языком, – сумничал я. – Может, он на французском говорил?

  – Не, я спрашивала ради интереса, – не удалось мне Машу сбить с толка, – французского он не знает.

  Мы поднялись по широкой центральной лестнице, застеленной разноцветными, но уже довольно сильно вышарканными коврами на третий этаж, сделали пару поворотов, войдя, судя по всему, в боковое ответвление здания, и остановились перед дверью с номером «311».

  – На, – она протянула мне ключи. – Если что будет нужно, обращайся. Я или Стенли постараемся помочь. Кто-то из нас обязательно всегда за барной стойкой. Электричества в этом мире нет, поэтому обычные телефоны не работают, а магические слишком дорого для меня. Так что идти придётся ножками, не обессудь.

  – Дойду поди, не переломлюсь, – улыбнулся я. – Кстати о магии...

  Завёл правую руку за спину, представил в ней большую бардовую розу и протянул её собеседнице, нисколько не сомневаясь в результате проделанных манипуляций.

  Роза получилась на загляденье – мясистая, с плотными бархатными лепестками.

  – О! – Мария выглядела польщённой и удивлённой одновременно.– Так ты фокусник? А где прятал? В рукаве?

  Она протянула руку, и прежде чем я успел предупредить, взяла её.

  – Э!? – вот теперь удивлён был я.

  – Красивая, – протянула девушка ощупывая лепестки. – А пахнет... М-мм... Жалко, они тут не растут, а с той стороны попадают очень редко. А здесь прямо свежак. И где взял только? У Беса? Сколько отвалил за неё?

  Она, наконец, оторвала взгляд от цветка и посмотрела на меня. Видимо лицо у меня было настолько удивлённым, что она вмиг стала серьёзной.

  – Что не так?

  – Всё не так, – был вынужден признать я. – Дело в том, что я не фокусник, а маг. Я эту розу не прятал, я её только что создал...

  Мария ќќосмотрела на цветок недоумённым взглядом и та медленно растаяла в её руке. Я ожидал какую угодно реакцию: от обиды до восхищения, но только не ту, что продемонстрировала девушка.

  Она как-то неуловимо быстро открыла замок, распахнула дверь, впихнула меня внутрь комнаты, и, зайдя следом, захлопнула дверь обратно. Крепко схватила меня за плечи и заглянула в глаза.

  – Кто ещё знает?

  – Что я маг, – всё ещё не понимал я её волнения, – Хоттабыч, в смысле Петрович, Колдун...

  – Да причём здесь это? – практически зашипела хозяйка гостиного дома. – Кто знает, что ты можешь создавать предметы?

  – Да не могу я создавать никакие предметы! – завёлся я и, с трудом оторвав её от себя, продолжил. – Я иллюзию создаю. Вот Бес, например...