Текст книги "Белая кость"
Автор книги: Роман Солодов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
3
– Павел! У тебя есть синенькая? Одолжи… – Дмитрий встал над братом, сидевшим за столом с книгой.
– Зачем тебе? – Павел оторвался от книжки, взглянул недоуменно. – У тебя своих достаточно. Пару пирожных за гривенник можно купить.
– Я не сладкоежка, как ты. Так дашь или нет? Ты недавно получил за все уроки разом, сам хвастал…
– Скажи зачем. Ты кому-то задолжал? Когда успел?
– А ты сторож мне? Вот так надо! – Дмитрий провел рукой по горлу. – Потом скажу…
– Скажи сейчас…
– Не скажу. Дашь деньги или нет?
– Я все же несу за тебя ответственность и потому должен знать, на что пойдут средства… – заважничал Павел, лишний раз напоминая брату, кто из них старший.
– Средства, – передразнил Дмитрий. – Скажи, что жалко для брата. Если не дашь, займу у других. Под проценты. Учебники заложу… Да мало ли… Дай синенькую. Ты же меня знаешь – отдам.
– Нет, Дмитрий! Может, ты в дурную компанию попал, они из тебя деньги тянут. Сегодня четвертной, завтра…
– Какое завтра! Откуда компания, надзиратель чертов!.. Я сам себе компания. Пусть только попробует кто из меня вытянуть хотя бы алтын. Да слово даю, что никому не должен. Надо мне, Паша!
– Грубый ты, Димка. Просишь, как будто дань взимаешь.
Павел укоризненно покачал головой, и Дмитрий понял, что брат уперся. Надо уступить, а вот этого он делать не умел.
– Черт с тобой. Так и быть – расскажу через два-три дня. Посмеемся вместе. Может, тоже захочешь, как я… Захочешь! Захочешь! Еще как! А сейчас… ну, не будь вредным… – Дмитрий скорчил рожицу.
– Ладно, дам две красненьких, – Павел заметил, что брат разочарован, но твердо закончил: – И все! Ни полушки больше.
Он был недоволен собой. Родители в каждый свой приезд, в каждом письме не забывали наставить его, чтоб глаз не спускал с брата, чтоб не попал Дмитрии в какую-либо историю. Да разве уследишь за таким сорвиголовой? Глядя на брата снизу вверх, он как будто впервые увидел, как вырос Дима, как раздался в плечах, нагулял мышцы. Младший брат сильнее его физически, хотя разница в возрасте никуда не делась. Мог бы раньше заметить – ведь мать в середине года купила Димке новую форму. Он единственный четырнадцатилетний, кто на равных с его семнадцатилетними одноклассниками участвует в драках с «реалистами». Его даже стали звать на эти побоища!
Слова брата, что он тоже захочет, смутили Павла. Но если Димка пообещал, что расскажет, так и будет. Надо отдать ему должное – он всегда держит слово и почти не врет. Значит, ничего опасного быть не может.
В небольшом ювелирном магазине, куда пришел Дмитрий купить сережки, им занялся молодой продавец, который, посмотрев на юное лицо покупателя, решил, что больших проблем не будет и можно всучить парню что-нибудь совсем бросовое, содрав при этом двойную, а то и тройную цену. Да и какие деньги могли быть у этого гимназиста? Не ошибся ли он дверью? Кондитерская с пирожными рядом.
Продавец не знал, что Дарья Борисовна не только показывала Павлу и Дмитрию свои драгоценности, но и, будучи дочерью ювелира, много рассказывала о них со знаньем дела и влюбленностью. Во влюбленности этой не было жадности, свойственной многим обладателям дорогих украшений: она любила драгоценности за их благородную красоту, как хороший профессионал любит дело рук своих. В ее рассказах оживало давно ушедшее прошлое: в их усадьбу, расположенную в стороне от больших трактов, приезжали люди из другого мира, даже особы царской фамилии, и в будуаре матери собирались придворные красавицы, на шеях, запястьях и пальцах которых сверкали разноцветные камни и легко блестело тяжелое золото.
Поэтому для Димы не представляло труда отличить дешевку от настоящего украшения. Сейчас, правда, ему и нужна была именно дешевка, которая выглядела бы ценностью в глазах Катеньки. Он искал сережки, внушив себе, что браслет, пусть даже из дутого золота, или кольцо с камушком не поносишь, если каждый день уборкой занимаешься. Сережки или цепочка – лучший подарок.
– Что изволите-с, молодой человек? – обратился к нему продавец с приторной улыбкой.
– A-а!.. Вот что, любезный. Покажи-ка ты мне золотые сережки с маленьким камушком. С бриллиантами не предлагай. – Он склонился над стеклянным прилавком. – Вот эти и эти, – ткнул пальцем. – Есть еще что-нибудь?
– Сей момент, – продавец повернулся к полкам и услышал слова, по которым понял, что парень кое-что смыслит в ювелирном деле:
– Можно с кабошонами. В общем, с любым полудрагоценным камнем. Пять-шесть пар плюс эти две, что под стеклом.
– С кабошонами-с?
– С неограненными камнями. Не знаешь разве? Вот как эти с нефритом.
Продавец выложил перед покупателем несколько пар.
Дмитрий брал их по очереди и безошибочно называл оправленные в золото камни:
– Гранат, аметист, горный хрусталь, агат, хризолит… Вот эти с аметистом. Сколько? – он отодвинул в сторону остальные серьги и поднял за замочки две висюльки, в которых переливались темно-фиолетовые слезинки аметистов, обрамленные золотыми дубовыми листиками.
– У молодого человека вкус. Тонкая работа-с…
– Ага! Сам Фаберже делал эту дешевку. На заказ… Не морочь мне голову. Сколько, я спрашиваю.
Продавец окончательно скис. Он понял, что о тройной цене и речи быть не может. Так может, двойную попробовать слупить?
– Тридцать пять рублев.
– Ага! – Дмитрий положил сережки на ладонь и покачал их, как бы взвешивая. – Золота здесь на красненькую. Говори настоящую цену.
– Тридцать из уважения-с…
– Ладно! Даю любую половину. Тоже из уважения.
Продавец поджал губы и стал собирать разложенный на прилавке товар, бормоча как бы про себя, но с расчетом, что прыткий не по годам гимназист его услышит:
– Половину мы за них сами заплатили. Чего ради задарма отдавать? Чай, не богоугодное заведение, благотворительностью не занимаемся…
– Зови хозяина. С ним буду говорить.
– Хозяина? А кто ты есть? На тыщу покупаешь, что тебе хозяин нужон? – продавец потерял выдержку от возмущения.
– Ладно, – уступил Дмитрий. – Две красненьких.
Для Катеньки это будет царский подарок, и выглядят они вполне прилично за ту цену, которую ему предлагают.
– Синенькая-с, – тут же отреагировал продавец.
– Целковый добавлю и все! – отрубил Дмитрий и достал деньги из кармана. – Коробочку розовой ленточкой перевяжи.
– Для барышни стараешься? – фамильярно спросил продавец, упаковывая серьги, которые почти ничего не стоили магазину: воры скинули хозяину товар, среди которого были и эти сережки.
Если разложить все деньги, которые магазин уплатил за украденные драгоценности, то на долю сережек едва ли придется пять рублей. Так что продавец, не подозревая о темных делах владельца лавки, слупил с покупателя даже не втрое, а вчетверо. Вся розничная торговля стоит на том, что покупатель всегда в проигрыше.
– Какая еще барышня. Для сестры подарок, – Дмитрий не понимал, чем ему была неприятна льстивая догадка продавца. Потом только дошло, что Катенька не та девица, которой делают такие подарки. Но это понимание пришло с годами.
Сережки оказались решающим ударом, сломившим сопротивление «сестры». Катенька уже вяло отводила жадные руки пацана, кружившего вокруг нее с упорством волка, преследующего уставшую от непрерывной погони добычу. Однажды он даже поцеловал девушку в губы и понял, что этой науке надо учиться. Но мимолетное ощущение мягкости женских губ показалось упоительным.
– Ах! – невольно вскрикнула Катенька, когда открыла коробочку. Сережки лежали на ватном ложе, прелестные в своей хрупкой красоте. – Красота-то какая! Не-ет! Не могу я такой подарок принять… Что вы, что вы…
– Это тебе, Катюша. От чистого сердца. Нравишься ты мне, ничего не могу с собой поделать, – шептал Дмитрий, отталкивая от себя подарок. – Это твое… это от меня…
И Катенька уступила. Взяла сережки и тут же, в гостиной, захотела примерить. Быстро подошла к зеркалу, ловко вдела сережку, вторую… завертела головкой, уже не желая расставаться с таким подарком.
Дмитрий обнял ее за плечи, начал мять их, поначалу робко, потом все сильнее, сильнее… Накатилось желание. Он повернул Катюшу к себе лицом и поцеловал в губы. О-о! Это был не тот мимолетный поцелуй, который он вырвал у девушки два дня назад. Ее губы слегка раскрылись, и сейчас он сполна ощутил прелесть мягкой плоти. Забыв обо всем, он наслаждался неведомым доселе ощущением, но Катенька голову не потеряла. Вдруг резко оттолкнула его.
– Идет кто-то! – выдохнула она в ответ на его удивленный взгляд. – Приходите сегодня ночью в пятнадцатую комнату. Идите сейчас, не надо, чтоб видели нас…
Настенная сволочь стояла! Стрелки совсем не хотели двигаться, и у Дмитрия порой было желание подойти к этим часам, открыть дверцу и проверить, не сломались ли они. Но маятник равнодушно качался с той же равномерностью, с какой качался вчера, месяц, год назад… Дмитрий бродил по дому, валялся на кровати, выходил из дома и быстрым шагом мерил кривые улочки, пробовал читать, но сегодня даже любимый им Хаггард с его романом «Прекрасная Маргарет» не мог отвлечь от мыслей, что ждет его ночью. Хорошо, что Павел давал где-то уроки, иначе б он вцепился клещом с вопросом, что с ним творится. Постепенно, исподволь нарастал страх: а как он с этим справится? Сможет ли? Катенька-то опытная, но захочет ли она ему помочь, не станет ли смеяться над его неумением? Это будет ужасно! Да он ее… Не раз прокручивал в голове, что будет делать, и все равно дальше раздевания воображение отказывалось двигаться. Все сводилось к тем картинкам, которые видел в детстве. Но это был не тот случай, и такие картинки помочь никак не могли.
После ужина Павел сразу же зажег две свечки на прикроватной тумбочке, лег в постель и углубился в книгу. Сегодня к облегчению Дмитрия он был не в настроении разговаривать с братом. Задал только традиционный вопрос о сделанных уроках, который показался Дмитрию смешным, – какие сегодня уроки, если его ждет такое!.. Но, смирив себя, ответил, что все сделано, может проверить… Павел только отмахнулся – он лучше книгу почитает.
Брат наконец-то уснул, книгочей чертов. А значит, и весь дом спит. Пора. Ощущая, как бьется сердце, как будто пробежал версту наперегонки с деревенскими сверстниками, Дима рывком соскочил с кровати, быстро натянул брюки и рубашку. Как ни волновался, все же невольно усмехнулся ситуации – надевал брюки, хотя через несколько минут будет их срывать. Но не идти же по коридору без штанов. А вот ботинки надевать не надо, в носках быстро пробежать по черному, хоть глаз выколи, коридору и легонько толкнуть дверь. Да он ее на ощупь найдет – не должна быть заперта. Его ждут. Его ждет наслаждение…
Маленькая комнатка скудно освещалась лунным светом, и этого было достаточно. Не хотел Дмитрий, чтобы Катюша страх его заметила: как руки дрожат, как слюну сглатывает… Она стояла посередине комнаты, как будто так и ждала его все это время. На ней была только рубашка до пят. А Дмитрий вдруг застыл, ощутив, как задрожали колени. Ничего не мог с собой поделать, ноги ходуном ходили. Не ожидал от своего тела такого предательства. Некстати вспомнилась чеховская фраза: «В брачную ночь заболел трясением всех членов». Думал, что смешная выдумка. А оказалось, что так и бывает. И с ним такое… Не мог подойти к женщине. А Катюша, все поняла и сама протянула к нему руку и прошептала:
– Идите ко мне, Димочка. Идите…
На негнущихся ногах Дмитрий подошел к ней, и Катенька обняла его за шею. Прижалась к нему животом, и страх куда-то начал проваливаться, ибо реакция тела мальчишки была естественной. Он понял, что все в порядке, что впереди через краткое время будет все! Руки его легли на бедра девушки, губы его нашли губы Катеньки, он мягко подтолкнул ее, и она попятилась к кровати, стоявшей у стены. Женщина вдруг задышала отрывисто, руки ее заскользили по телу парня вниз, наткнулись на брюки и вцепились в ремень. Она сноровисто расстегнула пряжку. А Дмитрий, уже задрав на ней рубашку, целовал ее груди и пил запах женского тела с острым потом подмышек…
Все закончилось очень быстро, как и должно было закончиться. Катюша даже не успела сказать ему, чтобы не торопился. Но она не выпустила его, удержала в себе.
– Не надо, Дима, не уходи… все будет хорошо. Давай еще раз поцелуемся… Только зубки-то разожми, дай мне язычок твой сладкий…
Он вышел из комнаты через четыре часа, полностью опустошенный жадными ласками Катюши. Испытал все, что она знала и что он знал, – пригодилась-таки книжка. Попытался сосчитать, сколько раз брал ее, но только рукой махнул. Как хорошо!.. И вдруг захотелось поделиться своим успехом. С кем же еще, как не с братом? Теперь Павел может узнать, зачем он занимал деньги. Прокрался по коридору и юркнул в свою комнату. Брат спал. Дмитрий зажег свечу и затормошил его:
– Пашка, Пашка! Послушай, что было…
– Ну что тебе не спится? – Павел с трудом раскрыл глаза и сразу привычно надел очки.
– Я Катеньку… – Дмитрий заговорщически подмигнул брату и, похабно усмехнувшись, сделал неприличный жест.
– Что?! – Павел резко сел на кровати. – Что ты сказал?
– Что, что! Что слышал! Катеньку я… – договорить Дмитрий не успел. Павел вскочил и с размаху влепил ему пощечину.
У Дмитрия была великолепная реакция. Он мог увернуться, наклониться… Но, даже видя, как рука брата летит к его щеке, настолько растерялся, что не сделал такой попытки.
– Ты что?! Сдурел? Да я тебе… – Дмитрий сжал кулаки, не обращая внимания на ожог от удара.
– Ты дворянин, а не половой в кабаке. Никогда не хвастай победой над женщиной, кто б она ни была. Неблагородно это. Щенок! – Павел снял очки, лег на кровать и отвернулся к стене. И вдруг резко повернулся лицом к брату.
– Так вот куда пошли мои красненькие. То-то у Кати в ушах сверкало. Ты просто купил ее любовь. Хорошо начинаешь, братишка. И ты думал, что я пойду по твоим стопам?
– А что такого? Все покупают любовь. Все! Я думал об этом, – Дмитрий решил высказать брату свои заключения, к которым пришел во время бессонных ночей.
– Ну-ну, – Павел сел на кровати, опять нацепил очки и воззрился на брата, – поделись-ка со мной, мыслитель.
Диму не смутила явная ирония в голосе Павла. Он считал, что пришел к правильным выводам. Взял стул, сел напротив брата и начал учить его жизни:
– Паша! Да посмотри вокруг себя – все на продажу! Я не отрицаю любви, но даже в этом случае мужчина покупает женщину. Он дарит подарки, цветы, ведет свою избранницу в ресторан… Ухаживает, одним словом, но если перевести это на нормальный язык – он покупает свою избранницу. Иначе у него ничего не выйдет. А уж когда любви нет, то как у меня с Катюшей… И мне не стыдно. Все так делают… А если уж говорить о браке, то родители покупают жениха, давая за своей дочкой приданое. Разве не так? Признай, что твой глупый брат на этот раз прав.
– Да! – сразу же согласился Павел и даже покивал головой. – Деваться некуда. Да ты у меня мудер, брат.
Дмитрий почувствовал подвох в столь быстром согласии. И ответный удар не заставил себя ждать:
– Знаешь, Дима, я не буду ссылаться на мировую литературу – ты читаешь мало, и тебя этим не проймешь. Вот только ответь мне: почему наша красивая мама, молодая, много богаче и моложе отца, вышла за него замуж? Какими такими деньгами или подарками он ее купил?
Дима вдохнул, будто собрался ответить, да и выдохнул, не найдя возражений. Все его построения моментально развалились от вопросов старшего брата. Он знал ответ: любовь родителей!
Павел улыбнулся и дружески положил руку на плечо Димы. Затем снял очки, лег под одеяло и отвернулся к стене. Последние его слова были:
– Долг отдашь, Казанова паршивый.
Дмитрий Платоныч Бекешев впоследствии встречал в своей жизни немало похабников и трепачей среди дворян. Но урок, преподанный ему братом, запомнился на всю жизнь. Он был в высшей степени скромен, когда дело касалось интимных сторон его жизни. Никто ничего не знал о его любовных успехах. Их было много, этих побед, ибо женщин физиологически тянуло к Дмитрию Платонычу. Многие из них на расстоянии ощущали в нем мужскую силу. Потом раскаивались, что связались с ним, будучи не в состоянии забыть его. Но ни одна из них не пыталась завладеть им до конца, женским нутром понимая, что безнадежно это – Дмитрий Платоныч по натуре своей одинокий волк.
4
Дима уже полгорода исходил в поисках работы и совсем отчаялся. Люди требовались везде, объявлений о найме было много, но Диму ничего не устраивало. Он же не Ванька Жуков, которого лупили почем зря и ничему не обучали. Ему надо до полудня и дольше сидеть на скучных уроках в гимназии. Не мог он пойти в ученики к слесарю, плотнику, столяру, работать официантом, маляром, кровельщиком… Да не счесть всех рабочих профессий! О заводе и думать нечего – там дневная работа, да и отталкивали его мрачные закопченные здания. Видел черную массу людей, неотвратимо и скучно шагающих к проходной, и не хотел оказаться в этой толпе, воспринимая ее как единое целое. Ощущал порой, что внутри нее дремлет многоглавый зверь, который, пробудившись, будет беспощаден к нему, родителям, брату, друзьям по гимназии… Юноша столкнулся с одним из многих противоречий в жизни России начала двадцатого века. Дворянин не шел в рабочие. Такой поступок всеми сословиями рассматривался как отклонение от нормы и скатывание вниз по социальной лестнице. Потому рабочие профессии, в которых нуждались российские города, никаким боком не устраивали Дмитрия. У него по праву рождения было другое предназначение – служба в ведомствах, военное дело, культура, наука… Для разночинцев дорога вверх не была закрыта, и они делали карьеру, выбивались в дворяне, что считалось жизненным успехом. А для дворянина существовала незримая нулевая черта, ниже которой нельзя было сползать из-за того же общественного мнения. Он мог пройтись за плугом, как Лев Толстой, но не мог сделать хлебопашество профессией и источником дохода. Родители Димы вели большое хозяйство, но отцу никогда не приходило в голову взять в руки вилы или поиграть топоришком… Платон Павлович мог сам запрячь коня для верховой езды, и сыновей своих он обучил, но никогда не делал этого для хозяйственных нужд.
Дмитрий определил свой путь. Будет военным. Никаких сомнений. Уже сейчас они с отцом обговаривают, в какое юнкерское ему поступать… Склонялись к московскому Александровскому. Отец заикнулся было о кадетском училище, и Дима особо не возражал, но тут уж Дарья Борисовна встала насмерть. Можно попасть в юнкерское без кадетки? Можно! В их городе нет кадетского училища, а отправить своего сына за тридевять земель она не даст. Успеется… Пришлось уступить матери.
Но сейчас надо долг брату вернуть… Он зашибает копейку колкой дров, предлагая свои услуги вдовам, во множестве появившимся после японской войны, но так на долг не наработаешь. Позавидовал Павлу, который неплохо зарабатывает репетиторством – он популярен среди родителей балбесов.
Хорошие мозги – это деньги! Ему до брата, как до луны.
Дмитрий непроизвольно потер левую щеку, которую уже прихватило морозцем, и огляделся. В поисках работы он забрел на территорию врага – здесь проживали ребята из реального училища. Надо уходить, пока не нарвался.
И тут он увидел автомобиль, который, кашляя и извергая дым, неторопливо ехал по заснеженной мостовой. Дети с криком бежали за ним, редкие прохожие останавливались и неодобрительно глядели вслед техническому чуду. За рулем сидел мужчина лет тридцати, одетый в зимнее пальто с меховым воротником, кожаные перчатки крепко держали рулевое колесо, на голове кепи, большие очки защищали глаза от пронизывающего ветра. Авто свернуло на боковую улицу, и скоро Дмитрий перестал слышать звук движка. Значит, машина остановилась. Он поспешил туда, нутром чуя, что у него появился шанс решить свои финансовые проблемы.
Это был гараж, и Дмитрий, не задумываясь, вошел внутрь. Через час вышел оттуда, дав обещание за неделю понять принцип работы автомобиля – Павел объяснит. За это он сможет работать в гараже три раза в неделю вечерами и по воскресеньям, если нужно выполнить срочный заказ. Машин в городе становилось все больше и больше, и владельцу гаража требовались сильные грамотные парни, энтузиасты, не боящиеся нового дела и, что немаловажно, умеющие крутить гайки. Дмитрий научился этому искусству прошедшим летом, когда в имении сломалась паровая молотилка и приглашенные из города механики ремонтировали движок. Поначалу все руки сбил из-за желания быть на равных с опытными мастерами. А потом дело пошло понемногу… С мастерами, конечно, не сравнялся, но похвалу от удивленных механиков заработал. В гараже Дмитрий приврал насчет возраста, сказав, что ему шестнадцать, да хозяин особо и не вдавался в детали. Парень крепкий, хочет заработать, продемонстрировал умение крутить гайки – чего еще надо?
Правда, гимназист тоже поставил условие: в течение года обучить его вождению. Ну, если выдержит этот год, а щадить его никто не собирается, то можно и научить. Не жалко…
«Брат обождет с долгом, поговорю с ним, – думал Дмитрий, окрыленный нежданным успехом. – Когда узнает, чем я буду заниматься, войдет в положение. Да и у матушки попрошу дополнительную сумму – она не откажет… Я же впервые попрошу. Можно, можно… Отец не даст – сразу спросит зачем, да почему, да кому задолжал… Строг он с нами, особенно со мной…»
Он так увлекся планами, что очнулся, только когда увидел двух лбов из реального, которые по паре лет сидели почти в каждом классе и успели нагулять бицепсы при пустой голове. Они стояли у него на пути. Повернул голову назад, думая удрать. Бегал он быстро и ничего зазорного в побеге не видел – их двое и оба старше его. Одного хватило бы, чтоб накостылять ему. А уж про двоих и говорить нечего. Нет! Их трое! Третий стоял сзади и полностью перегородил дорогу.
– О! Да я ж его знаю. Это он Витьку носопырку чуть ли не на бок своротил, – признал его «реалист».
– И я запомнил гимназера. Прыткий… Мне однажды засветил в ухо.
– Вася! А тебе не кажется, что гимназер совсем стыд потерял и заявился к нам как к себе домой. Придется показать, кто здесь хозяин…
Они куражились над парнем, зная, что тому некуда деваться, что он свое получит и придет домой к своей мамочке с разбитой сопаткой и подбитым глазом. За разговором время не теряли – сжимая кольцо, неотвратимо приближались к гимназисту. Один их них, в свое время получивший по уху, демонстративно поплевал на руки. Ждали, когда парень заскулит, запросит милости, сожмется в ожидании зуботычин, но Дмитрий ударил первым!
А дальше все было банально. Парень отбивался жестко, двое из них поначалу никак не могли свалить его и потому постепенно зверели. Третий, которому досталось по уху в коллективной драке, на этот раз осторожно прикладывал снег к подбитому глазу и громко матерился. У Дмитрия уже текла кровь из носа, глаз тоже стал заплывать, но он продолжал отмахиваться от них, получая с каждой секундой все больше и больше ударов. Наконец они, уже втроем, сбили с ног упрямца и в остервенении стали молотить ногами по чему попало, не задумываясь о последствиях, не отдавая себе отчета в том, что перешли грань, за которой начинается убийство…
– Эй, парни! А ну кончайте. Совсем забьете гимназиста, – услышал Дмитрий голос ангела-спасителя.
«Реалисты» одновременно посмотрели на заступника, прекратили бить парня и перевели дыхание. Можно продолжать, ибо защитником оказался совсем плюгавый мужичонка неопределенного возраста в полушубке и сапогах. На него можно отрядить одного – даже тот, что с подбитым глазом, справится с недомерком – и продолжить начатое дело. Или, по меньшей мере, подумать, стоит ли продолжать. Гимназер-то подняться пытается. Значит, нужно добавить, пока не оставит своих попыток.
– Иди-ка ты, дядя, своей дорогой. А то и тебя до кучи положим, – миролюбиво обратился к мужичонке предводитель. – Или нам разобраться с тобой, как с этим?
– Вот и разберись, сынок, – предложил мужичонка и обратился к Дмитрию, который пытался встать, – а ты лежи знай, без сопливых обойдусь.
Дмитрий с удовольствием лег. Вставать совсем не хотелось. Зачерпнул горсть снега и приложил к носу. Он услыхал только чье-то короткое хаканье, глухой удар упавшего на землю тела и повернул голову: неужели бьют его заступника? Тогда придется подниматься через не могу!
Но в этом не было нужды. Главарь лежал на дороге за спиной мужика и не шевелился. Должно быть, неудачно упал. Как это получилось? Двое одновременно с двух сторон бросились на мужика. Не в добрый для них час они это сделали. Вот сейчас Дима видел все! Мужичонка странно откинулся назад, и кулак нападавшего пронесся мимо. Как он успел перехватить «реалиста», Бекешев не понял. Но увидел, как упал его заступник, а над ним пролетел по воздуху нападавший и обрушился всем телом на своего с подбитым глазом дружка. А мужчина тут же оказался на ногах. Дмитрию даже показалось, что сделано это было без помощи рук.
Дмитрий пришел в восторг от его умения драться, даже забыл о боли. Но головы не потерял и потому заметил, как за спиной умельца поднялся-таки первый «реалист». В руке его сверкнуло и взлетело вверх лезвие ножа.
– Нож! – крикнул Бекешев.
Мужчина резко повернулся одновременно с криком Дмитрия и поднырнул под руку с ножом, моментально выбросив вверх свою. Когда две руки бесшумно столкнулись, образовав крест, он мгновенно пропустил вторую руку под мышкой нападавшего и сделал замок. Заломив руку с ножом, одновременно выставил бедро вперед и бросил через него реалиста. Все произошло в доли секунды. Короткий удар ногой по корпусу лежащего, его тонкий вскрик – и выломать нож из ослабевших пальцев уже не составило труда.
– Зарежу, если подойдете. А потом вас, – спокойно, как будто речь не шла об убийстве, сказал он, приставив нож к горлу главаря. Обращался он к тем двоим, которые уже успели вскочить и в нетерпении отомстить пошли на него, пока еще не осознав, что столкнулись с бойцом, который по мастерству не им чета. Мужчина не хотел их больше бить и потому справедливо посчитал, что угрозы будет достаточно.
Они застыли, напрягая не привыкшие думать мозги в попытке решить сложную задачу: как поступить? Удрать и бросить в беде своего предводителя? Да он потом… ясно, что будет потом. Попытаться выручить? Так ведь по правде ткнет ножом, и не докажешь, что нарочно. Их приятель сам мог напороться. А если даже и не ткнет, то и без ножа с ними справится.
Мужчина разрешил их сомнения:
– Валите отсюда, пока я добрый. И ты вставай. Простынешь. Нож теперь мой. Пшел вон! – он еще раз ткнул ногой старшего. И тот опять вскрикнул – этот мужик явно знал, куда бить.
Дмитрий с трудом встал и одним глазом наблюдал, как удаляются его враги. Все трое спешили уйти подальше и оглядывались редко. Когда дошли до переулка, один из них крикнул:
– Ты постой здесь немного, косоглазый, мы сейчас вернемся! Тогда потолкуем…
Мужчина повернулся к Бекешеву и сказал:
– Значит, надо уходить, сейчас с кодлой придут. Ты как, гимназист, идти-то можешь?
– Могу, – зашевелил разбитыми губами Дмитрий. Чувствовал себя скверно, болело все, но переломов, кажется, не было. Пошатываясь, подошел к спасителю.
Действительно, азиатское лицо. Наверное, татарин или калмык, кто их там разберет…
– Спасибо!
– На здоровье, – усмехнулся мужчина и удивился: – Да ты совсем пацан! А прыгаешь хорошо – я еще от угла заметил. Ладно, топай давай, и быстрее.
– Нет!
– Что нет?
– Научите меня. Хочу, как вы…
– Иди, иди. Я подаю только по субботам, – мужчина повернулся к нему спиной и быстро зашагал.
– А я согласен и по субботам, – Дмитрий сжал зубы от боли и пошел за ним, стремясь не отстать, хотя и трудно было.
– Воля твоя, только ведь я ждать не буду, – и мужчина прибавил скорости.
Наддал и Дмитрий.
Они шли молча, стремясь побыстрее покинуть враждебную территорию. Мужчина шел легким шагом, без видимых усилий, но скорость его хода велика. Дмитрий почти бежал, понимая уже, что спаситель просто хочет оторваться от него, – дело не в угрозах шпаны. А тот несколько раз оборачивался, как бы проверяя, не отстал ли гимназист, и, к своему удивлению, все время видел его всего в нескольких шагах позади себя.
Наконец они вышли на широкую улицу с газовыми фонарями, экипажами, городовыми, толпой гуляющих… Здесь можно было расслабиться. Но мужчина, как бы подтвердив догадку гимназиста, что хочет избавиться от настырного парня, даже не подумал сбавить скорость, как будто проверял своего будущего ученика на выносливость. Дмитрий стиснул зубы еще крепче – сдохнет, но не отстанет.
Так они прошли больше версты, и когда Дмитрий готов был сдаться, мужчина вдруг остановился и повернулся к нему:
– Урок первый, – деловито сказал он, – если видишь, что будешь бит, не стыдись отступать. Ничего зазорного. Ты не честь дамы защищаешь.
– Да я б удрал, – тут же ответил Дмитрий и мысленно возликовал, услышав первые слова мужчины. – Они меня в кольцо взяли.
– Значит, котелок у тебя варит, – смягчился будущий учитель. – Теперь хочу быстроту твою проверить. Здесь и сейчас, пока не оклемался от побоев. Совсем простенькая задачка.
Он достал из потайного кармана полушубка портмоне и вытащил из него новенькую красненькую. Двумя пальцами взял ее за узкую сторону, как будто на прищепку подвесил. Нижнюю ее часть просунул между большим и указательным пальцами второй руки. Разжал пальцы – и десятка полетела на снег. Пальцами второй руки схватил летящую вниз бумажку.
– Иди сюда, – скомандовал он.
Когда Дмитрий подошел, взял его руку с кровавыми ссадинами на костяшках пальцев и поднял вверх. Просунул нижнюю часть десятки между пальцами Дмитрия.
– Я отпущу, а ты поймаешь, как я только что. Одна попытка. Не схватишь – здесь и разойдемся. Понятна задача?
За словом «понятна» отпустил купюру.
Дмитрий инстинктивно дернул рукой и сжал пальцы. Подцепил десятку за самый краешек.
– Запоминай адрес, – мужчина неторопливо положил десятку в портмоне и произнес название улицы и номер дома. Когда Дмитрий кивнул, продолжил: – Меня звать Мусса Алиевич. Начнем с двух уроков в неделю. Семь рублев урок! Домашнее задание. Один раз не выполнил – расстались. Жду через субботу, когда красота с лица сползет. Приходи после занятий в гимназии.
– Я не знаю насчет денег. Дорого, – приуныл Дмитрий, не представляя, где достанет такие деньги.
– Беднякам не подаю. Если родители не могут помочь, я тоже не смогу. Приходи с деньгами на три урока вперед. Или не приходи совсем. Прощай, – мужчина быстро пошел по улице. Ни разу не оглянулся.
Павел помог младшему брату написать письмо. Дмитрий очень хотел передать на бумаге свое страстное желание овладеть искусством самообороны. И убеждался в собственной бездарности: не мог он выразить свои чувства в письме. Так и мучился, пока за дело не взялся его мудрый брат. Он, можно сказать, продиктовал Дмитрию послание. И в нем нашлось место не только словам о страстном желании, но и обещанию, что никогда не употребит мастерство борьбы на дурное дело. И главное – он будущий офицер, и ему надо уметь не только за себя постоять, но и побеждать врага.
