Текст книги "Последний Паладин. Том 12 (СИ)"

Автор книги: Роман Саваровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Поскольку это была техника, которая не может промазать и от которой нельзя сбежать, она попала по ящерице в полном объеме, окутав его диким огненным вихрем.

Однако древний фамильяр лишь захохотал.

– Думаешь меня это может напугать, Паладин⁈ МНЕ ПЛЕВАТЬ НА ОГОНЬ! Я САМ ОГОНЬ!

– Да-да, молодец. Но ты бы не отвлекался, – дал я ценный совет.

И только сейчас величественный Аурелион, воплощение огня заметил, что его золотые огненные крылья уже наполовину покрылись толстой коркой льда. Тварь прорычала и попыталась стряхнуть лед, но безуспешно. Он был стихийным и точно такого же уровня, как и выпущенный в меня огонь, ведь именно из него я и создал этот лед, потратив на это изрядную долю своих стихийных запасов.

Но оно того стоило, потому что на новый огненный залп чтобы растопить лед у дракона не хватило времени, и он камнем полетел вниз. С диким грохотом гигантская тварь рухнула на остатки тронного зала, погребая под собой стены, кирпичи, колонны и камни. Яростный рык сотряс и нагрел пространство, а втягивания энергии из Дворца резко ускорилось.

Упорная ящерица.

– ТЕБЕ КОНЕЦ! КОНЕЦ! КОНЕ-Е-ЕЦ!!! – взревел диким воплем дракон, поднимаясь из-под завалов.

Я же сейчас стоял на маленьком чудом уцелевшем клочке крыши и, держась рукой за погнутый золотой шпиль, смотрел вниз.

Идеальный обзор. Идеальная позиция. Идеальный момент.

– Перемести, – приказал я, и подбросил перед собой один из костяных перстней, на манер монетки.

Он взмыл в воздух, сделал два оборота и был проглочен Тьмой, которая поменяла два предмета местами.

Там, где секунду назад был перстень, появился «Коготь Пустоты», который я поймал. А на месте клинка, в шее ящерицы, прямо внутри открытой царапины появился крошечный по меркам дракона костяной перстень.

Крошечный, но с весьма интересными свойствами.

Приказывать ничего не требовалось. Перед «отправкой» перстня, я уже настроил его на поглощение энергии и оказавшись внутри нестабильной, нервной и с трудом контролируемой энергетической твари, он принялся эту энергию упорядочивать и втягивать в себя.

Не успел дракон ничего осознать, как в его шее из маленькой царапинки, возникла огромная дыра. Оттуда хлестанула магмовым потоком кровь. Твари поплохело, ее шатнуло, дыра почернела и «загноилась».

– НЕ ПОМОЖЕТ!!! Я УБЬЮ ТЕБЯ!!! – взревел полный ярости голос дракона и из вытянувшейся в мою сторону пасти вылетело три сгустка огня.

Поначалу маленькие, они в полете увеличивались и растягивались, огибая меня со всех сторон, мириадами крошечных огненных нитей. Огненная плеть неслась на меня, готовая сжечь в пыль все, что встретит на своем пути, однако прямо в полете безупречная огненная техника вдруг начала темнеть и рассыпаться.

Как начали темнеть и жилы самого дракона. Осознав, в чем причина, он опустил морду в сторону дыры в шее и начал скрести в нее своими лапами, пытаясь вырвать оттуда перстень, но у него ничего не получалось.

– ВЫТАЩИ!!! ВЫТАЩИ ЭТО ИЗ МЕНЯ!!! – орало золотое чудовище, извиваясь и доламывая своей огромной тушей остатки стен многострадального королевского дворца.

– Подчинись мне, и я прекращу твои страдания, – громко заявил я, – подчинись мне, Паладину, и останешься жить.

– ЧТО ТЫ О СЕБЕ ВОЗОМНИЛ⁈ ТЫ НЕ ПАЛАДИН ОГНЯ!!! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ!!!

– Паладина Огня больше нет, так что считай я за него, – усмехнулся я и повторил приказ, приправив его от души своей аурой Тьмы, – ПОДЧИНИСЬ, ФАМИЛЬЯР!

На самом деле, я не знал сработает это или нет. Это был своего рода эксперимент, пришедший мне в голову прямо в процессе боя. Раньше я и подумать не мог подчинять фамильяров других стихий, потому что это было неэтично по отношению к другим Паладинам и более того, это бы их ослабляло.

Но сейчас других действующих Паладинов нет, а значит и запрет, придуманный Магистрами, был не актуален. Запрет, который звучал, если кратко как «не спизди фамильяра у ближнего своего».

– НЕ-Е-ЕТ!!! – взревел в очередном яростном порыве Аурелион, продолжая трясти башкой и скрести дыру в груди. Его контакт со стихией дрогнул, огонь стал еще более нестабильным и начал «выливаться» во все стороны, поджигая все чего касался, – Я НЕ СТАНУ!!! Я НЕ БУДУ!!! Я… Я… НЕ МОГУ…

Последнее он простонал с нотками беспомощности в голосе, и я обратил внимание на связывающую его с золотым еретиком энергетическую нить. Похоже, он и правда не может, а фамильяры без Паладинов совсем отбились от рук и стали связывать себя узами с кем попало.

Непорядок.

– Жаль это слышать, – вздохнул я, и выгадав момент, сделал шаг вперед и полетел вниз.

Полетел прямо сквозь огонь. Полетел в сторону дыры в теле извивающегося дракона. Дыры, сквозь которую виднелось бьющееся красное сердце с плотно обтянутой вокруг него золотой цепью.

Инородный предмет фонил проклятой энергией не хуже самого еретика.

Идея что делать дальше возникла сама собой, и прямо в полете, поймав взглядом цель, я вытянул руку и приказал: «оборви».

Послышался оглушающий звон цепей и отвалившихся оков, после чего разъяренная тварь обратила свои красные от боли и ярости глаза на меня, и все обозримое пространство в мгновение ока заслонило стеной сплошного огня.

Глава 15

Небольших размеров пернатое существо висело в воздухе и тяжело дышало. Когти на его крошечных лапах были сточены, в оперении виднелись отчетливые проплешины, а из изогнутого треснутого клюва сочилась кровь.

Выглядел черный попугай неважно и видно было, что даже просто поддерживать полет ему давалось с трудом.

Однако Клювику на это было наплевать. Все его внимание, мысли и желания были всецело направлены на еретика. Были направлены на источающую смрад золотую тварь, которую попуг желал уничтожить, разорвать и распотрошить во благо справедливости и мира во всем мире.

Все внутри попуга буквально бурлило от ярости и гнева в адрес проклятой энергии, которой еретичья падаль перед ним была наполнена до краев.

И стоило Клювику это осознать, как дышать вдруг стало легче. Когти налились силой и блеснули остротой, проплешины затянулись, а клюв стал острее любого клинка. Поток энергии внутри забурлил с новой силой, а мощь, давно забытая мощь истинной матери Стихий нарастала внутри него в ответ на его немой зов.

Всем тельцем вздрогнув от резких вливаний столь чистой энергии Тьмы, Клювик облизнулся, бросил благодарный взгляд в сторону продолжающего сражаться с золотой ящерицей хозяина, и выждав момент, устремился в очередную лобовую атаку.

* * *

Мидакс находился в недоумении.

Долгие годы он жил и думал, что все его битвы давно остались позади. Остались в далеком смертном прошлом, которое один из высших членов Проклятой Звезды уже более четырех сотен лет как оставил позади.

Много лет назад Мидакс покинул этот мир. Много лет он лишь наблюдал за смертными сверху.

Спускаясь сюда лишь изредка, он давно забыл каково это испытывать эмоции. Находясь там, наверху, так долго, у него даже закрались мысли, что он вообще больше не способен эти забытые человеческие эмоции испытывать и пришел сюда Мидакс по прихоти.

Узнал от одного из своих «коллег-соперников», что непоколебимая Афина дала слабину.

Подставилась. Узнал, что до этого не имеющая ни единой слабости фаворитка оказалась не такой уж идеальной. Ее связь с возникшей внизу аномалией была шансом, который Мидакс так ждал.

Ведь именно он был вторым в очереди после нее. Был в тени непогрешимой и неуязвимой Афины, и, если удастся ее устранить, именно Мидакс займет ее место. Этот впервые за четыре сотни лет возникший шанс он упустить никак не мог.

Да, Мидакс понимал, что сливший ему информацию «коллега» сделал это из своих корыстных побуждений. Будучи четвертым по силе, этот трусливый стукач в любом случае оставался в выигрыше, если кто-то из первой тройки потеряет свои позиции и подставится.

А подставляться и рисковать наверху ой как не любили.

В стерильном мире без смерти и времени они закостенели. Боясь потерять свои текущие позиции и силу, они не рисковали. Не спускались вниз, боясь умереть. Не ссорились с «коллегами», боясь, что против них объединятся. Очень много чего «не» было во всех действиях там, наверху. Или вернее будет сказать бездействиях.

Но Мидакс был не таким.

В отличие от наслаждающихся своим бессмертием и ожидающих, что так будет вечно идиотов, Мидакс помнил, что в конечном итоге в их семерке претендентов останется лишь один.

Когда придет время, силы остальных будут поглощены единственным достойным. И если одни уже не верят, что это когда-то случится, а другие смирились с безоговорочным лидерством Афины и своей судьбой, Мидакс продолжал искать лазейки и цепляться за любой шанс.

И внезапное появление Паладина из далекого прошлого, у которого есть личные счеты с его главной конкуренткой Афиной было просто подарком небес. Сладкой возможностью, ради которой Мидакс даже был готов пожертвовать столь ценной марионеткой как Древний Золотой Дракон, для того, чтобы просто поговорить с этим Маркусом пару минут.

Спускаясь сюда, Мидакс был готов к любому исходу.

К положительному. К отрицательному. К агрессивному или трагическому. Любой вариант имел шанс нарушить гегемонию Афины и поэтому устраивал Мидакса.

Однако то, что стало происходить в итоге, он не мог представить даже во сне. Хотя, столь долго находясь наверху, Мидакс уже давно забыл, что такое сны. Ведь их там нет.

Как нет и интереса. Или нет любопытства. Как нет злости, которую Мидакс сейчас отчетливо чувствовал, словно вернулся в свою давно забытую смертную жизнь.

Реальное тело Мидакса давно обратилось в прах, не могло кровоточить, не могло удивляться, любопытствовать или злиться, но сейчас он все это делал и искренне этим наслаждался.

Улыбка сама растекалась по лицу. Он настолько давно не чувствовал себя «живым», что и забыл, насколько это потрясающие ощущения. Насколько же это волнующе и возбуждающе «чувствовать»! Просто иметь возможность чувствовать!

Сейчас весь мир наверху Мидаксу казался пресным, серым и пустым. Но Мидакс находился сейчас не наверху, и потому смаковал каждую дарованную ему секунду здесь, и упивался вкусом добротной битвы, в которой Мидакс не участвовал уже долгие сотни лет!

И это же надо было подумать, что этот пьянящий вкус сражения ему напомнит какая-то птица!

Непростая, надо признать, но все же птица.

Это пернатое создание оказалось сущим демоном во плоти и заставляло Мидакса выкладываться на полную. Птица тасовала Стихии как фокусник карты, и оперировала в том числе Тьмой, о которой не осталось никакой информации, кроме той, которой обладала единственная из «золотых» кандидатов, кто жила во времена последнего Паладина Тьмы.

Афина.

Именно эти накопленные при жизни знания и чудовищная сила и позволили ей легко взобраться так высоко в пищевой цепочке Проклятой Звезды, и занять лидирующие позиции с наивысшими шансами стать последней из звезд шестого порядка, появления которой ждут уже не одну сотню лет.

Мысли об Афине раззадорили Мидакса еще больше, и он отразил очередную атаку неугомонной птицы, с твердым намерением покончить с ней.

Играть с ней было весело, но пора заканчивать. Мидаксу очень хотелось лично сломать шею Паладину, коих ему застать при своей смертной жизни не удалось. И чем дольше он возится с птицей, тем выше вероятность, что дракон сожрет этого Маркуса и обломает Мидаксу весь кайф.

А ведь он только вошел во вкус и еще не был готов расставаться с вернувшимся ощущением «жизни», которое лилось из него бурным потоком.

Вот именно поэтому стоило заглядывать вниз!

Чтобы не забывать это! Не забывать эмоции! Ощущения! Не прозябать в инертном забвении как, например, Алгор, который последние сто лет вообще ни разу не двигался, ибо не видел в этом никакого смысла.

Глупец.

Ведь их сражение еще не окончено. Ведь звезды шестого порядка уже почти собрались и ждут последнего представителя, чтобы начать великий ритуал.

И сейчас Мидакс искренне верил, что последним участником будет именно он. Чувствовал, что готов возглавить «пирамиду» золотых куда больше, чем все остальные вместе взятые!

Этому способствовал не только коктейль из эмоций, которые возрождались все более отчетливо с каждой секундой, но и проклятая сила, которую Мидакс тянул сверху, пользуясь уникальнейшей возможностью обойти внимание Аргуса.

Поначалу Мидакс осторожничал, опасаясь, что если переборщит, Аргус изгонит его и прервет все веселье, но этого не происходило. Этот Паладин действительно оттенил все на себя, и Аргус просто смотрел как разрушающая мир проклятая сила вливалась в него нескончаемым потоком.

Накапливаемая столетиями мощь Мидакса наливала его тело. Мощь, которая не могла помочь против других наверху, но которая была невообразимо полезна и подавляюще могущественна тут.

Нереально. Чудовищно могущественна.

Не зря Аргус изгнал эту созданную поколениями ритуалов невообразимую силу в тот же миг, как на свет появилась первая звезда шестого порядка.

И несмотря на то, что сам Мидакс, как и остальные золотые являлся звездой пятого порядка, он мог тянуть силу из мира наверху без каких-либо ограничений.

Ограничивать его сейчас мог только Аргус, а он бездействовал! Бездействовал несмотря на то, что эта проклятая энергия разливалась вокруг, отравляя мир, но Мидаксу было все равно. На этот мир ему давно было наплевать и все, что его волновало сейчас это птица, которая решительно отказывалась умирать.

Отказывалась, несмотря на все старания Мидакса!

Чем сильнее он бил, тем сильнее защищалась птица! А контратаки пернатого демона становились опаснее, и его пробивная мощь также непрерывно росла пропорционально защите самого Мидакса!

А когда странная птица вдруг начала его пересиливать и пару раз смогла даже пустить Мидаксу кровь, он напрягся, отринул все лишние мысли и взялся за дело всерьез.

Наплевав на все предосторожности и последствия, он потянул энергию сверху еще быстрее. Ему было насрать на то, что он мог необратимо заразить мир и обратить в иссохшие трупы целый город.

Птица должна была умереть. Птица и так живет слишком долго и ее обидные слова до сих пор гудели у Мидакса в голове. И хоть чувствовать в принципе было приятно, чувствовать обиду золотоглазому не нравилась и ее источник должен был сдохнуть страшной смертью.

И дабы это провернуть, он воспользовался приемом, который принес ему победу не в одном ритуальном поединке и помог забраться туда, где он находится сейчас.

Отразив очередную атаку, Мидакс намеренно замедлился на полшага, и пропустил удар. Потом еще один и еще. Череда комбинированных атак стала сыпаться яростным потоком, от которого Мидакс теперь даже если захочет, не сможет увернуться.

Однако он и не собирался уворачиваться, а терпеливо ждал. Терпел боль. Удары. Получал все больше ран и становился все более беспомощным в глазах врага.

Почуявший запах победы противник вновь подал голос. Радостно скалился, но не ослаблял бдительность. Бил яростно и беспощадно. Бил наверняка, бил по слабым точкам, и в момент, когда Мидакс уже хотел отказаться от своей тактики, пернатый демон таки допустил долгожданную ошибку.

Попросить пощады хочешь?

Хрена с два, ты это сможешь,

Шансов нету, еретик,

Вырву я тебе язык!

Самоуверенная птица не сдержалась и подала голос, дав Мидаксу мгновение, чтобы подготовиться. Дав Мидаксу точку следующей атаки, и последующий маневр неуловимой птицы, ни один из которых Мидакс не мог предсказать, действительно закончился атакой в область рта и шеи.

– Глупая птица, – ухмыльнулся Мидакс, и в момент, когда пернатый подлетел достаточно близко, тот облизнулся и откусил себе язык.

Однако вместо крови, из обрубка хлестанули заранее заготовленные золотые нити, которые в мгновение ока оформили вокруг, не ожидавшей такого подвоха птицы, золотую клетку.

Клетка появилась и мгновенно схлопнулась, обрушив всю свою мощь и на пернатого демона, и на голову самого Мидакса, которая лопнула под давлением как арбуз.

Только вот золотоглазый легко восстановил свое повреждение и поднялся на ноги. Пусть и не абсолютно невредимый, как раньше, но все еще живой. А его золотой злорадный взгляд смотрел на лежащего перед ним без движения маленького попугая.

От былой мощи и подавляющей ауры пернатого демона не осталось и следа. Как и предполагал Мидакс, стоило выбить птице все внутренние запасы одной атакой, и ее аномальная энергетическая подпитка исчезнет, оставив пернатого в беззащитной изоляции.

– А теперь будь добр, сдохни, – зло прошептал Мидакс, и занес над безжизненным маленьким тельцем попуга свою сверкнувшую золотым сиянием ногу.

И в этот момент над его головой фейерверком взорвалась вспышка всепоглощающего огня, на которую тот отвлекся, инстинктивно укрыв лицо золотой ладонью. И в эту самую ладонь влетел черной молнией клинок.

Срезав кисть, пущенный откуда-то сверху клинок пошел дальше и пробил Мидаксу шею навылет, опустив того на колени и пригвоздив к земле.

Сплюнув подступившую к горлу золотую кровь, Мидакс попытался пошевелиться, но не смог. Черная энергия Тьмы, что изливалась из клинка, частично парализовала его, причиняя при этом нестерпимую боль.

Боль была так сильна, что Мидакс пожалел, что вновь может чувствовать, но переборов этот момент смертной слабости, он схватился руками за клинок, чтобы его вытащить. Однако стало только хуже. Ладони срезало от одного только касания, а боль стала настолько адской, что всецело поглотила собой все остальные чувства.

В глазах у Мидакса потемнело, но сдаваться он не собирался.

Нащупав нить наверх, он дернул ее что есть сил, дабы вплеснуть оттуда столько проклятой энергии, сколько этот мир никогда не видел, однако ничего не случилось. Тот глянул на свои руки и осознал, что его регенерация не работает. Осознал, что его руки и тело почернели, как и весь мир вокруг.

Только сейчас Мидакс вспомнил, что вообще-то сейчас день и небо не должно быть черным. Но оно черное.

И только он успел об этом подумать, как из этой черноты неба перед ним с грохотом упала огромная голова величественного золотого дракона.

Отрубленная голова мертвого дракона.

Мидакс, в чувствах которого, сквозь нестерпимую и всепоглощающую боль, начал просачиваться ужас, медленно поднял голову и увидел, как к нему по полыхающим золотым руинам, сквозь стихийный огонь идет мужской силуэт.

Идет медленно, со сложенными в карманы руками, а на его обнаженной шее развевается обожженный в нескольких местах плащ, сияющий на фоне черноты неба ужасающим сиреневым светом.

И ровно таким же светом недобро сверкали и глаза Паладина Тьмы, на плече которого сидел и скалился маленький золотой дракон.

– Дракон погиб, да здравствует дракон! – бодро произнес Маркус, и остановился в двух метрах от Мидакса, – вроде бы так говорится, – весело добавил тот и погладил золотую морду своего маленького дракоши, а потом взгляд Паладина упал на лежащую неподалеку птицу и тот цокнул языком и покачал головой, – а вот это ты зря сделал, приятель.

И это было последним, что услышал Мидакс, перед тем как Тьма поглотила его проклятую душу целиком.

Глава 16

Я в расслабленной позе сидел на обломке камня с застывшим оплавленным золотом на краях и тяжело дышал. Вокруг меня раскинулось огромное золотое пепелище, обнажая руины разрушенного до основания Королевского Дворца. Небо над головой медленно рассеивалось, вежливо пропуская утренние солнечные лучи. Легкий ветерок доносил запахи гари, дыма и смерти. Позолоченный черный пепел оседал на губах, а кожу все еще щипало от переизбытка стихийных частиц в тяжелом воздухе.

На моем плече воинственно бухтел мелкий золотой дракончик, в ладонях лежало бессознательное тельце черного попугая, а я поглаживал Клювика и ностальгически улыбался.

Поле битвы. Сильный противник и одинокий я, в очередной раз уничтоживший всех врагов.

Знакомая картина.

Привычная.

Правда обычно подобные победные пепелища находились глубоко внутри иномирных Порталов, а не в нашем мире, но, как любил говаривать старик Акс, «дерьмо случается».

И я, как ответственный и порядочный Паладин сделал все, чтобы это самое «дерьмо» не коснулось невинных людей.

В целом, получилось неплохо, я считаю. Благодаря своевременной эвакуации, пострадали только те смельчаки, кто остался тут по своей воле. Кто по тем или иным причинам выбрал сражаться не за ту сторону и поплатился за это.

Что ж, их выбор. Каждый имеет на него право. Я этих людей не осуждал. Их решения на том свете осудят. Меня же сейчас больше волновало другое.

– У этого точно будут последствия, – вздохнул я, опустив взгляд на пернатое черное существо, которое в полностью истощенном состоянии находилось при смерти, и, если бы не мое своевременное вмешательство в их дуэль с еретиком, Клювик бы сейчас «отсыпался» совершенно в другом месте.

А учитывая сколько мой фамильяр к тому моменту поглотил заемной энергии из мира Тьмы, сон бы этот длился годика два, как минимум. Ну или до момента, пока я не погасил бы этот «долг» перед матерью Стихий за него. Потому что одно дело взять энергию и вернуть, и совсем другое взять и потерять, что и произошло бы при смерти моего фамильяра.

От одной мысли об этом, и взгляда на своего пернатого бедолагу, мне захотелось заставить еретика страдать самым ужасным способом, но именно этим он сейчас и занимается.

Надеюсь, Скальд достаточно проголодался и устроит еретику достойную экскурсию по миру Тьмы.

Однако, даже глядя на израненного битвой попугая, я не мог перестать улыбаться. И дело было не только в ностальгии, но и в том факте, что занятая Клювиком у матери Стихий энергия все еще находилась в нем, пусть и в «разряженном» состоянии. И прямо сейчас попуг не страдает, а наоборот, наливается силой с каждой секундой.

Силой и ненавистью, мощь которых мне даже страшно представить, ведь он проиграл. И не просто проиграл, а проиграл еретику. И раз сам виновник уже сдох и не сможет в полной мере расплатиться за унижения пернатого, то гнев Клювика падет на кого-то другого, и я не сочувствую их судьбе.

Откуда вообще у моего пернатого фамильяра появилась такая мощь?

Все просто.

Еще в столкновении с серебряным еретиком я заметил, как Тьма реагирует на наличие проклятой энергии рядом. Если выразиться грубо и кратко, Тьма стремится всеми силами ее уничтожить. И если при обычных условиях Тьма может передать часть себя в реальный мир только отвечая на мой зов, и используя мои текущие возможности, то наличие проклятой энергии рядом позволяет ей обойти это ограничение и выливаться в мир в ответ на наличие там проклятой энергии.

Выливаться на ее след.

Иными словами, чем больше чистой проклятой энергии рядом, тем больше энергии Тьмы поступает под мой контроль, как бы уравновешивая ситуацию. Вот так и вышло, что чем больше тупой золотоглазый придурок тянул сюда проклятой энергии, тем сильнее становился Клювик, в которого я и переправлял всю появляющуюся вокруг из мира Тьмы силу.

Я до последнего верил в пернатого, и раз дал ему шанс, то держал свое слово до конца. Но еретик оказался не тупым и смог подловить моего фамильяра на ошибке, и вот тогда я вмешался.

К тому моменту, Тьмы в моем распоряжении было уже так много, что до моей былой мощи было рукой подать.

Но увы, длилось это лишь несколько секунд, пока я убивал еретика. А когда тот сделал свой последний вздох, вся «уравновешивающая» энергия Тьмы потекла обратно, точно также, как и проклятая энергия еретиков покинула это место, лишившись своего хозяина.

Однако, как я и сказал, ушла заемная энергия Тьмы не вся, а частично осталась в пернатом, как бы намекая, что его бой еще не окончен.

И чтобы сказать своему фамильяру об этом лично, я сейчас и сидел, ожидая пока мой пернатый воитель очнется.

С конца боя прошло уже минут тридцать, и черный купол над головой потихоньку рассеивался.

Про купол этот разговор отдельный. Став Князем Теней, я получил доступ к Зубам Аргуса и используя добрый десяток этих уникальных по своей способности контроля энергии артефактных штук, я руками Виолетты и ее людей создал по периметру вокруг дворца магический круг.

Этот самый круг я и наполнил Тьмой, в процессе боя запустив цепную реакцию, и создав вокруг дворца непроницаемый энергетический купол из чистой Тьмы.

Да, пришлось потратить накопленные в осколках запасы энергии, да и крайне недешевые Зубы Аргуса после такого фокуса уже не восстановить, но это того стоило.

Купол полностью заблокировал связь с внешним миром, и не выпустил стихийную энергию изнутри, что спасло город от неминуемого разрушения. И купол эту энергию не просто не выпустил, он ее поглотил, используя все на подпитку себя родимого, а излишки возвращал мне.

А как можно было догадаться, из-за бушующего неистовством Золотого Дракона, щедро испускающего пламя во все стороны, внутри купола стихийной энергии было очень, ОЧЕНЬ много.

Настолько много, что меня до сих пор потряхивало от переполнения внутреннего источника и всех забитых под завязку костяных колец, которые сейчас светились красным цветом, словно раскаленный кузнецом металл.

Пусть все прошло в целом хорошо, несколько моментов во всей этой ситуации меня немного напрягали.

Во-первых, проклятая энергия оказалась куда более разрушительной, чем я думал. Ее концентрация, силы, а главное, количество, стали для меня сюрпризом. Всего один еретик, пусть и золотой, смог устроить в реальном мире локальный апокалипсис, и уделал Клювика один в один. Да, мой фамильяр ослаб вместе со мной и был еще далек от своей былой силы, но не настолько же, чтобы проиграть один на один одному вшивому культисту, которых в «мое» время он легко убивал пачками.

И из этого вытекал второй момент. Место, откуда этот золоторожий кусок дерьма черпал свою проклятую силу. Это действие было очень похоже на то, как одаренные тянут силу из мира своей Стихии, но нюанс в том, что у созданной проклятой энергии нет своего мира! По крайней мере так было раньше.

Эту уродливую, искусственную и чуждую самому мирозданию хрень одинаково отвергает любая чистая Стихия, и даже увидев это «черпание» своими глазами, я не смог понять как еретик это сделал. И поглощение его тела не дало ответа, потому что память, личность и мысли там были исключительно из разума Люциуса Аурелиуса как-то там.

В его зашоренной голове было очень много про власть, про величие, про желание занять трон и про свою драконью кровь, но ни намека на золотоглазых покровителей, кроме того факта, что они просто есть и одного из них зовут Мидакс.

– Мидакс, – произнес я имя вслух, но ничего так и не вспомнилось.

Это имя я слышу в первый раз и определенно не встречал этого «человека» раньше ни в этой, ни в «прошлой» жизни.

Тем удивительнее был третий волнующий меня момент. Проклятая энергия этого ублюдка не поддалась поглощению и не уничтожилась. Потеряв своего носителя, она просто сбежала. Потянулась по нематериальному плану куда-то вверх и слиняла туда, куда даже Тьма не смогла до нее дотянуться.

Ни Тьма, ни Аргус, ни я.

Проклятая энергия исчезла, словно ее тут и не было вовсе.

И на вопрос, как так вышло, у меня пока был только один ответ. Она сбежала в место, которое этот золотоглазый назвал «иным планом бытия», намекая, что именно там скрывается Афина.

Поначалу я подумал, что он набивает себе цену, но сейчас был убежден, что этот план существует. Более того, я даже знаю один район, где этот план бытия находится.

Осталось только найти способ туда попасть.

* * *

– А… кто… ГДЕ⁈ – вдруг раздались прерывистые вопли, спустя еще тридцать минут ожидания.

Маленькое существо в моих руках нахохлилось, рывком взлетело в воздух, и сверкающими Тьмой глазами начало судорожно осматриваться, крутя своей маленькой башкой как сова.

– ГДЕ⁈ ГДЕ⁈ ГДЕЕ-Е-Е-Е-Е-Е⁈ – даже забыв про свои рифмы и частушки, громогласно верещал попуг, и его полные негодования и подавленной ярости глазенки-бусинки вопросительно уставились на меня.

И увидев, как я сочувственно покачал головой, тот медленно опустился на оплавленный золотом каменный осколок бывшего Королевского Дворца, и понуро опустив голову, спросил: «Сдох?».

– Сдох, – кивнул я.

– Ну и лох, – обиженно бросил попуг в сторону еретика, буквально вибрируя от обиды и переизбытка стыдливых эмоций.

Глазенки фамильяра закатились. Перья поникли, он сам буквально опустился на задницу, сложив лапки, и перестал держать энергию Тьмы внутри себя, позволяя ей просто свободно улетучиваться в пространство.

Таким подавленным и отчаявшимся я своего фамильяра еще ни разу не видел, и мне это не понравилось.

Если честно, я ожидал, что пернатый психанет и полетит с горя сеять тут хаос и разрушения, ставя под угрозу невинных людей, но зря боялся. Опасность тут сейчас была только для психики одного ранимого пернатого существа.

И пока его уязвленная душа поэта не свалилась в пучины творческого отчаяния, я вытянул руку и шепнул: «покажи».

Попугая окутало полупрозрачное темное облако и тут же рассеялось.

Чихнув от неожиданности, попуг подскочил на месте, и закрыл свои зенки, словно принюхиваясь. А потом распахнул их, взмыл в воздух, жадно хватая каждую выпущенную на свободу частичку энергии и, закончив это дело, подлетел ко мне на плечо.

– Можно⁈ Можно⁈ Ну можно⁈ МОЖНО-О-О⁈ – отпихнув недовольного вторжением на мои плечи дракончика, стал голосить попугай мне поочередно то в одно ухо, то в другое.

Игривый дракоша рыкнул, и принял это как вызов, взлетев над моей головой в десятке сантиметров, и с азартом принялся пытаться прихлопнуть мельтешащего попуга золотым хвостом.

– Можно-можно, только если осторожно, – разрешил я, и повел плечом, пока туда не прилетел уже третий хлесткий удар хвостом.

Маленький дракоша не умел контролировать силу, а его огненный нрав рвался наружу, и золотой мини-ящер начал буквально закипать.

Попуг же, ловко увернувшись от очередного удара хвостом, отлетел с моего плеча обратно на обломок камня, откуда подозрительно уставился на меня.

– Рифмы это Клювика фишка! – с максимально серьезной мордой произнес попуг, – кто их услышит…

– Тому крышка, – с улыбкой перебил я, в то время как дракоша с видом победителя вернулся на свое место и обвился вокруг задней части моей шеи.

– Хмпффф… – недовольно нахохлился попуг.

– Будем в стихах состязаться, или уже делом займешься? – напомнил я, и пернатый недовольно фыркнул, но втянул в себя посланный мной образ стихийного следа, на миг прикрыв глаза, определил направление и развернулся в нужную сторону.

Да, проклятая энергия, которой обладал этот золотой Мидакс, улетучилась, не оставив следов, но к моему счастью, тело Люциуса тоже было тесно связано с культом звезданутых, и его личная энергия никуда не делась.

Более того, в воспоминаниях покойного Люциуса Аурелиса VII всплыли образы по меньшей мере двух сотен людей, которые состоят в культе звезданутых на более мелких должностях, и сейчас спокойно разгуливают на свободе, а не в могилах.