Текст книги "Террор после 1917. Супертеррор. Сопротивление."

Автор книги: Роман Ключник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 37 страниц)

«Что русские? Всем хороши, но не хватает одного – твердости. А наше спасение именно в этом. Вы же, надеюсь, не собираетесь делать революцию в белых перчатках? А некоторые, к сожалению, и до сих пор. В общем, это рассусоливание надоело. Надо дело делать! А Лев Давидович человек надежный. Таких, батенька, днем с огнем» (Из исследования Н. Кузьмина).

Твердых в России было много, но в самом начале этой трагической истории одни по своей неграмотности не успели разобраться в ситуации и были убиты, другие из-за своих амбиций и глупости не смогли объединиться в борьбе против захватчиков, третьи не смогли народу всё объяснить доступно и поднять организованно на освободительную войну, четвертых одолела организованная черная сила с помощью своих заграничных собратьев. Сейчас в 1922-1925 годах выискивали последних твердых русских и ликвидировали, убивали.

«Детство прошло среди полей и степей. Рос под призором бабки и деда. Бабка была религиозной, таскала меня по монастырям. Дома собирала всех увечных, которые поют по русским селам духовные стихи. Был драчун. Дед иногда сам заставлял драться, чтобы крепче был. Стихи начал писать рано» – писал в своей автобиографии один из последних в это время твердых русских людей – Сергей Есенин. Ну как такого бойца-драчуна могли оставить коммунисты в живых?

А Есенин продолжал задираться. Приехав после смерти Ленина в Россию, в то время, когда певец красных фашистов В. Маяковский писал:

Ты не умер, Ты жив, Ильич!

Мы докончим твою работу.

Сергей Есенин горестно констатировал трагическую действительность:

«Ленин умер!»

Их смерть к тоске не привела

Ещё суровей и угрюмей

Они творят его дела.

«Они» не могли допустить, чтобы этот русский писал такое для «их» запуганных и одурманенных масс. Тем более такое народу на бунт:

Жалко им, что Октябрь суровый

Обманул их в своей пурге.

И уж удалью точится новый

Крепко спрятанный нож в сапоге.

И это в то время, когда была строгая монополия воздействия на русские массы. На 12 съезде РКП(б) даже была подчеркнута строгая иерархия диктатуры, Ленин повторил, что диктатура пролетариата «не может быть обеспечена иначе, как в форме диктатуры его передового авангарда, то есть Компартии». На этом же съезде Зиновьев-Апфельбаум попытался поднять диктаторский статус партии ещё выше, назвав её – «диктаторский центр», и объяснял, что «диктатура Компартии – это непосредственно диктатура ЦК партии» – над всей партией, «мощный ЦК, который руководит всем». Стоит отметить, что ещё раньше А.В. Луначарский подчеркнул абсолютность власти ЦК Компартии: «Законы Конституции не распространяются на ЦК» (письмо Луначарского Ленину от 13 января 1922 года).

После возвращения С. Есенина из-за границы к нему в апреле 1924 года был приставлен «друг», «ученик» – 23-летний В. Эрлих, который должен был информировать главарей Советской власти о новых опасных произведениях поэта-патриота. Есенин Эрлиху: «Знаешь, почему я – поэт? У меня Родина есть! У меня – Рязань! Я вышел оттуда и, какой ни на есть, приду туда же! Нет Поэта без Родины!». Националист. Причем – вызывающе. Звучал немой задиристый вопрос Эрлиху – а где твоя родина? Ты откуда? Кроме того, для Эрлиха гордое «я – поэт» также было болезненным, ибо до 1925 года Эрлих не издал ни одной книги стихотворений, хотя считал себя талантливым поэтом. И окружающая «родная среда» также его в этом самомнении поддерживала, продвигала, пропагандировала, помогала, например, – Г. Шмерельсон вручил ему такое удостоверение:

«Удостоверение. Ленинград, 1.4.1925 г. Выдано в том, что предъявитель сего поэт Вольф Эрлих обладает огромным поэтическим талантом, и по отзывам знатоков, подает блестящие надежды как поэт и мыслитель. Всем литературным и художественным организациям вменяется в обязанность оказывать ему всяческое содействие.» Подписали это удостоверение Председатель правления ЛО ВСП Н. Тихонов и секретарь Г. Шмерельсон.

19-летний В. Эрлих в родном городе вождей – Симбирске не пошел по стопам своих родителей – не стал аптекарем или провизором, а в 1921 году приехал в Петроград, и с 1 сентября этого года стал студентом сразу 3-го курса петроградского университета. Но в 1923 году с литературно-художественного отделения этого университета его отчислили. За счет чего он жил и кем работал – не понятно и загадочно. Чья-то невидимая рука сразу ввела его в «высшее общество», в «бомонд». Он стал питерский тусовщик, тусовался среди имажинистов и питерской богемы. Чтобы немножко понять, что это такое «имажи» можно прочитать две строки лидера имажинистов А. Мариенгофа, который серьёзно разругался с С. Есениным:

Меня всосут водопроводов рты,

Колодези рязанских сёл – тебя.

Разница между этими стихами и стихами Есенина понятна. И как объяснить – почему этот молодой еврейский парень Эрлих сразу прилепился к С. Есенину? Якобы хотел у него научиться писать стихи про русские березки и русские деревни. Имажинист Эрлих ходил за Есениным, но его кумиром был Б. Лившиц.

И следует признать – у обходительного Эрлиха получилось войти в доверие к Сергею Есенину и выстроить теплые отношения. У Эрлиха в 1924 году было жильё, он даже каким-то загадочным образом в 1925 году получил двухкомнатную квартиру на улице Некрасова, но он зачем-то поселился в квартире у Есенина, который становился всё более опасным и невыносимым для захватчиков, которым необходимо было принимать «срочные меры», ибо звучала ещё более дерзкая правда в строках Есенина:

Одолели нас люди заезжие,

А своих не пускают домой.

Видно, кто-то нас смог рассеять,

И ничья не понятна вина.

Ты, Росея моя, Россея

Азиатская сторона.

Как указывает И. Лысцов в книге «Убийство Есенина», – «Эрлихи» подслушали, как Есенин в момент откровения обмолвился, что «нам нужен был не «февраль» и «октябрь», а какой-нибудь «ноябрь». Сергей имел ввиду мюнхенское восстание немецких патриотов во главе с Гитлером в 1923 году, не допустившее очередную кровавую марксистскую революцию.

Во время ареста «русских фашистов» в 1924 году Есенин, по чьему-то мудрому совету, пустился в путешествие по Кавказу – Тифлис, Баку, хотя у него были большие проблемы с деньгами.

Но когда Есенин весной 1925 года вернулся в Москву в надежде, что его забыли или простили красные комиссары, то это было заблуждение. Более того, в это время не только ГПУ стало пристально за ним наблюдать, но прогрессивное гегемонское «общество» начало устраивать травлю С. Есенина. Как пишет в своей книге Лев Карохин («Вольф Эрлих – друг и ученик Сергея Есенина», СПб, 2007 г.), ссылаясь на Эрлиха, – «Пол города знает, а вы не знаете? ...Опять антисемитская выходка. Говорят (Есенин), какому-то еврею актеру в морду въехал. Вообще – скандал» (то есть – если бы русскому в морду – то скандала не было бы – Р.К.)

Хотя по другой версии того же Эрлиха ситуация, скорее всего, была другой: «Есенин был на вечере Рины Зеленой в студии Ходотова. Актер В. подошел к нему сзади и сзади же ударил его со словами: «Ты жидов ругаешь? Получай!». А потом спешно разнесли по городу, что антисемит Есенин ударил жида. Характерная история. Рина Зеленая (интернет) в своей книге «Разрозненные страницы» пишет: «Шел какой-то смешанный концерт, народу было страшно много. Потом до нас донеслись какие-то громкие звуки. В антракте мы узнали, что произошла целая история. Какие-то кретины из числа присутствовавших стали задевать дурацкими, оскорбительными репликами Сергея Есенина. Он легко поддавался на такие провокации – начал ругаться. Одни его останавливали, стыдили, другие наоборот, подзуживали. Короче началась драка».

Заметьте – тех зачинщиков, придравшихся и оскорбивших Есенина, не останавливали и не стыдили. Эти две истории передают атмосферу того времени вокруг Есенина, – его третировали, и провокациями пытались дискредитировать и очередной раз натравить на него милицию или ГПУ.

В конце 1924 года, 9 декабря власти всё-таки решили под видом ограбления застрелить бывшего патриарха Тихона, который пытался объяснить народу своё раскаяние, но ворвавшись ночью в дом к Тихону, нападавшие в темноте всадили три пули в несчастного келейника Я. Полозова, убив его. Весной 1925 года расстреляли группу А. Ганина.

В это время Советские власти не знали, что делать с арестованным известным террористом Б. Савинковым. Вроде свой, а вроде себе на уме, неизвестно – что от него ждать, и пользы никакой, но на всякий случай не мешало бы почистить. Емельян Губельман – Ярославский 30 августа 1924 года пытался «повесить» покушение на Ленина в 1918 г. на Савинкова, чтобы был повод расстрелять, не получилось.

Усталый Савинков в письме Дзержинскому 7 мая 1925 года написал: «либо расстреляйте, либо дайте возможность работать; я был против вас, теперь я с вами». Расстрелять этого авторитета – слишком шумно, дать работать – рискованно, – и «случайно» сбросили в лестничный пролет, погиб. В общем, коммунисты прогрессировали и от «грубой работы» переходили к «тонкой».

Из некоторых стихов С. Есенина видно, что он разочаровался «вылечить» свой народ от глубоко пропитавшего его дурмана красной пропаганды, и в отчаянии писал:

С горы идёт крестьянский комсомол,

И под гармонику, наяривая рьяно,

Поют агитки Бедного Демьяна,

Весёлым криком оглашая дол.

Вот так страна!

Какого ж я рожна

Орал в стихах, что я с народом дружен?

Моя поэзия здесь больше не нужна,

Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.

Против Есенина в Москве было возбуждено несколько уголовных дел, и даже Луначарский обращался письменно к судье Липкину с просьбой их закрыть – чтобы «не было скандала вокруг известного русского советского поэта». Была дилемма – надо закрыть ему рот, но чтобы без скандала. Многие исследователи обратили внимание, что Есенин стал бояться слежки, стал сверхосторожным.

Летом 1925 года у Сергея Есенина произошли радостные события – он женился на внучке знаменитого писателя Л.Н. Толстого – Софье Толстой, помолвка состоялась 25 июля. И 26 июля они уехали в «свадебное путешествие» в Баку. В сентябре вернулись и 18 сентября сыграли в Москве свадьбу. С деньгами у Есенина тоже было хорошо – Госиздат купил его сочинения для издания трехтомника. Есенин по-прежнему много выпивал в различных компаниях, но его жена начала с этим бороться и подключила врачей. Есенин заканчивал угрюмую поэму «Черный человек», в которой звучало тягостное предчувствие надвигающейся беды:

«Черный человек!

Ты прескверный гость.

Эта слава давно

Про тебя разносится».

Я взбешен, разъярен,

И летит моя трость

Прямо к морде его,

В переносицу.

В конце декабря 1925 года Есенин приехал в Ленинград, чтобы найти квартиру и переехать с молодой женой жить в этот город на Неве. И вечером 27 декабря или в ночь на 28 декабря произошла трагедия – убийство С. Есенина.

Некоторые подробности этого убийства стали широко известны только в период перестройки и краха СССР. Рассказывает Н.Н. Браун: «Мой отец (Н.Л. Браун) и Борис Лавренёв находились утром 28 декабря в редакции журнала «Звезда», располагавшемся в Доме книги. Позвонивший по телефону Медведев сообщил, что «Есенин покончил с собой» и поэтому они должны идти в «Ангелетер». И они пошли. То, что они там увидели, заставило их содрогнуться. Они категорически отказались поставить подписи под протоколом, который им сразу показался подложным. Подписи поставили: кадр ОГПУ Эрлих, Медведев, председатель Союза писателей Фроман, Рождественский..

И ещё мне отец рассказал, что Есенин, лежащий на полу, был в крупицах какой-то земли, которая была на его брюках, в частицах песка были его волосы, «Его привезли, вероятно, с допроса...»

Это вполне могло быть – ведь достоверная информация о Есенине прерывается в момент его выезда из Москвы. Все рассказы о последних днях Есенина выглядят так, будто нескольким людям дали задание описать их и они целенаправленно писали...

Мой отец Браун Николай Леопольдович рассказал следующее: смертельная рана, глубоко уходящая, была у Есенина над правым глазом, под бровью, пробита. (Это хорошо видно на гипсовой маске лица Есенина сделанной после смерти). Переносье было пробито на уровне бровей и левый глаз запал. Никакой странгуляционной борозды на шее не было.

Я также знал Павла Лукницкого, в прошлом – работника ОГПУ. Однажды спросил у него, что же произошло в «Ангелетере», при каких обстоятельствах погиб Есенин. Он ответил мне:

«При странных. Есенин был изуродован, был мало похож на себя. У него был вид, что потом его внешность исправляли как могли. Левого глаза не было, он был как будто вдавлен внутрь, словно пробит, вытек, и рубашка была окровавлена». Лукницкий вел дневники, в его мемуарах, изданных в Париже 1991 г., рассказано обо всём этом» (из статьи в газете «Новый Петербург» №14, 2006 г.).

Н. Кузьмин в своём исследовании также обратил внимание, что – «В пользу убийства говорит и такая зловещая деталь, как появление в ночь смерти поэта в «Интернационале» Янкеля Блюмкина. «Черный человек» не оставлял свою жертву до последнего вздоха... Совершенно загадочно и появление в режимной гостинице как раз утром 28 декабря такого человека, как правительственный фотограф Моисей Наппельбаум. Как он сумел так быстро добраться из Москвы? Скорее всего, он знал о предстоящей смерти Есенина заранее.

Самым же необъяснимым обстоятельством во всей этой истории является недавно установленный непреложный факт: Есенин в «Интернационале» не поселялся и не жил. Скорее всего, он был туда притащен из соседнего здания, принадлежащего ГПУ, уже убитым или находящимся в бессознательном состоянии от зверских пыток».

Это самая вероятная версия. Палачи Центрожида многое продумали до мелочей, но кое-что не учли, ведь на дворе была зима, а в описи вещей, составленной в номере гостиницы после смерти, не было зимнего пальто или шубы, не было зимней шапки и даже не было пиджака. Были только чемоданы и туфли. Сергей Есенин предчувствовал свою погибель.

Мы теперь уходим понемногу

В ту страну, где тишь и благодать.

Может быть, и скоро мне в дорогу

Бренные пожитки собирать.

Милые берёзовые чащи!

Ты, земля! И вы, равнин пески!

И на этой на земле угрюмой

Счастлив тем, что я дышал и жил.

Счастлив тем, что целовал я женщин,

Мял цветы, валялся на траве

И зверьё, как братьев наших меньших,

Никогда не бил по голове.

Знаю я, что в той стране не будет

Этих нив, златящихся во мгле,

Оттого и дороги мне люди,

Что живут со мною на земле.

(отрывок стиха)

Молча я комкаю новую шапку,

Не по душе мне соболий мех.

Вспомнил я дедушку, вспомнил я бабку,

Вспомнил кладбищенский рыхлый снег.

Все успокоились, все там будем,

Как в этой жизни радей не радей

Вот почему тянусь я к людям

Вот почему так люблю людей.

Вот отчего я чуть-чуть не заплакал

И, улыбаясь, душой погас, —

Эту избу на крыльце с собакой

Словно я вижу в последний раз.

(24 сентября 1925 г.)

До свиданья, друг мой, до свиданья.

Милый мой, ты у меня в груди.

Предназначенное расставанье

Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,

Не грусти и не печаль бровей, —

В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей.

(1925 г., декабрь).

Это последнее стихотворение В. Эрлих присвоил нагло себе, как будто после свадьбы с Софьей Толстой Есенин посвятил эти стихи ему. Своей мерзкой выходкой намекая на какие-то пакости, марающие Есенина.

Ну что ж – «убей лучшего из них». Слава этому великому русскому поэту! И пусть будут прокляты его убийцы и их потомки, и постигнет их достойное возмездие Русских Богов.

А кто мог встать на защиту русского поэта на кровавом олимпе власти? – Грузины Сталин и Орджоникидзе? Латыши? Китайцы, охранявшие Бронштейна? Полуполяк-полуеврей Дзержинский? «Венгр» из Ревтрибунала – папа Дж. Сороса? Русские красные солдафоны Центрожида: Будённый и Ворошилов? Бухарин с его фашистскими убеждениями? Или русский деревенский «интеллигент» дедушка Калинин?

Как утверждает в своём исследовании Н. Кузьмин – на митинге по поводу смерти С. Есенина выступил Троцкий, объяснив, что: «Поэт погиб потому, что был несроден революции».

Много лет с тех пор прошло, но и сегодня находятся люди, которые, несмотря на все вышеприведенные аргументы, с пеной у рта отстаивают версию, что Сергей Есенин покончил жизнь самоубийством, что Центрожид убил миллионы русских людей, многие десятки русских писателей и поэтов, но вот С. Есенина – никак и ни за что убить не мог. В 2008 году вышла книга сторонника этой версии Льва Карохина «Вольф Эрлих – друг и ученик Сергея Есенина» (СПб, 2007 г.), в которой автор взялся защитить В. Эрлиха и доказать версию самоубийства С. Есенина, опровергнув противоположную версию.

Самый весомый аргумент у Карохина, – что в 1989 году в СССР под эгидой ИМЛИ им. Горького была создана есенинская комиссия под председательством Ю.Л. Прокушева, которая разбиралась в причинах смерти Есенина и, сославшись на заключение судмедэксперта, пришла к выводу о самоубийстве. Во-первых, аргументов судмедэксперта он не приводит, непонятно – была эксгумация и изучение черепа или нет, а здесь важно многое, – даже, извините, национальность судмедэксперта Бориса Свадковского. К тому же эта комиссия работала в СССР под бдительным оком коммунистической партии, которая явно не желала себе дискредитации и советской власти. Поэтому заключение комиссии Ю.Л. Прокушева нельзя считать серьёзным, объективным.

Затем Карохин ссылается на мнение дочери Есенина – Т.С. Есениной, что она во время похорон была у гроба и травмы на лице отца не заметила. Это точно не аргумент, потому что стоящая в толпе маленькая 6-летняя девочка лицо отца в высоко стоящем гробу, зимой, после старательного грима могла и не разглядеть. И уж точно не может быть доказательством частное мнение некоего далекого современного профессора Бристольского университета Гордона Маквея, на рассуждения которого обильно ссылается Карохин. У нас есть свой Гордон, и не хуже в этом смысле.

И простые безосновательные утверждения экзальтированных сторонников версии самоубийства типа – «Это полная чепуха!» или – «Это просто чушь собачья!» – здесь также не годятся, точно не убеждают.

Не было причин у Есенина к самоубийству: его любили родные – сестры и мать, у него была молодая жена, у него были деньги – он издавался, его не покинул талант, у него было много планов, поэтому он и переезжал в северную столицу, пил он уже много лет и от этого не вешался... Карохин утверждает, что на Есенина давили портреты Льва Толстого в квартире жены, но это ведь не повод вешаться.

Более того, Карохин сильно путается – пытается доказать, что В. Эрлих не служил ни в Армии и не в ГПУ-НКВД, и сам в своей книге публикует фото В. Эрлиха в военной форме, признает его подлинным, но никаких объяснений не дает – полный ступор. Но у Карохина такое огромное желание оправдать, обелить В. Эрлиха, что он идет на удивительные вещи – в самом начале своей книги, в начале первой главы, на первой странице и в первом абзаце первой строчкой пишет: «Вольф Иосифович Эрлих, родом из поволжских немцев, отец будущего поэта, Иосиф Лазаревич Эрлих работал главным врачом. Мать Вольфа, Анна Моисеевна, тоже медик, работала в одной из аптек Симбирска».

С каких это пор Моисеевичи по матери стали немцами? Защищать Эрлиха откровенным враньём с первой страницы – это не лучший способ доказательства, аргументации, тем более, что Л. Карохин сам в своей книге цитирует основополагающий документ: «у провизора Иосифа Лазаревича Эрлиха от законной его жены, Анны Моисеевны, родился сын, которому по обряду Моисеева закона дано имя Вольф (Волк). 7 июня 1902 г. Раввин Симбирска И. Гальперн».

Ну что же – в Симбирске уже родилось до него два знаменитых принесших большую беду России, еврея: А. Керенский и В. Ленин-Ульянов-Бланк. Эх, Карохин, Карохин, уже не хватает внимательности, ума, а за такое серьёзное дело взялся и опозорился, а ведь получил за Есенина несколько почетных медалей...

Конечно же этот горе-есенист-медалист не прокомментировал известные стихи В. Эрлиха, изданные им после долгого молчания, в 1930-х годах, которые ясно характеризуют личность автора, карохинского «подзащитного», – фрагмент стиха-пародии В. Эрлиха под названием «О свинье» на последнее стихотворение Есенина:

Припомни друг: святые именины

Твои справлять отвык мой бедный век.

Подумай друг: не только для свинины

И для расстрела создан человек.

Трудно держать тайну, необходимо хоть как-то выговориться, похвастаться хотя бы перед своими, позлорадничать, – из глубины души В. Эрлиха:

Но, когда последний человечий

Стон забьет дикарской брани взрыв,

Я войду, раскачивая плечи,

Щупальцы в кармане заложив.

И этот монстр пытался писать стишки советским детям, и был самым строгим чиновником при принятии в литературное общество Ленинграда. Фрагмент ещё одного стиха В. Эрлиха под названием «Между прочим»:

Здесь плюнуть некуда. Одни творцы.

Там пьет поэт, размазывая сопли

По глупому прекрасному лицу.

Но входит день. Он прост, как теорема,

Живой, как кровь, и точный, как затвор.

Я пил вино, я ел твой хлеб,

Осиновым колом плачу тебе за это.

Вот так «между прочим» ревнивый циничный графоман признался в своей черной зависти и ненависти к творцу. Этого бездарного черного человека сессия Академии наук СССР избрала член-корреспондентом Академии...

Понятно, что нет строгих криминалистических или судмедэкспертных доказательств в обоих версиях, хотя более убедительных свидетельств, как вы видели выше, больше у сторонников версии убийства. Но, понимая хорошо время, захватчиков, С. Есенина, можем даже по логике развития событий сделать наиболее вероятный вывод, и даже по тем логическим событиям, которые произошли после смерти С. Есенина.

Как обычно, «дело надо доделать до конца» – посмертно необходимо испортить, замарать репутацию великого русского поэта. После убийства Есенина коммунисты произвели ещё и зачистку идеологического поля – прошла шквальная критика творчества поэта, критика его жизни, – с целью максимально вымарать грязью образ поэта, очернить его и высмеять. Некто А. Безыменский, настоящая фамилия которого неизвестна, написал даже фельетон «Против есенинщины».

А поскольку С. Есенин был очень популярен в народе, то ровно 80 лет сотни комиссаров, политработников, деятелей советской культуры, сотни кандидатов и докторов наук, а с ними и тысячи безвинных учителей нагло врали многим поколениям россиян о самоубийстве поэта. И только 6 февраля 2005 г. на первом телеканале российского телевидения рассказали немного правды о судьбе этого выдающегося русского поэта, убитого захватчиками России.

«В антирусской партийно-литературной сволочи добавил своё вяканье и некий медик Исаак Галант, по специальности вроде бы психиатр. – отметил в своем исследовании Н. Кузьмин. – В его статье изобиловали заключения типа: «величайший лирик пьянства», «остается удивляться поистине пьяной любви поэта к зверям и всякого роду скоту», «распад, расчленение личности» и т.п.

Итог великому национальному бедствию подвел слюнявенький Н. Бухарин, напечатав в «Правде» свои «Злые заметки». Переняв у Безыменского термин «есенинщина», он развил целую теорию. На его взгляд, «есенинщина» есть не что иное, как упорное воспевание затхлой российской старины («темноты, мордобоя, пьянства и хулиганства, ладанок и иконок, свечек и лампадок»), губительный для новой литературы «возврат к Тютчеву и другим».

Человечишко ничтожный и невеликого ума, Бухарин связывает «есенинщину» с «русским фашизмом» (вспомните установку Эренбурга) и директивно заявляет: «Для нас обязательна борьба против поднявшего голову антисемитизма» (Ай да Бухарин! – Р.К.). Главный идеолог и «любимец партии» дал таким образом государственную установку на безудержное шельмование убитого поэта. Открылась бешеная пальба, вычеркивая из литературы, стирая из памяти народа имя наиболее пронзительного национального поэта».

И вот эта завершающая, жирная финальная точка Центрожида, по-моему, есть и окончательная точка над всеми спорами и версиями – «убили лучшего из них», осталась только никчемная защитная шумиха и муть наследников захватчиков и партийцев.

Через год после смерти С. Есенина его вторая жена – Галина Бениславская, которая очень любила Сергея, пришла на его могилу, достала пистолет и написала записку:

«Самоубилась здесь, хотя и знаю, что после этого ещё больше собак будут вешать на Есенина. Но и ему, и мне это будет всё равно», и нажала на курок.

В этом же году – в 1926 г. Апфельбаум-Зиновьев подчеркнул: «Они (марксисты) никогда не становились на почву христианского завета «не убий». Марксисты подчеркивали, что они – сторонники насилия и считают его революционным фактором. Марксисты высказывались за массовый террор». То есть марксисты руководствовались своим Старым Заветом.

В 1925 г. М. Булгаков начал писать своё знаменитое «Собачье сердце», и как только это произведение было закончено, и из окружения «ученики» донесли, – чекисты 7 мая 1926 года ночью провели в квартире обыск и арестовали Булгакова. В отличие от открытого и откровенного Есенина, Булгаков всё-таки писал почти эзоповским языком, маскировал, хотя его качающий «права человека» только что ставший человеком Шариков и наглый хамский Швондер, и Кальсонер узнавались с болью быстро. История продолжалась, борьба русских мыслителей с захватчиками продолжалась, хотя в их лагере уже стали происходить серьёзные перемены, поэтому М. Булгакова не расстреляли и «не самоповесился», то же можно сказать и о Шолохове. Продолжение этой истории рассмотрим в следующей книге этой серии.

По поводу рассматриваемого нами и недооцененного многими исследователями периода 1922-1924 гг. следует отметить – «По докладу генерального прокурора Крыленко за первые четыре года советскими судами вынесено 1766118 смертных приговоров. Менее известно, что в послевоенное время, в 1922-1924 годах, убито по суду и без суда, по некоторым подсчётам, более двух миллионов человек. Больше, чем в 1937-1938-м, когда казнили многих «своих», у которых самих руки были по локоть в крови», – отметил в своей книге Д.А. Жуков («Таинственные встречи, М., 1992 г.).

Подводя итоги этого периода, в последней главе этой книги нам осталось ответить на некоторые сложные, а для многих и неприятные вопросы.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Итоги событий в России 1917-1924 гг. в ракурсе ответов на неприятные вопросы

В этой книге я рассмотрел события в России в период с конца 1917 года по 1924 год, но не все, касающиеся начавшейся борьбы между группировкой Сталина и Бронштейна-Троцкого в 1922-1924 годах я рассмотрю в следующей книге этой серии (№7), если Бог даст.

В конце предыдущей книги и в этой мы наблюдали, как события в России отобразились в умах иностранцев, наблюдавших глазами своих дипломатов, торговых представителей, военных представителей, шпионов, журналистов и политиков, например – не раз читали знаменитую верную оценку событий в России, данную У. Черчиллем. Или, например, – «Виктор Марсден, который сидел в большевистской тюрьме, вернулся с ужасными известиями. «Когда мы набросились на господина Марсдена с вопросами, – сообщила «Морнинг Пост», – и спросили, кто несёт ответственность за преследования, которые он перенёс. Он ответил одним словом: «Евреи», – отметил в своей книге современный еврейский историк из Англии Пол Джонсон.

Но мы ещё не наблюдали немаловажный аспект – реакцию иностранцев на события в России. И перед тем как рассмотреть острые вопросы, посмотрим, какова была эта реакция.

Реакция иностранцев на захват России еврейскими террористами

После кошмарных событий в России страх перед евреями охватил Европу и Америку. «Во всём цивилизованном мире, среди всех наций и среди членов всех социальных классов и политических партий укрепилась вера в то, что евреи играют решающую роль в возникновении и во всех проявлениях большевизма, этого мнения придерживаются не только отъявленные антисемиты, но и представители демократической общественности» – писал с тревогой известный еврейский деятель Пасманник.

Еврейский историк С.М. Дубнов в своем дневнике 13 февраля 1921 г. записал:

«Страшный рост антисемитизма в Европе, теперь на почве большевизма». До этого, как мы помним из книги №3, в Европе были другие причины антиеврейства.

Когда европейцы увидели, – как евреи захватили Россию и какими методами покорили русский народ, и стали строить свой оригинальный Сион на базе России, естественно содрогнулись от ужаса и страха и начали с опаской и с неприязнью относиться к евреям, тем более, что в других странах «свои» евреи также изрядно нервы потрепали. «Тот факт, что руководители подавленных коммунистических восстаний (в Германии) были евреями, явился одной из важнейших причин возрождения политического антисемитизма в послереволюционной Германии», – отметил историк Дж. Мюллер.

Германии здорово повезло, потому что она была второй – и огромное количество русских беженцев после 1917 г. – Г. Бостунич, В. Немирович-Данченко, Н. Брешко-Брешковский и др. рассказывали в Германии пережитые ими ужасы пришедшей еврейской власти, поэтому немцы отнеслись к своим бузящим еврейским и немецким большевикам – как к огромной реальной опасности. И в свою очередь поэтому послевоенную Германию не постигла участь России. И в этом некая польза трагической судьбы-примера России для немецкого народа.

Еврейский исследователь И.О. Левин («Евреи и революция») фактически сам намекал на неслучайность событий в России и на глобальные гегемонистические устремления еврейского сообщества: «Количество евреев – участников большевистского режима в обеих этих странах огромно. В Баварии мы находим среди комиссаров евреев Левинэ, Левина, Аксельрода, идеолога-анархиста Ландауэра, Эрнста Толлера», «число евреев – руководителей большевистского движения в Венгрии доходило до 95%. А между тем правовое положение евреев в Венгрии было прекрасным, никаких ограничений в правах евреев там уже давно не существовало, и, наоборот, евреи в Венгрии в культурном и экономическом отношениях занимали положение, при котором антисемиты уже могли говорить о еврейском засилии» (С).

После событий в России и разоблачительных статей знаменитого Генри Форда в США были введены некоторые ограничения для евреев – например, была введена норма для студентов-евреев; юдофобия в американском обществе держалась долго, вплоть до «охоты за ведьмами» в 1950-х годах – когда в каждом еврее видели ленинца, коммуниста, агента СССР.

«Большевизм означает экспроприацию всех христианских народов, вследствие чего в христианских руках капитала вовсе не будет, все же евреи вкупе будут господствовать над миром по своему усмотрению», – панически писал в Англии корреспондент лондонского «Глоб» Георг Питтер-Вильсон в апреле 1919 года (Г. Форд). Кстати, по поводу концентрации капиталов у еврейских олигархов разных стран и сегодня у многих есть неприятные опасения, в принципе их непомерная алчность и вызвала мировой кризис в 2008 году.