Текст книги "Сельский стражник (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Я скосился на, уныло лежащего рядом со мной, Демона и опять уставился на солнце. В голове не было ни одной мысли, которая бы логично объяснила, как я вляпался в эту ситуацию. Хорошо было Штирлицу – ехал по Берлину, поднес чемодан несчастной фрау и о-ля-ля, отпечатками пальчиков на чемодане русской радистки папаша Мюллер может подтереться, а мне то что говорить?

Октябрь 1994 года.

Зал администрации Городского Сельского района.

– Ну что товарищи… – начальник Городского Сельского РУВД доброжелательно улыбнулся залу, заполненному людьми в форме цвета маренго: – Могу вам доложить, что избирательную компанию мы прошли без существенных замечаний. Никто из сотрудников, привлеченных к охране общественного порядка на избирательных участках, не допустил нарушений дисциплины со своей стороны, так и провокаций или иных нарушений общественного порядка со стороны граждан. Не обошлось, к сожалению, товарищи, без горестных потерь. Наш товарищ, участковый инспектор, старший лейтенант милиции Кобоев героически погиб на боевом посту. Прошу почтить его память минутой молчания…

С грохотом откидывающихся сидений, начали подниматься коллеги погибшего, я тоже встал и скорбно склонил голову. Погибший не был мне ни другом, ни приятелем, скорее наоборот, но я такого конца ему не желал, да сделал все, что мог, дабы его убийцы не ушли от ответа. А сегодня, после совещания по итогам второго квартала, мне в очередной раз ехать в прокуратуру на допрос. На фоне этих событий победа Ирины на выборах прошла как-то буднично – к нам домой приехали руководство отделения Либеральной партии, потом была развеселая гулянка в ресторане, на которую я не поехал, только встретил пьяненькую депутатку после одиннадцати часов, когда публику попросили на выход, и не дал ей участвовать в продолжении «банкета», ибо для ночного клуба Ирина слишком плохо держалась на ногах. А через два дня в областной избирательной комиссии моей девушке должны были выдать удостоверение городского депутата, и на этом я мог считать свою миссию по заходу в политическую систему области законченной.

Глава 10

Глава девятая.

Исполнитель желаний.

Октябрь 1994 года.

Здание областной прокуратуры. Следственный отдел.

– Товарищ следователь – усатый переводчик, старательно не глядя в мою сторону, заботливо похлопал по плечу своего клиента: – Потерпевший очень устал, можно мы на сегодня прервемся?

– Конечно, конечно, сейчас здесь распишитесь и продолжим завтра. – следователь принялся дописывать протокол очной ставки: – Давайте завтра часов в десять встретимся и продолжим.

– Хорошо, всего вам доброго, товарищ следователь. – двое встали и вышли из кабинета, когда я, расписавшись в протоколе и в повестке о вызове на завтра, шагнул к двери, следователь-садист меня притормозил.

– А вас Громов, я попрошу подождать в коридоре, мы еще с вами не закончили.

Я пожал плечами и выйдя в коридор здания областной прокуратуры, двинулся в самый конец коридора, к распахнутому окну. В Город пришло «бабье лето», а отопительный сезон энергетики начали строго по расписанию, поэтому в прокуратуре было душно.

Мое одиночество у раскрытой форточки не было долгим. Снизу, шагая через две ступеньки, поднялся высокий светловолосый парень, дернул дверь ближайшего кабинета, которая оказалась запертой, выругался и повернулся ко мне.

– Сюда?

– Нет, я в другой кабинет, жду, когда вызовут.

– За что сажают?

Я обернулся и вгляделся в случайного собеседника. Мне в лицо стояла и нагло ухмылялась в глаза настоящая «арийская бестия» – симпатичный блондин под два метра ростом, короткая стрижка, берцы, светло-голубые джинсы и короткая кожаная куртка.

– Ты скинхед что ли? – обычно эти парни, что стали все чаще и чаще появляться на улицах города, стриглись налысо, а так мой собеседник был вылитый «нацик».

На лице парня появилось сначала искреннее недоумение, потом понимание, и он широко улыбнулся:

– Да не, я наш, буржуинский…

Перед моим лицом появилось раскрытое служебное удостоверение…

Старший лейтенант милиции Поспелов, городское управление, уголовный розыск…Еще год будет действовать.

– Максим…– мне протянули мосластую ладонь со сбитыми, мозолистыми «казанками».

– Павел, Громов. – я пожал руку: – Участковый.

– Реально Громов? Тот самый? – улыбка на лице Поспелова стала еще шире, раскрыв белые крупные зубы.

– В каком смысле – «тот самый»? – опешил я.

– Да мы с пацанами забились, посадят тебя в этом году или нет…– махнул рукой мой новый знакомый: – Не бери в голову.

Ну ни… ни фига себе, они забились! Я был просто ошарашен, поэтому молчал, так как ничего умного в голову ни шло, а высказаться очень хотелось.

В это время от лифта показалась женская фигура в прокурорской форме. Поспелов тут-же шагнул от меня в сторону, и отвернулся, делая вид, что внимательно рассматривает схему эвакуации, висящую на стене.

– Поспелов, здравствуйте. – вежливо поздоровалась с ним девушка-следователь: – К сожалению, Абрумамедова мы дома не застали, поэтому очной ставки не будет. Как найдем свидетеля, так сразу вас вызовем, а пока можете быть свободны.

– До свидания, Ольга Павловна. – не глядя на меня Поспелов шагнул в сторону лестницы и поскакал вниз, перепрыгивая через ступеньки и что-то напевая себе под нос.

Меня мой следователь мурыжил в коридоре еще сорок минут, после чего, высунув голову из-за двери, сообщил, что его срочно вызывают к начальству, поэтому сегодня у нас с ним ничего не получится, и я могу быть свободным до завтрашнего утра.

Тварь, если ты думаешь, что меня это сподвигнет на изменение моей позиции, то возьми и выкуси, сука! – думал я о следователе, заводя оставленный у крыльца прокуратуры, мотоцикл. Среди черных начальственных «Волг» он смотрелся весьма эклектично. Выехав на улицу Булыжную, я проехал всего около пятидесяти метров, когда с тротуара к проезжей части шагнула знакомая фигура – «белокурая бестия» голосовала мне, как будто увидела машину такси с зеленым огоньком.

– Ты куда едешь, Паша? – буднично спросил у меня странный знакомый.

– Я домой, пообедаю и поеду на работу. А ты с какой целью интересуешься? – максимально сухо спросил я, прекрасно помня, что сорок минут назад этот тип ушел, даже не попрощавшись.

– О, я с тобой. Надеюсь кусок хлеба и два кусочека колбаски найдешь для головного коллеги? Ну давай, не жлобься, нам все равно поговорить надо.

Странно, но я не смог ему отказать, поэтому, просто мотнул головой и длинный опер, высоко поднимая, обтянутые джинсой, ноги, устроился за моей спиной на жесткое сиденье мотоцикла.

Тихий центр. Частный дом.

Псы, при нашем появлении, увидев, что я не один, не бросились ко мне, виляя хвостами, а затаились за сараем, и вышли лишь, когда мы с новым знакомцем подошли к крыльцу, зайдя к незнакомому человеку сзади, отрезая его от калитки.

– О, собачки. – Максим протянул руку у голове Герды, но та лишь оскалила зубы и Поспелов медленно отвел руку.

– Какой… ой, какая серьезная дама.

– Привет. – Ира шагнула ко мне из комнаты и поцеловала в щеку: – Здравствуйте.

Кивнув входившему в дом Максиму, Ирина вновь повернулась ко мне: – Что в прокуратуре нового?

– Да всё, как всегда. – я с досадой принялся стягивать сапоги: – Никто его в заложники не захватывал, он вообще ничего не понял, я сначала целился в него, после чего выстрелил в его соседа по автобусу… Пистолета в руке убитого он не видел, бла-бла-бля… Познакомься, это Максим Поспелов, опер из городской «управы», а это Ирина Кросовская, депутат городского Совета…

– Что, правда депутат? – удивился Максим: – Ну, круто, ничего не скажешь.

– Очень приятно…– улыбнулась уголками губ Ира: – Вас покормить?

Через пять минут мы с коллегой поедали жареную картошку с грибами, которые я вчера собрал в околке, не выезжая со своего участка обслуживания, так сказать, не уходя с рабочего места.

– Обалдеть, как вкусно…– Максим отодвинул от себя опустевшую тарелку: – Ну что, поговорим?

– О чем?

– О том, что на тебя сейчас вешают? Я так понимаю, тебя дергают по последнему применению оружия?

Ну, тут особого ума от Максима не требовалось, особенно, если ты сидишь в городском управлении и получаешь сводки со всех городских РОВД, и из нашего, пригородного района тоже. Но вот только я не понимал, что это у меня за друг образовался на пустом месте.

Ну кое –что я этому симпатичному парню рассказать, конечно, могу, но, исключительно, кое что.

Руководство мой подвиг, а я не стесняюсь этого слова, оценило, похлопав по плечу и бросив – «Молодец!», после чего начались непонятные танцы с бубнами. Пассажиры автобуса никуда не уехали, у них отобрали паспорта и велели завтра явиться в прокуратуру для допроса. Огорченные задержкой с репатриацией, мигранты дружно принялись давать показания, как я догадываюсь, не в мою пользу. Самое обидное, я даже не знаю, что действительно рассказывали приезжие – на очных ставках складывалось впечатление, что показания самостоятельно дает и координирует их узбек-переводчик. Со слов бывшего заложника, его никто не захватывал и не угрожал. В результате, расследовалось два параллельных уголовных дела. Первое об убийстве участкового, где присутствовал один труп подозреваемого, возле которого был изъят пистолет старшего лейтенанта Кобоева с отпечатками пальцев подозреваемого и еще два типа, единственным доказательством причастности которых была записка, написанная на «фантике» с номиналом в три узбекских сума, на котором какой-то озабоченный гражданин (о своем авторстве я скромно умалчивал), накарябал печатными буквами «Мент убыл Азиз Достон и Угулбек, ехать автобус». Этот клочок бумаги, считавшийся платежным средством Республики Узбекистан был изъят при понятых на моем рабочем столе в опорном пункте поселка Клубничный. На допросе я дал показания, что нашел записку под дверью утром следующего дня после убийства участкового. По странному совпадению, убитого человека звали Азис, а по соседству с ним на заднем сиденье автобуса сидели Достон и Угулбек. На этом успехи следствия закончились – ребята тупо молчали на допросах, делая вид, что русский язык им не знаком. Они вообще были ребята упертые и молчаливые. Как я понимаю, «областные» опера пока не могли подобрать ключик к этим фигурантам, поэтому мое процессуальное положение было очень шатким, я все время балансировал в шаге от свидетеля к обвиняемому. Особенно прокурорских бесила штанцмарка на лбу Азиза. Мне кажется, что этот отпечаток ствола пистолета, согласно любому тексту по судебной медицине, однозначно доказывающий, что в момент выстрела ствол пистолета плотно прижимался к голове убитого, просто приводил следственные органы в неистовство. Мои объяснения, что я стрелял в упор дабы не попасть в потерпевшего, вызывали истерический смех у людей в темно-синей форме. Мне тут-же выдвигали десятки оперативных комбинаций, с помощью которых я должен был выманить вооруженных преступников из автобуса и обезоружить их ловкими приемами самбо. В общем все было очень грустно.

Не знаю, почему я все рассказал Максиму. Вероятно, что пришло понимание, что, в этот раз я допрыгался и шатко-валко, но меня запихают в места, не столь отдаленные.

– Ну я понял твою проблему. – уже освоившийся в нашем доме Максим активной жестикуляцией показал Ирине, что не возражает, если ему нальют еще одну кружку кофе, уже третью за сегодня: – И я постараюсь ее решить…

– Максим, стесняюсь тебя спросить, но за что мне такое счастье – случайно встреченный в прокуратуре чувак готов решить мои проблемы? Я что, в сказку попал, или ты просто…балабол?

– Тебя завтра к какому часу на допрос вызвали? – ухмыльнулся Максим, кивком поблагодарив Ирину за новую кружку с «Нескафе»: – В десять? Вот приходи к десяти и ни о чем не волнуйся. Ладно, спасибо хозяюшка за стол, все было очень вкусно, но мне, к сожалению пора, я побежал.

– Стой. – я встал с табурета и загородил выход: – Что ты собираешься сделать и что я буду тебе за это должен?

– Что я собираюсь делать – это тебе знать не нужно, а нужно тебе сегодняшний вечер провести, желательно, в каком-то общественном месте, чтобы свидетели были, что ты культурно проводишь время в обществе шикарной женщины…

Максим наградил Ирину широкой улыбкой, после чего вновь повернулся ко мне:

– А за свою помощь я, когда-нибудь, попрошу тебя о аналогичной услуге. И ты мне ее окажешь, и я не буду даже спрашивать тебя, что тебе пришлось для этого сделать. Ведь мы же друзья и ради друга за ценой не постоим, верно?

– Это что такое было? – Ира нервно мыла посуду, когда я вернулся в дом, выпустив современного Мефистофеля за ворота и тщательно закрыв за ним калитку.

– Честно говоря не знаю, но мне кажется, что сегодня нам стоит поужинать в кафе или ресторане.

– Паша, я ты не мог как-то сам решить свои проблемы? – Ира бросила недомытую тарелку в раковину и прижалась ко мне: – Что-то твой новый друг меня пугает.

– Не в этот раз. – я помотал головой: – Я с этими иностранцами ситуацию не вывожу.

– Ну и ладно. – девушка, хихикая, вытерла мокрые руки о мою футболку: – Значит домоешь посуду, а я буду собираться. Как я понимаю, нам с тобой нужно алиби на сегодняшний вечер? А для этого я должна просто блистать.

Здание областной прокуратуры. Следственный отдел.

– Скажите, а долго мне ждать еще? – в одиннадцать часов утра я заглянул в кабинет к своему следователю: – Я все понимаю, что я вам не нравлюсь, но я не собираюсь здесь сидеть целый день. Если через полчаса не начнете допрос или что вы там запланировали на сегодня, я встану и уйду.

– Только попробуйте, Громов и я вас…

Не дослушав пустых угроз следователя, я прикрыл дверь. Почему пустых? Да потому, что в подобных учреждениях у вас друзей нет, если их работники могут сделать вам гадость, они ее обязательно сделают. Но, видимо, как и обещал мне вчера фокусник Максим, сегодня у прокурорских планы расследования не срастались.

Ровно через тридцать минут я встал и направился к выходу из прокуратуры, прекрасно понимая, чем рискую. Было ли мне страшно? Конечно, было очень страшно, я прекрасно отдавал себе отчет, чем рискую, но настолько откровенно помыкать собой я тоже не мог позволить. Сегодня у меня был приемный день, и я до девяти часов просидел в «опорнике», слушая бесконечные жалобы от жителей поселка, которых донимали или соседи, или соседская живность, начиная от орущего среди ночи петуха, до кота, задавившего утку на соседском участке. Заодно я снова составил пяток протоколов за антисанитарию на оба поселковых магазина и круглосуточный киоск. Мой сосед за стенкой больше не пытался отключить мне свет или телефон, но привести в порядок свалку, что он устроил у меня под окном он не хотел принципиально, поэтому еженедельно платил штрафы по решению районной административной комиссии, благо, что административный кодекс не поспевал за галопирующей в стране инфляцией. Правда хитропопый коммерсант не знал, что я готовлю следующий шаг наших отношений – в районную санэпидстанцию уже ушло обращение за подписью начальника РУВД о приостановлении деятельности торгового предприятия до устранения недостатков, так как неоднократное привлечение владельца предприятия положительного эффекта не имели.

Приехал домой я около одиннадцати часов, взял Ирину и пошел гулять с собаками, благо, что моей подруге рано утром вставать было не надо – после получения удостоверения депутата, в ее жизни наступила непонятная тишина. Первую сессию заседаний Городского Совета не назначали, так как в результате выборов не был избран необходимый кворум. Из необходимых двадцати пяти депутатов, были избраны только двенадцать, на остальных участках выборы были признаны недействительными и на октябрь месяц текущего года были назначены довыборы в городской совет. Поэтому Ирина была, как генерал без армии, удостоверение есть, а вот начать свою деятельность она не могла.

Зато мой депутат был занят выбором будущего места работы. По понятным мне причинам, со станции «скорой помощи» она решила уйти, а вот куда пойти работать дальше было совершенно непонятно. Было несколько предложений от частных медицинских клиник, которые постоянно открывались в Городе, на фоне хиреющей муниципальной медицине, но только пара самых «вкусных» предложений были по инициативе возможных работодателей поставлены на паузу, очевидно, хитрые «жуки» от медицины ждали, в какую комиссию сможет войти депутат Кросовская.

Вопреки моим ожиданиям, с раннего утра за мной не приехали, передали вызов через начальника РУВД на четырнадцать часов дня, все в туже областную прокуратуру. Господин полковник повозмущался, что прокурорские вообще краев не видят и из ясной, как белый день ситуации устроили расследование века, но на этом полномочия начальника закончились и меня отпустили, велев не опаздывать и не злить без повода прокуратуру.

Здание областной прокуратуры. Следственный отдел.

Неожиданно для меня, но, все мои оппоненты сегодня были похожи на сонных осенних мух. Вместо штатного переводчика из консульства пришел какой-то унылый дядя, который с трудом доводил до заходивших в кабинет мигрантов смысл вопросов следователя, и, с еще большим трудом, ответы смуглых ребят следователю. В основном ответы сводились в одному – «Я не видел, ничего не помню, отпустите меня домой, меня дети ждут». Через три часа этого тягуче-сонного времяпровождения, я понял, что истинным режиссером активных показаний против меня был именно штатный переводчик из консульства южной республики, который, вероятно, озвучивал совсем не то, что говорили ему наши бывшие соотечественники. Следователь, безусловно, считал, что я совсем оборзел, выстрелив в голову человека в упор, но он не фабриковал против меня показания свидетелей, вся схема работала в соответствии с манипуляцией переводчика дипломатического представительства. В конце последней очной ставки в кабинет следователя заглянул сотрудник прокуратуры, вызвавший следователя в коридор. Вернувшись через пять минут, следователь, странно поглядывая на меня, практически мгновенно закончил очную ставку, отпустив свидетеля и переводчика, после чего взялся за меня. Через два часа я уже не знал, что было лучше – двадцать узбеков, дававших показания против меня, или два прокурорских «следака», что сейчас работали со мной. К этому времени у меня уже изъяли обувь, выдав какие-то стремные опорки, провели мое освидетельствование, раздев меня до трусов, изъяли форменную рубашку, на манжете которой было обнаружено «подозрительное» пятнышко, еле различимое человеческим глазом, а теперь пытались поймать меня на противоречиях в показаниях, что я «делал прошлым летом», простите, оговорился – что я делал в самом деле в тот момент, когда посещали с Ириной кафе, используя при этом самые низкопробные приемчики правоохранителей…

Ну, честное слово, неужели эти опытные мужики надеялись, что я поплыву услышав, что «твоя баба уже во всем призналась и пишет сейчас явку с повинной в соседнем кабинете»? Ну как дети, ей богу.

Глава 11

Глава одиннадцатая.

Охота на свидетеля.

Октябрь 1994 года.

Тихий центр. Частный дом, арендуемый Громовым.

На службу сегодня я не пошел. Не было чистой форменной рубашки, вместо той, что изъяла прокуратура, да и настроения тоже не было. Правда отсидеться дома тоже не получилось. Когда я, раздраженный и одетый, как босяк (Ну, а как назвать человека в сандалетах, милицейских брюках, серой футболке, с милицейским кителем в руках, ввалился в наше жилье, у Ирины сидели два франтоватых типа, которые уставились на меня, как на кусок дерьма, прилипший к подошве. Одного из визитеров я знал, видел мельком в отделении Либеральной партии, а вот второй был мне неизвестен. Поймав взгляд Ирины, сигнализирующий, что у нее важный разговор, я скомканно поздоровался, переоделся в спальне и увел волнующихся во дворе собак на прогулку. Судя по позам наших гостей, осторожно сидящих на краешках табуреток, обстановка в доме им совсем не нравилась, не соответствовала она депутатскому рангу хозяйки. В чем-то я был с ними согласен, несмотря на наши старания, ни уютным, ни богатым наше временное пристанище не выглядело, а значит надо было бросить все силы на то, чтобы до Нового года заехать в нашу новую квартиру, иначе, вся эта история с несданным домом затянется до весны следующего года. Капиталистическая Россия продолжала нести рудиментарные признаки социалистического государства, в том числе и ежегодные отчеты о количестве введенных в строй квадратных метрах жилья. Хотя государство сейчас практически ничего не строило, но губернаторы гордо докладывали о новом жилье, как о личных заслугах, поэтому сдать дом государственной приемной комиссии по-прежнему было проще в конце календарного года.

Тихий центр. Новостройка.

Вид вожделенного нового дома меня совсем не обрадовал. Вернее, сам дом выглядел вполне достойно для этой эпохи, а вот окрестности дома внушали сильное беспокойство – траншея, вырытая под трубы отопления, уходила куда-то вдаль, в сторону соседнего квартала. Старые трубы, ржавые и залатанные в нескольких местах были вывернуты из земли, порезаны и свалены неряшливой кучей на дворовой территории. Из вагончика прораба раздавались пьяные голоса, а через дырку в заборе, что граничил с соседней «хрущёвкой», с трудом протискивался мужчина средних лет, одетый в болоньевую курточку, осторожно держащий в руках два оцинкованных ведра, из которых через край плескалась вода.

– Уважаемый, а что вы делаете? – заинтересовавшего меня мужика я перехватил возле подъезда: – Зачем воду в дом тащите?

История, что поведал мне мой будущий сосед (дядька купил себе квартиру на седьмом этаже), была вполне типичной для этого времени. Люди продали квартиру, чтобы заселиться в новый дом, в результате вынуждены были переселиться в дом, с отключенными коммуникациями, так как другого жилья у них не было.

Электричество, напряжением в двенадцать вольт им подавали по временному проводу непосредственно в квартиру, за дополнительную плату, из рук в руки прорабу, холодильник удалось подключить, смастерив повышающий трансформатор, а вот воду мужчина таскал из соседнего дома, заплатив какие-то деньги дворнику, всякий раз открывая кран, торчащий на улицу из подвального помещения металлическим «барашком». В туалет вынужденные подселенцы ходили или на работе, или в деревянную будку, оборудованную строителями в углу строительной площадки. Судя по количеству, висящих по фасаду дома, проводов, в дом незаконно заселилась не одна семья.

– И что говорят, когда воду и отопление подключат?

– Да ничего не говорят…– мужчина аккуратно поставил на землю ведра, достал пачку «Астры» и принялся разминать сигарету: – Что-то там с проектом подключения намудрили, хотели наш дом на трубу соседей посадить, а те возмутились и пошли жалобы всюду строчить, а теперь надо новый проект согласовывать, а это время. Вон, траншею вырыли и на этом бросили работы. Сука, зла не хватает!

Так и не закурив, мужик осторожно запихал хрупкую сигарету в пачку, с тяжким вздохом, распахнул дверь и, стараясь не выплескивать воду, скрылся в подъезде.

Я взглянул на пожухлые желтые листья, которые никто не убирал, передернул плечами, представив, ноябрьский снег и торопливо двинулся в сторону строительного вагончика.

Заглянув в цель входной двери, я понял, что разговор с прорабом сегодня не получится. Десяток мужчин в умеренно –агрессивном состоянии были не настолько пьяными, чтобы я укладывал их с одного удара, но и не настолько трезвыми, чтобы разговаривать конструктивно. И весело бегающие по строительной площадке Демон и Грета мне сегодня не помощники. На строительной площадке валялось столько металлической арматуры, кирпичей и прочих предметов, что, в случае драки, эти наливающиеся водкой и тоской, мужики только изуродовали бы собак. Значит разговор со строителями, которые могли мне объяснить, что здесь творится, откладывается, по крайней мере, до завтра.

Когда я с псами подходили к воротам нашего дома, за моей спиной настойчиво посигналила машина.

В белой «копейке», стоящей у ворот соседнего дома, сидели три типа самого зловещего вида. Глаза их прятались за темными очками, что делало их похожими на злодеев из третьеразрядного боевика, что, впрочем, не делало их безопасными. Сейчас время было такое, что половина населения одевалась и вело себя, как клоуны, но клоуны эти были, зачастую, опасные. Я застыл у ворот, не торопясь подходить к чужой машине. В конце концов, мне от них ничего не надо. Видя мои колебания, парень на переднем пассажирском сидении снял очки и широко улыбнулся, и я вздохнул с облегчением. Это был всего лишь обаяшка Поспелов Максим из городского управления.

– Здорово. – навстречу мне высунулась широкая ладонь моего нового приятеля: – Не стал к тебе в дом заходить. Поехали, а то нам одного человека не хватает…

– Куда поехали? – мрачно спросил я. Он конечно, помог – не думаю, что пропажа переводчика из представительства была банальным совпадением, но пока еще ничего не решилось, машина следствия лишь чуть вздрогнула, но продолжала идти вперед, поэтому я себя чем-то обязанным не считал…

– Ну, вообще-то, мы по твоему делу работать едем. – радостные глаза Максима подернулись тонкой льдинкой: – Но если тебе некогда, ты только скажи…

– Да нет, все нормально, сейчас, только собаку одну во двор заведу. – я постарался показать сидящим в машине парням все свое дружелюбие: – Просто ты сказал, что ты мои дела сам решаешь, а я твои проблемы убираю самостоятельно, чтобы мы в эти моменты не пересекались, а тут какое-то «палево» получается…

– Да не ссы в трусы…– гоготнул водитель, взглянув на меня из-под темных очков красными, как у кролика глазами: – В сторонке постоишь в машине, на всякий случай, а то у нас водила кхм… заболел, а остальные без «прав» двигаются.

Судя по «выхлопу» водителя, с «заболевшим» парнем они вместе начинали профилактировать развитие болезни, просто неведомый мне паренек слишком рано сошел с дистанции.

– Демон, сидеть, жди. – я символически накинул поводок пса на маленький кустик и подозвав Грету, пошел к дому.

– Эй, браток, ты зачем этого зверюгу здесь оставил? – водитель осторожно высунул голову из салона, и заорал мне, опасливо косясь на, внимательно наблюдающего за ним, Демона.

– Так он с нами поедет, и это не обсуждается…– я запер за собой калитку, не слушая возмущенные крики за спиной.

– Привет! – Ирина встретила меня в сенях с широкой улыбкой на, посвежевшем после окончания выборов, личике: – Отгадай, куда меня на работу позвали?

– Наверное, в крутую частную клинику на непыльную должность?

– Ага! – девушка закивала головой, потом не выдержала, и взвизгнув от переполнявших ее эмоций, повисла на шее, целуя меня в губы.

– Надеюсь, ты не согласилась? – я дождался, когда Ирина устала и спрыгнула с меня.

– Я сказала, что с мужем посоветуюсь, потом дам ответ…– тут же улыбка на лице депутата погасла, на смену ей пришла тревога: – Я что-то неправильно сделала?

– Да нет, все верно. – я крепко обнял подругу, вдохнул аромат ее волос:

– Просто теперь ты можешь поступить эмоционально согласившись на предложение первого, кто протянул тебе руку или… Или немного подождать, дождаться более выгодных, а они обязательно будут, поверь, предложений, а потом, цинично, выбрать самое лучшее и выгодное из них. И поверь – тот красивый дяденька, что, яки змей, тебя сегодня соблазнял, он рассчитывает с тебя, как депутата, получить во много раз больше, чем планирует платить тебе.

– Ты что – ревнуешь? – выпучила глаза Ирина.

– Ну, скажем –немного. – я коротко поцеловал ее и принялся переодеваться в тёмное.

– Я, пожалуй, поступлю цинично и подожду, а потом выберу самое выгодное предложение. – Ирина провела ладонями по бедрам, оглаживая короткую юбку: – Ты что, уходишь?

– Я? – застегнув ветровку, я коснулся кончиком пальца носика Иры: – Ты ошибаешься, я сегодня буду целый вечер и часть ночи смотреть с тобой телевизор, сначала «Рабыню Изауру», а потом – «Богатые тоже плачут». Так всем, кто будет интересоваться, и говори. Поняла?

– Угу. – Ирина ткнулась мне в плечо лицом и тяжело вздохнула: – Ты там будь осторожней…

– Я демона с собой беру, он за мной присмотрит. – я отстранился, шагнул к порогу и в последний миг обернулся: – Слушай, а ты в какую комиссию записалась?

– Пока ни в какую, но планирую в комиссию по здравоохранению…

– Даже не вздумай. – я погрозил депутату пальцем: – Кровь из носу, но ты должна записаться в комиссию по налогам и бюджетному планированию.

– Зачем? Я же в этом ничего не понимаю.

– Затем, Ирочка, что в комиссии по здравоохранению ты будешь распределять те жалкие крохи, которые вашему ведомству выделят большие дяди из комиссии по бюджету. А чтобы в этом вопросе разбираться, пока дома сидишь, запишись на курсы бухгалтерского учета или экономические, которые месяца за три готовят, какого-никакого, специалиста. Все, я пошел, Герда во дворе.

Рабочая окраина Города. Вечер. Стоянка с торца панельной девятиэтажки.

Водитель «копейки», который позднее назвался Мишкой, настолько не хотел брать меня с Демоном, что психанул и попытался уехать, но через пятнадцать метров коварное детище «АвтоВАЗа» заглохло, и остальные члены экипажа показали драйверу «черную метку». Вот так мы и ехали через весь город – я за рулем, а Демон, с комфортом, развалился рядом со мной, сурово поглядывая на, теснящихся на заднем диване, мрачных парней.

А сейчас мы с Демоном сидели в машине на задворках огромной «китайской стены», имевшей около двадцати подъездов, наблюдая за двумя окнами второго этажа. Дом, у которого мы сели в засаду, жил своей обычной жизнью. Где-то играла музыка, а где-то компания душевно выводила «Хазбулат удалой», причем певцы знали только первый куплет и припев, поэтому слова песни все время повторялись. Вдруг в какофонию звуков вплелась какая-то новая нота, как будто завизжала сдвигаемая по полу мебель, а потом взвизгнула женщина. У одного из двух окошек, за которыми меня приставили наблюдать, очень тихо приоткрылись рамы и вниз соскользнула человеческая фигура. Человек повис на вытянутых руках, поглядел вниз и видимо заробел прыгать с высоты второго этажа, поэтому остался висеть, держась пальцами за оконную раму.

– Силен, бродяга! – я помотал головой, глядя на висящую на фоне светлой стены темную человеческую фигуру, после чего вытолкнул на улицу, задремавшего в тепле машины, Демона.

Пес спросонок, не обращая ни на что внимание, обежал вокруг машины, задрал лапу у металлического столбика…

А на втором этаже продолжалось веселье. В комнате с приоткрытым окном зажегся электрический свет, замелькали силуэты людей, плохо различимые за легкой шторой. Там или кого-то били, или просто дрались. Демон, выполнив свой долг и «пометив» территорию в нескольких памятных местах решительно двинулся к машине, дабы призвать хозяина к уважению, вернув заслуженного пса в тепло салона, когда он различил темную зловещую фигуру, распластавшуюся на светлой стене.