Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 1"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Я насмешливо фыркнул.

– Месмеризм, сэр! Не смешите меня! Это проделки шарлатанов!

Эллисон сделал большие глаза и расхохотался. Трясясь от смеха, он сказал:

– Экий вы чудак! Существование параллельных миров вы приняли не поперхнувшись, а наличие неуловимо тонких взаимодействий вас смешит! Вы отрицаете животный магнетизм, связующий не только людей, но также людей и природу, посредством коего можно изменять состояние чужого организма?! Ей-же-ей, вы забавный молодой человек!

– Я неоднократно собственными глазами видел частичку совсем другого мира, – пояснил я. – Поэтому мне нетрудно поверить в существование параллельных миров. А так называемого животного магнетизма я никогда не видел в деле.

– А вот я имею причины верить, что месмеризм до некоторой степени присутствует абсолютно во всех проявлениях жизни, хотя его эффекты, как правило, вне уровня нашего восприятия. Впрочем, в нашем мире животный магнетизм, по-моему, проявляется с куда большей силой, нежели в вашем. Да и вообще психика человека в нашем мире, похоже, уязвимее для посторонних влияний – самого разного рода. Скажем, для алкоголя. Выпей я столько же вина, сколько вы за время нашей беседы, я бы заболел на несколько дней. Насколько я понимаю, именно необычайная сила проявлений животного магнетизма в нашем мире стала причиной того, что похитители захотели иметь Анни здесь. У нее выдающиеся способности – для любого мира. Но лишь здесь ее таланты проявляются в полной мере. Если в глубине души вы мне все еще не верите, потерпите немного. В самом непродолжительном времени я представлю вам убедительные доказательства.

Я вытер снова вспотевшие ладони.

– Достаточно, беру свои сомнения обратно. Принимаю ваши утверждения на веру, потому что хочу знать, к каким выводам они нас подведут. Итак, кто эти люди, похитившие Анни? Что они с ней делают? Как собираются использовать ее удивительные способности?

Эллисон встал, заложил руки за спину и прошелся по комнате.

– Вы слыхали о знаменитом изобретателе фон Кемпелене? – спросил он наконец.

– Да, разумеется, – ответил я. – По-моему, он имеет какое-то отношение к созданию прославленного шахматного автомата, который я видел в Чарлстоне некоторое время назад.

– Возможно, он занимался и такими пустяками, – сказал Эллисон. – А вы не слыхали разговоров о том, что этот человек проник глубже всех прочих в писания одного из отцов алхимии – сэра Исаака Ньютона?

– Нет.

– Поговаривают также, что он претворил в жизнь обе многовековые мечты алхимиков: преуспел в деле превращения свинца в золото и вырастил гомункулуса.

Я хмыкнул.

– Людской доверчивости предела нет…

Он тоже насмешливо хмыкнул и перебил меня:

– Разумеется, я сам сомневаюсь, что он сумел вырастить человечка в колбе…

Я ждал продолжения фразы, не спуская с него испытующего взгляда. Но мистер Эллисон держал паузу.

– А что касается искусственного превращения элементов, – наконец произнес он, – то я со знанием дела могу сказать, что в этом он преуспел.

– О! – тихо воскликнул я, частично из вежливости, частично потому, что вдруг осознал: в подобномместе и не такое может случиться. – Мягко говоря, весьма полезное умение.

Проводив взглядом Эллисона, который ушагал в дальний конец каюты, я впервые обратил внимание на широкую скамью на высоких ножках, мимо которой он только что прошел. Там находился набор алхимического оборудования. Эллисон увидел, что я их наконец заметил, и лукаво усмехнулся. Указав рукой на свой лабораторный стол, он сказал:

– Здесь перегонный куб, реторта, дистиллятор, горн и печь. Да, я немного балуюсь алхимическими опытами – вот почему я могу понять и достижения фон Кемпелена, и смысл заговора против него.

Говоря это, мой хозяин взял с алхимического стола небольшой отполированный предмет и какое-то время мял его в руке. Предмет вдруг пронзительно запищал, будто от боли, затем надрывно завыл, словно в агонии, – и умолк. Эллисон рассеянно положил загадочную штуковину обратно на стол, переключив свое внимание на нечто, плавающее в спиральном сосуде с зеленой жидкостью.

– Открыв секрет превращения свинца в золото, – продолжил Эллисон свой рассказ, – фон Кемпелен бежал обратно в Европу, когда узнал, что Нечистая Троица проведала об открытии и намерена схватить его и вызнать дорогой секрет. Негодяи, которые гонятся за ученым, справедливо считают, что от Анни фон Кемпелену негде укрыться – она разыщет его повсюду, ибо ее мысленному взору открыт любой уголок земли. Сперва они хотят принудить ее отыскать великого алхимика, а затем ей же предстоит воздействовать на ученого своей сверхъестественной силой, дабы взломать запоры в его сознании и отнять вожделенный секрет.

– А она в силах совершить это? – спросил я.

– По-моему, в силах, – ответил Эллисон. – Согласно всем рассказам, она удивительная женщина.

– Чьим рассказам?

– Вашим и того создания, что явилось в зеркале по моему приказу, дабы дать мне совет. Есть и другие свидетельства…

У меня на мгновение-другое закружилась голова, но явно не от вина, потому что в сумме эти стаканчики не равнялись даже тому первому бокалу, с которого начиналась обычная попойка в форте Моултри.

– Я искренне пытаюсь понять суть происходящего, – сказал я. – Поэтому повторю свой вопрос: кто эти люди, эта Нечистая Троица, укравшая Анни для того, чтобы с ее помощью завладеть секретом фон Кемпелена?

– Гудфеллоу, Темплтон и Гризуолд, – ответил он. – Доктор Темплтон – человек преклонного возраста, личность весьма загадочная. Он владеет искусством животного магнитизма. Насколько я понимаю, его способности используют для порабощения воли Анни. Затем старый проходимец Чарли Гудфеллоу – среди тех, кто готов в любой момент всадить нож промеж ребер своего ближнего, нет человека милее и обаятельнее его. И наконец, Гризуолд. Он у них верховодит – отъявленный мерзавец, знаменит полным отсутствием стыда и совести.

– Эти типы находятся на борту «Вечерней звезды»? – спросил я.

– По моим сведеньям, да.

– И на этом корабле доктор Темплтон намерен ввести Анни в транс, чтобы она указала местонахождение фон Кемпелена?

– Боюсь, что он планируют именно это.

– Если ее способности так велики, как вы говорите, он может потерпеть неудачу. Она просто не поддастся.

– Вероятнее всего, ее сначала одурманят каким-либо зельем. На их месте я бы так и сделал.

Я внимательно посмотрел на него – он стоял, опираясь спиной о лабораторный стол и рассеянно глядя в мою сторону.

– Итак, – сказал я после некоторой паузы, – позвольте мне еще раз поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь, а также любезно снабдили сведениями касательно нынешнего положения Анни…

Он улыбнулся и спросил:

– Ведь вас так и подмывает спросить меня, чего ради я все это сделал?

– Не то чтоб я не верил в альтруизм… – произнес я. – Однако вы предприняли столько трудов на благо совершенных незнакомцев…

– Готов к еще большим, – сказал он, – лишь бы помешать этим мерзавцам! И вы правы, что слабо верите в альтруизм. В каком человеческом деле не бывает хоть крупицы личного интереса? Вот и у меня в этом деле с фон Кемпеленом есть своя корысть.

Я передернул плечами.

– Порой результат важнее причины. Наш случай, кажется, именно таков. Я благодарен вам – чем бы вы ни руководствовались в своих действиях.

– Я человек весьма состоятельный, – заметил Эллисон.

– Не сомневаюсь, – сказал я, обводя каюту оценивающим взглядом. Дорогая резная мебель, роскошные восточные ковры, на стенах живописные полотна кисти прекрасных мастеров. – Коль скоро тут ни любовь, ни деньги не замешаны, стало быть, речь идет о мести. Я верно угадал? Наверное, кто-то из этой троицы сделал вам большую гадость. А может, вы потерпели от всех троих…

Он отрицательно покачал головой.

– Неплохое умозаключение, но вы попали пальцем в небо, – сказал он. – Для меня весь интерес – все-таки в деньгах. Я изрядно понаторел в алхимии и уважаю эту науку, а потому готов поверить в исключительные успехи фон Кемпелена. Зная достаточно о необычайных способностях Анни, я не сомневаюсь, что она в итоге проникнет в секрет фон Кемпелена. Будучи человеком очень богатым, я веду расчеты и держу деньги в золоте – а потому при любых серьезных колебаниях цены на золото могу враз лишиться всех своих капиталов. Успех Нечистой Троицы грозит мне банкротством – вот мой денежный интерес в этом деле. Я должен расстроить их коварные замыслы, чтобы в один прекрасный день не оказаться нищим. Таким образом, вами руководит любовь, мною – алчность, а что касается мести – Бог с ней, она тут ни при чем. Судя по всему, мы с вами естественные союзники.

– Мне возразить нечего, – сказал я. – Что до меня, я полон желания сотрудничать с вами.

Эллисон заулыбался и двинулся прочь от лабораторного стола.

– Рад, искренне рад, что мы пришли к соглашению, – сказал он, пересекая комнату и садясь за письменный стол.

Не прерывая беседы, он взял лист бумаги, склянку чернил и перо и начал писать.

– В скором времени я представлю вас моему главному советчику – великому практику месмеризма месье Эрнесту Вальдемару.

– Буду рад познакомиться.

– Не сомневаюсь, не сомневаюсь, – сказал Эллисон. – План мой таков: вы примете командование кораблем, начнете преследование этих проходимцев и отобьете свою даму сердца.

– Я? Приму командование? – ошарашено спросил я.

– Да. Ведь вы как-никак военный, это очень кстати.

– Вы шутите? Я же сухопутная крыса, артиллерист… А как же вы?

– Мой организм уже не переносит долгие морские путешествия, – ответил он. – А Гризуолд с дружками, судя по всему, в ближайшее время поплывут в Европу – ведь как раз туда сбежал фон Кемпелен.

– В какую именно страну?

– А это вам сможет подсказать только месье Вальдемар.

– Когда мы побеседуем?

– Его сиделка, мисс Лигейя, познакомит вас с ним в удобный момент.

– Он что – инвалид?

– Да, у месье Вальдемара не все в порядке со здоровьем. Но у него есть достоинства, компенсирующие телесную немощь.

Тем временем Эллисон исписал один лист и потянулся за следующим.

– Так вот, – продолжал он, – этот корабль, его капитан и команда будут целиком в вашем распоряжении. В том числе Петерс и его орангутанг – свою зверюгу он именует Эмерсоном. Прежде чем сойти на берег, я дам вам рекомендательные письма к европейским вельможам и банкирам тех мест, куда вас может привести погоня за Анни.

– А где можно отыскать вас – в случае нужды? – осведомился я.

– Вы, наверное, никогда не слышали о поместье Арнхейм? – ответил мой хозяин вопросом на вопрос.

Я отрицательно мотнул головой.

– Оно находится в штате Нью-Йорк. Я напишу вам на бумажке, как его найти. Надеюсь, вы заглянете ко мне после успешного завершения этого дела. А если в результате вашей деятельности появятся три некролога – это так обрадует меня, что моей щедрости не будет предела.

– Минутку, сэр, – сказал я. – Я намерен спасти Анни. Но убивать кого-либо не собираюсь.

– А я вас и не прошу. Просто я сказал, что три некролога порадуют меня, потому что эти трое – отъявленные мерзавцы. Отчего бы не вообразить ситуацию, когда вы, профессиональный военный, будете вынуждены применить оружие с целью самозащиты. В этом случае я буду вам крайне благодарен – за каждого из них… И трижды благодарен – за всех вместе, – добавил он с улыбкой.

Я кивнул.

– Все мы не более чем пешки в руках Всемогущего Господа, – обронил я, стараясь двусмысленной фразой и Эллисона уважить, и от четких обязательств отвертеться. Так или иначе, улыбка его стала шире, и он милостиво кивнул мне, как будто мы поняли друг друга без слов.

Я встал и в свою очередь зашагал по каюте, приводя в порядок смятенные мысли. Эллисон тем временем продолжал писать рекомендательные письма.

– Вы передаете мне командование кораблем целиком и полностью? – спросил я через некоторое время.

– Капитан Ги будет вести корабль и отдавать приказы команде, как и прежде, – ответил Эллисон, не отрывая взгляда от бумаги. – Ему и в голову не придет противиться воле владельца судна. Так что он будет подчиняться вашим приказам беспрекословно.

– Хорошо, – сказал я. – А то я ничего не смыслю в морском деле.

– От вас требуется одно – указывать ему, куда плыть и когда прибыть в нужное место.

– А это мне будет подсказывать месье Вальдемар?

– Да, и мисс Лигейя будет передавать вам его указания.

Тут Эллисон на несколько мгновений оторвался от писания:

– Если у вас возникнут затруднения, рекомендую обращаться к Дирку Петерсу. У него грубые манеры, не спорю. Образованием он не блещет, да и на вид – неотесанный мужлан. Однако это преданный мне и весьма смекалистый малый. Нет такого человека на корабле, кто бы посмел хоть слово сказать ему поперек.

– Охотно верю этому.

Я взял графин с вином, подошел к лабораторному столу, нашел стакан нормального размера и наполнил его. Краем глаза я заметил, что Эллисон опять перестал писать и наблюдает за мной. Когда я сделал большой глоток, он испуганно тряхнул головой и отвел глаза.

– Ну и ну! – протянул он, имея в виду мою экзотическую для этого мира способность поглощать невиданное количество алкоголя. Когда я сделал еще глоток, его вдруг осенило, и он спросил: – Вас что-то гложет? Признавайтесь.

– Да, – ответил я. – Штука в том, что я отплываю, не взяв увольнительную в форте Моултри.

– Ах, вот в чем дело. Вы всерьез воображаете, что вам дадут увольнительную для осуществления такого фантастического предприятия? Или что у вас будет время попросить ее?

– Нет, – ответил я. – Я понимаю ситуацию. Но в общем и целом мне служба нравилась, и очень неприятно выглядеть в глазах начальства дезертиром. Я бы хотел написать письмо своему старшему офицеру с просьбой об отпуске по неотложным личным делам.

Эллисон на мгновение-другое задумался, потом расцвел новой улыбкой.

– Ну что ж, – сказал он, – черкните письмецо, а я возьму его с собой на берег и прослежу, чтоб его доставили по назначению. Разумеется, вы имеете полное право подписаться именем Эдгара Аллана По.

– О Боже, я об этом как-то не подумал…

– С другой стороны, я могу переговорить с моим другом-сенатором и устроить так, что вас незамедлительно уволят из армии.

– Возможно, так будет лучше…

– Тогда договорились. Необходимые бумаги будут дожидаться вас в Арнхейме. Так что поскорее кончайте с нашими врагами – и милости просим в мою усадьбу.

Эллисон подмигнул мне, взял перо и снова застрочил по бумаге. Я продолжал расхаживать по каюте и обмозговывать ситуацию. Через некоторое время я откашлялся.

Он поднял взгляд на меня.

– Да?

– А где я буду жить?

– Да что тут долго думать. Здесь и разместитесь – после того, как я покину корабль. – Он промокнул законченное письмо, сложил его и отложил в сторону. – А я сойду на берег довольно скоро.

Я показал пальцем на свою сорочку. На мне был штатский прогулочный костюм, не очень представительный.

– К сожалению, не имел возможности переодеться, – сказал я. – И мне не по себе, что я пускаюсь в такое трудное путешествие без смены одежды…

– А вы поройтесь в здешнем гардеробе, – предложил Эллисон, широким жестом указывая на шкаф и пару сундуков – один у койки, другой в углу каюты. – Там наряды на все случаи жизни и разных размеров.

Пока я исследовал гардероб, он спросил меня:

– Если я не ошибаюсь, вы старший сержант?

– Так точно.

– Стало быть, вы в армии не первый год?

– Да.

– А в кавалерии доводилось служить?

– Доводилось.

– И с саблей умеете обращаться?

Еще бы я не умел – сколько нас гоняли по жаре на плацу, сколько тыкв и чучел порублено!

– Да, я же служил в полку береговой охраны – там все сплошь отменные рубаки.

Он вопросительно воззрился на меня: шучу я или говорю серьезно? Я и на самом деле шутил, хотя в этой шутке была большая доля правды.

– Сабля – славное оружие, – наконец сказал Эллисон, – если уметь ею пользоваться. Бесшумное оружие. В арсенале капитана Ги предостаточно холодного оружия на случай, если вы вздумаете попрактиковаться.

– Спасибо.

Настала моя очередь взглянуть с лукавым прищуром, ибо с моего языка сорвался вертевшийся на нем вопрос:

– А сами вы часто пользовались этим «бесшумным оружием»?

– Спрашиваете! – сказал он. – В мои юные годы я от души помахал саблей в Карибском море.

– В качестве кого?

– Да кем я только не был! Служил на разных кораблях.

– А мне показалось, что вы страдаете от морской болезни.

– В молодые годы я ее и знать не знал.

– А на каких кораблях вы служили? – полюбопытствовал я.

– На купеческих, разумеется, – сказал он, словно просыпаясь от своих мечтаний и улавливая, к чему я клоню своими вопросами. – Разумеется, на купеческих.

– Думаю, немного практики мне не помешает, – сказал я.

Верно ли я подметил веселую искру в глазах Эллисона? Мысленно я закрыл его правый глаз черной повязкой, повязал лоб красной косынкой, пририсовал бороду, сунул в руку кривую саблю… А что! Лет сорок назад он вполне мог ходить на судне под пиратским флагом!..

Пока мой хозяин дописывал рекомендательные письма, я покопался в гардеробе, нашел среди дорогих нарядов несколько штанов и сорочек попроще, а также пару подходящих сюртуков – один светлый, другой темный. Я примерил красновато-коричневую рубаху и черные штаны – размер подходил, и я решил в них и остаться.

– Ага, хороший выбор. Выглядите молодцом, – сказал Эллисон, расписывавшись в конце последнего письма и поднимая глаза на меня. – А сейчас я покажу вам свой тайник, куда мы временно спрячем эти письма. Затем я представлю вас мисс Лигейе и покину корабль.

– Спасибо за все, сэр, – сказал я.

Все свои обещания он выполнил. Вот так я и познакомился с Сибрайтом Эллисоном, владельцем поместья Арнхейм.

Туман прокрадывался выше, к самому окну, а он тем временем писал:

Я говорил о тех воспоминаньях, что нас язвят в дни нашей юности. Порой они влачатся за нами долго – до зрелости: и что ни год, теряют остроту и четкость формы, но вновь и вновь взывают к нам слабеющими голосами…

Ветер разгонял туман, краешек луны завиднелся в просвете. Он упрямо сочинял, пока не довел работу до конца.

Глава 3

Я спешил вперед, а песок под моими ногами – Господь милосердный! – осыпался до такой степени, что я несколько раз оступался и падал. В неимоверно густом тумане море ревело подобно умирающему Левиафану, а огромные волны, словно при урагане, накатывали и накатывали на берег – и всякий раз откусывали и уволакивали за собой часть берега. Как только я определил направление, в котором находилось море, я заторопился прочь от него – к твердой почве как можно выше над уровнем взбесившейся стихии. Стоило мне чуть переместиться вверх по склону, как море пожирало то место, где я был за несколько мгновений до того. Я отчаянно цеплялся за кусты, за выступы скал, временами скользил назад, хватаясь за что попало, потом опять – то на четвереньках, то ползком – удирал вверх от настигающих волн. В итоге, через долгое время, я забрался так высоко, что море мне больше не угрожало. Зато я был теперь на открытом возвышенном месте, где ветер неистовствовал с неописуемой силой, пригибая меня, не давая отлепиться от земли. Ветер ревел, выл, стонал. Господь милосердный, раздор стихий воистину до основания сотрясал окружающий мир! Земля, вода и ветер, казалось, сошлись в захватывающей дух смертельной схватке! И когда я попытался чуть-чуть привстать, с небесного свода пал огонь, опаливший дерево в нескольких шагах от меня, – и тем самым последняя, четвертая стихия включилась в безумную схватку, что разворачивалась перед моими слезящимися глазами.

Я поднял ладонь к глазам козырьком, чтобы хоть что-то разглядеть окрест себя, и тут же уронил ее. Молния воспламенила дерево, ветер трепал языки яркого пламени – и в этом свете я различил в тумане фигуру человека. С почти рассеянным видом он стоял буквально рядом и смотрел мимо меня на невидимую за туманом бушующую водную стихию. Темный плащ его хлопал на ветру.

Я кое-как встал с четверенек и, локтем прикрывая глаза от режущего ветра, двинулся к нему.

– Аллан! – вскрикнул я, подойдя совсем близко и узнавая его. – Аллан По!

Он чуть наклонил голову в мою сторону – и с какой-то зловеще-торжествующей улыбкой приветствовал меня:

– А-а, Перри! Хорошо, что ты заглянул к нам. Я почему-то был уверен, что ты появишься.

Я приблизился вплотную – и полы его плаща стали бить меня по правому бедру. Стараясь перекричать вой ветра, я спросил:

– Что, черт возьми, происходит?

– Ничего особенного. Просто наступил момент гибели Земли, дорогой Перри, – ответил он.

– Не понимаю!

– Обезображенный искусством лик Земли очищается тем, что физическая сила слова изымается из атмосферы, – изрек он. – Спущены с цепи все дикие страсти одного из самых беспокойных и грешных сердец. Мы ныне зрим, как неосуществленные мечты своей агонией сотрясают Вселенную.

Я отбросил от глаз прядь волос. За нашей спиной, потрескивая, догорало пораженное молнией дерево. Оно освещало окрестный туман наизловещим светом. Волны бились о землю с громоподобным грохотом.

– Воспоминание о былой радости – разве оно не есть нынешняя печаль? – продолжал По.

– Ну… вроде бы да, – растерянно ответил я.

Теперь я мог лучше рассмотреть его – и был поражен тем, что он, всегда казавшийся моим ровесником, сейчас выглядит намного старше меня: лицо морщинистей моего, под глазами темные мешки. Было такое ощущение, что мы взираем друг на друга из разных возрастов.

– Но мысль о будущих радостях способна утишить теперешнюю горечь, – наконец нашелся я. – Разве не в этом суть надежды?

Он несколько секунд размышлял над моими словами, затем отрицательно покачал головой и тяжело вздохнул.

– Надежда? Это понятие так же изъято из атмосферы, удалено из эфира, выдрано из земли. Мир летит ко всем чертям, мир рассыпается, дорогой Перри. Несмотря на это, ты выглядишь отлично.

– Аллан… – начал я.

– Зови меня По, – сказал он. – Ведь мы друзья.

– Слушай, По, – вскричал я. – Черт побери, о чем ты говоришь? Говоря по совести, я ни словечка не понял!

– Возлюбленная душа покинула сей мир, – ответил он. – Без нее внутри скорлупа сего мира стала непрочной и ныне трещит. Она покинула меня – она, бывшая моим вторым «я». О горе! Се злейший из злейших дней! То, что не давало этому миру захлебнуться волнами, распасться на части, что поддерживало небесный свод и удерживало от буйства горний огонь, – имя сей опоры тебе известно не хуже, чем мне.

– Анни… – выдохнул он после паузы, дрожащей рукой указав в сторону моря. Я посмотрел в том направлении, и туман, словно по приказу, разошелся – в просвете я увидел объеденный страшными волнами кусок берега, где на утесе стоял могильный склеп, на который яростные волны набросали столько водорослей, что склеп, казалось, полузарос травой.

– Там она покоится, – сказал По.

– Это не может быть правдой! – вскричал я и бросился прочь от него. Я кинулся вниз по склону – в сторону того рокового утеса.

– Перри! – закричал По, – Вернись! Это бессмысленно! И я не знаю, что произойдет со мной, если с тобой случится что-нибудь дурное!

– Ее там нет! – крикнул я в ответ. – Ее там не может быть!

Я стремительно спускался по склону – обдирая руки и раздирая в клочья свою одежду.

– Перри! Перри! – жалобно кричал По.

Я набрал побольше воздуха в легкие – и оставшуюся часть склона почти кувырком летел вниз, пока не грохнулся на песок. Я тут же, не замечая боли, вскочил на ноги и по колени в бушующих, валящих с ног волнах, стал упрямо приближаться к сияющей в тумане гробнице. Я все еще слышал крики Эдгара По, который остался наверху, у сгоревшего дерева. Слов уже было не разобрать.

Добредя до гробницы, я снял запор и открыл черную железную дверку. Внутри царил мрачный сумрак. Вокруг моих щиколоток хлюпала вода, пока я шел каменному саркофагу на постаменте.

Он был пуст! Мне хотелось смеяться и плакать одновременно. Вместо этого я кинулся к выходу. Выбежав из гробницы, я стал кричать с порога:

– По! Ты слышишь, По? Ее здесь нет! По! Ты слышишь, По?

Огромная темная волна устремилась ко мне – и швырнула меня обратно в гробницу.

Я проснулся на полу роскошной каюты Эллисона – хотя я точно помнил, что с вечера укладывался спать на широкой кровати – в другом углу комнаты. Я не помнил, как упал с постели, как оказался в этом углу и на полу, и не мог сообразить, почему на мне изорванная и мокрая одежда. Мои башмаки были полны песка. Песок был и на нескольких мокрых следах, которые, начинаясь ниоткуда, вели от центра каюты к тому месту, где я лежал. Я ошалело протирал глаза. Сбросив с себя изорванную коричневую домотканую сорочку, я обнаружил глубокие порезы на своих руках. Тут я разом вспомнил дикий шторм, гробницу, жалкую фигурку скорбящего По под горящим деревом…

Я открыл сундук, нашел подходящую одежду и привел себя в порядок. При этом я размышлял о происшедшем. Я надеялся, что с По ничего дурного не случилось. Меня очень тревожили и подмеченные мной черточки подступающего безумия в сознании По, и странное развитие событий в целом. Незаметно для себя я уже давно воспринимал наши невероятные встречи как вполне реальные события – и одновременно как некие символы, знаки свыше, предсказания. Поэтому я мог понять скрытое значение пустого гроба – ведь Анни как раз сейчас лежала в глубоком месмерическом сне. Но этим символизм происшедшего не мог исчерпываться. Очевидно, есть что-то еще. Накануне Эллисон растолковал кое-какие важные вещи, доселе мне неведомые, – касательно месмеризма, параллельных миров и прочего. Но мне мнилось, что даже многоопытный алхимик знал далеко не все. Увы, не с кем посоветоваться, не с кем. Разве что…

Я задумался над этим вариантом. Прежде чем покинуть корабль, Эллисон, как и обещал, познакомил меня с большеглазой женщиной по имени Лигейя. Это была жгучая брюнетка такой красоты, что в ее присутствии я думал вполовину медленнее обычного. После примерно минуты в ее обществе я сообразил, что дело не только в ее красоте. От нее исходила некая отупляющая меня сила – сила вполне ощутимая, материальная. Я поспешно отшагнул от новой знакомой, глубоко вдохнул – и чудо! одурь сразу же прошла. Лигейя заметила, как я шарахнулся от нее, и сдержанно улыбнулась.

Когда Эллисон представил меня, она произнесла:

– Весьма приятно познакомиться с вами.

У нее был низкий, завораживающий слушателя голос – с необычным акцентом. Некогда я был знаком с одним русским иммигрантом – у него был почти такой же акцент.

– Помните, я говорил вам прежде об этом человеке, – сказал Эллисон.

– Помню, помню, – произнесла Лигейя. Она смотрела на меня по-особенному пристально – мне прежде не доводилось видеть взгляда такой испытующей силы.

– Молодой человек согласился выполнить то, о чем я вам говорил.

– Знаю, знаю, – сказала она.

– Вы меня обяжете, если станете всячески помогать ему и откроете доступ к нашему особому источнику полезных сведений.

Она кивнула.

– Обязательно.

– Впрочем, у нашего друга был весьма тяжелый день, – продолжил Эллисон. – Полагаю, новые сильные впечатления могут только повредить ему. А потому отложим знакомство с вашим подопечным до завтра. Господин Перри уже в курсе того, что месье Вальдемар способен узнавать нужное, проникая сознанием в миры, отличные от той версии реальности, в которой мы обитаем.

– Я поняла.

– А я мало что понял, – сказал я и добавил, чтобы не показаться грубияном: – Но целиком доверяюсь вашему знанию.

Тут Эллисон обратился ко мне:

– Я получу необходимые сведения о маршруте путешествия и не покину корабль, пока не сообщу их капитану Ги.

– Замечательно, – сказал я. – В таком случае…

– Да, вы свободны. Засим прощайте. Желаю вам удачи, а на ближайшее время – спокойной ночи.

Он крепко пожал мою руку. Я сердечно попрощался с ним, потом церемонно кивнул Лигейе:

– Свидимся с вами завтра.

– Знаю, знаю, – лукаво улыбнулась она.

Как только я очутился в каюте Эллисона, я рухнул лицом вниз на кровать – раздеваться не было сил. Заснул я сразу же – и потом очутился в королевстве у края земли. А теперь…

Через иллюминатор внутрь каюты проникало достаточно света – я побрился, черпая воду из большой лохани в той части каюты, где располагалась алхимическая лаборатория. Затем через ближайшее окно выплеснул грязную воду за борт. Приведя себя в порядок, я вышел с намерением позавтракать. В сумбуре вчерашних инструкций мне было рассказано среди прочего, как вызвать слугу, чтобы еду принесли прямо в каюту. Но сейчас я быстро нашел кают-компанию и решил позавтракать там – предложили яичницу с луком и поджаренный хлеб с палтусом. Несколько чашек крепкого душистого кофе помогли мне на время позабыть о мрачных ночных переживаниях; клубок ужасов, загадок и страхов откатился в глубину сознания. С последней чашкой кофе в руках я вышел на палубу.

Погода была ясной, тумана и в помине не было. Попивая обжигающий напиток, я любовался игрой солнечных лучей на холодных волнах. В безмятежно голубом небе плыли приветливые белые облака. Солнце стояло еще очень низко в положенной части небосвода. Тут я перевел взгляд туда, где, по моим расчетам, находился берег, однако суши не увидел. Со всех сторон было бескрайнее море. Стая чаек качалась на струях ветра за нами – то поднимаясь, то опускаясь над нашим кильватером. Корабельный повар, одноглазый испанец по имени Доминго, выбросил за борт утренние остатки пищи и что-то певуче прокричал птицам на своем языке (уж не знаю, обругал он их или позвал на пиршество). Чайки в ответ громко загалдели, снизились и стали нырять в кипящие волны. Я прошелся вдоль палубы, обшаривая глазами горизонт в поисках «Вечерней звезды». Но мы были одни на бескрайней глади моря.

Я поежился от холода и поспешил сделать большой глоток дымящегося кофе. Про себя я решил одеваться потеплее, когда в следующий раз вздумаю выходить на палубу в столь ранний час.

Я начал спускаться вниз с намерением занести чашку в кают-компанию по пути в каюту Лигейи и на ступеньках повстречал Дирка Петерса. Тот широко улыбнулся, насмешливо коснулся козырька своей морской кепи и приветствовал меня:

– С добрым утречком, юноша.

Я тоже улыбнулся и вежливо кивнул.

– Доброе утро, мистер Петерс.

– Зовите меня попросту Дирк, – сказал он. – Славный денек, вы не находите?

– Денек отличный.

– И как оно вам – быть начальником?

– Пока не знаю, – ответил я. – Еще не отдал ни одного приказа.

Он пожал плечами.

– Я так понимаю – пока в приказах нужды нет. Если ничего экстренного не произойдет, команда будет сама, без понуканий, выполнять инструкции мистера Эллисона.

– Ну и я так понимаю.

– Вы как переносите море?

– Плыл на корабле только раз – совсем мальчишкой. Но вроде бы не страдал морской болезнью – если вы именно это хотели узнать.

– Вот и хорошо.

В это время со снастей стремительно спустилось что-то большое, темное и запрыгало по палубе – прямо к Петерсу. Тот ласково положил руку на косматое плечо своего друга Эмерсона. Зверь ответил тем же. Так они и стояли – обнявшись как два закадычных приятеля.