Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 1"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

Глава 5

Однажды ночью мой сон был потревожен. Я до этого периодически ворочался, то полупросыпаясь, то засыпая снова, а в какой-то момент, похоже, слышал почти отчетливо звуки ноябрьского шторма. Мои сны были бессмысленной мешаниной людей и мест. В какой-то момент шторм унялся – я и не заметил когда. И вот наконец я забылся сладким крепким сном…

Но вдруг я обнаружил, что сижу на постели, прислушиваюсь и приглядываюсь к теням и жду, когда мое сознание наконец подключится, догонит встревоженные органы чувств, потому что я никак не мог взять в толк, что же именно заставило меня проснуться и вскочить. Мне чудилось – к комнате кто-то есть, но лунный свет, вливаясь через иллюминатор, ярко освещал каюту, да и мои глаза полностью привыкли к темноте.

– Кто здесь? – спросил я громко, поспешно опустил ноги на пол, встал на одно колено и нашарил под кроватью саблю, положенную туда с вечера.

Ответом была мертвая тишина.

Тут я заметил слабое сияние у стены, возле лабораторного стола. Я встал, подошел поближе и замер, когда понял, что это всего лишь висящее на стене небольшое зеркало в металлической раме – и оно повешено под таким углом, что отражает лунный свет.

Однако по пути к гардеробному шкафу я обратил внимание, что сияние остается равномерным и неизменным, хотя я двигаюсь. Шустро перебрав висящую в шкафу одежду и убедившись, что там никто не затаился, я направился к зеркалу – получше присмотреться.

Оказалось, что оно отражает отнюдь не лунный свет. В зеркале я увидел залитый дневным светом, но подернутый туманом морской берег. Мое собственное отражение было бледным пятном на клубах тумана. И там, на берегу, возле одного из наших песочных замков, стояла Анни – в том возрасте, в котором познакомилась со мной, совсем девочка. Звук, что заставил меня вскочить на кровати, очевидно, был ее криком о помощи, ибо сейчас я услышал внутри мрачного подземелья своей памяти раскатистое эхо ее горестного вопля «Э-э-эдга-а-ар!».

– Анни! – крикнул я. – Я здесь!

Однако она меня не слышала. Я продолжал наблюдать за ней, но мысль не подсказывала ни одного способа дать знать Анни, что я тут, рядом. Вдруг справа от нее в густом тумане появилась человеческая фигура – она двигалась медленно, враскачку, очень неуверенно.

Я видел, как Анни повернулась к тому, кто приближался. Прежде чем я увидел его лицо, я угадал в этом человеке По. Но его внешний вид был большой неожиданностью для меня. Сорочка, хоть и из тонкого сукна, висит мешком. Какие-то безразмерные штаны. Он шел пьяной, шатающейся походкой и тяжело опирался на трость из ротанга. По казался намного старше меня: щеки обвисли, глаза мутные, взгляд ни на чем не задерживается. Сперва я даже подумал, что он под градусом. Однако, приглядевшись внимательнее, я увидел, что он просто очень болен. Это было лицо не пьяного, а человека, страдающего от жара. Анни кинулась к нему, но он двигался вперед так, словно не заметил ее. Когда она схватила его за руку, он внезапно рухнул на левое колено. Трость в руке описала широкий полукруг – и снесла несколько башенок песочного замка, проломила его стену. Какое-то мгновение он наблюдал за осыпью песка, потом перевел взгляд на Анни. Она порывисто обняла его, а уже в следующий момент он попытался встать. Не сразу, однако он все же встал – и двинулся дальше, прямо в мою сторону. Анни пошла за ним – хотя ее ротик несколько раз открывался, слов я не слышал. По подходил все ближе, ближе. Казалось, теперь он слепо смотрит мне прямо в глаза. Я ощущал его пристальный взгляд…

Мгновением позже его тело прошло через стену, голова – через зеркало, и он продолжал идти дальше, ничем не показав, что обратил внимание на свой проход через стену. Его бессмысленный взгляд скользнул по мне не задержавшись.

– Эдгар! – вскричал я. – По! Дружище! Стой! Остановись и отдохни! Мы хотим помочь тебе!

Он остановился. Обернулся. Воззрился на меня.

– Демон! – прохрипел он. – Дух-двойник! Зачем ты преследовал меня все эти годы?

– Вовсе я не демон, – сказал я. – Я твой друг Перри. Мы с Анни хотим помочь тебе…

Он застонал, отвернулся от меня и двинулся вперед. Я шагнул к нему в тот момент, когда он достиг полоски лунного света из иллюминатора. Свет прошел через него, как через раскрашенное стекло. Он остановился, поднял руку, посмотрел на нее – и сквозь нее.

– Умер – и стал призраком, – сказал он. – Ведь я уже бесплотный дух.

– Нет, – ответил я, – вряд ли. Давай я позову Лигейю, и она…

– Я умер, – повторил По, игнорируя и мои слова, и мое присутствие. – Но разве может бесплотный дух так страдать от болезни, как я?

Я приблизился к нему еще на шаг.

– Позволь мне попробовать…

Но тут рука его упала – и в следующий момент он исчез, весь, сразу, словно задули огонь свечи.

– По! – вскричал я.

Полная тишина. Я резко обернулся к зеркалу – теперь оно было темным.

– По…

Утром я тщетно гадал, был ли ночной драматический эпизод просто сном. Однако в руке моей, когда я проснулся, была по-прежнему зажата сабля. Я побрел к зеркалу и не увидел в нем ничего, кроме пытливо-встревоженного выражения на своей физиономии. Интересно, не это ли зеркало Эллисон использовал в своих алхимических штудиях? Возможно, именно его эксперименты сделали это зеркало более подвластным тем неизвестным силам, которые вдоволь потешились сегодня ночью.

Чуть позже, во время очередного сеанса общения с месье Вальдемаром, я спросил, в каком состоянии ныне находятся узы, связывающие меня, Анни и По.

– Они неизменны – ни крепче, ни слабее, – последовал ответ.

– Тогда я ничего не понимаю, – сказал я. – Последние видения резко отличаются от прежних. Что-то все-таки происходит.

– Да, – ответил недоумерший. – Но при этом узы, вас связывающие, неизменны. Изменился просто характер свиданий.

– А что тому причиной?

– Дух Анни посажен в клетку – ее одурманивают наркотиками и месмерическим воздействием. Они нарушают ее восприятие, искажают идущие от нее энергетические пучки.

– Чем я могу помочь Анни?

– Ее настоящее начисто скрывает от меня ее будущее, – сказал месье Вальдемар. – Вероятностей слишком много, и я не вижу способа разрешить ситуацию к лучшему.

– Иными словами, она взывает о помощи, а способа помочь – не существует.

– По крайней мере в данный момент.

Я отвернулся, скрипнул зубами и мысленно разразился проклятиями.

– Выходит, мне остается только сидеть сложа руки! – с яростью произнес я.

– Я не вправе выносить моральную оценку ваших действий или вашего бездействия.

– Проклятье! Мне нужно одно – знать способ выручить Анни из беды!

– Сейчас для вас самое разумное – беречь себя. Вы должны быть целы и здоровы в тот момент, когда наконец представится возможность помочь.

– А такая возможность – представится?

– Вполне вероятно.

– А когда и где произойдет это «вполне вероятно»?

– Не знаю.

– Пропади оно все пропадом! – запричитал я. – Чтоб вам пусто было! Неужели вы не можете подсказать мне хоть что-нибудьполезное?!

– Могу, – сказал он после долгой паузы. – Когда события примут совсем ужасный оборот – знайте, кое-что может быть нереальным.

– Это слишком мудрено для меня, – сказал я. – Не понимаю ваших слов.

– Даже сейчас, – продолжал месье Вальдемар, – Темплтон и Гризуолд ищут способ превратить Анни в свое оружие.

– Анни? В оружие?

– Да. Коль скоро она способна перемещать людей из мира в мир, то не исключено, что она может проделывать с людьми и другие вещи.

– Например?

– Пока что с точностью не могу ответить. Но что бы ни случилось – помните, что вы обладаете способностью переносить без вреда для себя гораздо большие дозы яда и животного магнетизма, чем кто бы то ни было в этом мире… Умоляю, отпустите меня!

Я сам проделал необходимые пассы, возвращая его в царство покоя.

После этих пессимистических признаний месье Вальдемара я вдруг серьезно засомневался в его пользе для нашей экспедиции. Если он не в силах проникнуть в сознание постоянно одурманенной Анни, то какой от него вообще толк? И если он не подскажет способ ее спасти – мое участие в этой странной одиссее попросту лишено смысла. Ведь я пустился в путь единственно ради Анни!

В последнее время я коротал вечера за игрой в карты с Петерсом. И вечером того дня за картами обсудил с ним сложившуюся ситуацию. Я откровенно рассказал все о себе и о затруднениях месье Вальдемара.

Во время нашего разговора Эмерсон неустанно шатался по каюте. Временами он застывал у меня за правым плечом. И тогда я замечал, что он подает своему хозяину какие-то знаки, и партия неизменно заканчивалась победой Петерса. Оба в свое время выручали меня из опаснейших положений, поэтому мне было негоже сердиться на них. Да и как я мог обвинить их в мошенничестве – нелепо даже предположить, что обезьяна может постичь карточную игру и что-то кому-то подсказывать! Однако я стал – от греха подальше – класть карты на стол рубашкой вверх всякий раз, когда Эмерсон возникал за моей спиной. При этом я делал вид, что на время прерываю игру, дабы углубиться в подробности своего рассказа. Если Петерс и замечал мою уловку, она его только забавляла. Он проявлял живой интерес к моему рассказу и к мучившей меня проблеме.

В тот вечер, когда Эмерсон в очередной раз начал проделывать странные па за моей спиной, я отложил карты и поведал Петерсу о том, что месье Вальдемар находит действия Анни непредсказуемыми.

– Ха! – воскликнул он. – А вы делайте поправку на ветер!

– Простите?

– Если ветер дует слева – цельтесь чуть левей от цели и попадете точнехонько, куда нужно.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы задаете своему полупокойнику не те вопросы, – сказал Петерс. – Расспрашивайте его наобум обо всем, что касается этой вашей леди. А ветер отнесет ваши вопросы точно к цели!

Эмерсон больше не забегал мне за спину, и к концу игры – кажется, тогда пробило шесть склянок – каждый из нас выиграл примерно одинаковое количество раз. Но я получил даровой совет, который хорошенько обдумал перед сном. И к следующему утру у меня был целый ворох новых вопросов к месье Вальдемару.

В очередной раз пламя в плошках покачивалось и по каюте протекали струи месмерической энергии…

– Мне неловко опять беспокоить вас, – сказал я после того, как услышал привычную порцию стенаний, – но не могли бы вы подсказать, где находится в настоящее время фон Кемпелен?

– В Париже.

– А точнее?

– Определенной улицы назвать не могу. Эти сведения для меня недоступны.

– Почему?

– Гризуолд предугадал ваш вопрос и заранее принял меры, – сказал месье Вальдемар. – По его приказу Темплтон заставил Анни скрыть Париж от моего зрения.

– Наш пострел везде поспел! – в сердцах сказал я. – Этот тип проворен и заранее предвидит наши ходы… А как насчет обычных, несверхъествественных способов узнать местонахождение фон Кемпелена?

– У мистера Эллисона изрядное количество доверенных людей в Париже…

– Да, у меня есть их список.

– Один из людей Эллисона дежурит в парижской гавани и узнает «Ейдолон», когда тот причалит к берегу. Он сведет вас со всеми нужными лицами.

– Боюсь, мы сможем доплыть только до Гавра, который находится в устье Сены, – сказал я. – Корабль нашего размера не сможет подняться вверх по реке до Парижа. Придется ехать из Гавра в дилижансе…

– Сможет, – сказал Петерс. – Попросите того, кто встретит нас в порту, свести вас с неким месье Дюпеном, который тоже сотрудничает с мистером Эллисоном. Этот Дюпен найдет фон Кемпелена хоть под землей.

– Гризуолд также отыщет фон Кемпелена – мы проследим за ним, и он выведет нас на Анни!

– Такой вариант событий возможен. Но я уже говорил, настоящее Анни полностью скрывает от меня ее будущее.

– Что ж, поправка на снос ветром более-менее сработала, – сказал я.

Поблагодарив бедолагу, я вернул его в состояние покоя.

Позже я извлек из тайника список французских сотрудников мистера Эллисона. Среди них числился и Дюпен – Сезар-Огюст Дюпен, проживающий в доме номер тридцать три на Рю-Дуно в предместье Сен-Жермен. Рядом была приписка: «В высшей степени надежен, первоклассный ум, даром что поэт и большой чудак».

Капитан Ги заверил меня, что он не раз плавал на «Ейдолоне» во Францию и поднимался по Сене до самого Парижа, так что затруднений не предвидится.

Теперь во время своих сабельных экзерсисов я размышлял о фон Кемпелене и его драгоценном секрете. Я исходил из того, что Анни непременно укажет местонахождение ученого, а Гризуолд ухитрится первым найти его. Когда я столкнусь лицом к лицу с фон Кемпеленом – а этот момент рано или поздно наступит, – что я ему скажу, какие аргументы выдвину? Краем глаза я видел, как откуда-то на палубу вышел Эмерсон и остановился понаблюдать, как я атакую невидимого врага. Итак, предложит ли Гризуолд фон Кемпелену деньги в обмен на его секрет? Или попробует вырвать секрет пытками? Нет, скорее, станет торговаться. Процесс получения золота из свинца длительный, сложный – им трудно будет обучиться, даже если они заставят фон Кемпелена показать все этапы преобразования. Необходима добровольная помощь алхимика.

Но что можно предложить человеку, который умеет делать золото считай что из грязи?

Хитрый вопрос. Очень вероятно, что процесс получения золота требует дорогого оборудования и дорогих ингредиентов. Так что производить золото в большом количестве может оказаться делом недешевым. И тут Гризуолд способен пособить фон Кемпелену, равно как и выполнить и другие пожелания ученого. Вытираясь полотенцем после упражнений с саблей, я размышлял, подействует ли на алхимика призыв не подрывать стабильность мирового рынка золота. Это хоть менее абстрактно, чем указание на этическую недопустимость производства избыточного количества золота. Нет, лучше всего продемонстрировать фон Кемпелену всю низость Гризуолда. Но сработает ли?.. Откуда мне знать – может, в натуре самого фон Кемпелена предостаточно низменных черт и чужая подлость нисколько не отталкивает его, благо есть возможность ею воспользоваться.

Натягивая на себя сорочку, я попытался представить, как бы отреагировал на данный вопрос Сибрайт Эллисон. Не колеблясь ни секунды с ответом, он бы, наверное, расплылся в добродушной улыбке: «Секреты умирают вместе с людьми». Но я не собирался лишать жизни кого бы то ни было ради сохранения стабильной цены на золото. Что же мне остается?

Вернувшись в свою каюту, я достал из тайника рекомендательные письма и задумался над ними. Похоже, при необходимости можно раздобыть внушительную сумму денег. Хоть я и не хочу, чтобы распря между моим нанимателем и Гризуолдом дала возможность фон Кемпелену заломить побольше за свой секрет, делать нечего – простейшим решением будет предложить больше Гризуолда. Так я и решил в конце концов: сперва покажу гнилое нутро Гризуолда, а если это не подействует, попробую переманить фон Кемпелена щедрыми посулами.

На палубу я вернулся с меньшим грузом на душе. Наконец-то у меня были кое-какие точные сведения и более или менее сносный план.

День стоял ясный, дул свежий ветер, светило солнышко, и до обеда оставалась одна склянка. Весело надувая паруса, ветер гнал нас к французскому берегу.

Извилистая Сена неторопливо несла свои воды в юго-восточном направлении. Под свинцовым ноябрьским небом наш корабль медленно пробирался среди многочисленных судов и суденышек. На последнем отрезке пути нас буксировал небольшой паровой катер. На берегу стояли голые деревья. Вода была серой.

В это время года тут было трудно отличить сумерки от дня. Я стоял на палубе в полумраке и наблюдал за движением темных масс вокруг. Светало, но солнце пряталось за сплошной пеленой облаков. Мосты, мельницы, крестьянские телеги снуют по дорогам. Дома подрастают, их становится все больше и стоят они все ближе друг к другу…

– Еще несколько часов, и вы, мистер Эдди, проверите свое умение парлякать, – раздался рядом голос незаметно подошедшего Петерса. Я покосился на тень на палубе – Петерс был без своего мохнатого сиамского брата.

Я отрицательно мотнул головой.

– Боюсь, мой французский в жалком состоянии. А вы тут бывали?

– Несколько раз – по поручению мистера Эллисона.

– Знаете язык?

– И да, и нет.

– Что вы имеете в виду?

– Я уже говорил, что мой папаша был вояжером – в районах, где жили французы. Пока мы были вместе, я поднабрался у него французского, но потом перенял от некоторых своих знакомых парижское арго, язык голодранцев и шпаны. Так что понимать кое-как понимаю, а вот когда открываю рот – порядочные французы шарахаются в сторону и понимают, что мне доверять нельзя.

– Вы хотите сказать, им кажется,что вам нельзя доверять?

– Нет, они понимают,что мне доверять нельзя.

– О-о!..

Он рассмеялся, я подхихикнул в тон ему, но в душе задумался над его словами.

Мы бросили якорь и ошвартовались в парижской гавани ближе к полудню.

В порту было шумно, много движения, пахло пряностями и какой-то гнилью. Я сказал капитану Ги, что спущусь на берег в сопровождении Петерса сразу после того, как корабль причалит к берегу. Капитан возразил, что нам предстоят некоторые таможенные формальности, – он проследит, чтоб они не затянулись, а мы пока успеем пообедать.

Мы с Петерсом так и поступили, спустились в кают-компанию и неспешно занялись трапезой.

Тем временем матросы, перекрикиваясь, спустили с корабля трап, а через некоторое время к нам подошел капитан Ги.

– Эдгар, – сказал он, – вас не затруднит пройти со мной? И прихватите Петерса.

Я хотел было спросить, что за срочность, но он поймал мой взгляд и приложил палец к губам. Я кивнул, вскочил из-за стола и последовал за капитаном. Петерс двинулся за нами, а у трапа к нам присоединился невесть откуда взявшийся Эмерсон.

Капитан Ги привел нас в свою каюту, где находилась невысокая худая брюнетка в элегантном, но неброском наряде. Тепло улыбаясь нам, она встала с широкого кожаного кресла.

– Знакомьтесь, – сказал капитан Ги, – это мисс Мари Роже, одна из сотрудниц мистера Эллисона. Она поджидала наш корабль на пристани.

Я удивился: каким образом Сибрайт Эллисон, ничего не зная о конечной цели нашего путешествия, известил ее о нашем прибытии? Брюнетка тут же разрешила мой незаданный вопрос. Оказывается, эллисоновский агент в Гавре незамедлительно оповестил парижских коллег о том, что судно хозяина поднимается вверх по Сене. Было решено послать на яхту Мари Роже, чтобы узнать, не нужна ли какая помощь от парижской агентуры.

Эмерсону она, похоже, пришлась по душе. Разговаривая с нами, Мари Роже несколько раз погладила его, словно он был большой собакой. Это очень понравилось орангутангу, и он стал резвиться, бегая из угла в угол, пока Петерс не прикрикнул на него, после чего Эмерсон мигом спрятался под столом.

– Итак, если вам что-либо нужно – я к вашим услугам, – закончила милая брюнетка.

– Замечательно, – сказал я, – не премину воспользоваться вашим предложением. Мы разыскиваем ученого по фамилии фон Кемпелен. Точнее говоря, мы преследуем того, кто разыскивает фон Кемпелена. Что, впрочем, то же самое…

– Нужного вам человека видели в Париже, – сказала она, перебивая меня. – Здесь, на континенте, его считают персоной, за которой следует внимательно следить. Так что мы сможем оказать вам некоторую помощь в данном вопросе. А теперь продолжайте, пожалуйста.

Я поведал ей о похищении Анни и других проделках Нечистой Троицы, а также о вероятном открытии способа превращать свинец в золото. Я ничего не сообщил о самом себе, о своем переходе в этот мир, равно как и о месье Вальдемаре. Я счел, что это не относится к делу.

– Перед вашим приходом, – закончил я свой рассказ, – мы планировали спуститься на берег и разыскать месье Дюпена.

Она одобрительно кивнула.

– Правильный выбор. Я работала с этим человеком и высоко ценю его блестящий ум и безупречную порядочность. Хотя я не беседовала с ним касательно открытия фон Кемпелена, вероятно, он больше моего знает об этом деле. Могу проводить вас к нему.

– Он живет по-прежнему в доме тридцать три по Рю-Дуно? – осведомился я.

– Верно.

– Когда мы сможем повидаться с ним?

– Очень вероятно, что он сейчас дома. Дело настолько серьезно, что мы можем явиться к нему без предварительного соглашения.

– Тогда давайте направимся к нему немедленно, – предложил я.

– Отлично, – сказала Мари Роже. – Если у него нет нужных нам сведений, он все разузнает – притом очень быстро. Его аналитические способности вошли у нас в легенду.

Мы с ней направились к двери, но капитан Ги остановил нас, указав на Эмерсона, который выпрыгнул из-под стола и бесшумной тенью увязался за нами. Такой сопровождающий мог вызвать нежелательный ажиотаж на улицах, поэтому Петерс приказал орангутангу пока оставаться в каюте капитана, а сам вышел с нами.

Мы спустились по трапу на причал, миновали портовых рабочих, которые перетаскивали мешки и ящики с товарами, и пошли по малолюдной улице мимо дешевых магазинчиков и таверн.

– В этом нищем районе наемного экипажа не найти, – сказала Мари. – Придется немного пройти пешком до более респектабельных кварталов.

Я согласно кивнул. Меня забавляло, с каким апломбом коротышка Петерс шествует по парижской улице – слегка раскачиваясь по корабельной привычке.

– Надеюсь, я смогу уговорить вас стать нашей переводчицей на все время нашего пребывания в Париже, – обратился я к Мари. – Все ваши расходы и потраченное время, разумеется, будут оплачены.

– С удовольствием, месье Перри, – сказала она.

– Называйте меня просто Эдгар.

– Славное имя – Эдгар. Повернем здесь, Эдгар. Мы повернули в переулок, по которому медленно двигалась телега старьевщика. Сам старьевщик с грязным мешком за спиной забирал что-то, выставленное у порога каждого дома. Издалека слышалась ритмичная песня работников, занятых какой-то тяжелой ручной работой. На мостовой среди луж виднелись знакомые лошадиные яблоки, не менее вонючие, чем у нас в Америке.

Переулок вывел нас на широкую оживленную улицу с множеством экипажей и телег, а также всадников и пешеходов.

– Вот тут мы непременно найдем свободный экипаж, – сказала Мари.

Пять минут спустя мы проходили мимо цветочного киоска, возле которого толпилось много народу – одни беседовали, другие рассматривали стойки с букетами из засушенных цветов. Когда мы миновали этот киоск, из-за следующего, где продавались дешевые ленты, вышел немолодой мужчина. На мгновение я встретился с ним глазами – в его пристальном взгляде мне почудилась безумная искорка, и я сразу насторожился. Одет он был очень бедно, лишь на левой руке блестело дорогое кольцо. Но что это? У стариков не такая кожа на руках! В этот момент мнимый старик метнулся ко мне, поднимая от бедра правую руку со стальным лезвием.

Я был готов к неожиданности – шагнул ему навстречу, предплечьем своей левой руки парируя руку с ножом, а кулак правой руки направил противнику в солнечное сплетение. Тот вовремя отшатнулся, и мой удар не достиг цели. Но мнимый старик охнул и дернулся, словно я действительно попал ему в солнечное сплетение. Только спустя несколько мгновений до меня дошло, что одновременно с моим неудачным ударом Петерс жахнул нападавшего по почкам. Выронив нож, оборванец кинулся прочь. Я хотел бежать за ним, но Мари ухватила меня за рукав.

– Мерзавец из местной шпаны, – сказала она. – Я вижу его не первый раз в этом квартале. К вечеру мы узнаем, кто его хозяин.

Тем временем мнимый старик уже скользнул в узкий проход между домами и был таков. Я пожал плечами и ногой отшвырнул нож футов на восемь. Петерс с ухмылкой в свою очередь наподдал нож, и тот пролетел еще футов шесть-семь. Так мы и пошли вперед, гоня перед собой злополучное оружие, пока не нашли свободный наемный экипаж.

По пути Мари наскоро знакомила меня с расположением улиц и давала первый урок французского, вбивая мне в голову необходимейшие фразы. Громыхая, наш экипаж какое-то время катил по улицам сен-жерменского предместья. Серое небо окропило нас мелким дождичком, который длился не больше пары минут. На холмах и между деревьями вился туман.

Вскоре мы ехали по Рю-Дуно. Экипаж остановился у причудливого ветхого особняка. Его изначально величавый вид навел меня на мысль, что тут живет обедневший аристократ, но тут я увидел табличку с номером. Это был тот самый дом, что мы искали.

– C'est le maison de Monsieur Dupin? – спросил я, бахвалясь своим французским.

– La maison, – поправила она.

– И все-таки – мы на месте?

– Конечно же.

Она расплатилась с возницей, и мы спустились на мостовую. Экипаж затарахтел прочь, а Мари вместе со мной и Петерсом подошла к двери и дернула шнурок колокольчика. Невдолге дверь распахнулась. На пороге стоял элегантного вида холеный молодой мужчина – явно не слуга. Мари заговорила с ним, и в течение нескольких минут они беседовали стремительной французской скороговоркой. Наконец он обратил внимание на нас с Петерсом.

– Простите, – сказал он неожиданно сочным тенором, – нам следовало побыстрее обменяться важной информацией. Стало быть, вы ищите фон Кемпелена? Милости прошу, проходите.

Мужчина посторонился, пропустил нас внутрь и закрыл дверь.

– Сюда, господа.

В коридоре пахло плесенью и царил полумрак. Паркет скрипел под ногами. Хозяин повел нас мимо сумрачных комнат, уставленных старинной, чтобы не сказать просто очень старой мебелью. Мы шли, шли, пока наконец не добрались до рабочего кабинета, который был освещен немного получше, однако обставлен не менее ветхой мебелью. Нас приветствовал поток ругательств, произнесенных очень странным голосом – такой может быть у домового.

– И ты иди туда же, приятель! – огрызнулся Петерс, замотав головой в поисках обидчика.

– Грип, уймись! – приказал Дюпен. – А теперь слушай! Повторяй за мной: Карл для Клары устроил пожары!

– Бац! – произнес тот же голос домового, который, как я теперь определил, принадлежал ворону, восседавшему на полке над дверью. Это «бац» сопровождалось звуком, напоминавшим шипение только что открытой бутылки шампанского.

– Больше никогда, Грип! Больше никогда не смей ругаться! – прикрикнул Дюпен.

– Бац! – повторила птица, после чего разразилась потоком таких ругательств, какие я, даром что провел много лет в казармах, слышал только пару раз – от арканзасского погонщика мулов, который при случае поминал много вещей и желал многим людям и предметам заиметь чесотку в промежности.

– Больше никогда! – повторил Дюпен.

– Je m'en fiche, – сказал ворон.

Мой скудный французский позволил мне понять, что он сказал «плевать».

Дюпен усадил нас на стулья, обтянутые золотистым с крупными розовыми цветами штофом, вычурные и очень красивые – и, увы, крайне неудобные. Затем он предложил нам вишневую наливку.

– Я сам пописываю стихи, – признался хозяин, – и мне доставляет удовольствие обучать птицу стихотворным строкам. На беду, ее прежние владельцы пользовались в присутствии Грипа, скажем так, опрометчивым языком. От них он понабрался всякого ненужного…

Я воздержался от вопроса относительно прежнего местожительства ворона.

– Этого отменного говоруна продавали дешево – вот я и не удержался, – сказал Дюпен. – Ну а теперь касательно фон Кемпелена. Мне известно, где он сейчас. Я всячески стараюсь быть в курсе того, где останавливаются разные заезжие знаменитости. Но ваша цель, как я понимаю, намного сложнее, чем просто найти фон Кемпелена.

– Вы верно поняли, – сказал я. – По слухам, этот человек овладел способом превращать неблагородные металлы в золото.

Дюпен расплылся в улыбке.

– А-а, ясно. Кто только – в разные века – не претендовал на это открытие!

– Есть резоны на сей раз поверить. Фон Кемпелен хранит молчание по поводу сути своего открытия. Как бы то ни было, его выслеживают три больших мерзавца, желающие завладеть секретом.

– Честным путем или обманом?

– Предположительно, честным путем. Этот алхимический процесс настолько сложен, что никаким обманом все подробности не вытянешь. Даже знание всех деталей бесполезно для людей неопытных. Слишком много тонкостей. Поэтому мне кажется, они постараются заключить с ним более или менее честную сделку.

– А какова все-таки ваша конечная цель? – спросил Дюпен.

Я глотнул сладкой наливки и решил быть откровенным.

– Моя цель отличается от цели моего покровителя, – сказал я. – Сибрайт Эллисон хочет пресечь возможную сделку, дабы на мировой рынок не было выброшено огромное количество золота, что подорвет его финансовое могущество, поскольку он проводит крупные операции с желтым металлом.

– Дело даже не в том, – заметил Дюпен, – что наш покровитель понесет огромные убытки в случае выброса на рынок невиданных партий золота. Вы только припомните, какой вред нанесли Испании мексиканские и перуанские сокровища. Все проблемы этой страны – начиная чуть ли не с инквизиции и до нынешней бестолковой войны – уходят корнями в бесконтрольный и в итоге губительный приток огромного количества дарового золота, что делало лишним правильное и кропотливое развитие разветвленной экономики… И как далеко готов мистер Эллисон зайти для предотвращения возможных неприятностей?

– Я бы выразился так: очень далеко, – сказал я, припоминая намеки Эллисона на то, что меня ждет изрядная награда, если я навсегда упрячу Гризуолда, Темплтона и Гудфеллоу под землю.

– А не хочет ли он предложить за секрет больше конкурентов?

Думая о фантастических суммах, доступ к которым открывали мои рекомендательные письма, я решительно кивнул.

– Мне даны весьма широкие полномочия, – сказал я, – а также открыт доступ к большим финансовым средствам. Так что я не исключаю подкуп. Что вы думаете по этому поводу?

– Я проведал, что фон Кемпелен совсем недавно и не один раз встречался с тремя иностранцами – судя по всему, американцами. Из чего я заключаю, что они ведут переговоры. С другой стороны, я более чем уверен, что он относится к ним с величайшей подозрительностью. Да ему и следует в данных обстоятельствах относиться очень настороженно – ко всем без исключения.

– Тут не может быть двух мнений.

– И его подозрительностью можно воспользоваться… – вслух размышлял Дюпен. – Но объясните прежде, что вы имели в виду, говоря: «Моя цель отличается от цели моего покровителя».

– Он стремится не допустить сделки, дабы оградить свои финансовые интересы. А меня интересует леди, которую Гризуолд похитил и держит пленницей. Она обладает некими особыми психическими способностями, которые Гризуолд пока использует для выслеживания фон Кемпелена, а в будущем собирается найти им еще худшее применение. У него самые зловещие планы – и в результате она может погибнуть.

– А-а! Тут замешана женщина! – Дюпен наклонился ко мне и потрепал меня по руке. – Понимаю, понимаю.

– Да, отчасти тут замешана женщина, – сказал я. – Но я бы очень удивился, если бы даже француз сумел разобраться в наших очень особенных взаимоотношениях.