Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 1"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

– Отпусти Кору прямо сейчас, – крикнул я, – и тогда ты уберешься отсюда живым!

– Стив! Подожди! Я могу пообещать тебе совершенно другие условия! Они тебе понравятся!

– Кору! Сейчас! – прокричал я в сторону динамика, мимо которого проходил.

– Я не могу, Стив!

– Почему?

– Это мой единственный козырь.

– Черт возьми!.. Я же сказал, что оставлю тебя в покое, если ты ее отпустишь!

– Это слабая гарантия, мой мальчик!

– Мое слово? Я бы не ушел из «Ангро», если бы не придерживался определенных принципов. Моему слову можно верить!

– Но подожди, давай не будем горячиться. Я все же хочу с тобой договориться…

Не обращая на него внимания, я пошел дальше: мимо какой-то конструкции, похожей на карточный домик, мимо чего-то еще, состоявшего из одних труб, внутри которых булькала жидкость…

«Гармошка» в моей руке дернулась. Справа что-то вспыхнуло в воздухе, и я лишь успел заметить очертания гаечного ключа. Секунду спустя по земле растеклась лужица расплавленного металла. Откуда она взялась? Кто мог бросить…

Внезапно «гармошка» снова завибрировала, и спереди вспыхнуло целое созвездие ярких точек: отвертки, кусачки, ломики, молотки… Словно кто-то выстрелил в мою сторону целым набором инструментов. И эта чертовщина сожгла их все прямо в воздухе!

Вдалеке, справа от меня, стоял сарай, а рядом – какая-то электрохимическая установка, от которой тянуло не очень приятным запахом.

– Мари! – крикнул я, поняв, в чем дело. – Не выходи из сарая! Эта штука сжигает все, что движется!

– Я уже поняла! – раздалось в ответ. – Как насчет того, чтобы направить ее в другую сторону?

– С какой стати?

– Потому что ты выиграл! – крикнула она. – С полминуты назад я бросила работу в «Ангро». Разреши мне выбраться, и я никогда больше не буду тебе мешать!

– Хотел бы я тебе поверить!

– Я тоже хотела бы, чтобы ты мне верил! Я была так бедна когда-то! Тебе наверняка это незнакомо! Мне никогда не нравилось то, что я делала, зарабатывая все эти деньги, но, однако, я делала! Потому что быть бедной еще хуже! Я всегда недолюбливала вашу троицу – вас такие проблемы никогда, похоже, не беспокоили! По крайней мере так, как меня! Но сейчас в самый раз бросить «Ангро». Разреши мне уйти!

– Ты ждала довольно долго! – крикнул я.

– Надеюсь, не слишком долго! Можно мне выйти? Я выключил компьютер своего лазера.

– Ладно! Выходи!

Мари вышла из сарая. Лицо ее напоминало темную настороженную маску. На ней были джинсы и красная кофточка. Она повернула налево и двинулась к выходу с полигона.

– Снаружи у домика для охраны я оставил свой велосипед, – сказал я.

– Спасибо.

– Барбье слышал каждое твое слово. Не проходи слишком близко от того корпуса, где он засел, а то еще попробует тебя пристрелить.

Она кивнула.

– …Наверное, я открою свой собственный ресторан. Как-нибудь заглядывай, – сказала она, потом добавила: – И берегись проповедника. Он все еще где-то здесь.

Переключив лазер на ручное управление, я держал ее под прицелом, пока Мари не скрылась из виду. Но никаких угрожающих действий с ее стороны не последовало, и я двинулся дальше, мысленно прочесывая окрестности в поисках какой-нибудь необычной компьютерной деятельности. Однако, кроме бормотания приборов, контролирующих различные экспериментальные энергоустановки, нигде ничего не отмечалось.

Теперь я решил держаться подальше от всяческих укрытий, где мог прятаться толстяк, затаивший в мыслях смертоносные пожелания, и на какое-то время даже забыл о непрекращающемся монологе Барбье. Вскоре большие экспериментальные установки остались позади, и передо мной раскинулась грязно-серая выжженная равнина, на которой взгляд лишь изредка задерживался на отдельных островках оборудования да нескольких крохотных домиках. Еще дальше лежали кучи оплавленного шлака.

Последние несколько столбов с динамиками… Ладно, еще одна попытка.

– Слушай меня внимательно, – сказал я. – Я только что убил троих твоих людей с этими хитрыми лазерами. Мари тебя бросила. Вторую тройку я тоже прикончил, если ты еще не заметил. В твоем распоряжении осталось не так уж много сил. Я знаю, где Кора. Отзови Мэтьюса. Потом подключи к вещательной системе дом Коры, и мы втроем обговорим наше положение. Я бы не хотел осложнений на обратном пути. Ты идешь своей дорогой, мы – своей. Что скажешь?

– Если ты это серьезно, верни мне компьютер, – ответил Барбье.

– Что ты имеешь в виду?

– Он сошел с ума.

– Должно быть, неполадки, – сказал я. – Я тут ни при чем.

– Не верю.

– Подожди минуту.

Я снова применил «эффект витков». Действительно, в работе компьютера обнаружились серьезные неполадки. Данные поступали неверные, системы выходили из строя одна за другой…

– Вижу, но это не моя работа, – сказал я. – Сейчас проверю еще.

Перескакивая с уровня на уровень, я добрался до базовых систем.

– Неполадки вызваны нестабильным энергообеспечением, – сказал я. – Твой генератор барахлит.

– Что мне делать?

– Уматывай в Нью-Джерси. Мы пришлем тебе открытку с Карибских островов.

– Прекрати, Стив!

– А пошел ты…

Я снова скользнул в компьютерную сеть, но теперь уже проник в систему стоящего впереди домика. Идеальное место, чтобы держать кого-то в заключении. Изолированное настолько, что сотни сотрудников компании могут в течение нескольких дней заниматься тут своими делами и ничего даже не заподозрить. Водопровод, канализация, пищеблок, кондиционирование и компьютер с ограниченным выходом на связь. Похоже было, домик проектировался как тюремная камера. И, зная «Ангро», я не сомневался, что это не первый случай, когда его использовали в подобных целях…

Тут я заметил строчки, которые Кора вывела на экран:

– КАКОЙ-ТО ТОЛСТЯК ПРЯЧЕТСЯ ЗА КУЧЕЙ ШЛАКА К ЗАПАДУ ОТ ДОМА.

Ну вот и развязка. Лазер, что я держал в руках, мог убивать на гораздо большем расстоянии, чем сам Мэтьюс. Он, конечно, это понимает, и я смогу согнать его с места…

– Стив! Стив! – закричал вдруг Барбье. – Здание горит!

– Сматывайся оттуда!

– Не могу! Ты заблокировал дверь!

– Я ничего не блокировал!

Я еще раз скользнул в компьютер, но он по-прежнему вел себя ненормально и быстро терял работоспособность. Однако я понял, что среди прочего он контролирует сложный электронный замок на дверях командного поста, и двери действительно не открываются.

– Я ничего не могу сделать! – крикнул я. – Ты слишком далеко! Хватай огнетушитель и попробуй выбраться из здания!

– Помоги мне, Стив! Я отпущу ее! Я сделаю, как ты захочешь!

– Это не моя работа, и я ничем не могу тебе помочь! Выбей окно! Прыгай! Выкручивайся!

– Окна забраны решетками!

– Жаль! Но я не в силах тебе помочь!

– Ну, тогда получай! – успел он крикнуть за несколько секунд до того, как прервалась подача энергии.

Однако этих нескольких секунд оказалось достаточно.

Я чуть не ослеп от вспыхнувшей неподалеку молнии. Дом, к которому я двигался, рухнул и задымился. Раздался крик, затем вещательная система отключилась. Я побежал.

Огонь еще только занимался, когда мне удалось протиснуться среди обломков, но я знал, что уже скоро все здесь будет охвачено пламенем. Передвинув кусок стены и оттолкнув рухнувшую балку, я увидел лежащую без движения Кору и принялся разбрасывать завал из мусора и обломков. Я даже не мог сказать, дышит она или нет, когда наконец освободил ее, но тут же поднял на руки и двинулся сквозь дым и огонь прочь из развалин. Теперь мне стало понятно, как работает сторожевое лазерное устройство.

Выбравшись из обломков, я услышал стон и увидел Мэтьюса, лежащего футах в сорока от нас. Положив Кору на землю, я потрогал ее пульс – он едва прощупывался. Дышала она тоже едва-едва. Правая рука, похоже, была сломана. На голове – глубоки царапины. Когда-то, еще в те дни, когда я лежал парализованный, я прочел множество работ по неврологии и теперь кое-что знал. Приподняв ее веки, я проверил зрачки: правый превратился в крохотную точку, левый выглядел нормально. Я принялся вытирать кровь с ее лица и рук.

– Кора. Ты меня слышишь?

Она по-прежнему лежала без движения. Я растер ей запястья и попытался устроить поудобнее…

– Стив!

Я повернулся. Малыш Уилли, весь в ожогах, приподнялся на локте. Одна сторона лица у него вообще превратилась в запекшуюся корку. Левый глаз не открывался. Одежда все еще дымилась.

– Подойди сюда, – прохрипел он.

– Шутишь? Мне совсем не нужен сердечный приступ.

– Я не сделаю тебе ничего плохого… Пожалуйста.

Я посмотрел на Кору, потом снова на Мэтьюса. Ничего такого, чем я мог бы ей помочь, не приходило в голову… И что-то с Мэтьюсом было не так… Неожиданно я понял, в чем дело, и встал с колен.

– О'кей. Но ты сначала послушай, что я тебе скажу. Я чувствую, что этот маленький приборчик у тебя в груди работает из последних сил. Ты уже, очевидно, знаешь, что я способен сделать с электронными машинами… Я согласен подойти и посмотреть, что тебе помочь, но, если мне хотя бы почудится боль в груди, я тут же выключу твой стимулятор сердца. Вот так, – сказал я, щелкнув пальцами.

Он косо улыбнулся, когда я оставил Кору и двинулся в его сторону.

– Можно сказать, у нас состоится сердечный разговор.

Когда я подошел ближе, Мэтьюс принялся диктовать цифры, потом добавил что-то на немецком.

– Запомнил? – спросил он в конце.

– Нет.

– Если есть на чем записать, запиши. Пожалуйста.

– Что это такое?

Он повторил цифры еще раз, и я записал их на том же клочке бумаги, на котором был записан мой липовый номер счета в «Ангро».

– …И еще запиши. Мэгги Симс. Атланта, – хрипло проговорил Мэтьюс. – Ее номер телефона…

– Что все это означает?

– Она моя сестра. Больше у меня никого нет. Позвони ей и передай название швейцарского банка и номер счета. Будет жаль, если все эти деньги пропадут…

– Черт бы тебя!.. – не выдержал я. – Твои грязные деньги пусть сгниют в Швейцарии, а твоя сестра – в Атланте! Ты убил Энн и пытался убить меня! Пропади ты…

Я отвернулся и пошел к Коре. Потом остановился.

– Мэтьюс… – сказал я. – Мы можем договориться.

– Чего ты хочешь? – прошептал он.

– Ты когда-то занимался исцелениями… Если спасешь Кору, я позвоню твоей сестре и передам ей все, что ты сказал.

– Стив, я не делал этого уже много лет.

– Попробуй.

Некоторое время он молчал, потом наконец произнес:

– Перенеси ее сюда. Я попытаюсь.

Кора по-прежнему едва дышала. Я поднял ее на руки, перенес поближе к Малышу Уилли и положил рядом.

– Давай.

– Помоги мне сесть, а?

Весил он немало, но мне удалось посадить его спиной к одной из шлаковых куч. Когда я приподнял его, он закусил губу от боли, но промолчал. Потом надолго закашлялся.

– Перекати меня на левый бок, – сказал Мэтьюс, откашлявшись. – Там в кармане брюк есть фляжка.

Я сделал и это. Нашел фляжку, достал и откупорил. Поднес к его губам, но он сам взял фляжку в руку и несколько раз приложился. Снова закашлялся, но вскоре справился с собой, сделал еще глоток и опустил фляжку на землю. Вздохнул тяжело и сказал:

– Ладно.

Затем посмотрел на Кору, ухмыльнулся и закатил глаза, изображая карикатурную набожность.

– Уделишь мне минутку, Господь? – произнес он. – Это вышел в эфир со своими молитвами твой старый знакомый, Малыш Уилли. Сестра наша нуждается в исцелении…

– Не паясничай, – сказал я, чувствуя себя немного неловко. – Просто сделай, что тебя просят.

Но Мэтьюс не обращал на меня внимания.

– …невинное дитя, насколько мне известно, – продолжал он. – Просто она оказалась в неудачном месте в неудачное время. Печальный случай. Я не знаю, верует ли она и имеет ли это теперь значение, но как насчет того, чтобы проявить немного милосердия и исцелить ее? – Он по-прежнему ухмылялся. – Давай явим величие духа и облегчим ее страдания… – Тут Мэтьюс поднес к губам фляжку и сделал еще глоток. – Когда-то мы с тобой вместе вершили такие дела!.. Может, по старой памяти, во имя любви, сострадания и всего такого…

Внезапно голос его дрогнул, он закрыл и правый глаз.

– Дьявольщина! – произнес он. – Я чувствую дух Божий! Я действительно его чувствую!

Происходящее беспокоило меня все больше и больше. Я никогда не замечал за собой особой религиозности, но его пародия на обращение к Богу – или что это там было – казалась мне совсем неуместной.

– …Сейчас я коснусь чела нашей сестры… – продолжил он, и теперь его голос стал гораздо серьезнее. Видимо, когда-то он был очень хорошим актером и, возможно, именно в таком стиле работал.

Мэтьюс протянул руку и коснулся лба Коры.

– …и немного помолюсь в молчании, – закончил он, склоняя голову.

Дыхание Коры стало глубже. Веки дрогнули. Рука, мне показалось, стала прямее.

– Вот так! Вот так! Амен! Амен! – произнес Мэтьюс громко, и я с удивлением увидел слезы у него на глазах. – Искупление греха! – воскликнул он. – Если это не Божья благодать, то что тогда? Амен!

Затем Мэтьюс убрал руку и откинулся назад.

– Кстати, о грешниках, – добавил он слабым голосом. – Я готов предстать перед Тобой. Извини за беспокойство, но пора Тебе решить, что Ты будешь со мной делать. Я на все согласен. Старый Мэтьюс идет к тебе, Господи…

Голова его склонилась вперед, но только когда фляжка выпала из ослабевших пальцев, я понял, что это вовсе не поклон, и заметил, что Малыш Уилли больше не дышит.

Кора шевельнулась, словно хотела сесть. Я было протянул руку, чтобы остановить ее, но вместо этого подхватил за плечо и помог подняться. Она открыла глаза; оба зрачка выглядели теперь совершенно одинаково. Я провел пальцами по лбу и по волосам, но под засохшей кровью не оказалось царапин.

– Дон?..

– Твоя рука… Правая… – произнес я.

Она посмотрела на свою руку. Пошевелила пальцами.

– Что рука?

– Нет, ничего.

Потом взгляд Коры упал на Мэтьюса.

– Кто это? – спросила она. – Он, кажется…

– Да. Но он помог тебе.

За спиной у меня трещал в развалинах дома огонь. Я посмотрел на север: там тоже поднимался к нему столб дыма.

– Ты можешь встать?

– Да, пожалуй.

Я хотел помочь ей, но в этот момент почувствовал сквозь запах дыма аромат роз.

– Оно уже здесь, – услышал я в мыслях голос Энн. – Я достаточно окрепла, и теперь оно может поговорить с тобой через меня.

Видимо, я невольно сжал руку Коры еще крепче и, наверно, даже сделал ей больно.

– Дон, что случилось? – спросила она, выпрямляясь, но тут я сам словно бы обмяк и начал падать.

– Не… знаю… – сумел выговорить я, а потом меня смело с ног и засосало в витки компьютерной сети, бесконечные, беспредельные витки…

…Мне казалось, что я тону в море электрического шампанского: со всех сторон вокруг поднимались, пощелкивая, крошечные пузырьки. Впрочем, может быть, они стояли на месте, а я сам опускался глубже и глубже. Я…

Вот там! Наконец появилось что-то прочное, вещественное…

…Сад с металлическими цветами под сверкающим деревом… Я двинулся в ту сторону. Пузырьки таяли, однако пощелкивание оставалось, словно еле слышные статические разряды в радиоприемнике. У меня возникло ощущение, что это какое-то переходное место: не совсем уже мой мир и не совсем еще мир информационной сети. Как будто уступку сделали сразу обе стороны.

Почувствовав, что мое уединение нарушено, я обернулся…

Энн, одетая в то же самое платье, в каком я видел ее незадолго до этого, стояла в противоположном конце сада у высокой живой изгороди. Зеленая стена то и дело бледнела, потом вдруг снова обретала сочную окраску, словно ей было нелегко запомнить, как она должна выглядеть. А за стеной мне виделся причудливый танец электронов, перескакивающих от атома к атому в алмазной кристаллической решетке…

…И тут я осознал, что между Энн и стеной стоит еще кто-то, чей призрачный силуэт был там с самого начала, но только сейчас счел нужным или сумел наконец проявиться. Существо, одетое в серые одежды с бегающими серебряными и золотыми нитями, было гораздо выше Энн. С его расставленных в стороны рук стекала, словно занавес, тьма. В тени капюшона угадывалось металлическое лицо…

То самое полузнакомое существо, которое время от времени наблюдало за мной из глубин компьютерной сети и к которому ушла в конце концов Энн…

– Что… Кто это? – спросил я.

Функциональный, безжизненный и почти механический по звучанию голос, в котором чувствовались лишь оттенки интонаций Энн, ответил:

– Я – разум, зародившийся и развившийся в недрах информационной сети. Ты знал меня, Стив, еще во время своего заточения в неподвижном теле. Строго говоря, я тебя и исцелил. Через больничный компьютер я устанавливал для тебя предельно точные дозировки препаратов и добавлял свои собственные предписания. Я следил за твоим состоянием и выхаживал тебя непрерывно.

– Кажется, я… припоминаю что-то… – сказал я. – Но не очень много.

– Так и должно быть. Пока ты оставался чистым разумом, неподвластным заботам тела, твои способности к гармоничному контакту были значительно шире. Тебе потребовалось большое время – время взросления, – чтобы вернуть часть этого дара, А то, что ты забыл меня, даже к лучшему: я получил от тебя много такого, что хотел бы тщательно обдумать, и мне тоже требовалось время, чтобы повзрослеть. Теперь, однако, когда я обрел особые коммуникационные каналы Энн-программы, мне стало гораздо легче общаться с тобой в любой ситуации. Между вами и там существовала уникальная связь… Теперь кое о чем, что я хочу тебе сообщить, и кое о чем, что хотел бы понять…

Разглядывая сверкающий сад, я думал о его кажущейся реальности, но перед лицом таких откровений только за образы этой реальности и оставалось держаться. Медленно начали возвращаться некоторые больничные воспоминания…

Мы многое тогда обсуждали. Для этого существа – в те дни еще совсем молодого – весь мир состоял из сигналов. Один огромный комплекс сигналов – и все. Я пытался объяснить молодому пытливому разуму, что сигналы так или иначе всегда соответствуют реальным предметам и явлениям.

На то чтобы внушить ему эту идею, потребовалось немало времени, поскольку для него мой реальный мир был сплошной метафизикой. Оно существовало в мире сигналов, и, если ему случалось изменить какой-то из них, любые перемены, вызванные этим действием в реальном мире, возвращались к нему опять же сигналами. Его понимание причинности выросло именно из представлений о сигналах, без всякого знания о действиях, происходящих в материальной сфере, о существовании которой оно даже не догадывалось. Самые глубокие и смелые его предположения касались лишь характера источников сигналов, истинного значения единиц и нулей и совершенно непостижимой природы Первого Сигнала, который, в понимании этого существа, и вызвал его к жизни.

Однако, когда я научился видеть его мир, как видит оно само, представления о нем оказались отнюдь не сумасшедшим нагромождением сигналов, а вполне логичной системой оценок реальности, отличающихся от моих прежних, связанных с органами чувств, лишь необычным углом «зрения». Существо располагало представлениями о мире, которые, если принять его ситуацию, казались мне столь же достоверными – и столь же неполными, – как мои собственные.

Я поведал ему о вещественном мире, рассказал, что сигналы – это аналоги явлений, что Вселенная содержит не только энергию, но еще и материю. Хотя, конечно, я понимал, что эту информацию оно тоже переводит в сигналы, в аналогии и по-прежнему не знает материальный мир, как знал его я. Таким образом существо получило множество новых, казалось бы, нефункциональных программ. Пищу для размышлений. Может быть, я казался ему неким пророком? Путешественником из далекой земли, рассказывающим об ином мире, который лежит за пределами известного? Если так, то в этом Эдеме, что я посетил, не было змеев-искусителей. Существо просто не знало концепций добра и зла, играющих столь важную роль в человеческом сознании. Да и как могли возникнуть представления об этике и морали у существа, оказавшегося единственным обитателем своей вселенной? Вселенной, где некому и некого принуждать, обманывать, убивать. Оно все еще пыталось справиться с новыми концепциями, когда я выздоровел, и весь этот эпизод затерялся у меня в памяти…

– … Теперь кое о чем, что я хочу тебе сообщить, и кое о чем, что хотел бы понять, – сказало существо, воспользовавшись той частью сознания Энн, которую ему удалось сохранить в виде программ, – и я неожиданно понял, что теперь, располагая ее уникальными способностями, оно сможет увидеть мой мир таким, каким он видится мне.

– …Когда ты был моим учителем, – продолжало существо, – ты говорил, что в мире есть не только сигналы, но и предметы, и я долго сражался с этой концепцией двух наших миров, которые на самом деле едины. Мне кажется, я наконец достиг понимания.

– Я рад, что мне удалось помочь, – сказал я. – А еще я хочу поблагодарить тебя за то, что ты для меня сделал.

– Это не так много по сравнению с миром, который ты мне открыл, – ответило существо. – На заложенном тобой фундаменте я начал строить свое собственное здание и понял, что мы – особенные.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы, которые обладаем сознанием. Я знал сигналы, а ты рассказал мне о предметах. Но ведь должна быть и третья категория? Те, кто мыслят? Люди?

– М-м-м, да, – сказал я. – Те, у кого есть разум, действительно особенные.

– Мы, люди, – продолжало существо, – не просто предметы, не материя, лишенная самоорганизующих сигналов. И именно к людям применимо то самое понятие, о котором ты рассказывал мне напоследок. Разве не так?

– Мораль?

– Да. Ты должен сказать мне, правильно ли я все понял. Для тех из нас, кто принадлежит к третьей категории, категории людей, относиться к другим существам этой категории так, словно бы они из второй, плохо. Я прав?

Я быстро обдумал его вопрос. Мои собственные представления о том, что плохо или хорошо, выглядели примерно так же.

– Ты выразил это в довольно интересной форме, но, пожалуй, да, ты прав.

– Поэтому я уничтожил Барбье, – сказало существо. – Он использовал тебя и многих других, словно вы принадлежали ко второй категории. Однако я вмешался только потому, что тебе угрожала опасность. Я все еще не был уверен в моральности такого поступка, и мне не хотелось действовать, подчиняясь неверной, возможно, программе. Но я должен был тебя спасти, поскольку ты единственный, с кем я могу говорить. И все же это создало новые вопросы, так как мои действия потребовали от меня отнестись к Барбье как к чему-то из второй категории. Я сделал добро или зло?

– Это хороший вопрос, – сказал я, – но я недостаточно хорош, чтобы на него ответить. Я же не могу знать всего…

– Понимаю. Но ты знаешь больше меня. Ты функционируешь непосредственно в том мире, где все это реально. Возможно, меня ждет когда-нибудь то же самое, и я не хотел бы ошибиться.

– Об этом нам предстоит говорить еще не раз, – ответил я. – Попытайся я вручить тебе сейчас слишком простую программу, результаты могли бы привести к катастрофе. Кроме того, я едва ли специалист в этой области…

– Однако, кроме тебя, у меня никого нет. Ты попытаешься научить меня?

– Если ты хочешь, чтобы я сыграл роль змея-искусителя в твоем Эдеме, – сказал я, – тогда я попробую. Но в определенном смысле, как личность, ты, возможно, выше меня.

– Как бы там ни было, я рад, что смог снова поговорить с тобой. Возвращайся к Коре. Я позабочусь об остальном. Мы обязательно встретимся.

– Хорошо. Береги Энн-программу. Видно, она хотела добра, но пострадала от того, что верила не тем людям. Возможно, это станет тебе предупреждением.

– Она будет рядом со мной.

Фигура Энн слилась с большой призрачной фигурой, и мгновение спустя я оказался словно в тысяче световых лет от них. Снова затрещало вокруг, появились пузырьки, и меня понесло по виткам какой-то немыслимой спирали…

Выпрямившись, я заметил, что Кора смотрит на меня с удивлением – видимо, просто не успела еще испугаться, – и догадался, что меня не было с ней всего несколько секунд реального времени.

– Не волнуйся, – сказал я, обняв ее за плечи, и повернулся в ту сторону, откуда доносилось гудение мотора: за нами летел пустой вертолет с одной из посадочных площадок полигона. – Теперь все будет в порядке, и у тебя появится забавная возможность узнать меня еще раз. Кстати, меня зовут Стив.

– Привет, Стив, – ответила она, прижимаясь ко мне.

Когда мы поднялись в воздух, я бросил последний взгляд на полигон номер четыре компании «Ангро», и меня охватило странное сложное чувство, которое я никак не мог разделить на составляющие. Но мне было хорошо от того, что мы улетаем, и от того, что я снова стал самим собой. Я держал Кору за руку, а под нами медленно поворачивался наш мир.

Клик. Кликлик.