Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 1"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

 
Наука! ты – дитя Седых Времен!
Меняя все вниманьем глаз прозрачных,
Зачем тревожишь ты поэта сон,
О коршун! крылья чьи – взмах истин мрачных!
 
 
Тебя любить? и мудрой счесть тебя?
Зачем же ты мертвишь его усилья,
Когда, алмазы неба возлюбя,
Он мчится ввысь, раскинув смело крылья!
 
 
Дианы коней кто остановил?
Кто из леса изгнал Гамадриаду,
Услав искать приюта меж светил?
 
 
Кто выхватил из лона вод Наяду?
Из веток Эльфа? Кто бред летних грез,
Меж тамарисов, от меня унес?
 

«Сонет к науке», Эдгар Аллан По

Мы продолжали стремительно подниматься – и грохот бездны стал мало-помалу слабеть. Лигейя настояла на своем – промыла мои изрезанные ладони и перевязала их. К счастью, она успела принести в гондолу очень много нужных вещей, пока мы с Петерсом были заняты покойным капитаном.

Мы намеревались достичь на шаре если не Европы, то хоть какого-нибудь цивилизованного места. Но вскоре выяснилось, что мы не способны контролировать движение воздушного аппарата. Как бы то ни было, постоянный ветер нес нас куда-то на север – куда же еще можно лететь с Южного полюса! Зато высотой мы могли управлять, сбрасывая балласт или выпуская из шара некоторое количество газа. Перемещаясь по вертикали, мы могли искать благоприятный ветер. Увы, не было способа с точностью определить направление нашего полета.

Месье Вальдемар свернулся калачиком в углу гондолы. Лигейя накрыла его куском брезента, и со временем мы привыкли к его присутствию, как привыкают к тумбочке в углу комнаты. К тому же в этой тесноте мы использовали его именно в качестве мебели: Лигейя присаживалась на него и часами медитировала; Петерс приваливался в нему спиной и сидя дремал; я использовал месье Вальдемара как оттоманку.

Избыток эмоций приводит к отупению. Так что в первый день на воздушном шаре мы слабо воспринимали сам факт полета и страшной высоты. Наши прежние и теперешние испытания превратили нас в неких сомнамбул. Когда мы начали воспринимать высоту, мы уже бессознательно привыкли к ней, так что шок был ослаблен.

Вообще надо сказать, что на мою долю выпало событий с лихвой. Как только выдерживали мои нервы – вспомнить хотя бы пытки в камере инквизиции, за которыми последовало дикое путешествие на корабле-призраке «Дискавери», а до того ведь был пир у принца Просперо, закончившийся приходом Красной смерти… Кому как не мне знать чувство, которое бывает, когда заполночь зачитаешься фантастическим романом, – эмоциональное напряжение отодвигает сон, но не совсем, и события в книге уже не совсем события в книге, а как бы часть реальности. Разница одна: читатель может тряхнуть головой, отогнать наваждение и захлопнуть книгу. Мне же не было дано благостного избавления – возможности отложить книгу. (Хотя это сравнение в моем случае может хромать: сам я прежде редко сдавался в плен своему читательскому воображению. Но у меня – так же, как у пылкого читателя – есть своеобразное утешение: яркое живое чудо события обычно предшествует фальшивым утешительным философским сентенциям – не потому ли все мы склонны засыпать над философскими трактатами?) Мой ум в таком состоянии туманился, мысли блуждали, перед глазами все плыло – и я мыслил телом, а не умом.

Второй и третий день прошли примерно так же, хотя реальность все чаще скреблась в двери нашего сознания. Мы ели, беседовали, а Грип время от времени осыпал нас ругательствами, сидя или на мотке веревки в углу или – бесстрашно – на краю гондолы.

Чуть ли не целую неделю мы прыгали вверх-вниз на большой высоте и ловили ветер, влекущий нас на север. Мы втроем гадали, какой нынче месяц – июнь, июль или август? Было глупо тревожить месье Вальдемара по такому пустяковому поводу.

Словом, путешествовали мы без особых приключений. На следующей неделе мы совершили посадку на тропическом острове – приземлились на поляне, заросшей многоцветными травами. Следовало срочно пополнить наши запасы воды. Всего остального было вдоволь.

Что за прелесть был этот остров! Откуда-то с гор текла молчаливая в долине река, а вокруг нас виднелись многочисленные гейзеры и разломы, курившиеся вулканическими газами. Мы напились холодной чистой воды, заполнили ей все имевшиеся в корзине емкости, а шар накачали горячим газом из вулканической трещины.

Затем вновь поднялись в воздух, нашли подходящий воздушный поток и направились дальше – туда, где по нашим расчетам находился север. Вскоре мы очутились над непроглядным слоем туч. И этим тучам не было конца.

Мы заспорили, надо ли нам спуститься ниже пелены облаков и уточнить свой маршрут. Решили, что не стоит. Слишком мала вероятность того, что мы увидим на земле какие-то знакомые ориентиры. Зато, спускаясь сквозь слой туч, мы можем запросто напороться на горный пик.

Так мы и летели поверх облаков – день за днем. Мы потеряли счет времени. Но решили держаться, пока не кончатся запасы воды и пищи. Было бы глупо потерпеть аварию вдалеке от нашего полушария или где-то в тропиках, далеко от умеренной зоны. Летим в сторону родных мест – ну и ладно. От добра добра не ищут.

Только когда в воздушном шаре обнаружился разрыв и утечка газа, мы приняли решение спускаться.

Это оказалось не так-то просто. Сперва мы чрезвычайно долго летели среди облаков – в густом тумане, словно через слой ваты, где время совершенно остановилось. О продолжительности нашего полета можно было судить только по тому, что мои изрезанные руки успели поджить.

Когда мы наконец вынырнули из облаков, под нами расстилались зеленые леса. К нашему облегчению, это были не тропические леса. Но о своем местонахождении мы больше ничего не знали.

Мы летели дальше – достаточно низко над землей, в надежде завидеть следы цивилизации. Так прошла еще одна ночь.

Заря занималась в верхних слоях атмосферы, когда мы проснулись на следующее утро. У поверхности же еще царили густые сумерки. Но милые сердцу звуки и запахи оповестили нас о наличии внизу жилья. Мы опустились пониже, и в рассветных лучах я разглядел сельскую дорогу и дорожный знак на перекрестке с указанием, сразу согревшим наши души: «Ричмонд – 10 миль».

Мы приземлились, выпустили газ из шара и спрятали наш летательный аппарат в лесу. Из месье Вальдемара получился плохой ходок – он шатался, волочил ноги. Чтобы он нас не задерживал, мы оставили его на попечение Лигейи, а сами направились на разведку. Надо было разжиться транспортным средством для перевозки месье Вальдемара.

Пройдя милю-другую, мы услышали голоса. Мы с Петерсом немного изменили наш маршрут и через несколько минут подошли к приотворенным металлическим воротам.

Из-за ворот выглядывал какой-то мужчина. В следующее мгновение он приветливым жестом пригласил нас зайти внутрь. Это был видный и красивый джентльмен старого закала – изысканно одетый, с изящными манерами и тем особым выражением лица, важным, внушительным и полным достоинства, которое производит столь сильное впечатление на окружающих. Мы обменялись рукопожатиями, и он представился: мистер Майар.

А вот люди за его спиной производили совсем иное впечатление.

По двору прогуливались престранные личности в причудливых нарядах разных эпох и народов. Среди них была женщина, которая периодически останавливалась, начинала размахивать руками и басовито кричать во весь голос: «Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!»

– Нельзя ли одолжить у вас на время дрожки или хотя бы телегу или тачку? – спросил я. – Мы были ли бы премного обязаны вам, сэр.

– Полагаю, что-нибудь найдется, – ответил мистер Майар. – Впрочем, вам следует беседовать на эту тему не со мной. Пройдемте в центральное здание – надеюсь, кто-нибудь в конторе сумеет помочь вам.

Мы последовали за ним к большому старинному особняку. По пути к нам подбежал мужчина на четвереньках – поскуливая, он стал тереться о наши ноги. Затем внезапно залаял и убежал – судя по всему, за кроликом.

– Сэр, – обратился я к мистеру Майару, – мы люди приезжие, здешних мест не знаем. Я догадываюсь, куда мы попали, но не трудно ли вам все же уточнить назначение этого… э-э… заведения.

Он улыбнулся.

– Думаю, вы и сами догадались, что это сумасшедший дом. Его открыли переехавшие сюда из Франции несколько лет назад доктор Смоль и профессор Перро, авторы новейшего радикального способа лечения психических больных.

Мы взошли по ступеням и оказались внутри старинного особняка. Со словами, что он сейчас переговорит с нужным человеком в конторе, мистер Майар оставил нас в просторной гостиной – когда-то роскошная, теперь она выглядела несколько обшарпанной. Мы с Петерсом рухнули на обсиженный диванчик с потертой обивкой.

– Никак не могу поверить, что мы снова на родной земле, Эдди! – воскликнул Петерс. – Не забудьте узнать, какой нынче месяц.

– Нынче у нас сентябрь.

Это произнес небольшой человечек, почти утонувший в большом темном кресле в темном углу гостиной.

– Ах, простите, – сказал я. – Мы вас не приметили. Незнакомец хихикнул.

– Быть незамеченным иногда полезно, – изрек он, встал и поклонился. Это был седой человечек с козлиной бородкой и ясными голубыми глазами, которые казались особенно большими за очками в тяжелой оправе. – Доктор Август Бедлоу к вашим услугам.

– О, так вы из медицинского персонала!

– Нет. На самом деле я здешний пациент.

– Ах, простите…

– Не стоит извиняться. Не бойтесь, я не сумасшедший.

– То есть… я не совсем понимаю…

– Позвольте осведомиться: кто вы по профессии?

– Я – Эдгар Перри, отставной офицер армии Соединенных Штатов, – сказал я, протягивая ему руку. – А это мой друг Дирк Петерс, помощник капитана с «Ейдолона».

Доктор Бедлоу с горячностью пожал нам руки.

– Я просто желал убедиться, что вы не имеете отношения к племени судейских прохвостов и крючкотворов. Очень рад, что вы не из юристов.

– А я рад доставить вам это удовольствие.

Я покосился на Петерса, который неопределенно пожал плечами.

– Вы видите перед собой одного из двух нормальных людей в этом заведении, – сказал доктор Бедлоу. – Остальные того-с…

– Да, да, – поспешно согласился я. – Конечно!

– Я говорю с полной ответственностью, сэр. Хочу предупредить вас – для вашего же блага.

– Простите, но как вышло так, что…

– Видите ли, три дня назад, – пояснил он, – душевнобольные взбунтовались, взяли власть в свои руки и заперли доктора Смоля и профессора Перро в комнату для буйных, обитую матрацами. А возглавляет бунтовщиков мистер Майар, опасный маньяк.

Я пристально вглядывался в лицо собеседника. Слова его звучали так убедительно!

– Вы спросите: с какой стати мне верить вам? – продолжал доктор Бедлоу. – Но примите во внимание простой факт: все умалишенные бродят свободно по двору, а ворота не заперты.

– Да, Эдди, я уже обратил внимание на это, – сказал Петерс. – И на душе у меня очень неспокойно. Но скажите, доктор Бедлоу, вы-то что здесь делаете, коли вы человек нормальный?

– Несколько лет назад я очутился перед выбором: или быть повешенным за убийство или… – сказал доктор Бедлоу. – Сами понимаете, лучше годами корчить из себя психа, чем одну минуту болтаться с вывалившимся языком. Вот почему я сперва интересовался, не законники ли вы.

– О-о! – понимающе протянули мы с Петерсом.

– Только не думайте, что я настоящий головорез. Просто один мой пациент по выходе из транса, в который я его погрузил, скончался от сердечного приступа. А его родственники-невежды притянули меня к суду.

– Вы погружали в транс? Стало быть, вы месмерист? – спросил я.

– Да, сэр, и по отзывам – неплохой.

– У меня есть знакомый, к которому я испытываю минимум симпатии, – сказал я. – Так он применяет свои месмерические способности в отнюдь не благовидных целях.

– Позвольте поинтересоваться его именем?

– Некий доктор Темплтон, – ответил я.

– Будучи в некоторой степени знаком с ним, – сказал доктор Бедлоу, – могу только согласиться с вашим нелестным отзывом.

– Так вы знаете его?

– Да. И вправе подтвердить, что он остался таким же мерзавцем. В данный момент он и его приспешники – некие Гудфеллоу и Гризуолд – находятся в штате Нью-Йорк в поместье Арнхейм. Там они стакнулись с миллионером Сибрайтом Эллисоном и готовятся заняться производством золота по алхимической формуле, которую предоставил им некий нанятый ими немецкий ученый.

– Что-о? – вскричал я, вскакивая и вцепляясь в лацканы его сюртука. – Да откуда вы все это знаете?

Что вы плетете! Вы минуту назад сказали, что пробыли здесь несколько лет!

– Пощадите, сэр! Я человек преклонных лет! Я желаю вам только добра – потому и предупредил вас о том, что тут происходит. Воля ваша верить мне или нет – однако же, не надо трепать меня как куклу!

– Нет, сперва вы мне скажете, откуда у вас подобные сведения про доктора Темплтона!

Тем не менее я выпустил его. Рухнув в кресло, он добровольно рассказал следующее:

– Я имел случай упоминать, что нас здесь двое нормальных. Именно второй нормальный пациент поведал мне о событиях в поместье Арнхейм. Несколько месяцев назад мистер Эллисон нанял его в качестве личного секретаря. На самом же деле это был журналист, который специально нанялся работать к известному богачу, дабы разоблачить темные дела Эллисона, которые тот проворачивает на нескольких континентах.

– Если этот разоблачитель был сам разоблачен – отчего его просто не убили?

– Это молодой человек со связями, да и слишком много людей знали, куда и зачем он направился. Было безопаснее поручить доктору Темплтону упрятать противника в сумасшедший дом.

– Неужели достаточно слова доктора Темплтона, чтобы кого-то признали умалишенным? – недоверчиво спросил я.

– Недостаточно. Но когда молодого человека – его зовут Сэнфорд Мартин – забирали в сумасшедший дом, он был действительно безумен. Для того, кто понаторел в нашем искусстве, ничего не стоит привести любого человека в состояние временного умопомрачения. Позже, когда Мартин уже пришел в себя, его перевезли под вымышленным именем сюда. Вот он-то и рассказал мне о том, что происходит в поместье Арнхейм.

Я опять возбужденно вцепился в своего собеседника – теперь стал теребить за рукав.

– А скажите, сэр, не упоминал ли этот Мартин некую особу по имени Анни – сейчас она, очевидно, живет в Арнхейме.

– Упоминал, – сказал доктор Бедлоу. – У этой леди необычайные месмерические способности. Она работает помощницей того немца, фон Кемпелена.

Я добрел до ближайшего кресла, рухнул в него и уронил голову на руки.

– Господи, совершить столь длинное странствие, – наконец произнес я, – и опоздать всего на чуть-чуть!..

Я почувствовал руку Петерса на своем плече.

– Бросьте, Эдди. Еще не поздно. Во время оно мистер Эллисон не раз повторял в моем присутствии, что получение золота – весьма долгий процесс.

– Если хотите удостовериться в правдивости моих слов, – предложил доктор Бедлоу, – я могу устроить вам встречу с Сэнфордом Мартином.

– В этом нет нужды, сэр, – сказал я. – Не могли же вы измыслить такую громоздкую ложь – ведь факты удивительным образом сходятся.

– Эдди, вам нужно спешить, – сурово произнес Петерс. – Но месье Вальдемар будет страшной обузой, а Лигейя ни за что его не покинет.

– Знаю.

Из задней части дома донесся нестройный гул голосов. Похоже, в гостиную двигалась целая толпа.

– Повторяю свое предостережение, – сказал доктор Бедлоу, – побыстрее удирайте отсюда! А тележку найдите в месте поспокойнее.

– Хотите бежать вместе с нами?

– Не могу, – ответил он. – К тому же от меня здесь кой-какая польза. Я успел вылечить нескольких больных.

Мы с Петерсом встали и на прощание пожали руку доктору Бедлоу.

– Удачи вам, ребятки, – сказал он.

– Эдди, давай ноги в руки! – воскликнул Петерс, потому что гул приближался – и в нем слышались гневные нотки.

И мы побежали.

Когда мы оказались в лесу, вне опасности, я снял свой пояс с зашитыми в нем золотыми монетами, разделил деньги между собой и Петерсом. С этими золотыми он не пропадет и раздобудет экипаж для всей компании. А также купит новый ящик для месье Вальдемара. Я попросил его стать сопровождающим и защитником месье Вальдемара и Лигейи в их путешествии на север.

Нельзя сказать, что я отсылал его из чистого альтруизма. Нет, я просто не мог с точностью оценить силу и природу его преданности Сибрайту Эллисону. А ну как эта верность проявится в неподходящий момент! Что связывало этих двоих, когда установились их странные отношения – всего этого я так никогда и не узнал. Но мне показалось, что и Петерс не без облегчения встретил мое решение в одиночестве отправиться в поместье Эллисона и улаживать там дела без его участия.

И вот я в последний раз обнял страшноватого коротышку – мало к кому в жизни я был привязан так, как к нему. И под яркой луной, этой подругой охотников, мы расстались.

 
Кто будет реквием читать,
творить обряд святой?
 

«Пеан», Эдгар Аллан По

Ты победил, и я покоряюсь. Однако отныне ты тоже мертв – ты погиб для мира, для небес, для надежды! Мною ты был жив, а убив меня, – взгляни на этот облик, ведь это ты, – ты бесповоротно погубил самого себя!

«Вильям Вильсон», Эдгар Аллан По

Глубокой ночью унылого октября я перемахнул через высокую стену из нетесаного камня, постаравшись не попасться на глаза конным вооруженным охранникам, и направился к главной усадьбе поместья Арнхейм – через ухоженный ландшафтный парк, протянувшийся на несколько миль. Мне пришлось бы много плутать в поисках главной усадьбы, поднимаясь вдоль живописной реки Виссахикон, если бы не точные инструкции Лигейи, с которой я имел встречу в королевстве на краю земли – похоже, в последнее время она запросто проникала туда.

В ту ночь я спал в летнем домике – в Лэндор Коттидж, куда влез через окно. Лигейя сказала, что Анни вроде бы находилась там некоторое время. И действительно я обнаружил в спальне тот самый испанский гребень, что был в волосах Анни в крепости, где прятался от чумы принц Просперо. Стало быть, ее держали здесь в заключении. Утром, прихватив гребень как драгоценную реликвию, я направился дальше.

В иное время я бы упоенно любовался красотами рукотворного парка, но в тогдашнем моем состоянии я был нечувствителен к эстетическим впечатлениям. Что ни ночь – а порой это случалось и днем – у меня был новый сон или видение наяву: я встречался с Анни и Лигейей, а также с По, которого всегда видел только издалека – обреченно бредущим навстречу своей гибели. Частота и интенсивность этих бередящих душу свиданий подсказывали мне, что наши взаимоотношения стремительно движутся к некоей развязке.

Но – вперед.

Из всех видений я сделал определенный вывод: Эллисон и его конкуренты осознали, что порознь им своего не добиться и, чем мешать друг другу, лучше объединить силы.

Мой якобы благодетель теперь стакнулся с теми, в погоне за кем я, по его поручению, пересек океан и обошел несколько стран. Фон Кемпелен тут, в Арнхейме, со всей компашкой новоявленных друзей. Он готовится превратить в золото огромное количество свинца. Все полученное золото немедленно перейдет Сибрайту Эллисону в уплату за обширную недвижимость – в том числе за поместье Арнхейм, – а также за драгоценности и прочие дорогие вещи. После этого в присутствии всех участников договора алхимическое оборудование для производства золота будет уничтожено. Тем самым будет устранена опасность перепроизводства золота и падения его цены в будущем.

Но – вперед.

Вокруг меня царило буйство осенних красок. Небо отражалось в глади озера, возле которого случилось мое последнее видение. Из этого видения я узнал, что планируется убить фон Кемпелена после того, как будут уничтожены его приборы.

Но – вперед.

И вот центральная усадьба – сущий земной рай, где я был очарован небесной музыкой, лившейся из окон, густыми сладкими ароматами, сказочными видом высоких восточных деревьев, искусно подрезанных кустарников, стайками экзотических птиц – золотистых и малиновых, а также бесчисленными фонтанами, прудами, цветниками, лугами и серебристыми ручьями. Поневоле я залюбовался всем этим и глазел во все стороны дольше, чем следовало бы в моем положении незваного гостя.

Впрочем, я старался не попадаться на глаза охране – в чем вроде бы преуспел. Наконец передо мной возник во всей красе, посреди сего райского сада, дворец Эллисона, построенный в полуготическом-полумавританском стиле. Красные лучи солнца играли на сотнях башен и башенок, на минаретах и шпилях. Дивное зрелище.

Подойдя к дворцу ближе, я обнаружил, что он обнесен рвом с водой. Я обогнул дворец несколько раз, прячась за густым кустарником. Не было иного пути, кроме как по небольшому мосту. Место было открытое, но я все же предпочел быструю пробежку по мосту плаванью в холодной октябрьской воде.

Вблизи дворец выглядел добротным строением, которое содержалось в отменном порядке. Лишь по фасаду бежала небольшая трещина. Пройдя через готическую арку, я очутился у тяжелой деревянной двери. Я толкнул ее – она оказалась открытой.

Внутри все было отделано деревом в старинном духе, на стенах висели мрачноватого вида ковры, черная мебель из ценной древесины. Я пересек просторный холл быстро и осторожно – стараясь не шуметь, с наполовину вынутой из ножен саблей и пистолетом на изготовку. Еще кое-какое оружие было спрятано под моей одеждой.

Я вышел в коридор и стал красться вдоль стены, заглядывая в каждую комнату. Сибрайта Эллисона я нашел в третьей слева.

Не будучи любителем эффектных сцен, я вошел просто, без театральных жестов и восклицаний. Это была библиотека. Эллисон, в шелковом темно-бордовом халате, восседал на диванчике – читал, покуривая сигару. Справа от него, на низком столике стоял стакан темного вина. Когда моя тень упала на него, он поднял глаза и улыбнулся.

– А, Перри! И точно вовремя.

Я не собирался подыгрывать ему и спрашивать, что он имеет в виду, говоря «точно вовремя». Я просто задал самый главный для меня вопрос:

– Где она?

– Здесь. И ей тут вполне хорошо. Поверьте мне, никто не намерен обижать ее.

– Анни удерживают здесь насильно и принуждают делать то, чего она делать не желает!

– Позвольте заверить вас, ее помощь будет чрезвычайно щедро оплачена, – сказал Эллисон. – И, коль скоро мы заговорили о вознаграждении, хочу заметить: ваши усердные труды не будут забыты.

– Помнится, вы обещали мне особое вознаграждение, если я убью Гризуолда, Темплтона и Гудфеллоу. У меня сейчас руки чешутся. Ваше обещание в силе?

Он слегка побледнел, но выдавил из себя улыбку.

– Вынужден огорчить вас: мои тогдашние слова утратили силу несколько месяцев назад, когда я пришел к соглашению с вышеперечисленными особами.

– Стало быть, вы теперь заодно? – спросил я.

– Более или менее.

– И фон Кемпелен здесь?

– Да. Однако же вы времени не теряли и недурно осведомлены обо всем. Желаете стаканчик шерри?

– Охотно выпью, если вы мне кое-что расскажете.

– Извольте, молодой человек. Что именно вы хотите услышать?

Эллисон достал еще один стаканчик-наперсток и наполнил его – до половины.

– Вы говорите, что хорошо заплатите Анни, – начал я. – Однако то, что она делает, она делает вопреки своей воле!

– Но для ее же собственного блага! И я могу это доказать.

Я сделал глоточек шерри.

– Ну так докажите.

– Я имею в виду ее долю в большом капитале – точнее говоря, в громадном капитале…

– Ясно. А что касается Эдгара По?

Эллисон встал. Размахивая дымящейся сигарой, он стал прохаживаться по комнате.

– Что вам сказать об этом Эдгаре По? – проговорил он. – Если вас – и Анни – угораздило подружиться с ним, то могу только пожалеть вас. Мне действительно жаль вас. Однако ваши крайне своеобразные отношения, увы, не могут длиться вечно.

– Да ну! Вы так полагаете?

– Да, я так полагаю.

Эллисон кивнул, нарочито игнорируя мой насмешливый тон. Он вел себя так, как будто я во всем с ним соглашался.

– Ваши крайне своеобразные отношения не могут продолжаться по очень простой причине. По более не существует – по крайней мере в этом, нашем мире, мире практических дел. Ему предназначено идти своим путем, а мы пойдем своим. Он сам выбрал путь мечтателя – ни я, ни вы тут ни при чем.

– Однако наше разлучение – ваших рук дело!

– Помилуйте, юноша, вины тут моей никакой! Да-да, здесь ни грана моей вины! Мир фантазий и мир практический, они изначально несовместимы.

Я допил шерри и отставил стаканчик.

– Я хочу видеть ее.

– Извольте, никаких возражений, – сказал Эллисон. И жестом пригласил меня следовать за собой.

Из библиотеки мы прошли в другую комнату, где также было много книг и картин. Эллисон пересек эту комнату, не останавливаясь. Я же остановился как вкопанный у картины в нише слева. Это был портрет женщины с огромными темно-серыми глазами и с вьющимися волосами. На ее голове был давно вышедший из моды капор, с округлых плеч струилось платье времен Империи – с цветочным узором. Я не мог отвести взгляда от этих загадочных огромных глаз, ласкал взором темные каскады ее волос.

– Идемте же, – с порога позвал меня Эллисон.

– Сибрайт Эллисон – это имя напоминает сценический псевдоним, – произнес я. – Вы когда-нибудь играли на сцене?

Его глаза сузились.

– Быть может. С какой стати вы спрашиваете, юноша?

Я в свою очередь внимательно уставился на него. Этот портрет был увеличенной копией миниатюры, с которой я не расставался всю жизнь. На этой миниатюре была изображена моя мать – Элизабет. Я сомневался, что Эллисону известно о существовании миниатюры и что я ее владелец.

– Эта леди кажется мне странным образом знакомой, – сказал я.

Он пожал плечами.

– Портрет достался мне от прежних владельцев. Я оставил его, чтобы не пустовал простенок.

Голова моя закружилась. Со времени нашей первой встречи с этим человеком многое повергало меня в оторопь. Но сейчас я был ошеломлен как никогда.

– Ах, вот оно что, – промолвил я и наконец оторвал свой взгляд от портрета.

Он прошел в следующую комнату – зал с высоким потолком, где, помимо множества книг, было изрядное количество произведений искусства и коллекция оружия. Я же на секунду задержался, пальцем стер густой слой пыли с подписи под портретом.

Моим глазам предстало имя: «Элизабет Арнольд».

Я поспешил вслед за Эллисоном.

Да, то было имя моей матери – хотя мне не требовалось читать подпись, чтобы узнать в этой актрисе собственную мать. Если он – тот самый мужчина, что бросил ее…

Но ведь это чужой мир – не тот мир, где я родился. А стало быть, он – сбежавший отец По, а не мой. Более того, события на этой Земле и на моей Земле совпадают далеко не во всем, а потому никогда мне не узнать истины – правда ли, что он сознательно пожертвовал своим сыном ради получения сокровищ. Как не узнать и того, был ли мой отец похож на Эллисона – там, в моем родном мире.

– У вас тут мило, – сказал я, догоняя хозяина Арнхейма.

Теперь мы прошли под дверной аркой в готическом стиле, задрапированной красно-голубой материей. Я сообразил, что мы движемся по галерее – анфиладе комнат, опоясывающей дворец.

– А вы не помните своих родителей? – спросил Эллисон через некоторое время.

– Можно сказать, не помню. Я потерял их в очень раннем возрасте.

Мы дошли до конца галереи и повернули направо, из углового зала вышли во внутренний двор, где отдыхало несколько десятков вооруженных людей, державшихся двумя группами.

– Это что за армии на постое? Эллисон рассмеялся.

– Моя армийка и их армийка. Стоят тут, чтоб никто из нас ненароком не напроказил.

– Выходит, вам пришлось установить перемирие и объединить капиталы, дабы удовлетворить аппетиты фон Кемпелена?

Он кивнул.

– Да, этот немец умеет торговаться.

– Будь я на его месте, я бы привел с собой свою собственную армийку, чтобы все было по-честному и никто из вас «не напроказил».

Эллисон потрепал меня по плечу.

– Слышу речи истинного солдата, – сказал он. – Потому-то я и нанял вас к себе на службу, что вы парень не промах. Когда закончится вся эта суета, я с охотой выслушаю повесть о вашей одиссее.

– Так что же все-таки охраняет фон Кемпелена, которого никто не охраняет? – спросил я.

– У него есть то, что нам нужно.

– А после того как вы это получите, вы дадите ему уйти?

Эллисон глубоко затянулся своей сигарой, выпустил облачко дыма, вынул ее изо рта – и широко, белозубо улыбнулся. Но мой вопрос оставил без ответа.

– Хотите взглянуть на его лабораторию?

– Я хочу видеть Анни.

– Возможно, она там.

– Что произойдет с ней, – спросил я, – когда все закончится?

– Вы сами знаете – она обладает уникальными сверхъестественными способностями.

– Ну и что вы хотите этим сказать?

– Она – кладезь сверхъестественных способностей и может принести кучу денег в других предприятиях.

– А если она не пожелает дальше работать на вас?

– Ее организм выработал привычку к некоторым химическим веществам. Она будет работать ради наркотиков.

У меня слезы навернулись на глаза.

– Какое счастье, что вы не мой отец, – брякнул я в порыве эмоций.

Эллисон отпрянул, как будто я дал ему пощечину Моя рука легла на рукоять сабли. Но я так и не выхватил оружия. Этот человек мне еще нужен.

– Я и не отец По, – процедил он сквозь сжатые зубы.

– А я и не утверждал. У вас есть дети? Он отвернулся.

– Достойных – нет.

Я последовал за ним. Похоже, мы шли в северном направлении.

– Стало быть, вы меня ненавидите? – спросил Эллисон через некоторое время.

– Верно, ненавижу.

Он остановился у начала широкой каменной лестницы. Повернувшись ко мне и прислонившись к стене, он произнес:

– Мне бы хотелось полной ясности в наших взаимоотношениях до начала сегодняшнего вечера.

– Так вот на что вы намекали, говоря, что я явился своевременно.

Он кивнул.

– Сегодняшний вечер – особенный. Но вы, похоже, каким-то странным образом проведали об этом.

– Похоже, да.

– Все золото достанется мне, – сказал Эллисон после короткой паузы. – Хотя я вынужден расстаться с изрядной долей моей собственности – в том числе и с этим поместьем.

– И с Анни? – спросил я. – Она входит в цену за золото?

Он снова молча кивнул.

– Но мне хотелось бы, чтобы вы были на моей стороне, Перри, кода придет время забирать слитки золота. Да, я пообещал отдать им Анни. Я пообещал бы что угодно, лишь бы работа была выполнена. Что же касается истинного состояния дел, после получения золота.

С них довольно огромной недвижимости, что я им отдаю, бриллиантов и моих вкладов в иностранных банках. Я получу взамен золото, а вы получите Анни. И плевать на их негодование.

– До какой же степени вы хитры, Эллисон! – сказал я. – Настоящий Макиавелли. Могу ли я довериться столь коварному человеку – даже если бы мне захотелось этого!

Хозяин Арнхейма тяжело вздохнул. Потом долгое время стоял потупившись. Прошла по меньшей мере целая минута в полном молчании. Или он в прошлом действительно был актером и умел держать эффектные паузы, или же он и впрямь глубоко задумался.

Наконец он произнес:

– Ну что ж, так тому и быть.