Текст книги "Нить судьбы"

Автор книги: Роберт Святополк-Мирский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава пятая
ЛУЧШИЙ ДЕНЬ КНЯЗЯ ФЕДОРА

Июль 1497 г.

До Вологды оставалось еще с версту, когда Картымазов, Бартенев, Зайцев и Леваш Копыто услышали далекий и грозный грохот пушек.

Они многозначительно переглянулись и помчались во весь опор.

Когда они въезжали в посад, и вдали уже виднелись вологодские ворота, пушки вдруг разом смолкли, и наступила знойная летняя тишина, наполненная лишь трелями жаворонков в высоком синем небе, где таким неуместным казалось облако черного порохового дыма, медленно всплывающее где–то там, вдали за городскими стенами.

Не сбавляя галопа, четверо всадников влетели в распахнутые городские ворота и, ориентируясь на дым, быстро растворяющийся в небе, пересекли улицы города.

На противоположном его конце, они оказались вдруг в тылах целой армии, и увидели впереди мрачную картину.

Посреди пустыря слегка дымились развалины некогда большого дома, разбитого буквально в щепки несколькими десятками метких пушечных залпов. От забора тоже не осталось и следа. Разрывных ядер в то время еще не было, но и обычных было достаточно для того, чтобы дом рухнул и превратился в груду обломков, а небольшая струйка дыма объяснялась тем, что вероятно какое–то особо раскаленное ядро вызвало пожар уже в этой груде дерева.

И снова самым зорким оказался Леваш Копыто.

– Нет, ты только посмотри, кто тут командует армией! – крикнул он Картымазову.

– Да, я узнал, – стиснув зубы, сказал Картымазов.

– Неужели они там, под обломками? – прошептал Зайцев и перекрестился.

– Спокойно, Макар, – сказал Филипп, – кажется, мы успели вовремя! Ты же сам говорил, что казна находится в глубоком подземелье, так что я думаю, наши дети пока еще живы и здоровы. Но вот я вижу, там готовят пару бочонков с порохом и если их подожгут, а потом запустят в подземелье – вот тут–то ребятам несдобровать!

– Ну, этого мы не допустим, – сказал Леваш Копыто.

И вдруг заорал таким зычным голосом, что все кони вокруг присели:

– Дорогу! Дорогу государевым слугам! Пропустите нас к Ивану Дубине!

Воины расступились, и четверка друзей проехала в узком коридоре.

– Иван! – позвал Леваш, и тысяцкий Дубина развернул коня.

– Пресвятая Богородица, кого я вижу?!

Дубина спешился и бросился навстречу четырем друзьям, которые тоже, легко спрыгнув с коней, ринулись к нему.

Последовали крепкие объятия и выкрики восторга.

– Как вы тут оказались? – радостно воскликнул Иван Дубина.

– А мы тут ловим восьмерку молодых шалопаев, но вижу, ты их уже нашел.

– Да, – самодовольно усмехнулся Дубина, – нам заранее было известно об их приезде и мы приготовили им отличную западню. Вероятно, у них хватило ума укрыться в подземелье. Вот я их сейчас оттуда и выкурю.

– Отличная мысль! Прекрасно задумано! Я слышал ты теперь тысяцкий?

– Да! – гордо произнес Дубина. – Уже три года как князь Федор Бельский, мой воевода, назначил меня и, надеюсь, не жалеет.

– Ах, так это он приказал тебе схватить этих мальчишек? – спросил Картымазов. – А как он узнал, что они сюда едут?

– Ну уж я не знаю как, да только узнал.

– Вот что, Иван, – здоровяк Леваш по–дружески обнял тощего, высокого Дубину, – я тебе кое–что скажу по секрету: – мы должны взять этих ребятишек живыми.

– Не думаю, что они сдадутся, – с сомнением покачал головой тысяцкий.

– Ну, коль не сдадутся, тогда и решим, что с ними делать, а пока давай сделаем так, – Леваш подмигнул друзьям, взял под руку Дубину, отвел его в сторону и зашептал на ухо: – Знаешь, Иван, это такое тонкое и хитрое дело…И тут, я думаю все может решить только князь Бельский. Я уверен, что после того, что мы ему скажем…. То, что у нас есть ему сказать, – Леваш многозначительно подмигнул, – Это дело секретное, очень секретное, но ты ж свой человек, и я тебе советую так. Поставь–ка ты вокруг этих развалин очень серьезную охрану, и пусть никто даже близко не подходит! Потому как, – скажу между нами, – ребятишки эти очень опасные, от них всего ожидать можно! Я вот тут вижу бочки с порохом, так ты бы их откатил подальше…. А то, не ровен час, кто–нибудь из этих развалин стрелой с угольком пальнет по ним, так от нас тут и от половины твоего войска ничего и не останется…. А где сейчас князь Федор?

– Недалеко отсюда, вон там, в лесочке, в полевом стане в своем шатре.

– Дай–ка нам доброго человечка – пусть проводит к нему. А сам, смотри, никаких вылазок тут не затевай, пока не дождешься личного приказа от воеводы своего, князя Федора Бельского. У нас к нему именно по этому делу разговор есть, – он снова подмигнул.

Дубина вспомнил, каким особым расположением великого князя пользовался Медведев и его друзья и сразу решил, что здесь, видно, снова, как и тогда под Тверью, какая–то большая политика замешана, так что с такими людьми лучше не спорить, а то чего доброго и на неприятность нарвешься…

– Насчет бочек – это ты прав, сейчас же велю откатить подальше. – Петров, – сипло гаркнул он.

Сотник Петров возник, словно из–под земли.

– Проводишь этих дворян к шатру воеводы. Но сперва прикажи откатить отсюда подальше эти бочки с порохом – небось, сам не додумался, болван, а вдруг кто–нибудь пустит оттуда стрелу с огнем и что с нами будет?!

Сотник бросился отдавать распоряжение о бочках, а Леваш с Иваном вернулись к ожидающим их в стороне Зайцеву, Картымазову и Бартеневу.

Дубина спросил:

– Что там слышно от Василия Медведева? Говорят, он при литовском дворе большим человеком стал.

– Да, он там по–ихнему – капитан – командует стражей самой великой княгини, – ответил Филипп.

– Молодец, еще тогда, когда он был у меня десятником, я знал, что он далеко пойдет! Езжайте к князю Федору решайте, как быть с этими налетчиками, а я тут пока ничего предпринимать не буду.

– Спасибо, Иван, – сказал Картымазов, отпил глоток из своей походной кожаной фляги и широким жестом протянул ее Дубине.

Дубина улыбнулся, взял, опрокинул флягу над головой и, выпив все до дна, вернул, крякнув, и вытирая рот рукавом.

– Эх, хороша, зараза! Манинская?

Картымазов кивнул, подивившись, как быстро и далеко распространила эта горькая водица славу манинского имени, и тут же мысль о сидящих где–то там в подземелье детях, уступила временно место более актуальной:

Где же тут заполнить опустевшую флягу?

… Для князя Федора Бельского большей неожиданности, чем появление в этой глуши, старых знакомых, столь милых его сердцу, быть не могло. А во время объятий с Левашом, который много лет служил когда–то князю, они оба даже прослезились.

Поскольку время было обеденное, и повар как раз доложил, что все готово, князь тут же распорядился накрыть стол с учетом нежданных, дорогих гостей и потребовал подать к столу лучшие сорта меда, вин, а также…. фирменную глиняную бутыль самого модного напитка – маниской водки…

– Ну, рассказывайте, дорогие друзья, каким чудом вы тут оказались? – спрашивал князь Федор, усаживаясь за стол.

– Гм–гм, – откашлялся Картымазов, – А не мог бы сначала ты, князь, сказать нам, как сам тут очутился, – ведь твои имения Демон и Морева лежат, скажем так, чуть в стороне от Вологды…

– В стороне, но сравнительно близко! – поднял палец князь Бельский. – И при этом я еще не успел до конца распустить войско после недавнего похода на ливонцев! Великий князь и Патрикеев справедливо решили, что я нахожусь ближе всех к Вологде и поручили мне схватить группу молодых, но опасных заговорщиков, которые должны были вскоре прибыть сюда, с целью захватить великокняжескую казну.

Гости переглянулись.

– Получается, – сказал с недоумением Филипп, – что те еще не доехали до места, а великому князю уже стало известно о том, куда они едут и что намерены предпринять!?

– Разумеется! – улыбнулся князь Федор, – Филипп, ну неужели ты до сих пор сомневаешься, что есть такое место в московском княжестве, где у Патрикеева нет своих людей, которые все вынюхивают и обо всем ему докладывают?

– Филипп далек о политики, – горько улыбнулся Картымазов, наполняя свой кубок, – но я лично нисколько не сомневаюсь в твоих словах! А уж тем более в политике великого князя и Патрикеева, – продолжал он. – Я сам однажды оказался орудием этой политики, когда Иван Васильевич решил схватить и уморить в темнице своих родных братьев, которых я же примирял с ним во время стояния на Угре. Но, зная твой тонкий и глубокий ум, князь, я бы с удовольствием послушал, как тебе удалось подготовить и провести эту блестящую операцию таким образом, что заговорщики изолированы и при этом не пролито ни единой капли ничьей крови!

Польщенный похвалой князь Федор улыбнулся:

– Поверьте, в этом не было ничего сложного. Мне удавались операции и потрудней. К тому же, у меня было серьезное преимущество перед ними – я прибыл сюда с отборным отрядом моего тысяцкого Дубины, которого вы хорошо знаете, на три дня раньше этих ребят и успел досконально подготовиться. На всех въездных дорогах под видом крестьян, торговцев или просто путников, находились люди Дубины, которые внимательно наблюдали за всеми, кто идет в город – мы даже были готовы к их распознанию, если они приедут по одному…. Однако, они преспокойно явились всей группой и остановились все вместе на одном постоялом дворе. Разумеется им было невдомек, что владельцы всех трех постоялых дворов, расположенных до въезда в город, равно как и всех постоялых дворов самой Вологды были предупреждены о том, что под страхом смерти обязаны сообщать обо всех вновь прибывающих молодых людях. Так что не успели они еще поужинать на постоялом дворе в деревушке Козлена, как я уже знал об их прибытии, и не сомневался что это именно те, кого мы ждем. К этому времени всю казну я уже перевез подальше отсюда в Троицкий монастырь, согласно секретному распоряжению Великого князя, а сундуки в подземелье Казенного дома велел наполнить блестящими дешевыми камешками. Чтобы не рисковать понапрасну людьми, мой Макар, – твой тезка, который верно служит мне много лет – улыбнулся князь Федор Макару Зайцеву, – решил сам сыграть роль старика–сторожа, оставшегося в доме на время мнимого обеда остальной охраны. Молодые люди – на то и молодые – легко проглотили эту наживку и преспокойно выпустили Макара за ворота, хотя он полностью был готов и к другому исходу событий. Дело в том, что этот Казенный двор строили специально для хранения казны и притом не только той ее части, что хранилась в самой Вологде, но сюда доставили и Белозерскую часть.

– Да, мы знаем, – покивал головой Зайцев.

– Так вот, – продолжал Федор, – разумеется, в таком строении была предусмотрена возможность срочной эвакуации казны на случай осады, бунта, наводнения и тому подобных бедствий. Прямо из подземелья, где хранилась казна, прорыт длинный подземный ход, ведущий за стены города. Воспользовавшись именно этим ходом я всю казну и вывез оттуда, а начальник казенной охраны – кстати, единственный, кто имел ключ от входа в этот подземный коридор и знал, как этим ключом воспользоваться, находясь в подземелье, только по особому распоряжению великого князя открыл мне этот секрет. И вот Макар был готов к тому, что нападающие обнаружат: вместо казны в сундуках лежат копеечные стекляшки. Он надеялся, что даже в этом случае они его не убьют, а, скорее всего, посадят под арест… куда? В это самое подземелье – больше ведь некуда. Оставшись там один, он откроет тайным ключом дверь в стене и через десять минут окажется на свободе…

Гости князя Федора снова переглянулись.

– Но ему не пришлось этим воспользоваться – они его просто отпустили еще прежде чем обнаружили, что никакой казны в сундуках нет… Возможно, они не открыли этого и до сих пор… Но, так или иначе, они сделали все чего мы от них хотели: пришли, никого не ранили, не убили, не обидели, а просто взяли, да сами себя заперли в подземной темнице…

Картымазов наполнил очередной кубок и осторожно начал:

– Ты сказал вначале, что великий князь повелел тебе схватить этих «молодых, но опасных заговорщиков»… О каком заговоре идет речь? Чьем? Против кого?

Князь Федор улыбнулся.

– Как вам хорошо известно, я кое–что знаю о заговорах и открою вам один секрет. Меня до сих пор в Литовском княжестве обвиняют в том, что я будто бы хотел убить короля Казимира и сесть на его престоле. И все это неправда. Я всегда глубоко уважал Казимира и никогда не помышлял посягать на его жизнь. Сесть на его престол я тем более не собирался. На самом деле я хотел убедить Казимира отказаться от управления Великим литовским княжеством, а на освободившийся престол великого князя посадить кого–либо из магнатов православной веры, которым принадлежит большая часть литовских земель. Тем самым я хотел спасти княжество от московской экспансии и сохранить его целостность. И я бы это сделал! Будущее показало, насколько я был прав. И если бы мой заговор удался, все сейчас было бы иначе. А так… Литовская держава уже потеряла много своих земель и потеряет еще больше…. Однако, я отвлекся…. Я хотел подчеркнуть, что ВСЕ заговоры обычно преследуют одну и ту же цель – заменить сидящую ныне на престоле фигуру на другую. Я думаю, что именно это сейчас и происходит. Великая княгиня Софья не хочет смириться с древним порядком престолонаследования и намеревается посадить на московский трон своего старшего сына Василия. Но люди Патрикеева, стоящего на стороне древнего порядка, а стало быть – Дмитрия Внука, не дремлют. Заговор, по–видимому, раскрыт и теперь по всему княжеству хватают его участников. Я думаю, что эти молодые люди, всего лишь маленькая локальная группа, прибывшая с конкретным заданием – захватить казну. Еще бы! Деньги – важнейший элемент всякого заговора, без них – ни на шаг! Возможно таких групп еще много, и у каждой свое маленькое задание, но ясно одно – заговор провалился, всех его участников ловят! И вот что я вам скажу: быть может, эти молодые люди правы, предпочитая погибнуть, тесно обнявшись, под развалинами неведомого домишки в далекой Вологде, чем быть публично обезглавленными в центре Москвы на потеху народу и горе своим родителям… – князь Федор вздохнул. – А собственно, почему эта история Вас так интересует? Неужели Великий князь, который постоянно мне не доверяет, прислал вас проконтролировать исполнение его приказа?

Картымазов взглянул на своих друзей и ему показалось, что они посмотрели на него особо пристально, и каждый едва заметно кивнул головой, будто призывая его сказать князю Бельскому всю правду.

И он сказал:

– Мы интересуемся этими людьми, потому что мы и есть те самые родители. В подземелье Казенного дома находятся двое сыновей Макара, двое сыновей Леваша, близнецы Бартенева, мой сын и сын еще одного человека, которого здесь с нами нет, но которого ты тоже очень хорошо знаешь.

Князь Федор застыл неподвижно, как каменное изваяние.

– Медведева? – спросил он без всякого выражения.

– Да, – ответил Картымазов.

Федор Бельский встал от стола, направился в дальний конец своего шатра, опустился там на колени перед небольшим походным иконостасом с горящей свечой, помолился и вернулся к столу.

– Я всегда верил в высшую Господню справедливость и в то, что каждому воздастся по делам его…. – сказал он. – Своими замыслами и делами я совершил достаточно зла. Вольно или невольно, по моей вине погибло много людей. Двое моих двоюродных братьев, одного из которых я любил больше родного, сложили свои головы на плахе, в то время как я позорно сбежал…. Когда–то давно, на далекой речке Ипути, я был вашим врагом и вы могли сделать со мной что хотели, но поступили, как друзья, и мое холодное сердце потеплело и прониклось любовью к вам навсегда. Потом Василий Медведев еще дважды спас мне жизнь, можно сказать, выдернув мою голову из–под топора палача…. И все последующее время я часто спрашивал себя – а зачем все это было? Сейчас я поблагодарил Господа за то, что он дал мне возможность искупить хотя бы малую толику моих грехов. Когда я был заговорщиком, потерпевшим поражение и топор висел над моей головой, Господь смилостивился надо мной и послал мне Медведева…. Теперь его сын и ваши дети – на моем месте, и видит Бог, я не останусь в долгу, потому что этот долг – долг веры и любви. Он для меня выше всех земных долгов и присяг! Макар!

В шатер вошел старый Макар, но уже не в наряде простого мужичка, каким он казался в Казенном доме, а в военном снаряжении многолетнего и почетного командира самой элитной части воеводы, князя Федора Бельского.

– Макар, – задумчиво сказал князь, – сейчас ты пойдешь с дворянином Картымазовым через подземный коридор, ключ от которого у тебя есть. Ты впустишь Федора Лукича в подземелье и подождешь в коридоре. Он поговорит с молодыми людьми, а потом вы все вместе вернетесь сюда в мой шатер. Возьми одежду наших воинов и пусть они переоденутся, будто это наши. Я хочу, чтобы все думали, что заговорщики по–прежнему находятся в подземелье, где в последствии и погибнут.

– Я все понял, князь, – деловито склонил голову Макар.

– Пойдем, Федор Лукич, – позвал князь, – я провожу вас с Макаром до подземного хода. А вы, дорогие гости, – обратился он к Левашу, Зайцеву и Филиппу, – продолжайте застолье, но оставьте немного места, потому что через какой–то час мы продолжим этот ужин уже вместе с вашими детьми…

Старые друзья впервые за последнюю неделю улыбнулись, Картымазов встал от стола, а Леваш налил полный кубок.

Казалось, все окончилось благополучно.

Но в жизни не все бывает так, как хочется…

… Князь Федор проводил Картымазова и Макара к входу в подземный коридор и уже возвращался к шатру, когда один из сотников сообщил ему, что схвачен гонец из Москвы, который хотел проникнуть в город. Он не знал пароля, а стало быть, не был гонцом Патрикеева, а тот велел всех, кто не знает установленного им пароля хватать и допрашивать, а найденные при них документы тотчас ему – Патрикееву отсылать, особенно, ежели они хоть как–то будут связаны с именем Великой княгини Софьи.

Это был как раз тот случай.

Гонец должен был доставить срочное письмо Великой княгини «лицам, находящимся в Казенном доме и направленным ею для охраны великокняжеской казны в Вологде».

Князь Федор заглянул в свой шатер, с любезной улыбкой извинился перед Левашом, Филиппом и Макаром Зайцевым, сославшись на срочное небольшое дело, и отправился в шатер сотника, задержавшего гонца.

Гонец со связанными руками лежал на охапке соломы.

Сотник протянул князю серебряный чехол для посланий, с которого свисала печать Великой Московской княгини.

– Оставь нас, – сказал Федор сотнику.

Когда сотник вышел, Федор без колебаний взломал печать, открыл чехол, вынул оттуда грамоту и внимательно прочел.

Вся эта история с самого начала ему очень не нравилась.

Опытный заговорщик, мастер плетения кружевных политических интриг, князь Федор Бельский еще неделю назад, получив приказ немедленно двинутся в окрестности города Вологды, а там подстеречь, схватить и пытать каких–то молодых людей, которые поедут туда за казной, сразу понял, что снова оказался между молотом и наковальней.

Зная обстановку при дворе, ему не составило никакого труда безошибочно определить, что происходит: Софья приступила к решительным действиям по захвату престола для своего сына, но заговор, очевидно, раскрыт Патрикеевым, и сейчас идет тайная, но отчаянная борьба, где ему, Федору, положено стоять на стороне Патрикеева и Великого князя….. Но что будет, если все же заговор удастся и на престоле воцарится Василий Иванович? Таких городов, где припрятана казна, кроме Вологды есть еще несколько…. Туда наверняка тоже посланы люди. Что, если там все получится и заговорщики, захватив казну, наберутся сил и победят? Уж тогда–то ему, Бельскому, все припомнят! В Литве удалось избежать плахи, да видно догонит она его тут в Москве…. Но явно нарушить приказ и становиться на сторону заговорщиков – это значит изменить присяге и, стало быть – тоже на плаху! Враждебность между Патрикеевым, поддерживающим Елену Волошанку и ее сына, и Софьей хорошо известна. А вот кто из них победит – неясно…. А вдруг Софья? Перед Федором стояла непростая задача и только благодаря своему огромному опыту и мастерству создания видимости, ему удалось так ловко и совершенно бескровно обставить операцию по изоляции восьмерки этих безумцев. Теперь, благодаря подземному ходу они находились в руках Федора и он мог поступить с ними так как он сам решит…. Любой воин его полка будет свидетельствовать перед любым судом что он, Федор, сделал все возможное, чтобы схватить изменников, но они оказали сопротивление и были убиты на глазах у всех. Сначала погребены заживо под обломками, а потом взорваны тремя бочками пороха… За пять минут до неожиданного появления старых друзей, Федор мучительно размышлял стоит ли ему предпринять рискованный шаг и обезопасить себя на будущее – выпустить тайно заговорщиков, сказавшись им сторонником Софьи и Василия… А тысяцкому Дубине велеть взорвать пустой подвал, да и дело с концом! Но если позже, они, эти молодые люди попадутся и под пытками выдадут его…..

Внезапное появление старых друзей, да еще признание, что заговорщики – их дети, было для Федора подлинным чудом и знаком небес!

Чаша весов мгновенно опустилась в пользу заговорщиков – более того, зная родителей, Федор мог быть уверен, что дети их никогда, ни под какими пытками не выдадут его и до конца жизни будут ему благодарны. А если еще к власти придет Василий, во что Федор в глубине души почему–то верил, то его будущее и будущее его детей, которых он намеревался иметь с рязанской княжной, будет обеспечено! Кроме того, этим жестом Федор Бельский отдавал старый долг Медведеву и его друзьям….

– Вот что, голубчик, – сказал он гонцу Великой княгини. – Ты ведь понимаешь, что тебя как изменника и заговорщика ждут страшные пытки и ужасная смерть. Но ты родился в рубашке. Я выведу тебя сейчас отсюда и далеко в лесу, за линией охраны, отпущу. Ты доложишь тем, кто тебя послал, что ты все выполнил, как положено. Грамотку же эту я сам по адресу доставлю – вот тебе на то мое княжеское слово! А чтобы ты и твоя семья добрым словом меня век поминали – вот тебе кошель, а в нем пять рублей – этого тебе хватит, чтобы купить маленькую деревушку, построить в ней церковь и молится в ней за наши с тобой грешные души…

Гонец рухнул на колени и поклонился, коснувшись головой пола.

Князь Федор Бельский всегда умел договариваться с людьми…

… Когда в темноте подземелья, едва освещенном огарком свечи, вдруг что–то лязгнуло, заскрипело, и часть стены, сдвинувшись, стала медленно отъезжать в сторону, молодые люди, все разом закричали, вскочили на ноги и ощетинились оружием, готовые отразить любую атаку.

Но когда они услышали родной и знакомый голос Картымазова, они не поверили своим ушам, а когда он, вдруг вынырнув из полной темноты проема, предстал перед ними, реальный, живой и слегка подвыпивший – они не поверили своим глазам.

– Ну что, юные заговорщики, – допрыгались? – как ни в чем не бывало, спросил Картымазов, и, присев на один из сундуков с мнимой казной, отпил глоток из своей походной фляги, наполненной за столом у князя Федора. – Собирайте свое барахлишко, да пошли отсюда, покуда тысяцкий Дубина не спустит на вас по лестнице пару бочонков пороха с зажженными фитилями…

В мерцающем свете свечи было видно, как выражение лиц молодых людей меняется, по мере того, как они начинают осознавать ситуацию.

Но к удивлению Картымазова никто не шелохнулся.

Только Петр подошел, встал на колени перед сундуком, и обнял отца за плечи.

– Я так рад повидать тебя отец! Спасибо, что ты зашел простится с нами.

– Да вы что – рехнулись тут все что ли? – улыбнулся своей неповторимой саркастической улыбкой Картымазов. – Какой «простится»? Я пришел за вами – вот подземный коридор и выход далеко за город. Ну–ка, встали все и за мной. Живо!

– Нет, отец, – мягко сказал Петр и, поцеловав его руку, встал с колен.

Теперь тон его голоса сменился на твердый и жесткий, какого Картымазов никогда не слышал у своего сына. Он стал чем–то похож на его собственный.

– Мы никуда отсюда не пойдем, – отчеканил Петр. – Мы присягали на верность княжичу Василию. Победа или смерть – говорили мы. Победа не состоялась. Значит, остается смерть. Разве не ты сам учил нас: дворянин не нарушает своего слова!?

Картымазов вздохнул, отпил глоток из свой фляги, встал и так же твердо сказал:

– Что ж, я вас понимаю. И одобряю. Да, именно так вас учил я и ваши родители, которые тоже здесь. Что мне им передать, когда я выйду отсюда? Что мне передать твоей матери жене, сыну? – спросил он у Петра.

– Передайте им и моему отцу, который далеко отсюда, – сказал Иван Медведев, – что мы хотели быть такими, как вы. А если так у нас не поучилось, то лучше умереть – это единственное что нам осталось, чтобы не уронить ни своей, ни вашей чести. Мой отец любит повторять, что ничего в жизни не бывает случайным. Значит, так было нам суждено.

– Да я помню, действительно я слышал такие слова от твоего отца. – сказал, вдруг появившись из темного проема, князь Федор Бельский. – Я рад тебя видеть, юный Медведев…. Однажды, когда твой отец спас мою жизнь впервые, я спросил, чем могу отблагодарить его. Он попросил взять из моей библиотеки всего лишь одну старинную греческую книгу и сказал: «Когда у меня родится сын, я буду читать ему эту историю, чтобы он вырос похожим на хитроумного Одиссея….

– Ты – князь Федор Бельский? – удивился Иван. – Отец мне много рассказывал о тебе, а твою книгу он, действительно, не раз читал вслух…. Не только мне, но и всем моим братьям и сестрам.

– Да, меня зовут Федор Бельский, но я пришел сюда не в роли князя, а в роли простого гонца.

Он протянул Медведеву, свернутую в трубку грамоту, с которой свисала печать Великой княгини.

Медведев медленно взял грамоту развернул и начал читать:

– «Именем Великого князя Василия настоящим повелеваю…»

Он умолк, прочел до конца сам и передал стоящему рядом Яну.

Каждый читал, склонившись к свече, и передавал следующему, пока не прочли все.

Петр прочел последним, и протянул послание отцу.

– Я слышал, вы тут что–то говорили о дворянской чести и присяге? – сказал князь Федор. – Разве они не повелевают вам немедля исполнить то, что приказывает тот, кому вы присягали?

Молодые люди переглянулись.

– Это верно, – сказал, наконец, Петр, – но….

– Никаких «но», – перебил его князь Федор. – Для Патрикеева – вы убиты при попытке сопротивления. Просто – погребены под руинами, которые лежат вон там, над нами, – Федор поднял палец, – а для тех, кому вы присягали – вы выбрались, благодаря поддержке друзей! А стыдится поддержки друзей нельзя! Это грех. Спросите ваших отцов, сколько раз они помогали друг другу выбираться из самых безнадежных положений! Когда–то твой отец, – обратился он к Ивану, – находился у меня под стражей и был на волосок от смерти, потому что я принимал его за врага. Терем, где он сидел, охранялся не хуже, чем это место, где мы сейчас находимся. Но вот стоящий перед вами Федор Лукич и Филипп Бартенев, не видя возможности выкрасть Медведева из моего плена, нашли возможность выкрасть меня, а уж Медведева я потом сам выпустил. Помню, мы тогда славно часок посидели все вместе и выпили пару бутылок хорошего вина. Я сказал тогда этим людям, которые с тех пор стали моими друзьями, что это был самый лучший час в моей жизни. Так что не стесняйтесь того, что кто–то помог вам – радуйтесь этому! Пойдемте лучше да выпьем вина, как тогда, – все вместе и клянусь вам – если то был лучший час мой жизни, то сегодняшний день я буду помнить отныне, как лучший день моей жизни!

Поздней ночью князь Федор Бельский, в сопровождении одного лишь верного старого слуги Макара, проводил дюжину гостей далеко за пределы стражи собственного войска и тепло попрощался со всеми, пригласив весной, когда будет точно установлена дата, оказать ему честь и прибыть на его свадьбу с княжной Рязанской – родной племянницей Великого Московского князя Ивана Васильевича….

Через неделю Великий Московский князь Иван Васильевич выслушал подробное донесение Патрикеева о том, что мятежники, пытавшиеся захватить вологодскую казну, все как один, убиты в ходе отчаянного сопротивления.

Иван Васильевич выразил одобрение действиями князя Бельского и вспомнив о нем, велел, при случае, назначить точную дату свадьбы его со своей племянницей княжной Рязанской.

Затем, подумав немного, сказал:

– Я думаю довольно мы терпели это Софьино баловство. Вели завтра же схватить Гусева вместе с его товарищами, да пытать жестоко, а потом и казнить на глазах всего московского люда, чтоб больше никому не повадно было!

– Все будет исполнено, как ты велишь, государь, – поклонился Патрикеев.

…Нить судьбы Владимира Гусева мгновенно превратилась в тоненькую паутинку, готовую разорваться от малейшего дуновения ветра…