Текст книги "Нить судьбы"

Автор книги: Роберт Святополк-Мирский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава пятая
НИТЬ СУДЬБЫ

Сентябрь, 1496

… Последний день сентября выдался относительно теплым и солнечным, хотя листва деревьев уже приобрела красно–желтую окраску но, несмотря на яркое солнце и чистое небо, воздух обжигал лицо всадника осенней прохладой.

Копыта коня глухо застучали по старым бревнам, и Медведев вдруг вспомнил, как он проезжал через этот мостик первый раз в жизни почти двадцать лет назад, вспомнил мужичка с телегой и конский хвост, прибитый над воротами сожженного имения «Березки».

Но теперь в этом лесу давным–давно не было никаких разбойников, окрестные места уже много лет перестали быть порубежными – граница Великого московского княжества отодвинулась почти на сотню верст отсюда, – и хотя никакая опасность не могла подстерегать здесь Василия, он оставался самим собой и, так же, как когда–то, окинул мысленным взором все свое воинское снаряжение, нынче совсем иное – он был одет скорее как литовский, а не московский дворянин, и только старый дедовский меч по–прежнему висел у его пояса.

Вот вдали уже показалось смотровая вышка, и кто–нибудь из молодых жителей Медведевки, находящийся на ней, наверняка заметит приближение Медведева, хотя ехать ему до этой вышки еще с четверть часа.

Василий, как обычно, точно выполнил данное ему поручение – передал Великой московской княгине слова ее дочери, и услышал ответ, который наверняка обрадует Великую литовскую княгиню: Софья обещала поговорить с мужем, чтобы он отозвал обратно в Москву большинство людей из свиты Елены.

Софья дала понять, что хорошо помнит Медведева, как спасителя ее дочери, выразила надежду, что он так же верно будет служить ей там, в далекой Литве, и милостиво отпустила, не удостоив никакой наградой. Впрочем, Медведев этого и не ожидал, – наградой ему служило милостивое разрешение Елены провести несколько дней в своем имении, и в этот момент Василий, уже предвкушая радость встречи, внезапно вздрогнул и насторожился.

До его уха донесся далекий звук нескольких пушечных выстрелов, а еще через минуту он увидел как за лесом, как раз в том месте, где находилась Медведевка, поднялось к небу облачко дыма. Василий впервые в жизни не поверил своим ушам и глазам, но через минуту далекий рокот пушек повторился, и еще большее облако дыма поднялось вдали над лесом.

Медведев не на шутку встревожился – пушечная осада его имения??

Кем? Откуда?

Василий, пустив коня в галоп, помчался к вышке.

Еще издали он увидел высунувшегося оттуда старого Епифания, который размахивал руками и что–то кричал.

– Что случилось?! – спросил, подъезжая, Медведев.

Приступ кашля не дал Епифанию ответить, он лишь показывал руками в сторону Медведевки, как бы призывая Медведева поскорее ехать туда.

Медведев помчался во весь опор по вытоптанной тропинке сквозь просеку, по которой когда–то он так быстро добрался от дома до этой вышки, когда здесь его ждал молодой князь Верейский, а его уже настигала погоня князя Оболенского.

Чем ближе подъезжал Василий к своему имению, тем явственнее различал он грохот выстрелов, пороховые взрывы и крики, однако во всем этом было что–то странное и неестественное.

Медведев много раз слышал издали звуки битв, стычек, всевозможных столкновений, но то, что он слышал сейчас, сильно отличалось от знакомых звуков.

– Василий Иванович, господин наш! – раздался вдруг веселый озорной голос, и наперерез Медведеву вылетел из рощи напротив ворот имения несущий, должно быть, тут караул бородатый с длинными усами 35-летний уже Гаврилко Неверов.

– Леший меня раздери! – воскликнул Медведев, – что тут у вас творится?

– О, Василий Иванович, у нас тут такое!.. Пожалуйте скорее – сами увидите!

Через несколько минут глазам Медведева предстало необычное зрелище.

Толпа детей и подростков, размахивая деревянными мечами и саблями, осаждала медведевский дом, который защищали, как быстро понял Василий, окинув взглядом все «поле сражения», всего три человека: его четырнадцатилетний сын Иван, со своими двоюродными братом и сестрой, шестнадцатилетними близнецами Филиппа, Алексеем и Елизаветой.

Осаждающие – в основном детвора 10–13 лет: дети Николы, Ивашки, Гаврилки и других поселенцев Медведевки и сельца Манино визжали, орали и карабкались на высокое крыльцо, откуда их постоянно сбрасывали защитники.

С левой стороны Медведев с изумлением увидел с дюжину разнообразных пушек, вокруг которых бегал старый седой грек Микис с горящим фитилем, и именно эти пушки одна за другой гулко и громко стреляли, по–видимому, одним порохом с пыжами вместо ядер, но все равно поднимались вверх густые облака дыма.

С правой стороны стоял длинный стол, и тут Медведев увидел знакомые и родные лица: вот все значительно выросшее семейство Картымазовых, вот Филипп с Дарьей – Чулпан, которая держит на руках годовалого младенца, здесь были и лив Генрих Второй, и Леваш Копыто с женой, и купец Манин, а позади них целая толпа жителей окрестных поселений.

Но больше всего удивил и обрадовал Медведева человек, который сидел за столом на почетном месте гостя, и которого Василий меньше всего ожидал здесь увидеть – это был никто иной, как их общий старый друг – мурза Сафат собственной персоной.

В момент появления Медведева все действо как бы остановилось и замерло, но только затем, чтобы через секунду прийти в неистовое радостное движение.

«Осада» дома была мгновенно прервана, сын и племянники спрыгнули с крыльца и повисли на его шее, как только он спешился.

Судьи этой игры в «осаду дома» Макар Зайцев и Юрок Богун, а также все сидящие за столом, включая Сафата, вскочили и окружили Медведева плотным кольцом.

Несколько минут царила полная неразбериха, но тут в дело вмешался Юрок Богун, мягко, вежливо беря каждого под локоть и отводя в сторону, благодаря чему вскоре в этом хаосе образовался относительный порядок, так что, наконец, Медведеву удалось со всеми нормально поздороваться и выяснить, что здесь происходит.

Оказалось, что вчера, по пути из Крыма в Москву с очередным дружеским и тайным посланием хана Менгли – Гирея своему другу Великому московскому князю Ивану Васильевичу, Сафат, ничего не знающий о переменах в жизни Медведева, заехал в его имение, чтобы повидаться с ним и старыми друзьями.

И вот как раз–то в его честь молодые наследники, при активной поддержке своего боевого учителя Микиса, решили устроить потешную осаду дома, в которой охотно вызвались принять участие все дети и подростки окружающих поселений.

Приезд Медведева разрушил все планы, поскольку так и осталось неясным, удалось бы защитникам дома удержать его, или превосходящие силы атакующего противника одержали победу, однако радость по поводу возвращения Медведева, скоро заставила позабыть досаду от неясности исхода «битвы», и вскоре начались поспешные приготовления к достойной встрече «дорогого хозяина».

Поскольку день был еще не холодный, решили накрыть стол прямо под березками и, пока дворовые девушки занимались этим, Медведев успел обменяться несколькими словами с каждым из друзей.

Потом он подошел к так удивившему его ряду пушек и, тепло обняв своего старого учителя, удивленно спросил:

– А это откуда?

– Не поверишь, Вася, – широко улыбнулся Микис, – откопали!

– То есть как, – откопали?

– Буквально, – сказал Микис. – Начали тут, было, манинские расчищать берег Угры, ну чтоб, значит, поле там новое для хлеба освоить – все больше и больше зерна для ихней водички им требуется, – и тут вдруг оказалось, что в этой земле полно железа!

– Ах да, действительно! – вспомнил Медведев, – Анница рассказывала: во время стояния на Угре тут весь наш берег был уставлен пушками.

– Вот–вот! – подхватил Микис, – Но все, что ты видишь здесь, – это я только так, детям поиграть выставил, чтоб пороху немного понюхали. А вот у меня там за лесом еще штук сто лежат, надо только их очистить, как следует да испытать – все ли годны, и мы тут такую крепость поставим – никто и близко не подойдет! Андрон Аристотелев обещал помочь – он, оказывается, специалист по возведению защитных сооружений!

– Ты о чем это, Микис? Кто сюда может подойти? Рубеж–то вон как далеко и, похоже, что он будет двигаться вовсе не в эту сторону, а в ту, где я сейчас служу.

– Э–э–э, Вася, не говори, никогда не известно как оно в жизни обернуться может. Пушки–то самые лучшие! Самим мастером Аристотелем отлиты, вот смотри, я тут на одной даже его личную подпись нашел.

Микис подвел Медведева к небольшой пушке.

ARISTOTELES

– увидел Медведев тисненые буквы, а над ними картинку – склоненный порывом ветра цветок, с которого дуновение срывает лепестки.

И он сразу вспомнил, где видел точно такую же.

Совсем недалеко отсюда.

На той стороне Угры.

На могиле простого сельского кладбища в имении человека с фамилией Аристотелев…

– Кстати как дела у Андрона? – спросил Василий Микиса.

– Отлично! Недавно – да вот этим летом – мы туда ездили все по его приглашению на новоселье – Иван твой, молодые Бартеневы, Картымазовы… Ну, Вася я тебе скажу красотища там… Он такой дом из бывшей хибары себе отстроил – дворец! Благо деньги появились: братья его жены – князья–то Воротынские, помнишь, что вас с Филиппом чуть на плаху не отправили – на московскую службу перешли и на прошлой порубежной войне немало обогатились. Так вот, желая как–то смыть свой грех перед сестрой – они ей огромное приданое выделили, в счет, мол, того, что батюшка их дать ей когда–то не мог. В общем, помирились они все, и Арисотелевы за эти деньги отстроили свой дом заново. Теперь там самое красивое имение во всех верховских княжествах!

И тут всех позвали к столу.

… Отец Мефодий и тихая, молчаливая, скромная жена его попадья Аксинья и раньше часто бывали гостями за столом Медведевых, но после того как Анница с Василием и младшими детьми уехали, а имением стал управлять Иван, Мефодий стал бывать в медведевском доме еще чаще. К этому естественным образом привел целый ряд обстоятельств. Иван, будучи воспитанником и учеником Мефодия, испытывал к нему глубокую привязанность и симпатию; с его старшими сыновьями – почти ровесниками 15-летним Павлом и 14-летним Никитой он дружил с раннего детства; а на 13-летнюю дочь Людмилу краснея, заглядывался все чаще, и отец Мефодий, опытным взором улавливая эти взгляды, вздыхал, размышляя о том, что возможно ему суждено еще будет и породниться с семьей Медведевых…

Целый год прошел здесь без Анницы и Медведева, и Василий вдруг ощутил себя гостем в собственном доме.

Девушки, подающие еду, по привычке обращались с тихими вопросами к Ивану, а не к нему; Ивану, а не ему, подавали блюда первому; и хотя сейчас за столом все с любопытством поглядывали на Василия, это еще раз подчеркивало, что он тут всего лишь заезжий гость, от которого ждут интересных рассказов, а настоящий хозяин – вот он – сидит во главе стола – Иван Васильевич Медведев…

Нет, не испытывал Василий ни малейшей зависти или горечи – напротив, радость и гордость переполняли его сердце, и он уже мысленно представлял себе как будет рассказывать Аннице обо всем что увидел здесь, у них дома…

И сейчас, пока еще не начался разговор, и все сосредоточились на еде, Василий незаметно оглядывал присутствующих, отмечая перемены в них – ведь одно дело, когда людей видишь ежедневно – они как бы и не меняются вовсе, – а когда ты целый год не видел человека – все бросается в глаза: вон твой ровесник, а у него новая морщинка и новая седая прядь, а вот этот в прошлом году был еще совсем юным – а сегодня у него усы, движения из неуклюжих стали уверенными, и голос гуще и жесты солиднее….

Вот, например, сидят напротив близнецы Бартеневы – совсем уже взрослые – по 16 обоим – как изменились за год! Как похожи на родителей, но странно, – как бы наоборот – хотя оба высокие, крепкие, почти одного роста, но Алексей больше похож на покойную мать, Настеньку, у него тонкие изогнутые брови и более светлое лицо – а вот Елизавета – вся в отца – и брови гуще и лицо шире, смуглее – ну вылитый Филипп – но это не портит ее женской красоты, а напротив придает ей особую притягательность, а потому нет ничего удивительного в том, что немного робкий и до сих пор неженатый 26-летний сын Зайцева Павел, сидя за столом напротив, недалеко от Медведева, глаз с нее не сводит. Но она не обращает на него никакого внимания, будто и не замечает вовсе…

Филипп почти не изменился, а Дарья – Чулпан так и вовсе помолодела, как родила в прошлом году Михаила и теперь рядом с Филиппом она смотрится как дочь ему…

Петруша Картымазов взрослый совсем уже – залысины на лбу появились как у отца – ну конечно, ему уже тридцать два, да супруге его Настеньке урожденной Зайцевой, двадцать восемь – четверо детей у них уже, трое из них сыновья – так что зря боялся Федор Лукич – не пресекся его род – разрастается…. А вот сам Картымазов как бы еще меньше стал, морщин на худом лице добавилось, Варвара Петровна все жалуется, будто это от того, что пьет много…. Все не может простить себе, что не заехал шестнадцать лет назад во время Ахматова нашествия в Медведевку Настеньку повидать – отвез бы ее сам в Боровск – все равно ведь в ту сторону ехал – может, и до сих пор жива и здорова была…. Да кто ж знает, где нить его судьбы прервется – Господу одному лишь то ведомо….

После обеда все наперебой хотели побеседовать с Медведевым, и всем он уделил время, так что до позднего вечера затянулись эти разговоры, но два из них особо запомнились ему – с мурзой Сафатом, да с сыном и племянниками…

Сафат отвел Василия подальше в березовую рощу, окружавшую хозяйский дом, и сказал просто и бесхитростно:

– А ты знаешь, Василий, – новая война скоро будет меж Московским и Литовским княжествами.

– Знаю, – вздохнул Медведев, – и Великий князь Александр знает и Елена, но все надеются, что не решится Иван Васильевич против родной дочери воевать…

– Зря надеются. Он уже готовится. Ты слыхал про московских послов, что через Литву к нам в Бахчисарай прибыли?

– Я их сам видел, и на приеме посольском присутствовал, да и Великая княгиня знает, какие у них наказы были…

– Для Крыма это хорошо, – как бы размышляя вслух, продолжал Сафат, – Новый ясак, новые товары, новые невольницы…. Для Москвы – еще лучше – новые земли – новые богатства. Только для Литвы – плохо. Но Литва большая, и если не сможет за себя постоять, – что ж – значит, будет уменьшаться. У нас ходят слухи, что у короля Александра появился новый полководец – некий князь Михаил Глинский – родом из наших – татарская кровь в нем течет – сын Льва Глинского. У нас его побаиваются – он очень хорошо показал себя на службе императора Максимилиана и если теперь возглавит литовскую армию, то, быть может, Москве даже с нашей помощью не удастся так быстро продвинуться на Запад, как она того хочет, рассчитывая на мягкий характер Александра…

Медведев улыбнулся в усы.

Ах, вот к чему весь этот разговор…. Дружба дружбой, а служба…. Сафат хочет из первых рук узнать военные новости из Литовского княжества. Ну что ж, пусть узнает…

– Да Сафат, и скажу тебе по секрету, что до моих ушей донеслись слухи о том, что готовится назначение князя Михаила Глинского на должность маршалка польного – главнокомандующего всеми войсками. А еще скажу тебе, что я сам видел этого князя Михаила в бою, правда еще совсем мальчиком – так вышло. Это случилось незадолго до первой встречи с тобой на тихой Стародубской дороге. Во–первых, уже тогда он показал себя от природы смелым и мужественным, а во–вторых, у него был прекрасный учитель – немец Ганс Шлейниц, которого я тоже хорошо помню… Сейчас, когда князь Михаил вернулся из Европы он часто бывает при дворе, но я не имел еще ни разу удовольствия встретится с ним лично, да и потом вряд ли он меня помнит – дело было почти двадцать лет назад… Но, говорят, он, действительно, сам прекрасный воин и командир отменный… Так что – бойтесь – рассмеялся Медведев, – мы так запросто не дадимся.

– Как я рад тебя видеть Василий, – сказал Сафат и обнял Медведева.

– И я тебя, – ответил крепким объятием Медведев.

Тем временем стемнело, и молодежь развела большой костер.

Иван и близнецы Бартеневы прибежали звать друзей к костру – сейчас лив Генрих Второй будет петь новую балладу сочиненную им в честь приезда Сафата и Медведева.

По дороге к костру Медведев успел поговорить с сыном и племянниками.

– Иван, Юрок Богун успел доложить мне, что ты прекрасно справляешься с имением.

– Спасибо отец, я горд твоей похвалой! Юрку я тоже благодарен – я многому научился у него.

– Тогда я забираю его с собой, он нужен Великой княгине Елене. Справишься сам?

– Конечно, отец, не беспокойся – меня окружают родные, а также твои и мои друзья, которые всегда помогут если что.

– И вот о чем я хотел спросить вас троих – сказал Василий, обнимая за плечи Ивана и Алешу и глядя на Лизу – а нет ли у вас желания поехать в Европу и поучится в каком–нибудь знаменитом университете – например в Краковском – там, говорят очень хорошие учителя….

Молодые люди переглянулись.

– Вообще–то мы как раз обсуждали это не так давно, – сказал Алексей и посмотрел на сестру, – может у тебя Лиза лучше получится – объясни дяде Василию, как мы на это смотрим.

Елизавета смело посмотрела Медведеву в глаза и сказала просто:

– А на кой бес нам нужна эта учеба? Ну, сам подумай, дядь Вася! Мы никуда не собираемся отсюда уезжать, работы в наших имениях нам на всю жизнь хватит, защитить их в случае чего мы тоже сумеем, да еще догоним и добавим, любому, кто рискнет на нас напасть! Все самое главное для жизни мы уже изучили, а то, как движутся звезды по небу, да в какие созвездия складываются и что эти созвездия нам пророчат, так по мне лучше и не знать вовсе! Мы привыкли здесь. Мы тут каждый день – просто живем и все!

Медведев вздохнул.

Как хорошо сказано – «Мы тут каждый день – просто живем и все!».. Может они и правы. Разве я, когда ехал сюда, знал больше, чем они?… Нет. Пожалуй, гораздо меньше, а ведь был старше, чем они сейчас…

– Ну что ж, – весело согласился Медведев – Я не настаиваю. В самом деле, кто–то же должен выращивать скот, сеять лен, печь хлеб…

– И даже гнать водку, – рассмеявшись добавил Иван, – как наш Ивашко, который постепенно толстеет и скоро уже на коня сесть не сможет, зато обучился торговле, и Манин на него не нарадуется, а уж как они с Любашей друг друга любят – вся округа на них дивится – никогда ни разу не поругались меж собой – лив Генрих все грозится балладу сложить об их любви!

Тем временем, лив Генрих уже ждал дорогих гостей у огромного костра, вокруг которого разместились жители Медведевки и двух ближайших поселений, так что аудитория была очень большая.

Дождавшись когда Сафат, Василий, его сын и племянники сядут у огня, Генрих откашлялся и громко объявил:

– Баллада о нити судьбы!

Потом заиграл на лютне и запел своим сильным мелодичным голосом:

БАЛЛАДА О НИТИ СУДЬБЫ

Мне было дивное виденье

И до сих пор не знаю я

Или то явь, иль сновиденье

Послушайте, мои друзья!

Лик Богородицы Пречистой

в небесной выси мне предстал

А взгляд очей ее лучистый

как будто путь к ней освещал

И я ведомый вдохновеньем

Направил к ней свои шаги

Шепча в душе слова моленья:

«Святая Дева – помоги!»

Крутая к звездам тропка вилась

И стал тому свидетель я

Как на моих глазах вершилось

Одно из таинств Бытия

Преобразясь, Святая Дева

Земною женщиной была

Она за прялкою сидела

Младенец спал. Она пряла:

Ловила звезды с неба смело

И тут же начинала вить…

С небесного клубка умело

Тянули ее руки нить

И вдруг, как будто увидала

Она меня, и замер я

«Смотри, – с улыбкою сказала, –

Вот это жизни нить твоя…

Но не проси, чтобы длиннее,

Иль крепче я ее сплела

Ведь станут в ней всего важнее

ТВОИ поступки и дела

Я пряха пред Господним ликом

Его Божественная длань

В своем Провидении великом

Соткет из этих нитей ткань

И в этой звездной ткани млечной

Сплетется нить твоя с другой,

И станет связана навечно

твоя судьба с иной судьбой…»

Виденье кончилось и снова

На землю был я возвращен

Чтоб рассказать вам слово в слово

Мой этот вещий дивный сон

Теперь я знаю – все мы схожи

С расшитой тканью пелены,

Где нити судеб наших тоже

Как ее нити сплетены…

Так будем же любить друг друга

Направим взоры наши ввысь

Чтоб ткань всегда была упругой

И нити судеб не рвались…

Простые незамысловатые слова, как во всех балладах лива Генриха, который, был кем угодно – конюхом, слугой, управляющим поместьем, но только не поэтом, – тем не менее, тронули сердца невзыскательных слушателей, и даже Медведев впал в меланхолическую задумчивость, вспомнив слова своего давно покойного отца о том, что ничего в мире не происходит случайно, а все люди и события связаны тесными ниточками, кончики которых держит в своей руке Господь…

Может это и есть те самые нити судеб…. Моей, Анницы, Филиппа, Настеньки, Чулпан, Андрея, Варежки…. И всех тех, с кем так тесно оказалась сплетенной моя жизнь…

….В тот же вечер Сафат, любящий, как многое татары, езду ночью, поскакал дальше в Москву, выполняя волю пославшего его хана.

А еще спустя два дня, простившись с сыном, родными и друзьями, отправился в обратный путь и Василий Медведев, увозя с собой Юрка Богуна, да троих детей Алеши и Веры – 11-летнего Ивана и 9-летних девочек–близнецов Дашу и Машу.

В пути он был задумчив, вспоминая слова Сафата, Стародубскую дорогу и балладу лива Генриха второго о нитях судьбы….