Текст книги "Нить судьбы"

Автор книги: Роберт Святополк-Мирский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава шестая
ЦЫГАНКА РОЗА И ХОРУНЖИЙ КАТИНАС

Июль–август 1497 г.

Все началось с того, что в городке Белая, тихом сонном и спокойном, откуда ни возьмись, появился чернобородый, веселый, очень общительный и разговорчивый цыган. Он ни у кого ничего не украл, никого не обманул, ничего не покупал и не продавал, – просто, поболтал, пошутил и побалагурил с местными жителями, посидел в кабачке, что на рыночной площади, побродил меж торговых рядов, посмешив продавцов и покупателей веселыми историями из цыганской жизни, а потом исчез так же внезапно, как появился, и никто никогда его больше не видел….

Но благодаря его веселым рассказам, весь городок узнал, что неподалеку расположился цыганский табор, однако, опасаться нечего, потому что эти цыгане – мирные, лошадей не воруют, а лишь собирают травы и растения для приготовления всяких приворотных и отворотных зелий, потому что главные добытчики денег у них в таборе – женщины. Они самые искусные гадалки и предсказательницы судеб – любому расскажут все, о его прошлом, настоящем и будущем, а некоторые, как утверждал чернобородый цыган, могут клиенту даже имя и возраст безошибочно назвать, чтоб он не сомневался в магических цыганских способностях …

Таким образом, когда спустя несколько дней, в Белой вдруг появилась смуглая, стройная и красивая цыганка, никто особо удивлен не был.

Летом из кабачка на улицу обычно выставляли пару столов с лавками, столы эти, разумеется, не пустовали, и когда на площади возникла, как из–под земли, молодая смуглая от загара женщина с черными, как смоль волосами, выбивающимися из–под красной косынки, в характерной цыганской юбке, и яркой разноцветной блузке, все мужчины за столами сразу обратили на нее внимание.

Она на них тоже.

– Эй, красавчик! – улыбнулась цыганка ослепительной улыбкой, обратившись к молодому человеку, в одежде выпачканной мукой, – помощнику мельника, который только что доставил на тележке в кабачок мешок муки, и присел на минутку, утолить жажду перед обратной дорогой. – Полчаса назад ты стал отцом, но еще ничего не знаешь об этом!

Она звонко ударила в бубен, подняв его над головой, и переливисто зазвенели браслеты из монеток на ее запястьях. Молодой помощник мельника растерянно встал, держа в руках деньгу, которой собирался расплатиться за пиво.

– Это правда? – удивленно–радостно спросил он. – Откуда ты знаешь? Ты была у нас дома?

– Нет, – рассмеялась цыганка, – твой дом в той стороне, а я иду совсем с другой! Знаю же я об этом, потому что вижу прошлое и будущее, у тех, кто позолотит мне ручку, как ты! – она ловко выхватила деньгу из руки молодого человека. – И это такая же правда, как то, что твою жену – она схватила левую руку, повернула ладонью вверх, вгляделась в нее и продолжила: – что твою жену зовут Алиной, а тебя самого… – она сделала паузу и на секунду сосредоточилась, всматриваясь в линии на ладони… – Ты – Павел!

– Точно! – молодой человек от изумления снова сел, а его друзья стали наперебой спрашивать, протягивая руки:

– А меня!

– Меня как зовут, скажи!

– А мою тещу как звать – угадаешь, цыганка?

– Всем все скажу, золотые вы мои да бесценные, – заверила цыганка, – и тебе, Данила, и тебе Григорий и тебе Алексей – каждому открою, что было, что будет, чем сердце горячее успокоится, кому сума, кому тюрьма, а кому дорога дальняя! Но только за денежки звонкие ваши, иначе – сами знаете – бесплатное гадание верным не бывает! Найдете меня на рынке – кому очень хочется судьбу свою узнать – приходите, всем погадаю!

У названных цыганкой Данилы, Григория и Алексея отвисли челюсти от изумления, а цыганка весело смеясь, уже покидала площадь, направляясь к рынку.

– А как зовут тебя, красавица? – крикнул кто–то вслед.

– Роза! – весело ответила, обернувшись, цыганка. – Розой зовут меня, потому что это цветок любви, радости и надежды, а кто покажет мне свою ладонь, да позолотит мою – тому всю правду расскажу и про его любовь, и про то какие радости впереди, а еще про то на что надеяться можно, а на что нет!

Через пару дней о цыганке Розе говорил весь городок.

Те, кому она гадала или предсказывала судьбу, были потрясены. Прежде чем говорить о будущем, Роза рассказывала об их прошлом, и это прошлое настолько точно совпадало с реальными событиями из жизни клиента, что тот искренне верил – все сбудется именно так, как предсказывает красавица–цыганка, тем более, что предсказывала она всем то, чего каждый сам для себя желал – долгой жизни, любви, много детей и непременно богатства…

Слава цыганки Розы распространялась со скоростью прямо пропорциональной ее растущим доходам и быстро докатилась до самого владельца городка и прилежащих земель – князя Семена Бельского.

Правда, сейчас, летом, князь жил не в своем родовом замке, как обычно, а в полевом стане, за городком. Там уже два месяца проходили военные учения небольшого княжеского войска, примерно из двухсот воинов, которым обычно командовал многолетний княжеский командир Осташ Курило, но сейчас к нему присоединился еще новый человек – отставной сотник и тезка Остафий Гуляев, и вдвоем они тренировали княжеских воинов. В городке ходили слухи о том, что князь Бельский задумал какую–то операцию против московитов, чтобы выслужится перед Великим князем Александром, который почему–то князя Семена любовью не жаловал, подобно своему отцу королю Казимиру. А помогали Бельскому в подготовке войска старый князь Четвертинский, который привез этого самого Гуляева (и денег обещал дать), да еще один странный молчаливый человек, по имени Богдан Вишня, который будто бы дорогу знал, как подобраться к тем московитам. И вот все они там, в полевом стане, в шатрах и жили, а воины перед ними свое умение каждый день показывали. При этом грохот стоял такой, что даже в Белой было слышно – это отставной сотник Гуляев каждый день учился из ручной пищали стрелять – палил и палил целыми днями…

Вот туда–то, в этот военный стан, и привезли на пятый день пребывания в Белой цыганку Розу по приказу самого князя Семена, который, услышав о ее небывалом умении, захотел узнать о своем будущем.

Как и все, кому Роза гадала по руке, князь Семен был совершенно потрясен, тем, как точно усмотрела цыганка в изгибах линий на его ладони все прошлое – и детские распри с братом, выросшие потом в смертельную вражду, и замок на берегу реки, из которого князю пришлось бежать из–за козней этого самого брата, и период беспробудного пьянства в Белой и, наконец, – новые надежды и самое главное – блестящее будущее.

Цыганка Роза предсказала князю Семену Бельскому множество побед и свершений, красивую молодую жену, детей и главное – славу, богатство и близость к престолу, намекая даже на возможность занять его в далеком, а потому еще туманном, будущем….

Гаданье настолько понравилось Семену, что скупой по натуре князь, едва ли не впервые в жизни так щедро одарил бродячую цыганку, как не одаривал никогда даже своих верных слуг.

Разумеется, князь тут же расхвалил ее, что привело к огромному росту спроса на цыганское мастерство Розы во всем лагере.

Роза гадала старому князю Четвертинскому, таинственному Богдану Вишне, и даже сам отставной сотник Остафий Гуляев затребовал ее к себе, но тут оказалось, что Роза исчезла. Обыскали весь огороженный высоким забором лагерь, но не нашли ее, хотя часовые на воротах божились, что цыганка не выходила.

А еще чуть позже разразился грандиозный скандал.

Прибежал к Семену Бельскому весь бледный князь Четвертинский и дрожащим голосом сообщил, что после визита цыганки у него пропала значительная часть того золота, которое он привез сюда, чтобы расплатиться за услуги его воинов.

Не успел старый князь рассказать толком о своем несчастье, как тут ворвался в шатер Семена Бельского еще более бледный Богдан Вишня и стал умолять князя немедленно отыскать и схватить проклятую цыганку, которая в процессе гадания похитила у него необыкновенно важный документ, и если этот документ не будет немедленно найден, то Богдан лишится головы.

Князь Семен Бельский распорядился прекратить учения и бросил всех воинов под командованием Осташа Курило на поиски цыганки, приказав первым делом снести с лица земли цыганский табор, из которого она, как утверждали жители Белой, пришла, и который будто бы располагался поблизости.

Результаты этой операции потрясли всех заинтересованных лиц.

Никакого цыганского табора, равно как и каких–либо следов его, нигде в округе не оказалось, и никто из окрестных сельских жителей уже много лет ни одного цыгана в глаза не видел.

Сама же цыганка Роза, словно сквозь землю провалилась.

С той минуты, как ее в последний раз видели в военном стане, она, не выходя через его ворота, где охрана непременно заметила бы ее, – будто растворилась в воздухе…

Растерянность и отчаяние в рядах коварно обманутых цыганкой жертв достигли своей высшей точки.

И в этот момент к пострадавшим подоспела неожиданная помощь.

Ближайшим к Белой официальным представителем верховной власти был королевский наместник в Смоленске Демьян Горобец. Он был назначен еще при короле Казимире и, несмотря на то, что сейчас на литовском престоле находился великий князь Александр, Горобца по–прежнему именовали королевским наместником, поскольку и при новой власти он сохранил свой старый пост.

Князь Семен Бельский хорошо знал Горобца, они не раз встречались раньше и не один бочонок вина вместе выпили, поэтому обрадовался, увидев въезжающего в ворота наместника.

Наместник Горобец приехал в крытой окованной железом большой карете с маленьким окошком.

Он вышел оттуда не один и представил князю Семену хорунжего Йозаса Катинаса, прибывшего из Вильно с секретной миссией.

– У тебя тут на днях были неприятности с какой–то цыганкой, которая обокрала твоих друзей, – шепнул Горобец на ухо Семену, – поговори с Катинасом, кажется, он нашел вашу пропажу, – и, толкнул по дружески Семена в бок – пусть он займется своим расследованием а я тут тебе кое–какой гостинец привез. Настоящая манинская!

– Дозволь сообщить тебе, князь, – заговорил сиплым голосом с легким жемайтским[12]12
  Жемайты, жямайты (самоназвание – жямайчяй, русское и польское – жмудь), древнее литовское племя в западной части Литвы (Жемайтии, Жямайтии). Жемайты вошли в состав Великого княжества Литовского
  в 1422 г.


[Закрыть] акцентом хорунжий Йозас Катинас, – что я служу в охране великокняжеского двора и моя хоругвь – самая лучшая: на ее знамени голубая ленточка, повязанная лично великим князем за особые заслуги. Не далее, как две недели назад, на летнем балу в ратуше у нескольких придворных дам были похищены дорогие украшения. Великий князь лично повелел мне провести расследование. Я привык выполнять порученные мне дела, и вчера мне удалось схватить преступницу, у которой и обнаружились все украденные на балу драгоценности. Однако, кроме того, у нее оказалась изрядное количество золотых монет в большом кожаном мешке, а также некий документ – вещи, как оказалось, похищенные позже здесь у вас. Я не привык церемониться с преступниками и вскоре выяснил, что эта женщина, которая в столице выдавала себя за венгерскую принцессу, а здесь за цыганку, на самом деле известная польская воровка, прибывшая из Варшавы. Так вот она показала, – он кашлянул, – естественно, под некоторым принуждением…

– Надеюсь, ее как следует пытали, – злорадно вспыхнули глаза Семена Бельского.

– Гм–гм, я не имею права распространяться о методах нашей работы, но прежде чем доставить преступницу в Вильно, где ее, несомненно, ждет виселица, я, разумеется, допросил ее с пристрастием и теперь должен проверить правдивость ее слов. Прежде всего, я хочу спросить тебя, князь: видел ли ты когда–нибудь эту женщину?

Хорунжий Катинас постучал в железную дверцу кареты нагайкой, которую держал в руке и вдруг все увидели, как чья–то мужская рука схватила за волосы женскую голову и прижала ее к зарешеченному окошку кареты. Несмотря на то, что вместо курчавых черных волос избитое и окровавленное лицо женщины обрамляли волосы русые, князь Семен тут же распознал ее.

– Да, это она гадала здесь всем, – ответил Семен, – только вот волосы…

Хорунжий Катинас бесцеремонно, просунув руку сквозь решетку оттолкнул всей пятерней женское лицо внутрь и вытащил оттуда руку, в которой держал парик с длинными черными вьющимися волосами. Он протянул этот парик едва ли не к лицу князя Семена, спросив:

– Эти?

– Точно, – закивал князь Семен.

– Будем считать, что преступница распознана, а теперь, извини, князь, я должен поговорить с жертвами ее обмана, и после некоторых положенных по праву процедур, вернуть им похищенное.

Он расстегнул сумку на плече, вытащил оттуда увесистый кожаный мешочек и какую–то свернутую в трубку бумагу.

– Где я могу поговорить с князем Четвертинским и человеком по имени Богдан Вишня?

– Проводите хорунжего в шатер князя Четвертинского, затем покажите где найти Богдана Вишню, – распорядился князь своим слугам и пристально поглядел вслед удаляющемуся чеканной военной походкой хорунжему.

Кого же мне напоминает его лицо?

– Пошли, дружище, распорядись подать закусить, – хлопнул князя по плечу королевский наместник Горобец и князь перестал думать о хорунжем…

… – Знакомо ли тебе это, князь? – хорунжий швырнул на стол тяжелый мешок и, не выказывая особого уважения к пожилому собеседнику, небрежно расселся напротив.

– Да, – ответил старик, – я могу развязать?

Хорунжий кивнул.

Князь Четвертинский дрожащими руками развязал мешок, высыпал на стол золотые монеты и начал их пересчитывать.

Хорунжий насмешливо глядел на него.

– Сто двадцать один, сто двадцать два, сто двадцать три… да, все точно – сто двадцать три монеты было в этом мешке, – он всыпал монеты обратно и завязал мешок. Потом развязал его снова, вынул оттуда одну монету и подвинул ее на столе к хорунжему. – Благодарю за помощь…

– Это что взятка должностному лицу? – грозно нахмурился хорунжий.

– Нет, что ты, – смутился князь, – это благодарность за…

– Прошу положить монету обратно в мешок, – холодно сказал хорунжий Катинас.

Князь Четвертинский развязал мешок, вложил монету внутрь и, снова завязав, придвинул мешок к себе.

– Нет, – сказал хорунжий и указал пальцем место на столе рядом с собой, – сюда.

– Как? Ты хочешь отнять у меня все мое…?..

– Я нахожусь на службе, князь! – прикрикнул на него хорунжий. – Тем временем ты уже второй раз наносишь мне оскорбление, сначала предложив взятку, а затем, предположив, что я, слуга короны, призванный бороться с преступниками и ворами, хочу украсть у тебя твое золото! Так вот сообщаю тебе, князь: согласно правилам я должен сдать все отнятые у преступника и похищенные им ценности в казенную канцелярию при дворе, там об этом будет составлен соответствующий протокол, а спустя несколько месяцев ты можешь обратиться туда и там тебе выдадут похищенные преступником и возвращенные нами ценности.

Князь Четвертинский слегка побледнел и засуетился.

– Видите ли, господин хорунжий, я глубоко уважаю… и все такое… но, – он перешел на шепот, оглянувшись по сторонам, – но, понимаете, эти деньги мне позарез нужны сейчас. Именно сейчас, а не через несколько месяцев. Нельзя ли как–нибудь…

Хорунжий Катинас казалось смягчился.

– Гм, я всегда готов пойти навстречу хорошему человеку, быть может, я и смогу тебе помочь, однако скажи мне, князь, зачем тебе здесь в лагере в окружении воинов в походных условиях держать такие деньги? Сам видишь, один раз их украли – могут украсть снова.

– Эти деньги… Они…

– Послушай, князь, – сказал вдруг негромко хорунжий Катинас, склонившись над столом, – если тебе удастся убедить меня в том, что эти деньги тебе необходимы именно сейчас – я пойду тебе на уступку и позже сам составлю протокол об изъятии, а ты мне дашь расписку в получении. Но я хочу знать правду, князь, и уж поверь мне я постоянно имею дело с преступниками, которые лгут, и потому сумею отличить правду от лжи. Скажи мне честно: зачем тебе здесь, в полевом стане, где идут боевые учения, нужны такие большие деньги в золотых монетах?

Князь Четвертинский замялся, испытующе глядя в глаза хорунжего, который, не мигая, смотрел на него.

Такой и вправду раскусит… Придется сказать…

– Это золото предназначено для оплаты войска, которое там, – он указал рукой в сторону выхода из шатра.

– Разве это не войско князя Бельского? – спросил хорунжий.

– Да, это так, но князь уступил мне его на некоторое время.

– Для чего? – сверлил князя глазами хорунжий.

– Дело в том, что мы с князем Бельским…. Как бы это сказать…. Находимся в опале… и вот мы решили совместными усилиями оказать некую услугу короне…. Я думаю, что ты, как ее слуга, должен одобрить это…

– Что же это за услуга?

– Мы хотим разгромить банду лесных разбойников, которые грабят людей…

– Уж не тех ли, которых полтора года мы не можем схватить?

– Да, именно тех.

– Но если мы не можем найти их, то как ты намерен это сделать?

– У нас есть один человек, – шепотом сказал князь Четвертинский, – Богдан Вишня, он знает, где они.

Хорунжий задумался.

– Я верю тебе, князь, – решительно сказал он и подвинул кожаный мешок в сторону князя Четвертинского, – хорошо, что ты мне это сказал, – он накрыл своей ладонью мешок. – Но никому ни слова о нашем разговоре. Ты понял?

– Да, конечно, – закивал князь.

Хорунжий убрал руку с мешка.

– А теперь напиши мне расписку в том, что я вернул тебе похищенное золото…

… – Пойманная мной воровка, – сказал хорунжий Катинас Богдану Вишне, – показала, будто украла во время гадания этот документ, предполагая, что он имеет для тебя ценность. Она рассчитывала, что, в последствии, ты выкупишь его у нее за большие деньги.

Они сидели на двух пнях в дальнем конце лагеря, вокруг никого не было, и это очень радовало Богдана.

– Не знаю, почему она так решила, – пожал он плечами, – это обыкновенное письмо… Моей жене… Я писал ей, чтоб она не торопилась продавать овощную лавку за долги…. Писал, что я тут, возможно, заработаю немного, и мы расплатимся….

– Посмотри внимательно, – хорунжий развернул перед лицом Богдана лист бумаги, – это то письмо?

– Да конечно! – обрадовался Богдан, и протянул руку, чтобы взять письмо.

– Минуточку, не так быстро! – хорунжий резко повернул лист и показал Богдану тыльную его сторону.

Обратная сторона листа была испещрена непонятными значками коричневого цвета, неравномерно проступившими на бумаге.

Богдан Вишня побледнел как полотно.

Он был начинающим служителем тайной веры – всего лишь братом второй заповеди, но он знал главное правило, нарушение которого каралось смертью: письма написанные тайнописью не должны попасть в чужие руки.

Он прекрасно помнил, при каких обстоятельствах это письмо пропало.

Два дня назад Богдан находился один, днем в своем небольшом шатре. Написав обычными чернилами письмо жене, он, как его учили, поставил в верхнем правом углу листа маленький косой крестик – знак того что или между строк, или на обратной стороне листа находится послание, написанное тайнописью «Х» – единственной тайнописью известной Богдану. Затем особыми прозрачными, как вода чернилами, невидимыми на бумаге до тех пор, пока ее не разогреют, он написал очередное донесение старшему брату по вере. Богдан докладывал, что тренировки воинов прошли успешно, подходят к концу и что вскоре они выступят в поход на Антипа, а точную дату он сообщит сразу же, как только она будет назначена. Он уже закончил писать и собирался свернуть лист в трубочку, но тут в шатер, звеня бубном, потряхивая из стороны в сторону грудью, и соблазнительно улыбаясь, ворвалась цыганка Роза, заговорила ему зубы, отвлекла и нагадала, будто Богдан настолько разбогатеет, что не только отдаст свой долг, но и станет владельцем всех овощных лавок в своем городе. И только через минут десять после ее ухода Богдан обнаружил, что его письмо с тайнописью пропало.

Он выбежал из шатра и стал повсюду разыскивать мнимую цыганку, но ее и след простыл.

А вот теперь перед ним сидел хорунжий тайной великокняжеской службы и держал развернутый лист, на котором проступила тайнопись.

– Преступница утверждает, – вкрадчиво говорил хорунжий, что вечером сбежав отсюда и вымокнув перебираясь через ров, остановившись переночевать в какой–то деревне, и во время просушивания одежды, случайно оставила лист на горячей печке, а потом обнаружила вот это…. Ты не знаешь, что могут означать эти чертовы каракули?

– Нет! Нет–нет! – замотал головой Вишня. – Я понятия не имею…. Это не я! Я только написал письмо жене…. Может, это уже было на листе, когда я его купил…

– Я так не думаю, – сказал хорунжий. – Я склонен полагать, что проклятая ведьма врет, и что она сама все это написала. Наверняка, у нее есть сообщники! Я передам это письмо в наше казенное ведомство, а уж придворные дьяки разгадают любую тайнопись!

Богдан Вишня панически испугался. И тут ему показалось, что он нашел спасительный выход.

– Господин хорунжий, – взмолился он, – умоляю вас, верните мне это письмо… Оно для меня очень важно, понимаете… моя жена…. Видите ли, я признаюсь во всем, только не выдавайте меня…. У меня есть возлюбленная – она живет у нас и служит зеленщицей в нашей лавке…. Это мы с ней разработали такую тайнопись, чтобы жена не знала…

Хорунжий улыбнулся и погрозил пальцем.

– А ты оказывается, шалунишка, Богдан.

Потом улыбка резко сошла с его лица, будто ее стерли.

– А теперь послушай меня, – жестко сказал хорунжий, – мне наплевать на то, что тут написано, кому и зачем. Но я вижу, что ты очень дорожишь этой бумагой. А мне очень нужны сведения, которые у тебя есть. Давай обменяемся, и пусть никто даже не узнает, что этот документ был у меня в руках. Ты получишь бумагу, а я – повышение жалования, потому что узнаю первым то, что ты сообщишь мне.

– Что ты хочешь узнать? – спросил Вишня.

– Точное расположение лагеря разбойников, в поход на которых вы тут готовитесь.

Богдан быстро прикинул.

…Если письмо вернется в мои руки, я его уничтожу и напишу новое – никто ничего не будет знать. Пусть этот болван хорунжий думает, что это любовное послание. Да и месторасположение Антипа я могу ему смело сообщить – пока он доберется до Вильно, пока доложит начальству пока, они там расшевелятся, с разбойниками уже будет покончено…

– Я согласен, – хриплым голосом сказал Богдан.

Через десять минут он, благодарно молясь своему Богу, который в отличие от христианского, не слушает молитв, растирал пепел злосчастного письма, сожженного в пламени свечи.

Хорунжий, тем временем, прощался с королевским наместником Горобцом и князем Семеном Бельским.

– Ты наверно хотел бы узнать князь, – сказал он обернувшись, – как эта мнимая цыганка исчезла у вас на глазах, не выходя из ворот военного лагеря? Она у меня и в этом призналась.

– Вот как – это интересно! – воскликнул уже захмелевший князь, обнимая за плечо наместника Горобца.

– Вон там, за синим шатром, в заборе выпилен небольшой лаз, а бревна приложены для видимости. Преступница показала на допросе, что она предыдущим днем сама выпилила этот лаз среди бела дня, пользуясь грохотом пищали, из которой кто–то тут постоянно палил.

– Да точно бывший сотник Гуляев – мой старый приятель Степка, – он тут все тренировался – воскликнул князь и сообщил Горобцу – Представляешь, так прицельно насобачился палить из пищали прямо с двух рук, что на расстоянии десяти шагов попадает в арбуз!

– У меня просьба, – обратился хорунжий к наместнику Горобцу. – Одолжи мне на пару часов твой бронированный экипаж с возницей и твоим помощником, который охраняет преступницу. Пусть они отвезут нас до ближайшего каретника, я найму подходящую карету и доставлю задержанную прямо в Вильно.

– Да конечно, бери! – воскликнул Горобец. – Я тут наверно до завтра задержусь, у нас еще «Манинская» не кончилась!

Хорунжий поклонился наместнику, потом князю и сел в бронированную карету.

Князь Семен Бельский наморщил лоб.

И все же я его где–то видел…

Но тут его снова отвлек Горобец, и они направились в шатер князя к накрытому столу….

… Вдовствующая королева Елизавета, погостив у своего сына, Великого князя литовского Александра более двух месяцев, отправилась в обратный путь. Маршалок дворный решил выделить для сопровождения королевы отборный отряд стражи под командованием лучших офицеров и одним из этих офицеров оказался князь Андрей.

В течение двухмесячного пребывания вдовствующей королевы в стольном городе Вильно и у Василия, и у Андрея работы было больше, чем обычно – охрана всевозможных приемов, балов, поездок и прочих королевских мероприятий.

Великая княгиня Елена, простившись со свекровью, вызвала Медведева и сказала милостиво улыбнувшись:

– Спасибо, Василий, ты прекрасно нес свою службу, и я думаю, ты заслужил отдых. Предоставляю тебе месяц, чтобы ты мог поехать домой или еще куда–нибудь и вот тебе немного денег на дорогу.

– Благодарю, государыня, – опустился на колено Медведев и, приняв замшевый мешочек из рук великой княгини, поцеловал ее пальцы, – я с удовольствием съезжу в Медведевку, возможно, вместе с Анницей и детьми.

… – Тебе повезло больше, дружище, – сказал Андрей Василию.

Андрей с Варежкой пришли с прощальным визитом. Завтра на рассвете Андрею следовало выезжать с эскортом вдовствующей королевы, и по всем подсчетам эта поездка должна была занять не менее месяца.

– Поедете в Медведевку все вместе? – спросил Андрей.

– Мы еще не решили, – ответила Анница, – быть может, Василий поедет один, а мы с детьми посетим Варшаву и Краков – я хотела повидать эти красивые города, да и детям было бы полезно, – пора думать о их будущей учебе… Краковский университет один из лучших в Европе…

– Я бы тоже с удовольствием взяла своих детей, да и поехала вместе с вами, но, к сожалению, не смогу – надо дождаться батюшку… – сказала Варежка.

– Возможно, мы встретимся в Варшаве на вашем обратном пути, – улыбнулся Андрей Аннице, – завтра с утра обоз королевы двинется туда, но будет тащиться, очень медленно, делая остановки во всех городах, так что когда через три недели мы доберемся до Варшавы, вы, вероятно, будете уже уезжать оттуда.

Друзья обнялись на прощание, и Василию показалось, что какое–то облачко пробежало по лицу Андрея.

– У тебя все в порядке? – спросил он.

– Да–да, конечно…. Но вот какое дело…Варежка говорила мне, что в начале сентября вернется Антип. Жаль, что меня тут не будет. Возможно, ему понадобится помощь в устройстве на новом легальном положении…. Если ты еще не уедешь, или к тому времени вернешься, пригляди, чтобы тут все было в порядке.

– Не беспокойся, ты же знаешь – мы с Антипом старые друзья, – улыбнулся Медведев, – Я охотно позабочусь о нем.

На следующий день Андрей уехал, а Медведев с Анницей провели семейный совет и окончательно решили, что Анница с детьми через два–три дня выедут в Польшу, а Василий сразу же после их отъезда отправится в Московию.

Однако за день до отъезда Анницы произошло событие, которое заставило Василия Медведева поменять свои планы.

Вернулись Алеша с Верой.

– Что–нибудь прошло не так? – обеспокоено спросил Медведев, увидев синяк под глазом Веры и рассеченную бровь.

– Нет, Василий Иванович, – улыбнулась Вера, – многие женщины жалуются, что их бьют мужья, а вот мой муж никогда меня не бил, и мне захотелось попробовать каково это. Когда хорунжий Катинас готовился привезти князю Бельскому воровку–цыганку, то мы решили, что она должна быть прилично побита, якобы на допросе, и вот я упросила Алешу пару раз ударить меня, чтобы синяки и разбитая скула выглядели бы естественно. Вы не представляете, как он дрожал и трясся, и все никак не мог решиться, но я его все–таки уговорила! Зато потом все выглядело очень естественно.

– Самое главное – чтобы вас не узнали, – спросил Медведев. – Все обошлось?

– Я думаю, что да, – сказал Алеша. – В конце концов, князь Семен Бельский видел меня всего один–единственный раз в течение нескольких минут, когда мы приехали к нему в замок Горваль: ты под видом Павла, в карете лежали связанные Филипп и Федор Лукич, а я был на козлах. Вот тогда единственный раз и видел меня князь Семен, но с тех пор прошло уже, дай бог памяти, восемнадцать лет.

– А меня, – сказала Вера, – князь Бельский вообще никогда не видел, но зато тогда же, в 1479 году, когда вы с Алешей отсутствовали в Березках, меня там видел Степан Ярый перед своим побегом, поэтому я постаралась не попадаться ему на глаза и, кажется, мне это удалось.

– Ну, хорошо, – сказал Медведев, – усаживайтесь удобнее и рассказывайте все по порядку, не пропуская ни одной мелочи.

И они начали рассказывать.

Они подробно описали, как в течение полутора месяцев вели тщательную подготовку, прежде чем появиться в Белую. Они с Верой поселились в деревушке, на берегу озера, за мельницей, в пяти верстах от городка. Алеша в крестьянской одежде, под видом торговца рыбой целый месяц ходил в Белую для того, чтобы подробнее разузнать о жизни городка, нравах его жителей, а также их житейских историях. Тем временем Вера целыми днями с утра до вечера жарилась на солнце, чтобы ее кожа приобрела такой густой коричневый цвет, как у цыган. При этом она не теряла времени даром: работала над изготовлением того самого парика с вьющимися черными курчавыми волосами, который был необходим для задуманного ими образа, сама пошила себе «цыганскую» одежду, особое внимание, уделив очень широкой юбке, в сборках и воланах которой нашила большие и маленькие карманы куда можно было спрятать массу вещей. Он сама изготовила все цыганские украшения – одним словом работы было достаточно. При этом каждый вечер Алеша, возвращаясь из Белой, описывал ей подробно как выглядят те или иные жители городка, как зовут их самих, их жен и детей, что интересного было в их жизни вплоть до сегодняшнего дня. Вера запоминала все эти сведения, которых с каждым днем становилось все больше. Наконец они решили, что полностью подготовлены к началу операции. Вот тогда–то Алеша отправился в город в совершенно новом цыганском облике, чтобы подготовить почву для естественного появления цыганки Розы из табора, который якобы расположился недалеко от Белой. Затем в дело вступила Вера. Ее задачей было провести подготовительную операцию, усыпить бдительность двух людей, от которых следовало получить сведения: князя Четвертинского и Богдана Вишни. Ей нужно было создать такую почву, чтобы после ее исчезновения Алеше было бы легче добыть необходимые сведения.

Задачей Веры, по их общему с Алешей замыслу, было украсть у каждого из этих двух людей что–нибудь ценное, и тут возникла серьезная проблема. С князем Четвертинским все было просто – он хранил свое золото в сундучке в нескольких кожаных мешочках и часто оставлял этот сундучок незапертым, поскольку опасаться ему было нечего – у входа в его шатер стояла охрана. А вот с Вишней дело оказалось посложнее. В течение нескольких дней, гадая в лагере, Вера раза три пробиралась в шатер Вишни во время его отсутствия, но не смогла обнаружить там ничего ценного, чем потом мог бы оперировать в разговоре с ним Алеша. Но вот однажды утром ей удалось увидеть сквозь прорезанную щель в ткани шатра, как Богдан Вишня старательно пишет какое–то письмо, макая гусиное перо в чернильницу, но на бумаге не остается ни следа от написанного. Вера мгновенно поняла, что Вишня не совсем тот человек, за которого себя выдает, поскольку обычные люди не пишут письма прозрачными, как вода чернилами, а стало быть, тут–то, по–видимому, и кроется его большая тайна. Она немедленно приняла решение. Пока Богдан дописывал письмо, Вера весело ворвалась в шатер Четвертинского, обворожила его, околдовала, нагадала массу приятных вещей и выскользнула из шатра с мешком золота, ловко спрятанным в воланах широкой цыганской юбки. Она тут же вернулась к Вишне, с удовольствием обнаружив, что только что написанное письмо еще не спрятано и лежит на столе. Вера с еще большим энтузиазмом повторила только что проведенный сеанс гадания, предсказав Богдану Вишне, что он станет городским старостой. Не успел он опомниться, как она выскользнула с так же ловко выкраденным, спрятанным в сборках юбки письмом и тут же, не теряя ни минуты, выбралась из лагеря сквозь заранее подготовленный ими с Алешей лаз позади синего шатра. Так она выполнила первую основную часть своей миссии. Они выждали день, чтобы беспокойство Четвертинского и Вишни достигло высшей точки, а затем разыграли второй акт, заранее написанной пьесы.