Текст книги "Няня"

Автор книги: Роберт Лоуренс Стайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Это все придумала Тереза, а я до сих пор чувствовала себя неуютно с такой прической.

– У меня волосы в порядке? – спросила я Терезу. – Я не слишком похожа на растрепу?

Подруга поправила мне прическу, убрав выбившуюся прядь с лица.

– Ты похожа на беспризорницу! – отозвалась она. – Парням это нравится, Элли! Я серьезно. Ты – как Вайнона Райдер. Конечно, до того момента, как ее поймали за руку в магазине.

– Ха-ха.

Мы стояли у входа в «Пульсации» – новый клуб, открывшийся в Амагансэтте, крошечном городишке под Истхэмптоном. Снаружи он выглядел жутковато – как огромный гараж или, скорее, ангар серого цвета, без украшений, даже без вывески. Мы простояли в очереди более двадцати минут, что, по словам Терезы, еще ничего, и смотрели, как подъезжают огромные лимузины и новенькие внедорожники, из которых выпархивали загорелые, отлично одетые парни и девушки.

Всякий раз, как открывалась дверь, слышались пульсирующие звуки музыки. Рядом с нами с самым несчастным видом топталась группа подростков, суд я по всему, несовершеннолетних. Отчаянно жестикулируя, они упрашивали охрану у входа пропустить их.

– И зачем притащились? – возмущалась Тереза. – Все равно не пустят.

Ночь стояла очень теплая и влажная, и я знала, что тушь начинает течь, а волосы, завитые аккуратными волнами, превращаются в беспорядочные вихры.

– А ты думаешь, нас пустят? – спросила я.

Прежде чем Тереза успела ответить, охранник приподнял ленту у входа и подтолкнул нас внутрь. Мы не вошли, а влетели под оглушительный стук моих сабо по бетонной дорожке, и оказались в узком зеркальном предбаннике. Там мы заплатили по тридцать пять долларов за вход, прежде чем попали в походившее на пещеру помещение клуба. Глаза постепенно привыкли к темноте и голубому прожектору, освещавшему то полный народа танцпол, то синие стены, то длинный, тянущийся вдоль стены бар.

– Я начинаю различать цвета, – сказала я, держась поближе к Терезе, которая пыталась разглядеть присутствующих.

– Здесь хорошо, довольно прохладно, – заметила она.

– Разве мы не хотим, чтобы стало погорячее?

Тереза меня не расслышала.

Кончалась песня Мэри Блайдж, и диджей поставил регги, ритм которого танцующие подхватили не сразу.

Я увидела девушку, танцующую с сигаретой в одной руке и бокалом мартини – в другой. Долговязый парень в мокрой от пота майке бурно жестикулировал и громко подпевал, будто танцуя сам с собой. Еще одна парочка двигалась медленно, не следя за быстрым темпом музыки, руки парня так и вцепились в пышные бедра девушки.

Напротив танцпола я увидела столики и отдельные синие кабинки – там располагался ресторан.

– Мы хотим есть? – спросила Тереза.

– Думаю, мы хотим выпить, – ответила я.

Мы подошли к стойке бара. Два парня с пивом спорили о нью-йоркской бейсбольной команде «Мэтс». Сильно загорелый парень с черными зализанными назад волосами пытался произвести впечатление на девушку: «Нет, я правда знаю обоих братьев Болдуин».

До меня доносились обрывки разговоров.

«Я работал в Хаммере, там непросто найти место для парковки».

«Моя жена сегодня в „Джэт-Исте“, мы не всегда ходим вместе».

«Стивен сидел за соседним столиком. Он заказал копченого лосося, но потом отослал обратно».

«Он точно нюхает кокаин, по крайней мере может себе это позволить».

Бармен был высок, сногсшибательно красив и прекрасно это знал. Девушки чуть ли не ползали перед баром, пытаясь привлечь его внимание. Я хотела заказать, как обычно, шардонэ, однако потом передумала. «Хватит однообразия, Элли, попробуй сегодня что-нибудь другое!» И вслед за Терезой заказала коктейль из коньяка, лимонного сока и апельсинового ликера.

Тереза закурила и огляделась, а я попробовала коктейль. Мне стало слегка не по себе – громкая музыка, бьющая через край энергия.

А для чего все эти танцы, неистовые движения, шум, пот и болтовня – лишь для того, чтобы напиться и снять кого-нибудь на ночь.

– Видишь тех двух блондинок? – Тереза легонько подтолкнула меня бокалом. – Нет, не этих, вон тех, которые похожи на шлюх.

– Они вовсе не похожи на шлюх. Наоборот, они очень даже привлекательны, – возразила я. – Кто они?

– Это же знаменитые сестры Хилтон, Никки и Пэрис.

– Кто? – Я пыталась рассмотреть их в неверном свете прожектора.

– Ты что, никогда не читаешь колонку «Бомонд» в «Таймс»? О них там пишут каждую неделю.

– Ну, вообще-то читаю, но не всегда. Что же о них пишут каждую неделю?

– Они богаты, красивы и везде бывают. На всех тусовках, благотворительных мероприятиях, во всех клубах, ресторанах – везде. Видишь, сегодня они притащились сюда. Куда бы Хилтон ни направились, их снимают, а фотографии печатают в газетах.

– А чем они занимаются?

– Занимаются? Да ничем! Когда же им заниматься, если они постоянно носятся по тусовкам! – Тереза потушила окурок. – Ну, наконец-то вижу двух парней из нашего дома. Пойдем!

Она потащила меня на танцпол к парням. Парни походили на братьев – оба невысокие, накачанные, широкие плечи, мускулистый торс, будто не вылезают из спортзала. У обоих – вьющиеся светло-каштановые волосы. На одном была футболка цвета хаки с изображением стакана мартини. Другой щеголял в шелковой ярко-красной рубашке спортивного покроя, расстегнутой почти до пояса, чтобы показать массивные золотые цепи.

Тереза нас познакомила. Насколько я помню, их звали Боб и Ронни. Я не могла расслышать точно, ведь мы тусовались на танцполе и тут же пошли танцевать. Сначала я танцевала с парнем в футболке, а потом мы с Терезой поменялись, и я танцевала с парнем в шелковой рубашке, у которого оказалось прекрасное чувство ритма.

Я довольно давно не танцевала и начала забывать, как это здорово.

Я кружилась с Бобом, или Ронни, или как его звали, под голубым светом прожектора. Потом Тереза отыскала друзей, с которыми снимала дачу, и я танцевала с другими парнями и выпила еще пару коктейлей, чувствуя, как поднимается настроение и как здорово танцевать под быструю ритмичную музыку в свете голубого прожектора.

Затем я подвернула ногу и чуть не потеряла туфлю. Я знала, что рано или поздно это случится – подошвы сабо слишком высокие и тяжелые для танцев. Я чуть не упала, но меня подхватил темноволосый парень в черной рубашке без ворота и черных джинсах.

Карие глаза на узком улыбающемся лице, покрытом капельками пота, были так близко! Он привел меня в равновесие и отошел, а я, как цапля, стояла на одной обутой ноге, поджав босую.

Парень нагнулся, отыскал туфлю и поднес к уху, словно телефонную трубку.

– Алло? Кто говорит? Это тебя! – дурачился он, протягивая мне туфлю.

Я взяла туфлю и, подыгрывая ему, тоже поднесла ее к уху и сделала вид, что слушаю.

– Никто не отвечает, – сказала я.

Я оперлась на его плечо и обулась. Парень оказался довольно сильным, от него приятно пахло одеколоном, потом и чем-то цитрусовым.

Далеко не сразу я сообразила, что по-прежнему опираюсь на его плечо.

– Прости, – сказала я, неуверенно отступая назад. «Сколько же коктейлей я выпила?»

Я обернулась и попыталась отыскать глазами Терезу. Интересно, она еще танцует? Я беспомощно вглядывалась в голубую дымку и ритмично двигающиеся тени танцующих, схватив парня за руку.

– Тебе не кажется, что здесь жарко? Я думала, будет прохладнее. Разве здесь не должно быть прохладно?

– Я тоже вспотел.

Я заметила шрамик у него на подбородке и ямочки, совсем крошечные, как точки. Они появлялись, когда парень улыбался. Карие глаза смотрели тепло и приветливо, и казалось, в них прятались смешинки. Мне всегда нравились люди со смеющимися глазами, которые умеют относиться к жизни с юмором. К сожалению, таких парней я встречала довольно редко.

– Пойдем! – Он взял меня за руку и повел через толпу на танцполе к аварийному выходу. – Хочешь освежиться на берегу?

– Нет, постой, – вырвалась я. Танцпол слегка покачнулся. – Подруга… Я не могу бросить подругу.

Тут я увидела Терезу на противоположном конце танцпола. Она танцевала с Бобом или Ронни или сразу с обоими – я не могла разглядеть в беспорядочном переплетении рук, ног и тел, двигавшихся словно под водой.

Да уж, я действительно перебрала. А как не перебрать, если коктейли на вкус – настоящий фруктовый сок. Невозможно вовремя остановиться.

Итак, Тереза развлекается и даже не заметит, если я ненадолго выскочу на улицу. Я взяла нового знакомого за руку, и он повел меня к выходу мимо девушки в красном лифчике и коротеньких шортиках с татуировкой на спине, изображающей бросающегося на добычу сокола. Мимо столика, за которым сидели подростки, швыряющие на пол пустые стаканы. Парень раскрыл дверь, и мы попали на улицу.

Терраса ресторана выходила на океан, за столиками толкались посетители, которые пили пиво ведрами и уничтожали огромные порции куриных крылышек.

Океан напоминал широкую черную полосу под пурпурным ночным небом.

Я вздохнула полной грудью. Свежий прохладный воздух казался солоноватым. К пляжу вели деревянные ступеньки. Я шла как во сне, будто не я, а кто-то другой спускается с незнакомым парнем к пляжу.

– Эй, незнакомец, как тебя зовут? – вырвалось у меня.

Парень обернулся. Его глаза были темнее океанской воды.

– Джексон. Джексон Милнер.

– Привет, Джексон, я – Элли Сакс.

Он церемонно пожал мою руку.

– Приятно познакомиться с тобой, Элли. Не желаешь прогуляться?

Мои глаза привыкли к темноте, и я смогла разглядеть, что по пляжу прогуливаются и другие парочки. Я скинула сабо и оставила их у ступенек.

– Конечно!

Мы спустились к самой воде. Как приятно идти по влажному песку босиком! Прохладный ветерок привел в порядок мои мысли.

Из окон клуба, оставшегося за спиной, слышалась музыка.

– Ты здесь отдыхаешь? – спросила я и тут же поскользнулась на влажном песке. Мы стукнулись плечами.

– Да, живу у одного парня из школы. А ты?

– Работаю няней в семье, живущей в Уотермилле.

– Ты любишь детей? – спросил Джексон, внимательно меня разглядывая.

– Уже нет!

Мне понравилось, как он смеется и то, каким Милнер показался сильным и надежным, когда я на него налетела.

– А ты работаешь или просто отдыхаешь?

Носком туфли он пнул камешек в воду.

– В основном отдыхаю. Но полдня работаю в магазине «Спицы» в Саутхэмптоне. Мы продаем велосипеды. Может, ты видела магазин? На Джобс-лейн? Сейчас я стараюсь побольше отдыхать, осень будет довольно напряженной.

– Почему?

– Поступил в юридический колледж. Учеба начнется в конце августа.

– Что за колледж?

– Кардозо, – вздохнул он. – Я был абсолютно уверен, что поступлю в Нью-Йоркский университет, но не поступил. По-моему, конкурс там не менее десяти человек на место.

– Ну, Кардозо считается тоже хорошим колледжем, – заявила я, будто что-то в этом понимала.

Участок пляжа, до которого мы дошли, заливал яркий свет. Обернувшись, я увидела, что это прожектора другого клуба, располагавшегося неподалеку на высокой дюне.

Внезапно Джексон схватил мою руку, обнял за талию и пустился в пляс, увлекая меня за собой.

– Не могу стоять на месте среди огней прожекторов! – прокричал он.

Откинув назад голову, я рассмеялась, и мы закружились среди моря огней.

Да, я кружилась, я танцевала, я снова танцевала! Я чувствовала себя такой легкой и… Свободной! Очень давно я не была так счастлива и понимала, что дело не только в выпивке.

Мы миновали ярко освещенный участок и, взявшись за руки, опять спокойно пошли по пляжу. Болтали о пустяках. Джексон продемонстрировал отличное чувство юмора. Он не оставался серьезным, но и не нес околесицу.

Джексон выглядел очень надежным.

Понравилась ли ему я? Не скажу точно – вроде бы да.

Я рассказывала ему о первых днях в Нью-Йорке после приезда из Мадисона. О том, каким огромным и чужим мне все казалось. Как я однажды пришла в кофейню и не знала, что такое клубный сандвич! Или стандартный кофе – с молоком или без?

Не слишком ли много я болтала? Казалось, ему интересно. Хотя кто знает, что он думал на самом деле!

Может, просто хотел с кем-нибудь переспать!

Всегда поражаюсь, что во время беседы человек одновременно разговаривает и с другим человеком, и с самим собой!

Наконец Джексон тоже стал рассказывать о себе. Он вырос на Манхэттене, в районе Ист-Сайд, окончил Ривердэйлскую школу в Бронксе, а два года назад получил диплом по литературе в университете Уэсли.

– Абсолютно никчемный диплом, – горько пошутил Джексон. – Какую работу можно получить с таким дипломом?!

Почти весь прошлый год он участвовал в программе «Жилье для бедных», помогая строить дома для бездомных.

– Следующей яркой страницей в моей биографии будет юридический колледж!.. Перестань зевать, Элли!

– Я не зеваю! – запротестовала я. – Просто немного запыхалась.

– Хочешь вернуться?

Я бы с радостью гуляла с ним всю ночь! Но мы повернулись и медленно побрели обратно к клубу. Вскоре впереди показался участок, ярко освещенный огнями прожекторов. Мне стало любопытно, будет ли Джексон снова танцевать.

К моему удивлению, он остановился в темноте. Стало тихо, только слышался негромкий плеск волн. Джексон притянул меня к себе.

– Прости, я хотел сделать это с той самой минуты, как увидел тебя.

Он взял меня за подбородок и нежно – так нежно, как никто другой, – поцеловал в губы.

Мы поцеловались, и я увидела фигуру, выходящую на освещенный островок перед нами.

Парень. Блондин. Слегка покачиваясь, он вступил на залитый светом прожекторов островок. Он шел такой знакомой походкой…

Уилл!

Нет. Конечно же, нет. И все же это был Уилл. Бедный погибший Уилл.

Вырвавшись из объятий Джексона, я побежала к освещенному островку.

– Уилл! Уилл?

Я слышала, как меня зовет Джексон. Губы все еще хранили вкус его поцелуя. Только я не могла остановиться. Я бежала на свет, бежала к Уиллу, которого так давно не видела, который так давно умер. Вот он стоит, я вижу его совершенно отчетливо…

И куда же он делся?

Я выбежала на ярко освещенный прожекторами островок пляжа. Ноги устали от быстрого бега, а сердце бешено колотилось. Никого. Парень словно испарился.

– Уилл! Уилл? – Я запыхалась и не могла кричать.

Он снова исчез.

Я обхватила ладонями колени и, задыхаясь, стала ловить воздух ртом, беспомощно вглядываясь в темно-багровую полоску берега.

Почему я вдруг снова увидела Уилла?

Я так долго боролась с его призраком! Столько лет я видела его везде, куда бы ни отправилась!

Неужели снова?

25

Почему я переспала с Фрэнки Монро?

Сама не знаю. Разве можно ответить, с какой целью что-то делаешь в семнадцать лет?

Наверное, это имело какое-то отношение к той шумной компании, в которой я оказалась в средней школе. Так здорово, черт возьми, чувствовать, что ты популярна. Наверное, это давало мне чувство неуязвимости.

Ведь именно это и должно было случиться, верно?

Мэнди Гроувз спала с Колином Кроувом из девятого класса, двойняшки Эверсон хвастались парнями, будто соревновались, у кого их больше. Я, конечно, тоже пару раз спала с Уиллом, включая тот раз, когда он получил подтверждение о досрочном приеме в Принстон.

Правда негусто для суперпопулярной, всеми обожаемой девицы?

Думаю, все четыре года я в глубине души сомневалась, что действительно отношусь к этой компании. То есть я вроде бы считалась членом группы и находилась со всеми в чудесных отношениях. Но у меня периодически появлялось чувство, что я отстаю от подруг – более красивых, отчаянных, богатых и умных, чем я. Меня просто терпели по какой-то неизвестной причине.

Думаю, так проявлялась подростковая неуверенность в себе.

Неужели я хотела что-то доказать? Для этого я переспала с Фрэнки Монро после вечеринки в его доме, когда его родители улетели на Пуэрто-Рико?

Все случилось буквально за минуту, я даже не успела ничего почувствовать. Фрэнки кончил очень быстро, пока мы обнимались на кровати его родителей. Сперма растеклась по моим ногам. То есть, можно сказать, по-настоящему ничего и не случилось.

Я считала, что ничего не произошло, и никакого чувства вины не испытывала.

Несколько дней спустя мы с Уиллом сидели в его машине. От дыхания окна покрывались инеем, а Уилл злился, потому что кто-то из парней рассказал ему про нас с Фрэнки.

Неужели я думала, что Фрэнки не проболтается?

Уилл страшно бесился, колотил обеими руками по рулю и хотел знать, почему я это сделала.

– Уилл, ты обкурился? Ты под кайфом? – дрожащим голосом спрашиваю я.

– Не надо менять тему! – кричит он. – Почему ты так поступила? После того, что мы друг другу обещали!

Мне жалко его разочаровывать, но особой вины я не испытываю.

Он откидывает назад светлые волосы, которые я так люблю гладить. Подбородок дрожит от напряжения. Он так сильно переживает мою измену. Считает меня предательницей.

Жаль, что я не переживала так же сильно, как он.

Я извиняюсь снова и снова. Мне хочется, чтобы он успокоился и перестал орать. Может, стоит выйти из машины? Или лучше еще раз извиниться и уйти?

Нет, ведь я его люблю! Я очень его люблю! Вся проблема в том, что его любовь намного сильнее!

Кто полюбит меня так же, как он? Уилл так переживает! Его глаза обжигают меня, как два синих лазера.

– Как же я теперь могу тебе доверять? – вопрошает он.

Я делаю глубокий вдох.

– Ты слишком серьезно ко всему относишься, Уилл. Будь попроще. Ты слишком требователен ко мне. Может, я хочу иметь больше свободы?

Разве мои слова помогли ему успокоиться?

Нет. Он заводит машину и что есть силы жмет на газ.

Уилл в ярости и под кайфом – наихудший из всех возможных вариантов.

Я касаюсь его плеча – он отбрасывает мою руку.

Машина выезжает на обледеневшую дорогу. Мы с ревом несемся мимо школы, заснеженных полей, детей на санках.

– Тормози! Ты слишком гонишь! Уилл, я серьезно. Ты с ума сошел!

Его глаза сузились, а взгляд застыл на заснеженном стекле. Мы не успеваем затормозить у знака «Стоп». Уилл отчаянно крутит руль. Нас выносит на встречную полосу. К счастью, поблизости нет машин.

– Уилл, пожалуйста! – Душа ушла в пятки, каждый мускул напряжен, все тело дрожит. – Уилл, остановись!

Он не обращает внимания, съезжает со встречной полосы и снова жмет на газ. С резким скрипом мы трогается с места, задеваем заснеженную обочину и несемся вперед.

Уилл неуправляем, разве он сам понимает, что творит?

Теперь я испугалась, испугалась по-настоящему. Еще никогда я не сталкивалась с такой сильной злобой.

– Выпусти меня, Уилл! Выпусти меня! – кричу я, умоляя его остановиться.

Машина подпрыгивает на заснеженной канаве, и я больно стукаюсь головой.

– Уилл! Мы убьемся!

– Почему ты сделала это, Элли? – сквозь зубы бормочет он, и его голос кажется жутким и неестественным. – Просто ответь почему!

Уилл начинает поворачивать. Машина входит в вираж. Мы несемся так быстро, что я едва успеваю понять, как стремительно приближаются набережная и запорошенные ограждения.

Я хватаю руль… В панике и ужасе я хватаю руль…

– Уилл, останови машину! Останови! Уилл!..

Мы прорываемся сквозь ограждения. Мы летим, летим над заснеженными полями. Все кажется таким белым…

А потом все вокруг краснеет, и я чувствую жуткую боль, слышу хруст стекла и скрежет металла.

После – пустота.

Когда двумя днями позже я медленно открываю глаза в больнице, моя первая мысль: «Я выхватила руль. Это я виновата».

Потом я вижу заплаканное лицо мамы, покрасневшие щеки, расплывшуюся тушь, запотевшие очки. Я всю жизнь буду помнить слезинки на стеклах маминых очков. Она наклоняется ко мне, плача и смеясь одновременно, потому что я провела без сознания целых два дня.

Это все, что я помню. Я плотно зажмуриваюсь, пытаясь сосредоточиться. Так трудно говорить!

– Уилл… в порядке?.. – страшным хриплым шепотом спрашиваю я.

Мама качает головой. Слезы медленно катятся по ее щекам, она молчит.

Ей и не нужно говорить. Я угадываю ответ по ее медленному кивку. По слезам, которые капают мне на постель.

Я знаю ответ.

Уилла больше нет.

Из-за того, что я выхватила руль.

26

Воскресное утро выдалось ненастным. Дождь то прекращался, то начинал лить снова, и нам пришлось сидеть дома. Я читала детям книжки, а потом мы вместе смотрели мультики по видео.

Мы включили «Улицу Сезам» и смеялись над Бертом, Эрни и Эльмо. В смешной сценке детям объясняли разницу между словами «над» и «под».

О! Помню, в детстве я смотрела ту же сценку. «Над и под! Под и над!» – весело смеясь, напевала Хизер.

Брэндон сидел, прижавшись ко мне, и держал меня за руку. Может, он и правда относится ко мне как-то по-особому? Брэндон внимательно следил за сценкой, и я чувствовала, что он дрожит всем телом.

Вспоминала ли я Джексона? Конечно же, вспоминала. Мне было так стыдно, так неловко. Он поцеловал меня, а что сделала я?

Убежала, погнавшись за призраком.

Когда я не увидела Уилла, который снова исчез, как исчезают все призраки, я побежала обратно к Джексону. Хотя я чувствовала себя так неловко… Казалось, я сошла с ума… Я много выпила, а потом встретила нового интересного парня, Джексона, напоминавшего огонек на темном берегу. Да, именно так – огонек на темном берегу.

А я от него сбежала.

Мне было слишком неловко, чтобы искать его. Я побежала в клуб, нашла Терезу и попросила отвезти меня к Харперам. Она не задала мне ни единого вопроса.

Сейчас я твердо решила извиниться перед Джексоном. Мне бы очень хотелось снова с ним увидеться, если, конечно, он не считает меня ненормальной. Я решила позвонить ему на работу.

Продолжая думать о Джексоне, я покормила детей обедом: подогретые макароны с сыром, яблочное пюре и рулет с фруктами на десерт. Когда я мыла посуду, на сотовый позвонила мама.

– С днем рождения, Элли! – закричала она.

– Что? Боже, я совершенно забыла!

– Забыла про свой день рождения? Что за новость? Тебе ведь только двадцать пять, милая. Рано еще забывать о своих днях рождения!

У меня закружилась голова. Как же я могла позабыть про свой день рождения?

Мне что, правда двадцать пять? Так много!

Мама трещала без остановки, но я совсем ее не слушала. Я прижимала трубку к уху, чтобы хоть немного следить за тем, что она говорит.

– Двадцать пять. В твоем возрасте я уже родила двоих детей…

Продолжай, мама. Расскажи мне все еще раз. В двадцать пять ты уже полжизни прожила, а я все еще бегаю в детских штанишках. Ну же, не упусти шанс поставить меня на место. Какая разница, что у меня день рождения!

– Так много работаешь, что позабыла про день рождения? Четверть века, Эл! Ты что, даже вечеринку не соберешь?

– Ну, вчера мы с Терезой ходили в ночной клуб и неплохо повеселились.

– Нисколько не сомневаюсь.

– Не поняла. Что ты хочешь этим сказать, мама?

– Совершенно ничего! Ты что на меня так набросилась? Ничего я не имела в виду! Просто сказала: не сомневаюсь, что вы хорошо повеселились, и все. Куда вы ходили? В какой-нибудь модный клуб, где неизвестно что пьют и курят, а машины паркуют одна на другую?

– Да, мама, правильно! Как раз в такой клуб мы и ходили!

– Эл, послушай! Ты правда должна веселиться! Ты все еще молода и должна наслаждаться жизнью! Так что гуляй, встречайся с парнями, ходи по клубам… Только, пожалуйста, не кури всякую дрянь и не позволяй парням непристойности.

– Ты что, опять смотрела какое-нибудь шоу?

– Да, Джерри Спрингера.

– Ну что же, спасибо за чудесные пожелания! Очень любезно с твоей стороны!

– Я слышу сарказм! Как всегда! Если бы твою иронию и сарказм можно было продавать, знаешь как бы ты разбогатела?

– Прости! Я не хотела, но…

– Ты получила посылку? Я послала тебе подарок.

– Еще нет, почту пока не приносили. Боже, ребенок плачет! Мне нужно бежать.

– С днем рождения, дорогая! Целую тысячу раз. Мы с папой тебя любим! Он тоже хотел тебя поздравить, но начался гольф.

– Я тоже тебя люблю, мама! Пока.

Я отключилась, сунула сотовый в карман шорт и побежала смотреть, почему плачет Хизер. По запаху я сразу же поняла, что случилось – памперс насквозь промок и перепачкан. Я тут же потащила девочку переодеваться – занятие не из самых приятных.

– Хизер, стой смирно! Стой смирно, иначе я надену памперс криво!

Обернувшись, я увидела, что вошел Брэндон. В руках мальчик держал «Прыг-скок» – свою любимую книжку доктора Сьюсса, которую я ему читала уже раз сто. Неужели он хочет послушать еще раз?!

– Привет, Брэндон! Ты знаешь, что сегодня – мой день рождения?

Он смотрел на меня пустыми, ничего не выражающими глазами.

– Может, потом споешь мне песенку про день рождения, а?

Выражение лица Брэндона не изменилось. В блестящих темных глазах не было жизни, как в глазах мертвеца.

Я без сил смотрела на него. Что мне делать? Как к нему пробиться?

– Элли, на твое имя пришли две посылки.

Все это случилось после обеда, в понедельник.

Дети спали, а я лежала в своей комнате, подняв ноги к обклеенной голубыми обоями стене. Я читала статью про Киану Ривза в журнале «Пипл». И не успела я подумать, что Джексон немного похож на Киану, как донесшийся снизу голос Чипа прервал мои мысли.

Я выбежала на балкон и посмотрела вниз. Харпер стоял в гостиной, одетый в мешковатые шорты цвета хаки и белую майку, с прямоугольной коробкой в руках.

– Думаю, это торт.

– Его послала мама, – отозвалась я. – Вчера был мой день рождения.

Я спустилась к Чипу.

– Ах! – воскликнул он. – Извини! Мы не знали! С днем рождения, детка! – Чип криво улыбался, и я поняла, что он уже пропустил пару бокалов. – С днем рожденья тебя… – затянул Харпер.

Я присела в неловком реверансе.

– Спасибо большое!

На мне был бело-синий полосатый топик с глубоким вырезом и белые шорты. Приседая, я успела заметить, как он опять пялится на мои груди.

– Как насчет шампанского, – спросил Чип, все еще удерживая белую коробку, – чтобы выпить за прошедшее?

– Пожалуй, не сейчас, – сказала я.

Казалось, мой отказ огорчил его – Харпер внезапно поник, лицо вытянулось.

– Эй, я не такой уж и плохой парень, – заявил Чип. – Просто стараюсь быть дружелюбным. Иногда… Ну, здесь мне немного одиноко.

Я уставилась на него, пытаясь подобрать слова. Зачем он мне это сказал? Что я должна ответить?

Чип покачал головой, будто пытаясь отогнать грусть, а потом вынул из кармана конвертик и протянул.

– Это тоже тебе. Принесли с утренней почтой. – Он положил белую коробку на столик у дивана. – Посмотри на ярлык. Это из французской кондитерской Саутхэмптона.

На столике стоял бокал со спиртным. Чип взял его и сделал большой глоток, стараясь не встречаться со мной взглядом.

– И сколько же тебе стукнуло? Двадцать? Двадцать один? Слушай, а ты совершеннолетняя? Или можно только смотреть? А трогать – ни-ни? Ха-ха-ха!

Привет!

– Мне двадцать пять. Представляешь, я забыла про собственный день рождения? – проговорила я, вскрывая конверт. – Только мама и вспомнила!

Я ошибалась. Из конверта я достала открытку, на которой были нарисованы хлопающие ладони, а под ними надпись: «Наилучшие пожелания ко дню рождения!» Дальше читать я не стала, потому что сразу заметила подпись: «С любовью, Клэй». Еще ниже постскриптум: «Скоро встретимся, детка».

Скоро встретимся?

По спине побежали мурашки.

Скоро встретимся?

Я швырнула открытку на столик.

– Тоже от мамочки? – поинтересовался Чип и поднес ко рту бокал. Он стоял так близко, что я почувствовала тепло его тела.

– От одного друга.

Он сжал мою руку.

– Это твой парень?

– Нет, у меня нет парня.

– У такой красотки, как ты? – усмехнулся Чип. – Ты, наверное, шутишь!

Он по-прежнему держал меня за руку, и я осторожно высвободила пальцы.

– Открой коробку! – предложил Харпер. – Давай посмотрим, что прислала мамочка.

Он погладил меня по руке. Каким тоном он говорит «мамочка»! Будто пытается ухлестнуть за мной и поиздеваться одновременно. Что за осел!

Коробку перетягивала бело-розовая ленточка, а сверху – бант. Я развязала ленточку и сняла крышку.

– Это не торт, – протянула я.

В коробке лежала мятая бумага.

– Должно быть, что-то хрупкое, – сказал Чип, надевая очки. Он заглянул в коробку, и его лицо оказалось совсем рядом с моим.

Я осторожно запустила в коробку обе руки. Сначала я вообще ничего не нашла. Потом в самой глубине наконец что-то нащупала.

Я осторожно сжала неизвестный предмет – он был теплым.

– Что это? – спросил Чип, склоняясь над коробкой. Он него довольно сильно пахло джином.

– Не знаю.

Обхватив подарок пальцами, я осторожно вытащила его из коробки. Мятая папиросная бумага разлетелась по столу.

Я застонала. Хотелось закричать, но я не могла, ужас парализовал голосовые связки.

Рука! Человеческая рука!

Я вытащила руку!

«Рука не настоящая, – подумала я. – Это рука манекена».

Нет! Нежная кожа, а под ней – настоящая кость. Мой взгляд упал на место, где руку отрезали от запястья. Из влажной красной мякоти торчала кость и желтые сухожилия.

Наконец ко мне вернулся голос, и я громко завизжала.

Рука упала на пол, приземлилась с мягким звуком и отскочила прямо мне на ногу. Слабые безвольные пальцы коснулись ступни и зашевелились, будто живые.

В ужасе я тут же откинула руку прочь, успев заметить на безымянном пальце кольцо. Серебряное кольцо с большим овальным изумрудом в центре.

– Миссис Брикер! – визжала я. – Миссис Брикер! Миссис Брикер!

27

– Тереза, я так боюсь.

Я безжизненно опустилась на стул. Лица посетителей колыхались и подпрыгивали, словно воздушные шары на ветру. Почему мне кажется, что на меня все смотрят?

Схватившись за краешек стола, я попыталась взять себя в руки и успокоиться.

– Я вся дрожу, – сказала я, поворачиваясь к Терезе. – Какая ужасная неделя. Сплошной кошмар. Мне нужно отсюда уехать. Просто собраться и…

– Давай что-нибудь выпьем, – Тереза сделала сигнал официантке, – а потом поговорим. Что ты будешь пить?

– Ну, не знаю. Наверное, ром с колой.

Тереза заказала два рома с колой и повернулась ко мне.

– Ты ужасно выглядишь.

– Ну, зачем ты так? – простонала я.

– Элли, бедняжка! Никогда не видела тебя такой нервной. Ужасные круги под глазами…

– Совсем не могу спать! Тебе бы тоже, наверное, не спалось, если бы ты получила по почте человеческую руку!

Я не хотела кричать, но люди стали на нас оборачиваться. Пришлось еще глубже вжаться в сиденье стула и притвориться, будто изучаю меню.

Мы с Терезой сидели в ресторанчике «Фургон Бобби» в Бриджхэмптоне. Наступил вечер пятницы, народа собралось довольно много. Кабинка, в которой мы сидели, находилась в самом углу, у бара, так что мы прекрасно слышали друг друга.

В понедельник я смогла лишь очень быстро переговорить с Терезой, и теперь она ждала чего-то вроде отчета. А я не знала, смогу ли рассказывать о том, что случилось.

Официантка принесла напитки.

– Вы уже выбрали?

Тереза заказала крабов в мягком панцире, я последовала ее примеру, сделала большой глоток рома с колой и тут же почувствовала, что начинаю оттаивать.

– Мне нужно еще пару бокалов, – заявила я.

– Бедная, бедная Элли, – зацокала языком Тереза.

– Уснуть невозможно, – стонала я, обхватив бокал обеими руками. – Только закрываю глаза и сразу вижу эту ужасную руку. Вижу, как пальцы ползут по ноге, все выше и выше по телу. Однажды мне вообще ужас что приснилось – будто рука подползла к горлу и душила меня.