Няня

Текст добавлен: 11 октября 2016, 23:41

Текст книги "Няня"

Автор книги: Роберт Лоуренс Стайн

Жанры:

Ужасы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Назад к карточке книги

Annotation

Малыш не говорит ни слова.

У него – мертвые глаза и холодная улыбка.

Кто он?

Дитя-демон?

Или темный ангел-хранитель?

Молоденькая няня, все сильнее запутывающаяся в паутине кошмара, должна понять это – пока не поздно…

Роберт Лоуренс Стайн

Пролог

Часть 1

Часть 2

Часть 3

notes

Роберт Лоуренс Стайн

НЯНЯ

Пролог

Мы вошли в тенистую сосновую рощу, и мои сандалии заскользили по толстому ковру из иголок. От домика для гостей, как обычно, повеяло могильным холодом.

Я взглянула на темные окна – солнечные лучи уже давно не отражались в этих грязных стеклах. Кислый запах, исходивший от покрытой плесенью кровли, заставил меня задержать дыхание.

Какое жуткое место! Я попыталась выбросить из головы истории, которые слышала об этом домике. Они просто не могут оказаться правдой!

Почему Чип и Эбби не снесут его? Почему он гниет здесь, никому не нужный?

Прямо за домиком начинались холмистые, заросшие травой песчаные дюны, а еще дальше – восхитительный океанский пляж.

– Пить! – попросила Хизер. – Пить!

Она ехала у меня на плечах, обняв шею ногами. Пальцы девочки вцепились мне в волосы.

– Хизер, солнышко, пожалуйста, отпусти волосы, – мягко попросила я.

– Пить!

– Солнышко, потерпи до пляжа. Мы уже почти пришли. На пляже мы всегда пьем сок, правда?

– Пить! Пить!

Двухлетние дети знают довольно много слов, но, видимо, «терпеть» не из их числа.

Внезапно она сменила тему:

– Поиграем? Поиграем в домике?

– Нет, мы не станем играть в грязном старом доме! – отрезала я. – Мы ведь собирались на пляж?

Рука Брэндона выскользнула из моей. Он отступил на шаг, обеими руками схватил сумку с пляжными игрушками и начал тянуть так, что я едва устояла на ногах.

– Брэндон, что ты делаешь? Прекрати, я упаду!

Пропустив мои вопли мимо ушей, он стал тянуть еще сильнее.

– Брэндон, милый, пожалуйста, прекрати! Ты мне шею сломаешь, я ведь несу сумку через плечо!

Положив на землю плед с зонтом, я обняла Хизер за талию и опустила на землю.

– Хочу на ручки! На ручки!

Мне было не до нее, я повернулась к Брэндону.

– Что ты делаешь? Что тебе нужно?

Я наклонилась, чтобы он снял сумку.

– Ну вот! Теперь доволен?

Он бросил сумку на землю и, склонившись над ней, принялся открывать обеими руками.

– Брэндон, милый, разве ты не хочешь на пляж? Разве мы не собирались там поиграть?

Темные глаза мальчика сузились от сосредоточенности, с которой он терзал сумку. У Брэндона узкое, всегда напряженное лицо, а большие круглые глаза и нервно сжатые губы придают ему испуганное выражение.

Он продолжал драть застежку сумки, пока она наконец не поддалась. Вывернув сумку наизнанку, мальчик с силой ее встряхнул, высыпая на землю совочки, ведерки и формочки для песка.

– Брэндон, ты плохо себя ведешь! – сказала я и попыталась отобрать уже пустую сумку, но Брэндон тут же зашвырнул ее в высокую траву.

Он схватил самый большой совок и бросился бежать обратно к домику для гостей. В синих вьетнамках бежать ему было неудобно, а мешковатые шорты, черные, с желтой эмблемой «Найк», соскользнули с тоненького тельца и, казалось, вот-вот упадут.

– Брэндон, милый, не беги туда!

Что задумал этот мальчишка?! И тут, подняв ко мне обе руки, заревела Хизер: «Мой совочек! Мой! Отдай совочек!» В ответ я лишь раздраженно вздохнула и пустилась бегом за Брэндоном. Добежав до пучка высокой травы, он упал на колени и стал неистово копать на островке мягкого песчаника.

– Эй, Брэндон! Брэндон?

Темные кудри растрепались, пока он копал, а из груди вырывались хрипы, почти стоны. Песок так и разлетался в разные стороны. Мальчик даже не поднял глаз.

– Брэндон! Хизер и я хотим на пляж. – Я нагнулась и попыталась вырвать у него пластиковый совок, но он отдернул руку и повернулся ко мне спиной. Согнувшись, обхватил ручку совка обеими руками и швырнул вверх горсть песка.

Сложив на груди руки, я наблюдала за его работой. По бледному лбу катились капли пота Брэндон тяжело дышал сквозь отрытый рот: «Ах… ах… ах», рыча в такт движениям совка.

Затем раздался глухой звук – пластиковый совок обо что-то ударился. Брэндон подпрыгнул – его глаза внезапно расширились – и снова энергично заработал совком. Еще один глухой звук, уже отчетливее.

– Что это? Что там зарыто? Сокровища? – спросила я, наклонившись над ямкой. – Вдруг ты нашел сундук с золотыми монетами, который зарыли пираты? Разве не здорово?

Брэндон не слушал меня.

Держа совок обеими руками, он продолжал копать, яростно вышвыривая песок из ямки. Песок летел на растущую пучками траву, на мои сандалии.

«Ах… ах… ах…»

Тут я увидела в ямке что-то согнутое, будто тянущееся из-под земли. Нечто тонкое, белое, изогнутое и…

Солнце наконец пробилось из-за туч, и на землю хлынул яркий свет. Такой яркий, что даже в солнечных очках я прищурилась. Я смотрела на то, что откопал Брэндон, – что-то очень светлое, выбеленное лучами яркого солнца, будто солнечное пятно на фотографии.

Теперь я видела это ясно. Ясно до ужаса.

Сдержаться было невозможно – в горле застыл сдавленный крик. Столько всего случилось… С тех пор как я сюда приехала, столько страшного произошло, а теперь еще и такое…

Моя грудь судорожно сжималась, я уже не могла дышать…

Стоп! Кричать нельзя. Только не при Брэндоне и Хизер.

Нужно вести себя как взрослый человек, нужно хоть как-то их защитить. Я судорожно сглотнула, задушив крик, сглотнула снова, и в горле стало сухо, как в пустыне.

Упав на колени, я обняла худенькое тельце Брэндона и взглянула вниз.

Из желтого песка торчала грудная клетка. Пронзительно белая под прямыми лучами солнца, мерцающая, она казалась нереальной. Кто мог вырыть могилу так неглубоко, прямо за домиком для гостей?

Я почувствовала, что Брэндон дрожит. Резко поднявшись, я взяла его на руки и повернулась к могиле спиной. Но он продолжал ерзать, не в силах оторвать глаз от изогнутых белых костей. Брэндон так и не проронил ни слова, он не мог прийти в себя, и я слышала, что его сердце стучит, как у воробушка.

Чья это могила? Неужели он знает?

Неужели истории о доме для гостей – правда?

Все так же крепко прижимая Брэндона к себе, я наклонилась к его уху.

– Брэндон, милый, ты в порядке? – спросила я шепотом.

Он не ответил.

Из-за спины, будто издалека, за многие-многие мили отсюда, донесся голос Хизер, которая скороговоркой повторяла: «Мамины косточки! Мамины косточки!»

Часть 1

Двумя месяцами раньше

г. Нью-Йорк

– Что это ты пьешь? – закричала я.

Ничего не расслышав, Тереза лишь вопросительно посмотрела на меня. Мы перешли в бар в самом углу здания клуба, но и здесь было немногим спокойнее.

– Что это ты пьешь?

Ослепленная ярким светом Тереза продолжала смотреть на меня прищурившись.

– Что?

– Что… ты… пьешь? – попыталась я перекричать музыку.

– А-а… – Тереза подняла бокал.

Кубики льда зазвенели в темной жидкости. Это точно не кола – что-то гораздо темнее и гуще.

– «Рэд Бул» с «Йегермайстером». Вот попробуй, Эл. – Подруга сунула мне бокал.

Я сделала маленький глоток и тут же поморщилась.

– Отвратительно. Не пробовала ничего хуже.

– Точно, – улыбнулась Тереза.

Она взяла у меня бокал и подняла его, будто чокаясь.

Клуб, в котором мы сидели, называется «Пляжный», хотя поблизости никаких пляжей нет. Этот клуб – на Второй авеню, в восточной части Манхэттена. Наш любимый клуб, подземное убежище, куда мы сбегали почти каждые выходные.

Меня зовут Элли Сакс, мне двадцать четыре года. Зачем мне подземное убежище? Не спрашивайте. В клуб ведет длинная, темная, скрипучая лестница, похожая на те, что бывают в метро. Однако, спустившись до самого конца по шатким металлическим ступенькам, попадаешь в удивительное место, царство хрома и серебра, зеркал и ярких прожекторов.

Вдоль стен тянутся ряды серебристых столиков и кабинок, а между ними – танцпол. Красные и белые огни мечутся в такт с пульсирующим ритмом музыки.

В огромном зеркале потолка отражаются огни и фигуры танцующих. Я шла за Терезой к изогнутой стойке бара, смотрела вверх на отражения и думала – как здорово быть там, наверху, вместе с ними, яркой и грациозной, не касающейся хаоса здесь, внизу.

У стойки было людно. Но, как только мы подошли, две высокие девушки с длинными волосами в красных, украшенных вышивкой открытых топиках и коротких шортах встали, а мы тут же заняли их места. Я заказала, как обычно, бокал шардонэ, и вот тут меня и угораздило попробовать напиток Терезы.

Я с силой сглотнула, чтобы избавиться от мерзкого вкуса.

– Похоже на… на жвачку с робитуссином.

Тереза поднесла бокал ко рту и сделала большой глоток.

– Да уж! Ты права! Настоящая микстура от кашля! – засмеялась она.

Смех у нее мальчишеский, высокий и довольно хриплый, хотя на мальчишку она совершенно не похожа. Высокая и пухленькая, с большими зелеными глазами, которые смотрятся очень сексуально в обрамлении огромной шапки медных кудрей. Тереза обожает играть со своими локонами, укладывает их и так, и эдак.

– Все его пьют! Знаешь, кто дал мне его попробовать? Элли, ты помнишь Паоло? Того парня с почты?

Я поставила свой бокал на стойку.

– Ты встречалась с Паоло?

Тереза кивнула и захихикала.

– А он хоть понимает по-английски?

– Точно не знаю. В баре, куда он меня водил, было так же шумно, как и в этом. Я не разобрала ни слова. Потом мы пошли к нему. Он живет, кажется, на авеню А. Мы с ним особо не разговаривали.

Я покачала головой.

– Тереза, зачем он тебе?

Она накрутила на палец большую прядь.

– Хотела увидеть остальные его татушки.

Мы одновременно захихикали.

Я зажала ножку бокала между пальцами.

– Ну продолжай! Увидела?

– Да, – кивнула она. – Но у нас ничего не получилось. Когда я увидела одну из них там – ну, ты понимаешь, тату – мне пришлось уйти.

– Почему? Что там написано?

– М-А-М-А.

Мне не стоило пить – белое вино пошло носом. Я отплевывалась, задыхалась и смеялась одновременно.

Парень, сидевший рядом, обернулся.

– Ты в порядке?

У меня слезились глаза, и все же я смогла разобрать, что парень – просто супер. Похож на молодого Брэда Питта – длинные каштановые волосы, беспорядочно ниспадающие на плечи, и щетинистая бородка на мальчишеском лице.

– Надеюсь, выживу, – сказала я, вытирая нос рукой. Я потянулась за салфеткой, лежащей на стойке бара, и чуть не опрокинула бокал.

Парень подхватил его, прежде чем вино успело пролиться.

– Ну и реакция!

– Мне это просто необходимо, – его синие глаза загорелись, – через два года я буду хирургом.

И он протянул мне бокал.

Ясненько.

Мы с Терезой проторчали в этом клубе столько месяцев, и прежде ни один будущий хирург с внешностью кинозвезды не обращал на меня внимания. Возможно, все еще впереди.

Парень подсел ближе и наклонился ко мне. Его лицо было так близко, что я почувствовала запах одеколона от Армани.

– Может, сегодня я смогу прооперировать тебя? – прошептал он мне на ухо.

Я знала, что Тереза смотрит на нас не отрываясь. Ее взгляд так и буравил мою спину.

Я отстранилась от этого любовных дел доктора.

– Хочешь бесплатный совет?

Его глаза сузились.

– Совет? Хочешь сказать «забудь об этом навсегда»?

Я кивнула.

Мы оба рассмеялись. Его бутылка пива «Хейникен» чокнулась с моим бокалом.

– Один-ноль в твою пользу. – Я утонула в его синих глазах, ведь он и не думал их отводить. – А ты ничего.

– Ты тоже, – улыбнулась я.

Парень не ответил, но я уверена, что он расслышал то, что я сказала.

– Прости, если я сегодня немного груб, – начал он, – целый день возился с кадаврами.

Я глотнула вина.

– Это что, второй способ охмурить девушку?

Знаю, я должна была вести себя полюбезнее.

Я чувствовала Терезино неодобрение, ее взгляд буквально жег мне спину. Она так старалась найти нового парня, а я ей мешала.

Я сделала еще глоток и решила проявить интерес.

– Ты учишься в медицинском училище?

Допив пиво, он отставил банку и ухмыльнулся. Что ж, прекрасные зубы.

– Я занимаюсь дома.

– Ты не серьезно! – засмеялась я.

– Вообще-то я учусь в университете, – сказал будущий хирург и сделал знак бармену принести еще «Хейннкен» и вина для меня. – Я – Берни, – протянул он руку.

Берни? С таким лицом? Разве он может быть Берни?

– Элли, – ответила я. Его рука казалась холодной от пивной бутылки.

Я глотнула вина и тут же почувствовала, как кто-то налетел на меня сзади. Тереза застонала. Чья-то рука схватила меня за плечо.

– Эй, Элли, вот ты где!

Я отпустила руку Берни и, обернувшись, увидела знакомое лицо: красные, блестящие от пота щеки, густые нахмуренные брови, находящиеся в постоянном движении.

– Клэй, что ты здесь делаешь?

– Ищу тебя, конечно же.

– Эй, послушай…

Между нами встала Тереза.

– Думаю, она не хочет тебя видеть.

Клэй заморгал, будто переваривая услышанное, и сердито взглянул на Терезу.

– А ты кто такая?

Он неловко покачнулся, все еще держась за мое плечо. Все друзья зовут Клэя Мишкой – просто потому, что он очень похож на медведя. Клэй коренастый, широкогрудый, с мускулистыми руками и темно-русыми волосами. У него круглое мальчишеское лицо с румяными щеками, за которые так и хочется ущипнуть. Короткие волосы очень похожи на мех, а под кустистыми бровями – круглые серые глаза.

Раньше он казался мне милым плюшевым медвежонком, но больше я так не считаю. После того как я объявила, что не хочу с ним встречаться, Клэй сразу перестал быть милым.

Он начал звонить сутки напролет, следить за мной, врываться ко мне посреди ночи, посылать цветы и подарки, засыпать сообщениями по электронной почте, упрашивать, умолять.

Я не сразу поняла, что он начал меня преследовать. Просто я никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным.

Клэй был одним из моих первых знакомых в Нью-Йорке. Он водил меня в рестораны, на баскетбольные матчи, в джаз-клубы. Здорово жить в Нью-Йорке и иметь друга, с которым можно проводить выходные.

Он всегда был довольно назойливым, но я не понимала, куда ведут наши отношения. Когда я наконец осознала, что подобное меня не устраивает, я попыталась с ним поговорить. Причем я пыталась быть с ним любезной и не причинить ему боль.

Мне просто хотелось от него избавиться.

И вот теперь он обнимал меня за плечи, а я практически падала со стула. Клэй держал меня, усмехаясь, его остекленевшие глаза ничего не выражали.

– Элли, давай потанцуем?

– Клэй, да ты, кажется, под кайфом, – бормотала я, пытаясь вырваться из его объятий.

– Может быть. Наверное, я слегка окосел. Эй, у меня есть пара таблеток.

– Что?

Клэй рывком притянул меня к себе. Он очень силен. Через расстегнутый ворот рубашки я видела, что волосы на его груди взмокли от пота.

– Мы могли бы просто поговорить. Понимаешь, поговорить…

– На танцполе? Клэй, здесь ничего не слышно.

Мы пошли танцевать. Под пульсирующими огнями прожекторов его лицо казалось еще краснее – как перезрелый помидор.

Динамики гремели:

Вы к этому готовы?

Вы все к этому готовы?

Нет, не готова я к этому. Не хочу танцевать с Клэем. Не хочу, чтобы он меня куда-то тащил. У него глаза сумасшедшего, он точно не в себе, не может же нормальный человек так потеть.

Я смотрела на отражения танцующих в зеркальном потолке. Вот бы оказаться там, среди них!

– Элли, мы могли бы поговорить.

– Нет. Послушай…

– Черт возьми, просто поговорить!

Обернувшись к бару, я заметила, что Тереза села на мое место. Слегка обняв Берни, она играла со своими кудрями. Они разговаривали и смеялись.

Удачи тебе, Тереза! В самом деле, почему вечер должен быть испорчен для нас обеих?

– Отстань, Клэй, я не хочу танцевать.

Не думаю, что он расслышал меня среди пульсирующего грохота музыки. Клэй прижал пылающую щеку к моему лицу.

– У меня есть дурь, Элли. Хочешь угощу? Давай вместе, а? У меня есть экстази. Давай попробуем его вместе и как следует поговорим.

– Клэй, ты же знаешь, я ничем не балуюсь! – резко сказала я. – Ты прекрасно знаешь, что я не употребляю ничего подобного! Почему ты постоянно…

Мы стояли посреди танцпола, но не танцевали. Мне казалось, что Тереза осталась за сотни миль от меня. Бедный Клэй! Вообще-то он неплохой парень и мог бы стать чьим-нибудь плюшевым мишкой. Вполне мог бы. Почему я ему так дорога? Мы встречаемся меньше года, и ничего необыкновенного между нами не было. Что он во мне нашел?

Мне стало его жаль. Возможно, поэтому я и позволила увести себя из клуба… Или я слишком много выпила? Сколько было вина? Три бокала или четыре?

Мы поднялись по лестнице и на Второй авеню поймали такси. Клэй сжимал мою руку так сильно, будто и вовсе не собирался ее отпускать.

– Мы ведь решили расстаться, помнишь?

Слышал ли он хоть слово из того, что я сказала?

– Мы как следует поговорим, Элли. Как всегда – откровенно и честно друг с другом.

Мы?

Он такой грустный. Это из-за меня он такой грустный.

Мы поднимаемся по ступенькам дома, где живет Клэй, толкаясь и одновременно опираясь друг на друга.

– Последний раз, – шепчет он.

И вот мы в его душной однокомнатной квартире на втором этаже, где царит постоянный беспорядок. Я рассматриваю плакаты на стенах – плакаты железнодорожного бюро Великобритании с изображением поездов. Неужели ему нравятся эти плакаты?

Я позволяю отвести себя в спальню. Да, позволяю ему и это. В голове все еще пульсирует танцевальный ритм. Кажется, под ногами качается пол.

Вы к этому готовы?

Вы все к этому готовы?

Он начинает меня раздевать.

– Клэй, пожалуйста…

Неуклюжими медвежьими лапами он срывает с меня одежду.

Я не сопротивляюсь. Да, да, я знаю. Нужно брыкаться, кричать, сопротивляться. Но я ему позволяю.

Мой блестящий топ. Черная мини-юбка. Клэй хватает юбку, тянет вниз и склоняется надо мной, толкая на нерасправленную кровать.

– В последний раз, – жарко и влажно шепчет он мне на ухо. Темные глаза неистово вращаются. – Ну, пожалуйста, Элли… Последний раз.

– Нет, это неправильно. Хватит, Клэй.

Я сказала это вслух или только подумала?

Его рука у меня между ног. Он стягивает мои черные трусики.

– Нет, Клэй! Прекрати!

Эти слова – всего лишь мои мысли?

Я позволяю ему… не сопротивляюсь. Трусики спущены ниже колен, он валится на меня. И вот он во мне. Еще… еще… еще… еще…

Что он говорит?

Он что-то бормочет, он – сверху, двигаясь во мне, говорит без остановки. Но я его не слышу.

И еще раз… Теперь вместо него я вижу светловолосого парня.

Еще раз, во мне – светловолосый парень, а вовсе не Клэй. Прелестный светловолосый парень, легкий, светлый, как изящный олень.

И вовсе не Клэй. Не толстый, неуклюжий Клэй.

Со мной светловолосый парень, а Клэй исчез. И понемногу, понемногу, понемногу я проваливаюсь в мир снов. Я не засыпаю до конца, потому что понимаю, что делаю.

Я понимаю, что занимаюсь любовью вовсе не со светловолосым парнем.

Светловолосый парень – призрак.

И все же мне все равно. Я хочу, чтобы он был со мной. После стольких лет я хочу, чтобы он был со мной.

После стольких лет…

Все кончено. Я слышу, как Клэй стонет и слезает с меня.

Почему я позволила ему? Трусики до сих пор спущены ниже колен. Не хочу даже находиться здесь.

Я позволяю ему… не сопротивляюсь…

Клэй ложится рядом. Горячие губы касаются моей щеки.

Я делаю глубокий вдох. Неизвестно, смогу ли я здесь дышать.

– Клэй, это было в последний раз, – бормочу я.

Пылающие губы шепчут мне на ухо:

– Ты не можешь бросить меня, Элли.

– Клэй, послушай…

– Мать твою, ты не можешь меня бросить! Я тебе не позволю.

Меня здесь уже нет.

Я сказала это вслух? Или только подумала?

На следующее утро, в серую ветреную субботу в конце мая, я позвонила маме.

Я звоню маме раз в неделю, и звонки всегда удивляют ее – будто я звоню ей раз в год.

Сначала мы обсудили погоду.

– У нас в Нью-Йорке ураган, мама. Совсем не похоже на лето. Наверное, пойдет дождь. А как погода в Мадисоне?

Ну конечно же, холодно. В Мадисоне всегда холодно. Разумеется, кроме тех нескольких месяцев, когда стоит ужасная жара, а испарения от озера практически не дают дышать.

Потом я спросила про моего кота Лаки. Я так по нему скучаю! Я взяла его, когда мне исполнилось двенадцать. Однако после переезда в Нью-Йорк кота пришлось оставить у мамы.

– Мам, как там Лаки?

– Все в порядке. Да что ему сделается?

Потом я выслушала все новости о Венди, моей успешной, трудолюбивой, замужней, почти богатой старшей сестрице. Чертова яппи, в тени которой выросла я, вечная неудачница. Милая мама не забывает мне об этом напомнить.

– Венди и Ной купили «БМВ». Такая симпатичная игрушка с откидным верхом. И не спрашивай меня, сколько он стоит!

Ну говори же, говори, у тебя же язык чешется!.. Потом она спрашивает, как мои дела, и ее голос меняется, словно мать наступила на собачье дерьмо.

– Элли, милая, как ты? По-прежнему заменяешь ту девушку на бирже?

– Я до сих пор работаю временно, но с биржей покончено. Нужно искать что-то новое.

– Мне казалось, что у тебя там есть подруга. Ты ведь рассказывала о какой-то Терезе или как ее там… Она же собиралась подыскать тебе хорошее место?

– Тереза – просто секретарь, мама. У нее нет связей, чтобы найти мне работу.

– Ясно. Не думала, что у тебя такие подруги. А сама ты не можешь найти что-нибудь подходящее?

– Ну… Мне нравится и временная работа, мама… Правда. И я… Я пытаюсь что-нибудь придумать.

– Все не можешь расстаться с прошлым? Ты это пытаешься сказать?

Боже, какой сейчас год? Что, время потекло назад? Это реальность или ужасный фантастический фильм, где я обречена переживать один и тот же эпизод снова и снова?

– Мама, хватит. Я позвонила не для того, чтобы ругаться.

– Что было, то прошло.

– Мама…

– Почему ты не сделаешь татуировку, как все твои сумасшедшие ровесники? Напиши на лбу: «Что было, то прошло». Ты ведь сбежала в Нью-Йорк, чтобы обо всем забыть?

– Я не сбегала. Просто приняла решение и переехала сюда. Дай мне отдышаться, мама. Я пытаюсь что-то сделать.

– Пытаешься… Нет, ты не пытаешься, а испытываешь мое терпение!

– Ха-ха! Мама, мне просто смешно.

– Тогда почему мне хочется плакать?

– Пожалуйста, я действительно пытаюсь покончить с прошлым. Мне нужны перемены, ты ведь знаешь. Нужно все начать с нуля.

– Элли, тебе двадцать четыре года. Сколько можно начинать все сначала?

– Спасибо за поддержку, мама.

– Послушай…

– Мама, прости, звонит другой телефон. Иногда я так говорю, просто чтобы повесить трубку. Но на этот раз второй телефон и правда звонил.

– Элли, я не успела рассказать, как папа ходил к стоматологу. Ему чистили каналы. Три часа в кресле. Ты не поверишь, сколько боли и страданий перенес наш бедный…

– Мама, пожалуйста, телефон звонит. Я должна ответить. Пока!

Я повесила трубку, хотя дребезжащий, скрежещущий от курения голос матери будет еще долго звенеть в ушах.

– Алло?

– Привет, детка! Это я, Клэй. Давай встретимся сегодня вечером.

В следующую субботу позвонила Тереза. Мы договорились вместе пообедать. Я не видела ее с той ночи в Пляжном клубе.

Что мне сказать, если она спросит про Клэя? Рассказать все как было? Нет, слишком неловко.

Надев голубые брюки, темно-синюю рубашку-поло и кое-как пригладив волосы, я вышла на улицу и пошла по Вест-Энд-авеню. Стоял по-настоящему летний день, теплый и солнечный – к нам наконец-то пришло лето.

На чьем-то подоконнике легкий теплый ветерок колыхал поздние нарциссы. Вдоль дороги под деревьями росли красные и лиловые тюльпаны. Мимо пронеслись два светловолосых парня на мотоциклах. Их куртки развевались на ветру словно флаги.

Откуда мне было знать, что именно в этот день начнется ужас?

Тереза живет на Западной Восемнадцатой улице, в двух шагах от кондитерской, где пекут восхитительные рогалики. Кондитеры работают круглые сутки; дивный аромат свежих рогали, ков плывет по всему кварталу и, конечно, прямо в Терезины окна. Она ни за что не уедет отсюда?

Тереза снимает трехкомнатную квартиру вместе с двумя другими девушками. Дом очень старый, с мраморной лестницей и лифтом, который со стоном и скрипом едва доползает до восьмого этажа. Тереза и ее соседки обклеили стены плакатами, мебель куплена в основном в «ИКЕА», несколько старых стульев нашли на улице. В центре гостиной стоит массивный кожаный диван, и никто не помнит, откуда он взялся.

Кухня по размерам напоминает пенал, и я нисколько не преувеличиваю. Девушкам приходится заходить туда по одной, чтобы не столкнуться. Но, как и в большинстве домов Вест-Сайда, в квартире высокие потолки, большие окна, а остальные комнаты – просторные и уютные.

Дверь открыла Сара, одна из Терезиных соседок.

– Уже ухожу, – пробегая мимо меня, сказала она. – Тереза у себя в комнате.

Тереза сидела боком на кровати, нога на ногу, облокотившись на стену. На ней был бело-зеленый полосатый топ и вытертые джинсы. Волосы убраны наверх, вокруг головы – зеленая бандана. Она еще не успела накраситься, и на бледном лице зеленые глаза казались ярче, чем обычно.

Тереза подняла глаза от книги Мэри Хиггинс Кларк.

– Привет, Элли. Читала это?

– Нет, я не читала ничего со времен романов о Нэнси Дру.

– Ты читала такие книжки? – захихикала Тереза. – Они ведь старомодные и примитивные!

– Знаю. Только меня это не волновало. Я прочитала все книжки из цикла. Просто обожала их, так здорово раскрывать преступления быстрее Нэнси. И мне всегда мешала мама – она говорила, что пора взяться за настоящую литературу.

– Ну, вот это – неплохой детектив, – заявила Тереза. – Я уже почти дочитала, но не могу понять, кто так упорно преследовал девушку.

Я, конечно, тут же вспомнила Клэя.

– Эй, на работе мне тебя не хватает, – сказала Тереза, отвлекая от мыслей о Клэе. – Мы ведь виделись каждый день. Вместе обедали, и все такое. В агентстве есть для тебя что-нибудь новенькое?

– Нет, – покачала я головой. – До сих пор жду их звонка.

– Я спрашивала миссис Сноу, нет ли у нее чего-нибудь для тебя, какой-нибудь постоянной работы. Она сказала, что новых вакансий нет.

– Ой, Тереза, спасибо тебе большое!

– Мы же подруги, – пожала плечами она.

Я познакомилась с Терезой в декабре прошлого года в конторе Чарльза Шваба. Я заменяла девушку, работавшую в соседней с Терезой комнате. Сначала мы даже не видели друг друга – просто болтали через перегородку. Однако очень скоро начали вместе смеяться и сплетничать.

Я так обрадовалась, что нашла настоящую подругу! Шел мой первый год в большом городе, и я тяжело сходилась с людьми. Большинство людей, с которыми я сталкивалась, казалось, мечутся с одного места на другое, не успевая заводить друзей.

Естественно, у меня был Клэй, но то, что возникло между нами, не походило на дружбу. Сейчас это вообще ни на что не похоже.

Я взяла стоявший у туалетного столика стул, села и увидела огромный плакат с Джонни Деппом.

– Я ведь раньше его не видела? – спросила я.

– Новый, – усмехнулась Тереза. – Нравится? Я посмотрела внимательнее на гладкие, даже прилизанные черные волосы, зачесанные назад, и глубокие, темные, грустные глаза.

– Тереза, а почему Джонни Депп?

– Потому что он не человек, – ответила она, разглядывая плакат вместе со мной. – Наверное, он – марсианин. Посмотри на его лицо, оно совершенно.

Я открыла рот, чтобы возразить, но Тереза не дала мне такой возможности.

– Нет, это не земное существо. Его лицо совершенно. Посмотри с этой стороны, а теперь – с той. Видишь? Оно симметрично. Левый и правый профили абсолютно одинаковые. Он – единственное живое существо во Вселенной, у которого абсолютно симметричное лицо.

– Вижу, ты досконально его изучила, – кивнула я.

– Элли, ты в жизни часто встречала абсолютный идеал?

– Кстати об идеале, – перебила я. – Как вы посидели с Берни в прошлую пятницу?

Медленно, словно нехотя, Тереза отвернулась от Джонни Деппа.

– Берни? Ах, тот красавчик-хирург? Я ему не понравилась. Как только ты ушла, он сразу потерял ко мне интерес. Наверное, ему нравится тип Вайноны Райдер.

– Что? Вайнона Райдер? Что это, черт возьми, значит?

– Ну, ты похожа на мальчишку-беспризорника, Эл. У тебя большие круглые глаза, прямые черные волосы и… э-э… стройная фигурка.

– Я похожа на беспризорницу?

– К тому же Берни не то обручен, не то просто занят, – добавила Тереза.

Она загнула уголок страницы, которую читала, и швырнула книгу на столик у кровати. Затем взяла пачку «Парламент лайт», достала сигарету и прикурила ее пластиковой зажигалкой.

– Эй, что случилось у вас с Клэем в тот вечер? Как тебе удалось от него отделаться? – спросила Тереза.

– Ну, с трудом, – проговорила я.

– Расскажи мне про этого идиота, – не унималась она, пустив облако дыма в безупречное лицо Джонни Деппа. – Что произошло?

– Мы поговорили. Только я до конца не уверена, что он меня понял.

Это вся правда, которую я могла себе позволить с Терезой. Отвернувшись от сигаретного дыма, я вспоминала, что произошло той ночью на квартире у Клэя.

Я позволяю ему.

Не сопротивляюсь.

– Он… он все так же ходит за мной по пятам, – пожаловалась я. – Преследует меня и ни за что не оставит в покое.

Я взяла с туалетного столика Терезы магический шар и как следует его встряхнула. Я не успела еще ничего загадать, как на поверхности игрушки появились слова: «Ответ неясен. Попробуйте еще раз».

Тереза сделала глубокую затяжку и, прищурившись, внимательно на меня посмотрела.

– Тебе нужно сходить в полицию, Элли, – проговорила она, медленно выпуская дым.

Я резко выпрямилась и покачала головой.

– Лучше уеду отсюда ненадолго, – сказала я. – Знаешь, действительно хочу уехать. Избавиться от Клэя. Избавиться от этого города. Я тебе говорила, что в конце мая у меня заканчивается срок аренды квартиры?

– Осталось две недели.

– Напомни мне, пожалуйста, через две недели. Нужно будет собирать вещи и…

– С неделю ты можешь пожить у меня, будем спать на одной кровати.

– Спасибо, ты просто супер!

– Эй, подожди! – Вскочив, Тереза потушила окурок в пепельнице на туалетном столике и повернулась ко мне, внезапно оживившись. – У меня есть для тебя отличное предложение! Поехали вместе с нами на лето в Хэмптон! По-моему, там еще есть свободные места. Будет здорово!

Я снова встряхнула магический шар, и снова вышло: «Ответ неясен. Попробуйте еще раз». Наверное, его заклинило, так же как и меня.

– Не могу. Не могу поехать с вами в Хэмптон. Это ведь только на выходные, да? А где мне жить в течение недели? На пляже? Я на мели. Временная работа меня не спасет. Нужно искать что-то постоянное.

Тереза забрала у меня магический шар и стала ходить взад-вперед по залатанному бурому ковру, перекидывая шар из одной руки в другую.

– Знаю, – внезапно сказала она, останавливаясь возле стоящего у окна книжного шкафа. – Подожди! Надеюсь, я их еще не выкинула.

Я встала и подошла к ней. На подоконнике, воркуя и подталкивая друг друга, прохаживались два голубя.

– Что ты еще не выкинула?

Тереза достала целую стопку газет.

– Хэмптонские газеты. В них я и нашла объявление про дачу. Может, тебе поискать там работу? Это же будет здорово!

Назад к карточке книги "Няня"