Текст книги "Зверь, который во мне живет"

Автор книги: Роберт Крайс (Крейс)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Эй! – И сразу же обо мне забыл.

Он попытался перевернуть Чарльза на живот, чтобы сбить пламя. Я разбил один из стульев о спину Джонатана. Он и вправду был крутым и даже попытался встать, слезы потекли по его носу, он рухнул на ковер и застонал.

Барри стоял на четвереньках и смотрел на меня.

– Иисус гребаный Христос, – пробормотал он. Я схватил его за волосы и поднял на ноги. Он повторил: – Иисус гребаный Христос.

Я встряхнул его.

– Ты думаешь, я с тобой играю, Барри? Расскажи мне про Райса.

Барри взглянул на меня глазами, напоминавшими следы мочи на снегу, и попытался отпихнуть. Я отвесил ему оплеуху.

– Стой спокойно!

– Иисус гребаный Христос, ты поджег этого сукина сына.

– Так как насчет Райса?

– Нет, нет. Я не разговаривал с Райсом уже недели две.

– Он не пытался продать тебе кокаин?

– Клянусь Христом.

– Он не спрашивал, как это сделать?

– Нет. Нет. – Он посмотрел через мое плечо на Чарльза, на меня, а потом снова на Чарльза. – Иисус гребаный Христос.

Я еще разок его встряхнул.

– Дай мне твою карточку-ключ.

– Что?

– Карточку-ключ. Для гаража внизу. Отдай ее мне.

Мы подошли к дальнему концу бара, где на медном подносе лежали ключи, мелочь и черный бумажник из кожи аллигатора.

– У Райса два килограмма кокаина высокой очистки. Такое бывает не часто, поэтому люди запомнят, если он попытается его продать. Поспрашивай у своих знакомых. Завтра я сюда вернусь, и ты мне расскажешь, что тебе удалось узнать. Договорились, Барри?

– Иисус гребаный Христос.

Я наклонился и проверил Чарльза. Рубашка стала коричневой, волосы слегка подгорели, а в паре мест появились пузыри, но в целом он не слишком пострадал. Коньяк сгорает быстро. Он с трудом раскрыл глаза. Ресницы обгорели.

– Тебе нужно побольше работать, если ты рассчитываешь, что такие удары ногой будут проходить, Чарльз. На татами они выглядят великолепно, но в реальной жизни подготовка занимает слишком много времени.

Я встал.

– И помни, Барри, – сказал я на прощание, – не следует трахаться с Человеком-Факелом.

Барри сказал:

– Иисус гребаный Христос.

Я прошел по коридору, спустился на лифте, забрал свой пистолет у охранника, который кивнул мне и пожелал удачного дня.

28

До тех пор пока Барри Фейн не даст мне новой информации, у меня оставалось не слишком много полезных ходов. Я мог вернуться домой и обдумать там сложившуюся ситуацию. Или поехать в свой офис и думать там – тогда я буду на месте, если позвонит Эскимос или Дюран. Я поехал в офис.

Зал четвертого этажа пустовал. Двери в офисе были закрыты обычным образом; никто не выглядывал из кладовой, где хранилась швабра. Я прошел по коридору, стараясь ступать по ковру бесшумно. Подойдя к двери, я правой рукой вытащил пистолет, а левой открыл замок. Отличное зрелище для секретарши из страхового офиса. «Ой, посмотрите, Элвис опять боится, что кто-то хочет его пристрелить!» Когда ручка повернулась, я распахнул дверь и присел на корточки. Никто не начал в меня стрелять. Никто не устроился на потолке, собираясь спрыгнуть вниз. И даже Эскимос не сидел под моим письменным столом. Опять мне повезло.

На автоответчике появилось одно новое послание. Клерк из магазина запасных частей для автомобиля сообщил, что если мне не нужна новая коробка передач, то он знаком с несколькими парнями, которые ее с удовольствием приобретут. Я выключил автоответчик, открыл двери на балкон, сел за стол и стал ждать. Рано или поздно позвонит Дюран или пришлет Эскимоса. У него нет другого выхода. Прошлой ночью он потерял двух своих людей и женщину, ему это не понравится. Может быть, Пойтрас прав и ему это не понравится так сильно, что он просто скажет: «Вот дерьмо!» И пошлет кого-нибудь меня прикончить. Или заявит: «Отдай мне наркотик, или я убью ребенка». И что я тогда буду делать?

Воздух был теплым и влажным, с юга дул легкий ветерок. Вдоль береговой линии, в сторону Сан-Педро и Ньюпорт-Бич, над водой зависли кучевые облака. Глядя на них, я улыбнулся. Там, где я вырос, часто шли ливневые дожди, какие редко бывают в Южной Калифорнии. Мне их не хватало. Дождь – это хорошо. Если бы в Лос-Анджелесе чаще шли дожди, было бы меньше смога.

Я вытащил «дэн-вессон», проверил обойму и положил пистолет на стол. Если придет Эскимос, он может подумать, что это модная зажигалка, и не обратит на него внимания.

Я устроился поудобнее и стал ждать.

Через три часа зазвонил телефон.

– Детективное агентство Элвиса Коула, мы находим многое за небольшие деньги. Ознакомьтесь с нашими ценами.

– Ты совершил очень грубую ошибку, мистер Коул, – сказал Эскимос.

– Вам станет легче, если я скажу, что горько сожалею?

– Мы знаем, что женщина в твоем доме и ее охраняет вооруженный человек. Мистер Дюран рассчитывал, что ты все сделаешь так, как тебе сказали, но ты его не послушал.

– Теперь уже ничего не поделаешь.

– У нас те же проблемы, что и были раньше.

– Я знаю.

– Мистер Дюран по-прежнему хочет получить обратно свою собственность. Возвращайся домой.

Он повесил трубку. Никаких предложений или требований объясниться. Я позвонил домой. Пайк ответил после второго гудка.

– Мне только что звонил Эскимос. Они знают, что Эллен у меня в доме и что ты с ней.

Наступила короткая пауза.

– Наводчик. Они могли найти твой адрес, а потом посадить кого-нибудь на холм или в пустой дом в каньоне.

– Пусть она не подходит к окнам.

– Не вижу смысла. Парень с подходящим оружием мог снять нас в любое время. Нам бы следовало опустить шторы во всем доме, а ее посадить в ванну. Но тогда ей будет только хуже.

– Эскимос сказал, чтобы я отправлялся домой. У него есть на то какая-то причина.

– Возможно, нам стоит опустить шторы, – проворчал Пайк.

– Сделай это так, чтобы она не испугалась.

– Угу.

– Нам что-нибудь нужно?

– Нет.

– Я возвращаюсь.

Когда я подъехал к дому, шторы были опущены, а Пайк готовил обед. Эллен переоделась в свою выстиранную одежду и стояла у стойки, наблюдая, как Пайк готовит. Она выглядела смущенной, вероятно, ей казалось странным, что Пайк возится на кухне, а она ничем не занята. Я оставил сумку с ее одеждой и косметикой на ступеньках.

– Что у нас на обед, девчонки?

«Мистер Беззаботность».

– Красная фасоль с рисом, свиные ножки и маисовый хлеб. – Пайк все еще был в черных очках и при пистолете.

– Он не разрешил мне помогать, – пожаловалась Эллен, делая глоток виски со льдом из низкого бокала.

Стакан стоял в маленькой лужице – наверное, она весь день пила виски маленькими глоточками. Чтобы жизнь стала немного более терпимой.

Я кивнул.

– Да, он свято блюдет территорию на кухне.

Я слегка раздвинул шторы и распахнул двери на балкон, после чего вновь аккуратно прикрыл шторы. Потом я открыл окна в маленькой комнатке и на кухне.

– Хорошая мысль, – заметил Пайк. – Здесь становится душно. С открытыми окнами будет лучше слышно, если кто-то подойдет к дому.

– Звонила Джанет, – сообщила Эллен.

– Замечательно.

– Она встревожена.

Я прислонился спиной к двери, ведущей в маленькую комнату. Окно этой комнаты находилось в передней части дома. Если кто-нибудь захочет атаковать дом, он попытается это сделать отсюда, поскольку задняя часть выходит на слишком крутой склон.

Эллен сделала еще один глоточек виски.

– Она хотела, чтобы я поговорила с девочками. Я отказалась. Боюсь, что не сумею разговаривать с ними и не плакать.

Я кивнул, слушая ее, но не слыша, стараясь уловить, что происходит снаружи. Эллен ничего не заметила.

– Джанет сказала, что сейчас мне нужно быть сильной, но я не знаю, смогу ли я. Мне тридцать девять лет. Я не хочу быть слабой. Я не хочу быть напуганной.

– Тогда не будь, – сказал Пайк.

Эллен и я посмотрели на него. Он плоской частью тяжелого ножа сбрасывал нарезанный лук в небольшую миску. Потом накрыл миску крышкой.

– Не будь, – повторил он.

– Эта Джанет – твоя подруга? – спросил Пайк.

– Конечно.

Пайк покачал головой и положил миски в морозильник.

Зазвенел телефон, и я взял трубку.

Хриплый голос с мексиканским акцентом произнес:

– Мальчик хочет говорить с матерью.

– Кто это?

– Дай трубку матери.

Я жестом подозвал Эллен и поднял палец, чтобы она подождала, пока я возьму трубку параллельного телефона. Она недоуменно посмотрела на меня. Подняв трубку, я одними губами произнес:

– Перри.

– Перри? – выпалила Эллен, а Пайк подошел к ней и встал рядом, внимательно наблюдая за мной.

Хриплый голос сказал:

– Слушай.

Раздался звук глухого удара, послышалась возня, а потом трубку наполнил пронзительный крик маленького мальчика. У меня на лице, груди и спине выступил липкий холодный пот. Эллен Лэнг закричала. Пайк вырвал у нее трубку.

– Нет! – взвизгнула она и ударила его, а потом вцепилась в Пайка ногтями и попыталась отобрать у него трубку.

Он крепко прижал ее к себе. Она била и царапала его, в горле у нее что-то глухо хрипело, а потом Эллен вцепилась зубами в его ладонь с такой силой, что кровь потекла по его запястью и ее подбородку на рубашку Пайка. Он не стал вырывать руку.

Я что-то закричал в трубку.

Однако крики ребенка не стихали, и я вновь услышал голос с мексиканским акцентом.

– Ты больше не облажаешься.

– Нет, – сказал я.

– Мальчик жив. Ты его слышишь.

– Да. – Мне вдруг стало не хватать воздуха.

– Мы тебе еще позвоним.

В трубке послышались короткие гудки, и я молча посмотрел на Пайка.

29

Эллен еще долго металась и плакала, но даже после того, как она успокоилась, ее боль ощущалась как физическое присутствие.

Пайк скрылся в маленькой ванной. Через несколько минут он вернулся с завязанной рукой, кожа на запястье стала рыжей от дезинфицирующего средства.

– У тебя есть валиум или дарвон для нее? – спросил Пайк.

Я покачал головой. Он вышел из кухни. Я налил виски и принес ей бокал. Она тряхнула головой.

– Я пила весь день.

– Ты уверена?

Она кивнула.

– Хочешь, чтобы я тебя обнял?

Она снова кивнула, а когда я прижал ее к груди, глубоко вздохнула. Потом Эллен сказала:

– Я хочу принять душ.

Я отнес сумку с ее одеждой наверх и через несколько минут услышал шум льющейся воды. Я включил вечерние новости, которые вели Джесс Марлоу и Сэнди Хилл. Сэнди говорила о шпионах на военно-морской базе в Сан-Диего. Едва ли это имело отношение к Перри Лэнгу, если только Дюран не пытался продать государственные секреты русским. Впрочем, в Лос-Анджелесе все возможно. Вода в душе шумела довольно долго.

Когда Эллен спустилась вниз, она переоделась в одежду, которую я ей привез, и белые кроссовки «Нью Бэланс». Ее лицо стало чистым и лишенным выражения, в первый раз за все время нашего знакомства оно перестало быть уязвимым. Следующие ее слова меня удивили.

– Господи, мне бы не помешала сигарета.

Я не мог себе представить, что она курит.

– Когда Джо вернется, ты получишь сигарету.

Она слегка кивнула, но потом покачала головой.

– Нет.

Эллен встала неподалеку от телевизора и скрестила руки на груди. Я не видел, куда направлен ее взгляд.

– Я бросила курить почти шесть лет назад. Просто перестала, и все. Джанет говорит, что она уже на следующий день чувствует, что сходит с ума без сигареты, но когда я решила, что должна бросить, я бросила.

– Это непросто сделать.

– А что говорит полиция? – спросила Эллен.

Я хотел было солгать, но не сумел придумать никаких разумных объяснений, поэтому сказал правду:

– Дело передали в отдел спецопераций.

– И что это значит?

– Дело забрали у Пойтраса, и теперь им будут заниматься большие шишки из центра.

– И что они предпринимают?

– Я не знаю. Они отстранили от дела и Пойтраса, и меня. Сказали только, что они могут прийти, чтобы поговорить с тобой.

– Когда?

– Позднее.

Она спокойно посмотрела на меня.

– Но что они собираются делать по поводу… по поводу…

Она махнула рукой.

– Сегодня утром я разговаривал с Джо по телефону. Он говорил тебе о том, что произошло, когда я был в полиции?

Она покачала головой, и я ей все рассказал. Когда я закончил, она спросила, могу ли я принести ей стакан воды. Когда я вернулся, она выглядела точно так же, как до моего ухода, словно мысль о том, что полиция может поддаваться политическому давлению, была для нее вполне естественной.

– И сержант Пойтрас согласился?

– Ему пришлось. Но ему это не нравится, и он намерен бороться. Он и его лейтенант отправились сегодня утром к начальству, чтобы выяснить, кто за всем этим стоит.

– Угу, – сказал она и залпом выпила всю воду. – Моя старшая дочь Синди меня ненавидит. Она кричит, что ее отец был несчастлив из-за того, что я плохая жена. – Она произнесла эти слова так, словно сообщала, что предпочитает коричневые туфли туфлям из цветной кордованской кожи.

– Она ошибается.

– Я пыталась быть самой лучшей женой.

– Я знаю.

– Я пыталась.

– Ты получишь страховку, – сказал я. – Не очень большую, но на первое время хватит.

Она не спросила сколько.

Я глотнул виски из бокала, который налил для Эллен.

– Послушай, я найду наркотик или выясню, куда его переправили и у кого он сейчас, и мы придумаем, как разобраться с Дюраном. Потом мы свяжемся с Пойтрасом, и все закончится.

– Но этот человек, О'Бэннон, он сказал, что тебе следует держаться подальше от Дюрана.

Я пожал плечами.

Она кивнула, отвернулась и посмотрела на книги, статуэтки, фотографии и геральдические знаки, украшавшие мои полки. Одна моя подружка, которая была превосходным плотником, сделала для меня полки из красного дерева. Место, где я смогу хранить свое барахло, сказала она. Телевизор стоял на уровне глаз, стереосистема под ним, по обе стороны располагались книги, сувениры и другие сокровища. Маска Франкенштейна из латекса была надета на голову из полистирола. Мое барахло. Из каньона доносился лай койотов, готовившихся к ночному концерту.

Я выпил еще виски, но оно показалось мне кислым. Я отнес бокал на кухню, выплеснул выпивку в раковину и вернулся в гостиную с банкой ананасового сока.

– Мистер Пайк говорит, что ты перечитываешь одни и те же книги, – сказала Эллен.

– Это правда.

Она прикоснулась к нескольким корешкам.

– Некоторые из них мне знакомы. Я читала историю короля Артура, когда училась в колледже. Мне даже довелось поработать помощником учителя. Я читала детям, когда у учителей был перерыв.

– Могу спорить, ты получала удовольствие.

– Да, – Эллен повернулась ко мне. – А мистер Пайк действительно был полицейским?

Слова Эллен произвели на меня впечатление.

– Должно быть, ты ему понравилась. Я никогда не слышал, чтобы он кому-нибудь об этом рассказывал.

– Значит, так и было.

– Да, некоторое время он работал в полиции. Пайк никогда не станет тебе лгать. Никогда не ставь под сомнение то, что он тебе скажет.

– Пайк говорит, что он профессиональный солдат.

– Он владелец оружейного магазина в Калвер-Сити. И мы на паях владеем детективным агентством. Но иногда он отправляется в такие места, как Сальвадор, Ботсвана или Судан. Так что его можно считать профессиональным солдатом.

– Он был с тобой во Вьетнаме?

– Не со мной. Он служил в морской пехоте. Мы встретились в Лос-Анджелесе после того, как уволились из армии. Пайк ездил в черно-белой машине. Я работал с Джорджем Фейдером. Мы познакомились во время одного дела. Когда Пайк ушел из полиции, я сделал ему предложение.

– Он сказал, что был не слишком хорошим полицейским.

– Да, из него не получилось полицейского, но он был выдающимся представителем этой профессии. Пайк и некоторые копы, с которыми он работал, разошлись по ряду философских позиций, если так можно выразиться. А для такого человека, как Пайк, философия – это все. Он три года служил в полиции и в течение трех лет являлся потрясающим полицейским. Даже превосходным. Просто невезучим.

– Он хорошо к тебе относится.

– Он морской пехотинец. А все морские пехотинцы в душе эльфы.

– А татуировки ему сделали во Вьетнаме?

– Да.

– За что?

– Спроси у него сама.

– Я спрашивала. Он сказал, что я не пойму.

– У Джо есть кредо, которое он не нарушает. Никогда не отступать. Это показывают стрелы у него на плечах, направленные вперед. Они не дают ему повернуть назад.

Она задумчиво посмотрела на стену.

– Это я понимаю.

Я допил ананасовый сок и раздавил банку.

– Не обращай на Джо внимания. Жизнь для него очень проста, но она не всегда такая, как ему бы хотелось. В этом и состоит одна из его проблем с другими полицейскими.

Она кивнула. Но ее лицо оставалось пустым.

– Представь себе самурая, – сказал я. – Воина, которому необходим приказ. Это Пайк.

– Стрелы.

– Да. Стрелы позволяют ему навести порядок в хаосе. Профессиональному солдату без этого нельзя.

Эллен немного подумала.

– Значит, ты тоже профессиональный солдат?

– Нет. Я частный детектив и являюсь полной противоположностью порядку.

– Пайк сказал, что как солдат ты был лучше его. Он сказал, что во время войны ты получил множество наград.

– Ха-ха, узнаю Пайка. Теперь ты видишь, что это за тип? Миллион шуток.

– Он сказал, что ты будешь все отрицать.

– Да он настоящий хохмач.

– Пайк сказал, что все стоящее в жизни он узнал от тебя.

– Переключи телевизор на одиннадцатый канал, ладно? Там сейчас пойдет «Колесо фортуны».

Эллен долго смотрела на меня и не стала переключать канал.

– Я больше не смогу быть такой, как прежде?

Я мягко посмотрел на нее.

– Не сможешь.

Она кивнула, наверное, не мне.

– Ладно, – сказала она. – Это я тоже могу понять.

30

Когда Пайк вернулся, он принес бутылочку «Далмейна» и шесть таблеток валиума. Мы принялись за обед, состоявший из красной фасоли, риса, маисового хлеба и свиных ножек. Эллен посмотрела в свою тарелку и сказала:

– Я никогда прежде не ела свиные ножки.

Тогда я разрезал кожу и показал, как добраться до мяса.

Она ела медленно, но справилась со всем, что Пайк положил ей на тарелку. Джо и я пили пиво, а Эллен молоко. Я обратил внимание на ряд удивительных проявлений иронии жизни, но Эллен и Джо не оценили моих усилий. Впрочем, от Пайка я ничего другого и не ждал.

Мы поели, вымыли посуду, а потом перешли в гостиную. Никто из нас не произнес и пяти слов. Я поставил пластинку «Криденс» и сходил в кладовку, откуда вернулся, надев нос Граучо Маркса.[43]43
  Граучо Маркс (1895–1977) – один из братьев Маркс – семьи актеров комедийного жанра.


[Закрыть]

– Уместно, как и всегда, – проворчал Пайк и вышел на террасу.

Эллен улыбнулась, а потом отвела глаза. Через некоторое время я снял нос и взял «Вальдез идет».

Я уже заканчивал, когда Эллен тяжело вздохнула. Подняв голову, я посмотрел на Эллен – по ее щекам текли слезы, а глаза покраснели. Я протянул руку и коснулся ее руки. Она сжала мои пальцы и сказала:

– Что они делали, чтобы заставить его так кричать?

В комнату вошел Пайк. Я пересел поближе к Эллен и некоторое время обнимал ее за плечи, пока она не попросила две таблетки далмейна и сказала, что пойдет и ляжет. Я проводил ее и стоял рядом, пока таблетки не сделали свое дело и она не заснула. Выключив свет, я спустился вниз.

– Она мне нравится, – сказал Пайк.

– Ты сказал ей, что работал в полиции.

– Она мне очень понравилась.

Я вытащил из холодильника две банки пива, включил тихую музыку, погасил почти весь свет в доме, после чего мы вдвоем вышли на террасу. Две машины ехали по дорогам каньона на юге и на востоке, то появляясь, то исчезая между домами на холмах. Даже койоты притихли.

Пайк уселся на полу, свесив ноги вниз. Я устроился рядом. Ну прямо как Том и Гек.

– Если у наблюдателя Дюрана хорошая винтовка, он моментально с нами разберется, – сказал я.

– Весьма возможно.

Мы продолжали сидеть рядом. Тяжелые тучи закрыли луну и большую часть звезд. Спрингстин пел о крутых парнях и разбитых сердцах.

– Помнишь, как я вчера сказал, что Морт сдался?

– Да.

– Так вот, он не сдался. Сдалась она.

– Я знаю.

– Она уже почти перешла грань. Морт, мальчик, а теперь она сама. Эллен полностью потеряла уважение к себе. – Пайк поднял бутылку пива и сделал несколько долгих глотков. – Я хочу, чтобы она вновь стала полноценным человеком, – продолжал я.

– Угу.

Я приложился к своей банке.

– А тебе не кажется странным, что Дюран дал мне так много времени, чтобы вернуть наркоту?

– Кажется.

– Похоже, он знает, что у меня нет кокаина, и просто использует время, чтобы отыскать свою потерю.

– Угу.

– Джо, как, черт тебя возьми, ты способен видеть ночью в темных очках?

– Я единое целое с ночью. – Он поднял банку и присосался к ней. Никогда не знаешь, когда он говорит серьезно. – Дюран хочет, чтобы ты нашел наркоту, поскольку сам не знает, как это сделать. Если он прикажет своим людям что-то искать, они оставят гору трупов, а толку не будет. Более того, они могут прикончить человека, который что-то знает.

– Ему было бы проще меня нанять.

– Может быть.

– Вот только я мог бы отказаться и передать дело в полицию.

– Он обделался со страху, подумав о такой возможности.

Я кивнул, глотнул пива и стал слушать, как мужество Спрингстина сменяется хриплой честностью Мелленкампа.[44]44
  Джон Мелленкамп (род. 7 октября 1951 г.) – американский рок-музыкант, который начинал карьеру под именем Джонни Кугар.


[Закрыть]

– Джозеф, чему ты у меня научился?

– Хорошим вещам.

– Каким, например?

Он не ответил. Я расправился с пивом и смял банку.

– Тип вроде Дюрана, имеющий в кармане пару сотен миллионов, не станет так переживать даже из-за сотни килограммов кокаина.

– Деньги для него не имеют значения.

– Вот это мне больше всего и не нравится. Возможно, наше время кончается. Может быть, Дюран уже готов махнуть на все рукой и прикончить мальчика и нас.

Пайк допил свое пиво и аккуратно поставил банку на пол. Пайк никогда не давит банки. Наверное, ему уже не нужно ничего себе доказывать.

– Может быть, тебе следует найти наркоту до того, как это произойдет.

Крупная капля плюхнулась у меня за спиной, потом слева, наконец шлепнулась мне на лоб. Джо встал.

– Пришло время для прогулки.

Он прошел через гостиную, вышел в дверь в кухне и запер ее за собой. Я взял наши банки от пива и вернулся в дом. Мой отец, да покоится его душа в мире, гордился бы мной.

Дождь застучал по полу террасы, капли побежали по стеклам окон. Когда я был маленьким, мне нравилось сидеть на подоконнике и смотреть на дождь. Тогда мне было удивительно хорошо. Теперь это чувство посещает меня очень редко, хотя я часто подхожу к окну во время ливней. Наверное, так будет всегда.

Я выключил стереосистему, зажег лампу над диваном, улегся и закончил «Вальдеза». Прошло довольно много времени, прежде чем на кухню вернулся Пайк, двигаясь, словно черная тень на фоне тусклого света. Он положил грязные «Найк» в раковину, сбросил мокрую рубашку и брюки и скрылся в маленькой ванной.

– Ты не спишь? – послышался его голос в темноте.

– Не сплю.

Он вернулся в гостиную в трусах и с полотенцем на плечах.

– Я нашел наблюдателей. Два парня в желтом домике к востоку от нас, рядом с Николс-Каньон.

Один козел сидел в шезлонге и наблюдал за домом в полевой бинокль.

– А второй?

– Прилег покемарить на матрасике.

Но это было еще не все.

– Ты с ними разобрался?

– Да.

Пайк уселся на пол возле стеклянных дверей, прислонившись спиной к стене. Йога. Способствует расслаблению. Интересно, занимался ли Пайк йогой до встречи со мной? Я не сумел вспомнить.

– Ты воспользовался своим ножом? – спросил я.

– В доме полно полезных приспособлений, Элвис. Ты и сам знаешь.

– Дюрану это не понравится, Джо. Он может отыграться на мальчике.

Глаза Джо оставались двумя яркими точками в темноте. Они не двигались.

– Он не узнает, что произошло, Элвис. Никто никогда не узнает. Их больше нет. Как если бы никогда и не было.

Я кивнул. Мне вдруг стало холодно.

Дождь продолжал идти, капли стучали по крыше и джину Пайка, стоящему возле входной двери. Я подумал о коте, который наверняка спрятался под машиной. А потом я заснул, и мне приснились Эскимос, Перри Лэнг и мой друг Джо Пайк. Но я не запомнил, что они делали.