Текст книги "Месть железного дворфа (ЛП)"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Это не повод хранить надежду, но все же, зная, как орки обычно ведут себя со своими пленниками…

В первые дни после нашего возвращения я убедил короля Коннерада удвоить стражу в нижних туннелях, чтобы позволить мне выбраться с охраняемой территории, все еще контролируемой Митрил-Халлом, следуя к областям, захваченным орками. Бренор порывался пойти со мной, но лучше уж я один спущусь в Подземье. Кэтти-бри просила меня остаться в крепости, говоря, что она уже выходила, используя свою магию, пытаясь разузнать судьбу наших друзей.

Но я не могу отсиживаться в тишине и комфорте Митрил-Халла, когда я все еще боюсь того, что мои товарищи могут быть там. Когда я слышу, все еще слышу, их крики о помощи, раздающиеся в моей голове. Повторяющийся кошмар везде следует за мной: мои дорогие друзья, неистово сражаясь, пробираются к нижним туннелям, все еще контролируемым дворфами. Но здешние места совершенно не подходят для хафлинга или человека. Один тупик за другим, одна засада за другой. Я представляю, как они отчаянно сражаются, а затем бегут обратно, туда, откуда пришли. Орки машут копьями и смеются, гоня их во тьму.

Если я верю, что они все еще там – как я могу остаться за железными стенами?

Я не могу отрицать, что нам еще многое предстоит сделать в крепости. Мы должны найти способ прорвать оцепление и начать наступление на поверхности, иначе Серебряные Пустоши падут. Волна страданий накроет окружающие земли…

Нам так много надо сделать.

Несме пал.

Нам так много надо сделать.

Остальные дворфские цитадели полностью осаждены.

Нам так много надо сделать.

Одинокие дороги жизни, эти туннели, соединяющие Адбар, Фелбарр и Митрил-Халл, теперь находятся под постоянным давлением со стороны врагов.

Нам так много надо сделать.

И так много времени мы провели в мрачном молчании. Мы путешествовали в Цитадель Фелбарр и обратно. Много декад прошло с тех пор, как пропали Вульфгар и Реджис.

Они все еще там, в темных туннелях или прикованы к стене в темнице орков? Кричат ли они от боли и безысходности, моля друзей прийти на помощь? Или просят о смерти?

Или теперь они замолчали навсегда?

Все указывает на то, что они мертвы, но я видел слишком многое в своей жизни, чтобы просто принять эту истину. Я храню в душе надежду и знаю из своего жизненного опыта, что эта надежда не может быть ложной, основанной лишь на глупых эмоциях.

Но она все равно всего лишь надежда.

Они упали, скорее всего, на встречу смерти. Либо немедленной, либо в плену у орков. Даже если это не так и их падение сквозь стену привело моих товарищей в туннель, свободный от орков и дроу, которые часто посещают эту местность, слишком много декад прошли без новостей. Они не могут находиться в Подземье. При всех своих замечательных качествах, в этом темном месте и в это темное время – так мало шансов, что Вульфгар и Реджис могут быть живы.

И поэтому я держусь за эту соломинку, но в глубине своего сердца, я готовлюсь к худшему.

Как ни странно, но я смирился с этим. И это не то фальшивое состояние, когда я пытался спрятаться от моей боли за надеждой, что все это – лишь один из вариантов. если они погибли, если они упали – я знаю, они умерли хорошей смертью.

Это самое большее, что мы можем просить сейчас. Все мы. Есть старая поговорка дроу – чаще всего я слышал её применительно к Матери Бэнр в дни моей юности: “qu’ella bondel”.

Это значит – подаренное время. Или лишнее время. Матрона мать была очень стара, старше, чем кто-либо другой, старше, чем какой-либо из известных дроу. Поэтому она должна была умереть много веков назад. За много веков до того, как Бренор опустил свой топор на её голову, но она жила на qu’ella bondel.

Мои друзья, вернувшиеся из магического леса Ируладона, заключив союз с Миликки, живут на qu’ella bondel. Они знают это, они все говорят об этом.

Поэтому, мы принимаем свою судьбу.

Если Вульфгар и Реджис не вернутся к нам, если они действительно погибли – и, как заверила меня Кэтти-бри, боги не станут снова вмешиваться в это – значит, так тому и быть.

На сердце у меня будет тяжело, но оно не разобьется. Нам всем был дан великий дар. Приветствуя друг друга снова, мы все знали, что делаем это лишь затем, чтобы попрощаться.

Но только…

Что бы я чувствовал теперь, если бы там, в туннелях, осталась Кэтти-бри?

– Дзирт До’Урден.

ГЛАВА 1. ГЕРЦОГ ТИАГО

Хартаск ворчал на каждом шагу, которые он был вынужден делать, пробираясь сквозь глубокие сугробы тяжелого, мокрого снега, раскинувшиеся везде вокруг него. Рядом с орком шествовал его дракон – Аурбанграс, который, казалось, упивался ощущениями, приносимыми холодной белой субстанцией, крутясь, словно играющий котенок. Для могучего ящера снег ознаменовал приход зимы, времени белых драконов с их ледяным дыханием.

Буря накрыла всю территорию Серебряных Пустошей, засыпав глубоким снегом земли вокруг цитадели Хартаск, города, ранее известного, как Сандабар. Она угнездилась в Долине Хранителя и Ледяной Долине, запирая двери подземных крепостей дворфов и блокируя людям выходы из их городов.

Но война за нетронутые, хорошо защищенные стены Сильверимуна тоже прекратилась.

Как прекратились и все марши в сторону Эверлунда. Хартаск хотел идти дальше, наплевав на бурю. И ледяные гиганты, которым не было дело до зимней стужи, были готовы для выступления.

Но дроу твердо предупредили его о том, что они против дальнейшего передвижения армий.

Свирепый военачальник уже собирался нарушить приказ, когда, весьма неожиданно, лидер гигантов, которые укрепляли линию его армии, двацатифутовое чудище, зовущееся Роллоки, по общему мнению – старший брат Трима, которого гиганты считали Богом, отказался поддерживать кампанию по продвижению вглубь снегов.

Роллоки, вместе с Берджаном и Ругмарком, двумя другими гигантами, утверждавшими свою принадлежность к семье Богов, в любом вопросе принимал сторону темных эльфов. А если учесть их божественный статус, Фиммель Орелсон, Ярл Сияющей Белизны и предводитель легионов ледяных гигантов, не мог пойти против них.

Все вернулось к дроу и их осторожной тактике.

Ворчание Хартаска переросло в рык, когда он добрался до разбитых ворот Несме. Гиганты стояли по обе стороны сломанных створок, орки выстроились на стенах, сверху вниз глядя на военачальника, который двигался мимо них на своем волшебном летающем скакуне, который принес его сюда из цитадели Хартаск, расположившейся на востоке.

Стоило ему приблизиться – великаны вытянулись по стойке смирно. Это уважение, оказанное чудищами, немного улучшило свирепое настроение военачальника орков.

Пройдя между ними, Хартаск проигнорировал крики, донесшиеся со стены и из охранных башен, наблюдая за воинами, которые уже собрались во дворе, чтобы поприветствовать его.

Какой-то орк выскочил прямо перед ним, стоило ему миновать городские ворота, входя в Несме.

– Военачальник, могу я объявить о твоем блистательном прибытии Герцогу Тиаго? – спросил охранник.

Хартаск резко остановился и уставился на орка. Тот имел грозный вид и, похоже, занимал высокий ранг в гарнизоне, расположившимся в Несме, если, конечно, одетые на нем доспехи были признаком какого-то статуса.

– Кому? – резко спросил Хартаск.

– Герцогу Ти… – начал отвечать орк, но его слова застряли во рту, когда Хартаск взял его за горло и легко поднял на цыпочки.

– Герцогу, да? – издевался Хартаск, насмешливо повторяя титул.

Захваченный орк открывал рот, словно пытаясь ответить, но звуки едва вылетали из его горла, зажатого в руках Хартаска.

Военачальник огляделся по сторонам, разглядывая наблюдателей.

– Герцог? – спросил он, давая понять окружающим, что самопровозглашенный титул Тиаго по крайней мере – просто глупый. С удивительной легкостью он отбросил придушенного орка назад и тот упал, повалившись на землю.

– Ты думаешь, меня нужно представлять? – спросил Хартаск свою сидящую жертву.

Орк затряс головою так яростно, что его зубы от усердия застучали друг о друга.

Хартаск снова зарычал и двинулся вперед, толпа перед ним расходилась, словно вода у носа могучего корабля. Ни слова не говоря охранникам огромного здания Тиаго, ровно как и другим дроу, находящимся в замке, Хартаск протолкнулся в дверь.

Собравшиеся в фойе и маленькой комнате орки и дроу, ахнули в унисон, заметив бесцеремонность вновь прибывшего. Благоразумно, они решили убраться в сторону. Некоторые орки падали на колени, когда их славный военачальник проходил мимо.

Два дроу, охранявшие следующие богато украшенные двери, также мудро отошли в сторону. Одна из них протянула руку, чтобы открыть дверь перед большим орком, но быстро убрала её, когда Хартаск просто врезался в обе створки двери, проносясь во внутрь.

Все собравшиеся в комнате, назначенной залом аудиенций Герцога Тиаго До’Урдена из Несме, вздрогнули и обернулись, кроме пяти дроу, расположившихся на другом конце длинной, узкой комнаты. Там сидел Тиаго, небрежно закинувший ногу на подлокотник своего деревянного стула, жрица Сарибель, его жена, была рядом с ним. Тут же находилась и эта полу-дроу, полулунная эльфийка, крутившаяся неподалеку от жрицы вместе с её хромым и побитым отцом.

Хартаск заметил, что Равель тоже присутствует в комнате… и он доверял этому дроу меньше, чем всем остальным его соплеменникам.

Некоторое время Хартаск просто стоял в дверях, позволяя собравшимся в зале – больше дроу, чем оркам, насладиться его великолепием. Он позволил своему взгляду задержаться на пятерке в другом конце: благородные темные эльфы, служившие глашатыми Мензоберранзона в этой кампании на Серебряных Пустошах.

Военачальник не слишком удивился, увидев их здесь всех и сразу. Он специально сказал Тиаго, что им не стоит собираться вместе во время зимнего затишья, когда отчаявшиеся и опасные враги будут пытаться выбросить их из своих цитаделей и городов. Казалось очевидным, что наглый дроу проигнорирует приказ.

Хартаск двинулся вперед, испытывая удовлетворение, когда темный эльф и орк быстро убрались с его дороги, чтобы не нарушить внушительного шествия.

– Военачальник, я так рад видеть тебя, – сказал Тиаго. Его слова едва коснулись острого ума Хартаска. – Давай возьмем бутыль… нет, даже бочонок! … и будем пить всю долгую зимнюю ночь.

– И поищем других удовольствий, – добавила Сарибель… Герцогиня Сарибель, предположил Хартаск, хотя он еще не слышал, чтобы она называла себя так.

– Где твой дракон, дроу? – спросил орк.

– Там, где и должен быть, – загадочно ответил Тиаго.

– Там, где я сказал ему быть. И это, конечно же, тебя никак не касается.

Грозный орк сузил желтые воспаленные глаза.

– Расслабься, полководец, – сказал ему Тиаго.

– Ты дразнишь меня? – спроси Хартаск.

При этих словах все в комнате и прихожей напряглись. Дроу и орки стали присматриваться друг к другу на случай, если придется подраться.

– Он кажется мне весьма расстроенным, – заметил Равель Ксорларин, отходя и становясь прямо за стулом Тиаго, ни на секунду не отрывая глаз от военачальника.

– Ему скучно, вот и все, – сказал Тиаго. – Он жаждет крови! – дроу оперся руками о свой импровизированный трон и вскочил на ноги. – Правда, Хартаск?

Он двинулся вперед, становясь достаточно близко… близко для удара.

– Зима поселило беспокойство в твоих сильных руках, Полководец? – спросил Тиаго, хитро улыбаясь, как и все остальные, окружившие королевский трон… исключая, разве что, поверхностной эльфийки. Хартаск заметил, что это хмурое маленькое существо, казалось, никогда не убирало руку с рукояти своего прекрасного меча. На лице девушки всегда было угрюмое выражение, словно она постоянно ожидала, что ей придется прорываться с боем.

Хартаск предположил, что это единственный способ, который мог помочь ей выжить среди этого гнезда злобных гадюк. Конечно же, Хартаску нужны были дроу. Они были центральными фигурами в его перевороте, затеянном против сынов Обальда, и, безусловно, сыграли решающую роль в смерти самого короля Обальда.

Обальд не повел бы на войну народ Многих Стрел. А дроу, как и Хартаску, нужна была война. Поэтому их кровавый союз состоялся.

Их союз, скрепленный кровью Обальда.

Но это не значило, что Полководец Многих Стрел не проклинал чернокожих дьяволов… каждого. Он тяжело посмотрел на молодую полукровку, бросая ей вызов, как одна собака – другой. Он не моргал, как и она, но тем не менее, девушка сильнее сжала руку на мече.

Хартаск расплылся в непристойной улыбке. Все вокруг обратили на это внимание.

– Ах, какой подающий надежды роман, – заметил Равель.

– Он иблис! – выкрикнула Сарибель, используя дроуское слово, обозначавшее отбросы… слово, которое Хартаск отлично знал.

– А она – дартиир! – возразил Равель словом, обозначавшим поверхностных эльфов. И оно было куда хуже иблис.

Все темные эльфы засмеялись над положением Доум’виль, даже её отец, но Хартаск заметил, что Тос’ун украдкой бросает на дочь неловкие косые взгляды.

– Араутатор должен летать рядом с сыном, кидая камни на стены Сильверимуна, – наконец сказал Хартаск, бросая вызывающий взгляд. – Приспешники Аластриэль несчастны, забившись в свои норы. И мы обязаны причинить им еще больше страданий!

– Бесполезные усилия. Они лишь развеют скуку огромного штата волшебников Сильверимуна, – немедленно возразил Тиаго.

– Раздавим их!

– Наскучим им! – парировал Тиаго, и Хартаск, зарычав, снова прищурил глаза. – Сильверимун – это тебе не Несме, и не Сандабор, Полководец. Город полон людей, владеющих магией. Мы уже закидывали его камнями – ты забыл?

Орк не моргал.

– Но их маги поймали наши валуны и отбросили прочь, не дав им нанести вред городу, – напомнил Тиаго. – Ты был там, летая на Аурбанграсе, рядом со мной и моим драконом. Так что ты отлично знаешь, что это правда.

– Мы сбросим камни ночью, в темноте, – заспорил Хартаск. – Волшебники не увидят…

– Мы не можем кататься на ящерах ночью, – со смехом возразил Тиаго… и как вспыхнули глаза Хартаска от этих слов. – Слишком холодно для дроу, как и для орков, парить в зимнем ночном небе.

– Тогда пошли только драконов! – проревел военачальник.

Тиаго откинулся на спинку стула, постукивая друг о друга пальцами, соединенными у лица, и внимательно наблюдая сквозь них за несговорчивым орком.

– Оставьте нас, – тихо сказал он Сарибель и остальным. – Покиньте комнату.

– Ты не в праве отсылать мою стражу… Герцог Несме, – предупредил Хартаск, выплевывая вымышленный титул дроу.

– Тогда сам укажи им их место, – ответил Тиаго с пренебрежительным смехом.

Дроу и Доум’виль двинулись прочь от королевского возвышения, собирая остальных темных эльфов, пару гигантов, а также несколько орков и гоблинов, чтобы всей толпой покинуть зал.

Хартаск продолжал пристально глядеть на Тиаго, но затем кивком все же приказал удалиться остальным оркам, составлявшим его личную свиту, Последний вышедший, Тос’ун, закрыл за собой дверь.

– Мы собирались требовать как можно меньше от драконов, – сказал Тиаго, когда они остались наедине. Вроде бы наедине. Оба собеседника знали, что маг, дружок Тиаго, уже, вероятно, воспользовался каким-то заклинанием, чтобы шпионить за их личной беседой.

– Мы собирались разрушить Сильверимун и направиться к Эверлунду.

Тиаго снова издал свой раздражающий смешок.

– Разумеется. И никто не желает этого больше, чем я. Но я предупредил тебя – мы не можем использовать драконов. Араутатор старше, чем любой в этой кампании, да, Старая Белая Смерть не просто так носит свое имя.

– Их прислали служить, – возразил орк.

– Ты заблуждаешься, – сказал Тиаго. – Араутатор не служит. Он – не орки Многих Стрел, не гиганты Сияющей Белизны, и даже не дроу из Мензоберранзона. Он – дракон. Древний, огромный и смертельно опасный.

– Твой маг привел его к нам, – снова уперся Хартаск.

– Мой маг? – резко спросил Тиаго, и Хартаск чуть не задохнулся от этой мысли.

– Старый дроу. Один из твоего города.

– Громф, да. Он старше, чем Араутатор. И, возможно, единственная сила в Мензоберранзоне, которая способна победить дракона в битве. Но Громфа тут нет. Его дом в Городе Пауков. И он останется там.

– Призови его, – настаивал Хартаск.

– Будет лучше, если он останется там, где пребывает сейчас, – сказал Тиаго. – Когда мы попросим Громфа управлять драконом так, чтобы дракон оказался под угрозой, он, пожалуй, выберет путь попроще и убьет нас обоих. Уверяю тебя.

Хартаск снова зарычал.

– Дай драконам поиграть в их зимние игры, – посоветовал Тиаго. – Милый Полководец, терпение!

– К чертям твое терпение!

– Терпение, – настоял Тиаго. – Наши враги, вроде бы, никуда не собираются – если только они не попробуют вырваться из тюрем, которыми стали их города и цитадели. У нас есть амбары Сандабора, пути продовольствия, уходящие к нашему городу К’Ксорларрин. Мы можем свободно бродить по земле и охотиться где угодно. Зима для нас – просто неудобство, а вот для наших врагов… о, Полководец, для наших врагов это время скудных пайков и страданий, а это так прекрасно, правда?

– В Сильверимуне куча жрецов и магов, – напомнил ему Хартаск.

– Да, Сильверимун неплохо переживет зиму. Эверлунд тоже, кажется. Но дворфы, Полководец, зарывшись в свои норы…

– Да они каждую зиму сидят в своих норах. Что за глупость?

– Все так, но они всю зиму торгуют с Сильверимуном и Сандабором, – заметил Тиаго.

– Увы, но теперь им не удастся найти простых путей туда! Туннели, бегущие под землей, контролируются моими людьми, не говоря уже о гоблинах и орках. Дворфы разбогатели на торговле, но теперь у них её нет. Дворфы знают, как прокормиться в Подземье, но сейчас доступные им тропы ограничены. Они не найдут эту зиму приятной, будь уверен. Стоит только наступить 1485 году, когда зима станет суровее, и придут Хаммер и Альтуриак, звон дворфских молотов сменится звуками их рычащих от голода животов.

– Твои люди неплохо все спланировали.

– Как всегда.

– Дворфы куда выносливее, чем тебе кажется.

– Я никогда не сомневался в их изобретательности и решимости, – сказал Тиаго с кривой усмешкой. – Но ни один дворф не сможет есть камень, мой дорогой орочий друг. Дай им пережить зиму и сдохнуть в своих норах – хотя, может быть они начнут есть своих мертвецов, когда старики и молодые начнут сдаваться.

– Приятная мысль, – признался Хартаск.

– А может быть, они попробуют вырваться из своих темниц. Некоторые из них. Пойми, друг мой, если хоть одна из этих трех крепостей падет – две других окажутся в очень затруднительном положении. Адбар создает оружие, Фелбарр связывает три цитадели, а Митрил-Халл… – здесь он остановился. Настало очередь Тиаго тихо зарычать, хотя это было больше похоже на мурлыканье кошки, поймавшей желанную мышь.

– Что Митрил-Халл?

– Это – приз, – сказал Тиаго, но ничего не объяснил.

Тиаго совершенно не заботился о войне Хартаска – Матрона Мать Квентл уже отозвала некоторых участников своей маленькой экскурсии на поверхность. Громф вернулся домой, Тсебрэк, так же, отправился к Матроне Зирит Ксорларин, в её молодой город на западе. Тиаго не ждал, что он и остальные “До’Урдены” задержатся тут на сколько-нибудь долгий срок.

Но он твердо решил, что останется здесь достаточно долго, чтобы увидеть смерть этого еретика Дзирта, бродяги, бежавшего в Митрил-Халл вместе с его жалкими друзьями из отвратительного Верхнего Мира. Тиаго вытащит его наружу, или использует все свои силы – мясо гоблинов и гигантов, драконов и дроу – чтобы снести двери Митрил-Халла.

– Терпение, – снова сказал он военачальнику орков, хотя, в действительности, даже его собственное терпение подходило к концу.

– Я так хочу, чтобы Тиаго отрезал голову этому безобразному уроду и покончил с ним, – сказал Равель Ксорларин Сарибель, Тос’уну и Доум’виль, когда они покинули зал Тиаго и остались в одиночестве в боковой комнате.

– Тиаго будет поступать так, как решат в Мензоберранзане, – сурово ответила Сарибель своему брату. – И я не верю, что наши планы включают в себя решение обезглавить армию Матери Квентл, которую она предоставила в наше распоряжение.

После этого замечания оба дроу – Тос’ун и Равель – с любопытством посмотрели на жрицу.

– Моя милая сестренка, кажется, ты перенимаешь этот особый Бэнровский стиль, – саркастически заметил маг.

– Этот особый Бэнровский стиль? – сухо повторила жрица.

– Ты всегда была такой послушной, – сказал Равель. – И не только в отношении Матери Зирит. Когда Береллип говорила, Сарибель слушала!

Жрица прищурила глаза, но Равель от этого едва не расхохотался.

– Тихая и скромная Сарибель, – поддразнил он. Когда её рука потянулась к змееголовому хлысту, висевшему на поясе, маг добавил. – Такая нерасторопная с кнутом, но так верная своему призванию.

– Береллип мертва, – бросила жрица. – И, возможно, этой потери удалось бы избежать, если бы не одержимость Тиаго этим бродягой. Дзиртом.

– Ты открыто обвиняешь своего мужа?

Теперь пришла пора посмеяться Сарибель.

– Быть может, я хвалю его. Это не важно. Дом Ксорларрин теперь идет совсем другим курсом.

– Другим для тебя, ты имела в виду, – сказал Равель.

– И для тебя. Или ты уже забыл? Ты надеялся, что станешь Архимагом этого нового великого города Ксорларринов. Ты был одним из тех, кто привел нас на руины Гаунтлгрима. Но все пошло не так, не правда ли? Нет, Тсебрэка сочли более достойным, чем тебя. Это Тсебрэк получил благословение Ллос, чтобы вызвать Затемнение. Тсебрэк, не Равель. Матрона Зирит боролась за положение Тсебрэка с Матерью Квентл, и та уступила ему должность Архимага К’Ксорларрина. Тсебрэку, не тебе.

Равель с поклоном встретил её слова.

– Неужели это не разочаровало тебя, брат?

– Я предпочитаю Мензоберранзан, – заметил Равель, и хитро улыбнулся, добавив. – Предпочитаю залы Дома До’Урден.

Это заявление заставило Сарибель бросить на брата удивленный взгляд.

– Ты не довольна своим новым положением, Сестра? – спросил Равель.

– Я – жрица дома Бэнр, Верховная Жрица Дома До’Урден, и у меня есть муж – перспективный молодой аристократ, мастер оружия, внук Дантрага Бэнра. Всего несколько месяцев назад я была всего лишь младшей сестрой Береллип Ксорларрин и ничем больше.

– Даже с появлением К’Ксорларрина? – надавил Равель.

– О, конечно я надеюсь, что смогу найти место… может быть я стану управлять академией Матери Зирит, если она, однажды, решит основать её.

– Если Мать Квентл разрешит однажды основать её, ты хотела сказать, – неожиданно вмешался Тос’ун и оба Ксорларрина повернулись к нему с удивленным выражением на лицах. То, о чем он открыто говорил, было правдой о якобы независимом городе К’Ксорларрине, вынужденном вечно быть спутником Мензоберранзона, вечно существовать с одобрения того, кто стоял во главе таблицы в форме паука, возглавляя Правящий Совет Мензоберранзона – что означало, вероятнее всего, вечное прозябание под пристальным взором Бэнров.

– И теперь ты Бэнр, – заметил Равель.

– Нет, я До’Урден, – поправила Сарибель. – Верховная Жрица Восьмого Дома Мензоберранзона. Мой муж – мастер оружия, а ты, дорогой брат, волшебник дома.

– Но наша преданность в действительности принадлежит Дому Бэнр, разве не так? – спросил Равель. – Дом До’Урден выживает только благодаря заступничеству и поддержке Матроны Матери.

Сарибель кивнула, и оба дроу, приняв точку зрения Равеля, посмотрели на Тос’уна.

Тос’ун не был Ксорларрином, как не был и Бэнром. Тос’ун принадлежал к Дому Баррисон Дель’Армго, Второму Дому Мензоберранзона, а значит – соперника Дома Бэнр.

Доум’виль поймала эти взгляды и сама перевела заинтересованный взор на отца. Но Тос’ун казался совершенно спокойным.

– Я – До’Урден, – сказал он.

– Глаза Матери Мез’Баррис, я полагаю?

Тос’ун засмеялся над абсурдностью обвинения.

– Ты не слишком-то стар, маг. Как и ты, жрица. Вы не помните первого похода против дворфской крепости Митрил-Халла, во время которого Мать Ивоннель Бэнр была убита дворфским королем Бренором. Когда Утиенталь, величайший мастер оружия в Мензоберранзоне… – он замолчал и улыбнулся, даже слегка поклонившись, признавая ошибку. – Конечно, если этот титул не принадлежал Дантрагу Бэнру, – продолжил он, говоря о деде Тиаго, самом ненавистном сопернике Утиенталя.

– Я так хорошо помню все это, – продолжил Тос’ун. – Крайняя глупость. Бойня. Мы пришли и были отброшены назад, но нет, мы не отступили… и не должны были отступать! Это было решением тех, кто бросился бежать, увидев кровь Матери Ивоннель! Мы не отомстили за неё, как и за Утиенталя. Мы просто сбежали.

– Там был Дзирт До’Урден, как вы помните, – продолжил он, и Ксорларрины жадно подались вперед. – В Митрил-Халле, в то самое время. Он сражался на стороне Короля Бренора, рядом с его людьми. И дроу отступили, а Мез’Баррис сыграла не самую последнюю роль в этом решении. Конечно, ведь она никогда не одобряла поход в это место.

– Матрона Мать Мез’Баррис, – поправила Сарибель, но в её голосе любопытство перевешивало негодование.

– Но я не сбежал, – сказал Тос’ун. В его голосе явно проступили нотки хвастовства. – Нет, я не сбежал. Вместе с моими товарищами я ждал, ища благоприятную возможность. И когда мы нашли её, в лице странного орка Обальда, мы поступили так же, как теперь поступает мудрая Мать Бэнр. И посмотрите, что мы создали! – он развел руками по сторонам. – Королевство Многих Стрел, где орки жили свободно, а их количество стало неисчислимо.

– Ты подготавливался к этой войне? – спросил Равель, явно не убежденный. – Ты предвидел этот день? Именно это ты хочешь сказать?

– Я подготавливал поле битвы, – ответил Тос’ун. – Ты обвиняешь меня? С тысячами воинов – орков, которых ты получил, ты в чем-то винишь меня?

– Ты мнишь себя героем Мензоберранзана, – сказала Сарибель, и это, куда больше, чем все остальное, прозвучало словно обвинение.

Но Армго, казалось, совершенно не испугался, на его лице расцвела улыбка.

– Я мню себя До’Урденом, – хитро промолвил он. – Отцом Дома До’Урден, если я правильно помню приказ Матроны Матери. И мне кажется, это хорошее место. Это молодой Дом, который уже вошел в Правящий Совет.

– Как эхо Дома Бэнр, – осмелилась сказать Сарибель.

– Это пока, во главе с Матроной Дартиир, – сказал Тос’ун. – Но давайте рассмотрим таланты, которые собрались в этом молодом Доме. Рассмотрим союзы, особенно – с Домом Бэнр. Вспомним о той славе, которую приносит нам каждая победа здесь, на этих землях… землях, которые я знаю лучше любого живого дроу. И вспомним про К’Ксорларрин, где двое из детей Зирит заняли видные посты в руководстве.

– И еще он, – добавил Армго, поворачиваясь и указывая на зал, в котором они оставили Тиаго. – Полный амбиций, полный огня, талантливый. Аристократ из Дома Бэнр, любимый племянник Матроны Матери. Быть До’Урденом – совсем неплохо.

Он остановился. Ответом ему было длительное молчание. Окружающие обдумывали его пламенные слова.

– Быть может, в один прекрасный день так и будет, – в конце концов сказал Равель. – Но сейчас быть До’Урденом – значит оказаться пойманном в этом месте из ночных кошмаров, снега и ветра. А теперь, что еще хуже, мы остались без теплой крови врагов, способной отогнать холод, и без отчаянных криков умирающих противников, которые могли бы развеять скуку.

Сарибель кивнула, и через мгновение Тос’ун последовал её примеру.

– Как много лет ты жил тут? – спроси Равель Тос’уна, качая головой, чтобы показать недоверие, скрытое за простым вопросом.

Тос’ун не ответил, и Равель огляделся, внезапно став похожим на зверька в клетке. Он по вернулся вокруг себя, прежде, чем его взгляд остановился на Доум’виль.

– Мне скучно, – сказал он, обращаясь к ней. – Пошли.

Он протянул девушке руку, и та бросила рассеянный взгляд на отца.

– Доставь мне удовольствие, – прямо сказал Равель.

Эльфийка почувствовала, как от этого заявления по её щекам разлился румянец. Её мысли от крайнего отвращения переметнулись к волшебным возможностям, которые открывались перед ней. Равель был магом Дома До’Урден. Другом Тиаго, братом и доверенным лицом Сарибель.

Прояви себя! – подумала Доум’виль, или просто услышала голос в своей голове. Шанс быть принятой и возвыситься в обществе дроу манил её, захватывая собой разум. Пока недосягаемая, но такая заманчивая возможность.

Она посмотрела прямо на Равеля и заметила хитрость, таящуюся за его непристойной улыбкой. Затем, она повернулась к отцу, который, казалось, тихо дрожал.

Тем не менее, Тос’ун посмотрел на дочь и кивнул. Он мотнул головой, давая знак взять Равеля за руку и пойти следом.

Пальцы девушки заметно дрожали. Доум’виль взяла руку дроу, и Равель потащил её прочь.

– Сын сказал мне, что военачальник не слишком доволен, – объявил великий Араутатор Тиаго, когда дроу нашел дракона в пещере неподалеку от Несме.

– Хартаск зол… на все, – пренебрежительно ответил Тиаго. – В этом вся натура этого уродливого создания. И именно она в первую очередь делает его таким ценным для нас. Я волновался бы куда больше, если бы он был доволен, особенно сейчас, когда военные действия прекратились.

– Он не желает этого.

– Не имеет значения, чего там хочет Хартаск. Он будет делать то, что мы скажем ему, или будет заменен, – бросил дроу со смешком. – Даже если он будет следовать нашим указаниям, он – временное неудобство. Мы переживем его.

– Я переживу, – ответил дракон. – Я переживу вас всех. Когда вы станете пылью – я буду звать эти земли своими владениями.

– Я говорил о годах, а не о столетиях, – сухо заметил Тиаго.

– Годах? – с сомнением сказал дракон. – Твои люди думают декадами, не годами. Ты, конечно, переживешь Хартаска, если убьешь его. В противном случае – он еще будет называть Много Стрел своим королевством, когда дроу вернутся в свои темные туннели.

– Все не так.

Они уже уходят! – сказал дракон. Его настойчивость была столь сильна, что холодное дыхание отбросило назад волосы Тиаго и проморозило кости темного эльфа. – Ты отрицаешь это? Многие из твоих людей ушли!

Тиаго замолчал и внимательно обдумал последние слова дракона. Он видел, что Араутатор становится все более и более возбужденным. Он не мог возражать против наблюдений чудища, по крайней мере в том, что самые высокопоставленные дроу – Мать Квентл, Громф и Тсебрэк – уже давно не появлялись в этих землях и едва ли вернутся сюда снова. Ему пришло в голову, что разъяренный Араутатор мог сожрать его прямо тут, чтобы отправить весточку Матроне Матери и архимагу. Они призвали огромных ящеров послужить своему делу. И если Араутатор начнет ощущать, что его используют – результат, несомненно, будет… печальным.

– Мои люди не привыкли к этому кусачему холоду, великий дракон, – сказал он спокойно. – И к этому снегу!

– Мое дыхание еще холоднее, – предупредил Араутатор.

– Свидетелем этого я был сам, когда летал на твоей спине, – беззаботно сказал Тиаго.