Текст книги "Вспомни, что будет"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

27

На Большом адронном коллайдере теперь ежедневно производились столкновения ядер свинца при энергетическом уровне одна тысяча сто пятьдесят тераэлектронвольтов. Некоторые эксперименты были запланированы давно, и теперь наконец до них дошла очередь. Другие проводились с целью создания достоверной теоретической базы для объяснения смещения времени. Тео оторвался от просмотра компьютерных записей, чтобы проверить почту.

«Объявлены имена новых лауреатов Нобелевской премии», – гласила тема первого сообщения.

Естественно, Нобелевские премии получают не только физики. Каждый год эти награды присуждают в пяти номинациях, и объявление лауреатов происходит с промежутком в несколько дней. Химия, медицина и физиология, экономика, литература, а также премия мира. Тео на самом деле по-настоящему занимала только премия в области физики. Ну, еще химиками можно было поинтересоваться. Он открыл сообщение.

Речь шла не о Нобелевской премии за достижения в области химии. Речь шла о награде в области литературы. Тео уже собрался было удалить сообщение, когда его внимание привлекли имя и фамилия лауреата.

Анатолий Королев. Русский прозаик.

Конечно, после того как Чэн в Торонто пересказал Тео свое видение и упомянул некоего человека по фамилии Королев, Тео пытался отыскать это имя в Интернете. Оказалось, что Королевых очень много, причем выдающихся людей среди них, за редким исключением, практически не было.

И вот теперь некто по фамилии Королев должен был стать лауреатом Нобелевской премии. Тео поспешно перешел на сайт энциклопедии «Британника». ЦЕРН имел неограниченный доступ к этой энциклопедии в режиме онлайн. Статья об Анатолии Королеве была короткой:

Королев, Анатолий Сергеевич. Русский прозаик и полемист, родился 11 июля 1965 г. в Москве, в то время являвшейся столицей СССР.

Тео нахмурился. Этот сукин сын был на год моложе Ллойда. Надо же! С другой стороны, никто не был обязан воспроизводить результаты эксперимента, описанного в романе. Тео продолжал читать:

Первый роман Королева «Перед восходом солнца» («Before Sunrise»), опубликованный в 1992 г., повествует о первых годах после распада Советского Союза. Главный герой романа, молодой человек по имени Сергей Долонов, разочарованный бывший коммунист, переживает ряд комичных приключений, пытается понять смысл перемен в своей стране и в итоге становится успешным московским бизнесменом. Другие романы Королева: «На куличках» («At the World's End»), 1995; «Обыкновенная история» («А Common Story»), 1999; и «Москвитянин» («The Muscovite»), 2006. На английский язык переведен только роман «На куличках».

«Теперь все его книги переведут, – подумал Тео. – Интересно, читал ли Дим книги этого писателя, когда изучал европейскую литературу?»

А не тот ли это Королев, о котором упоминал Чэн? Если да, то какая связь могла быть между ним и Тео? Или между ним и Чэном, интересы которого скорее лежали в области коммерции, чем литературы?

Митико и Ллойд шли по улицам Сен-Жени, держась за руки и радуясь теплому вечернему ветерку. Они прошли в молчании несколько сотен метров, и вдруг Митико остановилась.

– Мне кажется, я понимаю, что было не так.

Ллойд вопросительно на нее посмотрел.

– Подумай о том, что произошло, – сказала Митико. – Ты разработал эксперимент, в результате которого должен был быть получен бозон Хиггса. Но при первом эксперименте этого не случилось. А почему?

– Поток нейтрино с Сандулика, – ответил Ллойд.

– Да? Это действительно могло отчасти вызвать смещение времени. Но каким образом это могло сказаться на образовании бозона?

– Ну, это… это… гмм. Хороший вопрос, – пожал плечами Ллойд.

Они пошли дальше.

– Это и не могло повлиять, – покачала головой Митико. – Я не сомневаюсь, что во время первого эксперимента поток нейтрино действительно бомбардировал Землю, но это не должно было помешать образованию бозонов Хиггса. Бозоны должныбыли появиться.

– Но не появились.

– Вот именно, – кивнула Митико. – Но не было никого, кто наблюдал бы за их образованием. Почти три минуты на Земле не было ни одного человека, находящегося в сознании. Ни одного, нигде. Никто не мог стать свидетелем образования бозона Хиггса. Мало того, никто не мог стать свидетелем чего бы то ни было. Вот почему все видеопленки кажутся пустыми. Они только выглядятпустыми, словно на них нет ничего, кроме электронного «снега». Но представь, что это не «снег». Представь, что видеокамеры в точности записали то, что видели: мир, не знающий, какую форму ему обрести. Такой, знаешь, полуфабрикат размером с планету Земля. Квалифицированных наблюдателей не было, так как сознание всех без исключения людейпребывало в другом месте, и не было никакой возможности определить квантовые механизмы происходящего. Нельзя было выбрать между предложенными вероятными реальностями. Эти пленки могли показывать неразрушившиеся волновые фронты, нечто вроде статического чистилища – наложение всех возможных состояний друг на друга.

– Сомневаюсь, чтобы наложение волновых фронтов друг на друга выглядело как «снег».

– Ну, возможно, это не совсем то, что происходило на самом деле, но в любом случае ясно, что вся информация об этом двухминутном промежутке времени была каким-то образом отредактирована. Физика происходившего не позволила записать какие-либо данные за этот период. При отсутствии мыслящих существ реальность претерпевает разрыв.

Ллойд нахмурился. Неужели он мог так ошибаться? Транзакционная интерпретация Крамера учитывала в квантовой механике все, кроме квалифицированных наблюдателей… Но может быть, такие наблюдатели действительноиграли важную роль…

– Возможно, – произнес Ллойд. – Но… нет, нет, этого не может быть. Если все пребывало, как ты выразилась, в полуфабрикатом вероятностном состоянии, тогда как произошли все аварии, все несчастные случаи? Авиакатастрофы – ведь это конкретизация вероятности.

– Безусловно, – согласилась Митико. – Но дело не в том, что в течение двух минут самолеты летели, автомобили и поезда ехали, а конвейеры работали без вмешательства людей. Скорее в течение двух минут все пребывало в подвешенном состоянии: существовали все возможные вероятности, превращенные в искрящуюся белизну. Но к концу этих двух минут к людям вернулось сознание, а мир вернулся к единому состоянию. И к несчастью, все неизбежно получилось так, что мир принял то единственное состояние, которое имело наибольший смысл, если учесть, что в течение двух минут все люди были без сознания. Сознание вернулось в мир, в котором произошли авиакатастрофы и столкновения машин. Но все аварии, все несчастные случаи произошли не в течение этих двух минут. Ничего этого вообще не происходило. Мы просто одним прыжком преодолели расстояние от того, что было до Флэшфорварда, к тому, что все стало потом.

– Но это… это безумие какое-то, – с трудом произнес Ллойд. – Ты просто пытаешься выдать желаемое за действительное.

Они проходили мимо пивной. Из-за массивной закрытой двери доносилась громкая музыка.

– Нет. Это квантовая физика. Но итог один и тот же. Люди погибли или получили увечья точно так же, как если бы все несчастные случаи и аварии действительно произошли. И я не вижу никакого способа это изменить – как бы мне того ни хотелось.

Ллойд сжал руку Митико, и они пошли дальше. В будущее.

КНИГА III
ДВАДЦАТЬ ОДИН ГОД СПУСТЯ
ОСЕНЬ 2030

Потерянное время вернуть невозможно.

Джон X. Оги

28

Все течет, все меняется.

В 2017 году группа физиков и исследователей головного мозга, работавших в основном в Стэнфорде, закончила создание теоретической модели смещения времени. Квантово-механическая модель сознания человека, предложенная Роджером Пенроузом [61]61
  Роджер Пенроуз – выдающийся современный ученый, активно работающий в различных областях математики, общей теории относительности и квантовой теории; автор теории твисторов, которая отображает геометрическое пространство Минковского на четырехмерное сложное пространство. Возможно, речь идет о работе Пенроуза «Тени разума. В поисках науки о сознании». (Прим. ред.)


[Закрыть]тридцатью годами раньше, в общих чертах оказалась верной, несмотря на ошибочность некоторых деталей. И в том, что достаточно мощные эксперименты в области квантовой физики могут воздействовать на восприятие, не было ничего удивительного.

Однако ключевым фактором все же стали нейтрино. Еще в шестидесятые годы двадцатого века было установлено, что наше Солнце выбрасывает только половину того объема нейтрино, которые оно должно вырабатывать. Это явление было названо проблемой солнечных нейтрино.

Нагревание Солнца осуществляется за счет ядерной реакции водородного синтеза: четыре ядра водорода, каждое из которых является одним протоном, сливаются и образуют ядро гелия, состоящее из двух протонов и двух нейтронов. В процессе превращения двух изначальных протонов водорода в нейтроны должен происходить выброс двух электронных нейтрино… Но почему-то один из каждых двух нейтрино, которые достигают Земли, исчезает, словно ситуация каким-то образом корректируется. Вселенная будто бы знает, что в присутствии слишком большого числа нейтрино квантово-механические процессы, лежащие в основе сознания, теряют устойчивость.

Открытие в 1998 году того факта, что нейтрино все же обладают микроскопически малой массой, сделало вероятным решение давней проблемы солнечных нейтрино. Если, согласно гипотезе, нейтрино имеют массу, то, вероятно, их тип может меняться по мере перемещения в пространстве, а для примитивных детекторов это выглядит так, словно они исчезли. Однако в Нейтринной обсерватории в Садбери, где имелись возможности выявлять все типы нейтрино, ученые по-прежнему отмечали значительное расхождение между числом нейтрино, вырабатываемых Солнцем, и числом этих частиц, достигших Земли.

Согласно строгому антропному принципу, Вселенная нуждалась в порождении жизни, а по копенгагенской интерпретации квантовой физики Вселенной требуются квалифицированные наблюдатели. С учетом новых данных о взаимодействии нейтрино и сознания проблема солнечных нейтрино, очевидно, свидетельствует о том, что Вселенная действительно изо всех сил старается поддерживать существование таких наблюдателей.

Конечно, время от времени происходили выбросы нейтрино за пределами Солнечной системы, но при обычных условиях их мощность не превышала допустимого уровня. Но когда произошло отклонениеусловий от нормы, то есть когда нейтринная вспышка наложилась на условия, подобные возникшим сразу после Большого Взрыва, произошло смещение времени.

В 2018 году Европейское космическое агентство отправило к объекту Сандулик (-69° 202') космический зонд «Кассандра». Конечно, зонду предстояло лететь до Сандулика миллионы лет, но это не имело особого значения. Важно было только то, что сейчас, в 2030 году, зонд «Кассандра» находился в двух с половиной триллионах километров от Земли, то есть на два с половиной триллиона километров ближе к остаткам сверхновой «1987А», а такое расстояние свет и нейтрино могли преодолеть за три месяца.

На «Кассандре» были установлены два прибора: направленный на Сандулик детектор света и тахионный эмиттер, нацеленный на Землю. Зонд «Кассандра» не мог непосредственно выявить нейтрино, но если бы Сандулик в очередной раз вышел из состояния коричневой дыры, то испустил бы свет и нейтрино, и тогда детектор зарегистрировал бы этот свет.

В июле 2030 года приборы на «Кассандре» уловили испускаемый Сандуликом свет. Зонд немедленно отправил к Земле сверхнизкоэнергетичный (а следовательно, сверхбыстрый) тахионный импульс. Сорок три часа спустя тахионы достигли Земли, и сработала сигнализация.

И вот через двадцать один год после первого смещения времени жители Земли были за три месяца предупреждены о том, что у них есть возможность еще раз заглянуть в будущее, если, конечно, они этого хотят. Безусловно, новая попытка Флэшфорварда должна была быть предпринята в тот самый момент, когда нейтрино с Сандулика войдут в контакт с Землей. Вряд ли могло быть простым совпадением то, что произойти это должно было в 19 часов 21 минуту по Гринвичскому времени в среду, 23 октября 2030 года, то есть точно в то время, которое было в видениях во время первого Флэшфорварда.

Дебаты в ООН по этому вопросу прошли в рекордно короткие сроки. Некоторые объясняли это тем, что настоящее оказалось не совсем таким, каким его увидели во время первого Флэшфорварда, и потому люди могли решить, что на новые видения не следует обращать особого внимания. Однако на самом деле общая реакция была как раз обратной: почти все мечтали еще раз заглянуть в будущее. «Эффект Скруджа» до сих пор действовал. К тому же выросло целое поколение людей, родившихся после 2009 года. Они считали себя обделенными и требовали шанса получить то, что уже пережили их родители: возможность заглянуть в будущее.

Как и прежде, ключом, отпирающим дверь в завтра, был ЦЕРН. Но Ллойд Симкоу, которому уже стукнуло шестьдесят шесть лет, не собирался участвовать в этом эксперименте. Два года назад он вышел на пенсию и отказался приехать в ЦЕРН. Ллойд и Тео все же получили Нобелевскую премию за совместную работу. Премия была вручена им в 2024 году, но не за открытие эффекта смещения времени и не за получение бозона Хиггса. Ллойд и Тео стали лауреатами Нобелевской премии за совместное изобретение тахион-тардионного коллайдера – настольного устройства, после появления которого необходимость в гигантских ускорителях попросту отпала. В ЦЕРНе осталось совсем немного сотрудников, но самый первый тахион-тардионный коллайдер был установлен именно там.

Возможно, Ллойд отказался участвовать в повторном эксперименте из-за того, что они с Митико развелись через десять лет после свадьбы. У них родилась дочь, но в глубине души Митико, хотя поначалу и сама себе в этом не признавалась, все же считала Ллойда виновным, пусть и косвенно, в гибели ее первой дочери. Когда это обвинение слетело с ее губ во время ссоры с Ллойдом, она сама сильно удивилась. Но так уж получилось.

Ллойд и Митико любили друг друга, но в конце концов решили, что жить вместе больше не могут. Ллойд так и не смог избавиться от чувства вины, а Митико не могла не винить его в смерти Тамико, и это тяготило обоих. Но по счастью, развод не был таким болезненным, как у родителей Ллойда. Митико уехала в Японию и увезла с собой дочь Джоан. Ллойд мог навещать девочку только раз в год, на Рождество.

У Ллойда не было особого желания участвовать в повторении эксперимента, хотя его помощь оказалась бы неоценимой. Он был счастлив во втором браке. Он женился на Дорин – той самой женщине из видения, и они жили в своем доме в Вермонте.

А вот Джейк Горовиц, который давно ушел из ЦЕРНа и теперь работал со своей супругой Карли Томпкинс в TRIUMF, согласился приехать в Швейцарию на три месяца. Карли поехала с ним, и им с Джейком пришлось терпеть добродушные подтрунивания коллег, интересовавшихся, какую из лабораторий в ЦЕРНе они жаждут «окрестить». Джейк и Карли были женаты уже восемнадцать лет, у них родились трое чудесных детей.

Теодосиос Прокопидес до сих пор работал в ЦЕРНе вместе с почти тремястами сотрудниками, проводившими эксперименты на тахион-тардионном коллайдере. Тео, Джейк, Карли и другие члены основной команды ученых работали засучив рукава, чтобы до регистрации поступления нейтрино с Сандулика успеть подготовить бездействующий уже пять лет Большой адронный коллайдер к новому эксперименту.

29

У сорокавосьмилетнего Тео были свои личные причины радоваться, что 2030 год оказался не совсем таким, каким предстал перед людьми в видениях 2009-го. Тео отрастил густую бороду, прикрывшую тяжелый подбородок. Теперь к вечеру он не выглядел так, словно ему не мешало бы еще раз побриться. Поскольку маленький Хельмут Дрешер в своем видении обратил внимание на подбородок Тео, борода для него стала одним из мелких проявлений свободы воли.

Но чем ближе был день повторения эксперимента, тем больше нервничал Тео. Он пытался убедить себя, что волнуется просто потому, что может возникнуть нештатная ситуация, но БАК работал отлично, и Тео вынужден был признаться: дело вовсе не в этом.

Нет, нервничал он исключительно из-за того, что день, когда, согласно видениям 2009 года, он должен был погибнуть, становился все ближе.

У Тео пропал аппетит, он почти не спал. Если бы за прошедшие годы ему удалось узнать, кто изначально желал его смерти, возможно, все стало бы гораздо проще. Тогда ему нужно было бы просто-напросто постараться избежать встречи с этим человеком. Но он понятия не имел, кто собирался нажать на курок.

И вот наконец с неизбежностью наступил понедельник, 21 октября 2030 года, – дата, которая, согласно одной из версий реальности, была высечена на надгробии Тео. В то утро он проснулся в холодном поту.

В ЦЕРНе еще было много дел – ведь до момента притока к Земле нейтрино с Сандулика осталось всего два дня. Тео пытался выбросить из головы мрачные мысли, но и в своем кабинете никак не мог сосредоточиться на работе.

Вскоре после десяти утра Тео не выдержал. Он вышел из центра управления БАК, надев бежевую кепку и зеркальные солнцезащитные очки. День выдался холодным, полнеба было затянуто облаками. Но теперь никто не выходил на улицу без головного убора и темных очков. И хотя истончение озонового слоя было наконец приостановлено, восстановить прежний уровень озона пока не удавалось.

Снежные вершины гор Юра сверкали на солнце. На автостоянке Тео заметил большой туристический автобус. Почти опустевший ЦЕРН, конечно, уже не был, как раньше, экскурсионной Меккой, но и туристов во время эксперимента сюда ни за что не пустили бы. Этот автобус арендовали для доставки журналистов из аэропорта.

Тео подошел к красному «форду октавия» – не слишком дорогой, но надежной машине. В молодости его игрушками были ускорители элементарных частиц, стоившие миллиарды долларов, поэтому для престижа ему не нужен был дорогой автомобиль.

Машина узнала его, и Тео кивнул. Дверца скользнула вверх. Машины с открывающимися вбок дверцами еще продавались, но места на парковках в центре городов было так мало, что такие автомобили, как у Тео, были куда удобнее.

Тео сел в машину и сказал, куда хочет ехать.

– В это время дня, – сообщил автомобиль приятным мужским голосом, – быстрее всего можно доехать по рю Менар.

– Отлично, – сказал Тео. – Веди ты.

Машина послушно оторвалась от земли.

– Музыку или новости? – поинтересовался синтезированный голос.

– Музыку, – ответил Тео.

В салоне автомобиля зазвучали песни одной из любимых групп Тео. Но музыка его не успокаивала. Черт побери… Ведь он знал, что ему не следовало находиться здесь, в Швейцарии. Но Большой адронный коллайдер оставался самым крупным в мире прибором подобного типа. Все попытки возродить проект Сверхпроводимого суперколлайдера, отвергнутый Конгрессом США в 1993 году, провалились. Обслуживание ускорителей элементарных частиц стало вымирающей профессией. Большинство из тех, кто строил большой электрон-протонный ускоритель – первый, установленный в гигантском подземном туннеле ЦЕРНа, – либо умерли, либо вышли на пенсию, и лишь немногие из тех, кого приняли на работу четверть века назад, до сих пор трудились здесь. Короче говоря, опыт Тео был необходим в Швейцарии. Но будь он проклят, если согласится играть роль подсадной утки!

Машина остановилась у полицейского управления Женевы. Старинное здание было построено больше века назад, и хотя после 2021 года автомобили с двигателями внутреннего сгорания были объявлены вне закона, на фасаде полицейского управления до сих пор сохранилась копоть от выхлопных газов. Пескоструйщикам еще предстояло хорошенько потрудиться над этой стеной.

– Открой, – распорядился Тео.

Дверь послушно поднялась.

– Свободных мест для парковки в радиусе пятисот метров нет, – сообщила машина.

– Поезжай вокруг квартала, – велел Тео. – Позову, когда освобожусь.

Автомобиль издал мелодичный звон. Тео надел кепку и очки и вылез из машины. Прошел по тротуару, поднялся по ступеням и вошел в здание.

– Здравствуйте, – поздоровался по-французски крупный светловолосый полицейский, сидевший за письменным столом. – Могу ли я вам чем-то помочь?

– Да, – тоже по-французски ответил Тео. – Позовите, пожалуйста, детектива Хельмута Дрешера.

Хельмут Дрешер действительно стал детективом. Тео из чистого любопытства удостоверился в этом несколько месяцев назад.

– Мута сейчас нет на месте, – объяснил дежурный по-французски. – Может, кто-то другой сумеет помочь?

У Тео упало сердце. Дрешер хотя бы мог его понять, но пытаться объяснить свое положение совершенно незнакомому человеку…

– Мне необходимо поговорить именно с детективом Дрешером, – заявил Тео. – Как думаете, он скоро вернется?

– Честно говоря, не… О, вам сегодня везет. Вот и Мут.

Тео обернулся. В помещение вошли двое мужчин, на вид ровесники. Который из них Дрешер?

– Детектив Дрешер? – нерешительно произнес Тео.

– Это я, – отозвался тот, что был справа.

Хельмут стал весьма импозантным мужчиной. Русые волосы, мужественные черты лица, ярко-голубые глаза.

– Говорю же, – улыбнулся дежурный офицер, – у вас сегодня счастливый день.

«Только если я его переживу», – подумал Тео.

– Детектив Дрешер, – сказал он, – мне нужно с вами поговорить.

Дрешер повернулся к своему напарнику:

– Я попозже зайду, Фриц.

Фриц кивнул и ушел по коридору.

Дрешер, похоже, не узнал Тео. Еще бы. Со времени их первой встречи минул двадцать один год, и хотя предстоящий повторный эксперимент по смещению времени широко освещался в средствах массовой информации, Тео был очень загружен и в последнее время на экранах телевизоров не появлялся. На интервью он отправлял Джейка Горовица.

Дрешер одет был довольно просто, но Тео не мог не обратить внимания на его дорогие туфли. Дрешер прижал ладонь к считывающему устройству, и двери в дежурную комнату открылись. Они вошли. Плоские компьютеры, не толще листа бумаги, были сложены на одних столах в стопку, на других – валялись как попало. Всю стену целиком занимала электронная карта Женевы, показывающая движение транспорта в городе и дающая возможность проследить за каждой отдельной машиной. Тео попытался отыскать свою машину, кружащую по кварталу в поисках парковки. Похоже, в своих поисках его автомобиль был не одинок.

– Садитесь, – пригласил Дрешер, указав на стул напротив письменного стола. Он взял плоский компьютер из стопки и положил на стол. – Не возражаете, если я запишу нашу беседу? – спросил он.

Его слова – на французском – тут же появились на мониторе в виде текста. В начале строки возникло имя: «X. Дрешер».

Тео покачал головой. Дрешер кивком указал на компьютер. Тео догадался, что нужен устный ответ.

– Нет, – произнес он по-французски.

Компьютер послушно записал его ответ, поставив, однако, знак вопроса перед этим словом.

– Как вас зовут?

– Теодосиос Прокопидес, – ответил Тео, ожидая, что, услышав знакомые имя и фамилию, Дрешер наконец его узнает.

Имя и фамилию компьютер записал, по крайней мере, правильно. Тео даже заметил маленькое окошечко, в котором его данные были написаны по-гречески и приводились краткие факты биографии. Вместо знака вопроса перед ответом «Нет» появилось «Т. Прокопидес».

– Чем могу быть полезен? – осведомился Дрешер.

– Вы ведь знаете, кто я такой, правда? – ответил вопросом на вопрос Тео.

Дрешер покачал головой.

– Когда мы виделись в прошлый раз, у меня не было бороды.

Детектив вгляделся в лицо Тео.

– Нет, я не… О! О господи! Это вы!

Тео опустил глаза. Компьютер послушно расставил восклицательные знаки. А когда Тео посмотрел на Дрешера, то заметил, что детектив побледнел.

– Да, – сказал Тео. – Это я.

– Бог мой, – произнес Дрешер. – Меня столько лет преследовали воспоминания. – Он покачал головой. – Знаете, с тех пор мне не раз случалось присутствовать при вскрытии. Я видел много трупов. Но… увидеть такое, когда ты совсем ребенок… – Он поежился.

– Простите, – сказал Тео и после короткого молчания спросил: – А вы помните, как я заходил к вам домой вскоре после вашего видения? У ваших родителей был очень красивый дом, с такой большой лестницей. Помните?

– Помню, – кивнул Дрешер. – Я тогда жутко испугался.

– И за это тоже простите, – едва заметно пожал плечами Тео.

– Я пытался выбросить это видение из головы, – признался Дрешер. – Все эти годы я старался о нем не вспоминать. Но оно по-прежнему возвращается. Представляете? Я много чего успел повидать, но то видение меня не отпускает.

Тео только виновато улыбнулся.

– Вы тут ни при чем, – взмахнув рукой, сказал Дрешер. – А что вы видели в своем видении?

Тео изумил его вопрос. Дрешер, похоже, до сих пор не мог связать свое видение с сидевшим перед ним реальным живым человеком.

– Ничего, – ответил Тео.

– Ах да, конечно, – смутился Дрешер. – Извините. На несколько секунд в комнате воцарилось неловкое молчание, затем Дрешер снова заговорил:

– Знаете, на самом деле все не так плохо. То видение… Из-за него я заинтересовался работой полицейских. Если бы не видение, то вряд ли пошел бы в академию.

– И давно вы на этой службе? – спросил Тео.

– Семь лет. Последние два года работаю детективом.

Тео понятия не имел, означает ли это стремительное восхождение по служебной лестнице, но быстро сделал в уме простые арифметические расчеты. Университетскую степень Дрешер получить не мог. Тео столько времени проводил в научных кругах, что всегда боялся ляпнуть что-нибудь высокомерное при тех, кто не имел высшего образования.

– Это хорошо, – уклончиво ответил Тео.

Дрешер пожал плечами, нахмурился и покачал головой:

– Вам не следовало бы здесь находиться. Да и вообще в Европе, если на то пошло. Вас должны убить… убили… Даже не знаю, как лучше сказать… в Женеве или где-то поблизости… Иначе мне не поручили бы расследование убийства. Будь у меня видение, что меня прикончат здесь, в этот самый день, я бы махнул на Гавайи или куда подальше.

Настала очередь Тео пожимать плечами.

– Я вовсе не жаждал здесь находиться, но у меня нет выбора. Я же говорил вам, что работаю в ЦЕРНе. Я входил в группу, которая двадцать один год назад проводила эксперимент на Большом адронном коллайдере. И я нужен там послезавтра. Поверьте, будь у меня выбор, я с радостью уехал бы.

– Вы не занялись боксом?

– Нет.

– Потому что в моем видении…

– Знаю, знаю. Вы говорили, что меня убили на ринге.

– Мой отец постоянно смотрел бокс по телевизору, – сказал Хельмут. – Для торговца обувью, пожалуй, немного странное увлечение, но он просто обожал бокс. И я смотрел матчи вместе с ним, даже еще ребенком.

– Послушайте, – начал Тео, – вы лучше других знаете, что мне действительно грозит опасность. Вот почему я пришел к вам. – Он судорожно сглотнул и продолжил: – Мне нужна ваша помощь, Хельмут. Мне нужна защита полиции. С этого момента и до начала эксперимента. – Тео посмотрел на настенные часы – собственно даже не часы, а плоский компьютер, прикрепленный к стене скотчем. На экране светились пятнадцатисантиметровые цифры. – А он начнется через пятьдесят один час.

Дрешер указал на разложенные на столе плоские компьютеры.

– У меня уйма работы.

– Пожалуйста. Вы знаете, что может случиться. У большинства людей в эту среду выходной. Как вы прекрасно понимаете, это сделано для того, чтобы все могли позаботиться о собственной безопасности на момент смещения времени. Мне ужасно неловко вас просить, но не могли бы вы освободиться на среду? Если есть такая возможность, постарайтесь закончить все срочные дела сегодня и завтра.

– У меня в среду нет выходного. – Мут указал на остальных офицеров, сидевших за рабочими столами. – И ни у кого из нас нет. Мало ли что может случиться. – Пауза. – У вас нет никаких предположений насчет того, кто может вас убить?

Тео покачал головой, взглянул на экран плоского компьютера, продолжавшего исправно вести запись их разговора, и ответил:

– Нет. Не имею ни малейшего представления. Двадцать один год я ломал голову, пытаясь выяснить, кто бы это мог быть. Все думал: кому же я так насолил, что он хочет меня убить, или кто может выиграть от этого? Но так и не додумался. У меня нет врагов.

– Ни одного?

– Ну, понимаете… Можно ведь впасть в безумие, стать параноиком. Начинаешь подозревать всех и вся. На самом деле одно время я подозревал своего бывшего коллегу Ллойда Симкоу. Но я с ним вчера говорил по телефону. Он в Вермонте и в Европу в ближайшее время не собирается.

– Но если он сядет на сверхзвуковой самолет, то доберется сюда… часа за три, – заметил Дрешер.

– Понимаю, понимаю, но я уверен, что это не он. Но кто-то охотится за мной, какой-то… Как это у вас называется? Есть какой-то термин. Один человек или несколько неизвестных личностей, которые действительно могут попытаться совершить покушение на мою жизнь. И я прошу… Я просто умоляю вас: не дайте этому человеку, этим людям добраться до меня.

– Где вы должны сегодня находиться?

– В ЦЕРНе. Либо у себя в кабинете, либо в центре управления Большим адронным коллайдером, либо внизу, в туннеле.

– В туннеле?

– Да. Вы, наверное, слышали, что в ЦЕРНе имеется туннель окружностью двадцать семь километров, прорытый под землей на глубине сто метров. Такое вот гигантское кольцо. Знаете? Именно в нем находится Большой адронный коллайдер.

Дрешер в задумчивости прикусил нижнюю губу.

– Позвольте мне переговорить с начальством.

Он встал, пересек комнату и постучал в дверь. Дверь скользнула в сторону. Тео увидел сидевшую за столом строгую темноволосую женщину. Дрешер вошел в кабинет, дверь за ним закрылась.

Тео показалось, что Дрешер отсутствовал целую вечность. Тео сидел и нервно оглядывался по сторонам. На столе у Дрешера стояли голографические фотоснимки. На одном была изображена красивая девушка: то ли жена, то ли подружка, а на втором – пожилые мужчина и женщина. Женщину Тео узнал: фрау Дрешер. Если снимок был сделан недавно – а иначе и быть не могло, поскольку еще пару лет назад голокамеры были не по карману честному копу, – то годы пощадили мать Хельмута. Она до сих пор была весьма привлекательной, даже несмотря на то что не закрашивала седину.

Наконец дверь кабинета открылась и оттуда вышел Дрешер. Пройдя через дежурную комнату, он вернулся к своему столу.

– Извините, – сказал детектив, сев на свое место. – Если бы вам кто-то угрожал…

– Разрешите мне поговорить с вашей начальницей.

– Она вас не примет, – фыркнул Дрешер. – Она и меня-то принимает через раз. – И добавил более мягким тоном: – Мне очень жаль, мистер Прокопидес. Послушайте… Просто будьте осторожны. И все.

– Я думал, что из всех именно вы… меня поймете.

– Я обычный коп, – отрезал Дрешер. – Мне отдают приказы, и я их выполняю. – Он немного помолчал, а потом сказал с иронией в голосе: – Кстати говоря, а вдруг вы совершили ошибку, обратившись ко мне? То есть вдруг это я застрелил вас тогда, в первый раз? Кажется, у Агаты Кристи есть такой сюжет, где убийца – детектив?

Брови Тео удивленно поползли вверх. Его сердце бешено забилось. Он не знал, что на это сказать. Господи… Ведь в него стреляли из «глока» – любимого пистолета всех полицейских!