Текст книги "Вспомни, что будет"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Черт побе…

Таблетки оказались зелеными. Кто бы мог предположить? Зеленые таблетки. Зеленая смерть.

Дим наклонил баночку, и таблетка упала на ладонь. Посередине таблетки была бороздка. Нажмешь ногтем – она распадется пополам, получишь маленькую дозу снотворного.

Но ему маленькая доза была не нужна.

Рядом стояла бутылка воды. Дим купил негазированную воду – он не знал, как углекислый газ будет взаимодействовать с таблетками. Дим положил таблетку в рот. Почему-то он решил, что у нее будет мятный привкус, но таблетка оказалась совершенно безвкусной. Она была в тонкой оболочке – как фирменный аспирин. Дим сделал глоток воды. Таблетка послушно скользнула в горло.

Он снова наклонил баночку, высыпал на ладонь три зеленые таблетки, сунул в рот и запил большим глотком воды.

Получилось четыре. Это была максимальная доза для взрослых, о чем было написано на этикетке. Еще там было сказано, что такую дозу нельзя принимать несколько ночей подряд.

Три таблетки Дим проглотил легко, после чего высыпал из баночки еще три, сунул в рот и запил большим глотком воды.

Семь. Счастливое число, так сказать.

А действительно ли он хотел это сделать? Еще было время остановиться. Он мог вызвать «скорую», сунуть в рот два пальца.

Или…

…или еще немного подумать. Дать себе еще несколько минут.

От семи таблеток он, пожалуй, не умрет. Наверняка не умрет. Наверняка такие небольшие передозировки то и дело случались. Ну да, и в Интернете было написано, что нужно проглотить еще как минимум десять…

Дим высыпал на ладонь еще несколько таблеток и уставился на них. На горстку крошечных зеленых камешков.

20

День девятый. Среда, 29 апреля 2009 года

– Хочу тебе кое-что показать, – заявила Карли.

Джейк улыбнулся и галантно пропустил ее вперед. Они находились в здании Канадской национальной лаборатории ядерной физики и физики элементарных частиц.

Карли пошла по коридору, Джейк последовал за ней. Они проходили мимо дверей, на которых висели постеры к мультфильмам, как-то связанным с наукой. По пути им попадались сотрудники с небольшими цилиндрическими дозиметрами, совсем не похожими на служившие для той же цели в ЦЕРНе тонкие пластинки.

Наконец Карли остановилась перед дверью. С одной стороны находился пожарный гидрант за застекленной дверцей, с другой – фонтанчик с питьевой водой. Карли постучала. Никто не отозвался. Тогда она повернула ручку и открыла дверь. Переступив порог, она обернулась и с улыбкой поманила Джейка пальцем. Он вошел в комнату, и Карли сразу закрыла за ним дверь.

– Ну? – произнесла она.

Джейк растерянно пожал плечами.

– Не узнаешь? – спросила Карли.

Джейк огляделся по сторонам. Просторная лаборатория с бежевыми стенами и…

– О боже! – вырвалось у Джейка.

Да, теперь стены были покрашены бежевой краской, но через двадцать лет их перекрасят и они станут желтыми.

Это была комната из видения. Сейчас на стене тоже висела периодическая таблица элементов – точно такая, какую Джейк видел в своем видении. А вот и лабораторный стол – тот самый, на котором они предавались любви.

Джейк почувствовал, что краснеет.

– Ну что, то самое место? – спросила Карли.

– Да, то самое, – кивнул Джейк.

Конечно, сейчас, в середине рабочего дня, они не могли оккупировать лабораторию, но…

…но в видении Джейка… В общем, если оценка времени была точной, это произошло вечером, в семь часов двадцать одну минуту по женевскому времени, а значит, в этот момент в Нью-Йорке был день – два часа двадцать одна минута пополудни, а здесь, в Ванкувере… утро, одиннадцать часов двадцать одна минута… в среду. Наверняка в это время в лаборатории все трудились засучив рукава. Как же они с Карли могли заниматься здесь любовью в разгар рабочего дня? О, конечно, сексуальная мораль вполне могла деградировать за грядущие двадцать лет, как это происходило на протяжении последних пятидесяти лет, но наверняка даже в далеком 2030-м никто не устраивал себе секс-перерывов на работе. Может быть, 23 октября все-таки было каким-то праздником? Может быть, на работе, кроме них с Карли, никого не было? Джейк смутно помнил, что в Канаде День благодарения праздновали в октябре.

Он обошел лабораторию, сравнивая ее с той, какой она предстала перед ним в видении. На потолке – противопожарные устройства, типичные для помещений, где работают с химикатами; несколько шкафчиков для аппаратуры, небольшой стол с компьютером. В видении компьютер был на том же самом месте, но совсем другой модели, конечно.

А рядом с компьютером в видении стоял прибор в форме куба со стороной около полуметра. Сверху на этом кубе были установлены лицом друг к другу два плоских металлических листа.

– Эта штука, которая тут стояла, – сказал Джейк, – то есть та, которая тут будетстоять. Нет идеи, что это такое?

– Может быть, тахион-тардионный коллайдер?

– Невероят… – удивленно поднял брови Джейк.

Дверь распахнулась. Вошел высокий широкоплечий мужчина.

– О, прошу прощения, – смущенно улыбнулся он. – Не хотел вам мешать.

– Ничего страшного, – отозвалась Карли и улыбнулась Джейку. – Мы зайдем позже.

– Тебе нужны доказательства? – спросила Митико. – Ты хочешь знать наверняка, стоит ли нам жениться? Это можно сделать только одним способом.

Ллойд сидел в своем кабинете в ЦЕРНе и изучал серию распечаток результатов прошлогодних экспериментов на БАК при энергетическом уровне четырнадцать тераэлектронвольтов. Он искал любые признаки нестабильности в этих экспериментах, предшествовавших первому запуску БАК с энергетическим уровнем одна тысяча сто пятьдесят тераэлектронвольтов – тому самому запуску, который вызвал смещение времени. Митико только что вошла, и это были ее первые слова.

Ллойд удивленно посмотрел на нее:

– Есть способ добыть доказательства? Как?

– Повтори эксперимент. Посмотри, не получатся ли те же самые результаты.

– Мы не можем это сделать, – ответил Ллойд.

Ллойд был просто потрясен предложением Митико. Он тут же подумал обо всех погибших людях. Он никогда не верил в философские заявления типа: «Есть вещи, о которых человечеству знать не нужно», но если и есть на свете эксперимент, который ни в коем случае не следовало повторять, то именно этот, на БАК.

– Конечно, о новой попытке придется объявить заранее, – сказала Митико. – Предупредить всех, позаботиться о том, чтобы в это время не летали самолеты, никто не вел автомобиль, никто не плавал, не забирался на стремянку. Нужно, чтобы все люди на Земле в это время сидели или лежали.

– Этого невозможно добиться!

– Наверняка возможно, – возразила Митико. – Си-эн-эн, Би-би-си, Си-би-си, все новостные каналы смогут об этом объявить.

– На свете есть места, где до сих пор нет телевидения и даже радио, если на то пошло. Мы не сможем всех предупредить.

– Предупредить всех будет непросто, – продолжала стоять на своем Митико, – но вполне возможно. На девяносто девять процентов успех гарантирован.

– На девяносто девять процентов, вот как? – нахмурился Ллойд. – Население Земли – семь миллиардов человек. Если мы потеряем хотя бы один процент, то останется семьдесят миллионов непредупрежденных.

– Мы можем добиться лучших результатов. Уверена, у нас получится. Мы можем постараться изо всех сил, и тогда непредупрежденными останутся всего несколько сотен тысяч, и – давай посмотрим правде в глаза – эти несколько сотен тысяч человек наверняка живут в технически не развитых районах планеты. Эти люди не будут лететь самолетом или сидеть за рулем автомобиля.

– Их могут сожрать звери.

Митико явно растерялась.

– Да? Кстати, интересная мысль. Похоже, животные во время Флэшфорварда сознание не теряли. Или теряли?

Ллойд поскреб макушку.

– По крайней мере, сообщений о том, что земля где-то была усеяна мертвыми птицами, упавшими с неба, не поступало. Никто в новостях не говорил о жирафах, переломавших ноги. По всей видимости, явление имело отношение только к человеческому сознанию. Я читал в «Трибьюн» о том, что на шимпанзе и горилл, с которыми ученые общаются с помощью языка знаков, Флэшфорвард оказал определенное воздействие. Многие из них знаками сообщили, что находились в каких-то других местах. Но обезьянам не хватило словарного запаса и психологической тонкости, а потому подтвердить или опровергнуть, что они действительно видели собственное будущее, было невозможно.

– Это не имеет значения. Большинство диких животных так или иначе не нападают на жертву, находящуюся в бессознательном состоянии. Они не питаются падалью, что обусловлено естественным отбором. Нет, я уверена, что мы сумеем предупредить почти всех, а те немногие, до кого не дойдет весть о новом эксперименте, не подвергнутся особой опасности.

– Ну хорошо, допустим, – отозвался Ллойд. – Но мы не можем просто взять и объявить о том, что намерены повторить эксперимент. По крайней мере, швейцарские и французские власти не дадут нам это сделать.

– Дадут, если мы получим от них разрешение. Если мы получим разрешение от всех остальных.

– Ой, перестань! Ученым, конечно, интересно, можно ли воспроизвести результат эксперимента, но какое до этого дело всем остальным? С какой стати весь мир станет давать нам такое разрешение? Люди пойдут на это разве что только для того, чтобы возложить всю вину на меня и ЦЕРН.

Митико часто-часто заморгала.

– Ты не понимаешь, Ллойд. Все только и мечтают, чтобы еще разок заглянуть в будущее. Не только у нас с тобой что-то сорвалось из-за видений. Люди хотят узнать больше о том, что им уготовило грядущее. И если ты скажешь, что они смогут снова заглянуть в далекое завтра, никто не станет чинить тебе препоны. Наоборот, люди горы сдвинут, чтобы это случилось.

Ллойд молчал. Он задумался над тем, что сказала Митико.

– Ты так считаешь? – наконец произнес он. – А мне кажется, будет просто ужасное сопротивление.

– Нет-нет. Всем любопытно. А тебе разве не хочется узнать, кто была та женщина? – Пауза. – Разве тебе не интересно, кто стал отцом моего ребенка? Кроме того, если ты ошибаешься насчет невозможности изменить будущее, то, может быть, мы все увидим совсем другое грядущее – такое, в котором Тео не погибнет. А может быть, ему удастся заглянуть в другое время – пять лет спустя или пятьдесят. Но главное: на планете нет ни одного человека, который не мечтал бы о новом видении.

– Не знаю, не знаю… – покачал головой Ллойд.

– Ну хорошо. Тогда попробуй посмотреть на это с другой точки зрения. Тебя мучает чувство вины. Если ты попытаешься повторить Флэшфорвард и у тебя ничего не выйдет, значит, БАК тут все-таки ни при чем. И тогда ты сможешь расслабиться.

– Возможно, ты права, – сказал Ллойд. – Но как нам получить разрешение на повторение эксперимента? Кто может дать такое разрешение?

Митико пожала плечами.

– Ближайший город – Женева, – сказала она. – Чем знаменита Женева?

Ллойд сдвинул брови. Ответов могло быть много. И вдруг его озарило: Лига Наций, предшественница ООН, была основана в Женеве в 1920 году.

– Ты предлагаешь обратиться с этим предложением в ООН?

– Конечно. Ты мог бы поехать в Нью-Йорк и выдвинуть свое предложение.

– ООН не способна прийти к согласию ни по одному вопросу, – проворчал Ллойд.

– С этим они согласятся, – заявила Митико. – Слишком соблазнительное предложение.

Тео поговорил с родителями и их соседями, но никто из них, похоже, ничего не знал о его гибели в будущем. В результате он улетел из Афин в Женеву. Когда он улетал в Афины, до аэропорта Куантрен его подвез Франко делла Роббиа, но сейчас Тео взял такси до ЦЕРНа. Хотя тридцать швейцарских франков, конечно, дороговато. Поскольку на борту самолета завтрак не подавали, Тео решил сразу пойти в столовую центра управления БАК и перекусить. Войдя в столовую, он с удивлением увидел Митико Комура. Она одиноко сидела за одним из дальних столиков. Тео взял маленькую бутылочку апельсинового сока и порцию женевских сосисок и направился к Митико. За соседними столами физики обсуждали различные теории, объясняющие Флэшфорвард. Тео вдруг понял, почему Митико сидит одна. Меньше всего ей хотелось думать о событии, погубившем ее дочь.

– Привет, Митико, – улыбнулся Тео.

– О, привет, Тео! С возвращением, – подняла на него глаза Митико.

– Спасибо. Не помешаю?

Митико указала на стул, стоящий напротив нее.

– Как съездил? – спросила она.

– Почти ничего не узнал. – Тео решил больше ничего не говорить, но все же не выдержал и добавил: – Мой брат Димитриос… он сказал, что видение погубило его мечту. Он хотел стать великим писателем, но, судя по всему, у него ничего не получится.

– Грустно, – вздохнула Митико.

– А ты как? – поинтересовался Тео. – Держишься?

Митико развела руками, словно желая показать, что ответить на этот вопрос не так уж просто.

– Не живу, а выживаю. Не было минуты, когда бы я не думала о том, что случилось с Тамико.

– Мне так жаль, – наверное, в сотый раз повторил Тео и, помолчав, спросил: – А в остальном как?

– Нормально.

– Нормально – и все?

Митико доедала киш – крошечный пирожок с сыром. Перед ней стояла полупустая чашка с чаем. Она сделала глоток, словно собираясь с мыслями.

– Не знаю. Ллойд… он не уверен, стоит ли нам устраивать свадьбу.

– Правда? О господи!

Митико огляделась по сторонам, чтобы проверить, что их разговор никто не слышит (ближайший сотрудник сидел через четыре столика от них и что-то увлеченно читал на экране датапада). Она вздохнула и, пожав плечами, сказала:

– Я люблю Ллойда и знаю, что он любит меня. Но он никак не может избавиться от мысли о том, что наш брак может распасться.

– Ну да, ведь его родители развелись. И похоже, развод был не слишком красивым, – произнес Тео.

– Да, я все знаю об этом, – кивнула Митико. – И пытаюсь его понять. Честное слово, пытаюсь. – Пауза. – А у твоих родителей как все сложилось?

Ее вопрос удивил Тео. Он наморщил лоб и задумался.

– По-моему, хорошо. Похоже, они до сих пор счастливы. Папа, правда, мужчина суровый, несентиментальный, он никогда не выражает открыто своих чувств, но маму это вроде бы никогда особо не огорчало.

– Мой отец умер, – сказала Митико. – Но, думаю, он был типичным представителем своего поколения. Все держал в себе, и работа была для него смыслом жизни. – Она немного помолчала. – Умер от инфаркта в сорок семь лет. Мне тогда было двадцать два.

Тео с трудом нашел подходящие слова.

– Думаю, он гордился бы тобой.

Митико, похоже, восприняла его слова всерьез. Поверила, что это было сказано искренне, а не просто из вежливости.

– Может быть. Но он всегда считал, что карьера инженера не для женщин.

Тео нахмурился. На самом деле он слишком мало знал о японской культуре. У него, конечно, была возможность побывать на конференциях в Японии, но, хотя он объездил всю Европу, однажды побывал в Америке, а в подростковом возрасте – в Гонконге, в Японию его никогда особо не тянуло. Но Митико была так притягательна: каждый ее жест, каждая улыбка, то, как она разговаривала, как морщила носик, как звонко смеялась. Как же он мог! Быть очарованным ею, но при этом ничего не знать о японской культуре? Разве у него не должно было возникнуть желания поближе познакомиться с японцами, с обычаями их страны, со всеми мелочами, которые сформировали Митико?

Или ему все же не следовало кривить душой? Может, стоило откровенно признаться себе в том, что его интерес к Митико чисто сексуальный? Конечно, она была невероятно красива… но в ЦЕРНе работали три тысячи человек, и половину из них составляли женщины. Не только Митико была красавицей.

И все же в ней было нечто особенное, нечто экзотическое. И ей явно нравились белые мужчины…

Нет, дело было не в этом. Не из-за этого его так влекло к ней. Его влекло к ней потому, что она выбрала Ллойда Симкоу, коллегу Тео. И Тео, и Ллойд были холосты. Ллойд был на десять лет старше Митико. А Тео – на восемь лет моложе ее.

И не то чтобы Тео был таким уж трудоголиком, а Ллойд просто остановился, чтобы вдохнуть аромат роз. Тео часто брал напрокат парусную лодку, чтобы прокатиться по Женевскому озеру; он играл в крикет и бадминтон за сборную ЦЕРНа, находил время послушать джаз в женевском клубе «У черной кошки», сходить в авангардный театр. А иногда даже заглядывал в «Гранд казино».

Но эта загадочная, красивая, умная женщина выбрала положительного, спокойного Ллойда.

А теперь, оказывается, Ллойд засомневался, стоит ли ему на ней жениться.

Безусловно, это не было веской причиной для того, чтобы радоваться и начать с новой силой желать Митико. Но сердце не подвластно законам физики, и его реакции предсказать невозможно. Тео желал ее, и если уж Ллойд был готов упустить ее…

– Все же, – начал Тео, наконец собравшись ответить на слова Митико насчет ее отца, – наверняка он восхищался твоим умом.

Митико пожала плечами.

– Наверное, да. С определенной точки зрения. – Она немного помолчала и добавила: – Но он не одобрил бы мое решение выйти замуж не за японца.

Сердце у Тео забилось чаще. Он и сам не понял, из-за чего так разволновался. Из-за Ллойда или из-за себя.

– О, – выдавил он.

– Отец не доверял Западу. Не знаю, ты в курсе или нет, но в Японии у молодежи пользуется популярностью одежда с надписями на английском языке. Что означают эти надписи, все равно. Главное, что молодежь хочет, чтобы все видели, как им близка американская культура. На самом деле слоганы довольно забавные для тех из нас, кто хорошо знает английский. «Верх», «Употребить раньше даты, указанной на упаковке», «Чтобы правильно очистить луковицу» и так далее… – Митико улыбнулась, очаровательно наморщив носик. – Луковицу… – повторила она. – Когда я впервые увидела такую надпись на футболке, ужасно смеялась… Но как-то раз я сама купила себе футболку с английскими словами – это были просто отдельные слова, не связная фраза. На черном фоне разноцветными буквами было написано: «щенок», «кетчуп», «хоккей», «очень» и «цель». И отец наказал меня за эту футболку.

Тео бросил на Митико сочувственный взгляд. И все же интересно: какое могло быть за это наказание? Отец запретил Митико носить эту футболку? Лишил карманных денег? Или отправил в ее комнату и посадил под домашний арест? Тео решил не спрашивать.

– Ллойд – хороший человек, – сказал он.

У него эти слова вырвались как бы сами собой. И он даже обрадовался, что в глубине души остается порядочным человеком.

Митико задумалась. Она вообще почти ко всему относилась серьезно, во всем искала истину.

– О да, – вздохнула она. – Он очень хороший человек. Он просто переживает из-за этого дурацкого видения. Боится, что наш брак не продлится вечно. А я точно знаю, что, если буду жить с ним, мне не придется бояться. Он никогда не поднимет на меня руку, не унизит меня. И он всегда все помнит. Как-то раз я назвала ему имена моих племянниц, несколько месяцев назад, походя. И вдруг на прошлой неделе мы заговорили о них, и он сразу назвал их имена. Поэтому я могу не сомневаться: он никогда не забудет о годовщине свадьбы, дне моего рождения. У меня были разные мужчины: и японцы, и иностранцы, но ни в ком из них я не была так уверена, ни с кем не была так спокойна за себя. Никто не был со мной так добр и нежен.

Тео стало не по себе. Он тоже считал себя хорошим человеком и, уж конечно, никогда не поднял бы руку на женщину. Но все-таки характер у него был отцовский. В споре он мог обидеть собеседника, причем намеренно. И верно – в один прекрасный день кто-то мог настолько его возненавидеть, что захотел бы убить. Но разве Ллойд – хороший, порядочный человек Ллойд – был способен вызвать у кого-нибудь такие чувства?

Тео едва заметно покачал головой и отбросил эти мысли.

– Ты сделала правильный выбор, – заявил он.

Митико склонила голову в знак того, что приняла комплимент.

– Ллойд тоже не ошибся, – сказала она.

Тео удивился. Митико не была свойственна такая нескромность. Но ее следующие слова все объяснили.

– Он не мог выбрать для себя лучшего напарника.

«А я не так уж в этом уверен», – подумал Тео, но промолчал.

Он не имел права ухаживать за Митико. Она была невестой Ллойда.

И кроме того…

…кроме того, дело было не только в ее прекрасных, чарующих японских глазах.

И даже не в ревности, не в гадании, почему она выбрала Ллойда, а не его.

В глубине души он понимал истинную причину своего интереса к Митико. Причем очень хорошо. Он думал, что если его жизнь круто повернется, если он совершит какой-то непредсказуемый шаг – ну, например, возьмет да и женится на невесте своего коллеги, – то, может быть, ему удастся показать судьбе «нос» и изменить свое будущее так радикально, что ему никогда не придется увидеть дуло нацеленного на него пистолета.

Митико была потрясающе умна и удивительно красива. Но он не станет ухлестывать за ней. Это было бы чистой воды безумием.

С губ Тео сорвался смешок, и он сам этому удивился. Но ситуация действительно была по-своему забавной. Возможно, Ллойд был прав. Возможно, вся Вселенная представляла собой нечто вроде прочнейшего блока и время являлось постоянной величиной. О, Тео, конечно, подумывал о том, чтобы выкинуть что-нибудь такое дикое и безумное, но потом, по здравом размышлении, взвесив все «за» и «против», оценив собственные мотивы, он повел себя так, как повел бы, если бы этот вопрос перед ним вообще не стоял.

Кинолента его жизни продолжала разворачиваться на экране. Кадр за кадром отснятой кинопленки.