355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Джеймс Сойер » Вспомни, что будет » Текст книги (страница 13)
Вспомни, что будет
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 03:58

Текст книги "Вспомни, что будет"


Автор книги: Роберт Джеймс Сойер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

21

Митико и Ллойд не планировали окончательно съезжаться до свадьбы, но после смерти Тамико Митико каждую ночь проводила у Ллойда. А в своей квартире с момента Флэшфорварда она побывала всего раз. Зашла ненадолго. И все, что она увидела, заставило ее расплакаться. Маленькие туфельки Тамико на коврике у двери, кукла Барби на стуле в гостиной (Тамико всегда усаживала свою куклу поудобнее), рисунки Тамико, прикрепленные к дверце холодильника магнитиками. В одном месте на стене Тамико написала свое имя маркером, и теперь у Митико рука не поднялась стереть эту надпись.

В общем, они жили у Ллойда, избегая воспоминаний.

Но все же Митико порой умолкала и сидела, уставившись в одну точку. Ллойду нестерпимо было видеть ее такой печальной, но он понимал, что ничего не может поделать. Она будет горевать – возможно, всю жизнь.

И конечно, он не был полным невеждой в психологии: он прочел немало статей на тему семейных отношений и даже посмотрел несколько ток-шоу Опры и Гизеллы. Он понимал, что кое о чем говорить не следует, но порой слова сами слетали у него с языка. Разговорами он просто пытался заполнить вакуум, возникший между ним и Митико.

– Знаешь, – осторожно начал Ллойд, – ведь у тебя будет другая дочь. Твое видение…

Митико бросила на него такой взгляд, что он тут же заткнулся.

Она не произнесла ни слова, но он все прочел в ее глазах. Нельзя просто взять и заменить одного ребенка. Все дети особенные.

Ллойд это знал, хотя у него не было детей. Много лет назад он видел старое кино с участием Мики Руни под названием «Человеческая комедия», [53]53
  Фильм 1943 года по одноименному роману Уильяма Сарояна. Режиссер – Кларенс Браун. (Прим. перев.)


[Закрыть]
но ничего смешного в этом фильме не было, а к концу просмотра Ллойд решил, что и человеческого в нем не так уж много. Руни играл американского солдата, воевавшего во время Второй мировой войны в Европе. Родни у него не было, но ему очень нравилось, когда другой солдат, его сосед по казарме, читал вслух приходившие из дому письма. Через эти письма герой Руни познакомился со всеми его родственниками: братом, матерью и даже с возлюбленной. А потом этого парня убили в бою, и тот, которого играл Руни, приехал в его родной городок, чтобы передать родным его личные вещи. Возле дома он случайно столкнулся с младшим братишкой погибшего солдата и сразу узнал его, словно родного. Мальчик вбежал в дом, крича: «Мама! Солдат домой вернулся!»

И все. Дальше шли титры.

И зрители должны были, по идее, поверить, что парень, роль которого играл Руни, каким-то образом займет в сердце этой женщины место сына, павшего от немецкой пули в бою во Франции.

Это был обман. Даже подросток – а Ллойду было шестнадцать, когда он смотрел по телевизору этот фильм, – мог понять, что это обман. Один человек никогда не может заменить другого.

И вот теперь ему вдруг пришла в голову глупая мысль о том, что будущая дочь Митико сумеет каким-то образом занять в ее сердце место покойной Тамико.

– Прости, – пробормотал Ллойд.

Митико не улыбнулась. Она только чуть заметно кивнула.

Ллойд не знал, подходящий ли сейчас момент для того разговора, который был у него на уме. Всю жизнь он мучился неспособностью найти нужное время – нужный момент, чтобы назначить свидание девушке-однокласснице; нужный момент для просьбы повысить ему зарплату либо для вторжения в разговор двух людей на вечеринке, чтобы им представиться, или, наоборот, извиниться и уйти, почувствовав себя лишним. У некоторых есть подлинное чутье на подобные вещи, но только не у Ллойда.

И все же…

…и все же этот вопрос необходимо было как-то решать.

Мир приходил в себя. Люди мало-помалу возвращались к прежней жизни. Да, многие ходили с костылями; да, некоторые страховые компании уже объявили о своем банкротстве; да, точного числа погибших до сих пор не назвали. Но жизнь должна была продолжаться. Люди ходили на работу, возвращались домой, ели, смотрели кино и пытались в чем-то добиться успеха.

– Насчет свадьбы… – начал Ллойд и замолчал. Его слова повисли в воздухе.

– Да?

Ллойд выдохнул.

– Я не знаю, кто та женщина – женщина из моего видения. Понятия не имею, кто она.

– Поэтому ты думаешь, что она может оказаться лучше меня?

– Нет, нет, нет. Конечно нет. Просто…

Он замолчал. Но Митико его слишком хорошо знала.

– Ты думаешь о том, что на планете семь миллиардов людей? И что нам просто повезло, что мы вообще встретились?

Ллойд виновато кивнул.

– Возможно, – сказала Митико. – Но если подумать о том, сколько у нас с тобой было шансов не встретиться, получится гораздо больше. Ты жил в Чикаго, я – в Токио, и мы оба оказались здесь, на границе Франции и Швейцарии. Это чистая случайность или судьба?

– Вряд ли можно верить в судьбу и одновременно в свободу воли, – негромко бросил Ллойд.

– Наверное, нельзя, – опустила глаза Митико. – И допустим, ты действительно не готов к браку. Многие мои друзья и подруги женились или вышли замуж, решив, что это их последний шанс. Понимаешь, возраст поджимал, и они рассуждали так: если не сейчас, то никогда. Если что и показало твое видение, так это только одно: я для тебя не последний шанс. А значит, можно расслабиться и не спешить.

– Дело не в этом, – дрожащим голосом произнес Ллойд.

– Нет? – подняла брови Митико. – Тогда принимай решение прямо сейчас. Признавайся. Мы поженимся?

Ллойд понимал, что Митико права. Вера в невозможность изменить будущее помогала ему заглушить чувство вины за случившееся. И все равно как физик он всегда придерживался именно этой позиции: пространство-время представляет собой неизменяемое пространство Минковского. То, что он собирался сделать, уже было сделано, и будущее так же незыблемо, как и прошлое.

Насколько они оба знали, никто не сообщал о видении, в котором хоть как-то упоминалось о том, что Митико Комура и Ллойд Симкоу поженились. Никто не рассказывал о том, что видел их свадебную фотографию в дорогой рамке. Фотографию, на которой были запечатлены высокий синеглазый европеец и миниатюрная японка.

Да, что бы он сейчас ни сказал, это уже было сказано и будет сказано всегда. Но Ллойд не имел ни малейшего представления о том, какой его ответ был запечатлен в пространстве-времени. Его решение – прямо сейчас, в этот момент, на этом срезе времени, на этой странице, в этом кадре фильма – было неведомым. И Ллойду было так нелегко его озвучить, какие бы слова ни слетели с его губ, поскольку он прекрасно знал, что с неизбежностью произнесет эти слова, а вернее, уже произнес.

– Ну? – продолжала настаивать на своем Митико. – Что скажешь?

Тео засиделся на работе допоздна. Он производил очередное компьютерное моделирование злосчастного эксперимента на БАК, когда раздался телефонный звонок.

Ему сообщили о смерти Димитриоса.

Его младший брат. Мертв. Покончил с собой.

Тео пытался сдержать слезы, пытался сдержать гнев.

Воспоминания о Димитриосе проносились перед его мысленным взором. Тео вспоминал все свои плохие и хорошие поступки по отношению к младшему брату. А еще он вспоминал, как давным-давно, когда они всей семьей ездили в Гонконг, Дим потерялся, и как все тогда испугались, и какое это было горе. Тео никогда в жизни не был так счастлив, как тогда, когда увидел своего братишку на плече у полицейского, идущего по многолюдной улице навстречу матери, отцу и ему, Тео.

И вот теперь… теперь Дим был мертв. И Тео придется снова лететь в Афины – на этот раз на похороны.

Он не знал, как должен был себя чувствовать.

Он был ужасно опечален известием о смерти брата.

Но отчасти…

…отчасти он ликовал.

Не из-за того, что Дим ушел из жизни. Упаси боже!

Но тот факт, что он ушел из жизни, менял все.

У Димитриоса было видение, подтвержденное еще одним человеком. А для того чтобы он мог иметь видение, через двадцать один год он должен был быть жив.

Но если он умер сейчас, в 2009 году, то никак не мог быть живым в 2030-м.

Итак, блоковая Вселенная пошатнулась. Возможно, то, что увидели люди, действительно являлось связной картиной будущего, но это было только одно возможное будущее. Но не такое уж возможное теперь, когда в нем не было Димитриоса Прокопидеса.

Согласно теории хаоса, незначительные изменения первичных условий со временем могут иметь масштабные последствия. Теперь наверняка мир в 2030 году окажется не таким, каким предстал перед мысленным взором миллиардов людей.

Тео прошагал по коридорам центра управления БАК – мимо огромного мозаичного панно, мимо доски с первоначальным названием ЦЕРНа, мимо кабинетов, лабораторий и туалетов.

Если будущее теперь стало неопределенным, значит, все уже не обернется именно так, как показали видения. А это, в свою очередь, означало, что Тео мог прекращать свои поиски. Да, в одном из возможных будущих кто-то решил его убить. Но за ближайшие два десятка лет столько всего изменится, что наверняка все закончится не так. Может быть, он никогда не встретится с тем человеком, который убил бы его при другом варианте будущего. На самом деле этот человек может и не дожить до 2030 года. В любом случае убийство Тео утратило свою неизбежность.

И все-таки…

…и все-таки это могло случиться. Наверняка кое-что могло сложиться именно так, как предсказали видения. Те, кому не предстояло умереть насильственной смертью, могли прожить отпущенный жизнью срок. Имевшие стабильную работу могли ее сохранить. Прочные браки могли не распасться.

Нет.

Хватит сомнений. Хватит напрасной траты времени.

Тео твердо решил жить дальше, отказаться от глупого расследования и повернуться лицом к завтрашнему дню, что бы тот ему ни сулил. Естественно, он должен вести себя осторожно. Ему совсем не хотелось, чтобы одной из точек совпадения между 2030 годом из видений и тем 2030-м, который ждет впереди, стал момент его гибели. Но он будет жить дальше, постарается сделать как можно больше за время, отпущенное ему судьбой.

Жаль, что Димитриос не захотел поступить так же.

Тео не заметил, как снова оказался перед дверью своего кабинета. Он должен был позвонить кое-кому. Тому, кто должен был сначала услышать об этом от друга, пока эта новость не обрушится на него со страниц газет или с экранов телевизора.

«Что ты скажешь?»

Слова Митико повисли в воздухе.

Пора. Ллойд это знал. Пора появиться нужному кадру, моменту истины, мгновению, когда будет объявлено решение, уже записанное в пространстве-времени. Он посмотрел в глаза Митико, разжал губы…

…и тут раздался телефонный звонок.

Ллойд выругался и посмотрел на телефонный аппарат. Определитель номера высветил: «ЦЕРН БАК». Никто не стал бы так поздно звонить с работы, если бы дело не было срочным. Ллойд поднял трубку.

– Алло?

– Ллойд, это Тео.

Ллойд уже собирался сказать, что Тео не вовремя и чтобы он перезвонил позже, но не успел.

– Ллойд, мне только что позвонили. Мой брат Димитриос умер.

– О господи! – воскликнул Ллойд. – О боже!

– Что случилось? – спросила Митико, широко раскрыв глаза.

Ллойд прикрыл рукой микрофон.

– Брат Тео умер.

Митико прижала ладонь к губам.

– Он покончил с собой, – произнес Тео. – Передозировка снотворного.

– Мне так жаль, Тео, – сказал Ллойд. – Я могу… Могу я как-то помочь?

– Нет. Нет. Ничего не нужно. Просто я подумал, что нужно срочно сообщить тебе об этом.

Ллойд не понял, что Тео имел в виду.

– Ммм… Спасибо, – смущенно отозвался он.

– Ллойд, у Димитриоса было видение.

– Что? О-о… – Долгая пауза. – О-о-о…

– Он сам мне рассказывал.

– Он мог придумать.

– Ллойд, это мой брат. Он ничего не придумывал.

– Но не может быть, чтобы…

– Ты знаешь, он не единственный. Были и другие сообщения. Но тут все правда. В своем видении он работал официантом в ресторане, в Греции. И тот человек, который будет управлять рестораном в две тысячи тридцатом году, управляет им сейчас. Он видел Димитриоса в своем видении. И Дим его видел. Когда об этом сообщат в новостях…

– Я… О, черт! – выругался Ллойд. У него взволнованно забилось сердце. – Черт!

– Прости, – сказал Тео. – Ты же понимаешь, что для прессы это настоящая бомба. – Пауза. – Потому-то и решил, что тебя следует предупредить.

Ллойд пытался успокоиться. Как он мог так ошибаться?!

– Спасибо, – выдавил он наконец и вдруг спохватился: – Послушай, послушай, это совершенно не важно. Ты сам-то как? В порядке?

– Все нормально.

– Если тебе тяжело быть одному, мы с Митико можем приехать.

– Нет, все в порядке. Франко делла Роббиа еще здесь, в ЦЕРНе. Я побуду с ним.

– Хорошо, – согласился Ллойд. – Хорошо. – Он немного помедлил. – Послушай, я должен…

– Понимаю, – сказал Тео. – До свидания.

– До свидания.

Ллойд положил трубку.

Он никогда не встречался с Димитриосом Прокопидесом. Тео редко говорил о своем брате. В этом не было ничего удивительного. Ллойд тоже не часто упоминал свою сестру Долли в разговорах с сотрудниками. Брат Тео умер. Люди то и дело умирали, но…

– Бедный Тео, – сокрушенно покачала головой Митико. – И его брат… бедняга.

Ллойд посмотрел на нее. Она сама потеряла дочь, но сейчас, в эту минуту у нее хватило душевных сил для сочувствия человеку, которого она никогда в жизни не видела.

Сердце Ллойда по-прежнему учащенно билось. Слова, которые он был готов произнести до того, как зазвонил телефон, все еще эхом звучали у него в голове. О чем он думал сейчас? О том, что хочет продолжать играть по правилам? Что не готов вступить в брак? Что должен узнать, кто эта женщина из его видения, найти ее, познакомиться с ней и сделать осознанный выбор между ней и Митико?

Нет.

Нет-нет, все не то. Не может быть, чтобы он хотел это сказать.

Он думал вот о чем: «Какой же я идиот!»

Он думал вот о чем: «Как у нее хватает терпения!»

И еще он думал: «Возможно, предупреждение о том, что наш брак не обязательно продлится вечно, – самое лучшее, что могло случиться». Как любая пара, они с Митико верили, что будут вместе, покуда смерть не разлучит их. Но теперь он, как никто другой, понимал, причем намного лучше, чем другие дети из распавшихся семей, что браки не обязательнодлятся вечно. Браки длятся вечно только тогда, когда супруги каждое мгновение своей жизни борются за это и трудятся ради этого. Ллойд понимал: если он собирается жениться, это должно стать для него самым главным в жизни. Не карьера, не треклятая Нобелевская премия, не рецензии на его работы, не гранты.

Она.

Митико.

Митико Комура.

Или… Или Митико Симкоу.

В семидесятые годы, когда Ллойд еще учился в школе, женщины начали мало-помалу расставаться с извечной традицией при вступлении в брак брать фамилию мужа. Однако и сейчас многие все же расставались с девичьей фамилией. Они с Митико это обсуждали, и она сказала, что хочет взять его фамилию. Конечно, фамилия Симкоу была не так музыкальна, как Комура, но Митико решила пойти на эту маленькую жертву.

Но нет.

Нет, она не должна была брать его фамилию. Сколько разведенных женщин жили не под девичьей фамилией, а под фамилией человека, с которым давным-давно расстались, и эта фамилия каждый день напоминала об ошибке молодости, об утраченной любви, о боли? Правда, девичья фамилия у Митико была не Комура, а Окава. Комура – это была фамилия Хироси.

И все же она должна была сохранить эту фамилию. Она должна была остаться Комура, чтобы Ллойд ни на день не забывал о том, что она не его собственность, что он обязан работать над их браком, что их завтрашний день – в его руках.

Он смотрел на нее. Безупречно гладкая кожа, притягательные глаза, черные как смоль волосы.

Все это, конечно, со временем изменится. Но Ллойду даже хотелось увидеть эти изменения, пережить с Митико и лето, и осень, и зиму жизни.

Да, с ней.

И Ллойд Симкоу сделал то, чего не сделал с самого начала. О, конечно, он подумал об этом тогда, но решил, что это глупо и старомодно.

А теперь ему захотелось сделать это. Это было просто необходимо.

Он опустился на одно колено.

Он взял Митико за руку.

Он посмотрел ей прямо в глаза.

И сказал:

– Ты выйдешь за меня?

В первую минуту Митико растерялась. Но тут же радостно улыбнулась и почти шепотом ответила:

– Да.

Ллойд часто заморгал. Слезы навернулись на глаза.

Будущее должно было стать прекрасным.

22

Десять дней спустя. Среда, 6 мая 2009 года

Как ни странно, Гастона Беранже оказалось довольно легко убедить в необходимости повторения эксперимента на БАК. Он, естественно, считал, что терять им абсолютно нечего. При этом, если попытка окажется неудачной, крайне сложно будет доказать, что ЦЕРН повинен во всех смертях и разрушениях, вызванных Флэшфорвардом.

И вот теперь должен был наступить момент истины.

Ллойд поднялся на трибуну из полированного дерева. За его спиной красовалась эмблема Организации Объединенных Наций – огромный земной шар с лавровой ветвью. От волнения у Ллойда пересохло во рту. Он дотронулся до металлической окантовки трибуны и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Наклонившись к микрофону, он произнес:

– Я хотел бы поблагодарить…

Его поразило то, как хрипло звучит его голос. Но, черт побери, он обращался к компании самых могущественных политиков мира. Ллойд сглотнул сжавший горло ком и начал снова:

– Я хотел бы поблагодарить Генерального секретаря ООН Стивена Льюиса за то, что он позволил мне обратиться к вам сегодня.

Почти половина делегатов слушали перевод выступления Ллойда в наушниках.

– Дамы и господа, я доктор Ллойд Симкоу, уроженец Канады. В данный момент живу во Франции и работаю в ЦЕРНе – Европейском центре ядерных исследований. – Он немного помедлил. – Как вы уже, без сомнения, слышали, явление смещения сознания во времени, по всей видимости, было вызвано экспериментом, проводившимся в ЦЕРНе. Дамы и господа, я понимаю, что на первый взгляд мое предложение покажется безумным, но я приехал сюда для того, чтобы попросить у вас, представителей правительств разных стран, разрешения на повторение эксперимента.

Зал сразу загудел. Раздалась разноязычная какофония – еще более разнообразная, чем та, какую порой можно было услышать в столовых ЦЕРНа. Конечно, все присутствующие в общих чертах уже знали, о чем будет говорить Ллойд, – никто не выступал в ООН без множества предварительных обсуждений. Зал Генеральной Ассамблеи был огромен. Ллойд плохо различал отдельные лица, но все же успел заметить, что его просьба вызвала гнев у одного из делегатов от России и ужас у немцев и японцев. Ллойд бросил взгляд на Генерального секретаря, импозантного белого мужчину семидесяти двух лет. Господин Льюис подбадривающе ему улыбнулся, и Симкоу продолжил:

– Возможно, нет причины делать это. Судя по всему, теперь у нас есть прямые доказательства того, что грядущее, представшее перед нами в видениях, не сбудется – по крайней мере, точь-в-точь. И все же не приходится сомневаться в том, что очень многие люди действительно увидели свое реальное будущее в этих видениях.

Он сделал небольшую паузу.

– Мне вспоминается повесть английского писателя Чарльза Диккенса «Рождественская песнь». У героя этой повести Эбенезера Скруджа было видение грядущего Рождества, во время которого многие люди пострадали из-за его дурных поступков, а его стали ненавидеть и презирать до конца его жизни. Безусловно, такое видение ужасно – если, конечно, оно относилось к единственному, неизменному будущему. Но Скруджу было сказано, что увиденное им будущее – всего лишь логическая экстраполяция его жизни, если он будет продолжать вести себя в том же духе. Но он мог изменить свою жизнь и жизнь окружающих его людей к лучшему. И этот взгляд в будущее стал толчком к чудесным превращениям.

Ллойд сделал глоток воды и продолжал:

– Однако видение посетило Скруджа в особенный день – перед Рождеством. Не всем нам было суждено увидеть какие-то значительные события; многие видели совершенно банальные вещи или отчаянно непонятные. На самом деле почти треть населения Земли во время Флэшфорварда спала и видела сны или просто темноту. – Ллойд замолчал и пожал плечами, словно сам не знал, какой из этого сделать вывод. – Мы полагаем, что сумеем воспроизвести возможность видений. Мы сможем дать человечеству новый шанс заглянуть в будущее. – Ллойд предупреждающе поднял руку. – Я знаю, что правительства некоторых стран были огорчены пророчествами, что многое им не понравилось, но теперь, когда мы знаем, что будущее не фиксировано, я надеюсь, вы позволите нам еще раз преподнести этот подарок, этот «эффект Скруджа» всем народам мира. Мы верим, что ваше участие, дамы и господа, участие правительств ваших стран поможет нам провести эксперимент безопасно. Решать вам.

Ллойд вышел из высоких застекленных дверей здания Генеральной Ассамблеи. От нью-йоркского воздуха у него пощипывало глаза. Проклятье, американцы должны срочно с этим что-то делать: судя по видениям, к 2030 году ситуация с загрязнением воздуха станет еще хуже. Серое небо было расчерчено инверсионными следами самолетов. Толпа репортеров – человек пятьдесят – бросилась навстречу Ллойду с камерами и микрофонами.

– Доктор Симкоу! – выкрикнул один из них, пожилой белый мужчина. – Доктор Симкоу! Что будет, если сознание людей не вернется в настоящее время? Что, если мы все застрянем в будущем?

Ллойд устал. Так сильно он не волновался, выступая перед многочисленной аудиторией, со времени защиты докторской диссертации. Больше всего на свете ему хотелось поскорее вернуться в гостиничный номер, выпить хорошую порцию виски и лечь спать.

– У нас нет причин полагать, что такое может случиться, – ответил Ллойд. – Видения, судя по всему, – абсолютно временное явление, начавшееся в тот момент, когда мы начали эксперимент по столкновению частиц, и закончившееся, как только мы его прекратили.

– А как насчет родственников тех людей, которые могут погибнуть на этот раз? Вы готовы взять на себя личную ответственность?

– Не гонитесь ли вы попросту за дешевой популярностью?

Ллойд вдохнул побольше воздуха. Он действительно ужасно устал, у него разболелась голова.

– Господа и дамы – я намеренно переставляю эти обращения, – вы, по всей видимости, привыкли брать интервью у политиков, которые никогда не теряют присутствия духа, и отсюда этот угрожающий тон. А я не политик. Помимо всего прочего, я профессор университета и привык к цивилизованным дебатам. Если вы не научитесь задавать вопросы вежливо, я с вами беседовать не стану.

– Но, доктор Симкоу, разве это неправда, что все смерти и разрушения на вашей совести? Разве не вы разработали этот неудачный эксперимент?

– Я не шучу, – не повышая голоса, ответил Ллойд. – Я уже вполне достаточно наобщался с представителями массмедиа. Еще один дурацкий вопрос – и я ухожу.

Повисла тягостная тишина. Репортеры озадаченно переглядывались.

– Но гибель всех этих людей… – начал было один из них.

– Ну все, – буркнул Ллойд. – Я ухожу.

– Подождите! – крикнула женщина-репортер.

– Стойте! – выкрикнул мужчина.

– Только если вы будете задавать мне разумные, цивилизованные вопросы, – обернувшись, отрезал Ллойд.

После секундной растерянности чернокожая американка почти робко подняла руку.

– Да? – сказал Ллойд.

– Доктор Симкоу, как вы думаете, какое решение примет ООН?

Ллойд кивнул. Этот вопрос показался ему приемлемым.

– Честно говоря, не знаю. Я нутром чувствую, что нам действительно стоит попытаться воспроизвести эксперимент. Но я ученый, получение новых результатов – моя профессия. Думаю, все люди Земли хотят этого, но не знаю, услышат ли мировые лидеры глас народа.

Тео тоже прилетел в Нью-Йорк. Они с Ллойдом в тот вечер ужинали в ооновской гостинице «Плаза-Парк Хай-атт», в ресторанчике, где подавали блюда из экзотических морепродуктов.

– У Митико скоро день рождения, – заметил Тео, надломив клешню лангуста.

– Я помню, – кивнул Ллойд.

– Не хочешь устроить для нее вечеринку с сюрпризом?

– Нет, – подумав, ответил Ллойд.

Тео посмотрел на него так, словно хотел сказать: «Если бы ты ее любил, то обязательно устроил бы такую вечеринку».

Ллойду не хотелось объяснять, почему ему этого не надо. Раньше он никогда особо не задумывался на эту тему, а сейчас понял, словно всегда знал. Вечеринки с сюрпризом были обманом. Ты делаешь вид, будто забыл о дне рождения возлюбленной. Ты ее нарочно огорчаешь, портишь ей настроение. Она начинает чувствовать себя забытой, ненужной. Короче, ты лжешь – лжешь! – своей любимой вплоть до самого дня рождения. И все это для того, чтобы в тот момент, когда все вокруг закричат: «Сюрприз!» – твоя подруга почувствовала себя любимой.

Ллойд не желал преподносить Митико такие сюрпризы. Она будет знать о его любви каждый день, каждую минуту, ее уверенность в нем будет непоколебимой. Его любовь будет с ней всегда, до самой смерти.

И конечно, он никогда не станет ей лгать. Даже ради ее блага.

– Ты уверен? – спросил Тео. – Буду рад помочь с организацией вечеринки.

– Нет, – покачал головой Ллойд. Тео был так молод, так наивен. – Нет, спасибо.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю