Текст книги "Властелин суда"

Автор книги: Роберт Дугони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Слоун взял визитку.

– Вы были очень любезны, мистер Джонс. Я весьма благодарен вам за знакомство и за ваши неустанные хлопоты. Я не премину передать это всем моим домашним.

Джонс просиял, как мальчишка, которого похвалили перед классом; сжав Слоуну плечо, он прошел в дверь, где его ожидала дама с брошкой. Дверь захлопнулась.

Пик повел Слоуна к одному из двух синих в бежевую полоску диванов. Сам он сел в качалку и минутку помолчал, наливая себе воду из стоявшего на мраморном столике графина.

– Мне надо выпивать не менее восьми стаканов в день из-за щитовидки, – сказал он. – На все эти процедуры уходит больше времени, чем на телефон. – Он предложил воды и Слоуну.

Слоун кивнул:

– Да, пожалуйста.

Стакан с водой ему поможет: будет чем занять руки – и даст возможность потянуть время, если это понадобится.

– Как Барбара? – как по заказу бросил реплику Пик.

Слоун взял стакан и пригубил его. Из газетных статей он знал, что жену Браника зовут Кэтрин. У Браника имелись две дочери. Но вряд ли Пик стал бы выделять одну из них. Путем исключения он пришел к выводу, что осведомляется президент о матери Браника, но рисковать он не мог.

– Как и следует ожидать. Очень переживает. Вот уж чего мы никак не могли предвидеть.

Грудь Пика неожиданно содрогнулась. Из заднего кармана он извлек платок и промокнул глаза, вдруг наполнившиеся слезами. Проявление чувств пришло неожиданно и неизвестно откуда. Слоуна оно застало врасплох.

– Простите. – Пик не сразу овладел собой. – Кроме Шерри, вы первый человек, с которым я говорю об этом с самого моего посещения Кэтрин, когда я передал ей горестную весть. Меня весть эта просто подкосила.

– Понимаю, – поддакнул Слоун. Несмотря на недавний всплеск эмоций, оценить глубину горя Роберта Пика он не мог. А когда пытался, это ускользало от него, подобно камешку, скачущему по воде.

– Мы с Джо знали друг друга сорок лет. И кажется, это было вчера – Джорджтаун и мы, молодые. В нас было столько честолюбия. – Он улыбнулся своим воспоминаниям, потом кашлянул. – Мы ведь говорили об этом, знаете? Говорили о том, что будем сидеть когда-нибудь в этом кабинете. И в первый раз, когда мы встретились здесь, мы выпили за наши мечты и за то, что они исполнились. – Пик тяжело вздохнул: – Не могу поверить, что его больше нет. Просыпаюсь утром с ощущением, что мне это привиделось в дурном сне. Но потом читаю какую-нибудь статью в газете или хочу задать ему вопрос на планерке, а его нет. – Он покачал головой. – Я так привык полагаться на него. Советоваться с ним.

Слоун молча кивал.

– Я и Кэтрин знаю почти столько же лет, что и Джо, – продолжал Пик. – Я ведь, знаете, был шафером у них на свадьбе.

– Да, – сказал Слоун.

– Самое трудное было сказать маленькому Джо, видеть его горе. Они были так близки. Я даже завидовал их отношениям. Господу известно, до чего я люблю своих дочек, но... когда Джо попросил меня быть его маленькому Джо крестным, я преисполнился гордости.

– Вы всегда были добрым другом, мистер президент. Я знаю, что и Джо так считал.

Пик покачал головой.

– Называйте меня Робертом, – опять повторил он. – А насчет «доброго друга» я совсем не так уверен. Был бы я действительно добрым другом, этого, быть может, не случилось бы.

Дверь в кабинет отворилась. Дама с убийственной брошкой внесла поднос с сандвичами и фруктами. Она поставила поднос на столик между ними.

– Риверс говорил, что у вас были планы относительно обеда. Я подумал, что, может быть, вы проголодались, – сказал Пик.

– Нет, я не голоден, но все равно – спасибо.

Последовала легкая пауза. Пик потер ладонью подбородок и, подавшись вперед, приступил к делу:

– Я хотел поговорить с вами начистоту, Джон. Боюсь, что расследование выявило кое-что весьма неприятное.

Слоун поставил на столик свой стакан с водой, положил ногу на ногу и сложил руки на коленях.

– Неприятное?

Пик встал, прошел к письменному столу, взял оттуда картонную папку и передал ее Слоуну; пока Слоун открывал папку и читал, Пик продолжал стоять.

– Это было обнаружено в портфеле.

Слоун вытащил исписанный от руки листок в пластиковой обложке. Доказательство. Письмо, в котором подробно рассказывалось о том, как любит Джо Браник жену и свою семью, как не хочет причинять им боль. Письмо было путаным – порою сердитым, порою неловким – речь шла о женщине. Слоун внимательно прочитал письмо, затем перечитал его вновь, стараясь запомнить его на случай, если придется говорить о нем с Эйлин Блер. Затем он положил листок обратно в папку. Видимо, ему полагалось изобразить шок. Он сделал, как подсказала ему интуиция.

– Не знаю, что и сказать, – произнес он после паузы.

Пик оттолкнулся от спинки своей качалки.

– Мне жаль, Джон, что неприятное известие сообщаю вам я, и в частности, поэтому я хотел встретиться с вами. Нехорошо было бы, если б вы узнали это от кого-то другого. Я приказал опечатать кабинет Джо и изъять многое из его личных бумаг.

– Так это было ваше решение?

– Я подозревал нечто в этом роде, – сказал Пик, указывая на письмо.

Слоун поднял на него глаза.

– Подозревали?

– Я знал, что у Джо роман, Джон.

Пик опять сел в качалку; он наклонился вперед, опершись локтями о подлокотники, сложив руки.

– Он продолжался некоторое время. Джо его не афишировал, но я солгу, если скажу, что ничего не знал. Кэтрин, как вам известно, не любила Вашингтон и здешнюю общественную жизнь. Джо обычно появлялся всюду один. Однажды между нами зашел об этом разговор. Джо сказал, что меня это не касается, а я слишком его уважал. Он был моим другом, но не сыном же. Какое право я имел его судить?

Слоун не сводил глаз с лица Пика, но прочитать что-то в его взгляде не мог. Несмотря на всю серьезность момента и слезы, которые пролил Пик в его присутствии, Слоун не ощущал в нем ни внутреннего смятения, ни беспокойства. Глядя на Пика, он вспоминал Дэна Разера на передаче новостей Си-би-эс: невозмутимость и отсутствие эмоций.

– Я буду откровенен. Когда все началось, меня больше заботило, как это отразится на моей администрации. Я боялся скандала. – Пик покачал головой. – Я был близорук.

Это явилось непредвиденным поворотом – как выступление на суде неожиданного свидетеля. Хорошо подготовиться, чтобы достойно парировать, было невозможно. Значит, главная задача – выудить как можно больше информации, ничем не выдавая паники.

– Кто эта женщина? – спросил Слоун.

– Она из Мак-Лина, – сказал Пик. – Никто из нас не застрахован от несбыточных желаний. Могу только представить, какую боль и разочарование почувствовал Джо, когда понял свою ошибку, не говоря уже об угрызениях совести.

– С ней кто-нибудь говорил?

Пик покачал головой, лицо его было сурово.

– Пока нет. – Он провел рукой по затылку. – Случай деликатный, Джон. Если Министерство юстиции начнет донимать ее, она может взять адвоката, и тогда поднимется страшный шум. Я не о своей шкуре теперь хлопочу. С этим покончено, я и без того на себя зол. Я забочусь о вашей семье, о семье Джо. Не хочу, чтобы пресса пинала его, как футбольный мяч, ведь Кэтрин и детям и так досталось с лихвой. Пусть помнят своего мужа и отца таким, каким они его знали – достойным любви и уважения. – Он в задумчивости откинулся на спинку качалки. – Последние день-два мне часто вспоминается Джон Ф. Кеннеди-младший и снимок, растиражированный тысячами газет, – мальчик тянется рукой под флаг, чтобы коснуться гроба отца. И я думаю о том, что ему пришлось пережить потом, за тридцать последующих лет. Неужели мало было, что он потерял отца? – И Пик достал платок, чтобы вытереть непрошеные слезы в уголках глаз.

В голове Слоуна роились вопросы, но он чувствовал, что и так переходит границу дозволенного, что ему пора сматывать удочки, элегантно раскланяться, прежде чем он совершит какой-нибудь промах. Он чувствовал это интуитивно, это подсказывал ему опыт. И все же он замечал, что продолжает давить, потому что в ушах его все еще звучал голос Эйлин Блер, призывавший его не верить:

«Но прежде чем вы начнете свой рассказ и станете тратить мое и свое время, разрешите мне сказать вам: мой брат не убивал себя, Дэвид».

И Слоун поверил ей.

– Могу я спросить, откуда вы все это узнали? Если пока еще никто с этой женщиной не беседовал, то откуда тогда информация?

Пик высморкался и вытер платком верхнюю губу, после чего опять выпил воды.

– Джо позвонил мне накануне вечером. Мы проговорили с ним около получаса в моих личных апартаментах. Уделить ему больше времени я не мог: должен был присутствовать на официальном обеде. – Пик вновь наполнил стакан и выпил воды. – Я предложил ему остаться у меня, но... Он был взволнован, нервничал... Был сам не свой... И все-таки я и подумать не мог... Не такой он человек, чтобы... – Голос Пика задрожал. Спустя секунду он овладел собой и продолжил: – Я хотел, чтобы он выпил кофе, собрался с мыслями, переночевал в Белом доме. Но он – ни в какую.

– Он сказал вам, где находится?

Пик поднял глаза так, словно заданный вопрос был неуместен.

– Где находится?

– Семья в недоумении. Мы не понимаем, почему со службы в тот день он ушел в три тридцать и с тех пор о нем не было ни слуху ни духу.

Движением головы Пик указал на папку. Слоун открыл ее. Внутри был перечень каких-то цифр, по виду телефонных номеров.

– Джо звонил мне по мобильнику из бара в Джорджтауне. Вот звонки, которые он сделал в тот день. – Открыв папку, Слоун стал изучать запись. Он заметил номер, часто повторявшийся – похоже, той женщины. Пик откашлялся, видимо, опять борясь со слезами. Он указал на страницы в папке: – Министерство юстиции запросило эту запись. Если они ее получат и начнут раскручивать это дело, журналисты пронюхают, а они уж своего не упустят.

Слоун вложил странички обратно в папку. Он понимал, что логичным было бы обсудить вопрос телефонных разговоров Браника, но интересовало его сейчас другое.

– Куда же он отправился? Расставаясь с вами, он не сказал, куда собирается ехать?

Пик поднял обе руки.

– Сказал, что поедет домой уладить какие-то дела. А куда он поехал – не знаю. Думаю, он отправился в Мак-Лин. Если б я знал, что у него есть оружие... Джо никогда не носил с собой оружия, никогда – за все годы, что я его знал. – Пик потер затылок и покрутил шеей. – Мне жаль, Джон, что пришлось сообщить вам такое, искренне жаль.

– Не сомневаюсь, что вам было нелегко. Я очень ценю вашу откровенность. Я и вся наша семья ее ценят. Многое становится ясным... снимается множество вопросов. – Однако вопросы оставались.

Внутренний голос Слоуна взывал к нему, моля его уйти, но он все гнул свою линию:

– Так что же теперь будет?

– Министерство юстиции соберет сегодня к вечеру пресс-конференцию. Мне нужно было только согласие семьи, – сказал Пик.

– Согласие?

Пик взял со стола еще один документ и передал его Слоуну. Это был проект заявления для прессы; текст был вполне обтекаемым. Результаты вскрытия были подвергнуты санитарной обработке, точно такой же, какой подвергся кабинет Браника. Министерство юстиции собиралось дать заключение, что Джо Браник собственноручно лишил себя жизни:

Медицинская экспертиза пришла к выводу, что следы пороха на руке и виске покойного доказывают факт самоубийства.

– Таков конечный вывод, – сказал Пик. – Остальное... м-м... несущественно. – Он наклонился вперед: – Министерство юстиции сообщит о том, что доказательств чьего бы то ни было злого умысла не обнаружено. Упоминания о наличии алкоголя в крови и прочих фактов, не имеющих отношения к непосредственной причине смерти, не будет. Заключение ограничится главным – соответствием пороховых ожогов оружию, из которого было произведено самоубийство. После этого заявления министерство прекратит расследование и закроет дело.

Слоун положил текст заявления в папку, присоединив его к другим документам. Вот и все – гладко, чисто, как кабинет Джо Браника. Афишировать полученные сведения семейству не захочется, им ничего не останется, как тихо ретироваться, а Министерство юстиции поможет им в этом.

Тому Молье на стол вскоре ляжет очередной тухлый завтрак.

И даже если все, что сообщил сейчас Слоуну Роберт Пик, – хитро сфабрикованная ложь, назначение которой заставить семейство перестать лезть с собственным расследованием в обстоятельства смерти Джо Браника, у Слоуна нет возможности это опровергнуть. Заключение экспертизы ограничится непосредственным установлением причины смерти, кабинет вычищен, записка из дела будет устранена. Единственный свидетель – девушка по вызову, которой нет особого доверия, но которая владеет целым арсеналом бомб, чей взрыв способен вырвать множество видных деятелей из их уютного кокона безопасности – при условии, что Слоун найдет эту девушку. Но пока что он даже не знал ее фамилии, Пик не назвал ее, а он не спросил об этом, дабы не вызвать подозрения. Однако...

Записанные телефоны!

Он взглянул на папку. Там ее телефон.

Дверь кабинета отворилась. Пик повернулся лицом к вошедшей женщине в синем костюме с брошью.

– Простите, господин президент. У вас начинается заседание.

Пик взглянул на часы, встал и повел женщину к двери.

– Пожалуйста, скажите им, что я уже иду.

Слоун открыл папку и быстро вытащил оттуда листок с телефонами. Сможет ли он запомнить? Обычно ему это удавалось, но в данном случае надеяться на память и рисковать он не мог. Продолжая одним глазом следить за Пиком, он быстро сложил листок и украдкой сунул его во внутренний карман. Листок оттягивал карман, словно был свинцовым.

Пик повернулся к нему.

– Простите, Джон...

Слоун как ни в чем не бывало вынул руку из кармана, встал.

– Я понимаю. Вы и так потратили на меня уйму времени, благодарю вас.

И он вручил ему папку.

Из папки торчал уголок листка.

Пик открыл ее.

Сердце у Слоуна екнуло. Он протянул руку.

– Спасибо, господин президент. Спасибо вам за все.

Пик выровнял странички и, как показалось, окинул их беглым взглядом, потом закрыл папку и положил ее на письменный стол. Он проводил Слоуна к двери, пожал ему руку.

– Я займусь организацией похорон, – сказал он.

– Наша семья будет вам очень благодарна, – произнес Слоун.

Внутренний голос панически кричал ему: Не высовывайся! Заткнись! Хватит вопросов!

Но у него имелся шанс, возможно последний. И он не мог себе позволить упустить этот шанс.

Не надо! Уходи! Пора уходить!

– Да, чуть не забыл... Мы пытаемся связаться кое с кем, с друзьями и коллегами Джо. Разбираем его вещи, хотим разыскать возможно большее число его знакомых.

– Чем могу вам помочь?

– Мы разыскиваем его товарищей по работе. К примеру, Кэтрин вспомнила об одном его знакомом, чернокожем, с которым он некогда работал.

Глаза Пика блеснули, в непроницаемой маске, которую он сохранял на протяжении всей беседы, обнаружилась едва заметная щель. Он чуть-чуть помедлил.

– Чернокожий... простите...

– Внешность очень запоминающаяся. Кэтрин помнит его прекрасно, а фамилию забыла. Она говорит, что работали они вместе с Джо очень давно, но в последнее время тоже общались.

Пик вытер ладонью рот, но что означал этот жест, было трудно сказать – не то забрезжившее воспоминание, не то озабоченность.

– Общались? И на какой предмет – не знаете?

– Нет. – Он кое-что подозревал и хотел разыграть эту карту. – Знаю только, что Кэтрин сказала, будто они работали на вас, что есть вещи, которые нам знать не полагается, но...

Пик кивнул.

– Правильно... По-моему, я догадался, кого имела в виду Кэтрин, хотя прошло столько времени... тридцать лет...

– Вы знали этого человека?

– Если речь идет о нем. Чарльз Дженкинс.

Есть! Фамилия у Слоуна в кармане!

– Чарльз Дженкинс, – повторил он.

– Да, но боюсь, что Кэтрин ошиблась, Джон.

– Ошиблась?

– Что они общались.

– Правда? Почему вы так думаете? – спросил Слоун, сразу же почувствовав разочарование.

– Потому что Чарльз Дженкинс действительно работал на меня. Это было в начале семидесятых, в Мехико. Но вскоре после того, как он начал на меня работать, мы стали замечать в нем некоторые особенности, странности поведения...

– Странности поведения?

– Чарльз Дженкинс был ветераном войны во Вьетнаме, Джон... словом, стали происходить вещи, весьма для нас огорчительные. По-видимому, пережитое на войне сильно на нем отразилось. Появились галлюцинации, он не всегда умел отличить реальность от воспоминаний времен войны. Он очень страдал от этого.

– Понимаю. А вы знаете, что стало с ним потом?

– В конце концов он вынужден был оставить агентство.

– И куда он делся?

– Точно не знаю. Но несколько лет назад пронесся слух, что он умер. Странно, если б Джо этого не знал и не сообщил об этом Кэтрин.

– Ну, так или иначе, спасибо вам, – сказал Слоун.

Он уже повернулся, чтобы уйти, когда дверь внезапно распахнулась и чуть не пришибла его. В кабинет вошел глава администрации Белого дома. Паркер Медсен.

57

Том Молья подтвердил свое прибытие в шесть ровно, заверив Мэгги, что не опоздает, и нацарапал себе на ладони памятку насчет литра молока.

– Молоко, ладно...

– И батон хлеба.

– Батон хлеба,—повторил он и написал: «хлеб». – Есть. Ну, пока...

– И тебе, как обычно, может не хватить картошки.

– Помидоров.

– Картошки.

Он исправил «п» на «к».

– Картошки. Так...

– И еще сменить машину!

– Сменить...

– Привет, – сказала Мэгги, первой повесив трубку, как делала всегда, когда чувствовала, что это собирается сделать он.

Молья повесил трубку и тут же набрал номер Марти Бенто.

– Наконец-то просрался!

– Красиво выражаешься, Бенто. Ты и со своими детьми так разговариваешь?

– Чем ты занимаешься? Глядишь «Клан Сопрано» по телевизору, пока я тут полчаса твоего звонка дожидаюсь?

– Не надо лезть в бутылку, через две минуты тебя здесь не будет.

– Я не спешу.

Молья засмеялся.

– Прикинем. Мэтью ушел к приятелю, а Эмили с Джинни – за покупками.

– Черт подери! – Бенто подхватил игру. – Ты переговорил с Мэгги. Мэтью – у вас, а Джинни позвонила Мэгги и пригласила ее присоединиться к ним.

– Ты гений, Бенто. Я как раз собирался обсудить с тобой, почему Джинни не носит лифчика.

– Охотно обсудил бы. Но на этот раз речь идет о соответствующей покупке для Эмили.

– Эмили? Но она же еще ребенок.

– Ей тринадцать, Моль.

– Вот черт! Почему так летит время, Бенто?

– Вот уж не знаю, Моль. И времени размышлять над этим у меня нет. Слишком занят, подтирая твою задницу.

– Как там Франклин?

– Воскрешает мертвых. Вот Лазарь прошел сейчас мимо моего рабочего места.

– Как он выглядит?

– Лучше, чем ты будешь выглядеть, если не отзвонишь ему и не постараешься его утихомирить.

– Перебьется. В глубине души он меня любит.

– Ну хоть кто-то тебя любит.

– Мэгги готовит жаркое. Подскочи к ужину. Помнится, по телевизору сегодня бейсбол – играют балтиморские «Иволги». Можешь провести приятный вечер в кругу семьи.

Бенто засмеялся.

– Вот стервец!

– Ужин ровно в шесть. И не опаздывай. Ты же знаешь Мэгги. Никакая адская фурия ей в подметки не годится, если ей взбредет в голову, что жаркое пережарилось. Ну, так что ты выяснил для меня?

– В Военном архиве числится некто Джон Блер.

– Серьезно? Значит, не такой уж я гений.

– Только этот Джон Блер писался как положено, с одним «н», и погиб в Первую мировую.

– Должно быть, не тот, – сказал Молья.

– Если только Франклин не воскресил и его тоже, но я так не думаю.

– Больше ничего у тебя нет?

– А разве такое со мной бывает? В Адвокатской коллегии Массачусетса залицензирована фамилия «Блер», только это Эйлин Блер, супруга которой зовут Джоннатан, с двумя «н».

– Есть!

– Но он не адвокат и не практикует.

– Нет?

– Нет. Так что карточку его я выудил в Массчусетском управлении регистрации транспортных средств. Он похож, до ужаса похож на того парня, что сидел утром в вестибюле, насколько я смог разглядеть его за жирной тушей Плеши, но должен сказать, что это не он. Мы не «в подковки» с тобой играем, нет?

– Нет.

– Так что вот так, а договор об аренде в бардачке его машины, стоящей на парковке, свидетельствует, что машину взял Дэвид Слоун.

– Ты влез в его машину?

– Слушай, я спешу. Кроме того, машина взята напрокат. Какая неприятность может его постигнуть? Самое большее, лишится задатка. Судя по тому, что расплатился он наличными, я думаю, он может себе это позволить.

– Кто же платит наличными за аренду?

– Тот, кто не хочет пользоваться кредиткой. А дальше еще интереснее, Моль. У этого парня есть кольт-45 с запасом патронов – что тебе профессиональный взломщик, специализирующийся на ограблении банков. Я проверил. Оружия, зарегистрированного на Дэвида Слоуна, не существует.

– Так это же криминал?

– Не существует в округе Колумбия, как не существует и в Калифорнии. Проверка на федеральном уровне займет некоторое время, но мой дружок в ФБР пообещал, что...

– В Калифорнии? Почему ты ринулся искать его в Калифорнии?

– Потому что порыскал в документах Управления регистрации транспортных средств, и этот Слоун проживает в Пасифике. Это где-то на побережье возле Сан-Франциско. Словом, он из ваших калифорнийских непроходимых кретинов, Моль.

– Беру обратно все ругательства, которыми честил тебя, Бенто.

– Их и вполовину не так много, как тех, которыми честил тебя я.

– Ну, в шесть увидимся. И не забудь защелкнуть замочек на купленном лифчике. Найдутся парни такие же бойкие, какими были когда-то мы с тобой.

– Я спокоен. Мы с Эмили договорились – никаких свиданий до свадьбы.