Текст книги "Властелин суда"

Автор книги: Роберт Дугони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

– И кто же он был?

Дженкинс покачал головой.

– Его так и не поймали?

– Нет. Несмотря на все меры, доказавшие свою эффективность, несмотря на новейшую технику допросов, его так и не нашли. Мы также не преуспели в этом.

– И что же с ним сталось?

– До твоего появления на пороге моего дома, – сказал он, – я считал, что он мертв.

31

Клиника Калифорнийского университета, Сан-Франциско

Несмотря на настойчивые просьбы Слоуна, доктор Найт отказалась дать ему разрешение побеседовать с полицией. Она сказала, что в его теперешнем состоянии такая беседа нежелательна. Когда он потребовал, чтобы она отпустила его из клиники, она процитировала ему законодательство и сказала, что его случай целиком «подпадает под пункт пятьдесят четыре пятьдесят» и что она имеет право держать его сколь угодно долго. Спорить и доказывать ей что-либо было бессмысленно – это значило бы лишь рассердить ее и тем самым увеличить себе дозу успокоительного, а ему и без того было нелегко бороться с его действием и не погружаться в сонную одурь.

Доктор Найт захлопнула папку и прижала ее к животу.

– Мы проведем ряд экспериментов, а там поговорим, – сказала она. И прежде чем он успел возмутиться, бросила: – Ваша жена здесь. Я разрешу свидание при условии, что оно будет коротким. Сейчас для вас самое главное – отдых.

Она переговорила с кем-то за дверью, и не прошло и секунды, как в палату вошла Тина.

– Покороче, пожалуйста, – сказала Найт, берясь за ручку двери. – Не больше десяти минут. – Она вытащила из переднего кармашка халата визитную карточку и вручила ее Тине. – Когда вы поговорите, зайдите ко мне. Мой кабинет наверху.

Дверь захлопнулась, и Тина прошла к изножью кровати. Держалась она неуверенно, выглядела измученной. Волосы не уложены, красные глаза казались усталыми.

– Они пускают только родственников.

– Как ты меня разыскала?

– Ты записал мой номер как телефон экстренной связи, Дэвид. Мне позвонили среди ночи. Единственное, что сказали, – это то, что тебя доставила «скорая». Я решила, что твоя машина попала в аварию. Думала, что застану тебя с трубками в носу на искусственном дыхании. А вместо этого прождала все утро, чтобы впустили.

Когда на работе он заполнял положенные бумаги, ему и в голову не приходило, что телефон экстренной связи понадобится. Тину он записал тогда за неимением ничего лучшего. Других кандидатур и не было. Мельда с такой ситуацией никогда бы не справилась.

– Извини меня, Тина, я должен был хоть разрешения спросить.

– Да ничего, я не возражаю, просто...

Он понял, что она собиралась сказать, и опередил ее. Это был еще один из его секретов, в котором прежде он признался одной лишь Мельде.

– Родных у меня нет. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было не то шесть, не то семь лет, и рос я в сиротском приюте. У меня действительно никого нет. Теперь не осталось. Мельда была единственным родным мне человеком.

Признание вызвало у него горечь. Он тяжело вздохнул.

– Прости меня, Дэвид.

– Полиция считает, что это я ее убил.

Она устало опустилась на стул возле его койки.

– Ты любил Мельду, Дэвид. Я-то это знаю. И знаю, что ты не виноват в ее смерти. – Она перевела дух. – Но твой кошмар... Откуда ты мог знать?

Он покачал головой, не зная, как втолковать ей свою мысль, но твердо зная, что время поджимает. Предчувствие, что тот мужчина скоро заявится, крепло в нем.

– Тина, то, что я собираюсь сказать тебе, может показаться странным и даже безумным, но пожалуйста, поверь мне, потому что ты единственная, кто у меня теперь есть.

Она робко кивнула.

– Хорошо.

Он рассказал ей о мужчине в галерее, о том, что случилось вечером и что, по его версии, к нему в квартиру вломился тоже он.

– Вот поэтому ты и не мог дозвониться Мельде.

– Да, именно поэтому.

– Кто он? Что ему надо?

Он подозревал, что дело в Джо Бранике.

– Ему нужен конверт, что-то, что было мне отправлено по почте. Он не просто проник ко мне в квартиру, Тина. Он переворошил ее всю, от пола до потолка. И вскрыл мой почтовый ящик. Я не сразу связал два этих события. И в квартиру Мельды он влез тоже за этим.

– Она забирает твою почту, когда тебя нет, – сказала Тина.

– Совершенно верно.

– Что же в том конверте?

– Не знаю, но фамилия «Браник», Джо Браник, тебе что-то говорит?

– Тип, оставивший сообщение? Тот самый, из газеты?

– Да.

– Думаешь, конверт тебе прислал он?

– Набери номер, и это подтвердится. А я и без того уверен.

– Почему?

– Объяснять нет времени. Ты должна мне поверить. А мне необходимо выбраться отсюда.

– Дэвид...

– Тот тип все еще рядом. И нужен ему не только конверт. Тогда вечером в галерее он легко мог уйти. Он мог скрыться, но не сделал этого. Он шел на меня с пистолетом в руке. И он еще вернется. Я понимаю, что это может показаться безумием, но заклинаю тебя десятью годами, которые мы провели с тобой бок о бок, поверь, что это серьезно. Мне надо отсюда выбраться.

– Но, Дэвид, откуда ему знать, что ты здесь? И потом, за дверью охрана. Как он может проникнуть к тебе?

Он натянул ремни, показывая ей то, что его удерживало.

– Он убьет меня, Тина.

Дверь в палату распахнулась. Вошел пухлый медбрат.

– Миссис Слоун, боюсь, что ваше время истекло.

Слоун заторопился, пытаясь досказать необходимое:

– Он маленького роста, коренастый, коротко стриженный. Мельда сказала, что на предплечье у него татуировка – орел. Это тот самый мужчина, которого я видел вчера вечером. Сюда ко мне раньше заглянул детектив...

– Фрэнк Гордон. Он и со мной говорил. – Она вытащила из кармана джинсов визитку: – Он дал мне свою карточку.

– Доктор Найт не разрешает мне с ним поговорить. Ты должна дать ему описание этого человека. Рассказать ему, что квартиру мою взломали. Что был составлен полицейский протокол. И скажи ему, пусть пошлет кого-нибудь, чтобы порасспрашивали соседей – может быть, кто-то его видел. Ездит на фургоне. Кто-нибудь мог заметить номер лицензии.

– Хорошо, – сказала она.

Медбрат сделал еще несколько шагов в палату.

– Миссис Слоун...

– Заставь детектива опросить жильцов – не видали ли они этого мужчину, не говорили ли с ним. Ведь от кого-то из них он должен же был узнать, что Мельда в доме нечто вроде смотрителя. Иначе он не стал бы обыскивать ее квартиру. И скажи ему, пусть позвонит в телефонную компанию. Наверняка выяснится, что никаких ремонтов и устранений неполадок предусмотрено не было. Это уж как пить дать.

– Миссис Слоун, простите меня, но...

Она повернулась к медбрату, затем снова к Слоуну.

– Ты задний вестибюль в моем доме знаешь, ну тот, что возле навеса для автомобилей? Посоветуй Гордону осмотреть там стену.

– Зачем?

– Дырку от пули поискать.

Глаза ее расширились.

– Пусть поищет.

Пухлый медбрат тронул ее за локоть. Она резко обернулась.

– Отстаньте, слышите! Я с мужем говорю.

Медбрат отстал.

Слоун улыбнулся.

– И еще одна просьба. Раздобудь мне мой портфель.

Она недоуменно взглянула на него.

– Портфель?

– Я оставил его в кабинете под столом. Помнишь?

– И положил в него почту, да?

– Так вот, достань его. Принести мне его сюда сможешь?

Она кивнула и направилась к двери, потом остановилась, словно внезапно вспомнила о чем-то, и вернулась. Подойдя к краю его койки, она стиснула его руку. Потом наклонилась, поцеловала его в щеку и, помедлив секунду, вновь пошла к двери.

32

Клиника Калифорнийского университета, Сан-Франциско

Тина стояла у окна с чашкой травяного чая в руках, разглядывая знаменитый вид, который туристы могли приобрести у любого фотографа в Рыбацкой гавани: залитые ярким утренним светом пролеты Золотых ворот сверкали, словно действительно были сделаны из драгоценного металла, но другая часть моста и Морской мыс, куда был перекинут мост, все еще терялись в волнах беловатого тумана.

Словно смотришь на картину – двухмерную, лишенную объема. Мысли ее витали далеко. Она вновь переживала недавний разговор с Дэвидом и детективом в холле.

Фрэнк Гордон был коренаст и хмур; он так глядел на собеседника, будто сомневался даже в том, правильной ли фамилией он представился, – правда, в ее случае такая подозрительность была отчасти оправданна. Несмотря на весь скептицизм Гордона, она настойчиво внедрила в его сознание все то, что Слоун попросил ее ему рассказать. Гордон записывал ее слова, а когда она кончила, он запыхтел, раздувая ноздри. Если скепсис его и не улетучился, от нее он это скрыл. Слоун передал ему факты, факты осязаемые, которые он был в состоянии проверить, и Тина понимала, что смущало детектива. Гордон не хотел верить этой истории, но иного выбора, чем взяться проверять, у него не оставалось. Он захлопнул блокнот и, вызвав местного секьюрити, отдал тому распоряжение следить за дверью в палату. После этого он повернулся и ушел, оставив Тину в холле.

Тут она почувствовала, как усталость одолевает ее, въедается в мускулы лица и шеи, как деревенеет голова, становясь тяжелой, словно с похмелья, после двух стаканов красного вина, но теплый, пахнущий апельсином чай сейчас возвращал ее к жизни.

– Прошу прощения. Разговор оказался длиннее, чем я ожидала.

Доктор Найт повесила трубку. Тина отвернулась от окна. Найт сидела за захламленным столом в скромных размеров кабинете, походившем скорее на склад, чем на комнату для работы. По стенам были развешаны дипломы, на полках красовались грамоты, но фотографий – мужа, детей либо даже любимца семьи – домашнего животного – Тина не заметила. На круглом столике справа высилась кипа папок. Без очков черты врача казались мельче, а лицо – страннее. Желтый линованный блокнот на письменном столе Найт был испещрен записями и крохотными синими точками – говоря, она тыкала в блокнот острием авторучки.

Тина села в одно из двух кресел, стоявших напротив, через стол от Найт, и они продолжили прерванный телефонным звонком разговор.

– Я психиатр с двадцатипятилетним стажем, миссис Слоун, но мне не приходилось ни наблюдать, ни читать что-либо подобное.

– В каком смысле?

– Когда полиция доставила сюда вашего мужа, никаких видимых следов физической травмы у него не было, но на внешние раздражители он не реагировал. Булавочные уколы ладоней и подошв не вызывали у него никакой реакции. Зрачки расширены, глаза бегали, пульс был неустойчив – от нормального, семьдесят два удара в минуту, он вдруг убыстрялся до ста, а потом падал до шестидесяти с небольшим, хотя никаких физических усилий ваш муж не делал и пребывал в полном спокойствии. Временами ему было трудно дышать и температура понижалась до 96 градусов, а потом вдруг подскакивала до 101,5. Давление у него также скакало.

– И что все это значит?

– Пока не знаю, – сказала доктор, но сказала так, что Тина заподозрила, что кое-какие идеи у Найт все-таки имеются и они весьма ее интригуют, почему она и не прерывает разговора. – Как я уже говорила, мне не приходилось наблюдать ничего подобного. Если бы моей задачей было поставить предварительный диагноз, я бы сказала, что организм пребывает в состоянии некоего расстройства – все защитные силы его брошены на то, чтобы убежать от реальности того, что переживает сознание.

– Реальности?

Найт откинулась в кресле.

– Симптомы, которые можно наблюдать у вашего мужа, схожи с теми, что мы зовем телесной памятью, миссис Слоун. – Опершись локтями о стол, Найт стиснула ладонями шариковую ручку с такой силой, словно вознамерилась сломать ее пополам. – Слышали вы когда-нибудь о посттравматическом стрессовом синдроме?

– Да, это бывает у солдат, вернувшихся с войны.

– Да, большинство ассоциирует это понятие именно с солдатами, и мы располагаем массой медицинских сведений об этом синдроме благодаря вьетнамской войне. Телесная память сродни этому синдрому, с которым я не раз сталкивалась в своей практике. Проявляется этот синдром далеко не сразу – тут свою роль играет известная вам амнезия. Больной может похоронить в себе это воспоминание и годы и годы вести нормальную жизнь и производить впечатление совершенно нормального, нетравмированного человека. Он может быть успешен в профессии, иметь нормальные отношения с окружающими, иметь семью.

– Но потом это проявляется? – спросила Тина.

Найт опустила ручку.

– Психиатры еще дебатируют вопрос о том, что именно может запустить в действие заглушённый механизм воспоминания, но то, что механизм этот может быть запущен, никем не отрицается. И война вовсе не является тут необходимым условием. Заглушённые воспоминания о физическом или сексуальном насилии распространены ничуть не меньше.

– И вы думаете, что процесс Эмили Скотт мог запустить в действие механизм воспоминания, который Дэвид до этого времени в себе заглушил?

– Возможно. Сколько лет было вашему мужу, когда погибли его родители?

Тина припоминала, что говорил ей Дэвид.

– Он сказал, что был еще мальчиком.

Найт хмыкнула и, записав что-то в блокноте, принялась ударять по бумаге кончиком пера, ставя синие точки.

– А разве это важно?

– Амнезия у детей имеет ряд особенностей. Обычно им помогает справиться с психической травмой находящийся рядом взрослый, в большинстве случаев – родитель. Часто этой помощи бывает достаточно – наступает излечение. Но у вашего мужа ситуация, по-видимому, осложнялась тем, что рядом не было никого из родителей, а судя по тому, что вы мне рассказали, и близких родственников у него также не было. Случай для клинициста весьма интересный и провоцирующий. Такого мне еще не встречалось. Вам известно что-нибудь о его жизни после гибели родителей, кто воспитывал его?

– Он воспитывался в сиротских приютах.

Найт поморщилась.

– После такой травмы не иметь рядом человека, который, воспитывая, помогал бы изжить воспоминание... у подобного ребенка не будет даже возможности понять, почему произошло то, что произошло. Дети часто бывают склонны брать вину на себя, считать, что виновники произошедшего – они.

Тина подалась вперед.

– Он так и говорил! Он сказал, что чувствует, будто то, что произошло с той женщиной из его кошмаров, – произошло из-за него!

Найт кивнула.

– Многие дети винят себя в чем-то, чего не понимают в окружающей жизни. Например, в разводе родителей. Альтернатива только одна – отбросить от себя неприятное, похоронить его. Мозг упрямо отказывается это принять, и неприятное событие отодвигается все дальше в глубину памяти и хранится там, как я уже сказала, долгие годы. – Найт замолчала, сосредоточенно глядя на собеседницу, словно колеблясь, продолжать ли.

– Что вы хотели сказать? – спросила Тина.

– Трудно не заметить сходства между преследующим вашего мужа кошмаром и обстоятельствами убийства этой женщины, миссис Слоун.

Тина замотала головой.

– Он не убивал ее, доктор, при всем сходстве – не убивал! Он любил Мельду. Она была ему как мать.

– Ну, существует еще другая возможность, не знаю, право, стоит ли говорить вам...

Тина выжидала.

Найт почесала макушку.

– Конечно, пока что это лишь предположение.

– Понимаю.

– Я признаю, что теряюсь в догадках. Вопреки явному сходству, муж ваш отрицает, что женщина из его кошмаров – та самая, что была убита в своем кабинете... – Она сверилась с записями: – Эмили Скотт.

– Да, когда мы говорили с ним, он их никак не связывал.

– И к тому же это не Мельда.

– Последнее вообще невозможно. Кошмар мучит его уже многие недели. Что же все это значит?

– Возможно, и ничего, – сказала Найт тоном, заставлявшим предположить, что некое значение она все же в этом усматривает. – Дело не в самих кошмарах, миссис Слоун, но они сигнал, указывающий нам на неблагополучие. Из того, что вы мне рассказали, по-видимому, не следует, что ваш муж изгоняет из памяти трагическую гибель родителей.

– Этого я не знаю, – сказала Тина.

– Он вспоминает эту гибель?

– Да.

– Что и доказывает, что преследующий его кошмар с автомобильной катастрофой и гибелью родителей не связан.

– Он может быть связан с чем-то другим, – заметила Тина.

Найт кивнула.

– С каким-то эпизодом из его прошлого. С чем-то настолько ужасным, что сознание предпочло напрочь забыть. До настоящего времени.

33

Клиника Калифорнийского университета, Сан-Франциско

Слоун наклонился вперед, чтобы видеть зеркало, повешенное на двери в ванной. Дверь была оставлена открытой, и в ней отражался затянутый проволокой прямоугольник глазка на двери в его палату. Каждые пятнадцать минут плюс-минус полминуты одетый в форму охранник заглядывал через этот глазок в его палату. Это осложняло дело, но не меньше осложняло его и ожидание непрошеного визита телефонного мастера.

Слоун насчитал двенадцать минут со времени последнего появления охранника в глазке. Счет был сложным делом, единственным, что заставляло его на данном этапе полубодрствовать. Через три минуты охранник должен появиться вновь. А через семь минут после этого явится пухлый медбрат.

Прошло пять минут.

Дверь с шумом распахнулась, впустив пухлого медбрата. Охранник выбился из графика.

Слоун быстро просчитывал возможности. Узнать, куда делся охранник – совсем ли ушел или просто отлучился в туалет, он не может. Это выяснится лишь в пути, если до пути дойдет дело. Не спеши, говорил он себе. Продумай все наперед, но действуй точно и четко. Скалолазание приучило его тело и мозг к выдержке и умению концентрироваться на мелочах. Сейчас он опирался на этот опыт.

Медбрат подскочил к койке Слоуна и ухватил его за кисть. Слоун прервал это движение, сжав левую кисть мужчины и притянув ее к краю койки. В ту же секунду медбрат заметил, что лекарство из капельницы капает на пол, так как игла вытащена из вены правой руки Слоуна, и что рука свободна.

Когда Тина, наклонившись, поцеловала Слоуна, она, загородив его от медбрата, освободила его руку от ремня.

На лице медбрата выражение замешательства сменилось испугом. Рот в панике приоткрылся.

– Простите, – проговорил Слоун.

Правой рукой он нанес прицельный удар медбрату и, согнув его ноги, почувствовал, что тело мужчины обмякло как мешок. Он удержал тело, помешав ему рухнуть на пол, и уложил его поперек койки, бросая зоркие взгляды в зеркало. Потом он закинул ноги медбрата на койку. Палата закружилась, как на карусели. Он ухватился за край койки и, борясь с центробежным движением, тормознул его ногой. Когда палата перестала кружиться, он вновь проверил дверь.

Охранника не было.

Он встал и сразу ощутил холодное жжение в лодыжке – еще одна напасть на его голову. Он пересек палату, стараясь пригнуться, чтобы его не было видно через глазок, и открыл дверцу шкафчика возле ванной. Его бумажник и кольцо выпускника колледжа лежали на полочке, но одежды там не было. Очередное осложнение, на которое он не рассчитывал. В больничном одеянии он далеко не уйдет – его спина будет маячить издали. Он обернулся к медбрату.

Действуя быстро и энергично, он сорвал с себя больничную рубаху и переоделся в форменную рубашку и штаны медбрата. И то и другое было ему тесно, а штаны коротки. Воспользоваться ботинками медбрата было вообще невозможно. Слоун забросил их под койку. Хорошо бы охранник не стал разглядывать пол. Он сунул в ремни ноги и руки медбрата и закрепил ремни так, чтобы тот не мог встать.

Медбрат застонал. Слоун заткнул ему рот полой рубахи и натянул простыню по самый его нос. Он схватил со стула лежавший на нем пюпитр и, уже направляясь к двери, увидел в зеркале отражение охранника, глядевшего в затянутое проволочной сеткой оконце-глазок.

34

Их вновь прервал телефонный звонок. Найт досадливо потянулась за трубкой.

– Простите. Прошу меня извинить. Мне казалось, я переключила звонки. Минуточку.

Она взяла трубку.

– Доктор Найт слушает.

Откинувшись в кресле, Тина следила за черным пятнышком птицы, парящей на волнах снежно-белого тумана, никак не желавшего отступать от берега.

– Дэвид Слоун? Да, это мой пациент.

При упоминании фамилии Дэвида Тина тут же оторвалась от созерцания пейзажа и переключила все внимание на Бренду Найт. Лицо докторши сморщилось, как от боли. Она махнула ей рукой, словно извиняясь, и вновь принялась постукивать острием ручки по блокноту.

– Верно. Никаких посетителей ему не разрешено. Так это и записано. – Ее голос раздраженно повысился. – Это детектив Гордон? А кто это? – Она нахмурилась. – Подождите секунду.

Найт прикрыла трубку ладонью.

– Что-то случилось? – спросила Тина.

– Это с вахты. Говорят, что к вашему мужу пришел посетитель, а они нечаянно сообщили ему номер палаты, прежде чем увидели мой запрет на посещения.

– Кто он такой? – спросила Тина.

– Вот здесь какая-то неувязка. Вы же, кажется, говорили, что у вашего мужа нет родных, не так ли?

Тина внезапно почувствовала, как ее живот сводит судорогой страха.

– Так он говорил.

– Ну а дежурный на вахте утверждает, что мужчина оказался братом вашего мужа.

Тина даже привстала.

– Кем он оказался?

– Братом вашего мужа, прибывшим из Индианы. Он заявил, что только что с самолета и...

Ноги Тины прилипли к полу.

– Но муж вовсе не из Индианы. Он вырос в Южной Калифорнии!

Она чувствовала, как немеют плечо и шея. В голове еще звучало эхо того, что говорил Слоун.

Мельда описала этого человека. Она сказала, что он маленького роста, коренастый, коротко стриженный. Сказала, что на предплечье у него татуировка – орел. Это тот самый мужчина, которого я видел вчера вечером. Когда я вернулся из офиса, он был в доме.

Она рванула дверь кабинета.

– Вызовите охрану! – крикнула она и бросилась в холл.