Текст книги "Дом психопата"

Автор книги: Роберт Альберт Блох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

7

Эми вынуждена была признать: Энгстром вывел ее из зала быстро и тихо, не привлекая ненужного внимания и не вызвав протестов со стороны Отто Ремсбаха.

Пока все идет так, как наметил шериф, сказала про себя Эми, но, когда они доберутся до парковки, он будет сильно удивлен.

Однако, когда они подошли к сверкающему «олдсмобилю» последней модели, который наполовину перегородил полукруглый подъезд к клубу, и Энгстром открыл дверцу, удивляться пришлось ей.

– Садитесь, – сказал шериф. – Вы не арестованы.

– Тогда почему…

Она скользнула на сиденье, Энгстром захлопнул дверцу и ответил ей, заглядывая в открытое окно:

– Это все из-за Отто. Всякий раз, когда произносишь слово «арест», люди сразу закрывают рот. Я просто подумал, что вам не захочется возвращаться в город с человеком, который крепко выпил.

– Но как вы узнали про него?

Прежде чем ответить, Энгстром обошел машину спереди и сел за руль.

– Пятница, вечер, клуб, – ответил он. – Это происходит каждую неделю в одно и то же время. Я взял себе за правило заглядывать сюда в этот час, просто чтобы убедиться, что за ним присматривают. – Он захлопнул дверцу и включил мотор.

– Что с ним будет?

«Олдсмобиль» отъехал от клуба по длинной подъездной дорожке, по обеим сторонам которой стояли фонари, потом повернул налево к шоссе.

– Ничего особенного. Его отведут наверх, в одну из гостевых комнат, и дадут поспать пару часов. Не беспокойтесь, до полуночи он целым и невредимым вернется в город. – Энгстром краем глаза глянул на Эми, не переставая при этом следить за дорогой. – Надеюсь, он вам не очень надоел.

Эми улыбнулась.

– Скажем так – я была рада вас увидеть.

– Старина Отто лучше, чем то, что он говорит. Больше лает, чем кусает. – И шериф вновь бросил на нее быстрый взгляд. – Он вас там, случайно, ни с кем не познакомил?

– Да, с человеком по имени Чарли Питкин. Я так и не поняла, кто он – его деловой партнер или просто адвокат.

Энгстром кивнул.

– Когда дело касается Питкина, ничего не понятно. Он – делец.

– С ним была какая-то женщина, – сказала Эми. – Нас друг другу не представили.

– Красивая?

– Очень. Высокая, белокурая, с зелеными глазами…

– Это его дочь. Он овдовел года три назад.

Эми вновь укорила себя за опрометчивость своих суждений. Между тем Энгстром, кажется, был не прочь поговорить, и она решила этим воспользоваться.

– Вы женаты? – спросила она.

– Да.

– И дети есть?

– Нет. – Под его усами мелькнула улыбка. – Не так часто бываю дома. – Улыбка исчезла. – Подумайте сами, – продолжал Энгстром. – В департаменте две машины. Это значит, что трое помощников должны работать по восемь часов. Трое других исполняют обязанности надзирателей в тюрьме, Айрин же, слава богу, обеспечивает работу офиса. Возможно, она не следит за своим языком, но дело знает.

– Кажется, здесь не так много правонарушений, – сказала Эми.

– По мне, сколько бы их ни было, это много. На мой взгляд, имея так мало людей, легче предотвращать преступления, чем потом раскрывать их, так что большую часть времени я высматриваю, где что происходит. Так сказать, провожу рекогносцировки. Вот как сегодня вечером, когда я услышал, что вы в клубе с Толстяком. – Он сухо кашлянул и быстро поправился: – То есть с мистером Ремсбахом.

– Не волнуйтесь, я знаю, как его здесь называют, – улыбнулась Эми. – И я в самом деле признательна вам за беспокойство.

Шериф Энгстром неопределенно хмыкнул.

– Это моя работа. И потом, это не просто беспокойство.

– Любопытство?

– Это тоже моя работа.

– И моя, – заметила Эми. – Но, боюсь, мы с вами оба разочарованы. Я не услышала от него ничего нового этим вечером.

Энгстром опустил стекло своей дверцы.

– Не слишком дует?

Эми покачала головой.

– Нет. По-моему, сегодня слегка похолодало.

– Что ж, о погоде мы поговорили, – сказал Энгстром. – А теперь скажите: кто такой демонолог?

– Что, простите?

– Демонолог – кто это?

Он снова удивил ее, и, безусловно, сделал это сознательно, но на сей раз она знала, что ответить.

– Специалист в сфере демонологии – области знания, которая изучает обычаи и суеверия, связанные с демонами и злыми духами.

Энгстром снова хмыкнул.

– Это я знаю. У нас в офисе есть толковый словарь. Я иногда заглядываю в него.

– Я тоже.

– Еще там говорится, что это религиозная доктрина. Вы верите в эту чушь?

– Нет, а вы?

Энгстром пожал плечами.

– Я всего лишь полицейский, – сказал он, – и надеялся, что хоть вы меня немного просветите. Разве Данстейбл ничего не говорил вам об этом?

– Нет. – Эми быстро взглянула на него. – Вы же допрашивали его. А что было после того, как я ушла днем?

– Я начал издалека и проверил те имена, которые вы мне назвали. Имена людей, видевших Данстейбла, когда он приходил к вам на квартиру. Они подтвердили ваши слова.

– И что потом?

– Я отпустил его.

– Вы, часом, не знаете, куда он направился? – спросила Эми.

– Не слишком ли вы любопытны? – Энгстром откашлялся. – Знаю. Когда Данстейбл уходил, со смены возвращался Джимми Онаджер, один из моих помощников. Сменив форму на штатский костюм, он взял по моей просьбе сверхурочные и дошел за Данстейблом до автовокзала. Оказывается, его багаж, бумажник, удостоверение личности – все там, в камере хранения.

Эми нахмурилась.

– Вы ведь обыскали его, когда взяли? Где же он спрятал ключ?

– Онаджер сказал, что ключ лежал сверху, на верхней ячейке.

– У всех на виду?

– Только у баскетболистов. – Энгстром вновь улыбнулся. – Наверное, он предполагал, что его могут задержать, вот и припрятал там все. Потом попросил кого-то подбросить его к дому Бейтса. Нам он сказал только, что это был водитель какого-то грузовика, проезжавшего мимо. Не хочет, чтобы у того были проблемы.

– Он не любит создавать кому-либо проблемы, – подтвердила Эми.

Энгстром едва заметно вздохнул.

– Может, и так. И вы этого не хотите. Но если вы останетесь здесь и будете раскачивать лодку, то проблемы точно будут. Мой вам совет: уезжайте из города, пока ничего не случилось.

– Я здесь потому, что пишу книгу. Мне еще нужно кое-что сделать.

– Как и мне, – нахмурился Энгстром. – Мне никак не дает покоя вопрос: что привело сюда демонолога? Что он собирается делать?

– Где он сейчас?

– Ваш дружок? Последнее, что я о нем слышал, – что он поселился в гостинице «Фейрвейл».

Эми покачала головой.

– Разве я неясно выразилась? Он мне никакой не дружок!

– Вот это и плохо. – И, глядя ей прямо в глаза, Энгстром добавил ровным тоном: – Он снял номер двести четыре, рядом с вашим.

8

Услышав стук в дверь, Эми не испытала страха.

Хотя бы за это она могла сказать Энгстрому спасибо. Однако все же было тревожно знать, кто стоит за дверью в столь поздний час. А может, она была встревожена оттого, что не знала этого? Если не считать короткого разговора, состоявшегося неделю назад за тысячу миль отсюда, человек, остановившийся в соседнем номере, был ей совершенно незнаком. И теперь приглушенный голос этого незнакомца доносился из-за двери:

– Мисс Хайнс…

– Да?

– Это Эрик Данстейбл.

– Я знаю.

– Пожалуйста, впустите меня. Мне нужно поговорить с вами.

Эми пребывала в нерешительности. Впустить его в номер означало впустить в свою жизнь. И чем это могло обернуться для нее? Ей было вполне достаточно того, с чем она уже успела столкнуться, находясь здесь, и меньше всего на свете хотелось принимать участие в разысканиях своего конкурента.

Но как она могла быть уверена в том, что он конкурент, и знать, каковы его планы и намерения? Существовал только один способ узнать это, и лучше было воспользоваться представившейся возможностью и задать ему несколько ключевых вопросов.

– Подождите минутку, – ответила она. – Сейчас подниму ключ.

Ключ выпал у нее из сумочки. Она подняла его, и несколько секунд спустя Эрик Данстейбл вошел в ее номер.

Когда Эми открыла дверь и взглянула на своего гостя, то снова задумалась о том, правильно ли она поступила. И еще она вспомнила об инсинуациях шерифа Энгстрома. Да как ему только пришло в голову, что она может состоять в связи с этим человеком?

Эрик Данстейбл был худым, бородатым, очкастым и кривоногим. На первый взгляд – высокий Тулуз-Лотрек. [29]29
  …худым, бородатым, очкастым и кривоногим. <…>…высокий Тулуз-Лотрек. – Анри Мари Раймон де Тулуз-Лотрек (1864–1901) – французский живописец и рисовальщик, один из ярчайших представителей постимпрессионизма. В результате двух неудачных падений в подростковом возрасте и неправильно сросшихся костей получил атрофию обеих ног, навсегда оставшись хромым и малорослым.


[Закрыть]

Вообще-то она ничего не имела против художников, увечных или против кого-то еще. Но тут было нечто большее. За толстым стеклом очков судорожно дергался левый глаз, живя собственной независимой жизнью. Это ритмичное подергивание выглядело тревожным беззвучным сопровождением хриплого полушепота, которым он произносил слова, и дополнялось угловатыми движениями костлявых рук и тонких, точно карандаши, пальцев.

Ладно, сказала про себя Эми, он определенно не Рэмбо. Но кто он и что ему нужно – на эти вопросы необходимо было немедленно найти ответы. Однако вместо этого она спросила:

– Как вы узнали, что я поехала сюда?

– Я знал. – Он стоял за порогом и, моргая, смотрел на нее. – Так я могу войти?

– Конечно, мистер Данстейбл.

Эми нервно засмеялась, скрывая смущение, затем, когда он вошел, мысленно одернула себя. Сейчас было не время и не место хихикать, как школьница, однако забеспокоилась она всерьез. И не потому, что у нее в номере находился мужчина – если это безвольное существо заслуживало подобного названия, – а из-за простой фразы, которую он произнес полушепотом в ответ на ее вопрос. Она указала ему на кресло в дальнем углу комнаты, возле окна, и, едва он уселся, заговорила:

– Вы говорите, что знали, что я направилась именно сюда. Откуда такая уверенность?

Данстейбл пожал плечами.

– В этом нет ничего загадочного, мисс Хайнс. Я читаю те же газеты и слушаю те же новости, что и вы. И когда я узнал, что случилось здесь на прошлой неделе, мне стало ясно, почему вы так внезапно покинули город и куда направились.

– В таком случае вы, надеюсь, простите меня за то, что наша встреча не состоялась, – сказала Эми. – Я действительно должна была известить вас, но я уезжала в такой спешке…

– Что ж, я понимаю. – Данстейбл кивнул, и его глаз задергался сильнее. – Важно то, что вы приехали вовремя. Если бы вы не встретились днем с шерифом, то, боюсь, я мог бы еще находиться за решеткой.

Эми выдвинула из-за небольшого письменного стола стул и села на него.

– Вы сюда приехали на автобусе?

Данстейбл кивнул.

– Я не вожу машину, – сказал он. – И испытываю стойкую неприязнь к путешествиям на самолетах. Полагаю, это все «демоны воздуха».

Пришел черед Эми кивнуть, хотя она так и не поняла, чему именно кивает. «Демоны воздуха» – это какая-то шутка или что-то серьезное? Ей смутно вспомнилось, что это какая-то цитата, но откуда – она не знала. Зато Эми вспомнила вопрос, также связанный с этой темой, и воспользовалась случаем задать его.

– А кто такой демонолог?

Эрик Данстейбл улыбнулся.

– Демонолог – не обязательно старик с длинной седой бородой, в развевающихся одеждах и с шутовским колпаком на голове. Это не чародей и не черный маг, у него нет волшебной палочки, он не обладает магической силой. Это даже не обязательно должен быть он.Существуют и женщины, которые тоже штудируют этот предмет, и мне кажется, это определение не хуже любого другого. Демонолог – это студент.

– Прошу вас, мистер Данстейбл, не прячьтесь за формулами из словаря. – Эми подалась вперед. – Меня интересует, как вы оказались во всем этом и чем конкретно вы занимаетесь.

– Могу сказать, каким образом я оказался во всем этом, как вы выразились. Я несостоявшийся семинарист. Несостоявшийся не из-за плохой успеваемости, а из-за веры – точнее, отсутствия таковой.

– Не понимаю.

– И я когда-то не понимал. Проблема казалась неразрешимой. По мне, теологическое понимание добра и зла обоснованно и самоочевидно. Но современная религия лишь лицемерно порицает абстракцию, отвергая стоящую за ней реальность.

– Другими словами, вы хотите сказать, что верите в существование демонов?

– Это не вопрос веры. Я знаю.

– И вы когда-нибудь видели хоть одного?

– Нет. – Снова шепот, и снова тик. – Демон – это нечто нематериальное, он бестелесен. Образы, которые он принимает, разумеется, галлюцинаторны. Может, психолог, сведущий в этнологии и антропологии, и смог бы объяснить, почему тибетский демон столь сильно отличается от нигерийского или румынского.

У Эми мелькнула мысль, что ей следовало бы записывать все это, но мысль эта исчезла так же быстро, как и появилась. Лучше направить ее по более прямому руслу – из одного уха в другое. И все же ей хотелось слушать дальше.

– Вы говорите, что демоны бестелесны и являются только в галлюцинациях. Как же вы можете доказать их существование, если вы их не видите?

– Любой из нас видит их присутствие в людях, которые ими одержимы.

К своему удивлению, Эми не нашла в себе сил улыбнуться в ответ на эту реплику. Ее не беспокоило, что она находится поздно вечером в гостиничном номере чужого города с едва знакомым человеком, который выглядит так, словно сошел со страниц комикса ужасов. А вот Данстейбл, мягко говоря, пребывал в явном беспокойстве, но и это ее не тревожило. Ее тревожила собственная реакция на то, о чем они говорили. Все это суеверия, конечно, – она это знала, об этом говорил здравый смысл, и ее разум соглашался с этим.

Но за пределами здравого смысла, на уровне подсознания… что-то шевелилось.

– И как же люди становятся «одержимыми»? – спросила она.

Данстейбл пожал плечами.

– Зло – заразная болезнь. Вирус поражает тело, когда иммунитет ослаблен. Зло ищет возможность завладеть нами в нашем сознании и нашей душе.

Эми нахмурилась.

– Вы говорите о гипнозе?

– Это никак не связано с внушением. Одержимость использует ситуации, предполагающие утрату сознания, – такие как наркоз, ночной кошмар, обострение маниакально-депрессивного психоза, наркотическое или алкогольное опьянение. – Его тик не прекращался, и казалось, будто он подмигивает ей в свете стоявшей на столе лампы. – Разумеется, легче всего человек поддается этому во время эмоциональных пиков – при вспышках гнева, приступах истерии, в разгар сексуального или религиозного возбуждения.

Эми поймала себя на том, что улыбается.

– Я знаю людей, которые сочли бы оскорбительными два последних примера.

– Я знаю многих людей, которые считают меня полным безумцем, – сказал он. – Но я воспринимаю это как издержку своей профессии.

Эми покачала головой.

– Вы сказали, что демонологи – студенты. Теперь вы утверждаете, что то, чем вы занимаетесь, – ваша профессия. Вы имеете в виду охоту за призраками или поиски ведьм?

Моргание Эрика Данстейбла превратилось в знак согласия.

– Да-да – охоту и поиски. Но только после этого начинается настоящая работа.

– И что же это?

– Экзорцизм. – В его хриплом голосе прозвучали какие-то странные нотки.

«Вот оно, начинается», – сказала про себя Эмми и бросила на него быстрый взгляд.

– Но я думала, что акт экзорцизма может осуществляться только служителями Церкви, посвященными в таинство обряда.

– Точно такие же настроения царят и в семинарии. – Данстейбл вздохнул. – Меня исключили, когда узнали, что я практикую сам. – Он пожал плечами. – И с тех пор я все делаю сам. К счастью, несколько лет назад родители оставили мне скромное наследство, поэтому я более или менее свободен жить так, как мне нравится. И поскольку мне было отказано в посвящении в духовный сан, я считаю себя вправе действовать так, как считаю нужным, без оглядки на кого бы то ни было, благочестив он или нет.

Эми подождала, когда он в очередной раз моргнет, а затем спросила:

– Когда вы пытались проникнуть в дом Бейтса и вас схватили, вы как раз и собирались действовать?

– Этот дом окружен аурой зла – я это чувствую. – Он с торжественным видом смотрел на нее из-за толстых стекол своих очков. – Там скрывается смерть.

И снова Эми ощутила какой-то импульс из глубин собственного подсознания, как будто что-то внутри нее инстинктивно откликнулось на весь этот вздор насчет смерти и демонов. Смерть, конечно, была, есть и будет реальностью, но демоны…

– Но ведь вы не за этим хотели увидеться со мной в Чикаго, – сказал она. – Ни вы, ни я не знали тогда об этом доме. Я здесь потому, что намерена написать книгу о Нормане Бейтсе.

– А я здесь потому, что хочу изгнать демона, который вселился в него.

«Почему я не прекратила этот разговор раньше?» – мысленно спросила себя Эми. Но теперь было уже слишком поздно.

– По общему мнению, Норманом периодически завладевала личность его матери. Это не вполне соответствует вашему описанию одержимости демонами. Впрочем, это и не важно. Вы не можете изгнать демона из мертвого человека, а Норман Бейтс мертв.

– А демон все еще существует. – В сочетании с этими словами его тик выглядел почти заговорщицким подмигиванием. – Когда Норман умер, он вселился в Адама Клейборна. А на прошлой неделе демон покинул его, чтобы найти другое орудие для осуществления своей цели.

– Какой еще цели?

– Конечная цель зла – разрушать, уничтожать. Нередко оно продолжает существовать лишь потому, что имеет возможность возвращаться в прежние места обитания. Вот почему демон явился той ночью в дом Бейтса и вселился в того, кто убил девочку. Потом он опять завладел Клейборном – в тот момент, когда Клейборн напал на доктора Стейнера. После того как Клейборн впал в бессознательное состояние, он, вероятно, переселился в более сильное и здоровое тело. Если это так, значит, кто-то еще в этом городе одержим им.

– Откуда вы можете это знать?

Данстейбл помолчал, поморгал, пожал плечами.

– А я не знаю. Но мне известно, что завтра ту маленькую девочку будут хоронить. Там будут все. – Хриплый голос превратился в собственное эхо: – Вот тогда-то я и узнаю.

9

Эми была вольна спать сколько ей угодно, а поскольку ее сон, к счастью, обошелся без кошмаров, то проснулась она поздно утром.

Как ни странно, продолжительный отдых, похоже, не освежил ее. Может, это из-за погоды? Когда она открыла окно, стало ясно, что день будет жарким, сырым, облачным. На улице было слишком тепло и пасмурно, и таким же пасмурным было ее настроение.

Откуда исходило тепло, было понятно, а вот причины пасмурного настроения были неясны. Даже в этот хмурый день, при неярком утреннем свете, ее впечатления от Эрика Данстейбла были исчерпывающе ясными. Ей хотелось только одного – чтобы он больше не являлся сюда и не осложнял своими теориями ее работу. Но ни его нежелательное соседство, ни столь же непрошеное предсказание не могли объяснить чувства подавленности, которое она испытывала.

Вероятнее всего, Эми тревожила мысль о том, что ей придется присутствовать на заупокойной службе по Терри Доусон. Да, все дело было в этом.

Эми всегда старалась избегать похорон и не особенно желала присутствовать на своих собственных. И хотя в последнем случае труп и гроб она не увидит, она все равно испытывала тяжелое чувство, представляя себе эту сцену.

Возможно, когда она позавтракает, ее настроение переменится? Однако, приняв душ и надев на руку часы, Эми поняла, что это уже будет не завтрак, а нечто среднее между завтраком и обедом. Она не задумываясь надела свое лучшее платье, перед тем как спуститься в кафе. Заупокойная служба не должна была начаться раньше трех часов дня, и у нее еще будет достаточно времени, чтобы облачиться во что-нибудь более строгое, перед тем как отправиться туда.

В кафе было пусто. Эми явилась в такое время, когда завтрак уже закончился, а обед еще не начинался. На мгновение она задумалась, не сделать ли ей любезный жест, пригласив Эрика Данстейбла присоединиться к ней. Но, поступи она подобным образом, он, вероятно, опять пустится рассуждать об одержимости, а Эми не была настроена разделять трапезу с демонами и, изучив меню, сразу отказалась от сандвичей с приправленной специями ветчиной. [30]30
  …Эми не была настроена разделять трапезу с демонами и, изучив меню, сразу отказалась от сандвичей с приправленной специями ветчиной. – В оригинале – смысловая игра, построенная на сочетании «demons» и «deviled ham» ( букв.«дьявольская ветчина», ветчина с большим количеством пряностей, которая продается в банках с изображением черта с трезубцем на этикетке).


[Закрыть]

То, что она заказала, ее удовлетворило, и после второй чашки кофе она оказалась способна думать о Данстейбле менее предвзято. Могло ли что-либо из рассказанного им минувшим вечером как-то ей пригодиться, когда она засядет за книгу?

С мгновение эта мысль казалась заманчивой: подобные фантазии добавили бы пряности скучной массе собранных ею сведений. Однако сенсационность такого рода противоречила цели книги, которая должна была рассказывать об убийстве и его влиянии на небольшой городок, причем рассказать правдоподобно. Так что спасибо, мистер Данстейбл, и до свидания.

Спасибо и до свидания и официантке, а теперь наверх. Вернувшись в номер, Эми глянула в окно и отметила некоторое улучшение погоды. Она отрегулировала кондиционер, но едва ли от этого в номере могло стать прохладнее. Во время похоронной службы тоже будет душно и влажно, и не только из-за погоды.

Эми достала блокнот, присела возле маленького письменного столика на кресло, в котором накануне вечером сидел Эрик Данстейбл, и тотчас принялась записывать то, что сумела запомнить из вчерашнего разговора.

Но с какой целью? Эми нахмурилась и перестала писать. Разве она не сказала себе только что, что этот материал не подходит для ее книги? Что заставляло ее тратить время на то, чтобы набрасывать заметки о невидимых созданиях, якобы переселяющихся из одного тела в другое и вершащих дьявольские дела?

Упоминал ли Данстейбл о дьяволе? Этого Эми не могла вспомнить, но то, что она помнила, не отпускало ее на протяжении целого часа. Она не изменила своего решения, но на случай, если впоследствии все-таки передумает, записала то, что могла.

Теперь следовало хорошенько накраситься и хорошенько подумать о том, что надеть. Ситуация требовала чего-то строгого и темного, а значит, у нее практически не было выбора. Единственное, что соответствовало этому описанию, – деловой костюм, который она несколько дней назад положила в дорожную сумку, перед тем как отправиться в аэропорт «О'Хара». [31]31
  Аэропорт «О'Хара»– международный аэропорт в Чикаго.


[Закрыть]Но то, в чем было бы комфортно и прохладно в Чикаго, в здешней жаре вызвало лишь раздражение и неудобство. Словом, костюм не годился, но пусть будет костюм.

Прежде чем приняться за макияж, Эми надела юбку, а уже собираясь выходить, натянула блузку и пиджак. Выглядела она в костюме лучше, чем себя чувствовала, но она знала, что кондиционер в ее машине работает так же хорошо, как и гудит.

В холле гостиницы было только три человека, никого из них Эми не знала. Она пересекла холл и вышла на улицу. Солнце было закрыто тучами, но его лучи пробивались сквозь них, когда она шла к парковке. Подойдя к арендованной ею машине, Эми удивилась, обнаружив, что та за ночь почему-то стала ниже, чем ей помнилось, – может, она просто начала таять под действием полдневной жары?

Ничего подобного. Просто какой-то мерзавец проколол шины.Эми охватили ярость и негодование.

Смысл происшедшего был обескураживающе очевиден: глубокие разрезы, оставленные в протекторах, говорили сами за себя. Эми была вне себя, когда шагала обратно к стойке регистрации, чтобы сообщить о том, что она обнаружила.

Молодой Чемберс внимательно смотрел на нее, но ни в его глазах, ни в выражении лица не было и намека на сочувствие. Он сказал ей, что сожалеет, что он и представить себе не может, как такое могло произойти, что прежде ничего подобного здесь не случалось, и еще какую-то ложь. Во всяком случае, Эми решила, что все это ложь, однако ей было на это наплевать. Все, чего она сейчас хотела – и на чем настаивала, – это чтобы клерк позвонил в ближайшую автомастерскую и немедленно оттуда кого-нибудь вызвал.

«Немедленно» обернулось двадцатью минутами. На борту фургона, подъехавшего к парковке и остановившегося рядом с ее машиной, было написано «Автомастерская Смитти», а за рулем сидел сам Смитти. На нем были непременная бейсболка, брюки защитного цвета и такая же рубашка с закатанными рукавами. Когда он наклонился, чтобы осмотреть повреждения, Эмми залюбовалась татуировками на его руках; она все еще продолжала разглядывать их, когда возле фургона припарковался Хэнк Гиббз. Он вышел из машины, оставив двигатель включенным.

– Привет, Смитти, – сказал он и добавил, обращаясь к Эми: – Что здесь происходит?

Она быстро рассказала ему о случившемся. К середине ее монолога он нахмурился, а когда она договорила, его лоб прорезали глубокие морщины.

– Не нравится мне это, – сказал он. – Проклянете вы этот город, когда будете уезжать отсюда.

– Похоже, кто-то пытается не дать мне уехать, – ответила Эми. – Я собиралась на заупокойную службу.

– Я тоже туда направляюсь, – сказал Гиббз. – Я вас подвезу.

– Но что же будет с моей машиной?

Гиббз подошел к владельцу автомастерской.

– Как считаешь, сможешь помочь даме, Смитти?

Человек в бейсболке кивнул.

– Нет проблем. «Уайтуолл», определенно. Можно взять радиальные от «Климанн». [32]32
  «Климанн»– датская фирма, занимающаяся тюнингованием легковых автомобилей.


[Закрыть]

Гиббз взглянул на Эми. Она покачала головой.

– Радиальные не обязательно, – сказал он. – Просто постарайся управиться до вечера. Дама остановилась здесь, в гостинице. Во что это обойдется, как думаешь?

Смитти убрал татуированной рукой прядь волос с потного лба.

– Вернусь в мастерскую, посмотрю, сколько стоят шины этого размера. Потом работа…

Хэнк Гиббз улыбнулся.

– Не забывай, ты мне должен.

– Ладно, ладно, лишнего не возьму.

– Мне нужно что-то подписать? – спросила Эми.

Смитти покачал головой.

– Я не смогу выписать квитанцию, пока не сверюсь с прейскурантом. Нет смысла дожидаться моего возвращения. Я возьму ваше имя и адрес у дежурного администратора и оставлю счет.

– Спасибо, – сказала Эми.

Когда они с Гиббзом отъехали от гостиницы, она поблагодарила и его. Он кивнул, но она заметила, что он все еще хмурится.

– Что-то не так? – спросила она.

– Вы оставляете свою машину у всех на виду на открытой парковке, выходящей на Мэйн-стрит. Кто-то приходит и разрезает вам все четыре покрышки. Что-то тут не так, по-моему. – Машина свернула на окружную автотрассу, уводившую за пределы города. – Что сказал Энгстром?

– Я не сообщала ему об этом.

– Почему? У вас есть какие-нибудь идеи насчет того, как это случилось?

– Идеи есть. Думаю, кто-то выяснил у дежурного за стойкой, на какой машине я приехала.

– Вы имеете в виду Чемберса?

Эми кивнула.

– У меня стойкое ощущение, что я ему не нравлюсь, но это ничего не доказывает. А если я подниму шум, это может вызвать у него еще большую неприязнь.

Гиббз пожал плечами.

– Возможно, вы и правы. Я просто сожалею о том, что у вас появилось столько проблем.

– Вы тут ни при чем. Меня сюда никто не приглашал. – Эми сжала губы. – Но теперь, когда я здесь, никому не удастся меня запугать.

И это правда, добавила она про себя. Сдаваться нельзя. Случай с машиной лишь укрепил ее решимость, добавив к ней еще и подозрительность. Учитывая обстоятельства, Эми могла понять, почему некто захотел намекнуть ей, чтобы она убиралась из города, однако разрезанные шины были чем-то большим, чем просто намек. Это была угроза, и она явно исходила от того, кто способен был резать не только шины…

Усилием воли Эми заставила себя подавить эту мысль и улыбнуться. Но, даже подавленная, эта тревожная мысль все равно оставалась с нею, вгоняя Эми в прежнее мрачное настроение. Гиббз меж тем уже припарковывал машину у перекрестка за церковью. Увидев белый шпиль на фоне покрытого низкими облаками неба, Эми вспомнила, как много лет назад посещала художественную школу. Церковь точно сошла с картины Гранта Вуда, [33]33
  Грант Вуд(1891–1942) – американский художник, известный главным образом картинами, изображающими повседневную жизнь американского Среднего Запада. Автор знаменитой «Американской готики» (1930), которой, по-видимому, обязан своим названием одноименный роман (1974) Роберта Блоха.


[Закрыть]а облака напоминали что-то из Иеронима Босха. [34]34
  Иероним Босх(наст. имя Иеронимус ван Акен, 1450/1460–1516) – нидерландский художник, один из крупнейших мастеров Северного Возрождения, создатель многофигурных гротескно-аллегорических композиций на религиозные и метафизические сюжеты.


[Закрыть]

Покинув приятную прохладу салона, они оказались во власти зноя и духоты, окружавших одиноко стоявшее среди открытых полей сооружение, над которым нависало пасмурное небо.

Было без десяти три. Они приехали явно не самыми первыми: около тридцати автомобилей уже стояло возле церкви, а когда Эми и Хэнк начали подниматься по ступенькам к входу, на дороге показались еще несколько машин.

Те, кто приехал раньше, столпились внутри в помещении, примыкавшем к центральной части здания. Эми понятия не имела, что может располагаться за закрытой дверью в правом крыле, но с левой стороны виднелся вход в часовню. В тот момент там сидело всего несколько человек, большинство же стояло у входа. Женщины почтенного вида были рады возможности сменить домашнее платье на воскресный наряд; высокие каблуки поднимали не только тело, но и дух. Мужчины составляли заметный контраст своим спутницам, потея в костюмах, которые надевали только на свадьбы, крещения и похороны. Чувствовали они себя здесь стесненно и неловко, по всему было видно, что им куда привычнее находиться у себя дома, перебирать что-нибудь в гараже или возиться с рыболовными снастями и охотничьим ружьем.

Мужчины и женщины стояли отдельными группами и переговаривались приглушенным шепотом на темы, подсказанные случаем, который собрал их здесь. Интересно, кому это пришло в голову, что в присутствии Бога человек должен говорить шепотом?

Эми отбросила эту непочтительную мысль, но от гнетущего чувства избавиться не могла, более того – здесь оно лишь обострилось. Воздух в этом священном месте не охлаждался кондиционерами, а вспотевшие тела собравшихся никоим образом не способствовали уменьшению влажности. Казалось, что невнятный гул голосов делает царящую здесь атмосферу еще более тягостной. Слишком много людей собралось в этом ограниченном пространстве: результатом стала демофобия. [35]35
  Демофобия– боязнь большого скопления людей.


[Закрыть]

Эми сделалось совсем не по себе, когда Гиббз принялся представлять ее разным людям. Вместе с тем она понимала, что это единственная возможность познакомиться с некоторыми из тех, чьи имена непременно должны появиться в ее книге. В последующие пять минут она обменялась вежливыми фразами с угрюмым шефом местной пожарной команды, мрачноватым директором начальной школы Фейрвейла и сияющим президентом Первого национального банка. Его солнечная улыбка, очевидно, была вызвана отсутствием в Фейрвейле Второго национального банка.

Но радость, как и свежий воздух, похоже, была здесь в дефиците: она явно не читалась в лицах тех людей, которых Эми узнала, – доктора Роусона, Боба Питерсона, адвоката Чарли Питкина и Айрин Гровсмит. Гиббз показал ей родителей Терри Доусон, но знакомить с ними не стал. Эми и сама узнала бы их – на обоих было траурное одеяние, черты искажены горем. Эми вздрогнула, увидев большой живот под черным платьем: мать Терри была беременна. Посреди смерти – жизнь. [36]36
  Посреди смерти – жизнь(In the midst of death is life). – «Перевернутая» фраза из англиканской заупокойной молитвы, текст которой зафиксирован в Книге общей молитвы (1549, переизд. 1662), официальном молитвеннике и требнике Англиканской церкви. В оригинале: «In the midst of life we are in death» («И в гуще жизни мы открыты смерти»).


[Закрыть]

Гиббз также представил ее Роберту Альберту – представителю похоронного бюро, отвечавшему за траурную церемонию. Вблизи смерти Альберт не выказывал никаких сильных эмоций: он сдержанно поприветствовал Эми, продолжая высматривать вновь прибывших, как театральный администратор, подсчитывающий количество зрителей, пришедших на спектакль.

Из часовни донеслась органная музыка, и толпа двинулась к входу. Альберт, извинившись, оставил Эми и, подойдя к родителям Терри Доусон, сопроводил их в часовню. Гиббз тоже двинулся с места, но Эми коснулась его руки.

– Давайте подождем немного, – попросила она. – Я хотела бы оказаться в последнем ряду, но, если я сяду там до начала церемонии, это будет слишком заметно.