Текст книги "Дом психопата"

Автор книги: Роберт Альберт Блох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– И что?

– Миссис Хаббард видела Эмили сегодня около восьми утра, сразу после того, как ее отец уехал в город. Она уже знала о происшедшем, потому что телефон уже заработал и ей как раз позвонил Энгстром. Эмили сказала миссис Хаббард, что они с отцом прошлым вечером были дома начиная с половины седьмого.

– И вы в это верите?

– Очевидно, шериф Энгстром верит. Леона Хаббард говорит, что он звонил ей и задавал те же самые вопросы около часа назад. – Гиббз взял кружку и попробовал кофе. – Холоднее. – После чего сделал большой глоток. – Если кто-то не лжет, тогда не похоже, что Дорис Хантли была убита ревнивой дочерью.

– И все же я думаю, что ревность могла явиться мотивом, – тихо проговорила Эми. – Но, наверное, мы должны забыть о Дорис и сосредоточиться на Ремсбахе. Вы, случайно, не знаете, у него были другие женщины?

Гиббз со стуком поставил кружку на стол.

– О господи… почему я об этом не подумал?

– Кто она?

– Сэнди Оливер.

– Для меня это новое имя.

– Но старое для нее. Она снова стала Оливер после развода. – Гиббз кивнул. – Была замужем за Диком Рено.

18

На этот раз Эми вышла в приемную вместе с Гиббзом. Пока он набирал номер, она сидела на высоком табурете у стойки. Наступила долгая пауза, но Гиббз не выпускал трубку.

– Все та же старая история, – сказал он раздраженно. – Никто не хочет ответить на звонок. Как им вообще удается с кем-то договариваться?

– Им? – переспросила Эми. – Я думала, вы звоните Сэнди Оливер.

– Да, – ответил Гиббз. – Она маникюрша в салоне красоты. – На его лице появилась улыбка. – Можете себе представить, что творится там сегодня утром. Так заболтались, что даже не слышат звонков.

Но в это время кто-то, по-видимому, все же услышал, так как Гиббз отвернулся от Эми и следующие слова произнес в трубку:

– Привет, Ада. Это Хэнк Гиббз. Могу я быстро переговорить с Сэнди? Это займет всего минуту… – Он умолк, и на его лице снова появилось раздраженное выражение. – Ладно. Это не так уж важно. – Последовала пауза. – Нет, убийца еще не найден. – Еще одна пауза. – Не имею ни малейшего представления. Если только это не ты.

Попрощавшись, он положил трубку и повернулся к Эми.

– Сэнди сегодня нет. Сказалась больной.

– Что это значит?

– Только она может ответить на этот вопрос. – Гиббз взглянул на часы. – У нас есть время съездить к ней, если хотите.

– Может, лучше сначала позвонить?

– Не думаю. Предполагаю, что, раз она не пошла в салон и осталась дома, да еще в такой день, это значит, что она не хочет ни с кем разговаривать.

– Если она не хочет разговаривать с людьми, которых знает, то наверняка не горит желанием встретиться с издателем местной газеты и совершенно незнакомым человеком в придачу.

– Поэтому я и не буду ее предупреждать.

– Вы говорите так, словно и впрямь думаете, что она может быть подозреваемой.

Гиббз сделал неопределенный жест.

– Пока у нас нет оснований обвинять ее в убийствах. Но если ваше предположение верно и в деле действительно замешана ревность, то, возможно, Сэнди все же причастна к случившемуся.

Эми нахмурилась.

– Но разве она не могла и в самом деле заболеть? И даже если это и не так, не исключено, что она просто откажется разговаривать со мной.

– Хотите пари? Любой человек, работающий в этом салоне красоты, знает о происходящем в городе гораздо больше, чем я. Полагаю, вы были там главной темой разговоров, пока не стало известно о вчерашних событиях. Не беспокойтесь, она вас примет, хотя бы из любопытства.

Не желая терять время, Гиббз повлек ее к выходу, но Эми вспомнила о том, что не выключила плитку. Когда они подошли к машине, она покачала головой.

– По-моему, любопытство разбирает прежде всего вас.

– Может, и так. Но без него газету не сделаешь.

– Понимаю.

Гиббз завел машину, и Эми возвысила голос, чтобы ее было слышно сквозь шум мотора:

– Вы рыбак, а я – наживка.

– Хорошее сочетание. Посмотрим, что поймаем.

Когда они тронулись с места, Эми обратила внимание, что ряды домов с обеих сторон дороги постепенно редеют.

– Нам далеко? – спросила она.

– Сэнди живет в десяти милях от города. Ближе к дому Бейтса, чем к городу.

– А Дик Рено?

– Он приобрел старый дом Мюррея, тремя милями дальше. По эту сторону болота. – Гиббз искоса глянул на нее. – Вы ведь знаете про болото, да? То, в котором Норман прятал тела своих жертв.

Эми кивнула и сразу отогнала от себя эту мысль, вновь обратив свое внимание на дорогу. Слева и справа раскинулись холмы, увенчанные соснами, устремленными в безоблачное синее небо.

– Красиво тут у вас, – сказала она.

Гиббз пожал плечами.

– Ну, раз вы способны воспринимать красоту, тогда, полагаю, все в порядке.

Эми улыбнулась, потом посерьезнела.

– Могу я спросить вас кое о чем?

– Спрашивайте.

– Вы действительно такой циник или это своего рода игра?

– И то и другое. – Говоря, он старался избегать ее взгляда и смотрел на бежавшую впереди дорогу. – Думаю, наш друг Стейнер назвал бы это защитным механизмом. Леонкавалло мог бы взять меня на роль Паяца. [56]56
  Леонкавалло мог бы взять меня на роль Паяца. – Имеется в виду роль Канио в знаменитой опере «Паяцы» (1892) итальянского композитора Руджеро Леонкавалло (1857–1919).


[Закрыть]

– Это все видимая сторона медали. А что за этим?

– Думаю, зависть. – Он не сводил глаз с дороги. – Завидую таким людям, как вы.

– Почему мне? – Эми помолчала. – Потому что я написала книгу?

– Отчасти. Главное, вы написали то, что хотели написать, то, во что вы верите. Теперь напишете другую книгу, возможно, много других. А я, уже став стариком с длинной седой бородой и короткой дырявой памятью, по-прежнему буду писать о воскресных школьных пикниках и университетском баскетболе для местной газеты.

– А вас что, какой-то закон приговаривает оставаться здесь?

Гиббз кивнул.

– Закон рынка, гласящий, что найдется не слишком много людей, которым захочется купить провинциальный еженедельник с небольшим тиражом. И закон природы, который напоминает мне, что и сам я когда-нибудь выйду в тираж, – мне не хватает энергии, чтобы начать все с начала. Но даже если бы я мог обскакать всех этих юнцов с журналистскими степенями и получить работу в ежедневной газете большого города, что это мне дало бы? Я все равно продолжал бы писать неинтересные вещи о неинтересных людях. – Гиббз покачал головой. – Таковы законы. Похоже, я обречен отбывать пожизненное заключение. – Он свернул влево, на узкую грязную дорогу, пролегавшую между высокими деревьями. – Прошу прощения, если вам было неприятно это слышать, но вы сами напросились. На днях засяду за написание собственной биографии.

«Жалость к себе, – подумала Эми. – Кто бы мог предположить?» Или все же было что-то в его поведении, что позволяло догадаться? Перед ее мысленным взором промелькнула вереница образов: папа, ее сестра Фрэн, Бонни Уолтон, бывший любовник Гэри, Дик Рено. И последняя, но отнюдь не самая худшая в этом ряду – пока не слишком известная писательница и исследовательница мисс Амелия Хайнс. Надо признать, жалость к себе – черта, которая свойственна почти всем нам; но мы редко открыто делимся ею с другими. Почему Хэнк Гиббз вдруг сбросил маску? Может быть, это был способ понравиться ей?

Тщеславие.Еще одна общая для всех черта, которую все скрывают. Если Гиббза потянуло к ней, то он мог бы действовать и порешительнее и они припарковались бы за этими деревьями, вместо того чтобы направляться на открытое, освещенное солнцем место.

Солнечные лучи отражались в окнах двухэтажного строения в конце дороги, по которой они ехали. Сарай позади него намекал на то, что когда-то этот белый каркасный дом был фермерским, однако сейчас ничто вокруг не свидетельствовало о проводимых здесь сельскохозяйственных работах.

Когда машина остановилась на изъеденном рытвинами дворе, где-то в глубине сарая приветственно закудахтали куры. Эми вышла из автомобиля, и тут из-за дома появился желтовато-коричневый с белыми пятнами колли. Он угрожающе рычал, одновременно виляя хвостом. Она предпочитала верить хвосту, но все же почувствовала себя увереннее, когда Гиббз обошел вокруг машины и, нагнувшись, погладил собаку, прежде чем направиться к двери.

Эми пошла за ним, а рычание, хвост и сама собака исчезли так же внезапно, как и появились. Теперь вниманием Эми завладела женщина, которая открыла дверь на стук Гиббза.

Сэнди Оливер не была ни высокой, ни крупной, и нос ее не был разбит, как у Дика Рено, но цветом и чертами лица она весьма походила на него. Она вполне могла бы сойти за его сестру, а не за бывшую жену. Коротко стриженные волосы, бесформенные башмаки и джинсы скорее пошли бы мужчине, но большие груди под рубашкой цвета хаки выдавали в ней женщину.

Гиббз улыбнулся ей.

– Добрый день, Сэнди, – сказал он.

Она не улыбнулась в ответ.

– Какого черта тебе нужно?

– Хочу познакомить тебя с моей приятельницей. – Он кивком указал на Эми.

– Ты эту чушь брось. – Она не сводила глаз с Гиббза. – Ты будешь отвечать или нет?

– Может, лучше побеседуем в доме? Я бы не хотел, чтобы курицы нас подслушали.

Вид Сэнди Оливер яснее ясного говорил о том, что она не из тех, чей смех можно услышать за кадром в комедийных телешоу. С минуту она стояла не шевелясь, потом вдруг резко отступила.

– Ладно, только покороче.

Гиббз жестом велел Эми первой переступить порог. Помещение, в котором она оказалась, было кухней. Эми старалась не замечать недовольства на лице Сэнди, но от острого запаха из ее рта уклониться было невозможно. Ни уклониться, ни с чем-то перепутать: женщина совсем недавно выкурила косяк.

Или несколько. Когда Гиббз вошел следом за Эми, неприветливая хозяйка посмотрела на них сузившимися глазами.

– Говори, – сказала она.

Гиббз кивнул.

– Прежде всего позволь тебе представить…

– Брось, я уже догадалась, кто это. Только и разговоров что о ней в последние два дня. Каждый клиент в салоне рассказывает мне, чем она занимается и куда направилась, как будто это второе пришествие Христа. – Теперь она смотрела Эми прямо в глаза. – С тех пор как ты приехала в этот город и стала совать свой нос в то, что тебя не касается, начались неприятности. Мало того, у тебя еще хватает наглости заявляться сюда. Так что, милая, я могу тебе посоветовать, куда тебе лучше засунуть свой сопливый нос…

– Угомонись! – прервал ее Гиббз резким движением руки. – Мисс Хайнс приехала сюда только потому, что я пригласил ее.

– А я приглашаю ее убираться к черту из моего дома. – Жест Сэнди Оливер был не столь решительным, но тон не менее уверенным, чем тон Гиббза. Она перевела взгляд на спутника Эми. – Это и к тебе относится, Хэнк Гиббз. Я этой твоей чертовой газетой не стала бы даже оклеивать конуру собаки Дэвида!

К удивлению Эмми, Гиббз усмехнулся.

– А я пришел не затем, чтобы увеличить тираж, – сказал он. – Слушай, Сэнди, я знаю, тебе не очень хорошо, и мы пришли не для того, чтобы тебя расстраивать. Мне нужно лишь пару минут, чтобы задать тебе пару простых вопросов.

– Например, где я была прошлым вечером? – В смехе Сэнди Оливер звучало не веселье, а раздражение. – Я скажу тебе где. У Отто Ремсбаха, всадила в него нож, а потом перерезала горло Дорис Хантли.

Гиббз уже не улыбался.

– Сэнди, ради бога…

– Ты ведь это хотел услышать, не так ли? – Не обращая внимания на его изумленный взгляд, она подошла к шкафу, висевшему над раковиной. – Хорошо, что я оставила тот нож в брюхе Отто. Будь он сейчас у меня под рукой, я прошлась бы им по вам обоим. – Продолжая говорить, она наклонилась, чтобы что-то вытащить. – К счастью, у меня есть это.

Она выпрямилась и нацелила на них револьвер.

– Сэнди, только не это…

– Нет, теперь моя очередь. А где тебяносило вчера вечером?

– Я был в больнице «Бэнкрофт Мемориал». Можешь проверить…

– Заткнись. Я спрашиваю ее.

Дуло револьвера сдвинулось в направлении Эми, совсем незначительно, но весьма решительно… Но не успела Эми ответить, как Сэнди покачала головой.

– Ладно, я и сама знаю. – Голос ее дрогнул, в отличие от руки. – Часов девять было, не больше, когда мне позвонила Рут Поттер. Сказала, что только что вернулась из этого паршивого китайского ресторана на окружной дороге и что видела там Дика, который ужинал с этой журналисткой из Чикаго. Что, по-твоему, я чувствовала, сидя здесь рядом с Дэвидом, делавшим уроки, и слушая такое? Его собственный отец, с какой-то другой женщиной, на людях…

– Мне казалось, вы с Диком разведены, – прервала ее Эми.

– А это не твоего ума дело! Ты не имеешь права позорить меня и моего сына перед людьми, слышишь? Отвечай мне, ты, маленькая сучка, ты меня слышишь?

– Ясно и отчетливо.

Это был голос Дика Рено. Он вошел так тихо, что лишь теперь все обратили на него внимание. Не успела Сэнди повернуть голову в его сторону, как он уже вырвал оружие из ее руки.

– Вот за чем я пришел, – сказал он. – Где ты его прятала?

– Не твое дело! – Резковатый голос Сэнди перешел в визг. – Отдай мне его! Черт бы тебя побрал, мне ведь нужно чем-то защищаться!

Она начала царапаться, но Рено оттолкнул ее.

– Мне тоже, – сказал он.

– Какого черта? У тебя же есть служебный револьвер.

– Больше нет. – Рено покачал головой. – Меня только что уволили.

19

Крепких выражений, и в большом количестве, Сэнди набралась то ли у покойного Отто Ремсбаха, то ли у своих клиентов в салоне красоты. Ее словарный запас, по-видимому, был далек от истощения, когда Эми и Хэнк Гиббз вышли наружу.

Спустя минуту к ним присоединился Дик Рено, все еще держа в руке револьвер. Выходя, он с силой захлопнул дверь, очевидно, стремясь как-то загородиться от непрерывного потока ругательств, лившегося изнутри. Его машины не было видно – он припарковался за домом. Желтовато-коричневый пес отсутствовал – очевидно, как раз исследовал машину, зато курицы явно узнали Рено, когда он шел вместе с Эми и Гиббзом к их автомобилю.

Гиббз внимательно посмотрел на него.

– Хочешь рассказать нам, что случилось?

– Нет, не хочу. – На его лице появилась кривая усмешка. – Но придется. Ты ведь все равно узнаешь, так уж лучше я сам расскажу тебе сейчас, до того как ты напечатал что-то в своей газете. – Рено посмотрел на Эми. – После того как я расстался с вами вчера вечером, я связался по рации с офисом, где находилась Айрин. Обычно я сначала патрулирую местность в черте города, а потом проезжаю по одной из окружных дорог, но в этот раз Энгстром приказал мне сделать наоборот. Иначе говоря, он велел мне не покидать этот район. Все выглядело спокойно, как обычно и бывает вечером буднего дня, когда дети не играют в ковбоев на улицах. Подумав о детях, я вспомнил, о чем мы говорили за ужином, вспомнил, как Сэнди взяла опекунство над Дэвидом, и начал заводиться. – Кривая усмешка исчезла с лица Рено, но лицо его по-прежнему было хмурым. Он глубоко вздохнул. – Следующая часть не для печати. Договорились, Хэнк?

– Выкладывай.

– У меня все это не выходило из головы – я все больше думал о Сэнди, о том, как она все испортила, и не только свою жизнь, но и мою и Дэвида. – Он помолчал. – Машин на окружной не было, все, как я уже говорил, было спокойно; все, кроме меня. Сначала я пустил пар, потом закипел. Следующее, что я сделал, вам известно. Я направился сюда.

Глаза Хэнка Гиббза сузились.

– И что было у тебя на уме?

– Убийство. – Дик Рено вновь помолчал, потом покачал головой. – Но это так и осталось всего лишь намерением. То, что мне хотелось сделать, и то, что я сделал, – две разные вещи. К тому времени, когда я прошлым вечером приехал сюда, я слегка поостыл – достаточно, чтобы поговорить с Сэнди без нервов.

– Во сколько ты приехал? – спросил Гиббз.

– Около десяти, может, чуть раньше. – Рено пожал плечами. – Мне, конечно, следовало бы известить о своей отлучке офис. Последний раз я звонил туда примерно без пятнадцати десять, непосредственно перед тем, как отправиться сюда.

– Ты не сказал, куда едешь?

– Я сказал Айрин, что проедусь еще разок, взгляну на пару водителей, припарковавших свои грузовики возле трактира «До отвала». Дескать, не хотелось бы, чтобы они там набрались и снова выехали на трассу.

Хэнк Гиббз кивнул.

– Стало быть, Айрин не зафиксировала, куда ты направился на самом деле?

Дик Рено вздохнул.

– Если бы она узнала, что я отлыниваю от службы, то сразу подняла бы шум. Да, я знаю, что сделал глупость, но в тот момент мне казалось, что это хорошая идея.

Хэнк Гиббз снова кивнул.

– Правильно.

– Нет, неправильно. – Рено перевел взгляд на Эми. – Слушайте, какой смысл рассказывать вам всю эту чушь?

– Мне это интересно, – сказала Эми. Потом быстро добавила: – Если хотите знать, я тоже не собираюсь использовать это в печати. – Она улыбнулась. – И шум поднимать не буду.

Хэнк Гиббз откашлялся, затем выжидающе посмотрел на Рено.

– И что было потом?

– Мы поговорили о Дэвиде. Во всяком случае, я пытался о нем говорить, но, едва я завел речь об опеке, она завела свою обычную песню: «забудь», «ни за что». Я ответил ей, что я, черт побери, не собираюсь этого забывать и смогу найти какой-то способ, даже если придется обратиться в суд и рассказать то, что мне известно о ней и Отто Ремсбахе.

Где-то во дворе неодобрительно закудахтали куры.

– Вы удивлены тем, что я знал об этом? – Его улыбка была горькой и мимолетной. – Она тоже удивилась. Я это чувствовал, хотя она и не подала виду, просто сказала, чтобы я убирался.

– И ты убрался? – спросил Гиббз.

– Пришлось, иначе я вышел бы из себя прямо там. Остывал все то время, пока добирался до окружной дороги, и только тогда вспомнил, что нужно наконец связаться с офисом. Но там уже было известно о том, что случилось в доме Ремсбаха, и, когда Айрин спросила меня, где я пропадал, я подумал, что лучше всего рассказать правду.

Эми посмотрела на него.

– И вам поверили?

– Где-то после полуночи Энгстром связался с Сэнди. Не знаю, успела ли она узнать от кого-то последние новости или нет, но подставила она меня крепко. Сказала, что вообще не видела меня в этот вечер и была одна все то время, когда, как предполагается, произошли эти убийства.

– Странно, что Энгстром не задержал тебя, – сказал Гиббз.

– Скорее всего, он так и сделал бы, если бы мог предъявить мне что-то конкретное. Но и без того он меня уволил.

– Из-за подозрения в убийстве?

Рено покачал головой.

– Два обвинения. Отсутствие на рабочем месте в служебное время и распространение секретной информации.

Эми нахмурилась.

– О чем это вы?

– О том, что я рассказал вам про восковую фигуру матери Нормана Бейтса, найденную в постели Отто Ремсбаха.

– Вот как? – Хэнк Гиббз удивленно вскинул брови и повернулся к Эми. – Вы мне об этом не сказали!

– Простите, но я обещала держать рот на замке.

– И от меня ты этого не слышал, – сказал Рено. – Не для печати, помнишь? – Он шумно выдохнул. – Энгстром был прав: мне бы следовало быть поумнее. Со всеми этими репортерами, нахлынувшими в город, одному богу известно, что может произойти, если это выплывет наружу.

– Выплывет, раньше или позже, – сказал Гиббз. – Ты знаешь это не хуже меня. Да и Энгстром, хвала его остроносым ботинкам, тоже это знает.

Дик Рено пожал плечами.

– Чему быть, того не миновать. Но не забывай о своем обещании.

– Верность присяге, да?

– Да черт с ней, с присягой! Я о городе думаю. Вчера вечером произошли скверные события, но если газетчики свяжут эти убийства с делом Бейтса…

Гиббз жестом прервал его.

– Можешь не продолжать. Поверь мне, я думаю о том же. Днем меня записывают для теленовостей, возможно, удастся свести все к паре эффектных фраз, но мне придется придумать, как уйти от некоторых неизбежных вопросов. Непременно всплывет Бейтс, возможно, Клейборн, и держу пари, какой-нибудь умник попытается притянуть сюда же смерть Терри Доусон.

– Кто знает, – сказал Рено, – может, между всем этим и есть какая-то связь. – Он посмотрел на револьвер, который держал в своей правой руке. – Я, пожалуй, вернусь и еще раз поговорю с Сэнди.

– По-твоему, это она сделала?

– Пойду спрошу у нее.

Когда Дик Рено отошел, Гиббз открыл для Эми дверцу машины.

– Хорошо, что этот револьвер не заряжен, – пробормотал он.

Эми ничего не ответила. Заговорили они только тогда, когда снова оказались на проселочной дороге. С правой стороны мелькали деревья, и лицо Гиббза то освещалось солнечными лучами, то снова оказывалось в тени, но выражение его оставалось неизменным.

– Что вас беспокоит? – спросила Эми. – Интервью?

Гиббз покачал головой.

– Интервью меня не волнуют. Просто все, что сказал Дик Рено, – правда. Салем прославился охотой на ведьм, Лондон терроризировал Джек Потрошитель, а Фейрвейл всегда будет расплачиваться за грехи Нормана Бейтса. – Он мрачно усмехнулся. – Странно, правда? Все свое время и силы Отто Ремсбах потратил на то, чтобы разрекламировать этот чертов мотель. Но он и представить себе не мог, что лучшей рекламой ему станет его собственная смерть.

Эми нахмурилась.

– Возможно, его партнер так думал.

– Возможно. – Гиббз свернул на окружную дорогу. – Но мы оба знаем, что у его партнера тоже есть алиби.

– У всех есть алиби, – сказала Эми. – Включая вас и меня.

Гиббз снова усмехнулся.

– А вы по-прежнему утверждаете, что не делали этого?

Эми кивнула, но его замечание ей не понравилось.

– Перестаньте дурачиться. Если мы исключим Дика Рено и Сэнди, кто остается?

– Да почти любой в этом городе, – ответил Гиббз. – Всем ненавистно то, что здесь происходит, и у меня довольно стойкое ощущение, что, если бы Ремсбах был жив и продолжил осуществлять свои планы, он натолкнулся бы на организованное сопротивление. Разумеется, сейчас это уже не поможет. После вчерашних событий нет смысла делать вид, будто ничего не случилось. Самое умное, что можно сделать сейчас, в преддверии наплыва туристов, – это открыть дюжину новых гостиниц и ресторанов.

– Вы только что сказали о возможности организованного сопротивления.

– Я также сказал, что эта возможность осталась в прошлом.

– Вы уходите от ответа. Может, назовете какие-то конкретные имена?

– А вы настойчивы. Что ж, давайте начнем с тех, кого вы знаете. Айрин Гровсмит, преподобный Арчер, Боб Питерсон, доктор Роусон. И думаю, можно включить в этот список и шерифа Энгстрома, просто для полноты картины. Если вдуматься, то пока что единственный человек в этой компании, в алиби которого мы можем быть абсолютно уверены, это Гровсмит. Так что, если хотите, можете вычеркнуть Айрин. Хотя лично я не прикасался бы к ней даже авторучкой.

– Будьте серьезны.

– А я серьезен. Очень серьезен. – Гиббз глубоко вздохнул. – Прошлого не изменить, и мы не знаем, что ждет нас в будущем. Так зачем тратить настоящее на то, чтобы беспокоиться о ком-то из них?

– Гедонист.

– Прагматик. – Гиббз усмехнулся. – И в связи с этим вопрос: каковы наши планы в настоящем?

Эми взглянула на часы.

– Сейчас час дня. Как быстро я смогу добраться от гостиницы до больницы штата?

– За двадцать пять минут. Самое большее – за полчаса. Во сколько вы встречаетесь со Стейнером?

– В половине четвертого.

Эми обратила внимание на то, что они возвращаются той же дорогой, которой уезжали, и наверняка не без причины: если он высадит ее у служебного входа гостиницы, то она сможет незамеченной вернуться в номер на служебном лифте. У прагматизма, несомненно, были свои преимущества.

И у нее было добрых два часа свободного времени. Ей пришла в голову мысль, которую она тут же озвучила:

– Интересно, они заперли снова дом и мотель Бейтса?

– Об этом надо спросить у Питкина. После гибели Ремсбаха ключи, наверное, есть только у него.

– А как же люди, которые там работали? Разве те девочки не стащили чей-то дубликат?

– После того как убили Терри Доусон, Энгстром проверил алиби всех рабочих и членов их семей. А в процессе проверки забрал все запасные ключи. Насколько я знаю, они хранятся где-то в офисе шерифа, может быть, под пачкой одноразовых салфеток в правом ящике стола Айрин. – Он перешел на серьезный тон. – А почему вы спросили? Надеюсь, вы не собираетесь отправиться туда?

– Не задавайте риторических вопросов. Вы прекрасно знаете, что мне нужно своими глазами увидеть это место. Мне хотелось бы побывать там раньше, чем репортеры разнюхают о находке в постели Ремсбаха и снова примутся шнырять вокруг владений Бейтса.

Когда они подъехали к противоположной фасаду стороне гостиницы, Эми взяла с сиденья свою сумочку.

– У меня есть два часа в запасе, и если я надумаю заглянуть туда по пути в больницу, то, согласно карте, мне придется отклониться от маршрута лишь на милю или около того. К тому же сейчас день…

Гиббз кивнул.

– Солнце светит ярко, это так. Но стоять на солнце, у всех на виду, и пытаться вскрыть замок пилочкой для ногтей – не самая блестящая мысль.

– Откуда вы знаете? Может быть, дом и не заперт.

– А если все-таки заперт, то, возможно, Питкин одолжит вам ключ. Но на вашем месте я бы на это не рассчитывал.

– А я и не рассчитываю. Все, что мне нужно, – это возможность осмотреть там все до того, как туда нахлынут толпы людей. Так или иначе, я должна побывать там до отъезда.

– Понимаю. – Гиббз снова кивнул. – Я сам отвез бы вас туда, если б не все эти интервью.

– Спасибо, я знаю, что вы бы это сделали. – Эми открыла дверцу и вышла из машины. – И спасибо за завтрак и за то, что подвезли меня.

Она собралась было уйти, но он окликнул ее:

– Эми?

– Да?

– Обещайте мне кое-что. Не рискуйте, не ходите туда одна. Завтра утром я буду свободен, но, если вы не можете ждать, по крайней мере, возьмите с собой кого-нибудь. Не ходите одна.

С минуту она молчала, размышляя, потом кивнула.

– Конечно, вы правы.

– Так-то лучше. – Он захлопнул дверцу машины. – Кстати, в котором часу вы рассчитываете вернуться от Стейнера?

– Не знаю, но думаю, около шести. Самое позднее – в половине седьмого.

– Если хотите, позвоните мне в офис. Может, вместе поужинаем.

– Где?

– Говорят, Айрин Гровсмит делает потрясающую пиццу.

Машина тронулась с места, и Эми направилась к гостинице. Подходя к служебному лифту, она не могла избавиться от невеселой мысли. Чем она привлекает мужчин старше себя?

Может, только тем, что моложе их? Но, заблуждалась она или нет, Эми начинала чувствовать, что Хэнк Гиббз намерен разделить с ней не только пиццу. И почему он не может вести себя серьезно, даже когда на самом деле серьезен? Наверное, только доктор Стейнер или кто-то вроде него способен ответить на этот вопрос. Не забыть бы спросить у него, когда они будут разговаривать.

Впрочем, им так много нужно было обсудить и обдумать – гораздо больше, чем она предполагала раньше. Хорошо, что она обещала не ходить днем в дом Бейтса: в ближайшие два часа ей нужно собраться с мыслями, систематизировать свои беспорядочные записи и составить список вопросов, которые она собиралась задать доктору Стейнеру. Такой список, конечно, уже существовал, но его следовало пересмотреть и расширить с учетом событий минувшего вечера и сегодняшних открытий.

Предстоявшая встреча с доктором Стейнером должна была стать ключевой, особенно теперь, когда другой встрече, на которую она рассчитывала, – с Адамом Клейборном – уже не суждено состояться. Равным образом она никогда не сможет встретиться с Отто Ремсбахом.

Выйдя из служебного лифта, она достала из сумочки ключ и направилась к двери своего номера. И снова помедлила, когда металл коснулся металла; из-за ее плеча выглядывал призрак Адама Клейборна, а за дверью лежал на кровати Отто Ремсбах, готовый принять ее в свои кровавые объятия.

Эми заставила себя отбросить эти мысли, прежде чем повернуть ключ в замке. За ее спиной никого не было, кроме ее собственной тени, а на кровати ее никто не ждал.

Закрыв и заперев изнутри дверь, Эми положила сумочку на бюро и выдвинула верхний ящик. Куда же она положила свой большой блокнот?

И кто это стучит в дверь – так тихо, но так настойчиво?

– Мисс Хайнс…

Приглушенный голос, который произнес ее имя, сам по себе был ответом на вопрос.

Эрик Данстейбл. Как она могла забыть про него?

– Сейчас возьму ключ.

Найти что-либо в своей набитой множеством всевозможных вещей сумочке всегда было для нее проблемой, и этот раз не стал исключением. После первой безуспешной попытки она сдалась и высыпала содержимое на кровать. Остальное было просто.

Эми открыла дверь.

– Ну, входите.

И он вошел. Это было как телеповтор того, другого вечера: все та же вытянутая вариация Тулуз-Лотрека, не выросшая с тех пор ни на дюйм. На нем была все та же одежда, и, насколько Эми могла судить, в ней он и спал. Если он вообще спал. Правая линза его очков треснула внизу, у оправы, которая не могла скрыть темных кругов у него под глазами, равно как и тика на левом веке.

Чтобы заметить все это, не нужно было пристально всматриваться, и Эми постаралась не задерживать на Данстейбле свой взгляд.

– Я пыталась связаться с вами, – сказала она.

Данстейбл кивнул.

– Позвольте сесть.

– Пожалуйста.

Он опустился в кресло, а Эми присела на краешек кровати и принялась складывать вещи в сумку.

– Где вы были? – спросила она.

– Монтроз. Рок-центр. Селрой. – Его глаз снова дернулся. – В «Селрой мотор лодж» я в конце концов и оказался, поскольку до утра никак нельзя было вернуться автобусом. Поначалу я собирался голосовать, но потом разразилась гроза, и я решил, что лучше остаться там, хотя это и означало лишние расходы, ведь у меня уже есть жилье здесь. – Подергивание глаза сопроводилось движением окаймленных бородой и усами губ, которые изобразили улыбку. – Это, наверное, самое удачное вложение капитала, которое я когда-либо делал.

Эми закрыла сумочку.

– То есть?

– Это обеспечило мне необходимое алиби на время, когда произошли убийства.

– Значит, вы встречались с Энгстромом?

– Двое его помощников заходили ко мне сегодня утром минут через десять после того, как я вышел из автобуса. – Улыбка исчезла, но тик остался. – Наверное, как только я купил билет в Селрое, оттуда позвонили в офис шерифа. Полагаю, мое описание распространили довольно широко.

– И Энгстром принял ваше объяснение?

– Не принял, пока не связался с «Селрой мотор лодж» и не проверил все. – Луч солнца скользнул по разбитому стеклу очков Данстейбла, когда тот вскинул голову. – Я так понял, у вас были некоторые проблемы вчера вечером?

– Это слишком вежливая формулировка. – Эми помолчала. – Я оказалась на том самом месте, где незадолго до этого погибла Дорис Хантли. Но я не убивала ее, и в тот момент я даже не знала, что и Отто Ремсбах тоже мертв.

– Я вам верю. – Левое веко Данстейбла дернулось, словно подтверждая его слова. – У вас нет ауры.

– Ауры?

– Ауры зла. – Он подался вперед, чтобы солнце не светило ему в лицо, и оно сделалось мрачным. – У многих здесь есть такая аура. Я ощутил это в церкви…

«Псих, – сказала про себя Эми. – Законченный псих». Но произнести это вслух она не решилась: с психами следует быть поосторожнее. Она произнесла другое:

– Вы на днях говорили, что если окажетесь на заупокойной службе, то сможете вычислить убийцу Терри Доусон.