Текст книги "Дом психопата"

Автор книги: Роберт Альберт Блох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

4

Когда Эми заканчивала наносить легкий макияж при свете флюоресцентной лампы над раковиной, лучи утреннего солнца уже пробивались сквозь жалюзи ванной комнаты. Пока она остается в гостинице, достаточно и этого, но днем, перед тем как уйти, можно будет накраситься и получше при естественном свете из окна. Сейчас она хотела лишь одного – спуститься вниз и попросить кого-нибудь, чтобы ей принесли завтрак.

Почему она была так голодна? Наверное, из-за свежего воздуха. Подумав об этом, она вспомнила панический страх, который испытала, проснувшись посреди ночи и увидев открытое окно. Она снова уверила себя в том, что оно, вероятно, не было закрыто на задвижку и распахнулось от порыва ветра. Как бы то ни было, ничего не случилось, и ей казалось глупым переживать из-за этого.

Тем не менее она вздрогнула, когда в спальне зазвенел телефон. Она сняла трубку после четвертого звонка и пару секунд помедлила, прежде чем ответить.

Для нее почему-то всегда было проблемой отвечать на телефонные звонки. Говорить «алло» казалось Эми бессмысленным ритуалом – чем-то вроде вопроса «Как поживаете?», адресованного совершенно постороннему человеку, чей ответ тебя нисколько не интересует. Оставались еще «Эми Хайнс слушает» и «Эми Хайнс у телефона», но и то и другое звучало неестественно; разумеется, она слушает,а поскольку она не машина, то сама подошла к телефону и сняла трубку. Поэтому ей не оставалось ничего иного, как сказать: «Да?»

Конечно же, вместо этого она сказала:

– Привет!

– Мисс Хайнс? – Низкий, звучный мужской голос. – Надеюсь, я вас не разбудил?

– Нет. – Указательным пальцем левой руки Эми смахнула с нижней ресницы левого глаза соринку – очевидно, от туши для ресниц. – Кто это говорит?

– Хэнк Гиббз, из «Фейрвейл уикли геральд». Я звоню из холла. Я подумал, что, если вы свободны, может быть, позавтракаете со мной?

Наручные часы Эми еще не надела – они лежали на столике возле кровати. Повернув голову, она взглянула на них. Девять утра. Очевидно, ей удалось смахнуть соринку, потому что глаз видел хорошо и ничто ей больше не мешало. Если Фейрвейл таков, как другие небольшие города, в которых она бывала, то здание суда откроется не раньше десяти утра.

– Благодарю вас, мистер Гиббз, – ответила она. – Я спущусь через пять минут.

Повесив трубку, Эми взяла с бюро один из двух блокнотов в пластиковых обложках, вынутых накануне вечером из дорожной сумки, – тот, что был побольше. Раскрыв его, она пробежала глазами по второй странице, пока не нашла то, что искала. Да, вот он у нее в списке – Хэнк Гиббз, издатель газеты, Фейрвейл. То, что он разыскал ее, а не наоборот, возможно, было добрым знаком. В любом случае ей хотелось повидаться с ним.

Пожалуй, будет лучше, если никто не увидит этого списка, да и сам этот блокнот. Эми подошла к шкафу, положила блокнот в дорожную сумку и закрыла ее на замок, а потом взяла блокнот поменьше и запихнула его в свою сумочку. Бросив последний взгляд в зеркало, чтобы удостовериться, что все в порядке, она вышла из номера.

Вызванный ею лифт оказался пустым, и она спускалась одна. Выйдя из кабины, она без труда узнала Хэнка Гиббза, потому что, кроме него, в холле никого не было.

На первый взгляд Гиббзу было около сорока, и возраст явно догонял его. Ростом, как грубо прикинула Эми, немного выше пяти футов, с мускулистым сложением бывшего футболиста, который забросил тренировки и отдает предпочтение «Макдональдсу», он был одет в рыжевато-коричневые слаксы, рубашку в бело-голубую клетку с открытым воротом и коричневый пиджак с кожаными заплатами на локтях, какие были в моде дюжину лет назад. Его светлые волосы были коротко подстрижены таким образом, что сразу становилось ясно: местный парикмахер не особенно следит за современными тенденциями в своем ремесле. И все же Гиббз, с его смуглым лицом и удивительно живыми голубыми глазами, прекрасно вписывался в обстановку, в которой происходило их знакомство. Его облик напомнил Эми обложки «Сэтедей ивнинг пост» [19]19
  «Сэтедей ивнинг пост»– американский еженедельный журнал общекультурного характера, издававшийся с 1821-го по 1969 г.


[Закрыть]былых времен, нарисованные Норманом Рокуэллом. [20]20
  НорманПерсиваль Рокуэлл(1894–1978) – популярный в США художник, карикатурист, иллюстратор, чьи работы, изображавшие различные сцены американской жизни, в 1910–1950-е гг. часто украшали обложки «Сэтедей ивнинг пост» (321 обложка).


[Закрыть]

– Рад познакомиться с вами.

Первое впечатление Эми определенно оказалось верным: Хэнк Гиббз подкрепил свое приветствие рукопожатием – обычай, который, как она думала, вышел из моды в те времена, когда Глория Стейнем [21]21
  Глория Мари Стейнем(р. 1934) – знаменитая американская журналистка и защитница прав женщин, икона американского феминизма.


[Закрыть]достигла половой зрелости.

Рука его была теплой, рукопожатие крепким, весь его вид подчеркивал, что он рад знакомству. На мгновение Эми пожалела о том, что не провела перед зеркалом больше времени, но тотчас отбросила эту мысль. Это была деловая встреча.

Но сам завтрак вышел замечательным. Официанткой была высокая угловатая женщина в очках, весьма, впрочем, живая и проворная: кофе оказался крепче, обслуживала она их быстро и ненавязчиво. Однако Эми ощущала, что и эта официантка, и та, что стояла за барной стойкой, при всяком удобном случае посматривают украдкой на Хэнка Гиббза и на нее. Другие посетители тоже бросали взгляды в их сторону, словно пытаясь понять, что это за странная пара. Очевидно, Эми и ее спутник вызывали их интерес, но, если Гиббза, судя по всему, не беспокоили возможные слухи, почему она должна испытывать беспокойство?

Ему подали яичницу с ветчиной, ей – с беконом. Оба заказали тосты и жареную картошку. Но еще до того, как принесли их заказы, Эми достала из своей сумочки небольшой блокнот.

– Надеюсь, вы не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов, – сказала она.

– Не буду. – Хэнк Гиббз улыбнулся. – Вообще-то я собирался задать вам тот же вопрос. – И он улыбнулся еще шире. – Думаю, прежде всего нам нужно решить, кто у кого берет интервью.

Эми взглянула на часы.

– Если говорить откровенно, то, думаю, будет лучше, если вы позволите мне взять у вас интервью первой. Может быть, мы встретимся еще раз, когда вам будет удобно? Мне нужно навести кое-какие справки в здании суда этим утром, и не исключено, что сведения, которыми вы располагаете, могли бы помочь мне.

– К чему такая спешка? – Гиббз отхлебнул кофе и протянул полупустую чашку официантке, которая как раз подошла к ним. – Я думал, вы пробудете здесь целый день.

– Вовсе нет. У меня встреча в середине дня.

Гиббз кивнул.

– В больнице штата.

– Откуда вы знаете?

– По дороге сюда я заехал в офис шерифа Энгстрома. Его секретарша сказала мне. – Гиббз взял у официантки вновь наполненную чашку. – Если вас это интересует, то она узнала об этом от здешнего дежурного.

– С каких это пор…

– С незапамятных. – Гиббз взял сахар. – Это маленький городок, мисс Хайнс. Слухи распространяются быстро. Клерка за стойкой зовут Лес Чемберс. Его отец был шерифом, когда Энгстром еще только начинал службу помощником. Лес и Энгстром, можно сказать, почти одна семья, так что, если что-то происходит в гостинице, об этом тотчас становится известно в офисе шерифа.

– Я лишь попросила соединить меня кое с кем, – сказала Эми. – Ничего не произошло.

– Кое-что произошло не далее как полчаса назад. – Гиббз принялся размешивать сахар в своей чашке. – Об этом стало известно, когда я находился у шерифа. – Он помолчал, нахмурившись. – Мне следовало сразу вам это сказать.

– Сказать что?

– Доктор Стейнер не сможет встретиться с вами сегодня днем. Он доставлен в больницу Монтроза. – На лице Эми появилось выражение тревоги, и Гиббз быстро достал ложку из чашки кофе. – Они считают, что все не так уж серьезно, но пару дней ему нужно будет отдохнуть. А вот дела Клейборна действительно плохи.

– Что случилось?

– Подробности пока неизвестны. Доктор Стейнер, кажется, разговаривал с ним в его комнате. Между ними что-то произошло, и Клейборн попытался задушить его. Когда в комнату вбежал санитар, Стейнер уже был без сознания. Никто толком не говорит, как Клейборна оттаскивали от него, но в какой-то момент у него произошло то, что называется коронарной эмболией. Он тоже в больнице, и его состояние оценивается как критическое.

– Это моя вина, – пробормотала Эми.

– Что вы сказали?

– Это я виновата в том, что случилось. Вчера я позвонила доктору Стейнеру и спросила у него, могу ли я встретиться с Адамом Клейборном, после того как побываю в здании суда, и он сказал, что утром поговорит с ним. Из того, что вы мне рассказали, становится ясно, что лучше бы я не предпринимала попыток.

– Вы не правы. Во-первых, не стоит делать какие-то выводы на основании того, что я вам рассказал, поскольку нам мало что известно. Во-вторых, вы не производите на меня впечатления человека, который не станет предпринимать попыток. Будь это так, вы не были бы журналистом. Да и ко мне это тоже относится. – Гиббз покачал головой. – И главное – не вините себя за то, что, как вам кажется, могло произойти или произошло на самом деле. Не спешите с выводами.

Все верно, мысленно сказала себе Эми. Неразумно выносить какие-либо суждения, не имея достаточных на то оснований. Она внимательно посмотрела на Хэнка Гиббза. Внешне он никак не изменился с момента их знакомства, но сделался живой иллюстрацией неверного суждения, ибо больше он не казался ей сошедшим с обложки Нормана Рокуэлла.

– Успокойтесь, – сказал Гиббз. – Со Стейнером все будет в порядке, да и Клейборн, вероятно, выкарабкается. А вам не стоит торопиться в суд, потому что теперь у вас в запасе есть целый день. Но если вы хотите задать мне вопросы, я в полном вашем распоряжении.

Эми успокоилась достаточно, чтобы сделать еще один глоток кофе, и хотя совсем непринужденно она себя не чувствовала, сказанное им отчасти сняло тяжесть с ее души. Она поспешила воспользоваться его предложением.

– Как давно вы издаете газету? – спросила она.

– Девять лет. А что?

– Интересно, сохранился ли у вас архив? Может быть, у вас есть какие-нибудь материалы тридцатилетней давности?

– Насколько я знаю, нет. – Гиббз улыбнулся. – Поверьте мне, я уже смотрел. Кроме того, расспрашивал, пытаясь выяснить, не сохранил ли кто постарше экземпляры, относящиеся к тому времени. Но даже если у кого и есть что-либо, они в этом не признались. Местные жители не хотели тогда говорить о Нормане Бейтсе и, скорее всего, читать о нем тоже не хотели. Большинство из них, кажется, и подробностей не знает. – Он подался вперед. – А вам зачем это нужно?

– Потому что он стал своего рода символом, – сказала она. – В некотором смысле сегодня он живее, чем тридцать лет назад. Или все дело в том, что мы стали обществом насилия?

– Думаю, оно всегда было таким, – возразил Гиббз. – Разница в том, что сейчас мы начинаем признавать это. Но нам еще предстоит проделать долгий путь. Люди заблуждаются, думая, что, читая об этом или видя это на экране, они имеют дело с реальностью. На самом деле все это отобрано заранее. Притом мы закрываем глаза на насилие в его самых грубых и обыденных формах – забой скота и птицы, смерть на дорогах, уличную преступность. – Гиббз покачал головой. – Да кто я такой, чтобы ораторствовать? Ведь это вы написали об этом книгу?

Эми кивнула.

– Я занялась историей Бонни Уолтон, чтобы понять путь, каким образом грязная жизнь проститутки привела ее к совершению серии хладнокровных убийств. Но в итоге получилась книга скорее о ее клиентах, чем о ней самой. Когда я изучила их биографии, мне показалось, что все они стали жертвами общества раньше, чем жертвами убийства. Выяснилось, что двое из них – обыкновенные подростки, которым захотелось узнать, что такое изощренный секс; все равно как если бы они экспериментировали с самодельным наркотиком, разочаровавшись в «травке».

Хэнк Гиббз поднял брови.

– Довольно замысловатое описание, – заметил он.

– Подловили меня? – Эми улыбнулась. – Это почти точная цитата из моей книги. Обычно я так не говорю.

– Почему?

– Некому слушать – наверное, поэтому.

– Я готов вас послушать. – Гиббз потянулся к чашке с кофе. – Вы говорили о клиентах…

– Все, что им было нужно, – это небольшое развлечение на стороне, чтобы как-то разнообразить монотонность своего серого существования. Применительно к троим мужчинам среднего возраста «существование» можно заменить словом «брак». Они не искали какого-то необычного секса – насколько мне удалось узнать, секс им вообще был не особенно нужен. Немного разговора, немного сочувствия, возможность некоторое время побыть в центре чьего-то – пускай и деланого – внимания. Вот за что они платили деньги. Но получали они куда больше, чем рассчитывали получить. Грустно.

– Согласен. – Гиббз допил кофе и поставил чашку на блюдце. – Рад, что вы не рассуждаете как феминистка.

– Я верю в равноправие, – сказала она, – но это означает, что нужно учитывать две стороны проблемы. Бонни Уолтон, несомненно, тоже жертва. Какие-то обстоятельства в начале жизненного пути вынудили ее заняться проституцией, а проституция привела к умственному расстройству. Можно сказать, что ее душа, так же как и тело, была прикована к постели.

– Можно, и вы только что это сказали. – Гиббз улыбнулся. – Мне почему-то кажется, что и это – цитата из вашей книги.

– Верно. – Эми заглянула в свой блокнот, потом продолжила: – Но к чему я все это? Будь у нас все факты, возможно, выяснилось бы, что и Норман Бейтс – жертва.

Гиббз кивнул.

– Проблема в том, что в округе осталось не много людей, которые его знали.

– А те, кто знал, были знакомы с ним очень недолго, – сказала Эми. – Арбогаст, детектив, нанятый страховой компанией, вероятно, общался с Норманом всего несколько минут. В случае с Крейн речь, по-видимому, может идти о нескольких часах, но определенно ничего утверждать, конечно, нельзя. Ее сестра умерла, Сэм Лумис умер, шерифа Чемберса и его жены тоже больше нет. Кажется, не осталось никого, кто имел бы непосредственное отношение к делу. Я рассчитывала на доктора Стейнера и на Клейборна, но, похоже, с ними придется подождать. А между тем…

– Что «между тем»?

– У меня есть второй список. – Эми раскрыла свой блокнот. – Человек, ответственный за воссоздание дома и мотеля.

– Отто Ремсбах? Было бы неплохо, если бы вы узнали, к чему все это.

– А вы не знаете?

– Не очень много. – Гиббз пожал плечами. – Возможно, вам удастся выведать у него больше, чем удалось мне. Вы привлекательнее.

Эми проигнорировала намек – если, конечно, это был намек. Для нее удовольствие заканчивалось вместе с завтраком. Это была деловая встреча.

– Есть еще некий доктор Роусон. А также Боб Питерсон, и, конечно, я хочу поговорить с шерифом…

– Тогда чего же мы ждем?

– Я благодарна вам за эти слова, мистер Гиббз, но, право же, мне не хотелось бы доставлять вам хлопоты.

– Иначе говоря, мне лучше помалкивать, если я буду рядом с вами? – Гиббз кивнул. – Хорошо, обещаю. – Он повернулся, чтобы подозвать официантку и расплатиться, но из-за его спины как раз вытянулась ее костлявая рука и положила счет на столик. – Спасибо, Милли, – сказал Гиббз.

Он оставил ей на чай, расплатился у кассы и провел Эми через холл к выходу. Когда они вышли на улицу, Гиббз замедлил шаг.

– Не возражаете, если мы немного пройдемся? – спросил он. – Все те из вашего списка, кого вы перечислили, обитают не далее чем в трех кварталах отсюда. Это одна из приятных сторон проживания в маленьком городке. По правде говоря, не могу вспомнить никакой другой.

Первую остановку они сделали возле офиса с выставочным залом компании «Ремсбах фарм имплиментс» – так, во всяком случае, гласила вывеска, и Эми едва ли могла это оспорить, поскольку ее взору предстала модель трактора на платформе за стеклом витрины. [22]22
  «Ремсбах фарм имплиментс»… модель трактора на платформе за стеклом витрины. – «Farm implements» (англ.) – сельскохозяйственные изделия.


[Закрыть]

Офис Отто Ремсбаха находился слева от входа, всего в нескольких шагах от двери. Гиббз придержал дверь, пропуская Эми вперед, потом двинулся следом за ней. Они остановились возле стола с пишущей машинкой, за которым сидела секретарша, блондинка, как решила Эми, того же возраста, что и она сама. Секретарша подняла голову и вопросительно посмотрела на них, но, узнав Гиббза, расплылась в улыбке.

– Привет, Дорис, – сказал он. – Дорис Хантли – Амелия Хайнс, – кивнув сначала в одну, потом в другую сторону, продолжил он. – Ведь вас зовут Амелия?

Эми кивнула.

– Рада познакомиться с вами, мисс Хантли.

Прежде чем секретарша успела ответить, раздался звучный голос Гиббза:

– Мисс Хайнс лишь вчера вечером прибыла в наш город. Она пишет такой подробный рассказ о Бейтсе, что ей хотелось бы поговорить об этом с мистером Ремсбахом.

Дорис Хантли на секунду перевела взгляд своих карих глаз на Эми, как бы оценивая ее, однако ее ответ был адресован Гиббзу:

– Мне жаль, но он в мастерской в Марсивилле. Вернется, вероятно, лишь во второй половине дня. – Она снова повернулась к Эми. – Где он сможет вас тогда найти?

– Я остановилась в гостинице, – ответила Эми.

– Попросите его позвонить ей, когда он освободится, – сказал Гиббз. – Передайте ему от меня, что мне нравится его идея. Я имею в виду ту приманку для туристов, которую он открывает. Хоть чем-то мы прославимся.

Дорис Хантли кивнула.

– Как только он вернется.

– Спасибо. Еще увидимся.

Секретарша снова кивнула и возобновила свою работу. Когда Эми и ее спутник дошли до двери, она уже стучала на машинке.

– Весьма привлекательная, – тихо произнесла Эми.

– Отто таких любит, – откликнулся Хэнк Гиббз. – Не могу сказать, что я осуждаю его за это.

Когда они вышли на улицу, Эми вновь заговорила своим обычным тоном:

– Насколько я могу судить, Фейрвейл еще не вступил в компьютерный век?

– Не совсем так. Компьютеры есть в банке, в супермаркете и, может быть, в четырех-пяти офисах в городе. Наверное, Отто ждет, как пойдут дела с собственностью Бейтса. Пока церемонию открытия откладывали дважды: один раз из-за какой-то задержки с доставкой мебели и второй – из-за этой истории на прошлой неделе.

– Забыла спросить вас об этом, – сказала Эми. – У вас есть какая-нибудь теория?

– Моя теория заключается в том, что никто ни черта об этом не знает, – ответил Гиббз. – И никто не узнает, пока не появится хоть какое-то представление о мотиве. Кому понадобилось убивать таким образом одиннадцатилетнюю девочку? Она не подверглась сексуальному насилию, у нее не было проблем в семье или в школе. Загадка.

– А эти репортеры, которые приезжали сюда после убийства, – продолжала Эми. – Вы разговаривали с ними об этом?

Гиббз кивнул, переходя вместе с ней через дорогу.

– Они сами на меня вышли. Один парень из Спрингфилда, один из Сент-Луиса, [23]23
  Сент-Луис– крупный город на востоке штата Миссури, на западном побережье р. Миссисипи.


[Закрыть]и еще один внештатный журналист, который пишет о нашем округе в газетах Канзас-сити. Я рассказал им все, что слышал, после чего направил их к Энгстрому, в офис коронера и к людям из дорожно-патрульной службы. Полагаю, отовсюду они вышли с пустыми руками, поскольку в течение следующих двух суток все как один исчезли из города, даже не попрощавшись. А в газетах со времени первых сообщений так ничего нового и не появилось.

Он открыл дверь и, как и в прошлый раз, придержал ее, пропуская Эми вперед. Они вошли в небольшое двухэтажное здание, оригинально сконструированное из бетонных плит, выложенных в виде квадратов с прямоугольными оконными проемами на верхнем этаже. То, что здание проектировал не Ле Корбюзье, [24]24
  Ле Корбюзье(наст. имя Шарль Эдуар Жаннере, 1887–1965) – французский архитектор, живописец, дизайнер и искусствовед швейцарского происхождения, один из самых влиятельных архитекторов XX в.


[Закрыть]было понятно с первого взгляда.

– Офис Роусона, – сказал Гиббз.

Этот офис, как и предыдущий, тоже находился с левой стороны коридора, примерно на таком же расстоянии от входа, что и кабинет Отто Ремсбаха. На пластмассовой табличке, прикрепленной к верхней части темной двери, значилось: Клиффорд Роусон, доктор медицины.

В приемной терпеливым посетителям предлагался стандартный набор сомнительных удобств. Эми пришло в голову, что, вероятно, в эту самую минуту сотни тысяч озабоченных страдальцев сидят на неудобных стульях во врачебных приемных, в точности похожих на эту.

Однако в приемной Роусона, кроме них, сейчас не было никого, да и они задержались там ненадолго. Гиббз подошел к стойке со стеклянным верхом и постучал по стеклу. Регистраторше, сидевшей за столом, было, наверное, лет тридцать с небольшим: волосы черные, глаза почти фиолетовые, и – кто бы мог подумать? – она стучала по клавиатуре небольшого компьютера. Во всяком случае, до тех пор, пока Хэнк Гиббз не обратил на себя ее внимание.

Они заговорили, регистраторша улыбалась, кивала и что-то говорила, а Эми меж тем ловила на себе ее косые взгляды. Потом, перестав смотреть в ее сторону, сотрудница поднялась и исчезла в коридоре, который начинался сразу за ее рабочим местом.

Гиббз подошел к Эми.

– Роусон здесь. Я сказал ей, что вы хотите с ним встретиться.

– А почему она меня так разглядывала? – спросила Эми.

– Мардж? – Гиббз рассмеялся. – Не обращайте внимания. Мы с ней одно время встречались.

Эми нахмурилась.

– Это шутка?

– Нет, – ответил Гиббз. – Вовсе нет.

На этом розыгрыш – если Гиббз и вправду хотел ее разыграть – закончился, ибо дверь офиса открылась и регистраторша кивком пригласила их войти.

Личный кабинет доктора Роусона находился в дальнем конце помещения, за двумя смотровыми комнатами и секцией с медикаментами. В нем стоял большой письменный стол, перед ним два маленьких стула, у стены напротив окна – книжный шкаф. На стене за письменным столом висело полдюжины дипломов и сертификатов, заключенных в рамки. Вся эта экспозиция была призвана аттестовать Клиффорда Мэтью Роусона как целителя, хирурга и одного из последних представителей вымирающей породы врача общей практики – обладателя очков в роговой оправе.

Будучи представлен Эми, он внимательно выслушал то, что она сообщила о цели своего визита. Наверное, так же внимательно он стал бы выслушивать жалобы нового пациента, подумалось ей. Но когда она закончила, доктор Роусон не назвал диагноз и не предложил лечения.

– Боюсь, я мало что могу сообщить вам, – сказал он. – Да, это правда – я был семейным врачом Лайлы и Сэма, но и только. Теперь, когда их обоих нет, не думаю, что нарушу врачебную тайну, если скажу вам, что Лайла Лумис заходила ко мне раз в год для рутинного осмотра. Как мне помнится, у нее не было сколь-либо серьезных проблем со здоровьем. У Сэма были небольшие шумы в сердце, ничего больше. Я предложил ему диету, чтобы уменьшить содержание холестерина, и осматривал его раз в полгода. – Доктор Роусон провел пальцами правой руки по голове, приглаживая несуществующие волосы, потом улыбнулся, словно извиняясь. – Не думаю, что это может как-то вам пригодиться.

– Я вот что хотела узнать, – сказала Эми. – Быть может, кто-то из них упоминал в разговоре с вами о деле Бейтса?

Улыбка исчезла с лица доктора Роусона.

– Об этом они никогда не говорили, – ответил он. – И я не спрашивал.

– Понятно. – Эми кивнула. – Спасибо за то, что уделили мне время.

Доктор Роусон посмотрел на нее сквозь верхнюю часть своих бифокальных очков.

– Вы не будете возражать, если я задам вам вопрос?

– Нет.

– Хоть кто-то в городе сообщил вам какие-либо сведения об этом деле?

– Нет.

Да сколько раз она сегодня будет повторять это слово, подумала Эми. Она надеялась, что не много. Но, к сожалению, оно было самым употребительным не только в ее устах…

– Позвольте сказать вам кое-что, юная леди. Местные жители не любят вспоминать о случившемся. Откровенно говоря, не могу сказать, что осуждаю их за это. Что было, то прошло, и, по их мнению, вытаскивать на свет подробности тех давних событий так же бессмысленно, как выкапывать из могилы тело Нормана Бейтса.

– Вы почти что стихами заговорили, – пробормотал Хэнк Гиббз.

Доктор Роусон польщенно улыбнулся и произнес, обращаясь к Эмми:

– Простите. Надеюсь, я вас не обидел.

– Нет, – ответила она. Опять то же самое,добавила она про себя.

После ритуального обмена любезностями они с Гиббзом покинули кабинет. Хэнк проводил ее к выходу, и они вышли на улицу. Эми отметила, что движение стало более оживленным и возле магазинов припарковано куда больше машин, чем прежде. Перед супермаркетом на противоположной стороне улицы имелась своя парковка, половина мест на которой уже была занята.

– Мне следовало предупредить вас, – заговорил Гиббз, – что старик несколько чувствителен. Надеюсь, вы простите меня.

Эми мысленно поздравила себя с тем, что на этот раз удержалась от слова «нет».

– Это я должна просить у вас прощения, поскольку заставляю вас таскаться со мной туда-сюда, – сказала она.

– Никаких проблем, – улыбнулся Гиббз. – Дали мне хоть какое-то занятие. Днем я часто мучаюсь бессонницей.

– Может, вам стоит обратиться к врачу?

– Насчет бессонницы?

– Нет, насчет чувства юмора.

– Ваша взяла. – Гиббз окинул ее быстрым взглядом. – Следующая остановка?

– Магазин Лумиса.

– Такого магазина нет. После того как Сэм умер, дело перешло к Бобу Питерсону, и знаете, что он сделал? – Гиббз указал на витрину справа от них.

Даже человек, не обращающий внимания на вывески, непременно увидел бы фамилию, которая занимала все пространство над витриной магазина скобяных изделий. Дело и правда перешло к Бобу Питерсону.

А жаль, подумала Эми, когда они вошли в магазин и Гиббз представил ее хозяину. Питерсон оказался невысоким человеком средних лет, потерпевшим поражение в борьбе с брюшком. Волосы у него были цвета перца с солью, глаза и лицо серые. Едва Гиббз представил ему Эми, приветственная улыбка исчезла с его лица, сменившись каменным взглядом.

– Вы та самая журналистка, которая остановилась в гостинице? – спросил он.

Эми кивнула.

– В таком случае вы, полагаю, знаете также, зачем я здесь.

– Еще как. – Его взгляд каменел все больше. – Не откладывая в долгий ящик, скажу сразу – что касается меня, то мне сообщить вам нечего.

Хэнк Гиббз нахмурился.

– Послушай, Боб…

Питерсон пропустил его реплику мимо ушей, не сводя глаз с Эми.

– Поймите меня правильно, лично против вас я ничего не имею. Просто я уже давно решил, что никогда не буду говорить об этом деле, и до сих пор держу слово.

Эми подождала, пока он закончит, тем временем обдумывая ответ, который так и не прозвучал. В разговор вмешался телефонный звонок, прозвучавший в комнате за прилавком в дальнем конце магазина.

– Извините. Я должен ответить.

Но вид у Питерсона был не извиняющийся; скорее он испытал огромное облегчение, которое растопило его каменный взгляд. Он повернулся и направился к телефону.

Эми тоже двинулась с места, но в противоположную сторону. Хэнк Гиббз поспешил следом и, когда она оказалась у выхода, открыл ей дверь.

Когда они вышли на улицу, солнце стояло в зените.

– Это моя ошибка, – пробормотал он. – Мне нужно было вас предупредить. Он зациклился на том, что произошло здесь с Сэмом и Лайлой. С теми репортерами он тоже не стал разговаривать, но я все же надеялся, что, возможно, он немного расслабится, увидев вас.

Он улыбнулся, рассчитывая, что это прозвучит как комплимент, но выражение лица Эми не изменилось. Проигнорировав его слова, она сказала:

– Мне очень не хочется говорить такое, но большинство людей здесь не способны изменить себя, чтобы выглядеть чуточку дружелюбнее.

– Вы еще не все видели. – Гиббз пожал плечами. – Как говорил капитан «Титаника», это лишь верхушка айсберга.

Впереди показались здание суда и флигель. Когда они проходили мимо военного мемориала, Хэнк Гиббз снова заговорил:

– На сей раз предупрежу вас заранее.

– Насчет шерифа Энгстрома?

– И насчет него тоже, – усмехнулся Гиббз. – Но я имел в виду его секретаршу – Айрин Гровсмит.

– Она тоже ненавидит репортеров?

Гиббз покачал головой.

– Айрин никого не выделяет особо. Она ненавидит всех.

– У нее есть на то какие-то причины?

– Наверное, возраст. Энгстрому уже давно следовало бы от нее избавиться. Айрин должна быть благодарна ему за то, что он продолжает ее держать, но ему от нее достается. Она живет тем, что кусает руку, которая ее кормит.

Эми неодобрительно посмотрела на него, но это было ничто в сравнении с тем взглядом, которым встретила ее Айрин Гровсмит, когда они вошли во флигель и переступили порог приемной шерифа.

– Доброе утро, – сказал Гиббз. – Шериф Энгстром на месте?

– Его нет.

Гиббз кивнул.

– Должно быть, он в больнице по поводу вчерашнего происшествия?

– Вам-то что за дело до того, где он.

Маленькую пожилую женщину с неприятным голосом и соответствующим выражением лица невозможно было спутать с Бабушкой Мозес. [25]25
  Бабушка Мозес(наст. имя Энн Мэри Мозес, урожденная Робертсон, 1860–1961) – американская художница-любитель, одна из главных представительниц американского живописного примитивизма.


[Закрыть]Хотя ответила она Гиббзу, взгляд ее был адресован Эми.

– Могу вам вот что сказать, – проговорила Айрин Гровсмит. – Даже если бы шериф был здесь, ему нечего было бы сообщить этой молодой леди. Придет время, и он выступит с официальным заявлением.

– Да бросьте вы, Айрин, – сказал Гиббз. – Мисс Хайнс здесь не затем, чтобы разговаривать о том, что произошло в больнице, и вы это знаете.

– Я знаю, что говорю. – Теперь неприятный голос был обращен непосредственно к Эми. – И советую вам прислушаться к моим словам, мисс Хайнс. Лучше уезжайте. Никто здесь не хочет с вами разговаривать…

Зазвонил телефон, стоявший на столе. Кажется, такое только что было, подумала Эми, вспомнив, чем закончился разговор в магазине скобяных изделий.

Но здесь все только начиналось. Айрин Гровсмит сняла трубку, но не произнесла ни слова. Тот, кто позвонил, сам начал говорить, и ей оставалось лишь время от времени кивать. Вскоре в глазах ее появился блеск, а лицо словно окаменело.

– Да, сэр, – произнесла она. – Прямо сейчас.

Положив трубку, она повернулась и посмотрела на них с торжествующим видом.

– Если вы прибыли сюда затем, чтобы попытаться выяснить, кто убил эту маленькую девочку, можете забыть об этом.

– О чем это вы? – произнес Гиббз.

– Это звонил шериф. Они нашли убийцу!