Текст книги "Дом психопата"

Автор книги: Роберт Альберт Блох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

5

Солнце уже слегка переместилось к западу, когда Эми и ее спутник покинули флигель, в котором располагался офис шерифа. Гиббз шагнул влево, отступив в тень, и, остановившись, кивнул.

– Здесь прохладнее, – сказал он.

– Вы что, за этим и вышли? – спросила Эми. – Внутри есть кондиционер. Мне не показалось, что там жарко.

– По-настоящему жарко станет, когда Энгстром доставит сюда арестованного.

– Тогда почему вы сказали его секретарше, что нам пора? Вам не интересно посмотреть, кого они поймали?

– Конечно интересно. За этим мы сюда и пришли. Во всяком случае, мы сможем взглянуть на него, когда его доставят. Но я почему-то сомневаюсь, что Энгстром пригласит нас в камеру предварительного заключения на кофе с печеньем.

– Не смешно, – сказала Эми.

Хэнк Гиббз кивнул.

– Знаю. Наверное, даже лучше вас. Но не забывайте – это мой город и это мои люди. И если я буду слишком много думать о том, что они испытывают, когда здесь такое происходит… – Он умолк, но и по его тону было понятно, что он хотел сказать.

– У вас есть какие-нибудь догадки, кого сюда доставят?

– Увидим через пару минут.

Но они не увидели. Автомобили двигались по улице, пересекая площадь, однако специальная машина, для которой была предназначена стоянка слева от того места, где находились Эми и Хэнк, так и не появилась.

Гиббз посмотрел на часы.

– Что могло их так задержать?

– Секретарша не уточнила, откуда они едут, – заметила Эми.

– Верно. Но я мог бы догадаться, кудаони поедут. – Гиббз повернулся и снова открыл дверь. – Идемте.

Он вошел в здание. Эми устремилась следом, стараясь не отставать от Гиббза, который большими шагами двинулся по коридору.

– Энгстром предусмотрителен. Мне только что пришло в голову, что он мог войти в главное здание через боковую дверь и незаметно оказаться во флигеле, пройдя через цокольный этаж.

Когда они переступили порог офиса, Айрин Гровсмит вновь внимательно посмотрела на них.

– Я думала, вы ушли, – сказала она.

– И не надейтесь. – Гиббз бегло осмотрел помещение и задержался взглядом на двери кабинета Энгстрома. – Где он?

– Я уже сказала: не ваше дело. И нет смысла терять здесь время, Хэнк Гиббз. Шериф не станет с вами разговаривать до тех пор, пока не будет к этому готов.

Гиббз подмигнул Эми краешком глаза.

– Таково южное гостеприимство, – пробормотал он.

Айрин Гровсмит вскинула на него глаза.

– Что вы сказали?

Но не успел Гиббз ответить, как дверь кабинета Энгстрома резко открылась и в приемной показался помощник шерифа в форме. Закрыв за собой дверь, он кивнул Гиббзу.

– Добрый день, Хэнк, – с улыбкой произнес он. – Теперь я знаю, что означает выражение «новости странствуют быстро». [26]26
  …«новости странствуют быстро»– усеченный вариант английской пословицы «Плохие новости странствуют быстро» (русский аналог: «Дурные вести не лежат на месте»).


[Закрыть]

– Мы случайно оказались здесь, когда позвонил шериф. Хочу вас познакомить. – Гиббз посмотрел на Эми. – Мисс Хайнс, позвольте представить вам Дика Рено.

Когда с представлением было покончено, Эми невольно поймала себя на том, что пытается сравнить друг с другом двух стоявших рядом мужчин. Дик Рено был почти на голову выше Гиббза и по крайней мере на полдюжины лет моложе. У него были темные вьющиеся волосы, и его можно было бы назвать весьма и весьма привлекательным, если бы не его своеобразно сплющенный нос. Может, разбил его, играя в футбол, сказала про себя Эми, если только его не разбил ему кто-то другой – при других обстоятельствах. Наверное, непросто было сделать это, если он и раньше был таким крепким и здоровым, как сейчас. Как бы то ни было, незначительный изъян его внешности скрашивался располагающей к себе улыбкой… только какого черта она тратит время на то, чтобы его разглядывать? Сначала дело, потом удовольствие.

– Вы можете нам что-нибудь рассказать о случившемся?

Вопрос был чисто деловой, но и в легком намеке на возможное удовольствие, который прозвучал в ее голосе и отразился во взгляде, не было ничего дурного. Кажется, это помогло, и даже больше, чем она ожидала.

– Лучше, конечно, спросить у шерифа, – ответил Дик Рено. – Но раз вы уже знаете, что мы сюда кое-кого доставили, думаю, это больше не секрет. Дело в том, что мы и сами о нем не особенно много знаем. То есть покане знаем.

– Нас устроила бы и фамилия, – сказал Гиббз.

– Мне она неизвестна, – словно извиняясь, ответил Рено и улыбнулся. – Он отказывается назваться, а документов, удостоверяющих личность, у него при себе нет.

– Где вы нашли подозреваемого? – спросил Хэнк Гиббз.

– Он не подозреваемый, – возразил Рено. – Во всяком случае, ему пока не предъявлено никакого обвинения. Мы просто задержали его, чтобы допросить.

– Я слышал другое, – произнес Гиббз. – Айрин сказала нам, что вы поймали убийцу.

Глаза Айрин превратились в маленькие кусочки льда. Она открыла рот и заговорила своим неприятным голосом:

– С чего это вы взяли, Хэнк Гиббз?! Ничего подобного я не говорила!

Будто фыркнула два раза подряд, подметила Эми и, когда секретарша перевела взгляд на Дика Рено, подумала: «Может, и в третий раз фыркнет?»

– Что же касается вас, – сказала Айрин помощнику шерифа, – то, по-моему, вы уже сказали более чем достаточно.

Очевидно, третье фырканье было необязательным, потому что Рено быстро кивнул, а когда обратился к Эми, на его лице снова появилась извиняющаяся улыбка.

– Айрин права, мисс Хайнс. Думаю, это все, что мы можем вам сообщить, если только вам не представится случай лично переговорить с шерифом.

– Случай? – У Гиббза выгнулись брови. – Это что, лотерея или что-то в этом роде?

– Успокойся, Хэнк, – сказал Рено. – Он только что начал допрашивать этого парня.

– А он знает, что мы здесь?

Дик Рено покачал головой.

– Не думаю.

– Тогда это будет для него сюрпризом.

Гиббз двинулся к кабинету шерифа, и за его спиной сразу раздались голоса Рено и Айрин Гровсмит:

– Эй, постой-ка…

– Вы этого не сделаете!

Усмехнувшись, он обернулся.

– Не волнуйтесь, я постучу.

И затем он осуществил свое намерение.

Однако долго стучать ему не пришлось. Дверь немного приоткрылась, и из-за нее показалась голова шерифа Энгстрома.

– Что здесь происходит? – Вопрос был явно риторическим, и Энгстром не стал дожидаться ответа, а строго взглянул на Рено. – Выведите этих людей отсюда!

– Погодите, шериф. – Хэнк Гиббз изобразил на лице улыбку. – Давайте не забывать об элементарной вежливости. Эта женщина здесь затем, чтобы встретиться с вами…

– Вот как? – Энгстром перевел взгляд на Эми. – Тогда почему она не потрудилась подойти ко мне и представиться в кафе минувшим вечером?

– Прошу прощения, – сказала Эми. – Но тогда я была не вполне уверена в том, кто вы такой.

– А мне показалось, что вы активно подслушивали наш разговор, – продолжал Энгстром.

– А мне показалось, что вы чересчур громко разговаривали, – сказала Эми.

После этой реплики с Энгстромом что-то произошло. Он заморгал, а уголки его рта дернулись.

– Послушайте, юная леди…

– Я-то слушаю, – перебила его Эми, – но вы все неправильно понимаете. Через пару месяцев мне будет двадцать семь, что делает меня не такой уж и юной. А когда я работаю – а сейчас я как раз работаю, – то я и не леди. Если вдуматься, я вообще не леди, по крайней мере в вашем понимании этого слова. Потому что из того, что мне удалось здесь увидеть, я могу заключить, что для вас это пустой звук. Вы считаете, что юные леди должны бегать босиком и вовремя беременеть, а леди постарше – стоять у плиты… – Эми помолчала, а потом добавила, бросив взгляд на Айрин Гровсмит: – Или сидеть за столом.

– Это возмутительно! – негодующе воскликнула секретарша.

Эми каким-то образом удалось удержаться от вертевшегося у нее на языке ответа.

Вместо нее заговорил Энгстром.

– Довольно, Айрин, – сказал он и, выйдя из-за двери, посмотрел на Эми. – Буду рад встретиться с вами позднее. Сейчас могу уделить вам пять минут.

– Благодарю вас, шериф. – Эми кивнула и улыбнулась.

С мгновение она раздумывала, не следует ли достать из сумочки блокнот, но потом решила этого не делать. Достаточно было и того, что она победила; не нужно подстегивать удачу.

– Могу я узнать фамилию задержанного?

– Прошу прощения, но я не располагаю подобной информацией, – почти мгновенно ответил шериф Энгстром. – Пока.

– Могу я узнать, почему вы решили его допросить?

– Разве мой помощник не сказал вам?

И снова почти мгновенный ответ. Эми казалось, она даже слышит, как в голове у Энгстрома крутятся колесики. Потом он сказал:

– Рено дежурил возле дома Бейтса. Нынче днем он задержал человека, который пытался проникнуть в дом.

– Значит, ему предъявлено обвинение, – сказала Эми. – Взлом и проникновение.

– Ну, не совсем так.

Эми пересмотрела мысленно набросанный образ. В голове у Энгстрома были вовсе не колесики, а весы, на которых он взвешивал собственные слова.

– Рено застал его дергающим дверную ручку.

– И это делает его подозреваемым?

– Скажем так: это дает основания для подозрений. Есть человек, который явился невесть откуда, без машины и без документов. У него даже водительского удостоверения нет.

– Это преступление, шериф?

– Нет, но тот, кто убил Терри Доусон, тоже не был за рулем. В окрестностях дома Бейтса не найдено следов припаркованной машины. Но вы, наверное, уже слышали это вчера вечером.

В эту минуту Эми было все равно – колесики ли крутятся или балансируют чаши весов. Ее занимало то, что делал Хэнк Гиббз. Пока она разговаривала с Энгстромом, он потихоньку продвигался к двери, которую шериф оставил полуоткрытой.

Он двигался так медленно и осторожно, что ни Дик Рено, ни Айрин Гровсмит, похоже, ничего не замечали; за перипетиями разговора они не обратили внимания на то, как дверь, на которую Хэнк Гиббз надавил пяткой правой ноги, постепенно начала открываться все шире. Доступное обзору пространство кабинета увеличилось на целых шесть дюймов, и, взглянув мимо шерифа, Эми ясно увидела интерьер и человека, сидевшего за столом.

– Насколько я понимаю, вы хотите сказать, что эти обстоятельства каким-то образом связаны с человеком, которого вы задержали. – Говоря это, Эми быстро перевела взгляд на Энгстрома. – Вы утверждаете, что он мог убить девочку?

Глаза шерифа сузились.

– Я ничего не утверждаю. Но я намерен выяснить это.

– Не утруждайте себя, – сказала Эми. – Он невиновен.

Глаза шерифа расширились.

– Откуда такая уверенность?

Эми смотрела ему прямо в лицо.

– В тот вечер, когда было совершено преступление, он находился в Чикаго, в моем доме.

– В вашем доме?

– Да. У меня в гостях были друзья, которые могут подтвердить, что видели, как он неожиданно появился в квартире. Я сказала ему, что в данный момент не могу с ним разговаривать, и назначила интервью на утро понедельника. К сожалению, до того как наступил понедельник, я уже прочитала о том, что здесь произошло, и направилась сюда. Боюсь, я забыла предупредить его и отложить встречу.

– Интервью? – Энгстром нахмурился. – Какое еще интервью?

– Для книги, над которой я работаю. Он прочитал о ней в газете.

– Кто он такой?

– Его зовут Эрик Данстейбл, – сказала Эми. – Он специалист в области демонологии.

6

Отто Ремсбах был хорошим водителем. Держась пухлыми руками за руль, он смотрел на дорогу своими свинячьими глазками.

«Не очень-то доброжелательно», – мысленно упрекнула себя Эми. Но ей никак не удавалось найти в мистере Ремсбахе ничего, что могло бы вызвать доброжелательное отношение. В первый момент их встречи она пожалела о том, что приняла его приглашение на ужин, однако его звонок в гостиницу застал ее врасплох. Что ж, в конце концов, ужинать где-то было надо, а Ремсбах значился в ее списке, точнее, в одном из списков; правда, из того, что она успела увидеть, напрашивался вывод, что он, возможно, заслуживает места совсем в другом списке.

Признав, что доброжелательности ей определенно недостает, Эми попыталась как можно более объективно отнестись к его тучности. Но даже если бы она смогла преодолеть распространенное предубеждение насчет полноты и вообразить Отто Ремсбаха мужчиной на сто фунтов легче, это ей не помогло бы. Каким бы худым ни стал Ремсбах, все, что с ним было связано, все равно осталось бы непомерно большим. Его винтажный кадиллак был слишком большим, драгоценный камень в его перстне был не только чересчур большим, но и слишком желтым. Голос у него тоже оказался излишне звучным, и он, увы, постоянно пользовался им с того момента, как заехал за Эми в гостиницу, и до той самой минуты, когда они подъехали к загородному клубу Монтроза.

Если целью их встречи было интервью, то началось оно, прямо сказать, не блестяще. Вопросы задавал он – своим громким, раскатистым голосом, – а Эми ловила себя на том, что путается, стараясь найти ответы.

– Как к вам обращаться – «мисс» или «миссис»? А почему «мисс»? И как так вышло, что такая шикарная барышня, как вы, не нашла себе мужа и не обзавелась семьей и домом? А чем вы зарабатываете на жизнь? Да, я знаю, что вы писательница, но на жизнь-то чем зарабатываете? Эта книга, которую вы написали… напомните мне ее название. Она имеет какое-то отношение к Хэллоуину? Как так получилось, что я ни разу не видел вас ни на одном ток-шоу? Могу я спросить, сколько вам платят за то, что вы пишете?

Словом, Отто Ремсбах напоминал пистолет, бьющий без промаха. Это важно, повторяла про себя Эми. Без промаха.Она делала все, что от нее зависело, чтобы тоже не промахнуться и не ответить на какой-нибудь его вопрос излишне откровенно. Может быть, когда они приедут, он наконец выговорится? И тогда наступит ее черед. Вот закончит прощупывать ее своими вопросами, и она возьмет свое.

За Монтрозом они свернули на извилистую дорогу, которая поднималась по склону холма и вела прямо к месту назначения. Наверху она повернула в последний раз, и затем они въехали в широкие ворота, проехали мимо заманчиво горевших огней и припарковались.

На первый взгляд загородный клуб Монтроза был похож на тысячи других заведений подобного рода: развлекательный центр для богатых бизнесменов, которым еще не предъявлено никаких обвинений. Но, оказавшись внутри, Эми была приятно удивлена, увидев большой холл с камином и книжными полками. Вероятно, когда-то это была гостиная просторного и изящного частного дома. В коврах, драпировке и деревянной обшивке легко узнавались былые времена, а бар и обеденный зал явно появились в то время, когда дом переделывался для нынешних нужд.

Бар был стандартный: вдоль стены с окнами тянулись кабинки, за стойкой высилась зеркальная стена. Боковые стены были вручную расписаны видами пустыни: полынь, кактус, жгучий песок, яркое солнце, все искусно подобрано с целью вызвать у зрителя жажду. Бармен красовался в алой жилетке, в дизайне высоких табуретов у стойки доминировал красный пластик, у посетителей были раскрасневшиеся, румяные лица. Время здесь не стояло на месте, а словно колебалось. Час коктейля был растянут с пяти до восьми. Вообще-то в баре было всего полдюжины посетителей, но их немногочисленность восполнялась производимым ими шумом. Эти седеющие мужчины, перешагнувшие средний возраст, одетые в ладно скроенные повседневные пиджаки и клетчатые жилетки, привыкли разговаривать так громко, как им, черт побери, хотелось, притом и на работе, и в общественных местах. Неизвестно, что могло заставить их говорить тише дома; но здесь-то они были не дома– специально заглянули сюда пропустить рюмку-другую до ужина и немного расслабиться. Эти парни почти всегда обсуждают дела за выпивкой или за ужином, и их жены, должно быть, уже привыкли к этому; во всяком случае, они знают, откуда берутся деньги, и не сидят дома, не зная, чем заняться, – всегда можно посмотреть кабельное телевидение.

В обеденном зале оказалось много посетителей, но мало чего неожиданного. Кабинок здесь не было, только квадратные или круглые столы, на каждом из которых стояла зажженная свеча в стеклянном подсвечнике и вазочка с единственной розой. Поскольку это помещение было открыто относительно недавно, оно не могло похвастаться люстрами, свет был отраженный и, что приятно, не флюоресцентный. Эми заметила, что клиенты в зале в основном среднего и старшего возраста и почти половину из них составляют матери и жены. Разговаривали здесь тише, каждый третий мужчина был без жилетки и без галстука, однако пиджаки были на всех. В городках, подобных этому, которые авторы рекламных буклетов описывают как средоточие провинциальных добродетелей, ужин в загородном клубе все еще оставался своего рода ритуалом, позволявшим отличить джентльменов от просто хороших парней.

Наверное, некоторые вещи никогда не меняются. Метрдотель, который встретил их и проводил к столику, был белым, а официанты и их помощники – черными: все тот же расклад – хозяин и наемные работники. Официант по имени Квентин был очень хорош. Он принял заказ у Эми – мартини с водкой – и, с молчаливого согласия Ремсбаха, записал двойное виски со льдом на него. Очевидно, вкусы ее сотрапезника здесь были хорошо известны. Эми просмотрела меню и выбрала речную форель, печеную картошку и салат, кофе потом, а вот Отто Ремсбах не утруждал себя заказом. Через соответствующие промежутки времени ему подали креветки, еще одну порцию виски, потом ресторанный стейк с кровью и еще раз двойное виски.

Но Эми не особенно обращала внимание на все это. Она внимательно вслушивалась в то, что говорил Ремсбах; речь его лилась гладко, как и виски, прервавшись лишь дважды в самом начале вечера. В первый раз это произошло, когда Ремсбаху кивнула в знак приветствия направлявшаяся к своему столику пара, которую Отто в ответ коротко приветствовал как «мистера и миссис Эвершем».

– Мэр Монтроза и его лучшая половина, – сказал Ремсбах, кивнув в сторону удалявшихся фигур. – Нет смысла вас знакомить – они не скажут вам ничего интересного. И потом, он меня терпеть не может, а она теперь всю ночь не будет спать, пытаясь разгадать, что я тут делал с какой-то незнакомкой.

Это замечание прозвучало после креветок и второй порции виски, но Эми отметила, что смех ее партнера уже слегка превысил принятый здесь уровень децибел. Хорошие парни иногда позволяют себе лишнее.

Почти сразу он прервался вторично, чему Эми была только рада. На сей раз ее познакомили с худощавым остролицым мужчиной средних лет, в котором интереснее всего была симпатичная жена на двадцать лет моложе его. Не высший класс, отметила Эми, однако, опустив взгляд и посмотрев на ее обувь, переменила свое мнение. Наличие в этом захолустье сшитых на заказ туфель из крокодиловой кожи говорило о хорошем вкусе, которого могло быть вполне достаточно для образцового брака.

– Эй, Чарли, привет! – Ремсбах повернул голову в сторону пары.

На женщину он не обратил никакого внимания, несмотря на то что именно она кивнула в ответ на его приветствие. Наверное, все-таки не жена, решила Эми, хотя, если не считать собрания анонимных алкоголиков в баре, нравы здесь, судя по всему, были весьма консервативные, и, чтобы привести в это общество, полное достойных и уважаемых жен и матерей, какую-нибудь девицу, требовалась немалая смелость. Впрочем, если вдуматься, то и Ремсбах проявил известную смелость, приведя сюда особу вроде нее. Но довольно поспешных суждений – несмотря ни на что, она хотела познакомиться с этим человеком. И Ремсбах тут же удовлетворил ее желание.

– Сенатор, хотел бы представить вам мою приятельницу. Мисс Хайнс, это Чарли Питкин. Советую вам аккуратнее подбирать выражения, когда будете говорить с ним обо мне, ибо так случилось, что он мой адвокат.

– Вы ведь писательница, да? – Эми кивнула, и худощавый мужчина едва заметно улыбнулся. – В таком случае, думаю, я догадываюсь, что привело вас сюда. Отто, наверное, сможет ответить почти на все ваши вопросы, но если есть что-то еще, что, по-вашему, смогу рассказать вам только я, то я почти всю неделю буду на месте. Вы сможете найти меня в моем офисе.

– Это очень любезно с вашей стороны, – сказала Эми.

Чарли Питкин покачал головой.

– На самом деле это всего лишь уловка, цель которой – появление моего имени в вашей книге. – Он кивнул в сторону Ремсбаха. – Позвоните мне насчет того дела.

– Завтра же утром.

Эми вместе с Ремсбахом смотрела, как Питкин и его неопознанная партнерша направляются к официанту, который терпеливо ждал в дюжине шагов от столика.

– Он и правда сенатор? – спросила Эми.

– Разумеется. Уже три срока в законодательном собрании штата. – В голосе Ремсбаха послышалось раздражение. – Никогда не помешает иметь адвоката, который разбирается в политике. Надо отдать ему должное – у него хороший еврейский ум, и он здорово мне помогает.

В этот момент Эми ничего так не хотелось, как попрощаться с Фейрвейлом. И она распрощается с ним навсегда, пообещала она себе, как только выполнит свою миссию. Она прибыла сюда, чтобы собрать сведения для своей книги, и самым разумным было вопринимать людей вроде Ремсбаха как часть этой задачи. Эми вспомнила нескольких людей, у которых она брала интервью для первой книги, – проституток, торговцев наркотиками, насильников. В сравнении с ними Отто Ремсбах едва дотягивал до четвертого деления на воображаемой шкале от единицы до десятки. С ним она справится. Едва она это подумала, как, по странному совпадению, та же мысль прозвучала в речи Ремсбаха.

– …справился, – говорил он. – Он все организовал для того, чтобы я мог получить собственность Бейтса. Вот где понадобилась политика. Я-то планировал просто восстановить дом и часть мотеля и открыть доступ туристам, беря по два-три доллара с человека. Питкин же предложил кое-что усовершенствовать.

Между тем Квентин, их официант, подкатил столик, на котором стояли две тарелки, высокая деревянная мельница с перцем и большое деревянное блюдо.

– Перемешать салат, мистер Ремсбах?

– Да. Но я сам себе положу. – И он снова раздраженно усмехнулся.

Эми воспользовалась паузой и быстро спросила:

– А вы не могли бы рассказать, что навело вас на мысль восстановить это место в первоначальном виде?

– Карикатуры в газетах, – ответил Ремсбах. – Они-то и заставили меня задуматься. Уже лет тридцать я вижу эти картинки и слышу шутки про Нормана Бейтса и его мать. Здешние жители, похоже, помнят его, так же как помнят ту женщину на востоке страны, Лиззи Борден, или как там ее звали. [27]27
  …ту женщину на востоке страны, Лиззи Борден, или как там ее звали. – Лиззи (Элизабет Эндрю) Борден (1860–1927) – учительница воскресной школы в г. Фолл-Ривер, Массачусетс, чье имя обрело печальную известность после того, как 4 августа 1892 г. она зарубила топором тиранивших ее отца и мачеху, Эндрю и Эбби Борден. Своей вины в случившемся Борден не признала и, ввиду отсутствия неопровержимых улик, в июне 1963 г. была оправдана судом присяжных; однако благодаря общественному мнению, не согласному с приговором, она осталась в исторической памяти как одна из самых знаменитых американских убийц, став с течением времени героиней ряда книг, фильмов, песен, пьес, спектаклей и даже двух опер и двух балетов. В 1946 г. Блох написал о ней рассказ «Лиззи Борден, взяв топорик…» (см. рус. пер. Н. Демченко в кн.: Блох Р.Череп маркиза Де Сада. М. 1998. С. 63–86).


[Закрыть]И я сказал себе, что если у меня есть возможность приобрести имущество, которое все эти годы было собственностью штата, то, может, стоит это сделать. Назову его, скажем, Домом Убийцы Бейтса, дам рекламу, а там посмотрим.

Квентин молча обслуживал Эми – жестом предложил ей воспользоваться мельницей с перцем, получил отказ и укатил столик, и все это ни единым словом не прерывая монолог Ремсбаха.

Но Эми позволила себе прервать его:

– Вы сказали что-то насчет советов, которые дал вам ваш адвокат.

Ремсбах кивнул.

– Да. Это ему пришла в голову мысль продавать сувениры – ключи от номеров, пепельницы и прочие вещи, которые обычно тащат из мотелей. Он даже говорил о полотенцах и занавесках для душа, но я сказал ему: «Погоди, давай сначала посмотрим, как пойдут дела». Но я клюнул на его предложение напечатать открытки, а потом он захотел издать нечто вроде буклета с портретами Нормана и старушки и попросить кого-нибудь, Хэнка Гиббза например, написать небольшой текст.

– Вернемся к реконструкции дома, – сказала Эми. – Насколько трудно было воссоздать обстановку?

– Это было не трудно. – Ремсбах поставил на стол пустой стакан, и в нем звякнули кусочки льда. – Питкин напомнил мне, что лет семь-восемь назад собирались ставить фильм. Компания называется, кажется, «Коронет пикчерз». Его так и не сняли из-за того, что произошло, и студию продали со всем имуществом. Но Питкин вспомнил, что к тому времени, когда случились все эти неприятности, съемки уже начались, стало быть, у них имелись реквизит и мебель. Он связался с кем-то и выяснил, что все это барахло пылится на складе, вместе с декорациями или как это у них называется. Питкин договорился, и все это доставили прямо сюда. С манекенами было потруднее.

– Их ведь привезли не из студии? – спросила Эми.

– Нет. – Ремсбах недовольно посмотрел на услужливого официанта, снова подкатившего столик, на этот раз с основными блюдами. – Слушай, ты забыл мою выпивку!

– Нет, сэр.

Квентин поднял высокий стакан из укромного места между двумя куполообразными крышками, которыми были накрыты тарелки, и, обхватив его красными пальцами, поставил перед Ремсбахом.

Ремсбах сделал быстрый глоток, и беседа возобновилась.

– Манекены – тоже заслуга Чарли Питкина. Он заказал их в Лос-Анджелесе, где их делают для кино. – Он отклонился в сторону, давая Квентину возможность поставить на стол тарелку, после чего снова потянулся к стакану. – Эти чертовы штуковины стоят жутко дорого, но, как говорит Чарли, с ними совсем другое дело. – Еще глоток. – Совсем другое дело.

Он отставил стакан и взял в руку нож. Как Эми и ожидала, во время еды Отто Ремсбах выказывал скорее энергию, чем хорошие манеры. Она отвела от него взгляд и занялась форелью. По-видимому, здешнее столовое серебро не включало в себя ножи для рыбы; но форель оказалась замечательной.

Подняв глаза, она увидела, что ее сотрапезник поманил Квентина, который проходил мимо их столика на кухню. Очевидно, Ремсбах уже расправился с половиной стейка, и теперь ему требовалось залить ее новой порцией виски.

– Надо признаться, тот, кто их сделал, отлично справился со своей работой. – Ремсбах кивнул, потом прожевал и проглотил кусок мяса. – При правильном освещении их не отличить от живых людей. А на мать… я имею в виду, на старую миссис Бейтс – вообще жутко смотреть.

– Я слышала об этом, – сказала Эми. – Мне бы хотелось на нее взглянуть.

Ремсбах недовольно посмотрел на нее.

– Кто ее выкрал – вот что хотелось бы знать мне,черт побери.

– Еще одна загадка, не так ли? – сказала Эми. – Я надеялась, что у вас есть какие-то соображения на этот счет.

Отто Ремсбах разжевал кусок стейка, обдумывая вопрос.

– Соображения-то у меня есть. Может, это преподобный Арчер. Не думаю, что он сам это сделал, но он мог привлечь кого-то. Все его чертовы прихожане настроены против меня. Эти ослы не понимают, что мой проект означает приток денег в город. – Он сделал продолжительную паузу, прежде чем снова припасть к своему стакану. После того как он сделал глоток, выражение недовольства исчезло с его лица. – Я вам вот что скажу. Когда мы начнем, их отношение изменится. Чарли говорит, что, как только ему удастся получить все необходимые разрешения, мы откроем парковку и установим пару павильонов с закуской и прохладительными напитками. У него есть безумная идея – начать продавать особый сорт гамбургеров с кетчупом – с начинкой из кислой капусты. [28]28
  …особый сорт гамбургеров… с начинкой из кислой капусты. – В оригинале – каламбурное «shower-kraut», контаминация выражения «sauer kraut» (от нем.Sauerkraut – «кислая зелень», мелко нашинкованная тушеная квашеная капуста, традиционное немецкое блюдо) и слова «shower» (душ), создающая гротескный образ начинки из кого-то, изрезанного ножом в душевой; отсюда и название «убейбургеры» (Murderburgers).


[Закрыть]Хочет назвать их «убейбургеры». – Смешок Ремсбаха утонул в очередном глотке. – Звучит, по-моему, жутковато, но, может быть, это и сработает.

Эми кивнула. Было очевидно, что пока сработало только виски.

Но реакция у Ремсбаха по-прежнему была отменная: едва Квентин отвернулся от соседнего столика, как Отто перехватил его взгляд, после чего повернулся к Эми.

– Простите. Хотите еще выпить?

– Только кофе, – ответила Эми, повысив голос настолько, чтобы Квентин мог расслышать ее ответ.

Ремсбах отодвинул тарелку.

– У Питкина есть и другие идеи, но он пока держит их при себе. Знаете, нам уже дважды приходилось откладывать открытие – сначала из-за того, что кое-что не успевали привезти, а потом из-за происшествия, случившегося на той неделе. Ужасно. – Он подался вперед, опустил голову и понизил голос. – Вы сегодня разговаривали с людьми в городе. У кого-то из них есть какие-либо соображения насчет этого дела?

Эми покачала головой.

– А что Хэнк Гиббз? Он обычно всюду сует свой нос.

– Никакой конфиденциальной информации я не получила, если вы это имеете в виду, – ответила Эми.

Отто Ремсбах перешел на шепот:

– На вашем месте я бы не очень ему доверялся. Он со странностями. Я так и не смог уговорить его написать в своей чертовой газете о нашем проекте. – Ремсбах снова нахмурился. – Вполне допускаю, что он и манекен украл.

– Вряд ли.

– Но тем не менее кто-то это сделал. И никто ничего не предпринимает, чтобы найти его. Я был у Энгстрома и Бэннинга – он главный в местной дорожной полиции, – но мне так и не удалось заставить их действовать.

Впрочем, кое-что ему удалось – еще выпить. Квентин принес Эми кофе, и Ремсбах продолжил:

– Вы ведь журналистка, а? У вас же должны быть какие-то идеи насчет того, что здесь случилось на минувшей неделе.

Эми покачала головой.

– Я даже не видела этого места.

– Это легко исправить. – Отто Ремсбах поднес стакан к губам, потом поставил его на стол, и его пальцы обвили запястье Эми. – Как насчет того, чтобы прямо сейчас поехать туда и все осмотреть?

Эми знала ответ на этот вопрос, но она надеялась, что ей не придется произносить его. Вместо этого она попыталась освободить свою руку от его хватки. Между тем толстые пальцы стискивали ее все крепче, а голос бормотал:

– А знаете, в одном из номеров мотеля есть все – кровать, душ, все работает…

Внезапно бормотание стихло, и Ремсбах, подняв голову, убрал пальцы от ее руки. Эми проследила за его взглядом.

Возле их столика стоял шериф Энгстром.

Ремсбах открыл рот, затем криво улыбнулся.

– Как вы нас нашли? Мы тут как раз беседовали о вас…

Не обращая на него никакого внимания, шериф обратился к Эми.

– Следуйте за мной, мисс Хайнс, – сказал он. – Вы арестованы.