Текст книги "Дом психопата"

Автор книги: Роберт Альберт Блох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

16

Телефоны Энгстрома, возможно, звонили всю ночь, но, когда Эми вернулась в гостиницу, выяснилось, что ей не звонил никто. Дежурный за стойкой закончил свою смену – и, вероятно, дочитал комикс, – но Эми не сомневалась, что и его сменщица будет прослушивать ее телефонные разговоры.

И тем не менее первое, что она сделала, поднявшись в номер и сбросив туфли, – это набрала номер телефона Данстейбла. Ответа опять не было.

Куда он мог исчезнуть и почему? Вопросы возникали один за другим, и она снова и снова отбрасывала их, или пыталась это сделать. Трудно отделываться от вопросов, когда ты так устала, когда так много всего произошло и так много чего есть обдумать.

Но сегодня Эми не собиралась ни о чем думать. На это у нее будет завтрашний день, а сейчас ей требовался отдых. Время близилось к полуночи, и если макияж необходимо было снять сегодня, то душ мог подождать до утра.

Душ был отложен, халат надет, а Эми готова ко сну. Но оказалось, что сон не готов снизойти к ней.

По крайней мере одному она была рада: когда она закрывала глаза, перед ней больше не мелькало лицо Дорис Хантли. Проблемой теперь было не то, что ей довелось увидеть, а то, чего увидеть не довелось.

Отто Ремсбах, в горизонтальном положении. Нож мясника вертикально торчит из его груди. Тринадцать ударов. Окровавленная постель. Крови в нем как в раскормленной свинье. А мать Нормана… и она в крови?

Эми никогда не видела мать Бейтса, да и не хотела ее видеть, но единственный способ не видеть ее сейчас – это лежать с открытыми глазами. Не закрывать глаза и стараться не думать о том, что произошло нынче вечером в доме Ремсбаха. Возможно, шериф Энгстром все же был прав и это не ее дело.

Дело.Вот о чем следовало думать. Еедело – написать книгу, и если быть до конца честной, то нельзя не признать, что случившееся сегодня разворачивало ситуацию в весьма выгодном для нее направлении.

Теперь, после сегодняшних событий, не могло быть и речи о том, чтобы покинуть город завтра или послезавтра. Конечно, то, что произошло этим вечером, было ужасно, но с ее стороны было бы лицемерием отрицать, что это еще и невероятно интригующе. Ужасно было то, что рисовало Эми ее воображение, заинтригована же она была тем, как все случилось на самом деле.

Все эти ее мечты насчет триумфа теперь могли сбыться, и не следовало испытывать из-за этого чувства вины. Эми еще раз напомнила себе, что она не в ответе за произошедшее, – она не могла ни ожидать, ни предотвратить этого и никаким образом не может изменить ничего сейчас.

Быть может, доктор Стейнер поможет завтра все расставить по своим местам. Теперь, как никогда, важно было поговорить с ним; его голосом говорил разум. Столь же необходимо было встретиться с Эриком Данстейблом. Его голос не был голосом разума, но одним разумом не объяснить странного поворота событий, который имел место этим вечером.

А может, Данстейбл и сам замешан в этом деле? А Хэнк Гиббз? Действительно ли шериф подозревает его – в силу причин, которые предпочитает пока держать при себе? Или только потому, что его местонахождение неизвестно? Отсутствие человека заставляет его любить сильнее или, как в этом случае, сильнее биться сердца. Хэнк Гиббз, несколько циничный рыцарь в несколько побитых доспехах, – серийный убийца? От Эрика Данстейбла бросает в дрожь, но он безобиден; интересно, а его бросающие в дрожь идеи тоже безобидны? И если вдуматься, окрестности дома Бейтса – не единственное место, где Дик Рено мог заляпать грязью свои ботинки. В любом случае, разве дождь не должен был смыть эту грязь? С такой же легкостью дождь мог смыть следы крови.

Так, пройдя по кругу, она снова вернулась от своего дела к делу шерифа. Что ж, если у Дика Рено и была кровь на ботинках, то это его проблема. Это не делало ее леди Макбет: на ее руках не было крови. [54]54
  Это не делало ее леди Макбет; на ее руках не было крови. – Аллюзия на сцену из шекспировского «Макбета» (1606, V, 1), в которой преступная, терзаемая муками совести леди Макбет, находясь в сомнамбулическом состоянии, беспокойно трет свои руки, как ей кажется, покрытые пятнами крови.


[Закрыть]

Крови на руках не было, а вот аккуратный макияж на ней был всегда, когда она ходила на те ток-шоу. И впредь будет ходить, и книга ее выйдет, и все сны сбудутся. Хорошие, по крайней мере. Плохие сны ей не нужны. Сны о Дорис Хантли и ее колье. Сны об Отто Ремсбахе и хирургическом вмешательстве в его сердце. Это была не тема для шуток, но иногда нужно засмеяться, чтобы не вскрикнуть.

Нет, это было нешуточное, настоящее, серьезное дело. И когда она начнет писать книгу, она сделает серьезную честную работу. В свете – или во тьме – последних событий ей следовало бы еще раз встретиться со своими издателями. Это будет куда более масштабный проект, чем планировалось изначально, требующий значительных временных затрат, что предполагает новые переговоры.

Деньги на крови?Эми снова напомнила себе, что не обязана ни перед кем отчитываться за то, что произошло здесь как до, так и после ее приезда. Да и извлекать из этих событий какую-либо прибыль она не собиралась. Тогда почему же она рассуждает о своей книге на языке гроссбуха? Откуда взялись слова «отчитываться» и «извлекать прибыль» в словаре того, кто считает себя серьезным писателем? Она же находится совсем в других условиях.

Условия.Ей и в самом деле необходимо было пересмотреть условия контракта. Но еще больше ей была необходима честность. И если это означало признание того, что она, как и все, работает по найму, значит, быть посему. Никто не говорил, что Шекспир делал свою работу даром.

Эми снова вспомнила леди Макбет. К черту ее. Пора перестать обо всем этом думать и отправляться спать.

Но заснуть оказалось не так-то просто, однако в конце концов Эми погрузилась в сон, который, к счастью, был глубоким и спокойным.

О наступлении утра возвестило яркое солнце, и вскоре это подтвердил телефон, стоявший на столике возле кровати. Эми с трудом открыла глаза и с трудом поняла, чего от нее хотят, когда сняла трубку. Кто-то из «Ассошиэйтед Пресс» звонил снизу и хотел взять у нее интервью – удобно ли будет, если он поднимется к ней, или она предпочитает встретиться с ним в холле? Первым желанием Эми было послать звонившего к черту – на часах было только восемь, – но она сказала ему, что спустится к восьми тридцати.

Едва она зашла в душ, как снова раздался звонок. Обернувшись полотенцем, она вернулась и сняла трубку. На этот раз звонил кто-то из сент-луисской газеты, но повод был тот же.

Не успела она открыть ящик бюро, как телефон зазвонил в третий раз. Радиожурналист из Монтроза хотел взять у нее интервью.

Только тут она осознала свою ошибку. Интервью могло стать хорошей рекламой, но в итоге это будет означать, что она расстанется с материалом, который следовало бы приберечь для книги.

Разъединившись, она позвонила вниз и попросила больше ни с кем ее не соединять. Дежурный пообещал, что будет записывать, от кого и что нужно ей передать.

Как только Эми надела белье и нанесла косметику на тщательно умытое лицо, дежурный нарушил свое обещание.

– Нет, не нарушил, – возразил Хэнк Гиббз. – Мне пришлось шантажировать его, чтобы он соединил меня с вами. Просто я хотел предупредить вас, что враг развернулся в полную силу, так что ждите удара.

– Где вы были вчера вечером? – спросила Эми.

– Расскажу при встрече.

– Но те люди в холле…

– …зайдут к вам в номер, если вы не спуститесь в обещанное время. – Гиббз сделал паузу. – Или вы хотите избежать общения с ними?

– Вы читаете мои мысли! Но как?..

– Помощь уже идет.

– Подождите…

Он повесил трубку. И едва Эми затянула молнию на юбке, как он уже стучал в дверь.

Она впустила его, не успев надеть туфли.

– У меня на голове черт знает что, – пробормотала она. – Я не могу идти вниз в таком виде.

– А вы и не пойдете. – Гиббз кивнул. – По-моему, ваши волосы выглядят великолепно, но, если хотите что-то сделать с ними, прихватите расческу и зеркальце. Моя машина на Второй улице.

– Думаете, мы сможем добраться до нее живыми?

– Уверен. Если кто-то не оккупировал служебный лифт.

Но этого не произошло, и они благополучно спустились в ту часть холла, которая находилась за кухней, затем вышли через служебную дверь с противоположной главному входу стороны гостиницы. Дорожка, огибавшая здание, и улица были пустынны. Свернув направо, Хэнк Гиббз подвел ее к своей машине.

Карманное зеркальце подтвердило его слова насчет ее прически. Хорошо, что она надела шапочку для душа, когда мылась, – волосы остались сухими, и теперь было достаточно лишь нескольких взмахов расческой. Когда Эми закончила приводить волосы в порядок, машина уже набирала скорость.

– Куда мы едем?

Гиббз усмехнулся.

– Вы знаете, что такое «невозможно»?

– Подскажите.

– Невозможно найти китайский ресторан, в котором подавали бы завтрак.

– Мы в таком вчера ужинали.

Гиббз быстро взглянул на нее.

– Мы?

– Дик Рено и я.

– Тогда вас ждет сюрприз. Там, куда мы едем, подают завтрак по-деревенски – яичницу с ветчиной. Лучшую по эту сторону от Спрингфилда.

Город остался позади. Эми откинулась на сиденье; Гиббз посмотрел на нее.

– Вам лучше?

– Гораздо. Спасибо, что спасли меня. Я еще не совсем проснулась, когда соглашалась на все эти интервью. Могла бы провести полдня раздавая милостыню.

– Не надо чувствовать себя виноватой. То же самое происходит со мной, вот почему я и решил уехать. Как только в маленьком городке происходит что-то серьезное, тут же сбегаются репортеры со всего штата, журналисты с различных радиостанций и телекомпаний. Им приходится иметь дело с местными представителями закона, но это значит, что ты довольствуешься скудными пресс-релизами или слышишь «без комментариев» в ответ на свой вопрос. Поэтому они начинают с того, что разыскивают редактора местной газеты и пытаются выудить все у него.

Эми кивнула.

– Так было и в тот раз, когда Норман Бейтс сбежал и убили Лумисов?

– Даже хуже. Но после того как все это закончилось, никто не ожидал, что нечто подобное повторится. И вот…

Гиббз не договорил, и, пока он парковался и они шли к ресторану, между ними сохранялось молчание.

Посетителей было мало. Направляясь к столику, Эми заметила, что Гиббз не преувеличивал: яичница с ветчиной выглядела аппетитно, и не менее радовал глаз вид горячих булочек, свежевыжатого апельсинового сока и настоящего мармелада в стеклянных вазочках, столь не похожего на обычную синтетическую дрянь в пластиковой упаковке.

Когда они сели и выбрали блюда из меню, напрочь лишенного примет восточной кухни, Эми не без удовольствия отметила удивление на лице Гиббза.

– Как вам вчерашний ужин? – спросил он.

– Понравился.

– Я говорю не только о еде. Удалось выудить у Рено что-нибудь, что вы можете использовать?

– Я приняла приглашение не для того, чтобы его использовать.

– Все женщины так говорят. – Гиббз усмехнулся. – Но случилось так, что вы еще и писательница, а писатели используют всех и вся. Достаточно познакомиться с одной.

Эми невольно улыбнулась.

– Ладно, ваша взяла.

– Так как же?

Она покачала головой.

– По правде говоря, нет. Я хочу сказать, что ничего нового я не узнала. Но он ясно дал мне понять, что чувствуют здешние жители, когда их ассоциируют с преступлением, которое произошло в их городе. Им не нравится то, что сделал Норман Бейтс, и им не нравится жить в его тени.

– Разве их можно за это винить?

Им принесли сок и кофе, и Гиббз умолк. Эми обнаружила, что и сливки были настоящие. День сюрпризов.

Она положила натуральный сахар в натуральный кофе и подняла голову.

– Я заходила к вам в редакцию вчера вечером, – сказала она. – Где вы были?

– Разве Энгстром вам не сказал?

– Нет, он тоже вас искал.

– Да, я забыл. Когда я вернулся и узнал, что вы приходили, я вышел, чтобы поискать вас, но вы к тому времени успели уехать. – Гиббз улыбнулся. – Мне следует простить шерифа: он не мог рассказать вам того, что я не рассказал ему. – Улыбка исчезла с его лица. – Вообще-то я не уверен, что надо говорить вам об этом сейчас. Не хочу портить вам завтрак.

– Что бы это ни было, я все равно узнаю об этом раньше или позже, – заметила Эми.

– Верно. Но я не этим хотел удивить вас, когда приглашал сюда.

– Вы будете говорить или нет?

– Ладно. Вчера вечером я был в больнице «Бэнкрофт Мемориал».

– Я помню это название. – Эми кивнула. – Там сейчас находится Клейборн.

– Находился, – ровным голосом произнес Гиббз. – Он умер вчера вечером.

– Как это случилось?

– Еще один инфаркт – обширный.

– Стейнер знает?

– Думаю, что уже знает. Мне сообщили об этом, когда я был в редакции, и я сразу отправился в больницу. В подробности меня не посвящали, но, насколько я знаю, через день-другой будет вскрытие. Вряд ли кого-то это особенно заинтересует, учитывая то, что произошло вчера в городе.

Эми сделала глоток кофе, но вкуса не почувствовала. Ощущения и эмоции покинули ее. Услышанное должно было бы потрясти ее, однако этого не случилось. А жалость странным образом переплелась с раздражением: почему, черт побери, ей так и не удалось поговорить с Клейборном до того, как он умер?

Она смотрела на Гиббза.

– Значит, вот где вы были.

– Не верите – спросите у вашего друга Энгстрома.

Эми покачала головой.

– Он мне не друг.

– И мне тоже. – Гиббз нахмурился. – Сказал, чтобы я не путался у него под ногами и не мешал расследованию. Как только я оказался у него в офисе, он сразу принялся звонить в «Бэнкрофт Мемориал», чтобы проверить мое алиби.

– Он вас подозревает?

– А почему бы и нет? Он и вас подозревает. Такая у него работа.

– А кого подозреваете вы?

Гиббз нахмурился.

– Надо подумать. Если вы расскажете, что было с вами вчера вечером, после того как вы расстались с Диком Рено, может быть, мне это поможет.

Эми согласилась, но выждала, пока им принесут все, что они заказали, и можно будет приняться за еду. Вкусовые ощущения вернулись к ней, и она была этому рада.

Гиббз же, похоже, был рад услышать ее рассказ. Когда она закончила, он спросил:

– А как, по-вашему, все обстояло на самом деле?

– Я могла бы судить об этом, если бы знала возможные мотивы.

– Начнем с безумия.

– Это одна из тем, которые я собиралась обсудить с доктором Стейнером, – сказала Эми. – Мне хотелось услышать профессиональное мнение о душевном состоянии человека, который проник в дом Бейтса, украл манекен и убил ни в чем не повинную маленькую девочку.

– Есть какие-нибудь идеи насчет того, кто именно мог это сделать?

Эми задумалась.

– Норман мог бы. Или кто-то, кто думает, что он – Норман.

– Клейборн подходит под это описание. Но он умер, а когда убили Терри Доусон, находился в больнице. – Гиббз отрезал вилкой кусочек ветчины и помолчал, жуя его. – Есть одно безумное предположение.

– Кто?

– Эрик Данстейбл. У меня стойкое ощущение, что его лифт останавливается не на всех этажах.

Эми покачала головой.

– Только в том случае, если у него есть двойник. Не забывайте, он был со мной в Чикаго в тот вечер, когда убили Терри.

– Если вы говорите правду. – Он улыбнулся раньше, чем она успела нахмуриться. – Шучу. Я знаю, Энгстром проверял ваше алиби, как и мое. – Гиббз кивнул. – Ладно, Данстейбл вне подозрений в той части, которая касается Терри Доусон. Но где он был вчера вечером?

– Не знаю, – сказала Эми. – Я не смогла дозвониться до него ни прошлым вечером, ни нынче утром. Возможно, он хотел исчезнуть, не ставя в известность администрацию гостиницы.

– Ну, это на самом деле проблема Энгстрома. Готов поспорить, он будет искать либо его, либо какого-то другого ненормального.

– Ненормального?

– Попробуйте выудить что-нибудь у Стейнера на этот счет, когда увидитесь с ним. Ходят слухи, что кто-то из местных лечится у него амбулаторно.

– В больнице штата?

Гиббз пожал плечами.

– В наших краях не так много психиатров. Хотя они здесь пригодились бы.

– А как вы думаете, кем может быть этот местный житель?

– Я разговаривал со Стейнером некоторое время назад, но он отказался назвать имена. Однако не отрицал, что наблюдает за кем-то. Будь я шерифом, я искал бы безумца.

– Или того, кто стремится выдать эти убийства за дело рук безумца.

– Зачем?

– Чтобы скрыть истинный мотив, разумеется. – Эми допила кофе. – Это вполне вписывается в вашу гипотезу о том, что в деле замешан человек не вполне нормальный. Человек, одержимый безумными идеями, которому, однако, хватило ума и хладнокровия обставить все так, чтобы это выглядело делом рук психопата. – Она отставила чашку. – Но это не означает, что безумие – единственный возможный мотив. Нельзя исключать также зависть, месть, ревность… – Она умолкла и нахмурилась. – А у Дорис Хантли был друг?

Гиббз тоже помрачнел, услышав ее вопрос.

– Не для печати.

– Но вы знаете, кто он?

Гиббз поднялся.

– Идемте. Возможно, мы успеем поговорить с ним прежде, чем это сделает Энгстром.

17

Дверь офиса была закрыта, но Гиббз принялся крутить дверную ручку.

– Я знаю, что он там. Его машина стоит на парковке.

Эми замешкалась:

– Может, раз он закрылся, нам не стоит его беспокоить…

Но они уже его побеспокоили. Дверь резко открылась, и Чарли Питкин с встревоженным видом выглянул из-за нее, стоя в тени и щурясь на свет в коридоре. Узнав их, он успокоился.

– Хэнк?

Гиббз кивнул и указал на Эми.

– Вы ведь помните мисс Хайнс?

– Конечно. – Адвокат отступил от двери. – Входите.

Когда они вошли, он закрыл за ними дверь, и в помещении сразу стало темнее.

– Прошу прощения, – сказал Питкин. – У меня занавешены окна. Официально мы сегодня закрыты. Я сказал своей секретарше, чтобы она не приходила, и не отвечаю на телефонные звонки.

Словно подтверждая сказанное, телефон на секретарском столе начал мигать и звонить. Не обращая на него внимания, Питкин провел их в свой кабинет, где было еще темнее. Лишь небольшая часть стола освещалась стоявшей на нем лампой. Находившийся рядом телефон помигал некоторое время и перестал.

Питкин уселся за стол и жестом предложил им занять места напротив.

– Прошу садиться. – Он посмотрел на Эми. – Извините, что так темно. Не хочу, чтобы журналисты прознали, что я здесь.

Телефон снова замигал, но Питкин по-прежнему его игнорировал.

Эми и Гиббз опустились в кресла напротив адвоката. Тот с минуту выжидающе смотрел на них. Первым заговорил Гиббз.

– Вы уже встречались с Энгстромом?

– Он только что ушел.

– Есть какие-то подвижки в деле?

– Почему бы вам не спросить об этом у него? – Питкин качнул головой, потом, выждав, когда телефон перестанет мигать, повернулся к Эми. – Извините меня, мисс Хайнс. Я вовсе не хотел показаться невежливым. Просто я пребываю в шоке из-за того, что случилось вчера.

– Я понимаю.

– А вот Хэнк не понимает. – Адвокат снова перевел взгляд на Гиббза. – Уж вы-то должны понимать, что Энгстром не станет информировать меня о происходящем. В его глазах я все еще остаюсь подозреваемым.

Гиббз кивнул.

– Но этого недостаточно, чтобы человека арестовали.

– Я предоставил ему алиби, если это вас интересует. – Телефон на столе снова замигал, и Питкин снова не обратил на это внимания. – Я полагаю, это вы и хотели узнать, направляясь сюда.

Эми почувствовала неловкость.

– Зря мы побеспокоили вас в такое время. Мы лучше пойдем…

– Пожалуйста. – Питкин сделал быстрый жест. – Я сам на днях пригласил вас к себе в офис – помните, в клубе?

– Но это было до того, как все это произошло. Если вы предпочитаете не говорить об этом…

– То, что я сказал Энгстрому, уже стало достоянием гласности; не вижу причин, почему бы и вам не узнать это. Мы с дочерью провели прошлую ночь на озере – у нас там домик. О случившемся мы узнали около семи утра, когда смотрели новости. Нет нужды говорить, какое потрясение я испытал, услышав об этом. Отто много лет был моим другом и клиентом. У него было столько амбиций, столько планов. Теперь все погибло, и Дорис тоже… – Голос адвоката прервался одновременно с миганием телефона. Потом он продолжил: – Эмили знает, как я подавлен. Она не хотела, чтобы я приходил сюда, но шериф хотел встретиться со мной, и я подумал, что будет лучше, если я поговорю с ним наедине.

Гиббз подался вперед.

– Но разве Энгстром не хотел поговорить и с ней, просто чтобы подтвердить ваше алиби?

– Наверное, так. Но на Эмили он не стал бы давить так сильно, как на меня. По крайней мере, я на это надеюсь. Впрочем, он сейчас в таком напряжении, что все возможно.

– Я вот что еще хотела спросить, – сказала Эми. – Как по-вашему, кто повинен в том, что произошло вчера вечером?

– Не знаю. И, как я уже сказал, шериф тоже ничего не сказал мне на этот счет.

– Я могу сказать кое-что, – произнес Гиббз. – До того как мы встретились с мисс Хайнс в гостинице, я слышал по меньшей мере шесть различных версий, которые активно циркулируют в городе. В основном все, как всегда, сводится к таинственному незнакомцу, которого кто-то – кто именно, никто не знает – видел приезжающим в Фейрвейл или, наоборот, покидающим его во время грозы. Никто не может объяснить, почему этот незнакомец передвигался пешком и без зонтика, но все абсолютно уверены в том, что это беглый сумасшедший, к тому же больной СПИДом, а может быть, растлитель детей, который убил Терри Доусон, а теперь, набравшись опыта, стал готов на большее.

– Это не тема для шуток, – медленно проговорил Питкин.

– А я и не шучу. И те, кто рассказывает все это, тоже не шутят, это-то меня и беспокоит. Если это дело быстро не разрешится, здесь начнется что-то вроде охоты на ведьм.

– Боюсь, вы правы, но едва ли мы можем с этим что-либо сделать. – Питкин посмотрел на Эми. – Я лишь надеюсь, что, когда вы будете писать свою книгу, вы удержитесь от сравнения Фейрвейла с Салемом, штат Массачусетс, образца тысяча шестьсот девяносто второго года. [55]55
  …с Салемом, штат Массачусетс, образца тысяча шестьсот девяносто второго года. – Имеется в виду знаменитый ведовской процесс в новоанглийском селении Салем, ставший последней вспышкой многовековой «охоты на ведьм» в западном мире. В ходе процесса свыше ста пятидесяти человек оказались арестованы по обвинению в колдовстве, девятнадцать были повешены, один задавлен насмерть камнями, двое умерли в тюрьме, один покончил с собой.


[Закрыть]

– Я и не собиралась этого делать, – ответила Эми. Она повернулась к Гиббзу и кивнула ему. – По-моему, нам пора. – Когда она поднялась, телефон снова замигал. – С вашей стороны было любезно принять нас, мистер Питкин. Спасибо вам за терпение.

Адвокат взмахнул рукой.

– Не стоит об этом. Давайте просто надеяться, что мы вскоре встретимся вновь при более благоприятных обстоятельствах. – Он кивнул Гиббзу. – Позвольте мне проводить вас.

– Я буду периодически появляться в офисе на протяжении дня, пока Гомер заканчивает дела, – сказал Гиббз. – Если понадоблюсь, звоните туда.

– Спасибо.

Эми молчала, пока они не подошли к машине.

– Что скажете? – спросила она.

– Не знаю. Хотите кофе?

– Кто-то непременно меня узнает.

– У меня в офисе есть плитка и растворимый кофе, – сказал Хэнк Гиббз.

– Меня это устроит. – Когда Гиббз завел машину, она снова заговорила: – Могу я попросить вас об одолжении?

– Только скажите.

– Я заметила магазин напротив здания суда. Не могли бы вы купить мне пачку сигарет?

– Разумеется. Каких именно?

– Любых с ментолом.

– Забавно. Я и не знал, что вы курите.

Эми пожала плечами.

– Я и не курила, во всяком случае с того времени, как закончила книгу. Но теперь, начав другую…

– Сдается мне, что вы начинаете нервничать, – проговорил Гиббз.

– По поводу чего?

– Всего понемногу. – Он пожал плечами. – Наверное, оттого, что приходится писать слишком много некрологов.

Они остановились около магазина. Не заглушая двигатель, Гиббз сбегал по ее поручению. Эми тем временем смотрела на здание суда и флигель на другой стороне улице. Возле парковки телевизионная группа снимала сюжет с двумя помощниками шерифа; с такого расстоянии и из-за обилия людей, столпившихся вокруг места съемки, Эми не смогла их узнать. Впрочем, это не имело значения; важнее было то, что она избежала встречи с ними. Хватит с нее и того, что ей придется предстать перед телекамерами впоследствии, когда наступит время рекламировать книгу. Пока же не было никакого смысла выступать по телевидению и рекламировать чье-то убийство.

Откуда взялись подобные мысли? Она начала рассуждать как Хэнк Гиббз. Однако Эми была благодарна ему за то, что он был рядом, и за то, что он вернулся с пачкой «Салем ультралайтс 100».

«Салем».Как тот Салем в Массачусетсе 1692 года. Салем времен охоты на ведьм.Неудивительно, что она нервничала. И где Эрик Данстейбл?

Эми достала из сумочки зажигалку, и пламя послушно вспыхнуло: в ней еще сохранялся газ. Как сохранялось и ее желание курить, несмотря на принятое много месяцев назад решение. То, что она продолжала носить с собой зажигалку, было своего рода предвидением. Но где же все-таки Эрик Данстейбл?

Гиббз с беспокойством посмотрел на нее.

– Какие-то проблемы?

– Нет. – Эми бросила пачку в сумочку. – Просто сопротивляюсь искушению.

Ложь, конечно. Она решила не рисковать и не открывать пачку, пока машина движется, чтобы не сломать ноготь. И потом, первая сигарета доставит больше удовольствия, если будет выкурена под кофе, без сливок, и кусочек сахара, пожалуйста.

Однако небольшая комната за типографией была не рестораном, и хотя кофе, как Гиббз и предупреждал, оказался растворимым, понадобилось целых десять минут, чтобы вскипятить чайник на плитке. Ожидая, когда он закипит, они разговаривали.

– Извините за беспорядок. – Гиббз огляделся по сторонам. – Такое впечатление, будто мы с вами по большей части проникаем куда-либо тайком и тайком же уходим.

– Я не жалуюсь, – сказала Эми. – Но давайте вернемся к тому, о чем мы говорили. Что вы думаете?

– О Чарли Питкине? Откровенно говоря, не знаю. Может быть, он и скрывает что-то.

– Например, книги по юриспруденции? – Эми кивнула. – Я не заметила их в его кабинете.

– Открою вам маленький секрет. Хорошему адвокату они не нужны.

– Даже для судебных разбирательств?

– Особенно для судебных разбирательств. – Гиббз сложил ладони домиком. – Возьмите, к примеру, убийство. Подозреваемый обычно мужчина в возрасте от восемнадцати до тридцати пяти лет. Во время ареста он одет в грязные джинсы и безрукавку; босой, с неопрятной бородой, возможно, с парой порнотатуировок на руках над следами от уколов.

Затем он нанимает себе адвоката. И когда начинается суд, на нем уже белая рубашка, простой галстук с небольшим узлом, консервативный костюм-тройка, черные ботинки, и он гладко выбрит. О том, что прическа его уложена феном, и говорить не приходится. – Он сложил вместе ладони. – Хороший адвокат сегодня – это всего-навсего парикмахер, модельер и преподаватель драматического мастерства в одном лице. – Гиббз помолчал, улыбаясь. – Мало того, у Питкина есть книги по юриспруденции в здании законодательного собрания штата, где у него второй офис.

Эми слушала, пытаясь скрыть нетерпение и думая о том, что у каждого есть своя слабость. У Гиббза – завышенная самооценка. Моя слабость – терпеливо слушать.

Хэнк умолк, как будто разгадал ее мысли.

– Простите, я увлекся, – сказал он и бросил взгляд на чайник на плитке, чтобы убедиться, что тот еще не закипел. – Вас что-нибудь еще поразило в Питкине или в его офисе?

– Картины. – Пришла очередь Эми посмотреть на чайник, но, как известно, кто над чайником стоит, у того он не кипит. – Две фотографии на его столе, обе в серебристых рамках. И еще одна, которую вы, возможно, не заметили в полутьме, – большая фотография в углу стены, напротив окна.

– С маленькой девочкой?

– Это егомаленькая девочка. Я видела его дочь на днях. Черты ее лица не слишком изменились. Фотографии на столе – более поздние.

– Он очень любит ее.

– Это понятно. – Эми помолчала. – Но я не заметила ни одной фотографии его покойной жены. Какой она была?

– Не знаю. Она умерла, когда Эмили еще ходила в начальную школу. Рак. В основном Чарли и воспитывал ее.

– Сколько лет Эмили?

– Я бы сказал, двадцать три или двадцать четыре. Три года назад она окончила колледж.

– Позвольте, я угадаю остальное. Приятеля нет, своей квартиры тоже. Она вернулась прямо домой, чтобы ухаживать за папочкой.

Гиббз подался вперед.

– Сбавьте скорость. По-моему, вы мчитесь слишком быстро. И не по той дороге.

– Я не имею в виду какую-либо физическую близость. Но между ними, кажется, существует некая сильная связь.

– Поезжайте дальше. Я не понимаю, куда вы движетесь.

– К очевидному выводу. Дочь, которая действительно любит отца, будет готова обеспечить его алиби.

Гиббз покачал головой.

– Давайте ненадолго свернем в сторону. Что заставляет вас думать, будто Чарли Питкин станет рисковать своей профессиональной и политической карьерой и совершать два убийства, которые сделают его главным подозреваемым? Он был не просто другом Ремсбаха и его адвокатом: у них были совместные интересы в проекте, связанном с собственностью Бейтса. Теперь, когда его партнер мертв, Питкин, наверное, получит все. Но совершать подобное и надеяться выйти сухим из воды? Чарли слишком умен, чтобы сделать такую глупость.

– Умен ли? – Эми скосила глаза в сторону чайника; вода начинала закипать. – Ремсбах много рассказывал мне о разных идеях Питкина, целью которых было привлечение туристов. Но человек, которого мы видели…

– …был только что допрошен шерифом как главный подозреваемый в деле об убийстве, – договорил за нее Гиббз. – Он, наверное, провел целую ночь без сна, а потом столкнулся с перспективой весь день прятаться в своем кабинете. Если он невиновен, можете себе представить, какой это для него удар – потерять сразу двоих, партнера и подругу.

Эми нахмурилась.

– А его дочь знала об их связи с Дорис Хантли?

– Не уверен. А что это меняет?

– Пока что нет ни единой улики, которая свидетельствовала бы о том, что эти убийства не могла совершить женщина.

– Слова, достойные убежденной феминистки. – Гиббз посмотрел на чайник. – По-моему, вода закипела.

Эми поднялась.

– Позвольте, я этим займусь.

– Вот моя кружка. Вы можете взять кружку Гомера, вон там, на полке, она чистая. Сахар в той маленькой чашке за банкой с кофе. Я прикрыл ее пепельницей, чтобы предохранить от мух. Если нужна ложка, в ящике найдется парочка. И я не думаю, что дочь Питкина может быть виновной.

– Но ведь вы этого не знаете. – Эми налила кофе в кружки и подала ему одну.

– Я могу выяснить. – Гиббз отхлебнул, сделал гримасу и поставил кружку на стол. – Осторожно, он горячий. – Он поднялся и направился к двери, которая вела в типографию и приемную. – Я на минутку, – сказал он. – Может быть, все станет ясно, пока кофе остывает.

Следуя данным ранее указаниям Хэнка, Эми нашла сахар и ложку. Помешивая сахар, она слышала голос Гиббза, доносившийся из соседней комнаты, но слов разобрать не могла.

Вскоре он вернулся к своему остывшему кофе и разъяснил Эми свое отсутствие.

– Только что разговаривал с Леоной Хаббард. У нее с мужем домик на озере, по соседству с домиком Питкинов. Она говорит, что звонила Эмили вчера вечером, чтобы спросить насчет какого-то церковного мероприятия, которое состоится в ближайший уик-энд. Ни Эмили, ни ее отец не сняли трубку.

Эми перестала помешивать кофе и посмотрела Гиббзу прямо в глаза.

– И…

– Миссис Хаббард пыталась дозвониться до них еще раз полчаса спустя, но телефон не работал – по-видимому, из-за сильной грозы. Она хотела, чтобы ее муж прогулялся до них и посмотрел, есть ли кто дома, но он сказал: забудь. В плохую погоду у старого Ллойда разыгрывается артрит, и он смог дойти только до окна на кухне. Но даже несмотря на дождь, он увидел свет во дворе дома Питкина и два автомобиля, стоявшие под навесом.