Текст книги "Воля владыки. В твоих руках (СИ)"

Автор книги: Рия Радовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 16

После утреннего секса спалось крепко, и проснулась Лин бодрой и голодной, сильно после полудня, часам к четырем, когда шла на спад жара и удлинялись тени. Попросила у дежурившего на выходе из покоев клибы обед, умылась, оделась и впервые за эти дни задумалась, чем бы себя занять. Владыка сказал «до ночи», оставалась еще уйма времени.

Все эти дни – а Лин, как ни старалась, даже не сумела сообразить, сколько их было, – время неслось, когда Асир был рядом, и замирало, когда он уходил. Без него мир состоял из сна, еды, которая казалась чем-то неважным, и ожидания, долгого, бесконечного и мучительного. Но потом он возвращался – и снова она забывала себя, растворялась в его запахе, в желании, в наслаждении, которое каждый раз казалось новым и с каждым разом все больше нравилось. Ее вновь охватывала жажда, требовавшая получить все, что Асир захотел бы дать. Эйфория от близости – и тоска, когда он уходил, и оставалось лишь вдыхать оставшийся на постели запах. Смутное недовольство, то ли ее самой, то ли ее зверя, когда Асир говорил: «Командуй», – она хотела не командовать, а подчиняться.

Теперь же она думала – о том, что течка, похоже, заканчивается, и непонятно, что будет дальше. О Хессе. Как она там? О посольстве, которое сейчас встречает владыка. О том, что посольства будут со всей Ишвасы, и семеро владык будут ставить печать, закрывая течь между мирами – и только бездна знает, насколько это сложно или опасно. А ведь Асир был ранен. А она за все время течки, столько раз видя, ощущая и даже целуя свежий, еще воспаленный шрам, даже не спросила, кто и почему это сделал.

Обед лишь немного утолил голод – хотелось больше. Лин знала, что наедаться во время течки нельзя, понимала почему, но сейчас тянуло чуть ли не со скандалом требовать добавки. Интересно, это тоже симптом окончания? И кофе. Как же она соскучилась по крепкому, ароматному кофе. Когда уже будет можно?

А еще вдруг вспомнились бальзамы и шампунь – их прислал, как и обещал перед праздником, мастер Эниар, но Лин, занятая страданиями, виной и перспективой течки без Асира, сунула в шкаф и забыла. А сейчас…

Владыка и вправду любил волосы. Любил перебирать пряди или сжимать их в кулаке, оттягивать голову и целовать беззащитную, открытую шею. Лин это возбуждало. Впрочем, ее возбуждало все, что делал Асир. Наверное, для течки это естественно. Но хотелось попробовать такое – и не в течку. Почему-то казалось, что длинные – как у Лалии – он наматывает на руку. Интересно, угадала она? И если да – как это ощущается?

Быстро волосы не отрастут, но почему бы не начать прямо сейчас хотя бы ухаживать за ними? Можно же попросить принести бальзамы сюда?

Клиба у дверей выслушал просьбу без удивления. Поклонился, сказал:

– Я пошлю за ними немедленно, госпожа.

Лин постояла немного у окна, наблюдая за пляской теней в саду, оценивая высоту солнца и прикидывая, когда может прийти Асир. Выходило, что еще нескоро. Он сказал – до вечера, но посольства вряд ли разбегутся спать, едва солнце склонится к горизонту. Может, владыке придется до самой ночи быть с гостями?

Вздохнула и пошла осматривать те самые соседние комнаты, где можно найти что-нибудь почитать.

Но книг здесь оказалось мало, всего три полки. Да еще и какие книги.

«Розы щек твоих и жасмин белоснежной кожи

Опыляет нежно мотылек моих поцелуев».

Лин передернулась, захлопнула раскрытый наугад фолиант с вытесненным золотом названием «Сад заветных желаний» – роскошный, на отличной бумаге, разрисованный цветной порнографией в любимом стиле Ладуша, с двустишиями вместо подписей к этому художеству. На мгновение кольнуло любопытство, но… нет, узнавать новое о сексе она предпочтет от Асира, а не из сомнительных книжек.

Быстро, пока любопытство не победило, задвинула «Сад желаний» обратно. Названия остальных книг тоже не внушали надежд. Наверняка сопливые романчики и такие же стихи. Но за этой комнатой была другая, а в ней виднелась дверь в третью – и Лин пошла осматриваться.

Она не знала, все ли анхи, которых берет владыка, проводят течку именно здесь, но комнаты выглядели нежилыми. В них почти не было мебели, а та, что была, казалась расставленной наспех, без желания создать хоть какой-то уют. Низкий столик с наваленными вокруг него подушками соседствовал с парой кресел и еще одни столом, высоким. Зеркальный трельяж, уместный для спальни или гардеробной, странно выглядел рядом с мольбертом, словно позабытым Сальмой или Тасфией.

Единственное, что Лин здесь нравилось, если не считать постели, пропахшей владыкой, так это множество окон – огромных, светлых, выходящих в сад.

И купальня, конечно – не такая большая, как в серале, зато предназначенная только для двоих. С ней было связано ничуть не меньше волнующих воспоминаний, чем с кроватью.

Снадобья мастера Эниара принесла пожилая клиба-служанка. Сказала, поклонившись:

– Я помогу вам, госпожа. Покажу, что и как, да и в купальне вам не стоит сейчас быть одной.

– Думаете, я утону? – изумилась Лин. – Или что я никогда в жизни голову не мыла?

– Ну что вы, – клиба всплеснула руками. – Но господин Ладуш сказал, что вы очень слабы. Сказал, тяжелая течка.

– Я нормально себя чувствую. Сейчас уже нормально.

– А волосы и правда надо промыть, вон какие спутанные. Что ж вы раньше не спохватились… Хотя в течку не то что о волосах, и о себе-то позабудешь. – Клиба, казалось, ее даже не слушала. – Ничего, госпожа, сейчас все сделаем. Будете краше прежнего.

– Как к вам обращаться? – спросила Лин. Захотелось поговорить, может быть, даже расспросить. Новый человек. Наверное, на самом деле – не такой уж новый, если эта служанка помогает анхам в наведении красоты, то в серале бывает часто. Просто Лин с ней не пересекалась. Из всех клиб она лучше всего знала тех, кто подавал завтрак.

Собственное незнание показалось странным и, пожалуй, стыдным. Нельзя обращать так мало внимания на окружающих. Чем она вообще думала все время до течки? Внезапно появившимися гормонами?

– Фариза, госпожа, и я тут с вами одна, какое «вас»? – служанка взглянула лукаво и сразу показалась лет на десять моложе. – Пойдемте-ка потихоньку, плавно, не торопясь.

Торопиться в любом случае было некуда, так что спорить Лин не стала. Добрела до купальни – Фариза поддерживала под руку и, может, это даже было к лучшему, потому что при ней меньше лезли в голову картинки всего того, чем они занимались здесь с Асиром. Хотя сердце все равно колотилось ненормально быстро, а внизу живота словно вспух горячий шар. Лин задышала чаще, и тут же почувствовала пристальный, очень понимающий взгляд. Даже смутилась. Но Фариза и это заметила, сказала, мягко усмехнувшись:

– Старая Фариза видела многих анх, госпожа. Многим помогала. Не надо смущаться. Такова ваша природа, а уж в течку особенно. Да и наш владыка хорошо знает, как доставить анхе радость.

Послушная мягким рукам клибы, Лин села на ступеньку в бассейне, погрузившись в горячую воду по шею. Фариза щедро полила волосы бальзамом, промассировала голову – это оказалось приятно, почти так же приятно, как представлять руки Асира в своих волосах.

– Вот так, госпожа. А теперь надо ждать. Бальзам должен впитаться хорошенько. Зато уж волосы станут – словно шелк. И промыть легко будет. А после мытья намажем другим бальзамом, чтобы росли длинней и гуще. Что это за мода – стриженая анха? Разве можно губить такую красоту?

И почему-то в голову не пришло возражать, говорить, как говорила Сальме, что не в волосах красота. Сальме это было нужно. Она не понимала и не могла понимать, что анха может что-то из себя представлять и стриженой, и вообще любой. Хоть на подавителях. Зато сама Лин только училась понимать другое, то, что и Сальме, и любой здешней анхе было понятно без объяснений.

– Владыка любит волосы, – медленно повторила Лин. В который раз. А потом впервые сказала вслух то, что до сих пор жило лишь в смутных, для нее самой не вполне понятных ощущениях. – И мне… нравится. Хочется… порадовать его. Они правда отрастут? У меня никогда не было длинных.

– Конечно, отрастут, – уверенно подтвердила Фариза. – Мастер Эниар свое дело знает. А у вас, госпожа, волосы густые, здоровые, за ними только поухаживать, помочь им, и вы себя не узнаете, – Помолчала и сказала потише, но все так же уверенно: – И не только волосы. Вам бы, госпожа, и личиком заняться, и кожу маслами поумащивать. Вы ведь красивая, неухоженная только. Может, госпожа, не мое это дело, но вы уж выслушайте. Кто вам еще такое расскажет, кроме старой Фаризы? Господин Ладуш больше не в красоте разбирается, а в здоровье, его забота – чтобы анхи владыки себе и одна другой не навредили, и к кродаху в срок отвести, и после проверить, все ли хорошо. Разве что митхуна повелителя помочь захочет – вы уж ее тогда послушайте, госпожа Лалия дурного не посоветует.

– Она говорила уши проколоть, – вспомнила вдруг Лин. – Но я не понимаю – зачем?

– Для серег, – невозмутимо объяснила клиба. – Но это уж как вам хочется. Украшения разные бывают, кому что больше подходит и нравится. Откиньте голову назад, госпожа, будем мыть.

Она касалась головы мягко и ласково, почти невесомо, промывала пряди бережно, не дернув ни разу, а Лин, прикрыв глаза, вспоминала руки Асира, его движения – тоже бережные, но совсем без нежности. Вернее… нежность была, и ласка тоже, но своеобразные, свойственные, наверное, только таким кродахам, как владыка – властным, уверенным в себе и в своих приказах, по – настоящему сильным. «Без соплей», – Лин усмехнулась от этой мысли, кивнула: да. Ей всегда нравились сильные кродахи. Даже без сексуального подтекста, которого и не могло возникнуть на подавителях. Так почему без подавителей должно быть иначе? Вспомнился рассказ Лалии о приближенных владыки. О Сардаре: «идеальный любовник для тех, кому нужна забота». Для Хессы. Асир тоже умел быть заботливым, мягким, но сейчас хотелось большего. Хотелось узнать его настоящего. «Когда-нибудь», – прошептала Лин. Она понимала, что сейчас не готова к чему-то большему. Видела, что Асир сдерживается. Верила, что так надо. Но тем сильней тянуло к пока еще запретному.

Фариза в последний раз промыла волосы, поливая из кувшина, и начала втирать очередной бальзам. От него кожу слегка щипало, Лин зажмурилась и сильней запрокинула голову, чтобы не попало в глаза. Услышала:

– Вот так и посидите, госпожа. А я займусь вашим лицом.

– А что с моим лицом?

– Смажем его целебным бальзамом.

Рассказывала о том, как кожа станет гладкой и нежной, «напитается силой», как уйдет нездоровая бледность, а сама быстро втирала прохладную мазь. И снова вспомнились прикосновения Асира. А еще – тот клиба, который делал ей массаж. Как мучительны тогда были его прикосновения. Сейчас терпеть было легче, но удовольствия чужие руки все равно не приносили, хотелось, чтобы это скорее закончилось.

Фариза словно почувствовала ее желание. Закончив с лицом, быстро промыла волосы, сказала:

– Вот и все, госпожа. Помочь вам вытереться?

– Нет, иди, – быстро ответила Лин. – Я еще посижу здесь, люблю купаться. Спасибо, Фариза.

Служанка, низко поклонившись, ушла. Теперь никто не мешал мечтать о вечере с Асиром. Вспоминать проведенный с ним почти полностью вчерашний день и сегодняшнее утро. Купальня не сохраняла запахи, как постель, вода смывала все. Но воспоминания не становились от этого менее яркими. Настолько яркими, что… Лин сжала пальцами соски, прикусила губу. Мотнула головой: нет. Без Асира ласкать себя казалось… неправильным? Она торопливо вылезла, стараясь не думать… не смотреть на тот самый бортик, на котором брал ее Асир утром, не вспоминать, как удивлялась вчера тому, насколько иначе ощущаются ласки в воде…

Вытерлась, вышла в комнату – и окунулась в густой, будоражащий запах. Даже открытое окно не спасало. Нет, здесь ей лучше не станет. Да она до вечера с ума сойдет от желания.

В дальних комнатах было легче. Немного. Но не думать о том, как долго еще ждать, Лин все равно не могла. Не получалось. Порисовала бы, но ни бумаги, ни хотя бы карандаша не нашлось. Убила бы хоть немного времени обычной разминкой, но мышцы болели, как будто и так хватила лишнего на интенсивной тренировке, даже горячая вода купален не помогла. И все равно тянуло в спальню, к пропитанной желанным запахом постели. Тянуло дышать хотя бы запахом, пока Асира нет, и плевать, что все внутри скручивается от жажды близости. Похоже, все, что оставалось, это завалиться на кровать и ждать ночи – или, заняться все тем же ожиданием у окна, любуясь на сад.

– Я всегда знала, что у тебя есть склонность к саморазрушению. Но чтобы настолько. Даже немного завидно. – Лин обернулась. Лалия, белоснежная, сияющая драгоценностями почти как на празднике, бесшумно прикрыла за собой дверь.

ГЛАВА 17

– Скажи, зачем ты торчишь рядом с этим? – Лалия, поморщившись, кивнула на кровать. – А ну-ка, идем.

– Куда тут еще идти? – удивилась Лин. Но Лалия взяла за руку и потащила за собой – через уже осмотренные полупустые и скучные комнаты, узкой галереей с резными тонкими колоннами из розового мрамора, винтовой лестницей…

Лестница спускалась прямиком в сад, где ее окружала, пряча от взглядов, шпалера, увитая белоснежными розами. Круговая скамья под шпалерой тянула присесть, а то и прилечь – ширина ее вполне это позволяла. Лин вдохнула густой, сладкий, насыщенный аромат. Где-то неподалеку журчали струи фонтана, ветерок доносил влажную свежесть и запах мокрой травы. В голове ощутимо прояснилось, а тянущее чувство внизу живота ушло – причем Лин только теперь осознала, что оно вообще было.

– Вот бездна, – пробормотала она.

Лалия тихо рассмеялась.

– То есть ты третий день безвылазно сидишь в этом унылом ужасе, наслаждаешься голыми стенами и до сих пор не умерла от скуки и тоски? Какая перспективная девушка. – Лалия опустилась на скамейку, подставила лицо лучам заходящего солнца и добавила, щурясь: – Надеюсь, ты рада меня видеть. Я, в конце концов, подарила тебе целый кусок роскошного сада.

– Только третий? – Лин искренне изумилась: хотя она и не могла сказать точно, сколько времени провела с владыкой, но казалось, что больше. – Если честно, до сих пор было как-то не до скуки, вот только сегодня вокруг огляделась. А ты встречала с владыкой посольство, да? И да, Лалия, я рада тебя видеть. Как дела? Что вообще происходило все это время? – она помотала головой, удивляясь самой себе: – Кажется, последнее, что я помню отчетливо – это наш с тобой прошлый разговор. И свой, м-м-м, эксперимент тем вечером.

– И как поэкспериментировала? – Лалия усмехнулась. – Сейчас это уже не имеет значения, но мне все равно интересно. Я, к сожалению, не успела узнать, к каким выводам ты пришла, а то, может, надо было не за владыкой бежать, пока ты прощалась под кустом с этим замечательным миром, а за кем-то другим?

Жар бросился в лицо, а губы словно сами растянулись в счастливой улыбке.

– Нет, все правильно, – тихо сказала Лин. – Спасибо. Я думаю, владыка – как раз то, чего мне хочется… когда он перестанет слишком осторожничать.

Лалия приподняла брови, осмотрела Лин с чересчур пристальным вниманием и хмыкнула.

– Я могла бы дать тебе рецепт от этого страшного недуга, но не стану, сама разберешься, что делать. Просто будь готова к тому, что осторожничать он перестанет очень нескоро. И тут все больше зависит от тебя, чем от него. С владыкой… вообще все зависит от тебя. Ты уже испытывала это на собственной шкуре. Он слишком хорошо чует нас, для некоторых это огромная проблема. Представь, даже не притворишься, что тебе хорошо и ты счастливейшая из анх на его члене. А ведь такая беспроигрышная тактика. Не сможешь сказать, что раскаиваешься, или убедить, что ты одуванчик, а не кактус в глубине души. Незадача.

– Мне нравится, что с ним не нужно притворяться, – Лин потянулась до хруста в спине и села неподалеку от Лалии, так, чтобы можно было смотреть в лицо, не поворачиваясь. – Я и не сумела бы, наверное. Да и зачем? Хотя, чего уж, иногда бесит, что нельзя просто промолчать в ответ, когда спрашивает о слишком личном. Или раньше бесило? Наверное, сейчас мне было бы легко рассказать ему что угодно. После… В общем, ладно. Мне очень повезло, что он все-таки взял меня. Если это ты поспособствовала, я твоя должница.

– Я бы с удовольствием записала это на твой счет, но будь на моем месте Ладуш, он сделал бы то же самое. Ты лучше Хессе своей спасибо скажи, это она тебя нашла, а я просто случайно оказалась поблизости. Кстати, меня гложет любопытство, аж спать не могу – что ты забыла в то утро под кустом? Места получше не нашла?

– Хесса? – Лин кивнула. За именем потянулась цепочка воспоминаний, смутных, неверных, то ли явь, то ли бред. – Кажется, она тоже меня спрашивала, что я там делаю. Не помню точно. Стало жарко, вышла на воздух. А как там оказалась? Вроде бы я искала… запах? – попытки вспомнить не дали ничего, кроме тянущей боли в животе и резкого всплеска отчаянной, почти смертельной тоски. – Нет, не помню. Наверное, я не в себе была, но почему? Если течка тогда только началась, рано было съезжать с катушек. Хотя мне кажется, я еще раньше съехала. Вообще не могу вспомнить, что со мной было все те дни. Даже сколько дней. Вот бездна. Течка оказалась не такой страшной, как… Как это вообще называется?

– Если я правильно понимаю, в следующий раз такого не случится. Обычно все происходит иначе.

– Надеюсь, – Лин вспомнила профессора и кивнула: – Да, наверняка не так ужасно. А как? Чего мне ждать в следующий раз?

– Не жди ничего страшного. Беспокойство, иногда истерики на ровном месте или слезливость, недовольство собой, недовольство всеми, обычные дела кажутся незначительными и ненужными. Ты постоянно ищешь запах своего кродаха. Или любого кродаха, если не выбрала своего. А потом желание становится все сильнее и невыносимее, и в какой-то момент становится важнее всего прочего. Обычно в это время ты уже с кродахом. Ну а дальше – у кого как. Некоторым нужна всего пара дней близости, некоторым – больше, здесь нет нормы. Но ты у нас, мягко говоря, необычный случай, умудрилась всех перепугать, Ладуш до сих пор под подушкой успокоительное прячет. – Лалия фыркнула. – Не вздумай никому сказать, это секрет даже от владыки. Но я рада, что сейчас ты выглядишь хоть и слегка помятой, но вполне живой.

Лин подавила смешок: «слегка помята» – отличный синоним для «всячески оттрахана». Хотя нет, как раз до «всячески» ей еще долго. Она понимала и чувствовала, насколько владыка осторожен с ней, а Лалия это, можно сказать, подтвердила. Наверное, владыка прав – он должен знать, как обращаться с анхами, а Лин вряд ли сейчас адекватна в своих желаниях.

– А еще я вспомнила, что хотела тогда найти тебя и спросить, что с владыкой, кто его ранил. Но… убей не знаю, почему не спросила, то ли не нашла, то ли оно забылось? И у владыки тоже. А у него ведь и не зажило еще толком.

– Заживет, – Лалия с деланным пренебрежением махнула рукой. – Владыка и в тот момент, и после больше страдал от идиотизма ситуации и от злости, чем от ранения. Это была случайность, нелепая и потому непредсказуемая. – Она посмотрела на Лин и добавила совсем другим тоном: – Да, это покушение, и нет, я не верю, что последнее, скорее, наоборот. Но о подробностях лучше спроси у Асира, только выбери подходящий момент. Это старая история, и о ней знают многие, родственными трениями у нас мало кого удивишь. Он расскажет, если сочтет нужным. Да, кстати, я же забыла о самом главном. – Лалия мгновенно преобразилась, на губах появилась привычная усмешка. – Если ты не поторопишься с течкой, то даже не попрощаешься с нашей дорогой Наримой. За ней вчера прислали целый караван с дарами и слугами. Ты бы видела, как она рыдала от горя, так не хотела расставаться с дорогими подругами и с обожаемым владыкой. Правда, уже составила бесконечный список всего, что желает получить в приданое. Владыка, я думаю, будет очень щедр.

– Слава бездне. Глаза б мои ее не видели. Прощаться еще с этой… – Лин, не договорив, с трудом удержалась от презрительного плевка.

– Как ты можешь? – воскликнула Лалия, изображая лицом вселенскую скорбь и осуждение. – Она, в конце концов, твоя э-м-м-м… сестра по сералю, да. Мы вчера так убивались, что Ладушу пришлось истощить все запасы успокаивающих бальзамов. А Гания до сих пор не в себе. Вообрази, достопочтенный Аби Исмаил, которому в будущем году стукнет сто, сначала собирался заключить законный союз с ней. Но так удачно вышло, что в последнюю ночь праздника именно Нарима грела его древние кости. И… вот результат.

Лин потребовалось не меньше минуты, чтобы осознать и представить все это. После чего ее попросту согнуло пополам от хохота.

– Бездна и великие предки. Гания и Нарима, выдирающие друг другу волосы из-за столетней развалины, – Она помотала головой. – Нет. Лучше слышать это от тебя, чем оказаться поблизости от такого эпичного скандала. Бедный Ладуш. И ты еще говоришь, что он из-за меня хлебает успокоительные. Хотя жаль, что почтенный… как его? не увезет их обеих. Вот это было бы счастье.

– Аби Исмаил, – со значением повторила Лалия. – Из древнего и почитаемого рода Ильсинидов, которые доводятся нашему обожаемому владыке четвероюродными племянниками, если считать со стороны двоюродного дяди троюродного брата его отца. Он не развалина, как ты могла такое сказать. Бедняга только два месяца назад похоронил жену, которой, если мне не изменяет память, не было еще и двадцати. Он бы взял и обеих. – Лалия с сожалением вздохнула. – Но владыка запретил иметь больше одной законной жены. Ни младших, ни старших больше нет у Аби Исмаила, а в в наложницы владыка своих анх не отдает, только в жены.

– Значит, будем надеяться, что и для Гании найдется свой Аби Исмаил. Желательно поскорее. Хорошо бы вот прямо в ближайшем посольстве. Лалия, слушай… а как там Хесса? – Лин очень надеялась, что Хесса хотя бы в скандалы больше не лезла – о том, чтобы вовсе не дурила, вряд ли можно было мечтать. Слова владыки о том, что ему не нравится эта дружба, Лин запомнила слишком хорошо. Так же хорошо, как и поняла недосказанное тогда: в другой раз ей лучше не лезть со своим дурным заступничеством.

– О-о-о, – протянула Лалия. – Хесса прекрасно. Правда, заимела необычную привычку ночевать не в серале, но, возможно, ей нужна особенная и старательная подготовка к течке в чужих покоях. Думаю, инцидент с твоим кустом ее крайне сильно впечатлил. Она после этого развила бурную и на удивление плодотворную деятельность. Не знаю, насколько хватит ее мозгов и терпения Сардара, но пока, на мой взгляд, все выглядит неплохо.

– Да ну? Ночует у Сардара? – Лин рассмеялась. – Слава предкам. И это, наверное, еще один повод для уныния среди, как ты сказала? Сестер по сералю? Надеюсь, ее никто не решит по – сестрински прибить из-за угла, а то ведь ответит… адекватно.

– Ее прибьешь, пожалуй. Вряд ли кто-то рискнет. Кроме меня, разумеется, а мне не до того, сама понимаешь, у меня тут пышные проводы и вообще много разного. Да и на место в постели Сардара я не претендую, разве что тебе в голову взбредет, но тебе, по-моему, тоже незачем.

– Хочешь сказать, среди нашего курятника нет ни одной хорошо замаскированной стервятницы?

– Сейчас нет, – усмехнулась Лалия. – Любая маскировка – ложь. А я очень хорошо в ней разбираюсь. У меня, конечно, нет дара владыки. Зато есть глаза и уши. И их гораздо больше, чем тебе могло бы показаться. Благосклонность митхуны хотят заслужить многие. Это не только почетно, – она фыркнула, – но и выгодно. А еще это гарантия безопасности. От казарм, например.

– На самом деле, или им так кажется?

Лалия не смотрела на нее. Щурилась на солнце и улыбалась недоброй, холодной улыбкой. Правда, Лин казалось, что эта улыбка относится не к ней и не к ее вопросу. Скорее, к кому-то из этих «глаз и ушей», ищущих ее милостей. Может, Лин и забыла что-то из последних дней перед течкой, но отлично помнила их с Лалией ночной разговор. Та могла быть сто раз коварной и триста раз себе на уме, но была предана Асиру. Стопроцентно и несомненно.

– Ты не станешь покрывать кого-то вроде Махоны, – уверенно сказала Лин. – И я уже поняла, что владыка… взвешивает, прежде чем решать – хотя не сомневаюсь, что твое слово весомей многих других. Но если находятся те, кто готов платить информацией за собственную слепоту или наивные иллюзии – почему нет, в конце концов.

– Не всегда иллюзии, – Лалия обернулась, посмотрела на Лин насмешливо. – Кто, как ты думаешь, устроил такой выгодный брак одной невыносимой анхи? И почему, как тебе кажется, эта анха очень вовремя сменила другую?

Лин расхохоталась.

– Бездна и все великие предки. Я хочу пожать тебе руку, но у вас это не принято.

– На месте Гании я бы радовалась, что осталась не у дел. А Нариме не стоило меня раздражать. Она в последнее время стала слишком много себе позволять. О старом Аби ходят очень интересные слухи. Как и о его члене, на благо которого работают, по-моему, все аптекари предместья Им-Бахрана. Он в прямом и переносном смысле способен затрахать всех, до кого дотянется. А уж законной жене, думаю, внимания достанется с избытком. Но, как ты понимаешь, об этом знаю я. А Нариме только предстоит вкусить все прелести своего замужества.

– Но она провела с ним ночь? – Лин не знала, как отнестись к таким откровениям. Почему-то Нариму не было жаль, скорее уж тянуло сказать «за что боролась, на то и напоролась». Злорадство? Да, пополам с радостью, что самая неприятная лично для нее анха сераля исчезнет куда-то и вряд ли вернется. Это… пугало, пожалуй. Чувство, недостойное агента Линтариены.

– Провела, – кивнула Лалия. – Но, думаю, не осознала в полной мере, что ее ждет. Перспективы выгодного замужества затмили и без того ущербный разум. Так бывает. К тому же старый Аби не склонен ни к жестокости, ни к насилию, только к постельным излишествам. Кто знает, может, нашей ненасытной Нариме удастся утолить его жажду, и мы, чем бездна не шутит, получим счастливый и полноценный союз. А может, сведут друг друга в могилу. Это меня уже не касается.

– Ненасытных кродахов хватает и у нас, – медленно сказала Лин. – Это в их природе, а когда анхи доступны – почему не дать природе волю? Но у нас истории о их ненасытности почему-то звучат не так пугающе, как здесь.

– Но ведь и анхи по-своему ненасытны, – Лалия пожала плечами. – Мы предназначены для кродахов, и только кродахи могут нас удовлетворить. Значит, каждый получает то, чего хочет. Это не страшно. Но зависит от анхи. Предыдущая жена старого Аби была потрясающе красива, но слишком молода, неопытна и болезненна. Вот и результат.

Она была права – о ненасытности. Ведь и сама Лин в эти дни ничего не хотела так сильно, как близости с Асиром. Чтобы он брал ее снова и снова. Чувствовать его на себе и в себе, оказаться беспомощной в его объятиях и на его члене. Ей нравилось. Нет, «нравится» – не то слово. Необходимо. Да.

Останется ли это после течки? Можно было спросить у Лалии, но почему-то спрашивать именно об этом – не хотелось. Может быть, у Асира… вечером? Рассказать ему, что она чувствовала эти дни и о чем думает сейчас – это казалось правильным. Важным.

Лин потянулась, закинув руки за голову. Свежий воздух шел на пользу. Уже хотелось дать нагрузку и мышцам, и мозгам.

– Похоже, течка скоро закончится. Жаль.

– Так сильно не желаешь прощаться с Наримой? – рассмеялась Лалия, которая, конечно же, не могла не понимать, что дело совсем в другом. – Если хочешь совет – тяни до последнего и пользуйся моментом. С головой у тебя, по-моему, уже полный порядок, вот и примени ее по назначению. Даже если это будет всего несколько лишних часов – тяни. Конечно, мои здешние комнаты – не то место, в котором хочется задерживаться, зато отсюда есть прямой путь к владыке и от него. Какая-никакая, но привилегия.

Лалия поднялась, расправила мягкие складки на накидке, отломила розу от шпалеры и подала Лин.

– Лучше нюхай это, чем кровать. Тебе придется ждать еще долго. Я бы велела уставить все цветами, но владыку раздражают посторонние запахи в спальне, так что лучше не усугублять.

– Уже уходишь? – огорчилась Лин. – Тебе правда здесь не нравится? А как по мне, намного лучше, чем в серале. Спокойно. И двери. Слушай, я спрошу еще, можно? Ты говоришь, применить голову по назначению. Но я понятия не имею, как должна себя чувствовать и вести анха, у которой течка вот-вот закончится, но еще не. Да и если бы знала… ну не могу я. Мне проще прямо его попросить, чем как-то крутить и притворяться.

– Так и попроси прямо, – Лалия пожала плечами. – Ты – это ты, зачем быть похожей на других? Будь собой. Говори с ним. О том, что тебя волнует и пугает, о том, что не нравится и от чего хорошо. Владыка из тех, кто предпочитает знать правду, а не верить в приятную ложь. Только без истерик, иначе рискуешь повторить свой прошлый подвиг. Некоторые кродахи теряют волю от слез анх, но это не тот случай. Идем, проводишь меня, я бы осталась, но нельзя же бросать цыпочек на произвол судьбы, особенно в таком плачевном во всех смыслах состоянии. 17f4d5a

Лин думала, что Лалия уйдет через сад, но та, видимо, не собиралась прямо в сераль, или же короткий путь не устраивал ее по какой-то другой причине. Они поднялись все по той же лестнице, прошли по галерее мимо колонн из розового мрамора, и лишь на пороге первой из череды полупустых комнат Лалия остановилась. Сказала, усмехнувшись:

– Мне не нравятся эти комнаты по одной-единственной причине – я, если ты еще не поняла, люблю быть в центре событий и в центре внимания. Здесь ни того, ни другого не дождешься, а с владыкой я и так вижусь не слишком редко. Что ж, мне туда. Передам от тебя привет Хессе, она порадуется.

– Спасибо. И вообще… тоже спасибо.

Лалия кивнула и пошла дальше по галерее. А Лин отыскала подходящую для одинокой розы вазу, обошла еще раз комнаты и решительно распахнула окно в той, что рядом со спальней. Поставила розу там же, на низкий столик. Не в спальню – Лалия сказала, что владыка не любит посторонних запахов, но Лин и сама не хотела, чтобы запах Асира смешивался с другим. Сейчас старалась не нюхать лишь потому, что иначе не дотерпела бы до ночи.

Да. Лалия точно была права насчет ненасытности. В голове прояснилось, но желание никуда не делось. Только из острого, выматывающего и мучительного стало… радостным, наверное. Немного отойдя от запаха секса, посидев в саду под розами, Лин чувствовала, что уже может обойтись без кродаха, что не сойдет с ума без любого члена, но владыку она все еще хотела – потому что это был он, Асир, а Лин была его анхой. К тому же она помнила его слова в первый день: «Ты не представляешь, сколько граней у наслаждения», – и хотела узнавать новые и новые грани именно с ним. Испытав секс как лекарство от иссушающей, не похожей ни на что ей известное жажды, нужно попробовать и другой – без жажды, без течки, просто потому что хочешь быть именно с этим человеком.