Текст книги "А завтра лёд растает (СИ)"

Автор книги: Рина Север

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 27. И снова слёзы

В понедельник началась школа. Я особо этим расстроена не была, хоть и успела за полтора месяца от неё отвыкнуть. Скорее, я была заинтересована – будет ли школа в Норвегии так уж сильно отличаться от школы в России?

Как выяснилось, отличалась система образования значительно – хотя бы тем, что учились норвежцы не одиннадцать лет, а тринадцать, а после этого ещё можно было поступить на год в специальную народную школу и подробнее ознакомиться с интересующими предметами.

Меня зачислили в одиннадцатый класс – первую ступень старшей школы на академическое отделение. Этот термин мало о чём мне говорил, но я была рада – в своей старой школе я училась только в десятом классе, так что мне, фактически, посчастливилось перескочить через целый год обучения.

Из рассказов Криса с Вольтом в их прошлый визит, я поняла, что оба парня учились в тринадцатом классе, то есть на два класса выше, чем я. Мне же предстояло находиться в сием образовательном заведении целых два с половиной года. Однако, два года – не три, что уже немало радовало.

Вообще, по возрасту, Крис должен был учиться в двенадцатом, но, из-за небольших отличий с британской программой, так же, как и я перескочил через класс.

В самой школе я всё-таки немного разочаровалась – я уже заранее нарисовала себе картину, что смогу выбирать и учить только нужные для поступления предметы, как в американских фильмах. Но потом мне объяснили, что выбирать можно только со следующего года, а сейчас – стандартная образовательная программа, уж извиняйте – и исключений никаких быть не может.

Поэтому сейчас я сидела на уроке истории Скандинавии – уже втором подряд. И, честно говоря, не представляла, о чём идёт речь – урок вёлся на норвежском. На первом уроке я чувствовала себя настоящей идиоткой – учитель говорил на норвежском, ученики отвечали также на норвежском, и даже учебник был написан на основном языке страны. Стоит ли говорить, что это жутко выводило меня из себя, поскольку в норвежском я не понимала ни слова? Хорошо хоть, что все остальные предметы проводились на английском.

Вообще, норвежцы прекрасно знали и норвежский, и английский, да к тому же были очень толерантны к иностранцам. Даже Вольт и Кристиан, последний из которых вовсе не был джентльменом, всегда при мне общались на английском даже между собой – для того, чтобы я понимала, о чём они говорят.

В общем, к концу первого урока я не поняла ни слова из произнесённого и, дождавшись перемены, переехала на последнюю парту, где удобно устроилась с томиком Виктора Гюго «Человек, который смеётся». На родном, русском, языке. Учитель прекрасно понял, что его урок предназначен не для меня, и потому даже не удосужился сделать замечание. Впрочем, возможно, он даже не заметил моего исчезновения – кажется, ему было уже далеко за семьдесят.

Конец урока наступил быстро, даже слишком быстро – так, что я даже пожалела, что история Скандинавии у нас не стоит третьим уроком. Звонок прозвенел на самом интересном моменте в книге, и в итоге мне пришлось покинуть Гуинплена и Дею, оставив их на "произвол судьбы". Ну да. Реальность ведь гораздо интереснее.

Когда я нехотя выползла в коридор и поплелась к лестничной клетке, то заметила неподалёку знакомую фигуру. Выражение лица у фигуры было ещё более унылым, чем у меня.

Я подошла к Кристиану. Странно, что он один – гитара за плечами есть, а никого из группы рядом не видно. Может, у них репетиция после школы? Или Крис её ради развлечения с собой таскает?

– Что-то ты какой-то поникший, – заметила я.

– А есть причины, чтобы веселиться? – хмуро спросил парень.

– Ну… Пару дней назад ты выглядел относительно нормальным.

– Пару дней назад? Это когда? Когда ты напомнила мне подробности того дня, когда я чуть не зарезал своего друга, и который я всеми силами пытаюсь забыть? Причём напомнила только по той причине, что хотела меня задеть? Или ты имеешь в виду какие-то другие "пару дней"? Поверь мне, тогда я точно не был нормальным. Даже относительно.

– Так ты всё понял, – пробормотала я.

Крис смерил меня недобрым взглядом:

– Разумеется, понял. Когда переосмыслил ситуацию. Я же не идиот. Позволь спросить, как ты вообще до такого додумалась?

На это я ничего не ответила, а лишь стояла, потупив глаза. Крис возвышался надо мной как телеграфный столб и, в перерывах между укоризненными взглядами, высматривал кого-то за моей спиной.

Осознав, что парень говорить больше ничего не собирается, я вздохнула, развернулась и вознамерилась пойти в другую сторону.

– И куда ты собралась? – заинтересованно спросил Кристиан.

– На алгебру.

– У нас сейчас ланч.

– Это у вас ланч, а у меня алгебра.

– Вообще-то, – ехидно проговорил рыжий. – Ланч у всех в одно и тоже время.

Я мельком взглянула в расписание, которое мне выдали ещё утром – и вправду, после истории Скандинавии значилась перемена в час длиной и подпись "Обед".

– Ну и ладно, – фыркнула я.

– И чем ты собралась тут целый час заниматься?

– Устрою себе небольшое свидание с Виктором Гюго в каком-нибудь тихом уголке, – бросила я, не раздумывая.

Крис не на шутку озадачился.

– С каким это Виктором? – недоверчиво поинтересовался он. – Почему я его не знаю?

– Наверное потому, что он умер лет сто пятьдесят назад, а кому-то следовало бы хоть иногда открывать учебник литературы, – я показала Крису обложку книги.

Тот перехватил мою руку за запястье и поднёс её ближе к лицу, рассматривая обложку книги.

– Интересные у вас буковки. Может, мне надо было выбрать русский, а не немецкий в качестве иностранного?

– Ага, обязательно. В следующий раз, когда захочешь что-нибудь рассмотреть, то советую взять вещь, а не мою руку с зажатым в ней предметом. Так, знаешь ли, удобнее, – отозвалась я. – Постой, а это что?

Рукав свитера Кристиана немного задрался, и я заметила выглядывающий из-под него бинт. Сам парень мгновенно выпустил мою руку и снова натянул рукав кофты.

– Крис, опять? Ты же обещал… Это что, из-за меня? Из-за того, что я сказала? – я пришла в самый настоящий ужас. – Я даже подумать не могла, что я могу тебя так…

Враньё. Это было чистое враньё. Я знала, куда бью, твердо знала об этой больной точке. Я знала. И намеренно сделала Крису больнее – потому, что он первый сделал мне больно. Только вот я планировала помочь ему вылезти из этой ямы. Помочь, а не скинуть его в пропасть. Что же я наделала, что получилось в итоге?

– Нет… Нет. И вообще, это не твоё дело, – грубо буркнул Кристиан. – Тебя это не касается. Я сам решу когда.

– Когда… Когда что? – выдохнула я. – Сам решишь, когда ты… Когда… И ты говоришь, что меня это не касается?! Да как ты можешь, ты же мне… – на этом месте я замерла, просто не смогла дальше продолжить предложение. Словно под язык ввели двойную дозу обезболивающего.

– Ты что? – Крис склонил на бок голову, в глазах на миг зажглись знакомые искорки.

– Ты не сможешь! – быстро исправилась я. – Не сможешь! Почему ты так говоришь?

Рыжий мгновенно потерял интерес к происходящему – искорки погасли, взгляд опустел.

– Не смогу, – равнодушно согласился он. – К счастью того Криса, который иногда проглядывает в моей личности. Того Криса, настоящего, тошнит от подобных мыслей.

– Ты что, делишь стадии мании, депрессии и промежуточного состояния на трех разных себя? – изумилась я.

– Надо же, какие мы слова знаем, – фыркнул рыжий. – Мания, промежуточное состояние… Тьфу! Все статьи в интернете о моих болячках прочла? Не бойся, не делю – раздвоение, растроение личности и далее по списку у меня отсутствует. Просто тебе так понятнее. Сложно объяснить человеку, который не испытывал это на себе.

– Крис, ты точно не собираешься делать ничего такого? – спросила я ещё раз на всякий случай.

– Точно. А теперь потопали в столовую. Я тут Вольта выцепить хотел – у него сейчас, кстати, твоя обожаемая литература, но он, скорее всего, опять со своими книжками там завис. Давай, пойдём, моя вторая и третья личности хотят есть, первая ещё не голодная. Да шучу я! – возмутился рыжий, заметив выражение моего лица. – У тебя что, совсем чуства юмора нет?

Я погрозила парню кулаком. Тот невесело усмехнулся. И когда я уже развернулась, пытаясь вспомнить, в какой стороне находится столовая, Кристиан ещё раз меня окликнул.

– Не торопись. Тут сейчас никого нет…

Я огляделась – и вправду, пока мы болтали, весь поток учеников направился на поиски пропитания.

– Ну так вот, – сказал парень. – Когда мы говорили, ты сказала, что я тебе… Ну…

– Да, Крис? – тихо спросила я.

– В общем, ты мне тоже.

* * *

Ещё за ланчем Крис намекнул мне, что если я подожду его после занятий, то он отвезёт меня в одно интересное место. Точнее, он сделал вид, что намекнул – сначала, он высказал вслух всё вышеперечисленное, а потом хитро заявил, что это был намёк. Я сильно сомневалась. Не в том, ехать мне или нет – после своеобразного «признания» Кристиана выбор был вполне очевиден. Скорее, передо мной легли два варианта: либо Крис ничего не понимает в намёках, либо какой-то из них я пропустила мимо ушей. Склонялась я к первому.

Поскольку у Кристиана было на один урок больше, чем у меня, то мне приходилось дожидаться его в школе, уже порядком опустевшей и затихшей. Учеников вокруг не было вообще – кто-то уже ушёл домой, кто-то, как Крис, досиживал последнее занятие, а кто-то отправился в свой клуб на дополнительные урок. Да, тут, подобно Американской системе, существовали кружки и клубы по интересам. Они находились прямо в школе и, что удивительно, были абсолютно бесплатными. Я подумывала о том, чтобы записаться в клуб фотографии. Как мне стало казаться, времени у меня было много. Слишком много. В особенности, слишком много для того, чтобы думать о Кристиане.

Своими словами он окончательно выбил меня из колеи. Да чего же он, в конце концов, от меня хочет? Отказ, потом признание и приглашение куда-то… Я не понимала его мышления, его принципов. И, я была уверена, никогда так и не смогу понять. Может, мне вообще не стоит общаться с Кристианом Линксом?

Что он собирается делать на этой встрече, свидании – как это ещё назвать? Уж надеюсь, что не бросится с какой-нибудь скалы у меня на глазах – а что, зрелище, кхм, незабываемое, если можно так сказать. Вряд ли при таком раскладе я смогу забыть подобную картину.

А если взять всё в целом… Сначала порезы на руках, потом туманные рассуждения о самоубийстве, а потом признание и приглашение куда-то… Кто знает, может, Крис решил просто попрощаться?

Нет, нет, это абсурд! Такого просто быть не может! Я наверняка сама себе всё напридумывала… Что и говорить, я ужасная паникёрша. Как мне вообще такая мысль могла в голову прийти? Но вдруг… Вдруг всё-таки правда?

Крис считает, что у него нет будущего и мысленно называет себя ублюдком – однажды он сам себе в этом признался. Но что мне делать, если ничего не получается, как помочь ему? К кому обратиться, кому позвонить? Эдварду? Или школьному психологу? Поговорить об этом с Вольтом?

Но Эдвард не сможет ничего сделать. Вольт давно в курсе событий и считает, что помочь парню никто уже не в силах. Отец у него умер. А психологи и психиатры, я уверена, были у Криса уже десятки раз. Что, что мне делать? Это не шутки, это уже не детские игры. Это жизнь другого человека. И она ломается прямо у меня на глазах.

Я уселась на уже знакомый подоконник – кажется, именно с этого окна я чуть не выпала, убегая от Криса. Тут было тихо. Внизу простирался заснеженный школьный двор. Я вынула из сумки мобильник и задумчиво покрутила его в руках. Вытащила блокнот с переписанным с ладони номером.

– Прости, Крис, – тихо сказала я. – Я знаю, я не имею права принимать за тебя такое решение… Но я правда не знаю, что делать.

И я решилась. Разблокировав смартфон, я ввела номер, проверила его и нажала на кнопку. Пошли гудки. Первый. Второй. Третий.

На пятом гудке трубку сняли.

– Да? Я слушаю, – отозвался негромкий женский голос, слегка заспанный. Кажется, я разбудила его обладательницу.

Но что мне ей сказать? Чёрт, ещё минуту назад я мысленно продумала диалог в голове, а сейчас я словно потеряла дар речи.

– Алло? Вы меня слышите? – повторила собеседница.

– Да, слышу, – ответила я. Мой голос немного дрожал. Нужно успокоиться. – Скажите, это вы Эмили? Эмили Линкс?

– Это я. А кто меня спрашивает?

– Понимаете… – начала я. – Я знаю Кристиана…

– Кристиана? – переспросила женщина. – Постойте… Теодора?! Тедди?! Где он?! С ним всё в порядке?!

– Да. Тедди. Я прочла ваше письмо… Это случайно получилось… – замялась я. – Правда, я не хотела, но…

Моя собеседница сипло задышала в трубку. Кажется, она плакала.

– Ну, в общем, мне кажется, что вы должны приехать. Сюда. Как можно скорее. Крису плохо… И я не могу ему помочь… – выпалила я. И сразу замолчала. Может, это всё зря? Я ведь не имею права вот так лезть в отношения других людей…

– Я приеду! Приеду сразу же! – воскликнула женщина. – Скажите мне адрес, город, я только бумажку возьму…

Дождавшись ещё одного ответа, я продиктовала адрес.

– Спасибо вам огромное! – проговорила собеседница. – Вы просто не представляешь, что вы для меня сделали… Я стольким вам обязана… Скажите, а вы что-нибудь знаете про Оливера? Это отец Тедди. Где он сейчас? Он тоже в Норвегии?

Я почувствовала, как в глазах защипало.

– Он умер… – прошептала я. – Простите… Простите!

Глава 29. Слишком много нечисти

Когда через несколько дней я вернулась с занятий – я всё-таки решила записаться в клуб фотографов – то Евгения, к моему удивлению, находилась дома и, что ещё более странно, была «при полном параде». А именно, полностью накрашенная, в коротком облегающем платье, и на каблуках.

Нет, я, наверное, никогда не привыкну к этой странной традиции – ходить по дому в обуви. Я, напротив, довольно часто по привычке скидывала кеды в прихожей, а Евгения с Владом ничего, приноровились.

– Ну и где тебя черти носят? – зашипела моя биологическая родительница. – Ты вообще помнишь, что я тебе говорила?

Я честно постаралась припомнить что-нибудь, что она мне говорила, но успехом моя попытка не увенчалась.

Впрочем, Евгения не нуждалась в моих ответах. Она схватилась руками за голову, чуть повредив безупречную укладку:

– Ты что, издеваешься? Он же должен прийти через двадцать минут!

– Кто – он? – не въехала я.

– Эрнест! – рявкнула мать. – Быстро иди к себе и переоденься во что-нибудь более приличное! И волосы заплети! Я не хочу, чтобы мой парень считал мою дочь какой-то дрянной неформалкой!

– Твоему парню вообще необязательно знакомиться с твоей дочерью, – фыркнула я. – Я же не участвую в твоей жизни, а всего лишь иду в качестве дополнительного багажа.

Евгения проигнорировала меня в своей типичной манере и демонстративно принялась поправлять укладку перед зеркалом. Мне, в свою очередь, захотелось разбить к чертям этот идиотский предмет интерьера. Можно хотя бы раз, хотя бы раз за все неполные шестнадцать лет моего существования уделить мне хоть каплю внимания?

Чертыхнувшись, я поднялась в свою комнату, пытаясь при этом рассмотреть свои волосы. Цвет почти вымылся, а волосы вновь приобрели привычный пшенично-золотистый оттенок. Лишь несколько прядей до сих пор оставались фиолетовыми.

Я решила принципиально не переодеваться, а остаться в том, в чём была – потёртых серых джинсах и чёрной футболке с эмблемой рок-группы, подобной тем, что носил Вольт.

После знакомства с Вольтом, да и с Кристианом тоже, мой музыкальный вкус значительно поменялся и пришлось прикупить несколько вещей с эмблемами действительно классных групп.

Порывшись в шкафу, я вытащила хлопковый черный платок и повязала его как бандану, не став убирать при этом волосы – пусть Евгения позлится. Ей же больше не к чему придраться, как к моему внешнему виду?

Затем я извлекла из сумки папку с новыми фотографиями. На уроке мы практиковали портретную съёмку, и мне даже, в какой-то степени, понравилось! Конечно, это было не так интересно, как пейзажи, но тоже неплохо. Да и с учителем повезло – та девушка, лет так двадцати пяти, настолько интересно и просто объясняла основы портрета, что я просто поражалась тому, как я сама раньше до этого не додумалась.

На урок заранее пригласили несколько добровольцев из театральной секции, чтобы мы могли их поснимать. Мне в напарницы досталась симпатичная девчонка с острыми чертами лица и прямыми каштановыми волосами. Мы с ней даже немного поговорили и успели обсудить несколько интересных вещей – например, группу Dreadset. Как выяснилось, многие девушки из женской половины школы считают гитариста и солиста по совместительству романтичным и загадочным. Остальные, правда, отдавали предпочтение барабанщику.

В итоге у меня в руках находилось примерно с десяток фотографий этой девчонки, причём с самыми различными эмоциями. Я торопливо подписала их все и убрала в папку – после урока я собой была крайне довольна.

Вскоре снизу раздался какой-то вопль, что-то упало. За этим последовал топот. Кажется, Евгения всё это время просидела у окна. Затем послышался звонок в дверь – гости прибыли.

Я выждала ещё несколько минут, а затем всё-таки решила спуститься. Должен же новый "парень" Евгении увидеть всё моё неформальское великолепие.

Уже перед самым входом в столовую у меня возникло какое-то идиотское предчувствие. Я буквально была уверена, что что-то было не так.

Ну, скорее всего я опять себя накрутила. Немного расстроилась из-за конфликта с Евгенией… Я уже решительно взялась за ручку двери, но вдруг услышала шаги и голоса, раздававшиеся из коридора. Чёрт, значит они ещё не в столовой… И дать задний ход никак не получится.

Я всё же решила попробовать. Может, мне удастся проскользнуть на лестницу, пока они не вышли из прихожей… Я рванула с места и понеслась к спасению. Лучше мне вообще с ним не встречаться… Да и Евгения меня окончательно возненавидит, если я всё ей испорчу.

Я свернула за угол и с разбега в кого-то врезалась. Мгновенно потеряв равновесие, я постаралась удержаться на ногах и схватилась за небольшой деревянный столик с возвышавшейся на нём вазой. Тот пошатнулся и стал заваливаться на бок, и ваза мгновенно с него слетела. Я с ужасом наблюдала, как она быстро приближается к полу.

Но вдруг, к моему удивлению, ваза остановила своё падение. Точнее, её поймал тот человек, в которого я врезалась.

Сжав керамическое изделие в руке, тот протянул его мне. На указательном пальце у человека было кольцо с каким-то символом. Где-то я уже определённо такое видела…

– Нужно быть осторожнее, юная леди, – сообщили мне откуда-то сверху.

– Вообще-то… – попыталась я возмутиться, но вдруг замерла. Я вспомнила, где я видела это кольцо. Подняв голову, я уверилась в своей догадке и окончательно решила заткнуться.

Эрнест, Эрнест… Почему именно этот Эрнест? И как я раньше не додумалась?

Я оглядела мужчину. Тот в свою очередь, разглядывал меня.

Тёмные, с проседью коротко стриженные волосы, нос с ярко выраженной горбинкой, острые черты лица, худая фигура… Насмешливый, неприятный взгляд тёмных глаз с желтыми крапинками по краям зрачка. Слишком насмешливый, слишком неприятный… Чёрт, значит он узнал. Точно узнал.

Значит, как над животными издеваться и просить Вольта заставить меня смотреть на это – нормально, а теперь я ещё и юная леди… Ничего себе. Да и понятно теперь, от кого Евгения таких выражений набралась.

Через мгновение за спиной Эрнеста материализовалась и сама Евгения.

– Эрнест… – обратилась она к нему, но вдруг замерла – увидела опрокинутый столик и вазу в руке мужчины.

– Это он, – не моргнув глазом, соврала я.

От такого наглого заявления Эрнест немного растерялся и попытался что-то сказать, но тут в коридоре появился Вольт. Выглядел он ужасно раздражённым и недовольным, но, при виде сией картины, уголки его губ поползли вверх.

– Пап, ты решил украсть несчастное хрустальное изделие прямо из-под носа у хозяйки? Зачем оно тебе? – будто бы серьёзно поинтересовался он.

– Я не собирался, – только и смог сказать Эрнест, но тут же взял себя в руки и аккуратно передал вазу Евгении. – Просто случайно задел столик, не говори глупостей, сынок.

– Ничего страшного, – отозвалась Евгения, играя радушную хозяйку. – Я сейчас всё поправлю. Пожалуйста, проходите. Обед уже на столе, я сама всё приготовила.

Я хмыкнула и первая проследовала в столовую. И зачем весь этот балаган? Евгения разбиралась в кулинарии и готовке примерно так же, как я в управлении космической ракетой, а Эрнест вряд ли обращался к Вольту с формулировкой "сынок".

И вправду, стоило нам нам зайти в комнату, как заботливый папаша размахнулся и отвесил Вольту сильный подзатыльник, от которого парень чуть покачнулся вперёд.

– Ещё раз вякнешь что-нибудь подобное, запру тебя в подвале, – рявкнул Эрнест, сопровождая свою речь соответствующей жестикуляцией. Моего присутствия он совершенно не смущался. – Ты меня понял, Вольт?

Вольт ничего не ответил, а лишь довольно усмехнулся и примостился на стул. Я уселась на соседний.

Эрнест сел напротив нас, оглядел стол, заставленный едой, а затем резко поднял голову и, взглядом, буквально впечатал меня в стул. Если бы взгляд мог как-то воздействовать с окружающей средой, то меня бы наверняка уже к чертям раздавило. Я ожидала, что он что-нибудь скажет или, на худой конец, метнёт в меня столовый нож, который он уже несколько секунд задумчиво прокручивал в руке, но тот просто отвернулся. Наверное решил, что на первый раз с меня достаточно.

Я взглянула на Вольта. Тот сосредоточенно рассматривал наш потолок и делал вид, что ничего вокруг не существует. Сегодня он был облачён в черный пиджак и чёрную рубашку с заклепками. Тут уж наверняка Эрнест постарался и заставил сына сменить старые футболки на что-то более "приличное". Вольт такое бы в жизни не надел, по крайней мере, добровольно и в внешкольное время.

– Тебе идут рубашки, – решила я подколоть парня от нечего делать.

Тот одарил меня точно таким же взглядом, как и его отец, и холодно произнёс:

– Спасибо.

По интонации "спасибо" ничем не отличалось от "иди к чёрту".

Нет, вообще, я не издевалась – костюм Вольту действительно шёл, но только вот чувствовал он себя в нём не очень уютно, и это сильно бросалось в глаза.

– Slipknot? – негромко спросил Вольт, разглядывая мою футболку. – Зачётно. С каких это пор ты их слушаешь? Кстати, отца ты просто шикарно уделала. Это же ты вазу уронила?

Мы одновременно покосились на Эрнеста.

Я собиралась было ответить, но тут вернулась Евгения и нам с Вольтом пришлось замолчать. Та с милой улыбкой принялась раскладывать куски курицы по тарелкам.

Я с интересом уставилась на оборотней, ожидая их реакции.

Вскоре в столовую прошёл Влад. Он выбрал несколько другую тактику, чем я – надел отглаженные брюки, туфли и белоснежную рубашку с галстуком. Подвох заключался в том, что у рубашки были закатаны рукава. Обе его руки, от запястья до локтя, были покрыты татуировками – плещущимися золотисто-рыжими карпами в голубой воде.

Да, братец времени не терял – не только закончил первый "рукав", но и сделал второй.

Евгения, увидев сию картину, скривила губы, накрашенные вишнёвой, слишком уж вульгарной помадой и постаралась сделать вид, что ничего не произошло. Влад сохранял полное спокойствие, я ухмылялась.

Эрнест, однако, даже не заметил ещё одного потенциального родственника – он был занят тем, что накладывал салаты в свою тарелку. Кажется, наличие какой-никакой, а птицы, особенно в виде пищи, его значительно напрягало.

Влад уселся за стол и, мельком оглядев гостей, остановился взглядом на Вольте. Изумлённо вскинул брови, узнав его. Вольт поймал его взгляд и пожал плечами, мол, не смотри на меня, я тут не причём. Братец тоже пожал плечами и принялся поглощать цыплёнка. Вольт последовал его примеру.

Теперь пришла моя очередь уставиться на друга.

– Вольт, а это не… – шепотом начала я.

– Канибализм? – так же шёпотом переспросил парень. – Возможно. Конечно, я бы мог соблюдать негласные моральные устои, но мясо слишком хорошо на вкус, чтобы просто так от него отказываться. И нет, человечину я бы не стал есть. Это мерзко.

Больше я до парня с идиотскими вопросами не докапывалась, решив, что с моралью он сам как-нибудь разберётся.

Евгения снова завела байку из серии "мы встречаемся, всё серьёзно, а вы взрослые и должны понять", которую я слышала уже, по меньшей мере, раз шесть, а Влад и все десять. Закончив эту увлекательную речь, она завела с Эрнестом разговор о ничего не значащих вещах – погоде, климате и далее по списку. Очевидно, что поддерживался он для виду и для наших ушей.

Спустя ровно пятнадцать минут – я засекала по часам, стоявшим у стены – Влад встал, вежливо извинился и сказал, что ему нужно идти. Вольт завистливо подкосился ему в след. Я заговорщически сообщила парню, что ещё через пять минут Евгения выставит меня, а заодно и его по какой-нибудь идиотской причине.

Так и произошло – мама с Эрнестом ещё немного поговорили ни о чём, а затем нам с Вольтом было предложено любезной хозяйкой не слушать взрослые разговоры и пойти поиграть в моей комнате. Эрнест на этом месте не удержался от идиотской шутки и посоветовал Вольту играми не увлекаться.

Я закатила глаза. Насколько приземлённое мышление надо иметь, чтобы позволить себе шутить подобным образом и при этом не потерять самоуважение?

Тем не менее, мы с Вольтом были рады любой возможности сбежать из этого дурдома. Поэтому, услышав приглашение, мы одновременно подскочили и ломанулись к выходу из комнаты. Я по привычке толкнула дверь плечом, но та оказалась закрыта, и в итоге я врезалась в неё с характерным звуком. Никто даже бровью не повёл. Я выругалась и, нажав на ручку, всё-таки выбралась из комнаты.

Вольт вывалился следом за мной, пинком захлопнул дверь и, отойдя на пару метров, заявил мне:

– Не обижайся, но твоя мама и Эрни, как мне кажется, два сапога пара – законченная стерва и ублюдок, помешанный на своих, кем, интересах.

– Они идеально друг другу подходят, – согласилась я.

– Почему-то я даже удивлён не был, когда отец подъехал к вашему дому, – продолжил парень. – Заранее ожидал чего-то подобного.

– Если ожидал, то мог бы и меня предупредить.

– Я не был уверен. Кстати, у меня тут есть одна догадка… Мне нужно поговорить с тобой без посторонних ушей.

* * *

– Так что ты хотел сказать-то? – спросила я у парня, когда мы добрались до моей комнаты. Тот огляделся, прикрыл дверь и прошёл к подоконнику. Отдёрнул штору и, открыв окно, взглянул куда-то наверх. Я поёжилась – в комнате сразу стало холодно. Зима, как-никак.

– Вольт!

– Что? – парень даже не оглянулся на меня.

– Мне холодно, – сообщила я.

– Черт, извини, забыл, – парень снова прикрыл окно.

– Вы что, вообще не мёрзнете? – в очередной раз задалась я этим вопросом.

– Так сказала, будто мы отдельная раса каких-то убогих, – хмыкнул парень. – Мёрзнем. Просто к холоду не так восприимчивы. У нас сердце чуть медленнее бьётся и температура тела ниже, порядка градусов двадцати восьми-тридцати.

Вольт сделал круг по комнате, затем дёрнул резинку с хвоста – тёмные волосы рассыпались по плечам. Скинул пиджак. Я задумчиво наблюдала за этими телодвижениями.

– Что? – поймал он мой взгляд. – Да я задолбался, выгляжу в этом шмотье как кролик из кэрролской "Алисы", монокля и перчаток не хватает.

– Да уж, не у одного Кристиана на "Алису в стране чудес" фетиш, – отметила я. Вольт только раздражённо махнул рукой.

– Ладно, – сказал он. – Я нашёл одну книгу… В архивах старых, специально в Норсфоллен съездил… В общем, в таких домах, как этот жить нельзя.

Первые две секунды я просто глядела на Вольта, а потом начала смеяться. Мне правда, стало так смешно, словно шутки остроумней и острей я в жизни не слышала. От смеха я едва не каталась по полу.

Вольт, с высоты своих метра девяносто четырёх, спокойно взирал на меня и терпеливо ожидал, пока я успокоюсь.

– Ну и что я такого смешного сказал? – сухо поинтересовался он наконец.

– Начнём с того, что практически каждый день я просыпаюсь в середине ночи в холодном поту от кошмаров и вижу непонятный размытый силуэт перед своей кроватью. Впрочем, к этому я даже немного привыкла. Люди ко всему привыкают, как это ни странно.

Вольт недоверчиво хмыкнул и окинул комнату взглядом, будто бы надеясь, что этот таинственный силуэт здесь.

– Иногда я слышу шёпот, – продолжала я. – Сколько вслушивалась, а слов разобрать не могу. Постоянно выключается свет, причём в самых неприятных ситуациях – когда ты, к примеру, идёшь ночью воды попить, а затем он выключается, и ты слышишь дыхание за спиной или цоканье когтей. Потом я нашла тот дневник, где эта штука чуть не задушила того парня. А потом оно попыталась замуровать нас в подвале. И ты утверждаешь, что в доме жить нельзя?

– Так, про парня, которого чуть не придушили, я не слышал, – сообщил Вольт. – Больше ничего не было? Вспомни, это важно.

Я задумалась и принялась перебирать в памяти события прошлого месяца.

– А знаешь, было, – согласилась я. – Мне Кристиан снился. Или не Кристиан… В общем, он, но не совсем он.

– Ты уж определись. Неужели так сложно отличить Криса от неКриса?

– Знаешь, Вольт, учитывая одну его особенность, это фраза прозвучала весьма неоднозначно.

Парень немигающе уставился на меня. Всё-таки, у Вольтах была великолепная мимика. Чтобы что-то сказать человеку, ему не требовалось открывать рот – он мог показать это взглядом, жестом или выражением лица.

Вольт был загадочным и казался гораздо старше своих неполных девятнадцати лет. Чаще он был молчаливым, а если и вёл непринуждённую беседу, то говорил не очень быстро, в отличие от Кристиана, который выпаливал всё как из пулемёта. Кристиан был уникальным созданием с шилом в одном месте, а Вольт был тёмной лошадкой. Люди плохо их понимали, но зато они сами прекрасно понимали друг друга, дополняли. А я, вроде как, понимала, почему они всё-таки подружились, хоть и думали совершенно по-разному.

– Так что там с Кристианом? – напомнил мне парень.

– Мне этот сон приснился, когда я была в больнице, – отозвалась я. – И Крис… Он был не такой. Он был…страшный.

– Что ты имеешь ввиду под словом страшный? – решил уточнить Вольт. – Я так, на всякий случай.

– Он был пугающий, – я вновь попыталась вызвать образ из своего сна. К сожалению, это удалось мне более, чем удачно – та картина до сих пор буквально стояла у меня перед глазами. – В пирсинге весь, кольцами увешен, волосы такие белые, с пятнами… И глаза… Слепые…

На этом месте Вольт как бы вздрогнул – или, может, слишком резко повёл плечами. Во всяком случае, он что-то вспомнил – я была уверена в этом.

– Говорил он тоже не так, как Крис, – продолжала я. – Как-то не так… Слова проговаривал так, будто не из этого века. И так растягивал… Не знаю, как резиновые. И нёс при этом какую-то чушь. А потом заорал, чтобы я убиралась из его дома.